Текст книги "Лев Толстой о величии души человеческой. Путь Огня"

Бог

– 1 –

Удивительно, как я мог не видеть прежде той несомненной истины, что за этим миром и нашей жизнью в нём есть Кто-то, Что-то, знающее, для чего существует этот мир, и мы в нём, как в кипятке пузыри, вскакиваем, лопаемся и исчезаем.

Несомненно, что делается что-то в этом мире и делается всеми живыми существами, и делается мною, моей жизнью. Иначе для чего бы было это солнце, эти вёсны, зимы, и для чего эти страдания, рождения, смерти, злодейства, для чего все эти отдельные существа, очевидно не имеющие для меня смысла и вместе с тем так энергично живущие, так хранящие свою жизнь, в которых так крепко завинчена жизнь. Эти существа более всего меня убеждают, что они нужны для какого-то дела, разумного, доброго, но недоступного мне. [1]

…Искание бога было не рассуждение, но чувство, потому что это искание вытекало не из моего хода мыслей, – оно было даже прямо противоположно им, – но оно вытекало из сердца. Это было чувство страха, сиротливости, одиночества среди всего чужого и надежды на чью-то помощь.

(…)

…Не мог же я без всякого повода, причины и смысла явиться на свет, (…) не могу я быть таким выпавшим из гнезда птенцом, каким я себя чувствовал. Пускай я, выпавший птенец, лежу на спине, пищу в высокой траве, но я пищу оттого, что знаю, что меня в себе выносила мать, высиживала, грела, кормила, любила. Где она, эта мать? Если забросили меня, то кто же забросил? Не могу я скрыть от себя, что любя родил меня кто-то. Кто же этот кто-то? [2]

Жизнь мира совершается по чьей-то воле, – кто-то этою жизнью всего мира и нашими жизнями делает своё какое-то дело. [3]

Из письма:

«Подкрепи тебя бог. С другими я боюсь употреблять это слово бог, но с тобой я знаю, что ты поймёшь, что я разумею то высшее духовное, которое одно есть и с которым мы можем входить в общение, сознавая его в себе. Непременно нужно это слово и понятие. Без него нельзя жить. (…) И можно и когда грустно, быть с богом, и становится хорошо грустно, и можно и когда весело, и когда бодро, и когда скучно, и когда обидно, и когда стыдно – быть с богом, и тогда всё хорошо. Чем дальше подвигаешься в жизни, тем это нужнее». [4]

Не говорить о Христе, говоря о жизни, человечестве и о тех путях, по которым оно должно идти, и о требованиях нравственности для отдельного человека, всё равно, что не говорить о Копернике или Ньютоне, говоря о небесной механике. О боге же я говорю, потому что это, понятно, самое простое, точное и необходимое, без которого говорить о законах нравственности и добра так же невозможно, как говорить о той же небесной механике, не говоря о силе притяжения, которая сама по себе не имеет ясного определения. Так же, как Ньютон, для того, чтобы объяснить движение тел, должен был сказать, что есть что-то, похожее на притяжение тела – quasi attrahuntur (как бы притягиваются (лат.)), так и Христос и всякий мыслящий человек не может не сказать, что есть что-то такое, от чего произошли мы и всё, что существует, и как будто по воле которого всё и мы должны жить. Вот это есть бог – понятие очень точное и необходимое. Избегать же этого понятия нет никакой надобности, и такой мистический страх перед этим понятием ведёт к очень вредным суевериям. [5]

…Веришь ли ты в бога? – В какого? – ты спросишь. – В такого, по воле которого существует всё, что существует, и существует так, как существует, и, главное, явился ты с своей разумной, любовной, бессмертной душой, заключённой на время в этом теле.

(…)

Надо верить в такого бога, и хорошо верить в такого бога. Такому богу можно молиться, разумеется, не о том, чтобы изменилось что-нибудь в материальном мире, чтоб прошла болезнь, не пришла бы смерть и т. п., а можно молиться о том, чтобы он помог познавать и исполнять волю его, чтоб он приблизил меня к себе, чтоб он помог откинуть то, что отделяет меня от него. «Приди и вселися в ны», как говорится в прекрасной молитве. И не только можно молиться такому богу, но должно молиться беспрестанно, как говорит Христос, постоянно чувствовать себя перед ним, или, скорее, его чувствовать в себе. [6]

Понятие Бога, в самой даже грубой форме – разумеется, далеко не отвечающее разумному представлению о нём, всё-таки очень полезно для жизни уже тем, что представление о нём, хотя бы самое грубое, переносит сознание в область, с которой видно назначение человека и потому ясны все отступления от него: ошибки, грехи. [7]

…Без идеи о бесконечном разуме и любви, частицу которых, ограниченную временем и пространством, мы чувствуем в себе, – не может жить ни один разумный и добрый человек. [8]

Жизнь есть увеличение отделённого от Всего существа (нематериального). Зачем существо это сознаёт Всё, а есть только часть? зачем оно изменяется? – существо это не может понять. Но не может не предполагать этому разумную причину, смысл, – не может не допускать такого существа, которому причина, смысл этот понятны, которое само не отделено и не составляет часть, а целое, Всё. [9]

Бог есть икс (x), но хотя значение икса и неизвестно нам, без него нельзя не только решать, но и составлять никакого уравнения. А жизнь есть решение уравнения. [10]

– 2 –

 Бог никак не может быть существом. Уж по одному тому, что понятие существа неразрывно связано с понятием отделённости от других существ. Для бога же, включающего в себя «всё», не может быть того, от чего он может быть отделён. [11]

Личность есть ограничение, бог же не может быть ограничен и потому не может быть личностью. [12]

Всякое (…) ограничение несовместимо с понятием бога. Если допустить то, что бог есть личность, то естественным последствием этого будет (…) приписание богу человеческих свойств: гнева, наложения наказаний, желания восхваления и установления в известное время, в известном месте выраженного в известных книгах на вечные времена непререкаемого закона. [13]

Так как не могу представить себе Его иначе как во времени и пространстве, а знаю, что Он вне времени и пространства (и то, и другое – ограничение), то и не могу никак представить себе Его. Знаю только, что Он есть. [14]

Бог передаёт знание о себе человеку не человеческим языком – словом, а своим особенным, божеским языком, без слов вполне понятным чистому сердцу человека. [15]

У каждого человека есть глубина внутренней жизни, сущность которой нельзя сообщить другому. Иногда хочется передать это людям. Но тотчас же чувствуется, что передать это вполне другому человеку невозможно.

Потребность эта есть потребность общения с богом. Устанавливай это общение и не ищи другого. [16]

Удивительное дело! Стоит только рассказать, как-нибудь раскрыть людям то доброе, которое чувствуешь, делаешь или хочешь делать, и тотчас же та внутренняя сила и радость, которую давало это сознание добра, – исчезает. Точно как выпущенный пар из паровика. Если делаешь для Бога, то делай только для Бога. Держи тайну с Богом, и он поможет тебе. Как разболтал людям, он отворачивается от тебя. «Ты, мол, сказал людям, от них и жди помощи». [17]

Бог не любит посторонних лиц. С Ним можно общаться только один на один. [18]

Не смущайся тем, что понятие Бога неясно тебе. Чем проще и яснее оно, тем оно дальше от истины и тем ненадёжнее как опора.

Если мы словами можем обнять Бога, то такой Бог – не Бог. Бога нельзя понять, а между тем мы ничего так твёрдо не знаем, как этого непонятного Бога. [19]

Насколько мой мизинец может сознавать себя – он может, когда я хочу сознавать его – настолько и я могу, когда Бог сознаёт себя во мне, сознавать себя. Но насколько мизинец не может понять всего тела, настолько я не могу понять Бога, который сознаёт себя во мне. [20]

Бога нельзя определять именно потому, что мы знаем и можем знать его не рассуждением, а внутренним сознанием. И всякий человек знает бога, хотя в своём заблуждении может на словах и отрицать его. Только откинь человек то, что заслоняет от него бога, и он познает то, что он никогда и не переставал знать бога. [21]

…Никакое определение человеком бога не может быть не только полно, но хотя бы удовлетворительно. При определении того, что мы понимаем под словом бог, главная опасность не в том, что не вполне определим его, что невозможно, а что мы скажем что-либо лишнее, умаляющее или извращающее это понятие. [22]

Бог не есть понятие, но нечто такое, без чего ничто не может быть, и поэтому знаю про существование бога более несомненно, чем про что бы то ни было. Но, несмотря на такое знание, рассуждать и словами определять бога считаю самым бесполезным и вредным занятием. [23]

Как хорошо еврейское правило не дерзать произносить имени Бога. Это запрещение показывает, что они понимали, что такое Он. Наше же панибратское отношение, наше же: Господи, помилуй, переходящее в «помилос», «помилос», показывает, что у нас и не догадываются о том, что может быть Бог для людей религиозных. [24]

Нет большего безбожия, как упоминание бога без сознания его. [25]

Всякая попытка определения Бога – кощунство. [26]

Если есть Бог, то он не три, не два, не двадцать два, даже не один. Понятие числа неприложимо к Богу. [27]

Жизнь есть движение. Движение же может быть там, где есть ограничение. И поэтому понятие жизни нельзя относить к Богу. [28]

…Тот бог, которого только и можно истинно любить, это такой бог, которого мы сознаём, чувствуем, но никак не знаем, не понимаем, как понимаем всё другое, кроме бога. [29]

Мы узнаём Бога не столько разумом, сколько тем, что чувствуем себя во власти Его, вроде того чувства, которое испытывает грудной ребёнок на руках матери.

Ребёнок не знает, кто держит, кто греет, кто кормит его, но знает, что есть этот кто-то, и мало того, что знает, – любит того, во власти кого он находится. То же и с человеком. [30]

Бог в человеке проявляется любовью. Но он не любовь, он – нечто большее любви, то, чего мы не знаем, где мои рассуждения оканчиваются, – это предел, о котором мне знать не дано. [31]

…Нельзя говорить: бог есть любовь или бог есть логос, разум. Через любовь и разум мы познаём бога, но понятие бога не только не покрывается этими понятиями, но так же отличается от бога, как понятие глаза или зрения от света. [32]

Любовь и разум это только те свойства Бога, которые мы сознаём в себе, но то, что Он сам в себе, этого мы не можем знать. [33]

Обращение (…) к нами придуманному и до такой степени умалённому богу, что мы можем просить его об удовлетворении наших личных желаний, и ожидание помощи от такого бога не может привести ни к чему иному, кроме как полному безбожию. [34]

Нет такого Бога, который мог бы исполнять наши требования, есть только такой, требования которого мы должны исполнять. [35]

Молиться кому? Что такое Бог, представляемый себе так ясно, что можно просить Его, сообщаться с Ним? Ежели я и представляю себе такого, то Он теряет для меня всякое величие. Бог, которого можно просить и которому можно служить, есть выражение слабости ума. Тем-то Он Бог, что всё Его существо я не могу представить себе. Да Он и не существо, Он закон и сила. [36]

Он из самого ничтожного может сделать нужное важное, и из самого важного, на мой взгляд, сделать – ничто. [37]

…Наш Бог, не говорю уже о Боге церковном – Троице, Боге Творце, Боге деистов, страшно антропоморфичен, выдуман нами по нашим слабостям. Бог тот, которого я не то что сознаю, не то что понимаю, а тот, существование которого для меня неизбежно, хотя я ничего не могу знать про Него, как только то, что Он есть, этот Бог для меня вечно Deus absonditus (Бог сокровенный (лат.)), непознаваемый. Я сознаю нечто вневременное, непространственное, внепричинное, но я никакого права не имею называть это Богом, т. е. в этой невещественности, вневременности, непространственности, внепричинности видеть Бога и Его сущность. Это есть только та высшая сущность, к которой я причастен. Но Начало, principium (Бог сокровенный (лат.)) этой сущности может быть и должно быть совсем иное и совершенно недоступное мне. Скажут: это ужасно – чувствовать себя одиноким. Да, ужасно, когда приучил себя к мысли, что у тебя есть помощник, заступник. Но ведь это всё равно, что укрыться в шалаш от бомб или, ещё хуже, под высокое дерево от молнии. – Нет Бога, которого я могу просить, который обо мне заботится, меня награждает и карает, но зато я не случайное явившееся по чьей-то прихоти существо, а я орган Бога. Он мне неизвестен, но моё назначение в нём не только известно мне, но моя причастность Ему составляет непоколебимую основу моей жизни. [38]

Хочется просить помощи у Бога. Но Бога никто же нигде же не видел, т. е. Бога мы не можем понять; не можем понять, но можем вступить в общение с Ним любовью. Если мы любим, то мы в Нём, и Он в нас. Так будем же любить всех и ближних, и дальних, и любящих, и ненавидящих нас. И будем всегда любить всех и мыслью, и словом, и делом.

В этом одном и помощь от Бога, и в этом высшее благо, которое Он даёт нам. [39]

Бог, Ты, Ты – всё, чего я смутное проявление в теле, в отделённом от Всего теле, Ты – Весь, во всём совершенстве, помоги мне. Говорю это – и мне хорошо на душе. Не знаю, кто Тот, Кого я прошу о помощи, но мало того, что знаю, что Он есть, но знаю и то, что чем больше, искреннее, горячее прошу Его о помощи, тем больше чувствую эту помощь.

Да. Помоги мне освобождаться от тела, соединяться с Тобой – и чувствую, что Ты уже помогаешь… [40]

Я не потому только обращаюсь к Богу как личности, что я так воспитан, но я воспитан так потому, что такое обращение к Богу свойственно человеку. Я знаю или могу знать, что солнце есть какое-то огромное соединение раскалённых газов, но я говорю, не могу не говорить и не думать, что солнце – это светлый, тёплый красно-жёлтый круг, который выходит из-за горизонта и заходит за него. Так же и про Бога я знаю и могу знать, что Он есть всё, не имеющее никаких пределов и ограничений, но я говорю и думаю, не могу не говорить и не думать, что Бог – это Отец, во власти которого я нахожусь, который добр и знает меня, и может помочь мне. И говорю: прости мне, Господи, помоги мне, благодарю Тебя. [41]

– 3 –

[Правы не верящие] в того бога (…), который будто бы сотворил мир и печётся о людях, и может быть умилостивлен молитвой. Тот бог, которого я исповедую, есть бог невидимый, непостижимый, духовный, для которого нет ни времени, ни пространства и которого мы знаем только потому, что духовное проявление его сознаём в самих себе и во всех других людях. [42]

Не могу доказать себе существование Бога, не нахожу ни одного дельного доказательства и нахожу, что понятие не необходимо. Легче и проще понять вечное существование всего мира с его непостижимо прекрасным порядком, чем существо, сотворившее его. [43]

Жизнь есть движение во времени. Движение во времени не может быть там, где нет ограничения, и потому понятие движения во времени нельзя относить к Богу. С понятием Бога несовместимо понятие какого-нибудь делания и потому сотворения мира. [44]

…Идея бога-творца – это старинный предрассудок, верить которому не только бесполезно, но даже очень вредно. Мы не имеем ни малейшего права верить в бога-творца. Всё, что мы можем утверждать, это то, что мы живём в мире, который нам кажется бесконечным во времени и пространстве, и что начало нашего бытия есть нечто нематериальное. Хотя мы сами находимся в состоянии ограниченном, тем не менее мы сознаём в себе это начало и потому не можем не иметь понятия об этом начале – нематериальном, неограниченном, не подлежащем действию времени и пространства. Вот это начало мы и называем богом. Это начало нашей жизни не может быть ни добрым, ни злым, – оно то, что есть: «το όν». [45]

Бог (…), которого признавали все великие умы мира и без которого нельзя разумному человеку жить, есть то вневременное, внепространственное, неличное начало всего, до которого человек невольно доходит, о чём бы он ни начинал серьёзно думать. [46]

Где-то я читал, что, отказавшись от личного Бога, трудно поверить в Бога безличного. И это – правда. Тот Бог может наградить. Ему можно молиться, просить его; а чтобы верить в Бога безличного, нужно себя сделать достойным вместилищем Его… [47]

…Люди житейские – попы и т. п., сколько они ни говори о боге, (…) не видят того, что мы видим – именно того бога, более неопределённого, более далёкого, но более высокого и несомненного (…).

Бог Саваов с сыном, бог попов есть такой же маленький и уродливый, невозможный бог и ещё гораздо более невозможный, чем для попов был бы бог мух, которого бы мухи себе воображали огромной мухой, озабоченной только благополучием и исправлением мух. [48]

Если человек считает собою своё животное существо, то и Бога он будет представлять себе материальным, властвующим материально над материальным. А Бог – не такой, Бог дух и не властвует ни над чем, а живёт во всём. [49]

…Есть и должно быть не то что начало всех начал, а начало, не имеющее начала, т. е. начало вне закона причинности, то начало, которого образчик, признаки я сознаю в себе. [50]

Можно не думать о том, что такое весь мир, без конца во все стороны, что такое моя душа, которая знает сама себя; но если только подумать об этом, то нельзя не признать того, что мы называем Богом. [51]

Каждый человек (…) не может не сознавать себя частью чего-то бесконечного. Вот это-то бесконечное, которого человек сознаёт себя частью, и есть бог. Для людей непросвещённых, к которым принадлежит огромное большинство так называемых учёных, не понимающих ничего, кроме материи, бог будет бесконечная в пространстве и времени материя. И такое представление о боге будет очень нелепо, но всё-таки у них будет свой, хотя и нелепый, но всё-таки бог. Для людей же просвещённых, понимающих, что начало и сущность жизни не в материи, а в духе, бог будет то бесконечное неограниченное существо, которое он сознаёт в себе в ограниченных временем и пространством пределах.

И такого бога сознавало и признавало, и признаёт, и будет признавать человечество всегда, если только оно не обратится в скотское состояние. [52]

…Ты говоришь, что всему есть начало, и даже, восходя от начала к началу, ты дошёл далеко и по соображениям и догадкам дошёл до начала не за 7000 лет, а гораздо дальше. И там ты видишь не только образование земли и живого на ней, но образование солнца и ещё дальше. Но как ни далеко ты зашёл, ты признаёшь, что начало начал так же далеко и недоступно. Но ты всё-таки ищешь начала начал, на него обращён твой взор, от него – ты говоришь – возникло всё. Ну вот это самое, не часть, а начало начал, это самое я и называю богом. [53]

Для Бога всё, что было и будет, всё это есть, всё сливается в Его жизни, как в моей жизни сливается в одно всё моё прошедшее, настоящее и (сливается, наступая) будущее. Наше стремление и благо в том, чтобы всё больше и больше сознавать божеское. Для Бога это не нужно. Это нужно только для нас, давая нам благо. Для Бога не только прошедшее и будущее человека, но прошедшее, настоящее, будущее жизни всего мира слито в одно. Как я ребёнок, юноша, муж, старик – одно, так для Бога жизнь ассириян, греков, французов, японцев и всего, что будет и что было в этом мире и во всех мирах, сливается в одно. [54]

Мне кажется, я даже нерелигиозному человеку в состоянии доказать бытие божие, просто научно.

Религия есть отношение человека к остальному миру. Это отношение не может быть к миру чувственному, который в пространстве и времени, – и то, и другое бесконечны. Не может быть отношения единицы к ряду бесконечных чисел – их пришлось бы интегрировать для этого. Следовательно, отношение возможно к целому вне времени и пространства, следовательно, бог есть дух. [55]

– 4 –

Бога, духовное начало жизни, мы знаем только потому, что знаем его в себе и в других людях. И потому действительное богопочитание возможно только в почитании бога в себе и в других людях. Почитание бога в себе состоит в представлении себе и держании перед собой образа высшего совершенства добра и в стремлении к наибольшему в своей жизни приближению к этому совершенству. Почитание же бога в людях состоит в признании в каждом человеке того же бога, какого мы сознаём в себе, и потому в стремлении к соединению с каждым человеком; соединение же это может совершаться только любовью. [56]

Как только есть Бог, так все люди в одинаковой зависимости от Него. Признание Бога есть признание братства и потому любви. [57]

…Сознание бога – основы нашей жизни. На этой глубине сознания мы все соединяемся воедино. [58]

Ничто так очевидно и несомненно не убеждает в том, что есть бог, и что дух, живущий во мне, есть частица его, что я есмь сын божий, по выражению Христа, как то, что этот дух, точно такой же во всех своих свойствах и стремлениях, проявляется в другом человеке, по материальным условиям совершенно чуждом мне. [59]

Бог это духовное начало, которым живо всё, что живёт. Как говорит апостол Иоанн: «Бог есть любовь», и понимать бога мы можем только любовью. [60]

Для меня (…) лично самое высшее понимание бога, вполне удовлетворяющее меня, есть то, которое выражено в первом послании Иоанна: гл., стихи 7, 12, 16, именно то, что бог есть любовь. Такое понимание бога если и исключает всякое обращение к нему как личности, всякое восхваление его, всякие прошения, даже молитву, включает зато в себя сознание в себе бога-любви и вследствие этого необходимости проявления его во всякий час своей жизни – любовью и к нему, т. е. к совершенству, и ко всему живому, и в особенности к людям…

(…)

Не могу перестать верить в бога-любовь, во-первых, потому, что эта вера даёт мне высшее благо теперь, здесь, в этом мире, открывая всегдашнюю возможность от меня зависящего блага жизни в боге-любви, во-вторых, потому, что, зная, что бог есть любовь и что, умирая, я возвращаюсь к тому, от кого я исшёл, к богу-любви, я и в смерти ничего, кроме благого, ожидать не могу; в-третьих, ещё и потому, что такая вера в бога-любовь не только не отделяет меня от всех людей других вер, но соединяет с ними, так как во всех верах: браминской, буддийской, конфуцианской и во всех других, а также и в учениях языческих мудрецов, я нахожу то же (…) учение о том, что бог есть любовь и что в любви же закон жизни людей. [61]

Бог, для меня, это то, к чему я стремлюсь, то, в стремлении к чему и состоит моя жизнь, и который поэтому-то и есть для меня; но есть непременно такой, что я его понять, назвать не могу. Если бы я его понял, я бы дошёл до него, и стремиться бы некуда было, и жизни бы не было. Но, что кажется противоречием, я его понять и назвать не могу, а вместе с тем знаю его, – знаю направление к нему, и даже из всех моих знаний это самое достоверное. (…) …Любить по-настоящему, т. е. больше себя и больше всего, я могу только его одного; только в этой любви нет никакой остановки, никакого умаления (…), нет никакой чувственности, нет виляний, угодливости, нет страха, нет самодовольства. Всё, что хорошо, любишь только через эту любовь; так что выходит ещё то – что любишь, а, следовательно, живёшь только через него и им. [62]

…Прежде, чем любить ближнего, или для того, чтобы любить ближнего, надо любить бога всем сердцем и всем помышлением. (…)

Только любовь к богу, т. е. любовь к истине, к добру может если не уничтожить, то преодолеть наш эгоизм и привести нас к настоящей любви к ближнему. [63]

Любить бога – значит любить то высшее добро, какое мы только можем себе представить. [64]

Любить Бога – значит любить совершенство. [65]

У одного человека спросили: «Почему он знает, что есть Бог?» Он отвечал: «Разве нужна свеча, чтобы видеть зарю?» [66]

– 5 –

…Верю в бога, которого понимаю как дух, как любовь, как начало всего. Верю в то, что он во мне и я в нём. [67]

Если есть какой-нибудь Бог, то только тот, которого я знаю в себе как самого себя, а также и во всём живом. Говорят: нет материи, вещества. Нет, она есть, но она только то, посредством чего Бог не есть ничто, не есть не живой, но живой Бог, посредством чего Он живёт во мне и во всём. Зачем, это я не знаю, но знаю, что это есть.

Надо помнить, что моя душа не есть что-то – как говорят – божественное, а есть сам Бог. Как только я Бог, сознаю себя, так нет ни зла, ни смерти, ничего, кроме радости. [68]

Не ищи Бога в храмах. Он близок к тебе, Он внутри тебя. Он живёт в тебе. Только отдайся Ему, и ты поднимешься выше счастья и несчастья. [69]

Тоскливое состояние – уныние; хочется помощи от Бога, от всемогущего Бога. И только одна помощь: отречение от себя и соединение с Ним. Тоска, уныние только оттого, что ушёл от Него, а вообразил себе, что ты – ты, Лев Толстой, а не то, что одно есть. [70]

…Бог молчит так же, как мы молчим, когда к нам обращается человек, неискренность которого мы чувствуем. Он молчит, потому что мы неискренни, не всей душой живём для Него. Когда же мы живём только для Него, Он тотчас же отвечает нам в нас тихой радостью, спокойствием, неуязвимостью. [71]

Если человек не знает Бога в себе, то он не знает никакого Бога.

Кто знает самого себя, тот познаёт Бога. [72]

Познать Бога можно только в себе. Пока не найдёшь Его в себе, не найдёшь Его нигде. [73]

Бог живёт во всяком человеке, но не всякий человек знает это. [74]

Я наполняю все пространства и все времена, говорит Бог, и вместе с тем я же заключён в каждом сердце человека. Все люди ищут меня, а между тем я обнимаю каждого человека, и ни один человек не может жить без меня. [75]

Если человек и не знает, что он дышит воздухом, он знает, что лишился чего-то, когда задыхается. То же и с человеком, лишившимся бога, хотя бы он и не признавал его. [76]

То, что я сознаю и называю своей жизнью, – есть постепенное открывание Себя во мне, как и во всех существах, Единого Начала. Наши жизни и жизнь мира – Его дыхание. [77]

Бог дышит нашими жизнями. [78]

Радуюсь тому, что знаю, что Ты еси, и что я есмь, и, главное, тому, что знаю, что Ты и я одно и то же. [79]

Отрицать бога – значит отрицать себя как духовное, разумное существо. [80]

Спрашивать: есть ли Бог? всё равно, что спрашивать: есть ли я? Я в себе знаю Бога – не всего, но частицу, проявление. Всё то, чего я есмь проявление, это есть Бог, столь же неизбежно существующий, как и я. [81]

– 6 –

Что такое Бог? Бог – это бесконечное всё, чего я сознаю себя частью. Бог – это то, к чему, хочет ли он или не хочет этого, стремится всякий человек, то, в стремлении к чему состоит жизнь всякого человека. И потому Бог есть то, что необходимо, неизбежно существует для всякого человека. [82]

Любовь к Богу и сознание Его, это то же, что тяготение к земле и земли к большому центру, а того ещё к большему центру тяготения, и так без конца. (…) И так же, как мы не знаем, не можем даже представить себе всеобщего центра тяготения, мы не можем знать и представить даже себе Бога. Но так же, как несомненно то, что этот непостижимый центр есть, так же несомненно и то, что Бог есть. [83]

Атеист говорит: я не знаю Бога, мне не нужно это понятие. Говорить это всё равно, что говорить человеку, плывущему по морю в лодке, что он не знает моря и ему не нужно это понятие. То бесконечное, которое окружает тебя, на котором ты движешься, законы этого бесконечного, твоё отношение к нему, это-то и есть Бог. Говорить, что ты не видишь Его, это – поступать, как страус. [84]

Доказывать существование Бога! Может ли быть что-нибудь глупее мысли: доказывать существование Бога. Доказывать Бога всё равно, что доказывать своё существование. Доказывать своё существование? Для кого? Кому? Чем? Кроме Бога, ничего не существует. [85]

Бога нельзя познать иначе, как так, что есть только одно сущее, одно, что действительно есть и помимо чего нет ничего, что ничто действительно не существует, кроме Его. [86]

…Бога или нет, или нет ничего, кроме Бога. [87]

…Убеждён, что бога нельзя не знать, что единственное, что несомненно знает человек, – это бог. И это не может быть иначе, потому что бог в нас, и человек непосредственно сознаёт своё единство с ним. [88]

Всё, что я знаю, я знаю потому, что есть бог, и я знаю его. Только на этом можно основаться твёрдо и в отношении к людям, и к себе, и к внеземной и вневременной жизни. Я не только не нахожу этого мистичным, но нахожу, что противоположный взгляд есть мистицизм, а что эта одна самая понятная и всем доступная реальность. [89]

Бог есть, потому что есть мир и я, но думать о нём не нужно. Нужно думать об его законах. И мы понимаем Его только в той мере, в которой понимаем и исполняем Его законы. (…) Чем больше исполняешь Его законы, тем несомненнее Его существование, и наоборот. [90]

– 7 –

Если войдёт тебе в голову мысль о том, что всё, что ты думал о Боге, неправда, что нет Бога, не смущайся этим, а знай, что это было и бывает со всеми людьми. Но не думай только того, что если ты перестал верить в того Бога, в которого ты верил, то это сделалось оттого, что нет Бога. Если ты не веришь в того Бога, в которого верил, то это только оттого, что в вере твоей о Боге было что-нибудь неправильное, и тебе надо постараться лучше понять то, что ты называешь Богом.

Если дикарь перестал верить в своего деревянного бога, то это не значит то, что Бога нет, а только то, что Бог не деревянный.

Понять Бога вполне мы не можем, но можем только всё больше и больше понимать начало всего. И потому, если мы откидываем низкое понятие о Боге, то это нам на пользу. Делается это для того, чтобы мы всё лучше и выше понимали то, что мы называем Богом. [91]

Понятия о Боге у человека религиозного постоянно разрушаются, заменяясь новым, высшим пониманием. [92]

…Вполне истинного религиозного понимания законов жизни, как и вполне истинного понимания бога, никогда не может быть у человека. Человек только всё больше и больше приближается к тому и другому. [93]