Текст книги "Знак фараона (сборник)"

Глава V

Тию сморил дневной сон. Ей снилось что-то удивительное, красивое, необычное – то был вихрь цвета, звука, невероятно сильных чувств, непередаваемо ярких ощущений. Проснувшись, молодая женщина задумалась. Она и любила, и не любила такие сны. С одной стороны, они давали возможность вырваться из замкнутого круга размеренной жизни, внушали надежду на счастливые перемены, с другой – напоминали о том, чего она была лишена.

Тия услышала, как Хнут осторожно зовет ее, поднялась с влажных простыней, надела платье, парик и вышла из комнаты.

– Там пришел какой-то человек, – сказала служанка, – говорит, что он лекарь и хочет повидать Анок.

Тия пожала плечами. В доме перебывало много врачей, но она считала, что «болезнь» Анок, дикие истерики, грязная ругань и бросание предметов – это всего лишь способ привлечь к себе внимание. Сестра Мериба все еще оставалась капризным ребенком, тем ребенком, который был изображен на стенах зала.

После рождения детей Тия прочно заняла положение хозяйки дома. Служанки Анок одна за другой перешли на сторону новой госпожи, доброй и справедливой. Мериб поддерживал жену, а не сестру. Тимес был братом Тии. Анок осталась одна. Она не стала открыто объявлять войну, но принялась вести себя так, будто вконец лишилась рассудка.

Тия вышла во двор. Там стоял человек, чье лицо показалось ей странно знакомым. Где она могла видеть его? Молодая женщина нахмурилась и молча ожидала, что он скажет.

В свою очередь Хетес был поражен видом Тии, ее уверенностью в себе, силой ее взгляда. Они не виделись семь лет и, скорее всего, не узнали бы друг друга на улице. Однако, встретив такую женщину, он наверняка бы обернулся ей вслед.

– Я пришел к сестре вашего мужа. Она больна?

– Да, – сдержанно ответила Тия, – но вам лучше поговорить с Мерибом. Он вернется вечером.

– Нет, – с нажимом произнес молодой человек и добавил вполголоса: – Не узнаешь меня, Тия? Я Хетес. Я принес письмо от Тамита.

Молодая женщина задрожала от волнения. Хетес? Тамит?!

– Харуя! – прошептала она, и обвинение в ее голосе прозвучало, как лязг металла.

– Я помню Харую. Мне очень жаль. Тогда я был слишком молод. Тамит меня простил. Теперь мы друзья, – скороговоркой сказал Хетес и сунул в руку Тии небольшой свиток. – Вот письмо. Он ждет ответа. Ты дашь мне его после того, как я повидаю Анок. Где мне ее найти?

Тие почудилось, что она не слышит собственного голоса:

– Наверху. – И обернулась, словно во сне: – Хнут, проводи!

Молодая женщина прижала свиток к груди. Ей казалось, что стук сердца отдается во всем теле, даже в кончиках пальцев. Она глубоко вздохнула, но не почувствовала, что дышит. А после бросилась в беседку и развернула папирус.

Тамит просил о встрече. Тие чудилось, что она видит его взгляд, слышит его голос. Между строк письма затаились его чувства. Молодая женщина бережно погладила папирус. Ей казалось, будто она знает Тамита больше и лучше всех людей на земле, однако они не виделись почти шесть лет и ни разу не были близки как мужчина и женщина. Все эти годы Тия жила воспоминаниями и мыслями о нем. Она нанизала связанные с ним мгновения, переживания, чувства, слова на призрачную нить и носила на груди как невидимое драгоценное ожерелье.

Что ж, возможно, эта встреча станет вознаграждением за все дни и ночи, которые им довелось провести в разлуке!

Хнут привела Хетеса на второй этаж дома, и он осторожно вошел в комнату. Сначала ему показалось, что в ней никого нет. Потом на кровати что-то шевельнулось, и Хетес увидел бледное девичье лицо, обрамленное густыми темными волосами. Глаза Анок напоминали черные жемчужины, тонкие губы были печально сомкнуты.

– Кто ты? Что тебе нужно? – отрывисто и злобно спросила девушка.

Хетес перевел дыхание. Похоже, это маленькое приключение доставит ему большое удовольствие!

– Я лекарь. Хочу тебя осмотреть. Чем ты больна?

– Тебя прислал Мериб? Убирайся прочь!

– Нет, – признался Хетес, – Мериб обо мне не знает. Я пришел сам, когда услышал, что в этом доме есть девушка, страдающая от непонятной болезни, а может быть… от тоски.

Последние слова были произнесены вкрадчивым тоном, и голос Хетеса потонул в потоке брани, которой разразилась Анок. Было трудно представить, что эта утонченная девушка знает такие слова.

– Я не больна! И не тоскую! Я не хочу никого видеть! Ты не лекарь, ты такой же осел, как и все остальные! – выкрикивала она в промежутках между грязными ругательствами.

В глазах Хетеса появилось восхищение.

– Я не уйду, – твердо произнес он.

Анок вскочила с кровати. На девушке было полупрозрачное льняное платье, открывавшее верхнюю часть груди. Хетес не сводил с сестры Мериба голодного взгляда.

– Только подойди! – сказала она.

Он подошел, и Анок ударила его по лицу. Он протянул руку, и Анок вцепилась в нее зубами, будто хищница в кусок мяса. Хетес зашипел от боли. Когда Анок разжала челюсти, Хетес рывками стянул с себя одежду, и девушка в ярости полоснула по его груди своими острыми ногтями. На коже появились багровые полосы, брызнула кровь. Губы Анок искривились, ноздри раздулись, она задрожала всем телом.

Сорвав и растоптав парик Хетеса, девушка вырвала клок его собственных волос. Он все стерпел. Он позволял Анок терзать и бить себя до тех пор, пока она не обессилела. Тогда он поднял девушку на руки, положил на кровать, снял с нее платье и принялся гладить ее тело, покрывать его нежными поцелуями. Ее влажная кожа была гладкой как шелк и пахла миндалем. Анок закрыла глаза, ее стройное тело страстно выгибалось под его ласками. Хетес едва удержался от того, чтобы окончательно не потерять голову. Он с трудом заставил себя отстраниться от девушки и встать.

Анок села на постели и с бесстыдным любопытством принялась разглядывать стоявшего перед ней обнаженного мужчину, тело которого покрывали следы нанесенных ею царапин, ударов и укусов.

– Так мне приходить завтра? – спросил Хетес, подбирая одежду. Он тяжело дышал, у него было такое чувство, будто он совершил изнурительную пробежку под палящим солнцем. – Продолжим лечение?

Их глаза встретились.

– Приходи, – прошептала Анок.

Молодой человек спустился вниз. Тия ждала во дворе и протянула Хетесу свиток.

– Это ответ.

Вечером, к удивлению Мериба и Тии, Анок спустилась к ужину. Ее бледное лицо порозовело, темные глаза ожили.

– Я слышал, к тебе приходил врач? – спросил Мериб.

В глазах девушки появился блеск.

– Да.

– Откуда он взялся?

Анок напряглась, не зная, что ответить, и Тия пришла на помощь.

– Его нашел Тимес в храме Амона.

– Как его имя?

Анок замерла. Странно, она даже не знала, как зовут этого человека!

– Хетес, – сказала Тия и тут же задумалась о том, можно ли ему доверять. Впрочем, наверное, да, если его послал Тамит.

Анок уже взрослая; зная ее характер, можно не сомневаться, что она сумеет за себя постоять.

Мериб повернулся к сестре:

– Чем он тебя лечил?

– Дал настойку каких-то трав, и мне сразу стало легче.

Архитектор подозрительно прищурился. Впервые за долгие дни сестра вела себя нормально и говорила спокойным тоном.

– Пусть придет, когда я буду дома. Я хочу с ним поговорить.

Анок кивнула с притворным равнодушием. Мериб целый день пропадал на стройке и возвращался на закате солнца.

Девушка вспоминала жгучие прикосновения незнакомца, такие бесстыдные и вместе с тем приятные. Он был сильнее ее, но позволил себя бить. Не убежал сломя голову, когда услышал ее ругань. Снял с нее платье, не боясь, что она закричит и позовет на помощь. Если этот человек придет завтра, как и обещал, она сделает то, чего никто от нее не ждет!

Думая о том, что подарит следующий день, Тия грезила наяву. Едва ли все сведется только к разговору. Она немного боялась и вместе с тем страстно желала этого. Она смотрела на Мериба и Анок, которые сидели с ней за одним столом, так, будто их не было рядом, будто они были ненастоящими. В конце концов муж заметил ее смятение и поинтересовался:

– Что с тобой?

Тия очнулась. Она должна следить за тем, что делает, как смотрит, о чем говорит. Он не должен ни о чем догадаться!

– Было очень жарко, я немного устала.

– Как вели себя дети?

Тия вздрогнула. Она совсем забыла о детях!

– Они тоже были вялыми и много спали.

Завершив домашние дела, Тия прошла в спальню, разделась и легла. Строительство собственной гробницы отнимало много времени и сил, потому в последнее время Мериб, случалось, не тревожил жену несколько ночей подряд. Они спали вместе вчера, и оставалась надежда, что сегодня Мериб останется в своей комнате.

Прошло полчаса, и Тия с облегчением закрыла глаза. Мериб не придет. А Тамит жив. Он любит. Он ждет. Завтра они увидятся.

Никому не сказав правды, даже Хнут, Тия сообщила, что отправляется в храм, и попросила присмотреть за детьми.

Она не стала умащивать тело ароматным маслом, украшать себя золотом и серебром, не захотела надевать парик и повязала голову легким платком. Молодая женщина сжимала в руках посланный Тамитом папирус с таким чувством, будто это была карта, без которой она не сумеет достичь своей цели. В последний миг Тию захлестнуло неверие. Сколько раз судьба чинила им препятствия, не давая встретиться, разлучая, разрывая их сердца в клочья! Тия боялась. Если она придет к условленному месту, а Тамита там не окажется, ей будет легче умереть.

Переливающийся, многоцветный, бурлящий жизнью город казался ненастоящим, как и все вокруг: залитые солнцем дома, глубокая синева небес, толпы богатых и бедных, счастливых и несчастных людей. Реальным был только Тамит, который ждал Тию на повороте дороги, ведущей к храму Амона. Когда молодая женщина увидела своего любимого, ей почудилось, будто она узрела огонь посреди непроглядной ночи.

Они оба не выдержали и одновременно сорвались с места, хотя это могло привлечь внимание посторонних. Не добежав несколько шагов, остановились и замерли, завороженно глядя друг другу в глаза.

Тия была поражена переменами, происшедшими с тем, кого она так давно знала. Тамит выглядел очень мужественным и красивым, а также высокородным и гордым. Но в глубине его янтарных глаз Тия видела мальчика – друга детства, и юношу – свою первую и единственную любовь.

Во взгляде Тии были пылкое ожидание и безумная радость. Тамит понял, что не хочет задавать ей никаких вопросов.

– Тия! – выдохнул он. – Тия! – И протянул руки. – Идем! Не будем терять время.

Она не спросила о том, куда он ее ведет, потому что это было как в сказке или как в детстве: они шли рядом, бок о бок, и крепко держались за руки.

– Ты был на войне? – спросила Тия.

– Да. Потом в плену, но все обошлось.

– По этой причине ты не давал о себе знать?

Тамит посмотрел в землю.

– Не только поэтому. Я не знал… нужно ли это.

– Тебе?

Он вскинул взор, и его глаза потемнели.

– Нет, тебе.

Тия вздохнула так глубоко, что складки платья на груди заколыхались, словно потревоженные порывом ветра.

– Почему ты не спросишь, надо ли мне дышать!

Они молча дошли до конца дороги, потом свернули в какой-то проулок. Тамит остановился перед маленьким домиком с плоской крышей, который был окружен крохотным садом и отделялся от улицы густыми кустами акации и четырьмя посаженными в ряд смоковницами с раскидистой кроной и шершавым стволом.

Тамит и Тия вошли во двор. Там было пусто, в домике – тоже. Две комнатки с очень скромной обстановкой: кроватью из крепко сплетенных пальмовых ветвей, подставкой для кувшинов, сундуком и двумя сиденьями. Узкие окна были занавешены циновками, потому внутри царил полумрак.

– Где мы? – спросила Тия.

– Я снял этот дом для того, чтобы мы могли поговорить спокойно и без свидетелей, пусть даже это будет только раз, – сказал Тамит, и у молодой женщины сжалось сердце.

Она опустилась на табурет.

– Ты сердишься на меня?

– За что? – произнес Тамит, доставая кувшин с вином и две чаши. – Просто однажды я увидел тебя с мужем и детьми, и мое сердце сжалось от боли.

– Потому что у меня родились дети?

Тамит сел напротив.

– Я понимаю, что это естественно, и все же мне стало не по себе.

Тия взяла протянутую чашу и сделала глоток. При этом ни на мгновение не опускала взгляда.

– Да, это неизбежно, когда приходится жить с мужчиной, который желает, чтобы ты родила ему наследников. Мериб хотел детей, он надеялся, что таким образом сумеет привязать меня к себе.

– Ему это удалось?

– Мы стали ближе друг к другу. С моей стороны – это долг, привычка, но не любовь.

– Он плохо относился к тебе? Как к вещи?

Тия задумалась.

– Он никогда не был грубым, скорее невнимательным к моим чувствам. Потому я не сразу поняла, почему он на мне женился.

Тамит пристально посмотрел на нее.

– Почему?

Молодая женщина набрала в грудь побольше воздуха и сказала:

– Он меня полюбил. – И, желая смягчить последнюю фразу, добавила: – Конечно, по-своему…

– Все любят по-своему. На свете нет одинаковых людей и одинаковых чувств. Вот почему мы так одиноки.

– Когда я думала о тебе, я не ощущала себя одинокой.

– Я тоже. Но мне хотелось, чтобы ты была рядом. Да, я получил многое, что не надеялся получить: любящих родителей, положение в обществе, деньги. Вместе с тем мне пришлось понять: то, чем боги никогда не одарят человека сполна, он и должен считать для себя самым главным. В моем случае это возможность навсегда соединиться с тобой.

Тия затаила дыхание.

– Неужели ты променял бы все, что тебе удалось обрести, на одну меня?

– Да. Пусть бы я остался бедным до конца своих дней и никогда не нашел настоящих отца и мать, я все равно был бы счастлив, если бы у меня была ты. Ты ошибаешься, если думаешь, что я не пытался забыть тебя, твое имя. Поверь, временами мне начинало казаться, что слово «Тия» выжжено на моей коже везде, где это возможно, не говоря о том, что оно никогда не покидало моего сердца.

Тамит поймал ее руку и прижал к губам.

«Да, – подумала Тия, – любовь это то, чем живешь каждый миг, что у тебя в крови, что способно возродить и от чего можно умереть».

Ее глаза наполнились слезами.

– Что же нам делать? – прошептала она.

– Просто быть вместе тогда, когда это возможно.

Тия смущенно молчала. Тамит снова наполнил чаши.

– Как получилось, что Хетес стал твоим другом? – спросила она после паузы. – Я никогда не забуду о его подлости, о том, как он предал Харую. Ты ему доверяешь?

– Мы очень разные, и я не в восторге от его характера и манер. Однако нам пришлось пережить то, что способны понять только я и он, – ответил Тамит и попросил: – Давай поговорим о нас.

Они вспоминали детство, свои игры и те чудесные минуты, когда плавали вместе, когда Тия учила Тамита грамоте и когда они робко прикасались друг к другу. Постепенно им стало казаться, что они вернулись в прошлое и снова стали теми юношей и девушкой, которые еще не знали ни любовных объятий, ни разочарований, ни разлуки.

Потом они умолкли. Тамит сидел неподвижно, сжав руку Тии в своей, и, казалось, чего-то ждал. Как им ни хотелось приблизить давно желанный миг, оба словно боялись проститься с прошлым. Почему-то и ей, и ему казалось, что именно сейчас они по-настоящему расстанутся с невинностью, которую сохранили друг для друга в непостижимых глубинах души.

Когда они легли в постель, Тия сразу поняла, что у Тамита были женщины. Она не хотела знать их имен. Он тоже старался не думать о ее муже и детях, о том, что Тия никогда не останется с ним навсегда, что она вернется в свою прежнюю жизнь, где ему нет места. Собираясь на свидание, Тамит снял с руки кожаный браслет. Он подумал, что подарок Инары станет жечь ему руку.

Поцелуи Тамита чертили на ее коже огненные дорожки, она ощущала жар его дыхания и тела. Тия не подозревала, что обычная телесная близость способна вознести человеческий дух на такую вершину, заставить сердце таять и столь остро и полно чувствовать красоту, свободу и жизнь.

Им казалось, что они занимались любовью целую вечность, потом следовал короткий отдых; они лежали, переплетясь руками и ногами, и разговаривали, а после снова любили друг друга. В эти мгновения все казалось легко достижимым, реальным, простым. Они будут встречаться. Каждый день. В это время. Когда Мериба нет дома. И постепенно придумают, как быть дальше.

Сияющие, радостные, любящие глаза Тамита находились очень близко от ее лица, он был рядом, его душа и сердце раскрывались ей, и это сводило Тию с ума.

– Ты о чем-то жалеешь? – спросил он.

– Сейчас – ни о чем. Мне кажется, будто все впереди.

Тамит счастливо улыбнулся и заметил:

– У тебя хороший брат.

– Да, он умный и очень усердный.

Тамит не выдержал и рассказал про таблички. Он не очень удивился, когда Тия ответила то же, что и Хетес:

– Покажи их своему отцу.

– Я не могу. Я обещал, – задумчиво произнес Тамит.

Молодая женщина кивнула. Она помнила, каким честным Тамит был в годы юности, и ее радовало, что он остался таким.

В те мгновения, которые они провели вместе, Тию не покидало ощущение непоколебимой надежды и глубокого счастья. Когда пришла пора расстаться, в сердце вновь поселилась боль, а в душе – тревога. Мериб проницателен и умен; что будет, если он догадается? Однако почему им с Тамитом нужно скрываться, будто двум преступникам, если у них нет сомнений, что они созданы друг для друга, что они – две случайно потерявшиеся половинки нерасторжимого целого!

Проводив молодую женщину до дома, Тамит протянул ей свитки.

– Возьми.

– Что это?

– В одних – любовная повесть, в других – мои заметки о походе Рамсеса и обычаях хеттов. Я хочу, чтобы ты прочитала их и сказала, что думаешь об этом.

У Тии заблестели глаза.

– Ты кому-нибудь их показывал?

– Нет. Ты будешь первой, – ответил Тамит и улыбнулся, увидев, как сильно она обрадовалась.

– Мы встретимся завтра?

– Конечно. Я буду ждать!

Часом раньше Хетес уверенно вошел в комнату Анок. Девушка лежала в постели, ее темные глаза были затянуты поволокой. Откинув тонкую ткань простыни, она прошептала:

– Иди сюда!

Хетес увидел, что на Анок ничего нет. Он никогда не отказывался от таких приглашений, потому быстро разделся и скользнул в постель.

Почувствовав, что Анок сгорает от нетерпения, он решил, что сейчас они на равных. Когда Хетес понял, что она девственница, он стиснул зубы, но было поздно. Анок пронзительно вскрикнула, и он поспешно зажал ей рот рукой. И застонал, ибо ее зубы вонзились в его ладонь, а ногти впились в покрытую незажившими царапинами спину.

Сила, вырвавшаяся из неведомой темноты, казалось, связала их в единый узел, заставила забыть о том, где они находятся, о времени, о самих себе. Хетес шептал какие-то неслыханные слова, и Анок отвечала тем же. Ему казалось, он ощущает запах далеких земель, неведомых стран. Он не мог сказать, имеют ли такие отношения что-то общее с любовью, но это было непередаваемо.

Когда Хетес поднялся, Анок продолжала лежать в постели, натянув покрывало до самой шеи, и тяжело дышала.

– Ты сведешь меня с ума, – это было единственное, что сумел произнести молодой человек.

– Ты еще придешь? – прошептала Анок.

Хетес усмехнулся.

– Не думаю, что после того, что ты со мной сделала, мне удастся забыть дорогу в этот дом!

Молодой человек чувствовал, что должен сказать что-то еще, что-то другое, но он не находил слов. Или не был готов их произнести.

Он пришел к Анок и завтра, и послезавтра. Они буквально разрывали друг друга на части, испытывая при этом невероятное наслаждение.

Тамит осознал, что совершил ошибку, послав Хетеса в дом, где жила сестра Мериба. Приятель возвращался в таком виде, словно побывал в клетке со львами, но снова и снова рвался туда. Тамит ничего не говорил, поскольку понимал, что зависит от своего приятеля. Никто, кроме Хетеса, не мог передавать послания Тие. В том числе и последнее, в котором юноша сообщал, что они не смогут увидеться в течение нескольких дней: из военного лагеря приехал Интеб и родители решили устроить пир в честь возвращения сына. А еще недавно Тамит получил свиток с замысловатой и грозной печатью, в котором ему было велено явиться во дворец фараона.

Глава VI

Интеб радостно приветствовал сына, который вернулся из плена живым и невредимым. Уна, сидевшая на пиру рядом с супругом, улыбалась легкой и нежной улыбкой. Она сияла от гордости и счастья и выглядела помолодевшей лет на десять.

Интеб рассказывал о героической победе египетского войска, о невиданной добыче, сотнях пленников, ценной утвари, золоте, серебре и самоцветах. Вспоминал, как жители Фив шумно приветствовали царя и его войско и забрасывали правителя цветами: вдоль дороги, по которой несли золотые носилки фараона, стояли толпы народа.

На самом деле египтян нельзя было назвать победителями. Несмотря на все усилия, Рамсесу не удалось взять Кадеш. Потери его войска были куда более внушительными, чем потери хеттов.

Тамит не оправдывал ложь и деланный восторг отца, но он был способен понять Интеба. Далеко не в последнюю очередь тот заботился о своем сыне, о его будущем. Те, кто в ответ на его слова уважительно кивал, подыгрывали скорее не Интебу, а фараону: мнение божественного правителя не подвергалось сомнениям.

Слушая отца и его гостей, Тамит беспокоился все больше и больше. Что написано на табличках? Как воспримет его визит божественный Рамсес? Какое будущее ждет его и Тию?

Гости расспрашивали Тамита о том, как ему удалось спастись, и он рассказал о знакомстве с Кармелом. Поведал, что был тяжело ранен и очнулся в неприятельском лагере. Юношу не волновало, что большинство знакомых его отца видят в хеттах дикарей и врагов. Тамит не стал говорить о том, как встретился взглядом с Рамсесом, о том, как… спас ему жизнь.

В тот день когда ему предстояло явиться во дворец, молодой человек проснулся задолго до рассвета. Он лежал и вспоминал, как в детстве наблюдал за пробуждением света над Нилом. Сначала вода казалась глянцевито-темной, после начинала играть серебром, затем розовела. В бледно-голубом небе появлялись стаи больших черных и белых птиц, а рыбы с тихим плеском уходили на глубину.

Внезапно Тамита одолела тоска по прежней незамысловатой жизни, по Шеду, по братьям. По прошлому – ибо настоящее казалось зыбким, как утреннее марево, как сон.

Тамит совершил тщательный утренний туалет и оделся в белоснежный лен. Украсил запястья, предплечья и щиколотки браслетами с плоским узором из цветной эмали. Надел парадный парик. И – свою пектораль. Наверное, в нем еще жили детские мечты, в которых можно вообразить себя кем угодно, если он надеялся, что ему будет дозволено войти во дворец с колоннами, балками и дверями из серебра и золотыми балконами!

Вместо этого юношу приняли во внешней части строения, представлявшей собой просторный, окруженный крепостной стеной двор. В «дом царя» допускались только принцы и личные служители фараона. Тамиту пришлось отдать мешок с табличками молчаливому, хмурому писцу. Если бы он этого не сделал, ему было бы велено убираться прочь.

Тамит остался ждать, испытывая глубокое волнение, ощущение прикосновения к чему-то великому. Но, даже стоя перед дворцом фараона, молодой человек вспоминал о той, что всегда жила в его душе. О Тие.

В этот час, укрывшись от жары в прохладной тишине своей комнаты, Тия тоже думала о возлюбленном. Она лежала на спине, вперив неподвижный взгляд в потолок. За окном сонно покачивались резные листья пальм. Сквозь тростниковые занавески просачивался золотистый свет.

Молодая женщина знала, что станет тосковать без Тамита, и все же не думала, что ей будет так тяжело. Время тянулось мучительно, каждая минута тонкой иглой вонзалась в душу, тогда как совсем недавно оно летело стрелой, любое мгновение было подобно прекрасной песне.

Тия вспоминала ощущение невероятной слитности, когда они с Тамитом занимались любовью и когда просто смотрели друг другу в глаза.

Она прочитала свитки, которые дал ей Тамит, и пришла в восторг. Ее глубоко тронула любовная история: в героине Тия узнавала себя, а в ее переживаниях – свои чувства. Повествование было трагическим, но оно хорошо заканчивалось, и это принесло молодой женщине невероятное облегчение. Путевые заметки Тамита свидетельствовали о его наблюдательности, остроумии и удивительной широте взглядов. Тия сказала возлюбленному, что, по ее мнению, он мог бы стать одним из выдающихся авторов жизнеописания фараона. Тамит сначала рассмеялся, а после серьезно ответил:

– Дело в том, что я не умею приукрашивать действительность в угоду кому бы то ни было, даже если это сам фараон.

Вспомнив об этом, Тия прикусила губу. Как пройдет встреча Тамита с царем?

– Вы не спите, госпожа? – раздался тихий голос, и Тия повернулась на бок.

Хнут. Упругие кудри, темная кожа, обвиняющий взгляд.

– Что тебе нужно?

– Госпожа, мы можем поговорить?

– Да, – нехотя ответила Тия, с трудом выплывая из пучины сокровенных мыслей и чувств. – Садись.

Служанка осталась стоять.

– Вы поступаете неправильно, госпожа. Скажу больше: вы поступаете плохо.

От изумления молодая женщина резко села на кровати.

– Что ты обо мне знаешь, чтобы обвинять меня?!

– Ничего. Как и вы обо мне. И все-таки я не могу молчать. Сейчас господин занят на строительстве вашей гробницы, потому вам удается его обманывать. Когда-нибудь все откроется. И еще: лекарь, который приходит к госпоже Анок, вовсе не лекарь. Вам об этом известно, но вы молчите, потому что так удобно для вас.

Взгляд Тии потемнел, щеки залились румянцем.

– «Вашу гробницу», – передразнила она Хнут и невольно повысила голос: – Я еще не умерла! Я хочу жить, потому и делаю то, что делаю! Анок взрослая, пусть поступает так, как считает нужным. А Мериб… – Внезапно Тие стало страшно, ее взор потух, краска сбежала с лица. – Неужели ты способна ему рассказать?

Хнут помотала головой.

– Если я это сделаю, он убьет вас. Или отберет у вас детей. Я не желаю вам зла, только добра, и поэтому…

Она не успела закончить: в комнату вошел хозяин дома. Он выглядел усталым, но довольным. Рабыня быстро поклонилась и скрылась, а Тия повернула к мужу растерянное, осунувшееся лицо.

– Стоит ужасная жара, – сказал Мериб и предложил: – Давай вместе примем ванну.

Молодая женщина хотела отказаться, но не посмела. Она по-прежнему видела перед собой темное зеркало глаз Хнут, зеркало, в котором отражалась истина.

Мериб никогда не мог без трепета смотреть на свою жену, когда она снимала одежду. Вот и сейчас он пожелал овладеть ею прямо в бассейне. Вода помогла Тие скрыть, насколько она не готова к близости с мужем, давно ставшей привычной. Благо, вода сделала ее тело теплым, податливым, мягким. Молодая женщина закрыла глаза и притворилась, будто расслабилась, будто ей приятно и хорошо.

Она была женой архитектора по закону, а по праву любви принадлежала только Тамиту. И все же закон был сильнее. Тия подумала о том, что, даже если она родит от возлюбленного, этот ребенок будет считаться ребенком Мериба.

Позднее, когда они с мужем лежали рядом на тонких простынях, а рабыни, безмолвные как тени, делали им массаж, Мериб с воодушевлением повествовал о том, как продвигается строительство гробницы:

– Я решил, что она будет вырублена в скале. Только такая усыпальница способна сохраниться навеки. Я нанял искусных каменотесов и сам слежу за их работой. После того как стены будут покрыты известью, возьмусь за роспись. Говорят, что лишь слуги царя умеют правильно смешивать краски, но на самом деле это не так. Мои рисунки никогда не потускнеют – в отличие от моих глаз! – Он рассмеялся. – Но это не страшно. У души есть свое зрение. – И завершил: – Богатству моей усыпальницы позавидует сам фараон!

– А как же грабители? – спросила Тия.

– Я все обдумал. Устрою несколько ловушек. Того, кто посмеет посягнуть на покой наших тел, завалит камнями. – Мериб протянул руку и коснулся плеча жены. – Позднее я приглашу тебя взглянуть на плод моего ума и моих рук!

Тие вовсе не хотелось смотреть на свою будущую могилу, какой бы роскошной она ни была. Молодая женщина хотела жить. А еще – наконец обрести свободу. Именно тогда в ее голове впервые зародились предательские мысли. Мысли о роковом случае. О судьбе.

Тамит почти отчаялся дождаться ответа, когда появился все тот же безмолвный служитель и поманил его за собой.

Они пошли через двор. Жара угнетала, пронзительный солнечный свет резал глаза. Тамит ощущал едва заметное движение сухого воздуха, но небеса и все остальное казалось застывшим, неживым. Сопровождавший его мужчина подошел к стене, отворил небольшую неприметную дверь и жестом пригласил войти.

Молодой человек доверчиво шагнул в полумрак, и его тут же схватили. Нападавших было несколько, они связали Тамита, набросили ему на голову мешок и куда-то потащили. Пленник почувствовал, что задыхается, и вскоре потерял сознание.

Он довольно скоро очнулся и обнаружил себя в крошечном каменном помещении без окон. Воздух был спертым и влажным. Вероятно, Тамита бросили в какое-то подземелье. Одежда и украшения были при нем. Все, кроме одного. Пекторали.

Тамит прикусил губу. То, что способно спасти и защитить, может и погубить. Ему не стоило пренебрегать этой истиной. «Будь счастлив. И никогда не тревожь прошлое, ибо оно потребует платы», – сказала служанка Мути перед своей смертью. Чей долг ему предстоит заплатить?

Тамит горько усмехнулся. Итак, вместо полосатого царского платка и золотого урея[23]23
  Кобра с раздутой шеей – символ царской власти.


[Закрыть] божественного правителя он вновь увидел перед собой мрачные застенки. Все верно. Кто он такой, чтобы его допустили к царю!

Молодой человек не знал, сколько времени провел в одиночестве, когда в помещение вошли трое мужчин: писец со своими неизменными принадлежностями и еще два служителя фараона, один из которых держал в руках масляную лампу.

Тамит медленно поднялся на ноги. Он не стал задавать вопросов, потому что сразу понял: спрашивать будут те, кто пришел к нему. Он не сопротивлялся и рассказал правду, которая, на его взгляд, не таила в себе ничего недозволенного или позорного. О пекторали. О тех, кто дал ему таблички. О своих родителях.

Мужчины не комментировали ответы. Они вообще не проявляли эмоций. Один бесстрастно задавал вопросы, второй скрупулезно записывал, третий молча смотрел Тамиту в глаза.

После допроса охранник принес пленнику воды и снова запер его одного.

Тамит думал не о своей участи, он сходил с ума от тревоги за мать и отца, за Тию. Если с ним что-то случится, его родные и возлюбленная никогда не узнают правды о его судьбе.

За ним пришли через несколько дней. Тамит не знал, куда его ведут, он ни о чем не спрашивал, только щурился от яркого света.

Его привели в большой светлый зал, где сидели все тот же писец и, судя по виду, важные, наделенные властью люди. Тамит бесстрашно встретил их напряженные, внимательные взгляды. Он собрался заговорить, но в этот момент в зал ввели еще двоих. Интеба и Уну.