Текст книги "Персия. Рождение и крах древней сверхдержавы"

Спустит псов войны

Нет убедительных объяснений тому, почему в 480 г. до н. э. персы вторглись в Грецию. Геродот настаивал на том, что война была актом возмездия афинянам, которые помогали участникам Ионийского восстания, но причин безоговорочно верить ему нет. Более вероятным объяснением войны можно считать личные территориальные амбиции Ксеркса, которые во многом совпадали с амбициями его отца. Расширение владений было, в конце концов, естественным следствием политического могущества, и, подобно римлянам и, позднее, британцам, персы тоже стремились к imperium sine fine (империи без границ).

С момента военного столкновения между греками и персами в 499 г. до н. э. было ясно, что однажды Греции предстоит встретить вторжение. Если бы амбиции Дария по вовлечению Греции в его империю не рухнули после битвы при Марафоне, афинян ждала та же судьба, что и другие покоренные народы: депортация в Месопотамию или еще дальше на восток. Афины стали бы центром кампаний по продвижению на Пелопоннес, и, кто знает, возможно, город также стал бы столицей сатрапии. Неудача, понесенная Дарием в Греции, вызывала у Ксеркса стремление все же завоевать ее, и включение материковой Греции в состав Персидской империи стало его главной целью в первые годы правления.

Персидские источники абсолютно ничего не говорят о греческой войне Ксеркса, будто этой кампании никогда не было. Таким образом, мы полностью зависим от греческих описаний событий 480 г. до н. э. и последующих лет. Мы видели, что Геродот старательно связывал воедино события, вошедшие в его «Историю», и это особенно верно в отношении его версии истории войны.

Чем ближе Геродот подводит свою аудиторию к событиям 480 г. до н. э., тем больше внимания он уделяет изображению персов грозными варварами – беспощадными, жестокими и несущими разрушение. Тем не менее седьмая, восьмая и девятая книги «Истории» не дают сколько-нибудь достоверного отчета о том, что на самом деле произошло в 480 и 479 гг. до н. э. Многое из того, что Геродот выдает за историческую реальность, в действительности является вымыслом. К примеру, Геродот приводит сцену в Сузах, где мы встречаем Ксеркса в окружении главных советников, включая Мардония, его двоюродного брата и шурина, а также его дядю Артабана. Некоторые из советников царя обращаются к нему с призывом усмирить высокомерие Афин, в то время как другие призывают к миру. Позже, вдали от зала совета, в своей постели, царь страдает от ночных кошмаров, зловещих предзнаменований катастрофы, в которых даже боги подталкивают его к неизбежному исходу. Наконец решение принято: быть войне! Такие сцены – захватывающий предмет для чтения, но Геродот, разумеется, не знал о том, что обсуждалось на тайном совете великого царя, не говоря уже о том, что Ксеркс видел в своих снах. Когда Геродот говорит о стратегических военных решениях во время самой кампании, существует вероятность, что он черпал сведения из вторых рук, от царицы Артемисии, правительницы его родного города Галикарнаса. Однако сцены тайных обсуждений между Ксерксом, Мардонием и Артабаном в далеких Сузах полностью вымышлены и их не следует принимать во внимание, пытаясь всерьез ответить на вопрос о том, почему персы напали на Грецию.

Следует признать, что читать Геродота – истинное наслаждение. Отец истории заслуживает своего места в каноне великой литературы, но в качестве «истории» похода Ксеркса в Грецию он предлагает нам не что иное, как совокупность рассказов о военных подвигах, связанных воедино темами греческого героизма и высокой морали. Дело не столько в том, что повествование Геродота сомнительно, сколько в том, что оно приводит нас в замешательство. Оно ставит нас перед своего рода дилеммой. Мы не можем верить многому из того, что сказал Геродот, и все же мы не можем обойтись без него. В трудах Геродота могут скрываться отдельные исторические факты о персах, но чтобы найти их, придется продираться через слои фантазий и домыслов.

Целью Ксеркса было включить Грецию в состав Персидской империи, для чего – он это знал – ему требовалось огромное количество воинов: греки еще во времена Дария показали себя жесткими и бесстрашными бойцами. С этой целью Ксеркс отказался от использования морского флота, поскольку понял, что при всем своем богатстве он не соберет достаточно кораблей, чтобы переправить столь многочисленную армию через Эгейское море. Однако разведчики донесли известие о том, что греки уже построили огромный флот из трирем, военных кораблей. Это встревожило Ксеркса. Потеря контроля над морями была бы катастрофической, и потому он решил пересмотреть свой план действий. Он знал, что его армия должна быть достаточно большой, чтобы победить врага, – для этого требовались объединенные силы союзных греческих полисов (городов-государств), – но не настолько большой, чтобы ее нельзя было накормить и напоить. В прошлом персы добились успехов в Северной Греции в серии кампаний под предводительством Мардония, и Ксеркс посчитал, что сухопутная кампания на территории Греции была бы по силам его людям. Разведка показала, что марш из Македонии на юг, в Аттику, обещает пройти без препятствий и существенных опасностей, за исключением узкого прохода в месте, по-гречески называемом Фермопилами, «Горячими воротами», – той позиции, которую греки наверняка постараются защитить. Ксерксу сказали, что там следует быть готовым к сражению. Довольный донесениями, Ксеркс разработал план, который задействовал сильные стороны персов. Он решил использовать как сухопутные силы, так и морской флот в тесной взаимосвязи. Сухопутная армия выступит вперед и обезопасит побережье, после чего к ней присоединятся корабли, везущие запасы продовольствия, а также защищающие войско от любых нападений со стороны греческого флота.

В 481 г. до н. э. в качестве предварительной психологической атаки Ксеркс разослал своих представителей по всей Греции с требованием к различным городам-государствам предоставить персам землю и воду. Он намеренно исключил из числа адресатов Афины и Спарту, поскольку еще в 491 г. до н. э. жители этих городов убили послов Дария. Этот акт возмутительного бесчестия только укрепил веру персов в то, что греки были настоящими варварами, которых следовало взять под контроль. В конце октября 481 г. до н. э. армия Ксеркса начала собираться в Сардах, а вскоре к ней присоединился и сам царь, вместе с многочисленной свитой прибывший из Суз.

Всю зиму 481–480 гг. до н. э. армия тренировалась и готовилась к военным действиям, пока Ксеркс и его полководцы обсуждали тактику, намечали маршруты и составляли планы сражений. Они учли слова Демарата, спартанского царя в изгнании, давнего союзника персов. Тот отметил, что обитатели материковой Греции разобщены, неуживчивы и часто воюют друг с другом. Умелая дипломатия, по его словам, могла бы привлечь на сторону персов большинство греческих полисов без необходимости военного столкновения с ними. Но Ксеркса это не убедило. Он знал, что среди греков много несгибаемых упрямцев, которые никогда не сдадутся ему и не признают его власть. Их завоевание и принудительное подчинение представлялись единственным вариантом.

Осведомители сообщили Ксерксу, что греки способны собрать 40 000 гоплитов, лучшие из которых прибудут из Спарты под руководством решительного царя Леонида и его соправителя, царя Леотихида, имевших много военных союзников на Пелопоннесе. Афиняне должны были предоставить корабли для союзного флота – около 400 громоздких трирем, более тяжелых и грозных, чем персидские военные корабли. Разведчикам Ксеркса было трудно уследить за политическими событиями в Афинах. При местном демократическом строе лидеры, казалось, еженедельно сменяли друг друга. В конце концов персидские соглядатаи узнали, что некий человек по имени Фемистокл, сын зеленщика, завоевал в городе популярность, сыграв важную роль в строительстве греческого флота, и теперь афиняне очень его почитают. Ксеркс со свойственной ему проницательностью понял, что за этим Фемистоклом нужно следить самым тщательным образом. Весной 480 г. до н. э., когда яркое солнце освещало дворец сатрапа в Сардах и в царских садах распускались мириады цветов, Ксеркс, его армия и весь его двор отправились в примерно 1300-километровый путь, держа курс на Афины. Они собирались поставить Грецию на колени.

* * *

Согласно Геродоту, когда Ксеркс прибыл в Дориск во Фракии, он решил построить своих солдат и пересчитать их. Геродот перечисляет этнические контингенты, служившие в пехоте, кавалерии и морском флоте, описывая их парадную одежду, головные уборы и оружие.

«Общая численность пехоты, – писал Геродот – составляла 170 мириад[23]23
  Под мириадой древние греки понимали число 10 000. – Прим. ред.


[Закрыть] человек». К этим 1 700 000 бойцам следовало прибавить общее количество кавалерии и воинов на кораблях, обслуги и военнослужащих, набранных в Греции. Итак, Геродот утверждал, что персидские боевые силы насчитывали около 1 700 000 пехотинцев, 517 610 военнослужащих флота, 80 000 конных воинов и 20 000 всадников на верблюдах и колесницах, всего 2 317 610 человек. Прибавив войска, набранные в Европе, Геродот получил астрономическую цифру: в армии Ксеркса будто бы служило 5 283 220 воинов. Неудивительно, что военные специалисты подвергли сомнению данные Геродота и пришли к выводу, что даже будь численность персидской армии меньше на 20, 50 или 60 процентов, она все еще была бы слишком велика, чтобы выполнить те задачи, которые ставил перед ней Ксеркс. Не следует воспринимать составленный Геродотом перечень войск буквально. Он стремился наглядно продемонстрировать ту необъятность власти, которой, по его представлениям, располагал великий царь. Этому способствовал акцент, который Геродот делал на этническом разнообразии войск Ксеркса: в их число входили кушиты, египтяне, индийцы, бактрийцы, ликийцы… Список можно продолжать. Геродот подразумевал, что на захват Греции поднялся весь мир. Он использовал образ многонациональной армии Ксеркса, чтобы подчеркнуть неравенство между превосходящими силами Персии и малочисленностью людей, составлявших греческие войска.

Для Ксеркса главной функцией смотра-парада в Дориске также была демонстрация мощи и многоплеменности его державы. Его воины, отличавшиеся всевозможными видами одежды и оружия, представляли собой живой образ империи в духе рельефов на лестницах Ападаны в Персеполе. Вавилонские источники свидетельствуют о том, что парады такого рода происходили и прежде, и что солдат, снабженных земельными наделами, иногда вызывали на импровизированные царские смотры. Для этого им надлежало взять с собой все необходимое снаряжение: «лошадь со сбруей и поводьями, плащ с капюшоном, доспехи и шлем, колчан, 120 стрел, меч в ножнах и два железных копья». Участники парада Ксеркса, созванные центральной властью, способствовали эффектному началу кампании. Впрочем, ясно, что эта пестрая армия не принимала участия в походе в Грецию, не говоря уже о сражениях. Соответствующая задача была возложена на настоящие боевые силы.

Солдаты, участвовавшие в кампании, были набраны из Персии, Мидии и восточных сатрапий, включая Индию и Центральную Азию. Многие из них уже служили в Египте и Вавилоне – подавляли восстания – и потому присоединились к греческой кампании в качестве опытных воинов. По подсчетам современных историков, силы Ксеркса в греческой кампании насчитывали около 70 000 пехотинцев и 9000 всадников.

В дополнение к войскам ветеранов Ксеркс также использовал самое известное из персидских воинских подразделений – первоклассную боевую единицу, известную как «Десять тысяч», или «Бессмертные», свою личную охрану. Название «Бессмертные» (греч. «атанаты», буквально – «лишенные смерти») носил элитный корпус из 10 000 пехотинцев. Геродот охарактеризовал их как «отряд отборных персидских войск» и истолковал название «Бессмертные» так: «Если кого-либо из бойцов постигала смерть или недуг, на его место немедленно брали другого, так что численность отряда всегда равнялась 10 000 воинов». На древнеперсидском языке эта выдающаяся боевая единица, возможно, была известна как «анушия», что буквально означает «стоящий позади» или «последователь». Однако это слово можно было бы интерпретировать и как «за смертью» или «бессмертный», что позволило бы объяснить трактовку термина Геродотом. «Бессмертные» держались особняком на фоне рядовых персидских солдат. Однако достоверные персидские источники информации о «Бессмертных» отсутствуют, хотя, как правило, считается, что богато одетые бородатые воины, изображенные на превосходных глазурованных рельефах из дворца Ахеменидов в Сузах, представляют именно эту элитную группу воинов. И все же в персидских письменных источниках нет упоминаний о корпусе «Бессмертных», хотя то, что ахеменидского монарха постоянно сопровождала личная гвардия, представляется вполне вероятным. В целом вопросов, связанных с этим особым боевым корпусом больше, чем ответов. Его точные задачи и даже его подлинное персидское наименование остаются неизвестными.

Хорошо обученные и дисциплинированные пехотинцы Ксеркса – «кардаки», как их называли, – работали сообща, обеспечивая друг другу защиту и поддержку. Они носили мягкие шапочки, туники с разноцветными рукавами, железные доспехи, похожие на рыбью чешую, и штаны. Их вооружение составляли короткие копья, большие плетеные щиты, называемые «спара», большие луки, колчаны со стрелами из тростника и кинжалы, подвешиваемые на поясе, на правом бедре. По освященной веками иранской традиции всадники использовали копья, луки и стрелы, чтобы поражать врагов издалека, бросаться в битву на скаку и преследовать обратившихся в бегство противников. Но в войсках Ксеркса были и солдаты, имевшие совершенно иную боевую выучку: персидскую армию пополнили многочисленные ионийские гоплиты. Вооруженные преимущественно копьями и щитами, они использовали построение фалангой в качестве основной тактики. Позже, когда Ксеркс проходил маршем по Северной Греции, к нему присоединились и другие греческие гоплиты, готовые сражаться за дело персов.

Олигархи полиса Фивы, крупнейшего и наиболее могущественного города Беотии на севере Греции, поначалу отнеслись к приближению персов неоднозначно, но глубокая ненависть к афинянам привела их на сторону персов. Войска на север в помощь Ксерксу направил и пелопоннесский город Аргос. Дельфы тоже встали на сторону Персии. Так Ксеркс сумел достичь психологической победы, заручившись поддержкой святилища Аполлона с его влиятельной традицией прорицателей-оракулов. Это было ловким пропагандистским ходом со стороны персидского царя. Таким образом, в действительности греков никогда не объединяло общее стремление отразить наступление персов на материковую Грецию. Многие греческие полисы верили, что союз с Ксерксом принесет привилегии их гражданам, как только персидский царь одержит победу и вернется в свою страну. Эта неудобная истина часто упускается из виду в повествованиях, которые увековечивают миф о столкновении цивилизаций, поскольку она не соответствует привычным представлениям о «свободе», противостоящей «рабству», или «демократии», сражающейся против «деспотии». На самом деле, многие греки, надеясь на лучшую жизнь в империи, видели в царе Персии своего будущего правителя.

Греки, которые с оружием в руках сопротивлялись персидскому вторжению, считали своих соплеменников, поддерживающих Ксеркса, коллаборационистами. Они использовали глагол «встать на сторону мидян» и родственное ему существительное «медисмос» («последователь мидян»), чтобы оклеветать их. Это выражение подразумевало, что греческие коллаборационисты отвергли «свободный» образ жизни эллинского мира в пользу рабских обычаев Востока. Греки, которые приняли сторону Ксеркса, считались подлыми предателями.

* * *

Войска Ксеркса снабжались качественным продовольствием и достаточным количеством пресной воды. Это было возможно благодаря строительству впечатляющего количества кораблей: согласно Геродоту, который, впрочем, вновь сильно преувеличил реальные цифры, их число составляло порядка 1200 трирем и 3000 других судов. В действительности трирем, поставленных Ионией, Финикией и Египтом, было около 500. Кораблями командовали доверенные и опытные персидские полководцы, в том числе 12 братьев Ксеркса. Это было стратегическим решением: назначив своих родственников на ключевые посты во время вторжения, царь давал понять, что греческая война была не его личной прихотью, а войной Ахеменидов, династическим предприятием. Истинные герои кампании Ксеркса в значительной степени остались незамеченными, однако без их вклада в военное дело персы увязли бы в медленном и затяжном конфликте. До нас не дошли имена инженеров, которые разрабатывали планы каналов, мостов и дорог. Но, судя по результатам их труда, они были смелыми и амбициозными мастерами. Чтобы обеспечить Ксерксу удобный и беспрепятственный проход в Европу, они преобразовывали естественный ландшафт: пробивались сквозь скалы и соединяли континенты, перебрасывая мосты из Азии в Европу. Персы начали готовиться к вторжению в Грецию еще в 483 г. до н. э., прорубив канал через полуостров Афон на северо-востоке Греции, место персидской военно-морской катастрофы 492 г. до н. э. Канал, параметры которого, как показали недавние геофизические исследования, составляли одну милю в длину, 30 метров в ширину и три в глубину, был призван дать кораблям Ксеркса возможность обойти сложный, грозящий смертельной опасностью участок моря, окружавший полуостров.

Геродот утверждал, что Ксеркс приказал построить канал из тщеславия, но в действительности царь осознавал важность обеспечения быстрого и безопасного прохода своей армии в Грецию. Что еще более существенно, при строительстве канала Ксеркс смотрел в будущее, представляя, что это грандиозное сооружение позволит установить регулярное сообщение с Грецией, надежно интегрированной в состав империи. Канал обеспечил бы персам круглогодичный морской путь к материковой Греции.

Ксеркс также руководил строительством двух понтонных мостов через Геллеспонт, соединявших Азию с Европой. Каждый мост состоял из ряда плавательных средств, поставленных на якорь параллельно течению и связанных между собой тросами из папируса и льна. Лодки выстроили поперек широкого канала. Люди Ксеркса соорудили над ними деревянный настил длиной в милю и растянули по обе стороны полотняные ширмы, чтобы лошади могли двигаться по мосту, не паникуя. Сам Дарий перекидывал мост через Босфор и, возможно, через Дунай в ходе войны против Скифии в 513 г. до н. э., однако сооружения Ксеркса значительно превосходили отцовские как по масштабам, так и по амбициям. Мощные течения Геллеспонта вкупе со свирепыми ветрами привели к тому, что первые построенные мосты пришлось восстанавливать, сделав их более прочными и долговечными. Хорошо известно описание Геродотом гнева Ксеркса перед лицом бури:

«Ксеркс распалился гневом и повелел нанести Геллеспонту 300 ударов бичом и сбросить в море пару оков… Он также приказал бичевателям произносить диковинные и высокомерные слова: „Вы, ненавистные воды, так вас карает наш владыка, ибо вы нанесли ему оскорбление, хотя он не сделал вам ничего дурного! Царь Ксеркс перейдет вас, хотите вы этого или нет! Пусть никто не приносит вам жертв, как мутной и соленой реке!“»

Как всегда, за рассказом Геродота скрываются подлинные факты. Будучи царем природы, Ксеркс умилостивил Геллеспонт молитвами и гимнами (а не диким неистовством, как в версии Геродота) и преподнес тому дары – золотые ожерелья и обручи (а не железные цепи, как у греческого историка).

Строительство мостов через Геллеспонт было триумфом инженерной мысли и мастерским пропагандистским ходом, поскольку, когда армия Ксеркса вступила в Европу, сообщения о переправе через Геллеспонт достигли Афин. «Как, – вопрошали афиняне, – мы можем надеяться победить народ, который способен пересекать моря?»

* * *

Продвигаясь со скоростью около 15 км в день и разделившись на три огромные колонны, каждая на расстоянии мили друг от друга, чтобы не перегружать дороги, армия Ксеркса направилась на север от Сард к Геллеспонту, пересекла его по понтонным мостам и вступила во Фракию. Оттуда войска двинулись на запад, в Македонию. Перед новобранцами предстала неизведанная территория – они вступали в новый для себя мир. В свою очередь, ветераны Ксеркса, те, кому уже довелось захватывать богатые трофеи в Египте и Вавилоне, находили греческую кампанию несколько утомительной. Греция предоставляла немного возможностей для обогащения. Все знали, что греки отвоевывали пропитание у враждебной природы, так какая же добыча ждала их впереди, среди неровного скалистого ландшафта этой страны? На какую добычу они могли рассчитывать здесь, на краю света? Камни? Оливки? Редис?

У северных греков, наблюдавших за маршем армии Ксеркса по их земле, сложилось впечатление, что персов невозможно остановить. Вымуштрованная, мотивированная и преданная царю персидская армия продвигалась все дальше и дальше, миля за милей. Фракийцы испытывали такой благоговейный трепет перед вторгшимися войсками, что годы спустя, во времена Геродота, они все еще могли указать дорогу, по которой шел Ксеркс, и дивились великолепию его армии, поскольку присутствие такого количества вооруженных чужеземцев вызывало одновременно восхищение и страх. Местные жители были готовы поставлять припасы проходившей через их земли армии. Вместе с тем они прятали от персов ценности и следили за тем, чтобы их близкие – особенно красивые – не попадались воинам на глаза.

Когда персы вошли в Македонию, Ксеркс встретился со своим союзником, царем Александром I, признающим верховенство персов (прапрапрадедом человека, который однажды сокрушит династию Ахеменидов). Затем персы двинулись на юг, в Фессалию, где к их войскам присоединились многие тысячи фессалийцев. С точки зрения персов, до сих пор сухопутная кампания была безоговорочно успешной: Ксеркс уже захватил половину материковой Греции без единого сражения. Его флотилия продвигалась вдоль побережья, и хотя армада страдала от штормов, а некоторые корабли сели на мель, в целом она хорошо проявляла себя и обеспечивала постоянно растущую армию продовольствием. Когда новости о беспрепятственном продвижении Ксеркса достигли Аттики, афиняне, спартанцы и другие непокорные греки – в совокупности около 30 городов-государств – образовали оборонительную лигу. Их единственной целью было блокировать продвижение персов. Они использовали особенности ландшафта Греции себе во благо, вовлекая персидских захватчиков в узкие ущелья и проливы и сокращая тем самым численность вражеских войск. Некоторые греческие полководцы хотели заманить персов на Пелопоннес для открытого боя, но контратаку решено было провести в Центральной Греции на суше у Фермопильского ущелья, примерно в 200 километрах к северо-западу от Афин, и на море у Артемисийского пролива.

Из-за образования донных отложений и постепенного накопления ила ландшафт вокруг термальных источников в Фермопилах с 480 г. до н. э. значительно изменился. В древности ущелье было очень узким. С одной стороны от него высились скалы, с другой раскинулось море. Ширина ущелья составляла около 20 метров, что равнялось ширине одной повозки, по определению Геродота. К востоку от Фермопил лежал Артемисийский пролив, образованный длинной береговой линией острова Эвбея, которая тянулась вдоль восточного побережья материковой Греции. Чтобы продвинуться на юг параллельно восточному побережью, персидскому флоту необходимо было проложить путь через сложный для мореходства пролив с неспокойными водами и сильными, опасными течениями. Скалистые морские утесы Эвбеи означали, что у кораблей не было ни места для маневра, ни какой-либо альтернативы, кроме движения вперед. Разведчики Ксеркса предупреждали его об этих коварных препятствиях, и, когда в августе 480 г. до н. э. великий царь прибыл в Фермопилы, его армия и флот были хорошо подготовлены. Дать ему отпор готовились около 700 греков, в том числе 300 спартанских воинов под предводительством царя Леонида.

Не все силы греческого союза удалось собрать своевременно, поскольку в августе проводились Олимпийские игры, и большинство греков следило за любимыми видами спорта, не предполагая, что Ксеркс так быстро перебросит свою армию через Центральную Грецию. Но афинянин Фемистокл играл на опережение. Всегда остающийся начеку и сохраняющий бдительность, он привел свои корабли к восточному побережью, где терпеливо ожидал, когда в поле зрения появится персидский флот.

Несмотря на одержимость Запада историей о 300 спартанцах, исход битвы при Фермопилах нельзя интерпретировать иначе, чем как грандиозную победу персов. Это был оглушительный успех царя Ксеркса. В течение первых нескольких дней противостояния великий царь изматывал греков лобовыми атаками, изводя врага своими огромными силами. Разведчики Ксеркса вскоре нашли обходную тропу, ведущую через горы, и царь послал своих «Бессмертных» окружить греческие позиции с фланга. Когда Леонид обнаружил, что персы постепенно приближаются, он приказал остальным греческим войскам отступить, позволив своим спартанцам занять позицию в арьергарде. Без сомнения, он понимал, что этот шаг самоубийственен. Геродот представляет решение Леонида продолжить бой и принять смерть как сочетание заботы о союзниках и героического стремления к «клеосу» – бессмертной славе, подобной той, которой удостоились гомеровские герои древности. Главная причина, по которой он остался, была более прозаичной: персы располагали лучниками и кавалерией – если все греки отступят, оставив перевал без защиты, их настигнут и перебьют. Чтобы преградить путь и сдержать врага, пока товарищи отступают, требовался арьергард. Спартанские солдаты остались на позициях, чтобы дать остальным время на отступление, однако персы стремительно окружили спартанцев и перебили их всех до единого. Менее чем за семь дней Ксеркс преодолел последний барьер, стоявший между его войсками и Афинами. Он также убил спартанского царя, последователя Лжи, который осмелился выступить против намерений Ксеркса включить Грецию в состав своего богом данного царства. Ахурамазда содействовал Ксерксу. Ахурамазда даровал Ксерксу великую победу.

Тем временем при Артемисии стороны обладали приблизительно равными силами и понесли равные потери. Морское сражение совпало с событиями при Фермопилах, и Ксеркс получал множество посланий, позволявших ему быть в курсе хода боевых действий на море. В течение первых двух дней сражения греки захватили 30 персидских кораблей и уничтожили флотилию киликийцев, состоявших у Ксеркса на службе. Однако на третий день персы выступили единым фронтом и разгромили греков. Чувствуя, что поражение неминуемо, Фемистокл не имел иного выбора, кроме как поспешно вывести из пролива свой флот и возвратиться в Афины. Геродот представил Артемисию как значительную греческую победу, но даже он не смог скрыть тот факт, что бой обернулся для греков тяжелыми потерями. Победу при Артемисии одержали персы. Затем, не встретив сопротивления, их армия двинулась на юг через дружественные земли Беотии, мимо Фив и далее в Аттику.

В конце августа 480 г. до н. э. Ксеркс вступил в Афины. К тому моменту те превратились в город-призрак. Прихватив с собой все самое необходимое, многие из его граждан бежали на остров Саламин, где, держась подальше от опасности, обустроили импровизированный лагерь. Лишь единицы остались в городе, кажущемся теперь неуютным и жалким, полные решимости обороняться на Акрополе, в древнем и почитаемом святилище своей божественной покровительницы Афины Паллады (ее статуя также была перевезена на хранение в Саламин). Высоко на священном холме они возвели для защиты деревянные баррикады, но спустя всего нескольких дней с начала противостояния персы прорвали защиту и взяли Акрополь штурмом. «Они не считались с изображениями богов, сжигали храмы, ровняли с землей алтари, вторгались в святилища и превращали все в руины», – сокрушался позднее Эсхил. Археологические исследования на Акрополе подтверждают плач великого трагика. Солдаты Ксеркса вымещали свою ярость на утонченных мраморных статуях, которые когда-то украшали храмы и внутренние дворы святилищ. В начале 1900-х гг. было обнаружено «кладбище» разбитых статуй красивых юношей (куросов) и изящных девушек (кор), зарытых афинянами в тщательно подготовленных ямах по окончании войны с персами. Археологи назвали свою находку Perserschutt – «персидский мусор» (буквально «щебень»).

Перебив всех защитников Акрополя, войска Ксеркса подожгли город. Скромные жилища из дерева и глинобитного кирпича, теснившиеся на узких улочках, горели, как сухой трут. Город быстро охватило пламя. Афиняне, нашедшие убежище на Саламине, глядели на страшный пожар в отчаянии. Однако для Ксеркса наступил тот торжественный момент, которого он жаждал. Через 20 лет после того, как афиняне подожгли Сарды, их собственный город был сожжен дотла. Видя пепелище на месте дерзкого, самонадеянного полиса, Ксеркс убеждался, что Ахурамазда помогает ему и воплощает через него свою волю. Как и его отец, Ксеркс сумел сокрушить Ложь. Теперь он мог похвастать тем, что Истина достигла Греции.

И все же война затянулась. В укромных бухтах Саламина стараниями Фемистокла греческий флот перегруппировался и был вновь готов к бою. Об этом донесли Ксерксу, и он решил послать против греческих трирем оставшиеся у него корабли. Последняя битва должна была состояться на море. После нее Греция принадлежала бы ему. Но история не терпит сослагательного наклонения. Мы можем лишь констатировать, что если бы Ксеркс устремился вперед и атаковал греков на суше, как с впечатляющим успехом делал ранее, то окончательная победа почти наверняка осталась бы за ним. Если бы он проигнорировал присутствие греческого флота у Саламина и двинул свои войска прямо на Пелопоннес, он легко мог бы расколоть и уничтожить греческий союз. Спартанцы вскоре повернули бы домой, чтобы сберечь свои земли от мародерствующей персидской армии, оставив афинян без поддержки и защиты. После того как были бы разбиты силы Фемистокла, огромная армия Ксеркса превзошла бы спартанцев числом, и даже в случае ожесточенного сражения поражение спартанцев было бы неминуемо. Но этому не суждено было сбыться. Отправив свой флот против кораблей Фемистокла, Ксеркс допустил роковую ошибку.

Геродот полагал, что Ксеркса перехитрили. По утверждению Геродота, Фемистокл солгал Ксерксу, что теперь он верный союзник Персии, и отправил к великому царю посольство для переговоров об условиях мира. Он заявил, что афинские корабли готовы оставить свои позиции в море и что, если персы войдут в пролив между Саламином и материком, они легко разгромят оставшихся на воде греков.