Текст книги "Лев Толстой о величии души человеческой. Путь Огня"

Препятствиями растём. Польза страданий. Зла нет

– 1 –

Плохо, что камень крепок, когда хочешь рубить его, а если нужен камень, чтоб точить на нём, – тогда чем он жёстче и крепче, тем лучше. Так и с тем, что мы называем горестями. [1]

…Спорил сам с собой. Слабый, дрянной, телесный, эгоистический человек говорит: всё скверно, а духовный говорит: врёшь, прекрасно. То, что ты называешь скверным, это то самое точило, без которого затупилось, заржавило бы самое дорогое, что есть во мне. [2]

Бедствия – это оселок для человеческой жизни. Только страданием можно наточить душу. [3]

Если у тебя есть враг, отравляющий твою жизнь, надо ли тебе желать избавиться от него? Нет. Если ты сумеешь воспользоваться своим врагом так, чтобы выучиться на нём: прощать, любить врагов, то то, что приобретаешь этим, гораздо больше благо, чем то, которое ты бы имел, избавившись от врага. И не только больше; но то было благо временное, а это – вечное, не для одной только этой жизни. [4]

Наши враги могут для нас быть полезнее наших друзей, ибо друзья часто прощают нам наши слабости, тогда как враги обыкновенно отмечают их и привлекают к ним наше внимание.

Не пренебрегай суждениями врагов. [5]

…Чем тяжелее были страдания – если только удавалось в христианском духе принимать их (…) – тем полнее, сильнее, радостнее, значительнее становилась жизнь. – Так часто повторяется не искренно, что страдания нужны нам и посылаются богом, что мы перестали верить в это. А это самая простая, ясная и несомненная истина. Страдания, то, что называется страданиями, есть условие духовного роста. Без страданий невозможен рост, невозможно увеличение жизни (…). Если бы у человека не было страданий, плохо бы ему было. От этого и говорят в народе, что того бог любит, кого посещают бедствия. (…) Я понимаю, что человеку может сделаться грустно и страшно, когда долго его не посещают страдания. Нет движений роста жизни. Страдание есть страдание только для язычника, для непросвещённого истиной (…). Но страдание перестаёт быть им для христианина – оно становится муками рождения… [6]

Человек никогда не бывает ближе к богу, как когда он бывает в беде. [7]

Есть рассказ о том, что человек за грехи был наказан тем, что не мог умереть. Можно смело сказать, что если бы человек был наказан тем, что он не мог бы страдать, то наказание это было бы такое же тяжёлое. [8]

…Вспоминая всю мою жизнь, я вижу ясно, что всё и очень многое, что мучило меня, было для меня истинным благом, сбивая меня с пути искания материального и натыкая на приобретение истинного духовного блага. Недаром мудрость народная говорит о болезнях, пожарах и всём том, что не от воли людской, – бог посетил. Нет хуже положения для достижения истинного блага, как то самое, чего люди желают себе и другим: здоровья, богатства, славы. [9]

Только при тех положениях, которые мы называем бедствиями и при которых начинается борьба души с телом, только при этих положениях начинается возможность истинной жизни и самая жизнь… [10]

Только в страдании мы начинаем жить душою. [11]

Человек, не сознающий благодетельности страданий, ещё не начинал жить разумной, то есть истинной жизнью. [12]

Самое меня укрепляющее в тяжёлые минуты это сознание того, что это самое, то, что мучает, это-то и есть тот материал, над которым ты призван работать, и материал тем более ценный, чем труднее минуты. [13]

Трудные минуты тем должны быть дороги нам, что для них-то, для того, чтобы мы как должно перенесли их, для них-то мы и жили и набирались силы всю предшествующую жизнь. Претерпевый до конца спасён будет. [14]

Очень часто всё спасено именно тогда, когда думается, что всё потеряно. [15]

Жизнь есть подвиг. А главное то, что то самое, что огорчает нас и кажется нам, что мешает нам исполнить наше дело жизни, и есть наше дело жизни. [16]

…Главное, что меня всегда утешает и поддерживает в минуты слабости, это мысль о том, что это-то самое, что меня тревожит, что я хотел бы уничтожить, это-то самое мне нужнее всего, мне послано для моего укрепления, улучшения, что это-то самое и есть случай мне проявить себя, то лучшее, что есть во мне. [17]

Ничто так не ослабляет, как сознание возможности уйти от тех трудных условий, в которые поставила жизнь. «Не на этот ли час я пришёл?» Меня всегда очень поддерживает мысль о том, что то, что мне трудно, и есть та ступень, до которой я дошёл и на которую мне надо поставить ногу, чтобы подняться. [18]

…Не знаю, как благодарить Бога, что рядом с увеличивающейся тяжестью увеличивается и сила для перенесения. Вместе с бременем и силы. А от сознания сил несравненно больше радости, чем тяжести от бремени. [19]

Знаешь ли ты вот такое состояние и чувство: тревожит, неприятно, мучает что-нибудь, боишься чего-нибудь, даже физически больно (…), и возмущаешься – думаешь: зачем? когда это кончится? Как хорошо было без этого, и злишься. И вдруг вспомнишь, что всё то, чего тебе хочется, чего тебе недостаёт, это всё твои фантазии, тобой выдуманные требования (…), а что ты здесь совсем не для своей потехи, а для исполнения самых кажущихся тебе странными и ни к чему (по-твоему) не ведущими приказаний, которые передаются тебе, то в виде тяжёлых для тебя поступков людей, то в виде тифа и т. п., и что хорошо тебе может быть только тогда, когда ты, оставив свои дела, исполняешь приказания. И как только так посмотришь, сейчас же кончается всё неприятное, всякое беспокойство, страх, только физическая боль остаётся, и то много слабее. И, сверх того, получается очень определённое чувство не только спокойствия, но довольства и даже радости, когда видишь, что все эти тебе под ноги подсовываемые камни, о которые ты спотыкался, только средства тебе подниматься выше и выше и там, наверху, дышать чистым воздухом и видеть то, чего прежде не видал. [20]

…Растут люди только испытаниями. Хорошо знать это и так принимать выпадающие на нашу долю горести. Это очень облегчает, обращая тяжёлое и кажущееся бесполезным в полезное, нужное душевное дело. Облегчать свой крест тем, чтобы охотно подставлять под него спину. [21]

И то, что мы называем счастьем, и то, что мы называем несчастьем, одинаково полезно нам, если мы смотрим на то и на другое как на испытание. [22]

Если бы моряк решил бы, что цель его миновать подъёмы волн, – куда бы он заехал? Цель жизни вне наслаждений и страданий. Она достигается, проходя через них.

Наслаждения, страдания это дыхание жизни: вдыхание и выдыхание, пища и отдача её. Положить свою цель в наслаждении и избежании страданий, это значит потерять путь, пересекающий их. [23]

Или внешние условия дают нам радость удовлетворения, или представляют из себя препятствия, вызывающие усиленную работу. И то, и другое хорошо. Надо только быть уверенным, что всякие условия могут быть побеждены внутренней работой. [24]

Да, всё на свете или радость, или испытание, готовящее радость. [25]

– 2 –

Страдания полезны именно потому, что человек в обыкновенной мирской жизни забывает ту неразрывную связь, которая существует между всем живущим, страдания же, которые он несёт и которых он был причиною для других людей, напоминают ему про эту связь. Связь эта духовная, так как сын божий один во всех людях; страдания же физические невольно загоняют человека в область духовную, в которой он чувствует себя в единении с богом и миром и в которой он (…) несёт страдания, произведённые другими людьми, как бы произведённые им самим, и даже с радостью принимает на себя тяжесть страданий, снимая её с других людей. [26]

Когда мы говорим про какое-либо материальное лишение или страдание, что оно зло, мы только говорим то, что мы близоруки или слепы и не видим того добра, которое есть в том, что мы называем злом, как не видит ребёнок добра в том, что его не пускают к огню или дают лекарство. Лишения, горести, страдания (…) загоняют из области низшей, исполненной лишений и препятствий материальной жизни, в область духовной жизни – радостной и свободной. Из этого не следует, чтобы надо было искать страданий, но то, что они, как и всё в мире, для человека благо. Страдания регулируют нашу жизнь. Ацетиленовые фонари устроены так, что карбид, прикасаясь к воде, развивает газ. Когда же газа слишком много, он поднимает карбид, и образование газа прекращается. Так же и материальная жизнь: когда она слишком наполнится страданиями (свойство её в том, чтобы производить страдания), сознание и внимание поднимается, переходит в область духовную, и страдания прекращаются. [27]

Я молюсь Богу о том, чтобы он избавил меня от того страдания, которое меня мучает. А страдание это послано мне Богом для того, чтобы избавить меня от зла. Хозяин стегает кнутом скотину, чтобы выгнать её из горящего двора и спасти её, а скотина молит о том, чтобы её не стегали. [28]

Как ощущение боли есть необходимое условие сохранения нашего тела, так и страдания суть необходимые условия нашей жизни от рождения и до смерти. [29]

Только знай и верь, что всё, что случается с тобой, ведёт тебя к твоему истинному, духовному благу, и ты будешь встречать болезни, бедность, позор, всё то, что считается людьми бедствиями, не как бедствия, а как то, что нужно для твоего блага, как земледелец принимает нужный для его поля дождь, измочивший его, как больной принимает горькое лекарство. [30]

…Все (…) страдания (…) суть только уяснители, помощники установления того жизнепонимания, при котором есть ненарушимая свобода и всегдашняя, перевешивающая все телесные личные страдания, радость приближения к единой цели жизни. [31]

Всё благо. Все бедствия только открывают то божественное, бессмертное, самодовлеющее, которое составляет основу нашу. [32]

Степень страдания внешнего в мирском смысле показывает степень нашего следования Христу, как трение показывает степень напряжения всякой работы. (…) …Страдания суть только то благое иго, которое, хочет ли, не хочет он того, берёт на себя всякий, кто идёт за Христом. Желать уничтожить эти страдания – всё равно, что желать облегчить напряжение тяги пашущего плуга. [33]

– 3 –

Вы говорите, что страдания от жизни среди мира бывают бесполезны. Да, они бесполезны, если человек не пользуется ими как благом, как теми муками, которые сопутствуют всякому рождению, как телесному, так и духовному. [34]

Нет горя, которого нельзя бы было перенести и которое бы не было благодетельно для души. [35]

…Что не прямо добро в виде радости для нас, то добро в виде поучения, если только мы сумеем воспользоваться им. [36]

Мне хорошо в своей внутренней жизни и всё становится лучше и лучше, всё больше и больше научаешься не осуждать людей и во всём, что случается, видеть для себя урок испытания и приготовления. [37]

…Всякое положение – на пользу. Волшебная палочка дана. Только умей ей пользоваться. [38]

– 4 –

Задача жизни в том, чтобы прожить её как можно лучше, чтобы сделать себя как можно лучше. Cela n’est pas plus fin que ca (В этом вся мудрость (фр.)). И никакие внешние события, несчастия не могут помешать этому; напротив, ничто так не содействует этому, как то, что мы называем несчастиями. Это всё самые удобные случаи для того, чтобы подняться, или подвинуться, как ветер для парусного судна. А плакаться на свои несчастия это значит прорвать парус и сидеть сложа руки. [39]

Всё то самое тяжёлое, что случается с нами, (…) всё это, как ни странно сказать, благо, «иго моё благо», если только мы поставим главным делом жизни приближение к Нему, к высшему совершенству. [40]

…Для христианина не может быть нехорошо от внешних причин. И (…) поэтому всякое страдание, горе, неудовольствие есть только указание на своё несовершенство, на свои ошибки, заблуждения. Как в области физической, если сел на гвоздь или обжёг руку (…), то надо встать с гвоздя, принять руку (…), а не осуждать гвоздь, огонь (…), так и во всяком нравственном страдании надо никак не сердиться на причину этого страдания вне себя, на людей, а только самому встать с гвоздя, отстраниться от огня (…), и в нравственных страданиях средство избавления всегда ещё ближе и доступнее, чем в материальных. Главное, надо признать себя виноватым и тогда искать. И сейчас найдёшь. И как легко и хорошо сделается. [41]

Не скучайте тем, что внешние условия вашей жизни не соответствуют вашим внутренним требованиям. Я думаю, что нет тех внешних условий, которые не могли бы быть освещены внутренним духовным светом. Думаю даже, что эти внешние условия чем невыгоднее, тем больше могут содействовать разгоранию внутреннего света. [42]

…Условия [жизни] становятся мучительно тяжелы, когда мы думаем, что это такие условия, которые могут быть изменены, заменены более лёгкими. Это заблуждение. Условия эти не только облегчаются, но перестают быть мучительны, только когда мы смотрим на них не как на что-то, что может быть изменено, а как на материал, над которым мы призваны работать, т. е. на ту форму жизни, в которой, как и во всякой другой, у нас есть одно дело – проявлять живущий в нас дух божий и соединяться им посредством любви со всем окружающим нас. [43]

Верю, что всё к лучшему, всё благо, что чем тяжелее материальные условия: болезнь, страдания, приближение к смерти, к переходу в другое существование, тем выше поднимается сознание своего духовного существа. Как коромысло весов: чем ниже опускается один конец, тем выше поднимается другой. [44]

Истинное благо наше в сознании, а страдания помогают вызыванию сознания своей божественной природы. [45]

В болезнях, слабости, страданиях есть много хорошего, чего не знают здоровые, и от многого спасают болезни. Цените их. [46]

Тяжёлыми нельзя признать никакие условия, потому что тяжесть проистекает не из внешних условий, а из своего отношения к ним. [47]

…У человека есть разум, который он может употреблять на усиление внутренней жизни, при котором является большое равнодушие к [внешним] условиям, или, напротив, направить его на создание наибольшей чувствительности к этим условиям. Это всё зависит от того, кто воспринимает эти условия. (…)

(…)

(…) Чем более люди чутки к (…) условиям, тем больше это их мучает. [48]

Сейчас в дурном духе: всё нехорошо, всё мучает, всё не так, как бы мне хотелось. И вот вспоминаю, что жизнь моя только в том, чтобы освобождаться от того, что скрывает мне меня, и тотчас же всё перестанавливается. Всё, что мучало, представляется пустяками, не стоящими внимания, то же, в чём жизнь и что даёт её радости, сейчас передо мной. Только бери. И вместо досады спокойное обращение на себя, и то, что мучило, становится материалом переработки. А переработка эта всегда возможна и всегда даёт лучшую радость жизни. [49]

Да, «всё в табе и всё сейчас», как говорил Сютаев (Василий Кириллович Сютаев (1819–1908) – крестьянин, религиозный мыслитель. Был знаком с Толстым.), и всё вне времени. Так что же может случиться с тем, что во мне и что вне времени, кроме блага. [50]

Как всё трудно, когда полагаешь все беды вне себя, и как всё легко, когда поймёшь, что всё в тебе. [51]

…Все трудности жизни, как то: недовольство окружающим, одиночество, даже телесные страдания – всё разрешается одним: перенесением интереса, центра тяжести своей жизни из жизни телесной (…) в жизнь духовную… [52]

Со всех сторон кажется, что стоят неразрешимые дилеммы: и так нехорошо, и так дурно. И стоит только перенести вопрос из области внешней в область внутреннюю, в свою жизнь: понять, что это только поприще для моего внутреннего совершенствования, что это экзамен, мерка моего нравственного развития, опыт, насколько я могу и хочу делать дело Божие, увеличение любви – и всё разрешается так легко, просто и радостно. [53]

Не только думаю, но твёрдо верю, что, что бы ни случилось с нами, всё зависит от того, как мы к этому относимся, и все страдания (…) легко могут быть обращены во благо, если принимаются без жалости к себе… [54]

Все внешние бедствия, которые могут постигнуть человека, понявшего то, что зло для него может быть только в его поступках, ничто в сравнении с благом того спокойствия и свободы, которое он испытывает, зная то, что нет для него другого зла, кроме того, которое в нём самом. [55]

Человек, живущий духовной жизнью, не может быть лишён блага, потому что благо это в нём самом. [56]

Благо дано нам. Наше дело только в том, чтобы знать это. [57]

Я верю, что мир так устроен, что все материальные страдания возмещаются духовными радостями, если только мы как должно принимаем их. [58]

Какое удивительное свойство – духовное понимание (сознание) жизни. Оно, как самый удивительный волшебник, претворяет всякое зло внешнее в благо, и величайшее такое зло в величайшее благо. [59]

Покорись беде, и беда покорится. [60]

Ты (…) неверно говоришь, что для служения нужны внешние силы. Это неправда, здоровья и внешних сил не нужно. Этим-то и поразительна для меня благость и мудрость бога, что он дал нам возможность блага, независимо от всех каких бы то ни было материальных условий. Нам дана возможность духовной жизни, духовного совершенствования, увеличения в себе любви, приближения к богу (…) – дана эта возможность, ничем не могущая быть остановленной. Только надо верить в эту духовную жизнь, перенести в неё всю свою энергию. Это как крылья у птицы. Жить можно и должно всей материальной жизнью, работая в ней; но как только препятствие, так развернуть крылья и верить в них, и лететь. И эта духовная жизнь всегда свободна, всегда радостна, всегда плодотворна. [61]

Богу (…) служить, я знаю, что совершенно одинаково можно, поднимая 12 пудов одной рукой или имея силу только кивнуть головой (…). Только перенести смысл своей жизни из достижения внешних, во времени и пространстве поставляемых целей в служение Отцу теперь теми силами, какие в моей власти, и как отпадают как ничтожные, безразличные вещи всё то, что называется в мирской жизни счастьем и несчастьем. [62]

– 5 –

Борьба с тем, что представляется злом, т. е. с более тёмным сознанием, возможна только через свет, через всё большее и большее просветление своего сознания. И потому справедливо, что если бы не было зла, т. е. темноты, не было бы добра – света. [63]

Если ты спрашиваешь, зачем зло? я отвечаю вопросом: зачем жизнь? Зло затем, чтобы была жизнь. Жизнь проявляется в освобождении от зла. [64]

Зло есть то поле, которое пашет добро, те дрова, которые сжигает добро, та свеча, на которой горит свет добра. [65]

Темнота – колыбель солнца. Для звёзд нужен мрак. [66]

Мир настолько зол, насколько я сам зол. Раз двадцать случалось со мной в жизни, что то, что я считал злом, послужило мне к добру. Всё меньше и меньше зла нахожу я в жизни; всё больше и больше блага… [67]

…Зло есть только в нас, (…) зло есть отступление от требований нашей духовной природы. Для человека, живущего духовной жизнью, всё то, что мы считаем злом, есть только средство приближения к (…) освобождению от грехов, заблуждений… [68]

Мучения, страдания испытывает только тот, кто, отделив себя от жизни мира, не видя тех своих грехов, которыми он вносил страдания в мир, считает себя невиноватым и потому возмущается против тех страданий, которые он несёт за грехи мира и для своего духовного блага. [69]

…Зла нет и не может быть (…) то, что мы называем злом и что чувствуем как зло, – суеверие. Это – то, что мы называем злом, есть только указание наших ошибок, а исправлять себя, освобождаться от ошибок – самая большая радость. Так что то, что мы называем злом, есть только приготовление к радости. [70]

…Зло, если вдуматься, всегда только уклонившееся от истинного направления добро. Какое бы зло ни взять, всегда в его основании лежит добро. [71]

Все страсти только преувеличение естественных влечений – законных: 1] тщеславие – желание знать, чего хотят от нас люди; 2] скупость – бережливость чужих трудов; 3] любострастие – исполнение закона продолжения рода; 4] гордость – сознание своей божественности; 5] злоба, ненависть к людям – ненависть к злу. [72]

С. Л. Толстой (Сергей Львович Толстой (1863–1947) – композитор, музыковед, общественный деятель. Сын Льва Николаевича Толстого.) об отце:

«Он считал, что ложное мышление – основная причина зла в мире; люди дурно живут не потому, что они злы по природе, а потому, что они неразумно мыслят; и они невменяемы, как душевнобольные». [73]

Мысль есть уяснение истины, и потому дурные мысли это только недодуманные мысли. [74]

Жизнь есть желание блага. (Всё, что живёт, живёт только потому, что желает блага; что не желает блага, то не живёт.) [75]

Мы не можем понимать жизнь иначе, как движение к благу. Такою должна быть жизнь. И она действительно такова, если мы верно понимаем её. [76]

Мы не можем говорить, что жизнь не благо, потому что мы не знаем никакого большего блага, чем жизнь. И потому если жизнь кажется тебе не благом, то виновата не жизнь, а ты. [77]

Жизнь человека есть стремление к благу; к чему он стремится, то и дано ему – жизнь, не могущая быть смертью, и благо, не могущее быть злом. [78]

Я чем дольше живу, тем яснее вижу, что в жизни только добро. Насколько исправляешься, настолько чувствуешь то добро. [79]

Чем человек умнее и добрее, тем больше он замечает добра в людях. [80]

…Зла объективного нет. То, что мы называем злом, есть непонятое и недоступное нашему пониманию добро. [81]

Неорганическое есть только то, жизнь чего мы не можем понять. Для блохи неорганическое есть мой ноготь. Точно так же и зло есть непонятое добро. [82]

Я согласен (…), что бог не может быть создатель зла, и всегда говорил и писал, что зло есть только непонятое нами по нашим грехам добро. [83]

…Вы не верите в бога любви, того, который, кроме блага, ничего не может дать вам, а страдание своё приписываете ему. Если бы в комнате никого не было, кроме человека, в любви которого я уверен, и я почувствовал, что меня ударили сзади, я бы подумал, что упало на меня что-нибудь или взошёл кто-нибудь, но никак не приписал бы удар тому, в любовь которого я верю. [84]

Я истинно верю, что всё на свете добро и что мы огорчаемся только потому, что недалеко видим. [85]

Если страдаешь, то это только оттого, что не видишь всего (ещё не наступило время), не раскрылось то, что совершается этим страданием. [86]

…Дурного ничего не может случиться с человеком, а (…) всё, что кажется нам дурным, кажется нам таким только потому, что мы далеко отошли от свойственной нам духовной жизни, в которой нет и не может быть ничего дурного… [87]

…Ничего дурного внешнего нет и не может случиться ни со мной, ни с любимыми людьми, а (…) одно дурное, что может случиться, но над чем я властен, – это моё отступление от свойственного мне и данного для блага моего и всех окружающих чувства любви. [88]

…Худого нет вне нас, а если внешние условия указывают нам на худое в нас, то это только хорошо. [89]

…Жизнь есть совсем не та путаница и страдания, которые мы себе представляем под этим словом, а нечто очень простое, ясное, лёгкое и всегда радостное. [90]

…Уныние для христианина есть признание в своём неверии в истину Христову. Для того, кто понял её и верит в неё, не может быть уныния, потому что не может быть ничего дурного, а всё благо. И если человеку, верующему в Христову истину, представится что-нибудь дурно в мире, то он должен искать не объяснения этого зла, не средства побороть его, а должен искать свою ошибку. [91]

Всегда считал жизнь величайшим благом, за которое нельзя быть достаточно благодарным. Чем дольше живу и чем больше приближаюсь к смерти, тем сознание этого блага становится во мне всё сильнее и сильнее. [92]

Только вспомнишь, что тебе дано ничем не заслуженное благо быть человеком, и сейчас всё хорошо и радостно. [93]

…Отрицать то, что делает жизнь, значит не понимать её. [94]

Жизнь, какая бы ни была, есть благо, выше которого нет никакого. (…) В жизни может быть зло, а самая жизнь не может быть злом. [95]

…Всё, что было, есть и будет, всё только хорошо… [96]

Быть недовольным тем, что творится, всё равно, что быть недовольным осенью и зимою, не думая о той весне, к которой они нас приближают. [97]

В жизни, в настоящей жизни, не может быть ничего лучше того, что есть. Желать другого, чем то, что есть, значит перестать жить. [98]

…Главное впечатление от людей это то, что они все несчастливы. Для нас этого не должно быть. «Иго моё благо». Если вы точно взяли Его иго, то не может быть недовольства, тоски, несчастья. Может не быть веселья, самодовольства, может и должно быть страдание за людей, но сами мы должны быть тверды, спокойны, радостны в неперестающей работе, когда есть силы. А нет сил, можем покорно и опять радостно ждать, когда они вернутся или когда получим новое назначение. [99]

Человек должен быть счастлив. (…) Если же нет этого состояния, то непременно виноваты мы сами, в чём-нибудь ошиблись, и надо искать ошибку и поправить её, пока не вернёмся к свойственному и предназначенному нам состоянию блаженства. [100]

…На свете нет ничего страшного… Как нет на свете положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был вполне несчастлив и несвободен. [101]

…Бог дал нам жизнь для блага, и (…) в ней, кроме блага, ничего другого быть не может, только бы мы умели понимать значение её и её различных перемен. [102]

– 6 –

В тяжёлые времена болезней, потерь и всяких горестей нужнее, чем во всякое другое время, молитва, – не просьба об избавлении, а признание своей зависимости от высшей воли. «Не моя воля да будет, но Твоя; и не так, как я хочу, а как Ты хочешь; и не то, что я хочу, а то, что Ты хочешь». Моё же дело в тех условиях, в которых Ты поставил меня, исполнять Твою волю. Помнить, когда трудно, что это самое и есть то, что задано мне, что это и есть тот случай, который не повторится, в котором я могу иметь счастье сделать то, чего хочет от меня высшая воля. [103]

Переносить легко страдания можно только тогда, когда понимаешь, что в человеке есть две жизни: жизнь плотская и жизнь духовная, и когда веришь, что истинная жизнь есть жизнь духовная, для которой нет ни повреждения, ни страданий, ни смерти, если только мы соединяемся с богом, исполняя его волю. [104]

Полагать свою жизнь в служении богу есть высшее благо, которого может достигнуть человек, и потому для того, кто достиг этого блага, все житейские невзгоды представляются такими ничтожными, что он не может даже замечать их, или замечает их с радостью, только как признак того, что он стоит на верном пути. [105]

Если верить в бога, то нельзя не верить в то, что внешнее, совершающееся не по нашей воле, всё нам на благо. Зло есть только внутреннее то, что мы сами делаем, противясь воле бога. (…) Смотрите так на то, что случается с вами, и во всём вы найдёте благо; ищите своей воли, и вся жизнь будет не перестающее зло, и не будет конца отчаянию. [106]

…Не может не радоваться всему, что с ним случается, человек, верящий в бога. Быть недовольным, огорчаться чем-нибудь значит не верить в бога, и наоборот. [107]

Кроме Бога, ни худого, ни доброго ни от кого мне не будет. [108]

…Жизнь всегда добро для тех, кто исполняет закон бога… [109]

…Для человека, соединившего свою волю с волей бога, не может быть ничего худого. [110]

…Соединение с ним не то что утешает, а уничтожает всякое горе, потому что благо единения с ним неизмеримо больше всего того, что мы можем терять в личной жизни. [111]

Единственное спасение от отчаяния жизни – вынесение из себя своего «я». И человек естественно стремится к этому посредством любви. Но любовь к смертным тварям не освобождает. Одно освобождение – любовь к Богу. Возможна ли она? Да, если признавать жизнь всегда благом, наивысшим благом, тогда естественна благодарность к источнику жизни, любовь к Нему и потому любовь безразлично ко всем, ко всему, как лучи солнца. [112]

…Мало того, что когда живёшь в любви, то хорошо в этой жизни, нет и заботы о том, что будет за гробом, потому что если соединился с богом, а бог есть любовь, то ни на этом свете, ни на том не может быть худа. [113]

Помогай вам бог, живущий в вас, сознавать себя. А когда есть это сознание, нет страданий, нет и смерти. [114]

Жить не для себя, а для бога тем выгодно, что ничего уж не может случиться с тобой дурного: что бы ни случилось неприятного, если живёшь для бога, всегда на пользу душе. [115]

Как только пробудится в душе бог, так нет страданий, нет страха, нет упрёков, нет желаний неисполненных. [116]

…Никакое положение не может сделать человека несчастным (…). Если человек несчастен (…), то только потому, что он не исполняет того, что свойственно ему как человеку, носящему в себе божественное начало, дух божий. [117]

…Насколько мы уязвимы, настолько мы грешны… [118]

…Тем-то и велико (…) сознание своего духовного начала и жизнь во имя его, что оно до такой степени несоизмеримо со всем тем, что представляется бедствием, что одинаково уничтожает, обращает в ничто самую маленькую неприятность: зубную боль и потерю любимых людей, свободы, жизни. [119]

Все наши страдания, все наши потери приближают нас к богу, если мы верим в него. Он выступает там, где уничтожается то, что мы теряем, и заменяет с излишком собою, если мы связаны с ним, не разорвали (…) связь с ним. [120]

Я перенёс всё дело, как делаю всегда в тяжёлые, трудные минуты, в высшую инстанцию, от суда людского на суд бога, и вдруг – как и всегда бывает, то, что было запутано, стало просто, что было мучительно, стало радостно, что было страшно, перестало быть таким… [121]

Что бы ни постигло тебя, ты не можешь быть несчастлив, сознавая своё единство с Богом. [122]

Истинное мужество в борьбе свойственно тому, кто знает, что его союзник – бог. [123]

Кто может тебе сделать что-нибудь дурное и кто может быть могущественнее тебя, когда ты соединишься с богом? [124]

Сознание божественности души даёт бесстрашие перед всеми бедствиями жизни. [125]

– 7 –

Так хорошо, когда всё хорошо, независимо от всего, что может случиться. Всё чаще и чаще знаю это. [126]

Не бойся никого и ничего. То, что в тебе самое дорогое, не может пострадать ни от кого и ни от чего. [127]

Если то, что вы созидали, может быть разрушено прихотью человека, то здание это не стоит ореховой скорлупы. Если же то, что вы созидали, есть настоящее дело, то все попытки разрушить его только докажут твёрдость здания. [128]

…Жизнь наша здесь есть одно из проявлений во времени бесконечной жизни, и (…) никакие условия этой жизни, ни болезнь, ни слабость, ни смерть не могут помешать движению жизни, совершению предназначенного нам дела, увеличения в себе любви и потому проявления её в мире для установления в нём царства божия. [129]