Текст книги "Записки об Анне Ахматовой. Том 1. 1938-1941"

1939

³ А. А. прочитала: «Еще не умер ты, еще ты не один» и «Как по улицам Киева-Вия» – см.: ББП – М., с. 187 и 200.

⁴ По-видимому, я приняла утверждение Анны Андреевны насчет ее болезни за медицински установленный факт – и сразу сообщила об этой беде Корнею Ивановичу. Недавно мне стало известно, что в ЦГАЛИ хранится следующий документ, адресованный А. А. Фадееву и написанный рукою Корнея Ивановича:

«Дорогой Александр Александрович. На днях, 25-го или 26-го февр., приезжает в Москву Анна Ахматова. У нее рак. Рак внешний – на лбу, – так что ее еще возможно спасти. Остановится она у Николая Ив. Харджиева. [тел.:] К4-21-90. Горячо просим Вас принять самые решительные меры, чтобы ей немедленно была оказана медицинская и денежная помощь,

Ф. Панферов, К. Чуковский, Вера Инбер,

С. Маршак, Ольга Форш»

Справа на полях пометка, сделанная чьей-то неизвестной рукой: «По словам Н. И. Харджиева, А. Ахматова в наст[оящее] время в мед[ицинской] и матер[иальной] помощи не нуждается. 27/II.39» (ЦГАЛИ, ф. 631, СП СССР, оп. 15, ед. хр. 407, л. 96).

⁵ Николай Иванович Харджиев (1903–1996) – прозаик, искусствовед, стиховед. Ему принадлежит стилизованная под авантюрные повести XVIII века повесть «Янычар» – о купце Баранщикове, испытавшем множество приключений и побывавшем во множестве стран: сначала его продали в солдаты, затем он был похищен пиратами и т. д. (1933). В 1949-м вышла, написанная им вместе с В. Трениным, книга об изобретателе Ползунове «Огненная машина»; в 1954-м – «Судьба художника» – о Федотове. Н. Харджиев – автор статей о новаторстве в изобразительном искусстве, а также о поэзии. См., например, статьи «Маяковский и живопись» (1940). Н. Харджиев – вместе с В. Трениным – редактировал первый том первого посмертного Полного собрания сочинений В. Маяковского (1935); совместно с Т. Грицем – книгу «Неизданные произведения» Велимира Хлебникова (1940); им подготовлены к печати и прокомментированы избранные стихи О. Мандельштама для Большой серии «Библиотеки поэта» (ББП – М).

Н. И. Харджиев – близкий друг Ахматовой и Мандельштама. А. А. и Николай Иванович познакомились в Ленинграде в 1930 году; с тех пор Ахматова имела обыкновение советоваться с Николаем Ивановичем о своих стихах, переводах, прозе. Написав воспоминания об Амедео Модильяни, А. А. приложила к ним небольшое исследование Н. Харджиева, в котором он сопоставляет рисунок Модильяни, изображающий Ахматову, «с фигурой одного из известнейших архитектурно-скульптурных сооружений XVI столетия». Исследователь имеет в виду созданную Микеланджело аллегорическую фигуру «Ночь», помещенную на крыше саркофага Джулиано Медичи. (См. московский альманах «День поэзии», 1967.)

В 1989 году в журнале «Вопросы литературы», № 6, Э. Бабаевым опубликованы письма Анны Ахматовой к Н. И. Харджиеву; та же публикация в сильно расширенном виде помещена в 1992 году в сборнике «Ахматовские чтения». И в том же выпуске – статья Н. И. Харджиева «О переводах в литературном наследии Анны Ахматовой». (В этой статье Н. И. утверждает, что некоторые переводы, подписанные именем Анны Ахматовой, исполнены самостоятельно им.)

⁶ Я всю Фонтанку обжила… тут жила с Олей. – На набережной Фонтанки, сколько мне известно, А. А. жила в разные годы в таких домах: в 1921 – 1922-м – в доме № 18, в четвертом дворе; в 1924 году – на углу бывшей Французской (ныне Кутузовской) набережной, на Фонтанке, 2; прожила она около тридцати лет на Фонтанке, 34, в знаменитом Фонтанном дворце князей Шереметевых – или, точнее, сперва, недолгое время, в «южном», а позднее (если исключить годы эвакуации), вплоть до 1952 года – в «северном» флигеле этого знаменитого Дома.

Оля – Ольга Афанасьевна Глебова-Судейкина (1885 – 1945) – драматическая актриса, певица, танцовщица, близкий друг Анны Андреевны. Имя ее неразрывно связано с ночным артистическим кабаре «Бродячая собака» (см. «Записки», т. 2, «За сценой»: ¹⁸⁰). О ней самой и о ее месте в жизни и в поэзии современников, а также в поэзии Ахматовой см. комментарии В. Жирмунского в ББП, на с. 457 и 513; в статье Корнея Чуковского «Читая Ахматову» (журнал «Москва», 1964, № 5) и во втором томе моих «Записок». Образ ее запечатлен и в заграничных изданиях. Так, в альманахе V «Воздушные пути» опубликованы мемуары Артура Лурье: «Ольга Афанасьевна Глебова-Судейкина» (Нью-Йорк, 1967). В 1972 году во Франции появилась целая книга об Ольге Судейкиной – о ее жизни, о близких ей людях, о ее работе в театре, о созданных ею куклах, вышивках, о ее рисунках на фарфоре, о ее переводах. См.: Eliane Moch-Bickert. Olga Glebova-Soudeikina – amie et inspiratrice des poétes. Thése prés. devant l’Univ. de Paris. IV. Lille. В 1993 году новый вариант этой книги опубликован по-русски под заголовком «Коломбина десятых годов…». Составитель и научный редактор Ю. Молок. Комментарий и предисловие Нины Поповой. (Она же – директор Музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме.)

⁷ Михаил Леонидович Лозинский (1886 – 1955) – поэт, член «Цеха поэтов», переводчик, редактор переводов, на протяжении четырех с лишним десятилетий – преданный друг Анны Ахматовой. Недаром именно в стихотворении, обращенном к Лозинскому, Ахматова дает свое знаменитое определение дружбы:

 
…над временами года,
Несокрушима и верна,
Души высокая свобода,
Что дружбою наречена… —
 

и в своем «Слове о Лозинском» тоже подчеркивает преданность друзьям как главную черту покойного.

В 1912 году Михаил Лозинский посвятил Анне Андреевне стихотворение «Не забывшая» (в 1916-м оно вошло в сборник «Горный ключ»); Ахматова обращала к Лозинскому стихи, начиная с 1913 года по 1940-й: «Не будем пить из одного стакана» (1913; БВ, Четки); «Он длится без конца – янтарный, тяжкий день» (1913; БВ, Четки); «Они летят, они еще в дороге» (1916; БВ, Белая стая); «Надпись на книге» (1940; БВ, Тростник). В. М. Жирмунский полагает также (см. ББП, с. 457), что к Лозинскому, кроме перечисленных, обращены еще два стихотворения Ахматовой 1913 года: «Солнце комнату наполнило» и «Ты пришел меня утешить, милый!» (ББП, с. 72).

До революции М. Л. Лозинский был секретарем журнала «Аполлон» и владельцем издательства «Гиперборей». После революции ведал переводами с итальянского в издательстве «Всемирная литература» как один из членов редакционной коллегии. Начиная с двадцатых годов переводы стали для Михаила Леонидовича главным делом жизни. Он переводил Данте, Бенвенуто Челлини; Лопе де Вега, Тирсо де Молина; Гете, Шиллера; Шекспира, Джона Флетчера, Киплинга; Корнеля, Леконта де Лиля, Мольера, Ромена Роллана. Переводил Лозинский и армянского поэта Саят-Нова и грузинского – Н. Бараташвили; принимал участие в переводе «Шахнаме» Фирдоуси и армянского эпоса «Давид Сасунский».

«…В трудном и благородном искусстве перевода, – пишет Ахматова (см. “Слово о Лозинском”), – Лозинский был для двадцатого века тем же, чем был Жуковский для века девятнадцатого… С Михаилом Леонидовичем Лозинским я познакомилась в 1911 году, когда он пришел на одно из первых заседаний “Цеха поэтов”. Тогда же я первый раз услышала прочитанные им стихи».

Об М. Л. Лозинском см. очерк его внука – Ивана Толстого «Круто к ветру!» (сб. «Ленинградская панорама», Л.: Сов. писатель, 1988, с. 436) и воспоминания Елизаветы Миллер «Михаил Леонидович Лозинский» («Русская мысль», 6 апреля 1990).

Об М. Л. Лозинском см. также «Записки», т. 2 и т. 3.

⁸ Дмитрий Николаевич Журавлев (1900 – 1991) – поначалу ученик, а затем и актер Вахтанговского театра. В 1931 году Д. Н. Журавлев увлекся «художественным чтением» и начал выступать с эстрады; в его репертуаре самые разнообразные произведения русской и западноевропейской поэзии и прозы: Пушкин, Гоголь, Блок, Маяковский, Ахматова, Мериме, Мопассан.

А. А. познакомилась с Дмитрием Николаевичем в 1938 или 1939 году: знакомство состоялось после того, как Ахматова услыхала прочитанную им «Пиковую даму». Упоминание о чтении «Шинели» – см. «Записки», т. 2.

Д. Н. Журавлев – автор воспоминаний об Ахматовой, опубликованных в его книге «Жизнь, искусство, встречи» (М.: ВТО, 1985). См. также сб. «Воспоминания».

⁹ Слова из рассказа Чехова. А. А. «низшей расой» в данном случае называет мужчин. У Чехова же их произносит, относя это определение не к мужчинам, а к женщинам, Дмитрий Дмитриевич Гуров – герой рассказа «Дама с собачкой».

¹⁰ В 1937 году, в пору разгрома Ленинградского отделения Детиздата, возглавляемого С. Я. Маршаком, Александра Иосифовна Любарская, член этой редакции, была арестована. На следствии ее обвиняли в шпионаже в пользу Японии и во вредительстве. 14 января 1939 года она была освобождена и, когда мы увиделись, рассказала мне о перенесенных ею избиениях во время допроса. Мы были друзьями издавна: еще до совместной работы в редакции вместе учились на Словесном отделении Государственных курсов при Институте истории искусств. (О разгроме «ленинградской редакции» см.: Лидия Чуковская. В лаборатории редактора. 2-е изд. М.: Искусство, 1963, с. 322; А. Любарская. Хуже, чем ничего // Нева, 1989, № 1; А. Любарская. Как это было // Нева, 1990, № 10, а также «Записки», т. 2).

А. И. Любарская (1908–2002) – редактор и фольклорист. Многие народные и литературные сказки выходили и выходят в свет в ее обработке. В ее обработке вышли сказки народов Советского Союза – сначала под заглавием «Волшебный колодец» (1945), а затем – «В тридевятом царстве, в тридесятом государстве» (1966 и 1971). Ею выполнен прозаический пересказ карело-финского эпоса «Калевала», выдержавший множество изданий. Совместно с Т. Габбе А. Любарская подготовила к печати сборник «По дорогам сказки»; совместно с З. Задунайской – знаменитую книгу Сельмы Лагерлеф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями»; ею пересказаны и обработаны также «Сказки Топелиуса», сказки Асбьернсена и многие другие.

¹¹ Геша – Герш Исаакович Егудин (1908 – 1984), математик, Митин и мой друг. Это он спас меня в феврале 1938 года: позвонил из Ленинграда в Москву и дал понять приютившим меня знакомым, что за мной на ленинградскую квартиру приходили с ордером на арест. (См. «Вместо предисловия».)

¹² Наиболее точные требования футуристов, предъявляемые ими к разбивкам строк и знакам препинания в стихах, – высказал Маяковский в статье «Как делать стихи» (1926).

«Размер и ритм вещи значительнее пунктуации, и они подчиняют себе пунктуацию, когда она берется по старому шаблону.

Все-таки все читают стих Алексея Толстого:

 
Шибанов молчал. Из пронзенной ноги
Кровь алым струилася током,
 

как —

 
Шибанов молчал из пронзенной ноги…
 

Дальше:

 
Довольно. Стыдно мне
Пред гордою полячкой унижаться, —
 

читается, как провинциальный разговорчик:

 
Довольно стыдно мне…»
 

Далее Маяковский объясняет, почему в своих стихах «Сергею Есенину» он не точку ставит и не восклицательный знак между словами «Пустота… Летите», а ломает написание строки на части:

 
Пустота…
Летите,
в звезды врезываясь.
 

¹³ Борис Пастернак. Охранная грамота. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1931, с. 15.

¹⁴ [У Мопассана] я только один рассказ люблю – тот, где человек сходит с ума. – Напоминаю: человек сходит с ума в рассказе «Орля» (1886). Недавно я перечла его. Рассказ написан в форме дневника душевнобольного, страдавшего чем-то вроде мании преследования. Герою представляется, будто рядом с ним, под одним с ним кровом, у него в доме, поселилось невидимое, но грозное и могущественное чудовище (которое он называет «Орля»). Чудовище воздействует на него силою внушения, а по ночам высасывает жизнь из сомкнутых губ. Для проверки – существует ли Орля в самом деле – герой проделывает многие опыты: например, оставляет с вечера на столе хлеб, графины с водой, молоком, вином, а утром обнаруживает, что вода и молоко выпиты. Поначалу герой считает Орля плодом своего расстроенного воображения, но постепенно убеждает себя в реальности его присутствия и пробует уничтожить – сжечь.

Я не знаю, в каком году Ахматова впервые прочитала этот рассказ. Но когда теперь я перечитываю свои ахматовские записи, я не могу не вспомнить постоянных споров Анны Андреевны с окружающими: был ли у нее в ее отсутствие обыск? Все говорили: «нет, это вам кажется». И, наконец, нельзя не принять во внимание многих и многих стихов – хотя бы «Северную элегию» 1921 года, обращенную к Гумилеву:

 
В том доме было очень страшно жить
....................................................
И оставляла капельку вина
И крошки хлеба для того, кто ночью
Собакою царапался у двери
Иль в низкое заглядывал окошко
....................................................
Теперь ты там, где знают все, скажи:
Что в этом доме жило кроме нас?
 

Разве это не то же ощущение, каким преисполнен герой мопассановского рассказа: кто-то невидимый вечно следит за мной, а может быть, и живет вместе со мной под одной кровлей?

Мне кажется, Ахматова постоянно, как заклинание, твердила про себя пушкинское: «Не дай мне Бог сойти с ума…» Ум ее был трезв, ясен, проницателен. И именно поэтому сознание ее было преисполнено ужасом перед действительностью (которую не постигали другие) и страхом перед возможной утратой своего рассудка. Действительность была чудовищна; заглядывая в подвал памяти, Ахматова восклицала:

 
Но где мой дом и где рассудок мой? —
 

или, создавая свой «Реквием»:

 
Уже безумие крылом
Души накрыло половину…
 

…Вот на какие, вовсе необязательные, мысли навело меня перечитывание своих «Записок» и упомянутого Ахматовой мопассановского рассказа о «человеке, который сходит с ума».

¹⁵ …статуэтка работы Данько. – Фарфоровая статуэтка, созданная Наталией Яковлевной Данько, скульптором-керамисткой на Государственном фарфоровом заводе в 1923 году. Кроме статуэтки Наталия Данько (1892 – 1942) создала также и бюст Ахматовой, отлитый в бронзе. С фотографиями этих двух работ можно ознакомиться в книге: В. Виленкин. В сто первом зеркале. Изд. 2-е, исправленное и дополненное. М.: Сов. писатель, 1990.

Фарфоровая статуэтка работы Наталии Данько расписана рукою ее сестры, Елены Яковлевны, одно время тоже работавшей на том же заводе. (Тогда – Государственном, а с 1925-го – Государственном имени М. Ломоносова.) Елена Яковлевна Данько (1898 – 1942) – не только художница, но и писательница, поэтесса, мемуаристка, драматург. Кроме воспоминаний о Ф. Сологубе, она – автор нескольких пьес для кукольного театра и нескольких детских книг, из которых наибольшую известность приобрела книга по истории первого фарфорового завода в России – «Китайский секрет» (М.; Л., 1929).

Рассказывая о своей поездке в Москву в гости к Мандельштамам – накануне ареста Осипа Мандельштама в 1934 году – Ахматова сообщает, что денег на билет у нее не было и она вынуждена была продать «Орденский знак Обезьяньей палаты» А. Ремизова и статуэтку Данько. «Их купила С. Толстая для музея Союза писателей», – сообщает Ахматова. (См. Анна Ахматова. Сочинения в двух томах. Том 2. М.: Худож. лит., 1990, с. 214.)

Фотографии многочисленных работ Наталии Данько, созданных ею на фарфоровом заводе, представлены Ю. М. Овсянниковым в сб. «Панорама искусств», 6 (М., 1983). Тут и скульптурные изображения Новикова, Пушкина, Анны Павловой, и фигурка милиционера, и партизан, и молодая женщина, вышивающая красное знамя, и горчичница, и чернильница, и кружка, и пудреница. Избранные стихи Елены Данько и ее воспоминания о Федоре Сологубе с предисловием М. М. Павловой см. в альманахе «Лица».

Ахматова была дружна с обеими сестрами Данько. Обе они погибли во время ленинградской блокады, когда, в марте 1942 года, их, полумертвыми, эвакуировали из осажденного города на Урал. Елена Яковлевна скончалась в пути, в эшелоне, а Наталия Яковлевна – вскоре после приезда к месту назначения – в Ирбите.

Елена Яковлевна – автор стихов, обращенных к Анне Андреевне (см. сборник «Посвящается Ахматовой», с. 76).

¹⁶ Спросила, слышала ли я о Палладе? – Привожу полностью строки, посвященные Палладе Олимпиевне Гросс исследователями литературы Р. Д. Тименчиком и А. Е. Парнисом:

«Гросс (Старынкевич, Богданова-Бельская, графиня Берг, Дерюжинская, Педди-Кабецкая) Паллада Олимпиевна (1887 – 1968) – поэтесса, автор сборника «Амулеты» (Пгр., 1915), окончила Драматическую студию, руководимую Н. Евреиновым. Она послужила прототипом Полины в романе Кузмина “Плавающие-путешествующие”. Ей посвящено много стихотворений петроградских поэтов, составивших известный в литературных кругах “Альбом Паллады”. Некоторые из них опубликованы, например: М. Гартевельд. Ночные соблазны. СПб., 1913, с. 55; Б. А. Садовской. Обитель смерти. М., 1917, с. 25; В. Курдюмов. Пудренное сердце. СПб., 1913, с. 51 – 52. Под именем Дианы Олимпиевны она выведена в повести О. Морозовой “Одна судьба” (Л., 1976), а под именем Паллады Скуратовой в кн.: В. Милашевский. Вчера, позавчера. Воспоминания художника. Л., 1972, с. 85». (Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник, 1983. Л.: Наука, 1985, с. 253.)

Привожу также отрывок из письма Паллады Гросс к Анне Ахматовой, написанного незадолго до смерти Анны Андреевны и за два года до смерти Паллады Олимпиевны:

«Наверное, я вскоре умру, потому что очень хочу Вас видеть и слышать – а я теперь тень безрассудной Паллады. Страшная тень и никому не нужная. А жизнь так интересно шумит и скачет… Слава Богу, что Вы по ней мчитесь вперед, я бесконечно радуюсь за Вас и горжусь Вами как современница Ваша.

Пишу свои воспоминания… Пишу долго и чаще лежа». (См. в сб.: Об Анне Ахматовой. Стихи. Эссе. Воспоминания. Письма / Составитель М. М. Кралин. Л.: Лениздат, 1990, с. 550.)

¹⁷ Володя – Владимир Казимирович Шилейко (1891 – 1930) – ассиролог, специалист по древнейшим культурам Передней Азии, знаток мертвых клинописных языков; основной его труд – «Вотивные надписи шумерийских правителей» (1915). Владимир Казимирович занимался также переводами и писал собственные стихи – среди них и посвященные Анне Андреевне. (См. сборник «Посвящается Ахматовой», с. 42 и 43.) Владимир Казимирович – второй муж Ахматовой. Они поженились в 1918 году и разошлись в 1921-м. Одно время жили в Москве.

Анна Ахматова, составляя сборник «Бег времени» (см. машинописный экземпляр, хранящийся в ЦГАЛИ), создала особый цикл, обращенный к Шилейко: «Черный сон». Цикл состоял из шести стихотворений. Однако редакция ленинградского отделения издательства «Советский писатель» сочла необходимым цикл уничтожить и из шести стихотворений опубликовала только одно: «Третий Зачатьевский». О работе над сборником «Бег времени», в которой я принимала участие, см. «Записки», т. 3.

О В. К. Шилейко см.: Вяч. Вс. Иванов. Одетый одеждою крыльев… – В кн.: Всходы вечности. Ассиро-вавилонская поэзия в переводе В. К. Шилейко. М., 1987. См. также: Тамара Шилейко. Легенды, мифы и стихи… // НМ, 1986, № 4.

¹⁸ Ольга Николаевна – Высотская (1885 – 1966) – актриса «Старинного театра» и Студии Мейерхольда. В 1912 году, работая в Александринском театре, В. Мейерхольд посвятил О. Н. Высотской свою режиссерскую работу над спектаклем «Заложники жизни» Ф. Сологуба. (См.: В. Э. Мейерхольд. Статьи, письма, речи, беседы. Т. 1. М.: Искусство, 1968, с. 235.)

¹⁹ Орест Николаевич Высотский (1913 – 1992) – сын Н. С. Гумилева и О. Н. Высотской. Одно время, после войны (на фронт он ушел добровольцем), Орест Николаевич был директором леспромхоза, одно время – директором мебельной фабрики. Защитив диссертацию, он занялся преподавательской деятельностью: в Кишиневе преподавал сначала в Политехническом институте, а затем и в Университете. (Точными сведениями о жизни и работе О. Н. Высотского я не располагаю.)

Единокровные братья Лев и Орест познакомились лишь в 1936 году; в 1938-м оба были арестованы: Лев отправлен на каторгу, а Орест освобожден (в 1939-м или 1940-м).

Подробнее об О. Н. Высотском см. в газетах «Советская Молдавия» от 21 февраля и «Молодежь Молдавии» от 17 марта 1988 года.

В 1987 году, в №№ 14 и 15 журнала «Огонек» Орест Высотский опубликовал хранившиеся у него первые четыре главы из «Африканского дневника» Н. Гумилева. См. также: Н. Гумилев. Сочинения в трех томах. Т. 2. М., 1991.

²⁰ Зоя Моисеевна Задунайская – так же, как и А. И. Любарская, Т. Г. Габбе и я, сначала училась на Словесном отделении Государственных курсов при Институте истории искусств, а позднее стала одним из редакторов Ленинградского отделения Детиздата. Из членов основного ядра «ленинградской редакции» в пору разгрома не арестованными остались только мы двое: я и Зоя Моисеевна. Меня выгнали первую; затем была уволена и З. Задунайская «за связь с врагами народа», то есть за дружбу с Любарской и Габбе. С нею вместе мы написали письмо Ежову, которое исхитрились передать ему в руки (через врача его бывшей жены). В этом письме мы утверждали неповинность наших товарищей и просили привлечь к делу нас и выслушать наши показания. Письмо не возымело никакого действия. Составляя его, хлопоча о доставке «прямо в руки», мы еще не знали тогда, что в ту пору никакие письма вообще в счет не принимались, так же как и устные и письменные заявления. Разница между устным и письменным была лишь в том, что письменные хотя и не помогали арестованному, но редко вредили писавшим. Когда же человек вставал на собрании и публично заявлял, что арестованный неповинен – вот тогда его наверняка арестовывали (если он был членом партии) или на годы лишали работы (если он был беспартийным). Однако система действий Большого Дома не была нам ясна, тем более, что в подробностях она постоянно менялась.

Зоя Моисеевна Задунайская (1903 – 1983) – совместно с Т. Габбе переработала и пересказала книгу Т. Б. Олдрича «Воспоминания американского школьника» (1932); а совместно с А. Любарской – «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлеф (1940). В последующие годы З. Задунайская начала заниматься фольклором. Она переработала и пересказала «Сказки народов Прибалтики», китайские сказки и, вместе с Н. Гессе, – итальянские сказки, молдавские и многие другие.

²¹ Я начала ей рассказывать… о провокациях Мишкевича, о его штуках с моим Маяковским. – Еще до разгрома редакции я, по поручению С. Я. Маршака, вместе с поэтом и критиком Мироном Левиным, подготовила к печати однотомник стихов и прозы Маяковского (общая редакция Л. Ю. и О. М. Бриков). Г. И. Мишкевич, который в ту пору стал главным редактором издательства, уличая меня во вредительстве и усердно приписывая мне соучастие в кознях арестованных «врагов народа», – привел на собрании, в качестве доказательства, перевранные цитаты из моих и Левина примечаний к то́му Маяковского.

Придираться к нашей работе он начал еще до полного разгрома редакции. То он требовал от меня обязательства, что ни один из упоминаемых нами комментаторов не окажется впоследствии «врагом народа». (Мог «оказаться» каждый человек.) То ставил мне в вину «семейственность». Знаменитый художник Владимир Васильевич Лебедев, ведавший в издательстве оформлением детских книг, украсил однотомник, кроме фотографий поэта, еще и его шаржами на моего отца и несколькими рисунками из «Чукоккалы». По Мишкевичу, «протаскивала» шаржи на отца – я.

В результате клевет «главного редактора» книга эта, как и многие другие, была загублена. И только ли книги! По заданию ли НКВД, Обкома партии или по собственной инициативе Г. И. Мишкевич, доказывая «вредительство группы Маршака», измышлял политические обвинения против М. П. Бронштейна, С. К. Безбородова, А. И. Любарской, Т. Г. Габбе, фальсифицировал, по свидетельству Самуила Яковлевича, сданные ими корректуры и т. д. В 1937 году, после арестов, партийная организация выпустила экстренный номер стенной газеты, где арестованные редакторы и писатели именовались шпионами, диверсантами, вредителями. Неподписанная передовая в экстренном номере принадлежала перу Мишкевича. Об этом мне рассказала машинистка, переписавшая для меня тайком весь номер газеты и подарившая мне его.

То ли в 1949-м, то ли в 1951 году Г. И. Мишкевич и сам был арестован – но не за разгром редакции, а по совершенно вымышленному, несуществовавшему делу.

О «штуках Мишкевича» с «моим Маяковским» и о других его подвигах я и собиралась рассказать Анне Андреевне. Она прервала меня. – Написано в 1989 г.

В журнале «Нева», где в 1989 г. был опубликован том первый моих «Записок», Мишкевич, манипулируя датами, выступил с опровержением (1990, № 6). Он, по-видимому, рассчитывал, что все свидетели его деятельности 37 – 38 гг. умерли. Он ошибся.

В том же году в № 10 «Невы» появилась статья А. Любарской под заглавием «Как это было» – о разгроме Лендетиздата в 1937-м и об активном участии в этом разгроме Г. И. Мишкевича.

А в 1993-м появилось в печати не только еще одно подтверждение, что Г. Мишкевич в 1937 – 38 годах работал в Лендетиздате, но, оказывается, загубив подготовленную мною и Мироном Левиным работу, он выпустил однотомник Маяковского под своим именем. (В качестве издательского редактора.) В № 12 журнала «Наш современник» опубликована статья Владимира Дядичева «Маяковский. Жизнь после смерти: продолжение трагедии». Статья посвящена роли Бриков в посмертных изданиях Маяковского. Между прочим упоминается в ней история детгизовского однотомника, сданного в набор в 1936 году и выпущенного в 1938-м.

«Обратим внимание… на петит издательского “квадратика”, – пишет В. Дядичев. – “Редактор Г. Мишкевич. Книга сдана в набор 25/VII 1936 г. Подписана к печати 11/VI 1938 г.

Лендетиздат…”».

(Так вот одна из причин, по которой Мишкевич столь настойчиво придирался к нашей работе: ему хотелось стать издательским редактором однотомника произведений Маяковского самому!)

Итак, в июне 1938 года Мишкевич, в качестве издательского редактора, подписал к печати этот том. От прежнего состава книги сохранилось только заглавие, да еще подобранные В. В. Лебедевым, вменявшиеся мне в преступление, рисунки. Из стихов начисто изъята трагическая нота, хотя том издавался отнюдь не для младенцев.

Том открывается вступительной статьей О. М. Брика. О революционной деятельности маленького Володи, начавшейся еще в его ранние школьные годы, статья дает четкое представление. О поэзии – плоское, однолинейное. А что такое Маяковский без трагической лирики? Оставлен был один сплошной плакат.

Маяковский, как известно, покончил жизнь самоубийством. Разумеется, загнали поэта в смерть подлые наймиты капиталистических разведок. Цитирую:

«Враги советского народа, окопавшиеся в литературных организациях, подлые наймиты капиталистических разведок – бухаринцы, троцкисты, авербаховцы – смертельно ненавидели Маяковского». «…Кровь Маяковского, так же как и кровь великого Горького, на их грязных руках».

С большим опозданием прочитав однотомник, выпущенный Детиздатом в 1938 году, я обрадовалась: хорошо, что подпись издательского редактора стоит не моя! Издательский редактор – Г. Мишкевич.

А тогда, в 1937 году, в стенгазете, вывешенной для всеобщей информации, сообщалось, что «Чуковская при попустительстве, имевшем место в издательстве, протаскивала контрреволюционные высказывания в однотомнике Маяковского…».

Это – из статьи директора Л. Криволапова «Добить врага! Воспитать новые кадры!» – Продолжено в 1993 г.

²² М. Бронштейн. Солнечное вещество. Л.: Детская литература, 1936.

²³ Это был единственный памятник Ленинграда, воспетый Маяковским. – А. А. имеет в виду следующие строки из поэмы Маяковского «Человек»:

 
Фонари вот так же врезаны были
в середину улицы.
Дома́ похожи.
Вот так же,
из ниши,
головы кобыльей
вылеп.
– Прохожий!
Это улица Жуковского?

Смотрит,
как смотрит дитя на скелет,
глаза вот такие,
старается мимо.
«Она – Маяковского тысячи лет:
он здесь застрелился у двери любимой».
 

²⁴ Мирон Павлович Левин (1917 – 1940) – критик и поэт; когда он появился в редакции, ему не было и девятнадцати – в шутку все величали его по имени и отчеству: «Мирон Павлович». М. Левин – автор статей «С. Маршак» и «Маяковский и дети» (см. журнал «Детская литература», 1939, № 4), а также многочисленных стихотворений, при его жизни не увидевших света.

В эту пору Мирон Левин умирал от туберкулеза горла в крымском санатории Долосы.

Стихи он посылал мне в письмах. Привожу те, которые я читала тогда Анне Андреевне:

 
Голос тихо исчезает,
Оставляет одного.
Так товарищи бросают
Тело друга своего.

Мы говорим веселые слова,
Но наша жизнь мертва, мертва, мертва.
И только в звонкой доблести острот
Пред нами жизнь как подвиг предстает.

Задумаем, милый, на счастье
Простое, простое число.
Чтоб нам хоть чуть-чуть, хоть отчасти,
Хотя бы на миг повезло.
_______________
Опять наступает
Привычный финал:
Четыре часа,
Не помог веронал.

Не спит человек
И не может уснуть.
И вот он в далекий
Пускается путь.

Идет на веранду,
Садится впотьмах.
Казенный халат,
Папироса в зубах.

Он видит, закрывши
Глаза, вдалеке
Свой город любимый
На дальней реке.
_______________
Михайловский замок у Летнего сада,
Каштаны и цирк, и Михайловский сад.
Вот все, что мне надо. Мне больше не надо.
Верните мне город и замок назад!
 

В 1991 году в журнале «Огонек» (№ 34) И. Кузнецовым опубликовано несколько стихотворений Мирона Левина; в 1992-м, в Париже, в газете «Русская мысль» (28 августа) – Софьей Поляковой, с небольшим вступлением, еще некоторые его стихи.

²⁵ Он [Коля], видно, славный человек, думающий, смелый… —

Николай Сергеевич Давиденков (1915 – 1950) – биолог и литератор, сын заслуженного деятеля науки, знаменитого невропатолога С. Н. Давиденкова. Он был приятелем Льва Гумилева, арестован и сидел в тюрьме одновременно с ним; но в 39-м прихотливом году, в отличие от Левы, Коля, вместе с целой группой студентов, был отдан под обыкновенный суд, оправдан и выпущен.

Вскоре я подружилась с Колей и стала редактором популярной книжки о Дарвине, которую Давиденков начал писать для Дома Занимательной Науки.

Дальнейшая судьба Н. Давиденкова оказалась сложна и страшна: оправданный по суду, он, однако, не был восстановлен в университете. Из-за этого он подлежал призыву в армию, куда и был взят в начале 1941 года. Вместе с нашими войсками Давиденков побывал в Польше, откуда изредка писал мне. Затем письма прекратились – Гитлер напал на Советский Союз; под Минском Давиденков, тяжело раненный, взят был в плен, потом бежал из немецкого лагеря и опубликовал на Западе книгу (или несколько книг?) о тридцать седьмом годе, потом воевал с немцами в одном из союзнических соединений на западном фронте, потом оказался в советском плену, попал в лагерь и в лагере был расстрелян.

Это всего лишь одна из случайно дошедших до меня версий военно-лагерной биографии Н. С. Давиденкова. Правда, в мае 1950 года я получила от него собственноручное письмо из лагеря – прощальное, – но в нем, разумеется, Коля почти ничего не имел возможности рассказать о себе. К письму были приложены стихи. В письме же, в частности, говорилось: