Текст книги "Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции"

Человек не может оставаться слишком долго катастрофическим фактором, подобным тем, которые ранее нарушали стабильность биосферы и стимулировали либо подавляли ее эволюцию. Не может потому, что это подрывает основы существования его и его цивилизации, угрожая исчерпанием природных ресурсов и их главного компонента – свежего воздуха, чистой воды и здоровой среды обитания. Человек будет не только приспосабливаться к земной биосфере, как на этом настаивают узко мыслящие экологисты, но и во все возрастающих масштабах приспосабливать ее к себе. А для этого необходимы громадные, несоизмеримые с сегодняшними возможностями и все возрастающие затраты труда на оздоровление и регулирование биосферы.

Подобно тому, как в современной рыночной экономике механизмы саморегулирования рынка сочетаются с демократически направляемыми механизмами государственного регулирования, в отношениях человека с биосферой необходимо оптимальное сочетание саморегуляции и разумно направляемого регулирования. Для этого необходимо очень большие пространства выделять для восстановления саморегулирующихся механизмов дикой природы. Как быстро и эффективно природа восстанавливает свои силы, показывает опыт создания зон отселения людей на территориях Украины и Беларуси в результате чернобыльской катастрофы. В ужасающих человека условиях радиоактивного загрязнения плотность распространения здесь высших растений и животных превысила все научно обоснованные ожидания и прогнозы.

Воспроизводительная сила живой природы несоизмеримо выше, чем это полагают катастрофистски мыслящие экологисты. Она разворачивается в геометрической прогрессии, как это вслед за Мальтусом показал Дарвин в «Происхождении видов». Она ограничивается лишь наличием ресурсов и конкуренцией между видами. Это обстоятельство обеспечивает колоссальный запас прочности биосферы, хотя и он, конечно, не безграничен. Поэтому нужно дать воспроизводительной силе природы свободу для ее проявления, обеспечить ее необходимыми ресурсами, в том числе и прежде всего пространством, свободным от хозяйственной деятельности человека. А сделать это очень непросто. Наши города растут, население увеличивается почти в той же прогрессии, что и воспроизводительная сила природы, ибо в человеке заложена та же самая сила, обеспеченная ресурсами экономики. Земля дорожает.

Поэтому решение проблемы освобождения воспроизводительной силы природы от ее угнетения человеком может быть связана не с ограничением, торможением или даже остановкой экономического развития и научно-технического прогресса, а совсем наоборот, с интенсификацией экономического развития, которая позволит эффективно преодолевать экстенсивное расползание экономики, заполняющей все новые пространства и удушающей живую природу.

По мере интенсификации экономического развития становится возможным изымать из хозяйственного оборота достаточно большие территории, выращивать в них растительность и поселять в них животных, превращая их тем самым в зоны, свободные от вмешательства человека и способствующие защите прав дикой природы. По мере интенсификации экономического развития появляется и расширяется также возможность для оздоровления природной среды городов. Необходимо принять международно-правовые нормы по обеспечению роста городов соответствующим ростом территорий, отведенных под зеленые насаждения.

Только обеспечение наших городов в достаточном количестве лесными и садовыми массивами наряду с диверсификацией промышленности может способствовать оздоровлению окружающей человека городской среды. Свободный и здоровый человек невозможен без свободной и здоровой природы. Проблема озеленения городов на разных уровнях городского пространства весьма актуальная для нашего времени. Попытки ее решения предпринимались в истории человечества неоднократно. Наиболее яркими примерами таких попыток являются висячие сады Семирамиды в древнем Вавилоне и садовое искусство Японии. Интенсификация экономического развития не только позволяет высвободить для восстановления природы необходимое пространство, но и обеспечить работы по озеленению и воссозданию живой природы необходимой рабочей силой по мере высвобождения работников из промышленности. Это перераспределение трудовых усилий на воспроизводство живой природы могло бы в немалой степени способствовать решению проблемы роста безработицы.

А что же предлагают Л. Фесенкова и Е. Дерябина в качестве реализации своих взглядов на решение экологический проблем и соответствующее преобразование комплекса идей универсального эволюционизма? «Мы надеемся, – пишут они, – на создание нового общественного идеала, способного не на словах, а на деле изменить ценностную ориентацию человека. Внутреннее приятие новых ценностных регулятивов может заставить его идти против себя, против своих интересов, против личной выгоды хищнического отношения к природе. Это будет новое мировоззрение, налагающее запрет на разрушение нашей обители – биосферы» (Там же, с. 493).

Вот это как раз и есть чистейшая утопия. Заставить массовое сознание идти против себя, против своих интересов не просто нереально. Это еще и аморально. Люди хотят лучше жить, иметь перспективу в жизни. Они верят, что дальнейшее развитие цивилизации раскроет перед ними новые возможности, будет способствовать более полному удовлетворению их потребностей и интересов, обретению условий для более полнокровной, насыщенной и интересной жизни. Отнять у них надежду на это – значит убить в них стимулы к эффективному труду, жажду творчества и стремление к поиску нового. Это означало бы закат человеческой цивилизации, а не спасение природы.

Пропаганда отказа от благ цивилизации могла бы увлечь кучку идеалистов из интеллигенции, обладающих обостренным чувством вины и склонных к аскетизму. Но заставить массу людей идти против себя и своих интересов все-таки можно. Но не путем добровольного самоограничения, укорененного пропагандой оторванных от жизни идеалов и воспитанием противоречащих интересам чувств и побуждений, как это предполагают авторы статьи. Реализовать утопические проекты ограничения потребностей массы людей во имя установления экологического равновесия со средой можно только путем жестокого насилия над этими людьми, путем создания системы, которую мы называем экологическим тоталитаризмом.

В рамках, а точнее в тисках такой системы самым жестким ограничениям подвергнется все и все будет нормироваться и лимитироваться. Все сверхнормативное будет подвергаться жесточайшим запретам, а их нарушение – подвергаться жесточайшим наказаниям. Потребление любых ресурсов, количество пищи, использование электроэнергии, топлива, воды, рождение детей – все подвергнется четкой регламентации и законодательному оформлению. Чиновники экологического ведомства получат право вторгаться в вашу личную жизнь и контролировать ваше поведение, прослушивать телефонные разговоры и проводить визуальное наблюдение за происходящим в вашем жилище. Хотели бы вы иметь подобное будущее для себя и своих потомков?

Конечно, это всего лишь антиутопия, достойная пера профессиональных писателей-фантастов. Но так ли уж утопична эта антиутопия? Разве мы не жили в советский период в обществе, очень похожем на то, которое описал Оруэлл в своем романе «1984»? «Зато держава была сильная и ее все боялись», как это еще и сейчас оценивается в массовом сознании миллионов. Представим себе, что решение экологических проблем пойдет по пути ограничений на экономическое и научно-техническое развитие. Экономика все равно будет расти, чтобы обеспечить потребности растущего населения, но исключительно экстенсивным путем.

Встав на путь запретов и ограничений, невозможно прийти ни к чему иному, кроме как к дозированию самой жизни и войнам за ресурсы, к власти, распределяющей любые блага. Это и есть экологический тоталитаризм. Чтобы его избежать, необходимо не ограничивать, а наращивать развитие цивилизации, наращивая одновременно усилия цивилизации по оптимизации состояния биосферы. При этом некоторые разумные и строго дозированные ограничения все же необходимы. При чрезвычайных обстоятельствах могут стать необходимыми и чрезвычайные меры. Но главным и решающим средством предотвращения экологических катастроф и глобальной катастрофы является творческая эволюция человека и его цивилизации в инновационном обществе.

Возможности и перспективы творческой эволюции человека раскрываются в другой статье этого же сборника, непосредственно посвященной проблеме развития универсального эволюционизма – в статье М. Конашева «Эволюционная теории и эволюционная культура» (Конашев М.Б. Эволюционная теория и эволюционная культура – в кн.: Идея эволюции в биологии и культуре – М.: Канон +, 2011, с. 301–325). В ней автор развивает противоположные, альтернативные по отношению к статье Л. Фесенковой и Е. Дерябиной взгляды на эволюцию и перспективы взаимоотношений цивилизации и биосферы.

Эти перспективы он связывает не с распространением некоего особого экологического мировоззрения, основанного на самоограничении человека и противоречащего его экономическим потребностям и интересам, а с созданием и развитием прежде всего экологической экономики, ориентированной на воссоздание и оптимизацию естественных механизмов эволюции биосферы. Он рассматривает экологическую экономику как необходимый элемент эволюционной экономики, которая, в отличие от доэволюционной экономики, активно и целенаправленно формирует материальные предпосылки творческой эволюции человека. Конечно, «доэволюционная» экономика также постоянно эволюционирует, но она эволюционирует и воспроизводит человеческую цивилизацию и самого человека главным образом за счет природы, а не посредством совместного воспроизводства с ней.

«В доэволюционной экономике, – пишет М. Конашев, – человек воспроизводит самого себя и все ближайшие, необходимые условия своего существовании в основном за счет природы, причем его собственный вклад в это воспроизводство лишь частичен, и в этом своем воспроизводстве он все-таки все еще подчинен природе и не понимает причин этого подчинения, хотя уже осознает сам факт подчинения, например, в религиозной форме… В экологической экономике (а следом, соответственно, и в экологической культуре) природа уже не является лишь материальным источником, причем часто даровым или почти даровым, экономики, но уже становится и целью, продуктом» (Там же, с. 320).

Конечно, сам термин «эволюционная» экономика не вполне удачен. Но он выражает реальную тенденцию развития современной экономики к регулированию ее взаимоотношений с природой и к партнерским, а не командно-бюрократическим способам регулирования экономических взаимоотношений между людьми. Нет сомнения, что эта тенденция пока еще очень слаба. Но она уже проявляется и в экологическом законодательстве, и в методологии современного менеджмента, и в перераспределении доходов, направляемом на экологические и социальные нужды, и в широком развитии малого предпринимательства, и в опережающем росте промышленности высоких технологий.

Под «эволюционной» экономикой автор статьи имеет в виду направленность современной инновационной экономики на создание институтов и способов регулирования и саморегулирования, которые в перспективе способны помочь человеку овладеть эволюцией собственной цивилизации, а не оставаться ее «колесиком и винтиком», функциональным звеном, а в какой-то мере даже и жертвой.

М. Конашев вполне осознает опасности, возникающие при переходе от «доэволюционного» способа развития экономических отношений к «эволюционному». Средства производства экстенсивно разрастаются, а возможности для овладения эволюцией цивилизации, для усовершенствования и созидания человеческой эволюции пока еще слишком слабы, и возникает целый ряд угроз, связанных с бессилием человека в удовлетворительном разрешении глобальных проблем современности, в том числе и экологической проблемы.

«На этапе становления эволюционной культуры, – полагает Конашев, – когда собственная эволюция человека подвела человека к такому порогу, такой грани, перейти и преодолеть которую он может лишь поменяв сам модус своего бытия, сам тип своего воспроизводства с доэволюционного на эволюционный, когда все больше и больше главным предметом деятельности человека становится совершенствование всего окружающего мира и его самого, когда человек уже сознательно, целенаправленно созидает себя, свою собственную эволюцию и эволюцию всего доступного, всего зависящего от него, от этой его преобразующей, созидательной деятельности мира, кардинально меняется вместе с мерой его свободы и мера его ответственности. Ведь это уже вся свобода и вся ответственность человека, творящего эволюцию» (Там же, с. 321).

Разумеется, положения, защищаемые М. Конашевым и носящие строго научный характер, в то же время не вполне доказательны, а только гипотетичны и проникнуты глубокой гуманистической верой. Эта вера не религиозна, а научна, не утопична, а реалистична. Она исходит не из бесплодных мечтаний и фантазий о будущем, а из экстраполяции реальных тенденций, складывающихся в развитии современной цивилизации. Но этим тенденциям противостоят и другие, противоположные тенденции, исходящие из варварского состояния многих компонентов структуры цивилизации, и реализация этой веры будет зависеть от ее распространения, но и не только от веры, а еще и от способности таких разных человеческих сообществ к инновационному развитию экономики, демократии, гуманистической культуры.

Эволюционная гуманистическая культура – не плод праздных размышлений утопического сознания, она возникает по мере распространения научных знаний, научно ориентированного образования, она базируется на научно-эволюционном мировоззрении, на современном развитии демократии, правового государства и обеспечения прав человека. Демократия по своей природе гуманистична и эволюционна, проникнута ответственностью и реализуется в последовательных реформах. Она соответствует принципам научности, разумности и человечности. Но она всегда несовершенна, как несовершенен сам человек. Дальнейшее усовершенствование демократии зависит не только от развития демократических институтов, но и от способности людей встать на трудный путь самосовершенствования, проникнуться научно-гуманистической верой и эволюционной культурой. Только вкладывая ежедневный труд в свое психофизическое усовершенствование, человек может обрести совершенное здоровье и радость жизни. Только совершенствуя свою культуру, человек может повышать свои творческие способности и обретать нравственные силы для противостояния варварству и бескультурью. Только повышая уровень своей ответственности, он может становиться по-настоящему свободным и готовым к реальному улучшению собственной жизни, а не к созданию иллюзии такого улучшения в результате бесчестных поступков и подавления собственной чести и совести. Безответственность рано или поздно приводит к злоупотреблению свободой и к несвободному, варварскому образу жизни. Нет нужды в фантазиях о наказании с небес, человек наказывает себя, лишая себя свободы, заключая себя в тюрьму кажущегося материального благополучия, обладания властью и агрессивной безответственности.

«Только ответственность, – утверждает М. Конашев, – по-настоящему делает человека свободным. Безответственный человек – это тот же раб либо случая, либо своего собственного произвола. Человек же созидающий, в особенности созидающий эволюцию, – это человек уже по определению свободный, свободный в своем созидании и благодаря созиданию. Но именно поэтому же и ответственный за им созидаемое и созданное. Вот почему в частности, он больше чем любое, созданное им в своем воображении божество, свободнее и ответственнее его… Постулируемый человеком Творец не эволюционирует сам и не участвует в эволюции якобы созданного им мира. В отличие от него человек сам эволюционирует и, создавая эволюцию остального мира, эволюционирует вместе с ним» (Там же, с. 322).

В инновационном обществе способность человека творить собственную жизнь и окружающий его мир, безусловно, возрастает. Она возрастает по мере развития этого общества. Человек в инновационных обществах обретает невиданную ранее свободу, такую свободу, о которой не мог и мечтать и которой лишен человек традиционных обществ. Но от того, как распорядится человек своей свободой, зависит свобода других людей и их способность творить этот мир более гуманным и свободным, чем он был до сих пор. По мере того, как человек сам становится творцом, субъектом творения эволюции, он перестает быть тварью, объектом и жертвой стихийной эволюции. Становясь сам творцом, субъектом творческой эволюции и приобретая творческий образ жизни, человек последовательно и закономерно теряет веру в небесного Творца, орудием и тварью которого он считал себя во всех традиционных обществах.

Разумеется, на том уровне развития, которое сегодня достигло инновационное общество, люди еще очень сильно погружены в зависимость от стихийно возникающих обстоятельств их жизни и очень многие нуждаются в помощи свыше, не в силах справиться с этими обстоятельствами. Религиозная вера дает им надежду и спасение от горестей и неудач, от поражений и катастроф, от страхов перед болезнями и смертью в этом трагически разорванном и стихийно эволюционирующем мире. В этом состоит смысл и значение функционирования самых разнообразных церквей, мечетей, храмов и прочих домов Бога и религиозных институтов самого разнообразного профиля и назначения. Они внушают людям образы всеблагих существ, насыщают их сознание ощущением гармонии, которой они лишены в этом созданном эволюцией и постоянно травмирующем человека жестоком мире.

Но то, как создан этот мир, постоянно пробуждает даже у неистово верующих людей сомнении в существовании Божества. Религиозные философы и богословы придумывают всевозможные теодицеи, богооправдания, которые кощунственны с религиозной точки зрения и несостоятельны с научной. Они стремятся оправдать Творца, нарушая тем самым принципы неисповедимости Божьей воли и благоговейного преклонения перед Ним. Они попытаются объяснить и разумно аргументировать, почему всеблагой Творец создал такой плохой, жестокий, неразумный и негармоничный мир. В ход идет главный аргумент: Господь даровал людям свободу, а они избрали путь греха, изменив своему Создателю. Вот они и мучаются от собственной греховности. Сами виноваты.

М. Конашев пишет по этому поводу:

«Если постулируемый человеком Творец всемогущ и творит по своему произволу, по капризу и не отвечает перед своими созданиями за им содеянное, он безответствен и несвободен. Хуже того, он списывает на свои творения, прикрываясь обвинением в совершении так называемых грехов, свои промахи, недоделки и, так сказать, издержки своего творения. Человек же, созидающий эволюцию, безусловно, становится ответственным за все им содеянное, за все достижения и провалы этой эволюции. Он свободен постольку, поскольку он ответственен, поскольку он овладел законами и гармонией созидания, наукой и искусством творения, а точнее, сотворения, ибо в процессе этого созидания наряду с ним, вместе с ним участвует и весь окружающий мир» (Там же, с. 322).

Уже сама необходимость «оправдания» Бога возникает из косвенного признания естественности, эволюционности бытия. Бог не мог создать другой мир, поскольку этот мир был бы лишен естественности, свободы, самоопределения. Теодицея Г. Лейбница рисует этот мир как лучший из возможности миров. Но лучше этот мир может сделать только человек, осознавший эволюционное происхождение мира и ставший способным к его эволюционному усовершенствованию. Библия Ветхого Завета изображает образ Божий жестоким, деспотическим, карающей десницей, ревнителем, подавляющим свободу совести и приверженность к другим верованиям. В этом нашла отражение действительность исторического мира человека, проникнутого жестокостью, насилием, геноцидом.

В христианстве вера во всеблагого Творца дополняется гуманистическим принципом любви в ближнему и спасения от грехов посредством постоянного нравственного совершенствования. Это – огромный шаг вперед на пути эволюционного развития религиозной веры. Но христианский гуманизм утопичен, ибо невозможно любить всех без разбора. Любовь – интимное, индивидуальное чувство, и кто пытается любить всех, тот обычно никого не любит. Христианский гуманизм мотивируется служением Богу, а не стремлением сделать более свободным, развитым и гуманным человеческий мир. Альтернативу религиозному гуманизму составляет эволюционный гуманизм.

«Эволюционное мировоззрение, – полагает М. Конашев, – естественным и необходимым образом включая в себя представление об эволюционной свободе и ответственности человека, тем самым включает в себя и эволюционный гуманизм. Уже поэтому эволюционный гуманизм есть неотъемлемая часть эволюционной культуры» (Там же, с. 323).

Автор статьи рассматривает развитие человечности как эволюционный процесс, испытавший немало откатов и регрессов, но тем не менее всегда сопровождавший эволюцию человеческих сообществ. Он отмечает:

«Возникшая в ходе эволюции человечность, сначала еще у животных в виде проточеловечности как забота о потомстве, о других членах животной семьи, стаи и т. д., а затем уже как собственно человечность еще на ранней стадии эволюции самого человека, являясь первоначально продуктом чисто биологической адаптации, протокультурной, а затем и культурной эволюции человека, она также эволюционировала, развивалась вместе с человеком как его новое адаптивное качество, как его новая способность, не только дававшая ему эволюционные преимущества, но и возвышавшая, и возвышающая его над всем остальным биологическим миром. Несмотря на все регрессы и откаты в эволюции человека, человечность, ее развитие все более становятся одной из главных, а затем и главной сущностной тенденцией эволюции человека» (Там же, с. 324).

Прогресс человечности в той или иной форме сопровождал прогресс человеческой цивилизации, но он, разумеется, протекал не гладко и прямолинейно, проявляя себя на фоне самой жестокой бесчеловечности, возникавшей в почти дарвиновской борьбе за существование между человеческими сообществами и жесткой конкуренции за доступ к ресурсам власти и материального благосостояния между людьми. Именно прогресс человечности, опиравшийся на повышение возможностей человека по мере прогресса человеческой цивилизации, совершенно не учитывался так называемым социал-дарвинизмом и обозначил его бессилие в объяснении общественных процессов. Борьба за существование человечности против бесчеловечности составляет основное содержание человеческой культуры. Жажда человечности, потребность в ней всегда была одной из насущных потребностей человека, не менее важных, чем потребность в материальных ресурсах, в пище, одежде, жилище и комфорте. Она составляет самую суть человека как общественного существа. Не находя себе полного удовлетворения в общественной жизни, она вытеснялась в сферу культуры, реализовывалась в религии, в искусстве, в фантазиях и утопических проектах идеального общественного устройства.

Но по мере перехода человеческой цивилизации от традиционных общественных систем к инновационным потребность в человечности постоянно возрастает и получает все больше возможности для своего удовлетворения. Новая бесчеловечность, которая пронизывает инновационное общество на ранних стадиях его становления, только усиливает эту потребность. Эволюция человечности в инновационном обществе получает свое выражение в распространении демократии, защите прав человека, в отсутствии мировых военных конфликтов, в появлении более широких возможностей для самосовершенствования человека. Проявляется она и в принятии эволюционно продвинутыми и иновационно мыслящими людьми в качестве основы их мировоззрения добытых наукой истин и их системного обобщения в научно-философском учении универсального эволюционизма. Универсальный эволюционизм выступает не только в качестве рационального обобщения достижений всех конкретных наук, но и в качестве идеологии инновационного общества, открывающей путь к новому образу жизни, к эволюционному усовершенствование человека, к новой вере, базирующейся на знании, к новой человечности, находящей себе опору в эволюционной культуре и достижениях современной цивилизации.

М. Конашев раскрывает важный ракурс универсального эволюционизма, рассматривая его как теорию воспроизводства материальных систем. Он опирается при этом на теорию воспроизводства капитала и способов производства, предложенную К. Марксом. Разумеется, мы не можем рассматривать этого мыслителя XIX века в качестве основателя универсального эволюционизма или даже в качестве последовательного эволюциониста. Основанный Марксом марксизм был учением, носившим двойственный характер, включавший как эволюционные, так и откровенно антиэволюционные составляющие.

Но теория воспроизводства Маркса при всех проявлениях в ней антикапиталистической, антипредпринимательской ментальности, приводящей к совершенно неверным, утопическим и бесчеловечным проектам социальных преобразований антиэволюционного характера, содержит в себе ряд рациональных зерен, которые могут быть использованы для развития теории универсального эволюционизма. Это и пытается сделать М. Конашев, обобщая понятия производства и воспроизводства и распространяя их с известной долей условности на весь многообразно эволюционирующий мир.

«В этом случае, – пишет Конашев, – в самом первом, грубом приближении, материя в целом и ее отдельные формы представляют собой самопроизводства, а эволюция в целом и отдельные ее стадии и формы есть развитие этих самовопроизводств, переход между самовоспроизводящимися и саморазвивающимися материальными системами, и в то же время преобразование этих систем, происхождение одних таких систем из других, последующих из предшествующих» (Там же, с. 304).

Космос рассматривается с этих позиций как колоссальная «фабрика», производящая огромное разнообразие материальных систем. Эти системы самовоспроизводятся посредством четырех типов взаимодействии – гравитационных, электромагнитных, сильных и слабых. Затем они разрушаются и поглощаются другими, последующими системами, которые развиваются на базе предшествующих систем. Например, звезды воспроизводятся посредством поглощения водорода из газопылевых облаков, превращая их содержимое в ядерное горючее. Когда эти ресурсы истощаются, звезды в конечном счете превращаются в черных карликов – выгоревшие остатки некогда сияющих светил. Галактики самовоспроизводятся посредством гравитационного взаимодействия, «конкурируя» друг с другом за звездные ресурсы. При этом происходит и отбор наиболее устойчивых галактик, ядра которых обладают наиболее мощной гравитацией. Атомы любых веществ воспроизводятся за счет электромагнитных, сильных и слабых взаимодействий. И так далее. Способы производства и самовоспроизводства определяются в неживой природе характером физико-химических процессов.

Каждый такой процесс может быть представлен как своеобразная «технология», посредством которой осуществляется самовоспроизводство неживых систем. «В таких воспроизводствах, какими являются звезды, представляющие собой природные, естественные и самосозданные технологии, гелий и водород, вступающие в термоядерную реакцию, являются равно исходным сырьем, одновременно субъектом и объектом, данного воспроизводства» (Там же, с. 307).

На биологическом уровне развития материи появляется главный субъект воспроизводства – живой организм, стремящийся выжить, оптимизировать свою жизнедеятельность и, соответственно, способный к саморазмножению как новому, неизвестному в неживой природе способу самовоспроизводства. При этом преемственность развития, наличествующая и в самовоспроизводстве систем неживой природы, трансформируется в наследственность – способ воспроизводства живого вещества на основе технологий реплицирования рибонуклеиновых кислот.

В борьбе за существование виды организмов «изобретают» все новые технологии, позволяющие им не только воспроизводить самих себя, но и образовывать новые, более жизнеспособные и адаптированные в новых условиях виды, т. е. по существу, осуществлять расширенное воспроизводство живой материи. Для развития биосферы характерно огромное разнообразие таких технологий и огромное множество отличающихся между собой способов воспроизводства. М. Конашев выделяет несколько наиболее фундаментальных из них:

«В эволюции органического мира, биологической формы материи есть сразу несколько особых, биологических способов воспроизводства – воспроизводство видами, экосистемами, биосферой, биологической формы материи в целом самих себя… Так, бактерии для своего воспроизводства «научились» использовать кислород, другие химические элементы и соединения, став не только другими новыми видами, но и принципиально новыми типами бактерий, заселили самые разнообразные среды» (Там же, с. 305, 306).

Технологические инновации открывают возможности для формирования каждого нового вида как микроорганизмов, так и растений, и животных. По существу, каждый вид обладает своим собственным специфичным способом воспроизводства. Человеческий способ воспроизводства коренным образом отличается от способов воспроизводства видов животных, хотя как существо, обладающее биологическим телом, человек воспроизводит это тело сходным с животными способом. Человек как цивилизованное существо воспроизводит себя способом, включающим социально организованное производство и обмен. В инновационном обществе способ воспроизводства человека все больше опирается на достижения науки, на знание законов природы и создание на научной основе новой природы в виде искусственных веществ и даже существ. Эволюция человеческого способа воспроизводства подводит человека к новому барьеру в развитии человеческой цивилизации, за которым открываются и новые, невиданные ранее возможности, и новые опасности, угрожающие самому существованию человека.

«Перед человеком (человечеством), – считает М. Конашев, – встал жесткий, вполне в духе теории Дарвина выбор: либо начинать становиться действительным субъектом, созидателем, творцом собственной эволюции и эволюции всего доступного человеку мира, либо оставаться лишь объектом этих процессов, платя огромную, часто непомерную, с трагическими последствиями дань своим собственным предрассудкам, своему невежеству и своему эволюционному прошлому. К сожалению, сегодня, как и вчера, этот выбор, от которого все равно никуда не деться и никуда не уйти, по многим причинам так и не сделан… Человек достиг такой стадии, когда он оказался перед необходимостью не только признать факт эволюции, прежде всего, своей собственной, но и овладеть этой эволюцией. В противном случае его ожидает судьба многих других, уже вымерших или вымирающих видов». (Там же).