Текст книги "Все о рыбалке (сборник)"

По вялости клева и малому сопротивлению, оказываемому пойманным карасем, уженье этой рыбы не особенно интересно и для речных охотников еще скучнее, чем уженье линя. Последние редко попадаются на удочку менее фунта весом, тогда как мало таких прудов и озер, где бы часто попадались фунтовые караси. Но так как есть много мест, где поневоле приходится ловить только карасей, и так как есть даже большие любители их ловли (вернее, жаренных в масле карасей), то считаю необходимым сказать несколько слов об уженье этой рыбы, к которому сам прибегал только в крайних случаях, когда не было никакой другой. По моему мнению, рыба должна цениться охотником не по качеству и вкусу мяса, а только по степени трудности ловли и величине сопротивления, ею оказываемого.

Кроме того, карась, по отношению к клеву, принадлежит к самым непостоянным рыбам: сегодня он берет отлично, завтра совершенно не клюет, и трудно объяснить почему. Дней с хорошим клевом карася в году очень мало, меньше, чем у других рыб. Там, где караси малочисленны или, кроме них, живут и другие рыбы – лини, гольцы или верховки, они иногда вовсе не берут, разве случайно, после нереста. Лучший клев карася, и притом более постоянный, замечается только в чисто карасьих прудах, где нет никакой другой рыбы, кроме разве верховки – почти неизменной спутницы карася в стоячих водах Средней и Южной России, начиная с межевых и кирпичных ям. Если карасей в таких местах не ловят бреднями, то они разводятся в таком большом количестве, что пищи им уже не хватает, и они поэтому бывают очень голодны и берут чуть не ежедневно с весны до поздней осени. Но таких мест очень мало, и притом здесь караси очень мелки, около 2 вершков, так что ловля их не доставляет особенного удовольствия.

Самое лучшее время года для уженья карася – это июньские и июльские дни, после того, как он выметал икру. Местами, кажется, в более чистых, т.е. незарастающих, малокормных и более мелких, скоро прогревающихся прудах караси недурно берут и в мае. В августе клев их ослабевает или вовсе прекращается, хотя есть пруды, в которых они сносно берут и в теплые сентябрьские дни. Но с наступлением утренников караси начинают зарываться в ил и уже не идут ни на какую, даже самую лакомую, приманку. Впрочем, окончательно залегает карась незадолго до замерзания пруда, позднее линя и карпа, которые гораздо чувствительнее его к холоду, что и объясняет их меньшее распространение на север.

Карась постоянно держится в траве и редко выходит из нее на совершенно чистые места, особенно там, где встречаются щуки и другие хищники, а потому ловят его большею частью с берега и редко бывает надобность в лодке. Всего лучше заблаговременно расчистить небольшое местечко, в одну-две квадратные сажени, среди зарослей водяных растений – кувшинок, горошницы (Potamogeton), водяных елочек и других. Эту расчистку лучше всего производить при помощи длинных железных грабель. Глубина в этом месте должна быть не менее аршина, еще лучше, если она будет в два: крупные караси подходят близко к мелким берегам только ночью или когда стемнеет. Некоторые рыболовы советуют посыпать расчищенное место песком, но я считаю это излишним, потому что песок может быть полезен лишь в том случае, когда приходится ловить со дна на насадку темного цвета, которая поэтому на черном иле почти незаметна. Карасей же почти всегда удят на весу.

Лучшим временем дня для уженья считается раннее утро, до 9–10 часов утра (летом); под вечер карась тоже берет очень хорошо, хотя и хуже, чем утром. Местами, а может быть всюду, в жаркие дни, когда караси гуляют на солнце, лучший клев их бывает около полудня. Впрочем, в это время они берут почти поверху, о чем далее. Есть, наконец, пруды, где карась лучше всего берет ночью. Крупный (т. е. более фунта) везде попадается на удочку только ранним утром или поздним вечером.

Для ловли употребляются самые простые снасти: легкие удилища длиной от 4 до 6 аршин, без катушки, совершенно излишней и даже вредной; леска волосяная в 4–6, редко 8 волос – только в травянистых местах и там, где попадаются 3-фунтовые караси; шелковые лески хуже, потому что в прудах вообще, в карасьих в особенности, они очень скоро гниют, даже если они просмолены, т. е. покрыты непромокаемым составом. Мелкие водоросли, может быть, также мелкие рачки (дафнии, циклопы) действуют на шелк крайне разрушительно, и он очень скоро здесь сопревает. Поплавок должен быть легок и чувствителен и делается большею частью из осокоря, кусочка куги или небольшой пробочки. Грузило небольшое; крючок, на поводке из тонкой жилки, никогда не бывает крупнее 5 номера предпочтительнее 8 или 9, но размеры его, разумеется, обусловливаются насадкою и размерами карасей, водящихся в данном месте. Некоторые рыболовы ловят крупных карасей по ночам на донные, закидочные удочки, как лещей (см. «Лещ»), и на более крупные крючки.

Для того чтобы много поймать карасей, необходима привада, т. е. надо заблаговременно приучить их искать корм на избранном для уженья месте. Карась – рыба вялая, ленивая, бродит мало и редко, еще реже линя, и почти не удаляется от своей главной резиденции, благо пища, т. е. трава и водоросли, а то так и тина, у него под боком. Но, как и у всех рыб с мясистыми губами, вкус и обоняние у него довольно хорошо развиты, он любит полакомиться и пахучую приманку слышит с довольно значительного расстояния, даже в стоячей воде, где запах распространяется во все стороны, а не в одном только направлении, как в реке. Чем пахучее будет приманка, тем лучше, а потому ее сдабривают различными пахучими маслами – льняным, конопляным, к которым прибавляют несколько капель какого-либо эфирного масла (анисового, мятного, лавандового) или же лавровишневых капель. Последние имеют для карасей, несомненно, большую привлекательность. Мне известны случаи, что караси очень хорошо шли на прикормку, смоченную керосином. Один известный московский рыболов весьма успешно приваживал карасей в прудах Петровской академии, опуская на дно склянку с вставленной в пробку волосной трубкой, из которой каплями просачивался керосин. Для удобства ловли он делал предварительно глубокую ямку. Собственно прикормкой служит хлеб, гречневая и пшенная каша, также творог; последний опускается в воду в кульке или в мешке из рединки и считается едва ли не лучшею прикормкою, что весьма понятно.

Насадки для ловли карасей довольно однообразны. Их ловят обыкновенно или на красного навозного червя, или на хлеб, лучше черный, чем белый, так как первый пахучее. Замечательно, однако, что есть пруды, где карась берет преимущественно, иногда даже исключительно, на хлеб, и такие, где он берет только на червя. Хлеб необходимо сдабривать каким-либо пахучим или сладким веществом – анисовым маслом (капля на чайную ложку прованского), лавровишневыми каплями, медом, даже керосином или метать с зеленым сыром. Другие насадки малоупотребительны; изредка и местами караси берут недурно на опарыша (личинку мясной мухи), а крупные с большим успехом ловятся (на донные ночные удочки) на больших земляных червей (выползки, глистовки).

Обыкновенно насадку пускают на вершок или два от дна, но в жаркие солнечные дни, когда караси ходят густыми стаями поверху, их необходимо ловить почти поверху, пуская насадку очень мелко, вершка на два от поверхности воды. Особенно успешно бывает уженье карасей, когда сильным ветром собьет всю ряску в какой-либо угол пруда. Эти рыбы очень лакомы до молодых листочков и корешков плавучей травки и собираются тут массами, так что если есть возможность забрасывать насадку на границу зелени, то можно всегда рассчитывать на блистательный улов. Ловят, конечно, поверху. Иногда карась ловится на червеобразные полоски мяса, хотя на червей и не берет. На зауральских озерах караси почему-то вовсе не кормятся мормышами (Gammarus), которых в карасьих озерах всегда бывает великое множество. Я думаю, что неповоротливый карась не в состоянии поймать шустрого мормыша летом, а зимой и раннею весною, когда мормыш составляет главную пищу других озерных рыб, караси пребывают в спячке, закопавшись в ил.

Поклевка карася не имеет определенного характера и довольно разнообразна. Вообще о ней можно сказать только, что она тихая и неверная, так что примениться к ней можно после многих промахов: преждевременные и запоздалые подсечки неизбежны. Мелкий карась обыкновенно ведет насадку и поплавок в сторону; это движение поплавка сначала постепенно ускоряется, затем становится тише. В этот момент замедления и надо подсекать. Иногда поплавок, прежде чем плыть в сторону, начинает припрыгивать. Крупный и даже средний карась берет вроде линя и леща. Поплавок слегка вздрагивает или припрыгивает, затем идет в сторону и ложится набок. Подсекают, именно когда поплавок начнет ложиться; если же опоздать, то карась обыкновенно успевает выплюнуть насадку. Он почти всегда берет вяло и не скоро проглатывает корм, если только не очень голоден, предварительно смакует его, держа в губах, почему часто накалывается, почти никогда не попадаясь самоловом, без подсечки. Очень большие караси иногда очень долго водят поплавок, подобно линю. Обыкновенно ловят на несколько удочек, редко менее трех, как и линей.

Вытаскивание мелких и средних карасей не сопряжено ни с какими трудностями, так как они оказывают лишь незначительное сопротивление, меньшее, чем все другие рыбы (кроме прудового леща) одинакового роста или, вернее, веса. Крупных карасей, около 3 фунтов и выше, конечно, нельзя вытаскивать через голову, но они далеко не так упористы, как лини, и скорее утомляются, всплывая наверх боком, подобно лещу.

Карась принадлежит к довольно ценным рыбам, но так как он почти не встречается в таком большом количестве, как другие карповые, то не имеет промыслового значения и большей частью потребляется на месте, имеет ограниченный сбыт и почти нигде не заготовляется впрок солением или копчением. Сколько известно, только в Западной Сибири вялят карасей, но мороженые караси привозятся за несколько сот верст. Чухломские, например, доставляются в Москву и Петербург, а зауральские озерные идут зимою в довольно значительном количестве (несколько тысяч пудов) в Уфимскую, Вятскую и даже Казанскую губернии. Ценятся только живые караси и не очень крупные, около 1/3 фунта, так называемые порционные; такие продаются в Москве около 50 к. фунт. Более крупные или мелкие стоят почти вдвое дешевле.

Хотя прудовой карась почти всегда более или менее отзывает тиной, но, будучи изжарен в сметане, он теряет этот запах и составляет довольно изысканное кушанье, имеющее многих любителей. Уха из карасей, а тем более вареные караси довольно невкусны, главным образом потому, что пахнут травой; караси, пробывшие несколько дней (неделю) в проточной воде, теряют неприятный вкус, но все-таки карась хорош только в жареном виде. Интересен способ приготовления в Северо-Восточной Сибири, описываемый Аргентовым. Гастрономы города Якутска начиняют крупных карасей сарачинским пшеном (рисом) с различными пряностями, вынимая только желчь и оставляя все внутренности; затем жарят (пекут) в истопленной, уже закрытой печи на сковороде, с ореховым (кедровым) маслом.

Карась – такая выносливая и настолько распространенная рыба, что о разведении его не стоит и говорить. Его нет только в недавно выкопанных прудах или там, где он не может выдержать борьбы за существование с другими видами. В небольших и неглубоких непроточных прудах может жить только карась, так как лини, а тем более карпии, рано или поздно в них задыхаются зимою. Однако и для карасей проруби необходимы, так как не все успевают зарыться в ил; особенно много погибает мелочи. При большом количестве прудов и благоразумном лове караси могут служить довольно крупной статьей дохода, особенно в подгородных усадьбах. В таких местностях, где нет ни своих карпий, ни привозных сазанов, разведение карасей может быть даже выгоднее, чем разведение карпий, за которых никогда не дадут такой цены, как за карасей. Нашим будущим рыбоводам необходимо прежде всего принимать в соображение требования рынка и разводить в большом количестве только тех рыб, которые вместе с ценностью имеют и постоянный верный сбыт. Привычки потребителей изменяются с большим трудом и очень медленно. Например, если кто станет разводить угрей под Москвой или вообще там, где они неизвестны, то может быть уверен, что никто покупать их не будет, разве за самую смешную цену. Известен факт, что когда в Москву привезли сразу всего какие-нибудь две тысячи пар фазанов (из Туркестана), то они продавались здесь, где съедаются сотни тысяч пар разной дичи, по одной цене с тетеревами.

Линь

Tinса vulgaris L. Повсеместно – линь; на Шексне – жировой карась; в Каненец-Подольск. губ. – швия (?!); финск. – сунтари, тунтайн; у эстов – линаск-кала: у ижоров – опокала; латыш. – линнис-слейе; каз. тат. – шамба; башк. – кара-балык; кач. тат. – карал; черем. – шругор, тото; вотяцк. – алмей; калм. – укир-сагассун (корова-рыба); арм. – цугна; ост. – каве; чувашск. – горавал; вог. – гальма.

Рис. 141. Линь

Без всякого сомнения, название «линь» дано этой рыбе вследствие характерной особенности ее изменять свой цвет по вынутии из воды; пойманный линь немедленно покрывается большими черными пятнами. Это происходит оттого, что он весь покрыт толстым слоем чрезвычайно густой и прозрачной слизи, которая на воздухе твердеет, темнеет, а затем отваливается кусками, оставляя на этих местах большие желтые пятна.

Своим складом линь несколько напоминает язя, но от всех карповых рыб он легко отличается своим толстым неуклюжим телом, очень толстою хвостовою частью туловища, очень мелкою чешуею и очень небольшими ярко-красными глазами. Кроме того, линь имеет непарное число глоточных зубов (с левой 4, с правой 5), расположенных в один ряд и с внутренней стороны вытянутых в маленький крючок; рот у него очень мал, мясист, даже кажется как бы распухшим, а по углам его сидит по одному очень небольшому усику.

Цвет линя находится в большой зависимости от воды, в которой он живет. Вообще спина у него темно-зеленая, бока оливково-зеленые с золотистым блеском, брюхо сероватое; в реках и чистых озерах он всегда гораздо желтее, нежели в тенистых прудах, заросших водяными растениями, где бывают иногда почти совсем черные лини. В низовьях Волги рыбаки отличают ильменного и речного, или золотого, линя, у которого туловище стройнее, нижняя губа заметно заворочена кверху, а цвет красновато-желтый. Настоящего золотого линя (var. chrysitis) у нас, впрочем, нигде нет, и эта красивая разновидность встречается, кажется, только в Богемии и Силезии.

Рис. 142. Глоточные зубы линя

Линь растет довольно медленно, но живет долго и потому в больших прудах, заросших тростником, где находит себе безопасное убежище, достигает иногда огромной величины. Так, например, по свидетельству проф. Кесслера, в одном пруде на р.Ирпени, в окрестностях Киева, был пойман (в 1857 году) линь, который имел в длину около аршина, весил 181/2 фунтов и был весь как бы покрыт мохом. Другой линь, в 15 фунтов, по словам того же лица, был вытащен из небольшого озера (Любани?) на границе Витебской и Лифляндской губ. Самые крупные лини, говоря вообще, встречаются, по-видимому, в зауральских башкирских озерах, особенно в южной части Екатеринбургского уезда, где местами 7–8-фунтовый кара-балык вовсе не составляет редкости; иногда попадаются здесь лини и более десяти фунтов; так, мне известен один случай, что на озере Окункуле были заботаны, т. е. пойманы в ботальную мережу, два линя по 13 фунтов каждый. Но обыкновенно эти рыбы редко бывают более 5 фунтов.

Линь имеет гораздо меньшее распространение и всюду малочисленнее карася. Впрочем, он водится во всей Европе, начиная с Испании. На севере его вовсе нет, и он навряд ли встречается в бассейне Белого и Ледовитого морей, хотя Данилевский и утверждает, что он водится в некоторых озерах около Архангельска. На восточном склоне Уральского хребта я замечал его только до 57° с. ш.; в Финляндии (по Мальмгрену) линь доходит до 62° с. ш., но в Петербургской губ., даже в Остзейском крае он водится в весьма немногих речках и озерах. Главное местонахождение этой рыбы – стоячие воды Средней, Южной России и Юго-Западной Сибири. В кавказских (и крымских?) водах он составляет уже большую редкость (найден только в оз. Палеостоме). В Туркестанском крае линь еще никем не был найден.

Линь любит воду тихую, травянистую; быстрой и холодной он избегает и потому держится более в речных заливах, ильменях, протоках, озерах и прудах, заросших камышом и тростником. Он, однако, не боится несколько солоноватой воды, а потому весьма обыкновенен в низовьях Волги, Дона и Днепра, даже у самого взморья. В небольших непроточных прудах лини составляют довольно большую редкость, потому что все-таки во время нереста для них потребна довольно чистая, хотя и теплая вода; любимое местопребывание их составляют тихие заводи рек, проточные, иловатые и камышистые озера и такие же пруды.

Вообще это очень вялая и ленивая рыба. Линь крайне медлен в своих движениях, живет большей частью в одном и том же месте реки или пруда и показывается в других местах только в полую воду. С быстрою водою он не может справиться и при весеннем или осеннем разливе рек, прорыве прудов нередко сносится течением на далекое расстояние. В таких заливах рек, заводях, полоях или в вершине пруда, густо заросших камышами, тростником и особенно горошницей (Potamogeton), линь держится большую часть дня, копаясь, подобно карасю, в вязкой тине и доставая оттуда червяков – свою главную пищу; впрочем, он кормится также самою тиною и различными водяными растениями. Только по вечерам и утрам и ночью линь выходит гулять на более чистые места пруда, но и тогда очень редко выходит на поверхность, разве ему вздумается схватить упавшую в воду крупную мошкару (Phrygenea).

Как рыба оседлая линь редко встречается на одном месте в большом количестве; за исключением периода метания икры, да и то далеко не всегда, и зимнего времени, он большею частью ведет вполне уединенный образ жизни и плавает в одиночку. В октябре, реже в начале ноября, лини собираются в более или менее значительные стаи и залегают на зимовку в самых глубоких местах озера или залива. Иногда они совершенно зарываются в тину и, добытые оттуда, долго не подают никакого признака жизни.

Отсюда выходят они очень рано – в марте или апреле, – и как только появятся закраины, подходят к ним и, истощенные продолжительным постом, начинают жадно клевать, почему весьма многие рыбаки, основываясь на том, что всякая рыба лучше всего берет после нереста, полагают, что линь мечет икру ранней весной (в апреле) и летом в июне. Это поверье распространено и в Германии (Эренкрейц). Но весенний нерест линей тем более невероятен, что для развития их икры потребна еще более высокая температура (18°С и более), чем у карася. Даже на юге нерест линя никогда не начинается ранее первых чисел мая, а большею частью происходит в конце этого месяца, даже в июне, но не в конце июня, как полагает барон Черкасов.

В середине или в конце мая (смотря по местности) линь перестает клевать и скрывается в тине, откуда выходит за два или три дня до начала игры к камышистым берегам озера или в самые травянистые места речных заливов и протоков. В особенности любит он горошницу (Potamogeton), которая иногда поэтому называется рыбаками линёвой травой; здесь можно встретить его и во все остальное теплое время года. Где лини малочисленны, там нерест их проходит совершенно незаметно, тем более что они никогда не собираются в такие густые стаи, как, например, ерш, плотва, язь и большинство карповых рыб. По моим наблюдениям, нерест линей имеет семейный характер и этим приближается к нересту щук: иногда всего два, три самца преследуют одну самку. Последние вообще малочисленнее и отличаются большим ростом, темным цветом, более крупною чешуею и сильно развитыми брюшными плавниками, у которых второй луч значительно утолщен и расширен. В период нереста эти плавники сильно припухают и становятся более выпуклыми, принимают как бы ложкообразную форму. По всей вероятности, эти плавники играют какую-нибудь важную роль во время нереста. Может быть, что самки зарывают с помощью этих плавников выметываемые икринки в ил или между корнями водяных растений. На это наводит меня то обстоятельство, что, несмотря на все свои старания, я нигде на травах не мог найти икры линя, даже в тех местах, где они, несомненно, только что нерестились.

Во время нереста, даже там, где лини весьма многочисленны, они не собираются густыми рунами. Это зависит от той причины, что нерест их продолжается весьма долго, иногда две-три недели. Обыкновенно мелкие трутся раньше, крупные – позже, почему можно в одно время встретить и молодых линьков и свежую зеленоватую икру этой рыбы. Есть много оснований предположить, что лини выметывают икру в два приема.

Количество икры у линей весьма значительно: Блох насчитал в 4-фунтовом икрянике почти 300 тысяч икринок. По другим наблюдениям (Эренкрейц), самка в 21/2 фунта заключает 350 тысяч икринок.

Икра линя развивается необыкновенно быстро, скорее, чем у какой-либо другой рыбы, – иногда в три дня, но всегда менее чем в неделю. По наблюдениям западных европейских рыболовов, для развития икры требуется температура в 22–24°С. Молодые линьки, отличающиеся от других мальков своею золотистостью, по окончании процесса всасывания желточного пузыря рассеиваются и ходят большею частью в одиночку или небольшими стайками в густой чаще водяных растений, ближе к дну; попадаются они редко и почти никогда не выходят в чистые места и в осоку, подобно молодым карасям. Поэтому они реже других рыб подвергаются нападениям хищных рыб, тем более что щуки и окуни, видимо, недолюбливают эту рыбу и крайне редко берут на нее, так что она вовсе не составляет отличной приманки, как это можно было бы предполагать по крайней ее живучести. Быть может, обилие слизи на теле линя вызывает отвращение в хищниках, но, как бы то ни было, достоверно известно, что на жерлицы, наживленные линями, щука и окунь берут крайне неохотно. Главные враги линей не эти рыбы, а налимы, которые притом, так же как и лини, держатся постоянно на дне, в тине, хотя непременно в проточной воде, а ночью выходят кормиться и в ближние заливы, населенные линьками. Во всяком случае, весьма странно, что, несмотря на многочисленность икринок у линей, последние нигде не встречаются в очень большом количестве. Это обстоятельство может быть объяснено только весьма поздним и продолжительным нерестом этой рыбы, почему большая часть выметанной икры успевает сделаться добычей всех других рыб, уже кончившиx свой нерест, также птиц, водяных насекомых и, может статься, тех линей, которые выметали икру несколько ранее.

Рис. 143. Морда, или верша

Молодые линьки растут довольно быстро, значительно скорее карася, даже язя, и в некоторых кормных озерах и прудах в два-три года достигают фунтового веса. Обыкновенно они делаются способными к размножению на 3-м или даже на 4-м году. По моим наблюдениям, лини в кормных прудах в год достигают 1/2 фунта веса, в два – 1 фунта, в три – до 2 фунтов и более. Всего чаще попадаются на удочку 4-летние лини около 3 фунтов весом. По наблюдениям, в Западной Европе лини достигают фунта веса в 3года, 21/2 фунта в 5 лет, а 5-фунтовые имеют 7–8 лет. Иногда, впрочем (О. Freiherrn), они в 7 лет вырастают до 7 и более фунтов.

Главная масса линей ловится в большей части озер и прудов – в конце весны и в начале лета, во время нереста в морды, или верши (рис. 143), жоха и крылены, известные снаряды из прутьев, или сети. Ставятся эти орудия на местах хода линей, обыкновенно около берегов, в промежутках, или, вернее, прогалинах, между купами тростника или камыша. Ловля эта основана главным образом на том факте, что почти все рыбы во время икрометания ищут твердые предметы – травы, прутья, камни – для того чтобы освободиться от половых продуктов. Отсюда термин – рыба трется. Морды, верши предпочитаются нерестящеюся рыбой другим подобным снарядам, и она жмется к ним и заходит в детыш. Стоит только ввалиться в ловушку икрянику, как за ним влезает несколько самцов; эта компания привлекает других, и в конце концов снаряд оказывается чуть не битком набитым рыбой. При удачно выбранном, т. е. не ходовом месте, в морду и жох попадает по нескольку десятков крупных линей, большею частью не менее 2–3 фунтов.

Зимняя ловля во время нереста обыкновенно считается вредной для размножения и убыточной для правильного рыбного хозяйства, но мнение это на деле – на практике – далеко не всегда оказывается верным, и, мне кажется, нет никакого основания безусловно воспрещать ловлю во время икрометания. Вредны всегда – весною и зимою – только истребительные способы ловли, когда рыба вылавливается начисто – взрослая вместе с мелочью, когда более или менее значительная часть рыбы погибает зря, например, при багренье или ловле самодером на голые крючки, при бое острогой, когда, наконец, рыбе, идущей на место нереста, преграждается ход заплетами-язами и она вылавливается целиком. Рыба детей не высиживает и не выкармливает, число же икры у нее считается тысячами и десятками тысяч, а потому оберегание рыбы весною не может иметь одинакового смысла с обереганием четвероногой и пернатой дичи. Вся суть заключается в том, чтобы некоторая часть икры была благополучно выметана, а потому ловля до нереста вреднее, чем во время нереста. Некоторые способы ловли даже положительно способствуют увеличению количества рыбы; такова, например, ловля как различными вершевидными снарядами, так и сетями около устроенных для приманки трущейся рыбы и более успешного лова искусственных нерестилищ, греблей и т.п., в виде наваленного хвороста, лапника (ельника), груд камней. Деревянные вершевидные снасти представляют даже сами по себе приманку для рыбы, искусственное нерестилище, и при условии более или менее продолжительного пребывания под водой из икры, прилипшей к стенам верши, выклевывается масса молоди. По той же причине ловля котцами, описанная выше (см. «Карась»), также не может быть названа истребительной, если такие снаряды не загораживают устьев речек и начала верных источников, а устроены около берегов.

Справедливость этого воззрения на незначительность вреда весенней ловли рыбы и на нерациональность безусловного ее запрещения можно доказать тем, что главная ловля некоторых рыб производится именно во время нереста; местами она возможна только в этот период. Щука, например, добывается главным образом весною, когда она мечет икру, и вскоре после. Карась и линь тоже, как обитатели водяных зарослей в иловатых озерах, прудах и речных затонах, ловятся преимущественно весною и в начале лета. Линь, как рыба не стадная, и не может попадаться в большом количестве в другое время года; поздней же осенью и зимою линь, как и карась, недоступен рыболову, так как зарывается в ил. Неводной ловли линя, собственно, нет, да и быть не может.

Весною можно ловить линей и стеновыми мережами, только не загоняя их, а самоловом. Ловля мережами, собственно летняя ловля, и употребляется главным образом для добывания рыб, укрывшихся в траве, где их почти нельзя взять иначе.

Рис. 144. Бота

Ловля бoтальною сетью или мережкою, как ловля преимущественно активная, требующая присутствия рыбака и, кроме того, большой ловкости и знания, принадлежит вместе с ловлею острогою к охотничьим способам рыболовства. Название мережки, очевидно, есть сокращенное «между ряжами». Действительно, она состоит из двух редких сетей, между которыми находится частая сеть. Ловля основана на том, что рыба, спасаясь от шума и преследования или не замечая (ночью) сети, бросается в сеть, стоящую стеной (отсюда название стеновые сети, мережи), проходит через первый ряд ячей, но, встречая непосредственно за ним частую сеть, запутывается в последней и большею частью вместе с ней проскакивает через третью, тоже редкую, сеть и таким образом является как бы заключенною в мешке, из которого никак не в состоянии высвободиться. Рыба, как известно, почти не имеет заднего хода, т. е. не может идти назад не повернувшись и, следовательно, не запутавшись в сетях. Котцы тоже основаны на этом свойстве рыбы.

Итак, мережка состоит из частой провязи, из тонких, некрутых ниток, посаженной с большим запасом и имеющей по обе стороны редкие полотнища из тонкой бечевки, посаженные нормально, т. е. так, чтобы каждая клетка представляла квадрат. Ряж вяжется обыкновенно на дощечку от 6 до 7 дюймов шириной; провязи на дощечку – в 1–11/2 дюйма. Так называемые лещовые мережки имеют более крупные ячеи, но они употребляются сравнительно редко, так же, как так называемые чебачьи, для ловли мелкой белой рыбы. Провязь садится на тонкую бечевку таким образом, что из полотнища длиною в 30 сажен выходит конец в 15 или даже 10 сажен. Средняя, наиболее употребительная, высота мережки – 2 аршина. Посаженная провязь пришивается вместе с ряжами к веревке, большею частью мочальной, которая почти не крутится. Одновременно с пришивкой на тетиву надевают грузила и поплавки; грузила бывают трубчатые, глиняные или свинцовые, или же берут песок и просто зашивают его в холст. Поплавки делают из коры осокоря или из бересты, которую заваривают в кипятке, отчего она свертывается в трубочки. Конец мережки в 10–12 сажен обходится, смотря по местности, от 3 до 5 рублей. При ловле в одиночку нельзя употреблять более двух концов, так как от постоянного сгибания при выборке и выбрасывании сети слишком устает спина; вдвоем же нагибаться не приходится, концов может быть неопределенное количество, и грести можно двумя веслами, а не одним.

От лодки для ловли мережкой требуется, главным образом, чтобы она не имела гвоздей и зацепов; затем, в сущности, все равно, будет ли это долбленый челнок или дощаник. Последний большею частью употребляется в небольших и тихих водах.

Главную принадлежность ботальной сети-мережки составляет, конечно, ботало, или ботка. Это деревянный или железный внутри полый цилиндр, надеваемый на длинный шест; при ударе воздух в ботке спирается и производит оглушительный шум, невыносимый для рыбы, которая стремглав бросается в противоположную сторону – в расставленные сети, где и запутывается. Впрочем, рыба не всегда боится ботки, а щука даже идет на бой. Вообще зимою и во время сильных жаров рыба вяла, особенно перед дурной погодой, и менее чувствительна к ботке, причем очень часто забивается в чащу (траву, хворост) или зарывается в ил. Иногда для удобства ботку соединяют с веслом (правильным).