Текст книги "Записки об Анне Ахматовой. Том 2. 1952-1962"

³¹³ Мною цитируются строки из стихотворения Ахматовой «Не с теми я, кто бросил землю» (Anno Domini) и из стихотворения Пастернака «Душа», которое в конце пятидесятых ходило по рукам. Ни в одном сборнике, ни в одном журнале тогда его было не найти. Напечатано оно было впервые (с некоторыми заменами) лишь в партитуре музыкального произведения: см. Г. Свиридов. Кантата для солистов, хора и симфонического оркестра. Партитура. М.: Музыка, 1975, а также в клавире кантаты в переложении для пения и фортепьяно. М.: Музыка, 1976 (слова Пастернака приводятся в той части кантаты, которая названа «Снег идет»). – Написано в 1978 г.

В настоящее время «Душа» публикуется почти во всех сборниках Бориса Пастернака, см., например, т. 2 «Пятитомника-П», с. 75. – Продолжено в 1991 г.

³¹⁴ Речь идет о статье Глеба Струве «Н. С. Гумилев. Жизнь и личность», служащей предисловием к книге: Н. Гумилев. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 1 / Под редакцией проф. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова. Вашингтон: Изд-во книжного магазина Victor Kamkin, Inc., 1962.

Г. П. Струве вовсе не утверждает, будто Машенька Кузьмина-Караваева была единственной любовью Гумилева; напротив, приводя это мнение на стр. VIII – IX, опровергает его. Строки же, цитируемые Анной Андреевной, хотя и не содержат в себе предложения умереть, действительно неловки и двусмысленны. «Об этой личной драме Гумилева, – пишет Г. П. Струве на стр. XXI, – не пришло еще время говорить иначе, как словами его собственных стихов: мы не знаем всех ее перипетий, и еще жива А. А. Ахматова, не сказавшая о ней в печати почти ничего». Почему Ахматова должна была рассказывать о перипетиях «личной драмы» в печати? И, если бы пожелала, то, при запрещении имени Гумилева, – как она могла бы свое намерение выполнить? Поэзия же Ахматовой воссоздает образ пережитого разрыва хоть и не полно, но, во всяком случае, с большой силой. (О предисловии Г. Струве к «Собранию сочинений» Н. Гумилева см. также «Записки», т. 3.)

Говоря о невестке Николая Степановича, на чью работу ссылается Г. П. Струве, А. А. имеет в виду воспоминания А. А. Гумилевой «Николай Степанович Гумилев» («Новый журнал», 1956, кн. 46). В своих заметках, посвященных Н. С. Гумилеву, Ахматова отзывается о воспоминаниях его невестки с еще большей резкостью, чем в разговоре со мной: «…Как можно придавать значение и вообще подпускать к священной тени мещанку и кретинку А. А. [Гумилеву], кот[орая] к тому же ничего не помнит не только про Н. Гумилева, но и про собственного мужа. Единственным близким человеком в доме для Н[иколая] С[тепановича] была мать. Об отце он вообще никогда не говорил, над Митей открыто смеялся и так же открыто презирал…» («Новый мир», 1990, № 5, с. 220.) Ныне мемуары Анны Гумилевой см. в сб.: Николай Гумилев в воспоминаниях современников. Париж–Нью-Йорк, 1989; М., 1990.

Говоря об Одоевцевой, Ахматова указывает на следующие строки, приведенные Г. П. Струве в его предисловии на с. XXXVI:

«Так вот он какой, Гумилев! Трудно представить себе более некрасивого, более особенного человека… Все в нем особенное и особенно некрасивое. Продолговатая, словно вытянутая вверх голова, с непомерно высоким плоским лбом. Волосы, стриженные под машинку, неопределенного пегого цвета. Жидкие, будто молью траченные брови. Под тяжелыми веками совершенно плоские, косящие глаза. Пепельно-серый цвет лица, узкие, бледные губы. Улыбается он тоже совсем особенно. В улыбке его было что-то жалкое и в то же время лукавое. Что-то азиатское».

³¹⁵ «Капитаны» Н. Гумилева впервые опубликованы в № 1 журнала «Аполлон» за 1909 год; строки «Горе, горе! Страх, петля и яма / Для того, кто на земле родился» – это отрывок из поэмы «Звездный ужас» – см. «Цех поэтов», альманах второй, 1921. В настоящее время оба стихотворения см. в кн.: Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. Л.: Сов. писатель, 1988 (Б-ка поэта. Большая серия).

На своей мысли о «непрочитанности», «неразгаданности» поэзии Гумилева, о том, что пути его творчества подверглись ложному истолкованию, Ахматова очень настаивала. См., например, записи Ахматовой о Гумилеве, опубликованные К. Н. Суворовой, которые так и озаглавлены: «Самый непрочитанный поэт» (НМ, 1990, № 5). Привожу выдержки:

«Разумеется: из этих… страниц, которые я написала сегодня, можно сделать не очень тонкую книжку, но это я предоставляю другим, напр[имер], авторам диссертаций о Гумилеве, кот[орые] до сих пор пробавляются разговорами об ученичестве у Брюсова и подражании Леконт де Лилю и Эредиа. И где это они видели, чтобы поэт с таким плачевным прошлым стал автором “Памяти”, “Шестого чувства” и “Заблудившегося трамвая”, тончайшим ценителем стихов (“Письма о русской поэзии”) и неизменным best-seller’ом. По моему глубокому убеждению, Г[умилев] поэт еще не прочитанный и по какому-то странному недоразумению оставшийся автором “Капитанов” (1909 г.), которых он сам, к слову сказать, – ненавидел». И еще: «Невнимание критиков (и читателей) безгранично. Что они вычитывают из молодого Гумилева, кроме озера Чад, жирафа, капитанов и прочей маскарадной рухляди? Ни одна его тема не прослежена, не угадана, не названа. Чем он жил, к чему шел? Как случилось, что из всего вышеназванного образовался большой замечательный поэт, творец “Памяти”, “Шестого чувства”, “Трамвая” и т[ому] п[одобных] стихотворений».

³¹⁶ Пьеса Маяковского «Клоп», в которой поэт весьма оптимистически изображает наше светлое будущее, была поставлена в театре Мейерхольда в 1929 г., за год до самоубийства автора.

³¹⁷ Статья Льва Озерова «Тайны ремесла» появилась 1 февраля 1963 г. в газете «Литературная Россия». Сравнение поэзии Цветаевой с ахматовской поэзией опущено, пушкинская же тема сохранена, но приглушенно. Указав, что Ахматова рано почувствовала «обаяние лирического стиля Батюшкова–Баратынского–Тютчева», Озеров продолжает: «Но самым животворящим был для Ахматовой пушкинский возвышенный строй души, опирающийся не на выспренность и патетику, а на правду чувств… Главным образом эту традицию надо искать в сути ахматовской поэзии, в ее философской лирике последних десятилетий».

Лев Адольфович Озеров (1914 – 1996) – поэт, переводчик, критик, мемуарист, исследователь русской поэзии, эссеист. Из сборников его собственных стихотворений в шестидесятые годы вышли: «Светотень» (1961), «Дороги новый поворот» (1965), «Лирика» (1966). Из поздних – назову «Стихотворения» (1978), «Думаю о тебе» (1981), «Гравюра на самшите» (1990).

Перу Льва Озерова принадлежат статьи о Батюшкове, Баратынском, Дельвиге, Тютчеве, Фете; из поэтов XX века – о Бальмонте, Пастернаке, Заболоцком, Марии Петровых. В 1993 году в сборнике «Воспоминания-П» вышли мемуары Л. Озерова о Борисе Пастернаке.

При жизни Ахматовой Львом Озеровым опубликованы были две статьи о ее поэзии. Первая – о сборнике 1958 года. Эта статья – «Стихотворения Анны Ахматовой», напечатанная 23 июня 1959 года в «Литературной газете», – вообще представляет собою первый отзыв о ее поэзии после долгих лет молчания. (По словам Льва Адольфовича, А. А. называла ее «прорыв блокады».) Статья «Тайны ремесла», о которой у нее со мною зашла речь, явилась второю.

После смерти Ахматовой Озеровым опубликованы еще две статьи о ней: «Бег времени» и «Начала и концы» – см. его книгу «Необходимость прекрасного» (М., 1983). Л. Озеров – один из составителей сборника «Узнают…» и автор предисловия к сборнику. Написаны им и мемуары «Разрозненные записи» («Воспоминания», с. 595). В этих записях приведена, в частности, просьба Анны Андреевны (пересказанная мне), – не сопоставлять ее поэзию с поэзией Цветаевой и «пригасить» пушкинскую тему (с. 598).

³¹⁸ Строки из стихотворения Пастернака «Когда я устаю от пустозвонства» – см. «Пятитомник-П», т. 1, с. 413.

³¹⁹ Статья К. Чуковского «Ахматова и Маяковский» была опубликована в 1921 году в № 1 журнала «Дом Искусств». Через много лет – в 1988-м – в № 1 журнала «Вопросы литературы», а затем в двухтомнике: Корней Чуковский. Сочинения в 2-х томах. Т. 2. М., 1990.

³²⁰ Любовь Дмитриевна Блок (1881 – 1939) вовсе не утверждала, что стихотворение Блока «Перед судом» посвящено ей. Существует свидетельство ее подруги, актрисы театра В. Э. Мейерхольда Валентины Петровны Веригиной (1882 – 1974): «Мы с Любой сидели у письменного стола. Мой взгляд упал на 238-ю страницу открытого однотомника Блока. Я прочитала про себя: “Перед судом”, и мелькнула мысль: к кому это относится, уж не к Любе ли? Ведь тут в целом создается впечатление длительного союза, притом: “Эта прядь такая золотая / Разве не от старого огня? / Страстная, безбожная, пустая, / Незабвенная, – прости меня!” Блок не мог так сказать о Любови Дмитриевне, мы слышали от него: “Люба мудрая, Люба знает”, – и вдруг: “безбожная, пустая”! Все же я спросила: “Неужели это тебе?” Люба ответила почти сердито: “Нет, конечно… Мне такого никогда не бывает в стихах Саши”». («Звезда», 1980, № 10, с. 171.)

Стихотворение посвящено Любови Александровне Дельмас. Об этом прямо свидетельствует автор, Александр Блок. 28 июня 1916 года перед уходом на фронт он записал: «Цикл Кармен должен заканчиваться стихотворением “Что же ты потупилась…”» (т. е. «Перед судом» – Л. Ч.). – См. Владимир Енишерлов. Жизнь и поэзия // Простор, 1980, № 11, с. 121.

Почему, несмотря на эту запись, В. Н. Орлов, редактор «Собрания сочинений в 8-ми томах» Александра Блока (М.; Л., 1960 – 1963) продолжал настаивать на своей ложной мысли (см. т. 3, с. 552) – непонятно. Кто передал Анне Андреевне, будто Любовь Дмитриевна утверждает, что стихи «Перед судом» посвящены ей – неизвестно.

³²¹ Записывая эти два слова – «явление природы» – в дневник, я не знала, что они не мои. Та же мысль давным-давно была высказана Мариной Цветаевой в одном из ее писем к Борису Леонидовичу. Цитирую:

«Милый Пастернак, – разрешите перескок: Вы – явление природы, – писала Цветаева 11 февраля 1929 года. – Сейчас объясню, почему. Проверяю на себе: никогда ничего не беру из вторых рук, а люди – это вторые руки, поэты – третьи. Стало быть Вы не человек и не поэт, а явление природы. Чистейшие первые руки. Бог по ошибке создал Вас человеком. Оттого Вы не вжились ни во что…» («Неизданные письма», с. 277.)

Письма Марины Цветаевой к Борису Пастернаку печатаются и у нас и за границей не по оригиналам, которые пропали, а по машинописным копиям. Поэтому – нередки разночтения: см., например, «Двухтомник-Ц», т. 2, с. 481.

³²² Sir Maurice Cecil Bowra (1898 – 1971) – автор капитальных трудов по античной литературе, знаток и переводчик греческой и русской поэзии. В сороковые годы им опубликованы книги: «Наследство символизма» (среди русских поэтов он говорит о Блоке, Пастернаке, Ахматовой и Мандельштаме) и антология: «Книга русской поэзии». Вторично она издана в Оксфорде и в ней содержится пять стихотворений Ахматовой.

Корней Иванович познакомился с профессором Баура в Оксфорде, в мае 1962 года; между ним и его новым собратом завязалась дружеская переписка; проф. Баура стал посылать Корнею Ивановичу английские и русские книги. В их числе был и том стихотворений Вячеслава Иванова «Свет вечерний». Poems by Vyacheslav Ivanov. With an introduction by sir Maurice Bowra and commentary by O. Deschartor. Edited by Dimitry Ivanov. Oxford: At the Clarendon Press, 1962.

³²³ Лидия Дмитриевна Зиновьева-Аннибал (1866 – 1907) – жена Вячеслава Иванова, писательница; перу ее принадлежат повести, драмы, стихи.

³²⁴ Воспоминаний о Вячеславе Иванове Ахматова не написала, но работать над ними начала. (См. сб.: Встречи с прошлым. Вып. 3, 1978, с. 417.) Так, в одном из черновых набросков читаем: «В эмиграции Вячеслав Иванов стал придумывать себя “башенного” – Вячеслава Великолепного… Никакого великолепия на Таврич[еской] не было». И устно, и письменно Ахматова не раз называла Вячеслава Иванова «ловцом человеков». «Может быть, никто так глубоко не понял и так тонко и верно не изобразил Вяч. Иванова, как Б[ердяев]», – читаем у Ахматовой в другом наброске. «Вячеслав Иванов один из самых замечательных людей той, богатой талантами, эпохи, – рассказывает Н. Бердяев в своей книге “Самопознание”. – Было что-то неожиданное в том, что человек такой необыкновенной утонченности, такой универсальной культуры народился в России… Он человек универсальный: поэт, ученый филолог, специалист по греческой религии, мыслитель, теолог и теософ, публицист, вмешивающийся в политику. С каждым он мог говорить по его специальности». Но – окончив похвалы: «Это был самый замечательный, самый артистический позер, какого я в жизни встречал, и настоящий шармер… Более всего его соблазняло владение душами… В. Иванов был виртуозом в овладении душами людей».

«Конечно, – продолжает Ахматова свои наброски, – Вячеслав и шармер, и позер, но еще больше хищный расчетливый ловец человеков. Б[ердяев] видел его в период сред, мистического анархизма и соборности и Зиновьевой-Аннибал. Я – в период однолюбства… понедельников и вдовства…» (Цитирую по кн.: Анна Ахматова. Поэма без героя. Вступительная статья и примечания Р. Д. Тименчика при участии В. Я. Мордерер. М.: Изд-во МПИ, 1989, с. 100, 102, 103.)

Отзывы о Вячеславе Иванове см. также: Анна Ахматова. Автобиографическая проза // ЛО, 1989, № 5, с. 12 и «Записки», т. 1, с. 53, 80, 191 – 192.

О собраниях по средам и понедельникам на Таврической, на «башне» см. в книге, изданной сначала за границей: Лидия Иванова. Воспоминания. Книга об отце. Paris: Atheneum, 1990 – и переизданной в Москве в 1992 году (РИК «Культура»).

³²⁵ …показала стихи одного молодого человека. – Этот молодой человек со стихами был, как я узнала впоследствии, – Анатолий Александрович Якобсон. Стихотворение, поднесенное им Анне Андреевне, привожу полностью:

 
АННЕ АХМАТОВОЙ
Рука всевластная судьбы
Россию взвесила, как глыбу,
И подняла – не на дыбы,
Как Петр когда-то, а на дыбу.
И на весу гремят составы,
Несутся годы-поезда;
Отменная была езда:
Мгла – впереди и бездна – под,
И от заставы до заставы —
Все вывернутые суставы,
Все смертный хрип да смертный пот.
Но, извиваясь от удушья,
Вручая крестной муке плоть,
Россия, как велел Господь,
В ту пору возлюбила душу:
Себе самой могилу рыть,
Любые вынести глумленья,
Но душу спрятать, душу скрыть,
Спасти – живую – от растленья.
Надежный отыскать сосуд,
Чтоб в нем душа, как хлеб в котомке,
А там – какой угодно суд
Пускай произнесут потомки.
В одной крови себя избыть,
В одном дыханье претвориться —
В наперснице своей судьбы,
В сестре, избраннице, царице.
Найти такую. И обречь
На муки. И – святынь святей —
Собою заслонив, сберечь
От тысячи смертей.
 

(Ныне это стихотворение опубликовано в сб. «О, Муза плача…» М.: Педагогика, 1991, с. 97.)

Анатолий Александрович Якобсон (1935 – 1978) – преподаватель русской литературы в школе, эссеист, критик, поэт, переводчик, теоретик перевода, лектор. Сам он определял свои эссе как опыт создания «литературы о литературе». Результатом явился сборник статей: «Конец трагедии» (о Блоке), «О романтической идеологии» (поэзия 20-х годов) и «Царственное слово» (Анна Ахматова) – Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1973.

С Ахматовой Якобсон познакомился у М. С. Петровых. В то время был он постоянным участником семинара переводчиков при Союзе Писателей; с 1959-го по 1964 г. семинаром руководили В. Звягинцева, М. Петровых и Д. Самойлов. Якобсону принадлежат переводы из Поля Верлена, Теофиля Готье, Ованеса Туманяна; много занимался он испанцами (Мигель Эрнандес, Федерико Гарсиа Лорка). В сборнике «Мастерство перевода» (М.: Сов. писатель, 1968) Якобсон сопоставил и проанализировал переводы одного шекспировского сонета (66) – перевод, исполненный Маршаком, и перевод, осуществленный Б. Пастернаком («Два решения»).

А. А. Якобсон – не только писатель, но и общественный деятель, один из зачинателей и участников движения за права человека в СССР. С апреля 1968-го по октябрь 1970-го он был одним из составителей и редакторов подпольной самиздатской «Хроники текущих событий» (№№ 1 – 17); с мая 1969-го по октябрь 1972-го – член «Инициативной группы». Его именем подписаны многие правозащитные документы, в том числе и протест против суда над Синявским и Даниэлем. О том, какие обстоятельства привели его к участию в правозащитном движении (встреча с бывшими политическими заключенными, государственный антисемитизм и, главное, жизнь в деревне и бедствия крестьян) подробно см. в интервью, которое Анатолий Якобсон незадолго до своей смерти дал М. Улановской (журнал «Страна и мир», Мюнхен, 1988, № 5 [47], ноябрь-декабрь). Там же опубликована его прокламация в защиту демонстрантов, вышедших на Красную площадь 25 августа 1968 г. с протестом против вторжения Советской армии в Чехословакию.

Осенью 1973 г. Якобсон вынужден был эмигрировать. Он уехал в Израиль. Потрясенный отъездом, психически заболел. После частых приступов болезни, осенью 1978 года покончил с собой. В промежутках между приступами депрессии он продолжал работать. В 1978 г. в Иерусалимском университете Якобсон защитил диссертацию о «Вакханалии» Бориса Пастернака (см. № 3 «Трудов Иерусалимского Университета за 1978 год, «Slavica Hierosolymitana». The Magnes Press. The Hebrew University, Ierusalem, v. III. p. 302 – 379). Написал он статью и о стихотворении Пастернака «Рослый стрелок, осторожный охотник» («Континент», 1980, № 25), и «Лицо пейзажа-человека» о стихах Варлама Шаламова («Вестник русского христианского движения», 1982, № 137). Задумана им была книга о Марине Цветаевой. К десятилетию со дня смерти Анатолия Якобсона М. Улановская опубликовала отрывки из его дневников, его письма и отрывки из воспоминаний друзей (см. журнал «Двадцать два», 1988, № 62).

Незадолго до конца Анатолий Якобсон сделал попытку заново перевести на русский язык отрывок из поэмы Адама Мицкевича «Дзяды» – «Друзьям в России». Отрывок дошел до друзей в России за несколько дней до известия о самоубийстве.

К настоящему времени в Москве опубликованы две работы Анатолия Якобсона: статья «О романтической идеологии» (с предисловием Анатолия Гелескула в журнале «Новый мир», 1989, № 4) и книга о Блоке «Конец трагедии» (1992).

Об Анатолии Якобсоне см.: Анатолий Гелескул. Русская поэзия была его пристанищем на земле // Русская мысль, 12 августа 1988; Давид Самойлов. Прощание // День поэзии, М., 1989, с. 90; Мария Петровых. Избранное. М.: Худож. лит., 1991, с. 354 – 355; Лидия Чуковская. «Памяти Анатолия Якобсона» в сборнике «Стихотворения» (М.: Горизонт, 1992, с. 105). Обращаю также внимание читателя и на некоторые статьи А. Якобсона, его письма, дневники, воспоминания о нем и о его гибели в книге, составленной М. Улановской, В. Фромером и др. (Анатолий Якобсон. Почва и судьба. Вильнюс–Москва, 1992). См.: автобиографические заметки (с. 238); черновик письма к Юлию Даниэлю (с. 286); «Странички о Толе» Ю. Вертман (с. 302); письмо М. Улановской к Ю. Вертман от 10.10.78 г. (т. е. уже после гибели героя книги, с. 287).

³²⁶ Подлинный текст этой телеграммы сохранился в архиве Н. Н. Глен: «Глубоким волнением и радостью прочла Вашу замечательную статью “Известиях”. Благодарю Вас. Анна Ахматова». Схватка между Паустовским и Бондаревым, с одной стороны, и рецензентами двух журналов – с другой – была весьма знаменательна, и А. А. поняла это сразу… В сентябрьских номерах двух журналов – «Звезда» и «Октябрь» – появились рецензии В. Гусарова и Ю. Идашкина с нападками на роман Ю. Бондарева «Тишина» (НМ, 1962, №№ 3 – 5). Оба рецензента обвиняли Ю. Бондарева в том, что, изображая времена «культа личности», он не изобразил героический труд народа; изображая арест одного честного коммуниста, подчеркнул беззащитность арестованного и всеобщий страх. По мнению Идашкина, арест коммуниста должен восприниматься как «трагическая ошибка», а не как «столкновение враждебной, грубо работающей машины с личной судьбой человека». Гусаров же напоминал автору, что «рядом с тишиной», в которой совершались аресты, «была еще народная героика восстановительных работ». В общем, оба рецензента спешили своими статьями подпереть казенную ложь, хотя страшная правда о многомиллионных злодеяниях сталинского времени и без того прорезывалась в романе Ю. Бондарева на свет Божий только еле-еле, чуть-чуть.

27 октября 62 года К. Паустовский ответил обоим рецензентам в газете «Известия» статьей, озаглавленной «Сражение в тишине»:

«Остались еще люди, старающиеся придать тому, что творилось во времена “культа”, невинную окраску и чуть ли не черты благополучия. Каждая попытка оправдать “культ” – перед лицом погибших, перед лицом самой элементарной человеческой совести – сама по себе чудовищна. …Бондарева обвиняют в том, что жизнь народа, который, несмотря ни на что строил, творил и боролся, осталась за пределами романа. …Но все же надо спросить: то, что происходило во время культа личности и описано в романе Бондарева, имело отношение к жизни народа или нет? Имело. Прямое и тяжкое отношение. Откуда же выползает неправда, что жизнь народа осталась за пределами книги?»

К. Паустовский до самой своей кончины остался ярым противником сталинщины и любых попыток ее оправдать. Что же касается автора «Тишины», Ю. Бондарева, то он перебросился в стан противоположный. Достаточно посмотреть сделанный в начале семидесятых годов по его сценарию, пятисерийный, прославляющий Сталина фильм «Освобождение», или прочитать его статью в «Советской культуре» от 1 февраля 74 года против Солженицына «Ненависть пожирает истину», чтобы убедиться, как ошиблись в своей оценке истинных воззрений Ю. Бондарева Паустовский, а за ним Ахматова.

³²⁷ Об отношении читателей конца двадцатых годов к поэзии Ахматовой см. в ее записи 1960 г.:

«Тогдашняя молодежь, – пишет А. А., – жадно ждала появления какой-то новой великой революционной поэзии и в честь ее топтала все кругом… Тогда все ждали чудес от Джека Алтаузена». (Запись эта опубликована в сборнике «Памяти А. А.» на с. 36 с опечаткой в дате. Правильная дата: «1960, 22 янв. – 29 февр., Ленинград–Москва».)

Джек Алтаузен (1907 – 1942) – в двадцатые годы один из популярнейших молодых комсомольских поэтов. «Для поэзии Алтаузена, – сообщается в КЛЭ, – характерен романтический пафос, отражающий героику гражданской войны и строительные будни первых пятилеток». Подробнее о его стихах см.: Анатолий Якобсон. О романтической идеологии // НМ, 1989, № 4.

³²⁸ Французская книга, которую привезли Ахматовой из-за границы, это журнал «Preuves» (1962, № 133). Там напечатана была «Поэма без героя» в переводе Жана и Надин Бло. «Поэма» помечена: «Ташкент, 1942», но в действительности текст ее представляет собою сокращенный вариант 42 года, с произвольными добавлениями из вариантов более поздних.

В своем предисловии к «Поэме» Жан Бло, цитируя некоторые строки из «Решки», пишет: «Настанет день (“час, как эта минет гроза”) – когда Советский Союз поймет, что у него не менее причин гордиться Ахматовой, чем Титовым или Гагариным.

 
И тогда из грядущего века
Незнакомого человека
Пусть посмотрят дерзко глаза,
И он мне, отлетевшей тени,
Даст охапку мокрой сирени
В час, как эта минет гроза.
 

Будем надеяться, – пишет Жан Бло, – что время это близко, что настанет оно не в грядущем веке, а ранее – тогда, когда Ахматова будет еще среди нас».

Андреевы – Вадим Леонидович Андреев (1902 – 1976), старший сын Леонида Андреева, и его жена Ольга Викторовна (урожденная Чернова, 1903 – 1978). В детстве Вадим был увезен за границу, а во время второй мировой войны стал участником французского Сопротивления.

Вадим Андреев – автор романа «Дикое поле» (М., 1967), воспоминаний «Детство» (М., 1963; 1966), книги стихов «На рубеже: 1925 – 1976» (Paris, 1977) и др.

В шестидесятые годы Андреевы несколько раз приезжали в Советский Союз и каждый раз посещали Анну Андреевну. В книге «На рубеже…» (с. 46) одно из стихотворений посвящено Ахматовой. Начинается оно так:

 
Ваш непоставленный памятник…
Перед ним без плакатов и криков —
Пройдут правдолюбцы, лжецы, равнодушные
странники,
Пройдет вся Россия
– от ма́ла и до велика.
 

³²⁹…о Новочеркасске… не знали ровно ничего. – О расправе с рабочими, совершившейся в июне 1962 года в Новочеркасске, я узнала толком и во всех подробностях гораздо позднее – лишь тогда, когда прочла «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Повышение цен на мясо и масло совпало с понижением заводской зарплаты. В городе начались митинги и была объявлена забастовка. Мирная демонстрация протеста – мужчины, женщины, дети – с портретами Ленина – отправились к зданию горкома партии. Власти приказали войскам открыть огонь по безоружной толпе. Вот как рассказывает о пролитой крови Солженицын:

«Один очевидец говорит: впечатление было, что все завалено трупами. Но, конечно, там и раненых было много. По разным данным довольно дружно сходится, что убито было человек 70 – 80. (Несколько меньше, чем перед Зимним Дворцом, но ведь 9 января вся разгневанная Россия ежегодно и отмечала, а 2 июня – когда начнем отмечать? – А. С.) Солдаты стали искать и задерживать автомашины, автобусы, грузить туда убитых и раненых и отправлять в военный госпиталь, за высокую стену. (Еще день-два ходили те автобусы с окровавленными сиденьями.) …Вот что видел внимательный свидетель в два часа дня: “На площади перед горкомом стоят штук восемь танков разных типов. Перед ними – цепь солдат. Площадь почти безлюдна, стоят лишь кучки, преимущественно молодежь, и что-то выкрикивают солдатам. На площади во вмятинах асфальта – лужи крови, не преувеличиваю, до тех пор я не подозревал, что столько крови вообще может быть. Скамьи в сквере перепачканы кровью, кровавые пятна на песчаных дорожках сквера, на побеленных стволах деревьев. Вся площадь исполосована танковыми гусеницами. К стене горкома прислонен красный флаг, который несли демонстранты, на древко сверху наброшена серая кепка, забрызганная бурой кровью. А по фасаду горкома – кумачовое полотнище, давно висящее там: “Народ и партия – едины!”» (А. Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ. Опыт художественного исследования. Т. 3. М.: Сов. писатель, Новый мир, 1989, с. 526 – 533. См. также: Новочеркасская трагедия, 1962 // Исторический архив, 1993, №№ 1 и 4.

³³⁰ См.: Валентин Скорятин. Почему Маяковский не поехал в Париж // Журналист, 1989, № 9. См. также: Н. Готхард. Двенадцать встреч с Анной Ахматовой // Время и мы, 1989, № 106, с. 255 – 256.

³³¹ Калерия Николаевна Озерова (р. 1918) – с 1947 по 1955 г. – сотрудница отдела критики в «Литературной газете»; с 1955-го по 1971-й – заведующая отделом критики в журнале «Новый мир».

³³² Рита Яковлевна Райт-Ковалева (1898 – 1989) – переводчица с английского и немецкого, автор вступительной статьи к переводам С. Маршака из Роберта Бернса (1957) и книги «Роберт Бернс» (1959). Она переводила Марка Твена, Льюиса Синклера, Хемингуэя, Фолкнера, Сэлинджера, Курта Воннегута, Франца Кафку, Генриха Белля.

В 1965 году, в пятом выпуске сборника «Редактор и перевод» помещена статья Риты Райт, обращенная мастером к молодым переводчикам – «Нить Ариадны».

В книге Корнея Чуковского «Высокое искусство» анализу переводческого творчества Риты Райт уделено несколько страниц – см. например, с. 90 – 91 и 94 – 95 в последнем издании книги (М., 1988).

Рита Райт – мемуаристка, автор воспоминаний о Маяковском и об Анне Ахматовой. О Маяковском см. журналы «Звезда», 1940, № 3 – 4 и «Литературный современник», 1940, № 4, а об Анне Андреевне – «Встречи с Ахматовой» – «Литературная Армения», 1966, № 10.

³³³ …я… пересказала слышанное мною… от Жени Ласкиной – им на редколлегии доложил Аркадий Васильев.

Евгения Самойловна Ласкина (1914 – 1991) в качестве старшего редактора с 1957-го по 1969 год работала в отделе поэзии журнала «Москва». Благодаря ее тонкому вкусу, любви к литературе, ее заботе о литераторах, в журнале появлялись порою талантливые стихи и проза. В 1969 году Е. Ласкина была уволена главным редактором Михаилом Алексеевым за «грубые ошибки и политическую неразборчивость». (О ней подробнее см.: Алексей Симонов. Неизвестная биография в стихах, письмах, документах и надписях на книгах // Огонек, 1991, № 51.)

Аркадий Николаевич Васильев (1907 – 1972) – могущественный член редколлегии того же журнала «Москва», старый чекист (чем откровенно гордился, показывая сотрудникам значок чекиста, украшавший его грудь) и в ту пору – секретарь партийной организации Московского отделения Союза Писателей. Для литературных трудов Аркадия Васильева характерна трилогия, озаглавленная знаменитым заявлением Ленина накануне захвата власти: «Есть такая партия…»

В 1966 г. Аркадий Васильев, верный ЧК и партии, выступил как «общественный обвинитель» на процессе Синявского и Даниэля. Тот же Аркадий Васильев был первым, кто потребовал моего исключения из Союза Писателей; но умер он на полтора года раньше, чем требование его было исполнено.

³³⁴ На вечере Марины Цветаевой, состоявшемся 25 октября 1962 года под председательством Ильи Эренбурга, А. А. не была. Рассказывает она с чужих слов. Надеюсь, в Литературном Музее сохранилась полная стенограмма. Я же попытаюсь извлечь выдержки из самиздатских записей, в частности, из записи Р. Д. Орловой.

«Илья Григорьевич Эренбург сообщил о своем первом знакомстве со стихами Цветаевой, а потом о знакомстве и с нею лично. “Ей был абсолютно чужд уют”. “Она умела придать любому жилью характер разоренный и необычный”. “Цветаева была несчастна не только по обстоятельствам, а и потому, что ей было присуще внутреннее несчастье”. Далее Эренбург сказал: “Цветаеву любят все, кто любит поэзию”. “Ее нам вернули, как ключ от запертой двери… Но родина встретила ее неласково. Я бесконечно счастлив, что дожил до нашего времени, что могу говорить вслух о большом поэте”.

Борис Абрамович Слуцкий рассказал: “Незадолго до войны молодые поэты попытались добиться издания цветаевского сборника. Гослит отказался печатать стихи Цветаевой под тем предлогом, что, будто бы, их не понимают комсомольцы. Вместе с друзьями (Самойловым, Кульчицким, Коганом, Наровчатовым) я, – рассказал Слуцкий, – заявил о своей любви к поэзии Цветаевой. Однако скоро началась война, и сборник издан не был”».

Ахматова упоминает в телефонном разговоре имя Тагера. Считаю нужным рассказать о Евгении Борисовиче подробнее.

Евгений Борисович Тагер (1906 – 1984) – литературовед, автор работ о Блоке, Максиме Горьком, Владимире Маяковском. Посмертно, в 1988 г., вышел сборник его статей, в частности, наброски к воспоминаниям о Марине Цветаевой. (Избранные работы о литературе. М.: Сов. писатель, 1988.) Е. Б. Тагер преподавал в Педагогическом Институте и долгое время был сотрудником Института Мировой Литературы. Он познакомился с Мариной Цветаевой в 1939 году и стал часто бывать у нее.