Текст книги "Персия. Рождение и крах древней сверхдержавы"

Кровные братья

«У Дария и Парисатиды родилось двое сыновей… Кира поддерживала Парисатида, его мать, поскольку она любила его больше, чем другого сына». Так писал Ксенофонт в знаменитом предисловии к своему «Анабасису», мемуарам о службе Киру Младшему в Персии в качестве наемного солдата. К тому времени, когда Ксенофонт взялся за свой труд, около 370 г. до н. э., уже не составляло тайны, что с момента рождения второго сына царица во всем потакала ему, отдавая ему предпочтение перед своим старшим сыном, царевичем Арсаком. В свою очередь, Дарий видел в Арсаке немало достоинств, находя его умным, терпеливым, вдумчивым и последовательным, – эти качества делали его подходящим кандидатом на роль наследника престола. Его младший брат Кир был слишком вспыльчив для этой роли, и потому, к большому огорчению Парисатиды, Дарий назначил наследным царевичем Арсака. Именно ему должны были перейти бразды правления империей Ахеменидов. Коварная Парисатида изо всех сил старалась разжечь вражду между своими сыновьями и даже настроила Кира против его отца. Ее слепая любовь к Киру превзошла династическую осмотрительность, и Парисатида делала все, чтобы поспособствовать его возвышению. В результате Кир вырос склонным к жестокости и чрезвычайному эгоцентризму. К испытаниям реальной жизни он был подготовлен плохо.

Кир слишком хорошо сознавал, что его будущее зависит от поддержки матери, и хотя его тяготила ее властность, он понимал, что без нее был бы никем и что ему следует прислушиваться к ней, чтобы однажды взойти на трон.

Однако не вызывает удивления тот факт, что в годы своего пребывания на посту сатрапа Лидии, вдали от царского двора и на расстоянии многих километров от Парисатиды, Кир стремился к политической и личной независимости. Когда царевичу исполнилось 19 или 20, он основал во дворце в Сардах собственный гарем и завел супругу, а то и несколько, хотя мы не владеем подробностями о его браках. Что нам известно, так это то, что он по уши влюбился в гречанку, фокейскую девушку из очень скромной семьи. Ее звали Аспазия.

Аспазия из Фокеи славилась своей потрясающей, дарованной свыше красотой. «Она имела светлые, слегка вьющиеся волосы, – писали ее поклонники, – великолепные глаза, нежную кожу, лицо, цветом подобное розовым лепесткам, губы алые, а зубы белее снега… Ее голос был певуч и сладок, так что всякий, кто слушал ее, мог бы искренне сказать, что слышал голос Сирены». Она также была чистосердечна, сдержанна и решительно, предельно целомудренна. Она досталась Киру в качестве военного трофея, будучи одной из многих девственниц, присланных ко двору во время кампаний в Ионии. Желая украсить свой гарем, царь причислил этих девушек к наложницам. Аспазию представили Киру однажды вечером, когда он, обильно поужинав, совершал возлияния со своими товарищами, как было принято в персидском высшем обществе (вино всегда подавалось после еды). К царю привели четырех гречанок, среди которых была и Аспазия. Они были облачены в роскошные наряды, лучшие, которые только мог предложить гарем: одеяния из тонкого, похожего на шифон льна, прозрачного хлопка и переливчатого шелка. Их глаза были подведены, губы накрашены, а руки и ноги причудливо расписаны хной. Волосы были убраны золотыми лентами и полупрозрачными разноцветными вуалями. Евнухи обучили их тому, как вести себя перед Киром, подсказав способы завоевать его расположение: не отворачиваться, когда он приблизится к ним, не смущаться, когда он к ним прикоснется, не выказывать недовольства, если захочет поцеловать. Все девушки готовились к приему с воодушевлением, и лишь Аспазия была молчалива и угрюма, отказываясь подчиняться. Потребовалось несколько ударов тростью, прежде чем евнух наконец заставил ее надеть богатую одежду и украшения, подобающие для встречи с царевичем. Когда четверо оказались в присутствии Кира, три девушки улыбались, краснели и заливались смехом, как их учили. Аспазия же не отрывала взгляда от земли, ее глаза были полны слез. Когда Кир велел им сесть рядом с ним, остальные немедленно повиновались, одна Аспазия отказывалась, пока евнух силой не усадил ее. Когда Кир дотронулся до их щек, пальцев и груди, три девушки охотно откликнулись на его прикосновения. Когда же он приблизился к Аспазии, она разрыдалась, вскричав, что ее боги покарают его за дела его рук. Когда он потянулся, чтобы обнять ее за талию, она вскочила и убежала бы, если бы евнух не остановил ее и не заставил вернуться на место. Кир был очарован, всецело сражен ее скромностью и удивительной красотой. Он тут же объявил ее своей избранницей, наложницей высшего ранга. Ее сопроводили в гарем и предоставили роскошные личные покои, достойные царской супруги.

Кир любил Аспазию сильнее, чем всех других женщин – супруг, наложниц или мать. Постепенно их связали узы доверия и взаимного восхищения, которые впоследствии переросли в страсть. Эта пара прославилась по всей Персидской империи и всему эллинскому миру; весть о любви Кира к Аспазии проникла сначала в Малую Азию, а затем и в Грецию. Узнал об этом и великий царь, а также Парисатида, которая испытала укол ревности, свойственной матерям, чьи сыновья отдали свои сердца другим женщинам. Просители и подчиненные Кира стали обращаться к Аспазии с просьбами, осыпая ее подарками, в надежде, что она замолвит за них словечко царевичу: тот все больше полагался на советы своей возлюбленной и, по слухам, не принимал ни одного решения, предварительно не поговорив с ней. Рассказывают историю о том, как Скопас, выдающийся греческий скульптор, однажды прислал Аспазии ожерелье искусной работы: это был поразительный подарок, настоящий шедевр ювелирного искусства: крошечные золотые гранаты и столь же миниатюрные бутоны лотоса из ляпис-лазури, нанизанные на тончайшую цепочку. Увидев ожерелье, Аспазия тотчас же объявила, что оно «достойно дочери или матери царя», и немедля отправила его Парисатиде, которая с благодарностью приняла подарок. Это был благоразумный шаг со стороны Аспазии: дар в виде необыкновенного ожерелья сыграл на тщеславии Парисатиды и умиротворил ее. Подарок Аспазии продемонстрировал ее покорность царице.

Тем временем влюбился и наследный царевич Арсак. Женщина, которой отдал свое сердце он, имела безупречную персидскую родословную. Она представляла для Парисатиды гораздо большую угрозу, чем любая греческая наложница. Статира была дочерью влиятельного хана Гидарна III, происходила из семьи, которая помогла возвести на престол Дария Великого. Одна из самых высокородных женщин империи, она бдительно охраняла незыблемость своего положения. По части знатности рода она легко превосходила Парисатиду, которая, будучи дочерью царя, все же была еще и дочерью чужеземной наложницы, что не могли оставить без внимания женщины дворца. Статира тоже была красавицей. У нее не было светлой кожи и белокурых волос Аспазии – красота Статиры была классически персидской: темные глаза, гладкие черные волосы и орлиный нос. Ее лицо, воспеваемое придворными поэтами, было прекраснее солнца, щеки напоминали цветки граната, глаза, украшенные длинными черными ресницами, «походили на два нарцисса в саду», а волосы были столь длинны, что, обрамляя лицо, двумя волнами ниспадали до талии. Словом, «с головы до ног она была подобна раю». Ее тело манило округлостями, было полным и мягким – персидские мужчины находили такие достоинства неотразимыми. Когда Ксенофонт перемещался по империи Ахеменидов, он быстро обратил внимание на красоту персидских женщин, которые ему встречались. Он описал их как «красивых и величавых» («калаи каи мегалаи»), подразумевая обладание пышными формами.

У Гидарна, отца Статиры, было еще несколько детей от ее матери, его главной супруги. К числу его сыновей принадлежали Тиссаферн, печально известный сатрап Малой Азии, и Теритухм, горячий и напористый юноша. Мы знаем, что у Статиры также была сестра Роксана; Ктесий сообщает, что Гидарн имел еще двух дочерей, но их имена до нас не дошли. Трудолюбивый Гидарн верно служил Дарию II в качестве сатрапа Армении. Все это время он осторожно вводил своих детей в царскую семью, надеясь, что его внуки станут частью правящей династии. Так, вспыльчивого Теритухма женили на царевне Аместриде (II), старшей дочери Дария и Парисатиды, а Статиру выдали замуж за наследного царевича Арсака.

После смерти отца Теритухм унаследовал власть над Арменией – предполагалось, что он отправится в свою сатрапию и окажется вдали от придворных кругов. Но как раз в тот момент, когда он должен был отбыть в Армению, в его браке наступил кризис. Выяснилось, что он испытывает жгучее влечение к своей сестре, очаровательной Роксане, девушке, описанной Ктесием как «красавица и к тому же чрезвычайно умелая лучница и метательница копья». Между ними возникла физическая связь, и, как утверждается, они полюбили друг друга. Однако отречься от дочери царя было нелегко. В поисках способа избавиться от Аместриды Теритухм решил, что лучшим вариантом было бы устранить главное препятствие на пути к их расставанию: царь Дарий должен был умереть. Теритухм лишил Аместриду свободы и, согласно Ктесию, подумывал «бросить супругу в мешок и пронзить его копьями». Утверждалось, что его мятеж поддержало около 300 человек. Очевидно, цифры преувеличены, но жизнь Аместриды, без сомнения, была в страшной опасности. Дарий обратился к Теритухму с призывом о немедленном освобождении своей дочери. Его просьбы остались без ответа. Поняв, что Теритухм намерен поднять восстание и лишить жизни его самого, царь пошел на решительные действия против зятя. Телохранители Дария атаковали Теритухма и умертвили его, после чего были казнены многие из сторонников сатрапа. Не удовольствовавшись этим, Парисатида отдала приказ заживо похоронить мать Теритухма, его братьев и двух сестер (Статира не вошла в число осужденных). Роксана, ставшая причиной всех бед, была разрублена на куски. Кроме того, для верности по воле Парисатиды был отравлен малолетний сын Теритухма.

Как оказалось, истребление дома Гидарна на этом не закончилось – царь приказал казнить и Статиру. Царевич Арсак «со слезными причитаниями» (как утверждает Ктесий) умолял свою мать вмешаться и спасти жизнь его жены. Охваченная не свойственным ей чувством сострадания, Парисатида согласилась поговорить с Дарием. Ее вмешательство каким-то образом сработало, и царь согласился пощадить Статиру. При этом он пророчески предрек Парисатиде, что однажды она пожалеет о том, что сохранила ей жизнь. Последняя оставшаяся в живых дочь дома Гидарна, предупреждал Дарий, станет причиной нескончаемых раздоров в царской семье.

Тем не менее женщина была спасена. Арсак ликовал, благодарил отца за милосердие и в знак признательности особенно старался быть трудолюбивым и послушным сыном. Он охотно усваивал от отца уроки государственного управления и стремился во всем угодить ему.

Сама Статира, спасенная из когтей смерти, вовсе не испытывала за это благодарности. Она не забывала, что Дарий и его несносная супруга были ответственны за гибель большей части ее рода, и относилась к царской чете с презрением. В живых остался один ее брат Тиссаферн: благодаря своему уму и трудолюбию он был незаменим для царя. Статира люто ненавидела Парисатиду. Супруга царевича изо всех сил старалась оскорбить, унизить и очернить царицу, приводя ее в ярость. Так, решив завоевать признание в глазах персидского народа, своих будущих подданных, она пошла на это главным образом для того, чтобы разозлить Парисатиду. Статира завела обычай путешествовать по Персии в карете-«хармамакса» с открытыми окнами, чтобы люди могли ее видеть. Она часто останавливалась в дороге, чтобы поговорить с местными женщинами, которые прижимались к колесам хармамаксы, стремясь взглянуть на нее, а то и преданно поцеловать ей руки. Парисатида сочла это вызывающим. Заигрывание с чувствами подданных шло вразрез с той ролью, которая традиционно отводилась персидской царице. Царица, по мнению Парисатиды, должна была сохранять достоинство, быть неприступной и невидимой для простого народа. Тесное общение с населением было Парисатиде не по душе, и она избегала его. Когда она путешествовала сама – а делала она это часто, – ее хармамакса была плотно закрыта.

В течение без малого двух десятилетий две решительные, находчивые женщины вели ожесточенную войну нравов. Их излюбленным оружием стал этикет, а театром военных действий – царский двор. Как и в случае любого крупного конфликта, война женщин должна была привести к бесчисленным жертвам, став причиной множества непредвиденных смертей.

* * *

Поздней осенью 405 г. до н. э. Дарий II тяжело заболел и слег. Всем, кто видел его, было ясно, что его конец близок. Понимал это и сам Дарий. Он велел детям прибыть к нему в Сузы. Арсак и его брат и сестра, Оксендр и Аместрида, вскоре были на месте, тогда как Киру Младшему потребовалось около двух месяцев, чтобы добраться до Суз из Сард. Горячие приветствия посыпались из уст Парисатиды, когда она обняла своего дорогого мальчика, благополучно вернувшегося к ней после столь долгой разлуки. Прижимая Кира к себе, она прошептала ему на ухо: «Следуй моим распоряжениям, ничего не предпринимай без моего согласия». Кир совершил это путешествие вглубь страны, домой, в уверенности, что у его матери хватит сил назначить его наследником престола, и теперь, когда смерть Дария была так близка, он сознавал, что оставался последний шанс заставить царя изменить свой выбор. Мы можем представить себе, как Парисатида простерлась ниц перед царем Дарием, который казался ссохшимся на своем больничном одре. Он опирался на множество мягких подушек и руки ухаживающих за ним наложниц. Снова и снова подобострастно касаясь лбом пола, она умоляла его: «Мой господин, ты сам знаешь, что царем должен быть Кир, ведь он родился, когда ты взошел на престол; твой старший сын родился у нас, когда мы еще были простыми людьми». В другой раз, целуя многочисленные кольца на украшенной драгоценностями руке царя, Парисатида взмолилась: «Мой господин, как только мой господин царь будет погребен, со мной и моим сыном Киром станут обращаться как с преступниками. Нас убьют Арсак и его жена, дочь Гидарна». Она испробовала все возможные тактики в отношении мужа – угождала, упрашивала, ругала, плакала, – безрезультатно. Дарий оставался непреклонен: его наследником был Арсак, он сам должным образом подготовил царевича к управлению страной. И когда в начале 404 г. до н. э. Дарий II скончался после тридцатипятилетнего правления, ему наследовал его старший сын Арсак. Он взял тронное имя Артаксеркс II в честь своего прославленного деда.

После похорон Дария II двор переехал в Пасаргады, где, согласно обычаю, были проведены приготовления к интронизации Артаксеркса II. Церемония возведения на престол уже началась, когда шурин царя Тиссаферн, недавно прибывший в Персию из Малой Азии для участия в священном обряде, приблизился к Артаксерксу и сообщил ему о раскрытии заговора. Кир намеревался свергнуть его с трона в результате государственного переворота. Его поддержало несколько жрецов-магов из числа распорядителей церемонии. План, по свидетельству Тиссаферна, состоял в том, что Кир затаится в святилище богини Анахиты и нападет на царя, когда тот будет переодеваться, готовясь к обряду. Трудно судить о правдивости этой истории, поскольку даже Ктесий, наш основной источник, выражается неопределенно, отмечая, что «некоторые говорят, что к задержанию Кира привело ложное обвинение, другие – что Кир на самом деле спрятался в святилище и был выдан жрецом, который его обнаружил».

Как бы ни обстояли дела, Артаксеркс посчитал, что улик против Кира достаточно, чтобы обвинить его в заговоре с целью государственной измены и отдать приказ о его казни. Когда Бессмертные поволокли царевича прочь, Парисатида с воплем бросилась на Кира, срывая с себя вуаль. Прижав его голову к своей, накрыв его лицо своими разметавшимися волосами, она с душераздирающим воем умоляла царя помиловать Кира и отправить его обратно в Сарды, в Лидию. Вернувшись в Малую Азию, увещевала она, он сможет проявить себя верным подданным и любящим братом. Тиссаферн и Статира советовали Артаксерксу не уступать слезам Парисатиды, помня, что стремление Кира завладеть троном невозможно утолить. Однако новоиспеченный великий царь был по натуре мягким и доброжелательным (в греческих описаниях его правления вдумчивость выступает его главной чертой; греки прозвали его Мнемон – «памятливый»). Он простил своего брата. По просьбе Парисатиды Кир был отослан обратно в Лидию для продолжения службы. Но, как отмечал Ктесий, «Кир был недоволен своим положением, и, поскольку в его памяти арест отложился ярче, чем помилование, его яростное желание править только укрепилось».

Вернувшись в Сарды, в любящие, утешающие объятия Аспазии, Кир всерьез принялся за составление заговора. Трудно понять, какие цели он ставил перед собой, помимо захвата трона, который, по его искреннему убеждению, должен был принадлежать ему. Возможно, он надеялся ослабить влияние персидской знати, в особенности беспокойного рода Гидарна и его главных представителей Тиссаферна и Статиры. Возможно, он желал создать более централизованное правительство. Он оставался караном (от древнеперсидского слова «кара», означающего «армия»), верховным командующим войсками Малой Азии. Таким образом, он занимал один из самых значимых военных постов в империи. Будучи одновременно наместником и главнокомандующим всей Малой Азии, он, безусловно, обладал влиянием, необходимым для захвата престола. Кир начал формировать войско из пехоты и кавалерии, численность которого составила около 20 000 человек, а также призвал на службу 12 000 наемников, 10 000 которых были греческими гоплитами. Греки веками служили в армиях Ближнего Востока, и со временем стали привлекаться западными сатрапами для отражения нападений афинян, хотя их присутствие в таком количестве – наемные силы Кира были самыми многочисленными в истории своего времени – не осталось незамеченным Тиссаферном. Однако Кир старался выглядеть лояльным подданным и продолжал отправлять Артаксерксу дань из провинций, находившихся под его властью. Он не привлекал излишнего внимания центральной администрации Персии.

Греческие наемники-гоплиты были одними из лучших бойцов древнего мира, выносливыми бойцами с многолетним опытом, готовыми на все за разумную цену. Они были разделены на многочисленные бригады, каждая из которых находилась под командованием полководца, самым выдающимся из которых был спартанец Клеарх. Во время Пелопоннесской войны он командовал спартанской военно-морской операцией в Геллеспонте, в ходе которой был успешно взят город Византий. Свирепый, вспыльчивый и пугающе самоуверенный, Клеарх установил в городе тираническое правление, что вызвало гнев властей далекой Спарты, которые вскоре сместили его. За неспособность поддерживать спокойствие в Византии Клеарх был приговорен к смерти, но избежал казни и в начале 402 г. до н. э. поступил на службу к Киру Младшему, который, признавая очевидные навыки Клеарха, снабдил его всем необходимым и поручил привести наемников в боевую готовность. Клеарх в конце концов стал командующим всеми греческими войсками и служил Киру с непоколебимой преданностью.

Еще одним видным греком, поступившим на службу к Киру, был 28-летний антидемократически настроенный афинский аристократ Ксенофонт, который относился к персидскому царевичу скорее как благородный авантюрист, чем как преданный солдат. О более раннем периоде его жизни практически ничего не известно, кроме того, что он был знаком с Сократом и, вероятно, служил в афинской кавалерии. Но после присоединения к Киру в 401 г. до н. э. ему было суждено стать одной из ярчайших фигур античной историографии. Его «Киропедия», или «Воспитание Кира», входит в число самых выдающихся литературных произведений, дошедших до нас со времен античности. Это не просто исследование жизни Кира Великого, а хвалебная песнь, панегирик Киру Младшему, который, по мнению Ксенофонта, был прирожденным вождем.

Весной 402 г. до н. э. Кир, его армия и обоз, где ехали повара, слуги, евнухи и наложницы, включая Аспазию, отправились из Сард по направлению к Персии. Солдаты знали, что идут на восток, но куда и с какой целью, им никто не сообщал. Кир скрыл истинную цель похода вглубь страны, опасаясь, что войско откажется сражаться против великого царя. Только Клеарх и несколько знатных персов знали правду. Армия продвигалась на восток через Колоссы, Пельты, Тирией, Иконий (Иконион, современная Конья) и Тарс, где едва не произошел мятеж, и Клеарху пришлось вмешаться, чтобы восстановить порядок. Миновав Таврические горы и Киликийские ворота, Кир и его войска пересекли северную Сирию и оказались в самом сердце Месопотамии. К середине лета армия Кира достигла реки Евфрат, остановившись в месте под названием Тапсак. Только тогда Кир сообщил своим людям, что в действительности он восстал против своего брата, царя. Как он и ожидал, греческие гоплиты не изъявили охоты участвовать в таком деле, и он смог побороть их нерешительность только обещаниями существенной прибавки к жалованью. Наконец войска согласились идти дальше. Они переправились через реку и двинулись на юг вдоль восточного берега Евфрата, не встречая сопротивления, пока в августе не достигли Вавилонии.

Тиссаферн предупредил Артаксеркса о том, что Кир идет на восток во главе огромной армии, и царь взялся за подготовку собственных войск, собрав около 40 000 солдат. Поддерживаемый Тиссаферном, Артаксеркс вошел в Вавилонию и встал у крошечной деревушки Кунакса, расположенной примерно в 130 км к северу от Вавилона.

Царь ожидал, что Кир устремится к нему. Он разбил лагерь, чтобы его люди подкрепились и отдохнули.

3 сентября 401 г. до н. э., через 180 дней после выхода войск Кира из Сард (84 дня марша и 96 дней отдыха, согласно подробному отчету, приведенному в «Анабасисе» Ксенофонта), приблизились к Кунаксе, совершив переход в разгар дня и находясь в полном изнеможении от жары. Когда на горизонте появились люди Кира, войска Артаксеркса стали готовиться к битве, хотя обеим армиям потребовалось еще два часа на боевое построение. После полудня армии встали наготове: их боевые порядки растянулись по пустыне в направлении Евфрата более чем на милю.

Примечательно, что у нас есть два свидетельства очевидцев о последовавшей битве. События при Кунаксе были описаны Ксенофонтом, наблюдавшим за сражением со стороны Кира, и Ктесием Книдским, сопровождавшим Артаксеркса II. Точное время и причина прибытия Ктесия в Персию неизвестны. Диодор Сицилийский предположил, что он прибыл туда в качестве военнопленного, хотя достоверность этого сообщения сомнительна. Некоторые ученые отвергли это предположение, предпочитая считать, что около 405 г. до н. э. Ктесий был приглашен Артаксерксом II в качестве опытного врача и милостиво принят при дворе. Нет никаких сомнений в том, что Ктесий находился в Кунаксе в самом центре боевых действий, поскольку он заботился об Артаксерксе, перевязывал и залечивал полученные им раны. Это наводит на мысль, что до восстания Кира Ктесий действительно занимался лечением царя. Разумеется, после битвы Ктесий получил от царя многочисленные почести, но что изначально привело грека в Персию, остается загадкой.

Оба свидетеля сходятся в том, что первым в битву вступил Кир. Он приказал Клеарху, греческие наемники которого составляли правое крыло войска, атаковать врага в лоб по центру, но Клеарх отказался покинуть занятую им позицию на берегу реки, которая обеспечивала прикрытие справа и защищала от возможности попасть в окружение. Кир верхом на буйном чистокровном скакуне – как сообщает нам Ктесий, того звали Пасак – сам ворвался в центр армии Артаксеркса. Увидев брата прямо перед собой, Кир с яростью рванул к нему, метнул копье и ранил царя в грудь, пробив доспех.

Копье вошло в тело Артаксеркса на глубину двух пальцев. От силы удара царь рухнул с коня, но сумел подняться на ноги и вместе с несколькими соратниками – в том числе с Ктесием – занял близлежащий холм, где затаился в засаде. Тем временем конь Кира нес его в гущу битвы. Уже темнело, и Кир оставался неузнанным своими врагами. Он пустил коня галопом, крича пехотинцам и всадникам, чтобы те расчистили путь, и тем самым привлекая к себе внимание. Поняв, кто к ним обращается, солдаты расступались и склонялись ниц. Как раз в этот миг молодой перс по имени Митридат бросился к нему и метнул дротик. Тот поразил Кира в висок, рядом с глазом. Оглушенный, истекая кровью, Кир рухнул оземь и лежал так до тех пор, пока оказавшиеся поблизости евнухи из числа его слуг не поставили его на ноги. Он хотел идти сам, но был настолько слаб, что слугам приходилось тащить его, поддерживая, за собой. Он шатался как пьяный. Именно тогда солдат из Карии на службе у царя, не знавший, кем был Кир, копьем ударил его сзади и рассек ему жилу под коленом. Кир вновь упал на землю, ударившись покалеченным, кровоточащим виском о камень. Смерть наступила мгновенно. Киру было 22 года.

Евнухи тотчас заголосили по заведенному у них обычаю, чем привлекли внимание Артасира, «царского ока», проезжавшего мимо верхом. Ктесий приводит их разговор: «Когда он увидел евнухов в трауре, он спросил самых надежных из них: „Кто этот человек, над которым вы так убиваетесь?„ И те ответили: „Разве ты не видишь, Артасир, – Кир погиб!„» Убежавшая лошадь Кира теперь бродила по полю битвы; войлочная попона на ней была пропитана кровью царевича. Артасир почтительно доложил царю Артаксерксу, страдавшему от раны в груди, что видел Кира и что царевич, несомненно, мертв. Царь распорядился найти его тело, отправив на розыски 30 человек с факелами под предводительством Масабата, своего самого доверенного евнуха. Ему было поручено принести Артаксерксу доказательства того, что Кир мертв. В соответствии с персидским обычаем Масабат, стоя над телом, проследил за тем, чтобы у Кира отсекли и отослали Артаксерксу правую руку и голову. Ужас и ликование, потрясение и облегчение смешались в душе великого царя. Молча и с великой решимостью он схватил голову за длинные растрепанные волосы и высоко поднял ее, показывая всем. Это был главный его трофей, доказательство того, что его трон в безопасности, что его правление может продолжаться, а его злейший враг мертв.

Битва при Кунаксе стала для Артаксеркса II значимой победой. Вместе с тем греческие наемники, служившие Киру и зашедшие столь далеко на вражескую территорию, после его смерти оказались в затруднительном положении. Клеарх сумел удержать греческие войска и, ведя переговоры с персами, начал отступать со своими силами, пока не был взят в плен Тиссаферном, оставив наемников без предводителя. Значительно сократившимся войскам – осталось примерно 5000 человек из первоначальных 12 000 – лишь в 399 г. до н. э., через два года после битвы при Кунаксе, после трудного и опасного отступления через Сирию и Анатолию, удалось достичь Черного моря и Ионии. Рассказ очевидца об этом походе был представлен Ксенофонтом в его блестящем «Анабасисе». «Анабасис» – первые в мире мемуары выжившего солдата.

* * *

Когда утром после битвы при Кунаксе взошло солнце, проливая свет на усеянное трупами поле боя, Артаксеркс возблагодарил Ахурамазду за то, что тот даровал ему столь решительную победу и вернул Арту, Истину, в его царство. Ктесий утверждал, что Артаксерксу было доставлено 9000 тел, тогда как он же полагал, что погибших насчитывалось по меньшей мере 20 000. Были приняты меры к тому, чтобы изловить перебежчиков и наказать их в соответствии с их преступлениями. Например, мидянин по имени Арбак, перешедший на сторону Кира во время битвы, но вернувшийся на сторону царя после смерти царевича, был обвинен в трусости и получил унизительное наказание в виде приказа посадить на шею обнаженную обозную девицу и целый день таскать на себе эту ношу.

Другой человек, который, в дополнение к дезертирству, солгал, что убил двух врагов, был наказан гораздо более традиционным способом: его лишили языка. Те, кто достойно сражался за Артаксеркса, к примеру Ктесий, были должным образом вознаграждены. Артаксеркс также послал подарки Митридату, повергшему Кира ударом дротика в лицо, и озолотил карийца, ранившего Кира в колено. Части армии Кира, не успевшие бежать при Кунаксе, были взяты в плен и отданы во власть Артаксеркса вместе с другими военными трофеями – прекрасными шатрами Кира, лошадьми, собаками, одеждой и драгоценностями, лагерной прислугой и наложницами, которые сопровождали Кира в пути. Среди женщин Кира усердно искали Аспазию – Артаксеркс слышал о ее славе и хотел своими глазами увидеть наложницу, околдовавшую его брата. Когда царские телохранители привели ее к нему, связанную и с кляпом во рту, он разгневался и повелел бросить стражников в темницу, а женщине выдать богатое одеяние. Царь приказал своим евнухам удовлетворять все ее нужды. Аспазия горько оплакивала Кира, но Артаксеркс по праву завоевателя определил ее в собственный гарем. Он попытался снискать ее расположение, надеясь заставить ее забыть Кира и полюбить его так, как она любила его брата. Прошло много времени, прежде чем Артаксеркс достиг своей цели: любовь Аспазии к Киру была глубокой и искренней, и ее нелегко было искоренить.

Царский двор, собравшийся в Вавилоне, в тревоге ждал известий об исходе битвы. Кто стал царем? Артаксеркс или Кир? Артаксеркс велел гонцу что есть мочи скакать в Вавилон, чтобы сообщить Парисатиде весть о том, что ее любимый сын пал в бою. Когда гонец прибыл во дворец, его сразу же провели в покои Парисатиды, где он бросился к ногам царицы, целуя ее сандалии в знак крайней покорности. Согласно Ктесию (он утверждал, что слышал о том, что произошло далее, от самой Парисатиды), гонец объявил, что Кир сражался храбро и доблестно, что одновременно обрадовало и встревожило царицу. Она спросила: «А что же Артаксеркс?» Гонец ответил, что тот был ранен и бежал с поля боя. «Да, – подхватила царица, – Тиссаферн виной тому, что с ним сталось». Затем она спросила: «Где Кир сейчас?» И гонец ответил: «Он там, где отдыхают храбрейшие». С большим трудом он продолжал сообщать вести Парисатиде, постепенно, шаг за шагом, приближаясь к цели своего послания. Царицу переполняло нетерпение, и, когда та принялась яростно бранить гонца, он, не сдержавшись, выпалил: «Мой господин Кир мертв!» Потрясенная известием Парисатида, сообщает Ктесий, начала шептать о своем мальчике и, представляя его в юности, вспоминать о его лошадях, собаках и оружии и о том, как сильно она его любила. Затем она разразилась плачем и оплакивала свою потерю много дней.