Текст книги "Все о рыбалке (сборник)"

Белуга
<Фрагмент>
<…>

Займемся теперь рассмотрением различных способов ловли этой замечательной рыбы, составляющей притом исключительное достояние России. Ограничимся, однако, наиболее оригинальными способами добывания белуги, подробно описанными в известном сочинении Данилевского «Описание уральского рыболовства».

Последняя, кроме неводов, ловится в еще большем количестве т. н. аханами, на кусовую снасть исключительно в море и, наконец, баграми во время зимней стоянки в реках. Багрение, впрочем, употребляется только в р. Урале, где с давних времен все приспособлено к лову красной рыбы исключительно в реке, а не в море.

Ахан – не что иное, как обыкновенная ставная сеть, только с очень крупными ячеями – именно от 4–6 вершков «в лопатке», так что даже трехпудовые белуги не могли бы проскочить сквозь натянутую сеть. Вся сеть имеет в длину от 10–11 сажен, шириною в 8–20 ячей, смотря по глубине, для которой предназначается, и без поплавков и грузил. Аханы всегда устанавливаются подо льдом, и ловля ими начинается с того времени, как лед на море настолько окрепнет, что не представляет никакой опасности для езды. Это бывает почти всегда во 2-й половине декабря, но иногда море не замерзает и до середины января. Вообще же эта ловля продолжается около двух месяцев и кончается всегда к 1-му марта.

Установка аханов, как делаемая подо льдом, требует особых приемов, которые, впрочем, представляют большое сходство с приемами, употребляемыми при подледной ловле неводами. Сначала все аханы, число которых бывает весьма различно, иногда несколько десятков, расстилаются по льду в одну линию. Между каждою парою аханов кладут по камню в 4–5 ф. весом и по палке длиною около маховой сажени, называемой наслушкою. Затем прорубают круглые проруби около 1/2 аршина в диаметре по числу аханов и постепенно просовывают аханы под лед посредством длинного шеста, называемого прогоном, к заднему концу которого привязана т. н. прогонная веревка в 20–30 саж. длины. Прогон этот прогоняют под лед при помощи вил, т. н. сошила, непременно по линии направления прорубей; вместе с тем прогоняют и самый ахан, привязанный к прогонной веревке. Таким же образом прогоняется второй, третий, до тех пор, пока не пропустят под лед всех аханов, которые составляют ряд висячих сетей, как это видно из рисунка.

Ловля аханами исключительно употребляется уральскими казаками, которые соединяются в артели около 10 человек. В большинстве случаев аханы ставятся на глубине 5–6 сажен, где улов всегда бывает значительнее, чем на меньших глубинах. Ловля эта представляет, однако, значительные опасности и требует большой отваги и смелости: нередко огромные льдины, особенно перед приближением весны, откалываются от сплошной поверхности льда и носят с собой аханщиков по нескольку недель, так что им приходится кормиться мясом своих лошадей, а иногда из шкур их делать бурдюки, прикреплять к ним свои сани, из оглоблей делать весла и на этих особого рода судах достигать берега.

Весьма распространенная ловля белуги, и притом исключительно им принадлежащая, есть ловля на живодную, или кусовую, снасть. Как видно из рисунка, снаряд, употребляемый с этою целию, очень прост и не требует подробного описания. Насадкою служит обыкновенно вобла, т. е. каспийская плотва, вообще составляющая почти главную пищу этой прожорливой рыбы.

Рис. 1. Ловля аханами

Не менее добычливый лов белуг производится на ятовях, во время зимней стоянки их в Урале, куда они входят еще летом. Ловля на ятовях разделяется на осеннюю – т. н. осеннюю плавню и багренье. Первая ловля производится в нижнем течении Урала, начиная от Антоновского форпоста, до самого моря и производится по «рубежам», причем расстояние от ятови до ятови – лодки, «бударки» – проходят сначала в строгом порядке; затем не в дальнем расстоянии от места лова начинается перегонка, что делается с тем расчетом, чтобы достигнуть прежде всех места скопления рыбы. Всякий гребет с напряжением сил, часто до совершенного изнеможения, и, по свидетельству Данилевского, бывали случаи, что здоровые и сильные казаки догребались до обморока. Осенняя плавня начинается обыкновенно с 28-го сентября, продолжается с месяц и производится т. н. ярыгами, особливого рода плавными сетями, употребляемыми также и весною. Ярыга имеет 7 сажен в длину и состоит из широкого полотнища, сложенного по длине вдвое и сшитого по краям, но не до конца, так что образуется нечто вроде вентеря, только не с боковыми, а с верхними и нижними крыльями, и притом вентеря движущегося. На нижнем, свободном крыле висят грузила; на верхнем – поплавки; к четырем свободным углам прикрепляются веревки, концы этих веревок каждой стороны берутся в «бударки», в которых один казак сильно гребет, а другой правит и держит веревки. Таким образом, ярыга тянется двумя лодками, как бы разинутая пасть. Как только заметят, что рыба вошла в кутец, т. е. мешок сети, то подбирают нижнюю подбору, запирают выход рыбе и вытягивают ярыгу. По способу своего употребления ярыга составляет нечто вроде астраханской поездухи. В очень глубоких местах ятови-ярыги опускают с камнями на дно и, сильно гребя, волокут за собою некоторое пространство, как драгу.

Но самая оригинальная ловля белуг есть багренье. Это рыболовство начинается, как только лед на реке достаточно окрепнет и будет в состоянии сдерживать значительную тяжесть. Обыкновенно багренье начинается в половине декабря; оно разделяется на малое, продолжающееся 5 дней, и большое, которое начинается дней 10 спустя и продолжается 8 дней, не считая праздников. Вообще этот лов продолжается до Крещенья или до середины января.

Единственное орудие, употребляемое на этом рыболовстве, есть багор, т. е. большой железный полусогнутый крюк; верхний конец крюка привязывают к аршинной вязовой палке крепкою бечевой, которая туго обматывает эту т. н. навязь и стержень крюка. Свободный конец навязи, в свою очередь, привязывается к толстому шесту, около вершка диаметром, который иногда прикрепляется еще к другому, третьему шесту, так что на глубоких местах весь багор имеет до 9 сажен длины. Для того чтобы багор находился в вертикальном положении и его не относило течением, к багру повыше навязки привязывается несколько железных гирь, иногда до пуда и более весом.

Самое багренье производится следующим образом: в назначенный день все участвующие в ловле приезжают на санях к ятови и, соблюдая всевозможную тишину, становятся в порядке на берегу. По данному сигналу из пушки все стремглав бросаются на лед ятови и начинают рубить проруби, обыкновенно круглые и не более полуаршина в диаметре. Затем каждый опускает в прорубь багор, слегка двигая его сверху вниз. Неподвижно лежащая рыба или уже разбуженная шумом и начинающая медленно двигаться подцепляется баграми и осторожно вытягивается, что очень легко, пока она в воде, тем более что рыба зимою очень смирна. Но при вытаскивании даже и не очень крупной белуги на лед необходима помощь иногда нескольких людей, почему уральские казаки соединяются в артели от 6 до 15 человек. Число багрящих бывает иногда так велико, что все пространство ятови буквально изрешетится прорубями и багры образуют как бы подводный лес, который трудно миновать рыбе. Нередко обдавливается даже крепкий лед, и вода, окрашенная кровью багреных рыб, на несколько вершков покрывает его поверхность.

Рис. 2 Ловля на кусовую снасть

В прежние годы на ятовях багрилось огромное количество красной рыбы, исключительно осетров и белуг: рыба лежала здесь слоями, так что случалось из одной проруби вытаскивать до 40 рыб, но теперь это сделалось уже преданием, хотя все-таки при счастье и до сих пор удается многим в какие-нибудь четверть часа заработать до сотни рублей.

Количество белуг, добываемых в России, весьма значительно: в одном Каспийском море и низовьях рек, в него впадающих, добывается, по последним известиям, до 475 000 пудов на 1288 тысяч рублей, не считая икры и прочих побочных продуктов.

Стерлядь
<Фрагмент>
<…>

Самоловная снасть, как известно, состоит из ряда крючков, привязанных к небольшим бечевкам, которые, в свою очередь, прикреплены к более или менее длинной бечевке, смотря по количеству крючков (иногда несколько сот); крючки эти посредством поплавков и камней удерживаются в известном расстоянии от дна (4–6 вершков) так, чтобы плывущая рыба, проходя между крючками, зацепляла за какой-нибудь из них, а затем и за соседние. Заметим, впрочем, что стерлядь, почувствовав вонзившийся крючок, очень мало бьется и обыкновенно лежит очень смирно, почти не двигаясь, так что почти всегда имеет только одну, и то небольшую ранку. Вред от ловли самоловами, как и всегда, лежит не в самой снасти, а злоупотреблении ею – часто расположенных крючках, через что вылавливается громадное количество молодой стерляди и уменьшается количество крупной, ценность которых, как известно, возрастает далеко не пропорционально их весу и величине. Самая крупная стерлядь продается на месте от 20 до 50 p. c.; гигантские, полуторааршинные рыбы не имеют даже определенной стоимости, хотя, не в обиду сказано нашим гастрономам, и уступают во вкусу средним. Это только редкая диковинка.

Высокая ценность крупной стерляди обуславливается как ее редкостью, так и трудностью сохранения и перевозки в главные места сбыта. Снулая стерлядь уже далеко не имеет своей настоящей стоимости, что зависит от того, что она очень быстро делается дряблою, скоро портится, а соленая или приготовленная впрок другим способом далеко уступает в этом отношении прочей красной рыбе. Мелкая же стерлядь, как живая, тем более снулая, имеет вовсе ничтожную ценность, так что в этом отношении ее превосходят многие другие породы окуневых и карповых рыб. В доказательство этой крайней дешевизны мелкой стерляди достаточно привести свидетельство проф. Овсянникова, которого, конечно, нельзя упрекнуть в том, что он приписывает маловажное значение стерляжьему промыслу: «Один из рыбаков, – говорит он, – продал рыбопромышленнику 10 000 живых стерлядей, конечно не крупных, за 10 руб.». Если мы даже будем считать, что каждая стерлядь была менее 4-х вершков и весила 1/10 фунта, то и тогда окажется, что пуд живых стерлядок стоит менее 50 коп., а эту ценность имеет на Волге только мелкая частиковая, да вдобавок еще снулая или мороженая рыба.

При всей, быть может, исключительности этого факта он служит ярким опровержением распространенному мнению, что стерлядь играет весьма важную роль в волжских рыбных промыслах. Даже проф. Кесслер не избежал этого ложного убеждения. «Стерлядь в промышленном отношении бесспорно занимает первое место между рыбами Волги», – говорит он. Но стоит только принять соображение, нами сказанное, что крупная и непременно живая стерлядь составляет предмет роскоши, что снулая ценится дешевле прочей красной рыбы, что мелкая стерлядь продается за бесценок, – и для нас станет совершенно ясным, что эта рыба, по крайней мере в настоящую минуту[47]47
  По свидетельству Гримма, в Юрьевце недавно стали мариновать мелкую стерлядь. Весьма возможно, что этот способ приготовления впрок разовьется в будущем, но следует, однако, заметить, что было бы лучше, если б мариновалась не самая мелкая.


[Закрыть], не имеет настоящей торговой ценности. Всякому понятно, что только та рыба будет иметь промышленное значение, которая имеет определенную, а не случайную ценность и которая легко сохраняется и заготовляется впрок. Подобно тому как заячий или беличий промысел имеет несравненно большую важность, чем соболий, так точно стерлядь стоит гораздо ниже не только прочей красной рыбы, но и многих других видов бели, и судак, лещ, речная сельдь, также тарань и вобла – в итоге каждая играют более важную роль, нежели стерлядь. Нам скажут, что наибольшая часть последней потребляется на месте, но ведь не одной же стерлядью питаются жители приволжских губерний! Вывоз представляет избыток, ту разность общей массы улова рыбы, которая образуется за вычетом местного потребления, не подчиняющегося никакой статистике, и для оценки торгового значения какой бы то ни было рыбы нам необходимо принять в основание именно этот избыток.

Обратимся теперь к искусственному разведению стерляди и посмотрим, может ли оно иметь какое-либо значение в практике. Разберем прежде всего, каким образом производится искусственное оплодотворение и вывод молоди, так как это, может статься, и пригодится любознательному читателю, тем более что основные правила искусственного рыбоводства одинаково приложимы для всех рыб.

Для того чтобы произвести искусственное оплодотворение рыбы, первое и главное условие заключается в том, чтобы достать самцов и самок со зрелыми половыми продуктами, которые вытекали бы при малейшем движении рыбы. Правило это всего более относится к стерляди и вообще осетровым рыбам, так как они, будучи пойманы с недозревшей икрой, ее не выметывают и икра подвергается совершенному изменению. Понятное дело, всего лучше производить оплодотворение икры на самом месте лова[48]48
  По Пельцаму, яички, добытые вечером из стерлядей, пойманных днем, имеют неправильную сегментацию, и через два дня содержимое принимает беловатый цвет и оказывается покрытым грибком (Saprolegnia monoica), который заражает и здоровые яйца. Икра же стерляди, переночевавшей в садке, вовсе не годится и выходит комками. У самцов молоки годны еще после двухдневного сиденья в садке. По наблюдениям Овсянникова, выпущенные молоки сохраняют свою плодотворную силу в течение суток, если их держат в сосуде (лучше узком) в тени и без воды.


[Закрыть].

Самый процесс искусственного оплодотворения заключается в том, что в плоский сосуд с небольшим количеством воды или вовсе без нее (особенно для стерлядей) выпускают одновременно или последовательно одни за другим икру или молоки, причем необходимо соблюдать, чтобы икринки ложились в один ряд. Оплодотворенная икра приклеивается к стенкам сосуда, ее промывают свежею водою, которая уносит излишние молоки, слизь и неоплодотворенные яйца. Затем тарелки или другие плоские сосуды ставятся в более глубокие, которые наполняются водою и ставятся в тень или чулан. Воду в последних меняют один или два раза в день, сливая осторожно (лучше посредством сифона) старую и наливая так же осторожно свежую, возможно чистую или даже профильтрованную; испортившиеся яички, отличающиеся своим беловатым цветом, немедленно вынимаются при помощи пинцета. Перевозка икры совершается в банках, полных водой и плотно закрытых; еще лучше, если они помещены в другой сосуд или бурак и промежуток во избежание скорого нагревания воды наполнять паклей, по временам смачиваемой.

Вышедшие мальки (через 4–8 дней) пересаживаются в другой сосуд, большего диаметра, напр. аквариум, с растениями, где по прошествии 12 дней после вылупления необходимо доставлять им различных мелких ракообразных, которых можно наловить в большом количестве в каждом пруду при помощи кисейного сачка. Иногда можно выклюнувшихся стерлядок выпускать прямо в бассейны, назначенные для заселения, но во всяком случае следует заметить, что они не могут жить в водах с иловатым дном.

Из сказанного нами легко усмотреть два немаловажных неудобства искусственного разведения стерляди, неудобства, не замечающегося у других рыб. Во-первых, из каждой самки получается лишь незначительное количество икры, а наибольшая часть последней уже не годится для оплодотворения; во-вторых, вследствие той же непрочности икры добывание самок представляется крайне затруднительным.

Поэтому желающим разводить стерлядей в реках Петербургской и Московской губерний, чем ездить в Самару, Симбирск и прочие удаленные местности, гораздо выгоднее купить несколько живых стерлядей и пустить их в Неву или Москву-реку, где, впрочем, выпущенных стерлядей и без того бывает много. Если же они здесь не разводятся, то это означает или то, что они не находят себе выгодных условий для размножения, как в Неве[49]49
  Быть может, и эти стерляди уходят обратно в Волгу через каналы.


[Закрыть], или же уходят в большую реку, как в Москве. Нам, собственно говоря, и негде разводить стерлядей, кроме Вислы и Немана.

Перейдем к прудам и озерам. Но здесь, во-первых, они, тем более каспийские селедки, которых проф. Овсянников также предлагает разводить в озерах, не разводятся. Сельдь – рыба проходная, а потому не может быть разведена и в больших озерах, в которые впадают реки, где стерлядь еще может размножаться. Но таких озер у нас немного, да и в них стерлядь давно бы размножилась (Ладожское, Онежское), если бы нашла себе благоприятные условия. Остается, следовательно, сажать мальков в пруды и озера только для откармливания. Но это представляет на практике гораздо большие невыгоды, нежели пересаживание в озера-садки взрослых стерлядей, давным-давно известное всем рыбопромышленникам. Для последних всегда будет гораздо удобнее, легче и скорее перевести сотню или тысячу стерлядок в ближнее озеро, чем целый миллион оплодотворенных икринок, а этого результата не достиг и знаток этого дела проф. Овсянников, привезший только около 2000 икринок. Притом надо заметить, что если не желают кормить молодых стерлядок, то необходимо выпускать их в избранный бассейн, а нам известно, что они не могут жить иначе как на песке или камнях. А ежели требуется возможно большой прирост, то следует выбирать кормные, а следовательно, иловатые пруды и озера.

Итак, искусственное разведение стерлядей не может иметь у нас никакого практического значения. Скажем более: рационально только разведение рыбы в прудах, имеющее безусловно частный интерес; речное же, требующее по понятным причинам общественного или правительственного вмешательства, у нас еще немыслимо. Прежде всего следовало бы оградить молодь рыбы от истребления, а пород рыб у нас достаточно, вводить новые незачем, и достаточно выучиться сохранять прежние.

Да и вообще, все это так называемое искусственное разведение рыбы в практическом отношении не принесло ни на одну йоту пользы. Где те форели, которые шарлатан Коста, знаменитый французский ученый, прославившийся открытиями, ему не принадлежащими, обещал вместо куриц Генриха IV каждому французскому крестьянину? Какую пользу принесли Гюнингенское и прочие рыбоводные заведения, включая и наш Никольский завод? Достоверно известно, что ни во Франции, ни в России количество речных рыб с основания их не увеличилось, а уменьшалось по-прежнему.

Другое дело разведение прудовой и озерной рыбы. Но здесь искусственное оплодотворение и разведение есть вещь совершенно излишняя. Всякий согласится с тем, что гораздо легче поймать несколько карасей, окуней в ближайшем озере или реке, перевезти их живыми и выпустить туда, где хотят разводить их. Без сомнения, перевозка живой рыбы, особенно в холодное время года, требует гораздо меньшего знания, искусства и хлопот, чем искусственное оплодотворение. Перевозка травы и морд, облепленных оплодотворенной икрой, все-таки рациональнее последнего.

Итак, практическая польза, приносимая рыбоводными заведениями, хотя бы и самых ничтожных размеров, не имеет почти никакого практического значения. Польза, приносимая ими, есть польза чисто научная, так как благодаря им мы узнали историю развития многих рыб и условия их существования. Наконец, важный вопрос о помесях ждет от них своего разрешения.

Таким образом, жестоко обманываются те непрактические люди, которые ожидают громадных выгод как от рыборазводных заведений, так же как от акклиматизационных садов. Конечные результаты их ничтожны. Где, спрашивается, эти новые домашние животные, обещанные хвастливыми французами? Зоологические сады, так же как и эти рыбоводные заведения, приносят только невещественную пользу для государства, и в этом состоит их главная заслуга. Что же касается собственно нас, то прежде, чем заниматься разведением, нам надо выучиться еще сохранению нашей рыбы и нашей дичи, и прежде всего уважению к закону. Если в заповедных лесах Беловежа нещадно истребляют жалкие остатки вымирающего зубра и мясо и шкуры их продают за границу, если там, в случае надобности, уже покупаются дикие козы, если в запрещенное законом время продаются десятки тысяч пар дичи, то нам, конечно, приходится извинить бедняка, охотящегося в непоказанном месте в непоказанное время.

Хариус
<Фрагмент>
<…>

Весьма интересное и довольно подробное описание уженья хариусов на Ангаре, близ Иркутска, дает нам Шведов. Ловля здесь начинается с наступлением теплых весенних дней, с конца апреля, когда на нижней стороне береговых камней появятся массы личинок одного вида сем. Perlidae (из сетчатокрылых насекомых), известных под названием липачей[50]50
  Вероятно, эти же насекомые называются здесь мерсовиками, так же как и хариусы, выметавшие икру и жадно на них набрасывающиеся.


[Закрыть]. Ловля всего успешнее производится в ветреную погоду, когда липачи во множестве выбиваются водою из камней и привлекают к берегу рыбу. Насаживают на крючок штуки три живых липачей и забрасывают недалеко от берега на длинной (волос в 7) белой леске с довольно тяжелым грузилом и легким (?) поплавком вершка в 3–4 из тополя. Держа удилище, рыбак идет вниз по течению реки, пуская поплавок впереди себя – для того чтобы рыба не пугалась человека, – и следит за поплавком. Как только последний погрузится, он проворно подсекает и вытаскивает рыбу; затем возвращается назад и закидывает тем же порядком, так как по причине чрезвычайно быстрого течения нельзя оставаться на одном месте. В тихую погоду клева почти не бывает, ибо червячки смирно сидят в камнях и рыбе нет никакой поживы у берега. К тому же и вода тогда бывает очень прозрачна. Обыкновенно дожидаются, чтобы рыба подошла к берегу или отыскивают стаи. Уженье на липачей прекращается в конце мая, когда липачи превратятся (?) в крылатых насекомых. Добычливая ловля хариусов начинается снова только с конца (25-го) июля и продолжается до сентября. В это время ловят их на метляков, которые держатся на берегах Ангары массами. Насаживают по 3–4 метляка на маленький крючок без грузила, но с легким поплавочком, в 2-х четвертях от крючка, и идут вдоль берега, причем подсекают, как только увидят около насадки всплеск рыбы или самую рыбу.

Гораздо более подробные сведения имеются об уженьи хариуса в Западной Европе, где ловля его производится весьма разнообразными способами почти круглый год. В общем можно, впрочем, сказать, что ловля этой рыбы разделяется на ловлю поверху, на совершенных насекомых, и на ловлю на червя и различных личинок, причем на первых ловят в более теплое время года и поверху, без грузила, а на вторых преимущественно весною, осенью и отчасти зимою. Насадки здесь весьма разнообразны: из живых насекомых – различные двукрылые и сетчатокрылые, ночные бабочки, жучки и мелкие кузнечики; из искусственных – всевозможные небольшие искусственные мушки, те же, как и для форели, также искусственные кузнечики; затем красный, хорошо очищенный навозный червь, личинки ос, опарыш (личинка мясной мухи), гусеница капустной бабочки и многие другие насадки. На живца хариус за границей тоже, как у нас, берет редко, преимущественно крупный и позднею осенью и зимою, и только на гольяна. Необходимо заметить, что здесь принято за правило, во-первых, ловить хариуса сообразно сезону на такие насадки, которые в данное время могут ему попадаться в воде, а во-вторых, при обильном падении каких-либо насекомых в воду насаживать этих самых насекомых. Немецкие авторы (Moerbe) советуют при ловле хариусов на червей и личинок класть эту насадку на несколько часов в пахучую смесь из яичного желтка, шафрана, богородской травы и нескольких капель анисового масла.

Титульный лист журнала «Природа и охота», в котором публиковались произведения Л. П. Сабанеева на рыболовную тему

Большинство настоящих охотников-рыболовов ловят хариусов на удочку с катушкой не столько потому, что их нельзя удить на простые удилища, сколько потому, что катушка необходима для быстрого укорачивания и удлинения лески. Хариус, несмотря на быстроту своих движений, на удочке оказывает значительно меньшее сопротивление, чем форель одинакового веса, и гораздо скорее ее устает. Начинается ловля с весны, по окончании нереста (который бывает здесь в марте или апреле), как только вода немного прочистится, и продолжается до глубокой зимы. Ловят преимущественно по небольшим речкам, всегда с берега, стараясь не показываться или входя в воду по колено, так как фигура рыболова тогда менее заметна, чем на открытом, более или менее возвышенном берегу. Иногда, забросив насадку, идут за ней; вообще же, кроме поздней осени, когда хариусы собираются большими стаями, беспрестанно меняют места ловли. Весною и позднею осенью и зимою ловят на более глубоких местах, в омуточках, в жаркое время года исключительно на перекатах, на глубине 4–5 футов. Что касается погоды, то самою благоприятною считается несколько пасмурная, при западном ветре, особенно после продолжительного ненастья; вообще, в очень сильные жары, когда солнце очень печет, и при восточном ветре клев хариуса бывает всего хуже, и чем холоднее, тем лучше; зимою, однако, лучший лов бывает в ясные, теплые и тихие дни после ночного мороза. Удят вообще по утрам и под вечер, но поверху можно весьма удачно ловить и среди дня.

Ужение на тонущую насадку практикуется весною, в начале лета, в конце осени и зимою. Сначала ловят на червя, затем на опарыша и различных личинок; осенью на живого (с оторванными ногами), а позднее на искусственного кузнечика с грузом в туловище, также на искусственных личинок, которые нетрудно приготовить самому, облив длинный крючок с колечком свинцом или оловом, которому придается форма очень крупного опарыша; свинец этот обматывают зеленою шерстью, предварительно сделав на нем зарубки, чтобы она не скользила. В Англии позднею осенью и зимою весьма удачно ловят хариусов на икру семги. Крючок (за исключением последней насадки) должен быть несколько крупнее, чем при ловле поверху, именно №№ 8–9; грузило употребляется не всегда, но во всяком случае небольшое, так как удят больше в тихой воде и с легким перяным поплавком. Леска лучше всего жилковая (в одну жилку, длиною около 4–5 аршин), которая пристегивается к тонкому непромокаемому катушечному шнурку. Насадка не должна касаться дна, а должна стоять по меньшей мере на фут выше, так как хариус неохотно опускается вниз за добычей, а хватает ее, поднимаясь кверху. При ловле на кузнечика позднею осенью употребляют более крепкие снасти, так как в это время нет расчета долго возиться с одной рыбой. На искусственного кузнечика удят большею частью без поплавка, беспрестанно слегка приподнимая (кистью руки) и опуская насадку.

Уженье поверху, т. е. с плавающей по воде насадкой, производится несколькими способами, но мало различается от такого же уженья форели. Приманкой служат или живые крылатые насекомые – ночные бабочки, мошкара, поденка, разные мухи, – или же искусственные мушки, почти те же, как и для форели. Хотя ловля на живых насекомых не представляет таких удобств, как ловля на искусственных мушек, но она вообще легче, ибо рыба берет на них вернее и дольше держит во рту, тогда как искусственную насадку почти в то же мгновение выплевывает. Вероятно, последнее обстоятельство и послужило поводом к распространенному за границей убеждению, что хариуса ловить труднее, чем форель, у которой пасть много больше, чем у первого. Как кажется, на живых насекомых ловят поверху преимущественно в начале лета, в то время когда много их падает в воду; на искусственную же мушку удят, когда насекомых значительно убавится, так как лучшим месяцем для этой ловли считается сентябрь, даже октябрь. Оно и понятно: рыба видит в этой насадке редкое лакомство и не особенно в нее вглядывается. Ловят поверху, как сказано, преимущественно на быстрине, довольно часто перезакидывая насадку, однако не так часто, как при уженьи форели, потому что хариус держится глубже последней и охотнее берет затонувшее насекомое. Крючки во всех случаях употребляются очень небольшие, № 10–13; поплавок и грузило отсутствуют; леска и шнурок могут быть и потоньше, а удилище гибче. Обыкновенно закинутое насекомое не выпускают из глаз и подсекают в то же мгновение, как оно исчезнет или будет замечена близ него промелькнувшая рыба, небольшое колебание воды, а тем более шнурка. Быстрота подсечки еще более необходима при ловле на искусственную мушку. Хариус хватает насекомое снизу, иногда даже поднимаясь перпендикулярно, и с быстротою молнии опускается вниз, не пуская, однако, пузыря, подобно головню, что зависит от того, что хариус берет очень нежно, губами. Вот почему он гораздо чаще срывается и успевает скорее выплюнуть насадку, чем форель. Если удилище имеет очень жесткую верхушку или если слишком резко подсекать, то беспрестанно будешь только обрывать рыбе губы. Понятно, что нельзя ее прямо тащить из воды, а необходимо предварительно утомить и даже спустить часть шнурка. Всего лучше стараться, чтобы рыба шла против течения; она тогда гораздо скорее устает, так как вода заливает ей жабры. Это правило, впрочем, может быть отнесено к ужению всех рыб. Только когда пойманный хариус не оказывает никакого сопротивления, его подтаскивают к берегу и подсачивают. Удилище при этом втыкают в землю или перекидывают его за спину, перехватывают леску и тащат за леску, стараясь подвести сачок под рыбу.

Уженье хариусов на искусственную мушку ничем не отличается от уженья форели, к которому и отсылаем. Заметим только, что во Франции для этой ловли употребляют особые самодельные крючки из тонких иголок, причем иногда ловят на 6–10 таких крючков с искусственными мушками самых ярких и разнообразных цветов, которые прикреплены в известном расстоянии на поводке из 3–4 сплетенных волос до 6 метров длиною. Что же касается до ловли поверху на живых насекомых, то оно может производиться тремя способами: 1) нахлыстом, 2) из-за кустов и 3) при помощи ветра.

Первый и самый употребительный имеет значительное сходство с уженьем на искусственную мушку;[51]51
  Описание этого способа и следующих заимствуется из статей барона П. Г. Черкасова.


[Закрыть] в значительно упрощенном виде практикуется и во многих местностях России (см. язь) и требует значительной ловкости. Удилище здесь должно быть гибкое, аршин 4-х или 5 длины, утончающееся к концу до толщины толстой вязальной спицы; гибь в нем должна проходить от верхушки до третьей части толстого колена. Такое удилище стоит недешево и за границей. К тонкому катушечному шнурку пристегивают волосяную или жилковую, постепенно утончающуюся к концу леску аршина в 3, с тонким поводком и маленьким крючком. Выпустив аршин шесть, семь или десять (сначала, пока не приобретут навыка, ловят на короткую леску), считая в том числе и леску, берут насадку между большим и указательным пальцами левой руки, а правою, обхватив легонько удилище над катушкою, которую удобнее при этом повернуть книзу, делают движение, как будто хотят хлестнуть предмет, находящийся напротив себя в уровень с лицом. Но разница между движением руки, вооруженной кнутом, и руки, держащей удилище, состоит в том, что в первом случае движение может быть резкое, отрывистое, а во втором, напротив, должно быть плавное. При этом кончик удилища отнюдь не должен коснуться поверхности воды, а насадка должна падать как можно тише и бесшумнее, почему в момент ее падения необходимо на мгновение задержать опускание лески обратным движением удилища.

Уженье из-за кустов практикуется в самое жаркое время года и дня, когда рыба стоит почти у самой поверхности воды и ловит падающих насекомых; добычливее всего оно бывает в солнечные дни с незначительным ветром. Удилище для этого рода уженья берется по возможности легкое, упругое и не очень гибкое, с стоячими кольцами; верхушка должна быть довольно жесткая. Длина удилища колеблется между 10 и 12 футами. Катушечный шнурок должен быть непромокаемый, тонкий, но крепкий; леска из отборных жилок. Насадив крючок (№ 9–10) бабочкою, мошкарой, поденкою или другим насекомым, осторожно пропускают удилище сквозь ветви и потихоньку опускают насадку в воду; если промежутки между ветвями слишком малы для того, чтобы пропустить леску в 3–4 арш. длины, то ее навертывают на кончик удилища и, пропустив последний между веток, развертывают до тех пор, пока она не будет висеть из верхней петельки-колечка удилища. При этом способе, очевидно, нельзя давать ходу рыбе и надо держать ее возможно круче, спуская шнурок с катушки только в крайности.