Текст книги "Знак фараона (сборник)"
Автор книги: Лора Бекитт
Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)
На следующее утро юноша отдал гостье свой завтрак, принес кувшин с водой и предупредил, чтобы она не покидала комнату В полдень оставил папирусные свитки, над которыми корпел в Доме Жизни, и покинул территорию храма, сказав, что у него есть срочное дело.
Хирам отправился туда, где ему редко доводилось бывать, – на рынок.
Солнце слепило глаза; казалось, в знойном мареве роятся мириады светящихся мух. Под низкими соломенными сводами были навалены горы товаров, вокруг копошились коричневые тела: люди сновали туда-сюда по узким проходам, как муравьи по тонкой ветке. Стоял такой гул, что было невозможно услышать самого себя.
Хирам остановился. Солнце жгло его плечи и непокрытую голову. Следуя обычаям египетских жрецов, юноша сбривал на теле все волосы, никогда не носил головного убора и иной одежды, кроме простой, скроенной на древний манер юбки.
Хирам понял, что не сможет выбрать то, что намеревался купить. Он ничего не понимал в женских вещах, не понимал женских пристрастий. Посоветоваться? С кем?
Он растерянно прошелся вдоль рядов и вдруг застыл как вкопанный. Навстречу шла та самая девушка, которой он любовался в храме Амона. Вероятно, она знала рынок как свои пять пальцев, потому что двигалась уверенной, быстрой походкой, привычно прицениваясь к товарам и придирчиво выбирая то, что получше и подешевле.
Едва ли она принадлежала к высшим слоям общества, потому что носила собственные длинные волосы, темно-каштановые, блестящие, густые, а из всех украшений на ней была только нитка бус из раскрашенных глиняных шариков.
Ее загорелые босые ноги покрывала пыль, ладони огрубели от тяжелой работы, но карие глаза были чисты и прекрасны, и у Хирама перехватило дыхание. Не успев задуматься над тем, что делает, он догнал девушку и тронул за плечо.
– Постойте!
Она испуганно обернулась, но, увидев перед собой молодого жреца, остановилась и стала спокойно ждать, что он скажет.
– Госпожа, позвольте обратиться к вам с просьбой! Я знаю вас, то есть я видел вас, когда вы приходили в храм, – запинаясь, произнес Хирам. – Не могли бы вы мне помочь? Я хочу выбрать одежду для девушки примерно вашего возраста и похожего телосложения, но я совсем не разбираюсь в женских вещах.
Юноша выглядел растерянным, даже слегка испуганным, и в глазах девушки сверкнуло любопытство.
– Почему бы вам не привести ее на рынок, чтобы она смогла выбрать то, что ей понравится?
Хирам покраснел.
– Я… я хочу сделать ей подарок.
Девушка лукаво улыбнулась, и юноша смутился еще больше. Сейчас она подумает, что он хочет выбрать одежду и украшения для невесты или жены. Ведь случается, что жрецы женятся в молодые годы!
– Хорошо, я вам помогу. А что у нее есть?
– Ничего, – твердо ответил Хирам.
Девушка озадаченно прикусила губу, а потом повела его туда, где продавались ткани и одежда, а также украшения и косметика. Хирам впервые увидел льняные платья, такие тонкие, что казалось, будто они сшиты из лепестков белого лотоса, серебряные зеркала, такие сверкающие и гладкие, словно их отполировал ветер. Впервые заметил, как красиво смотрятся украшения на шелковистой девичьей коже, почувствовал, что благовония пахнут так сладко, как, наверное, пахнет пыльца тех диковинных цветов, что растут в саду царского дворца.
Девушка столь увлеченно перебирала товары, ее глаза сверкали так жадно и страстно, что у Хирама мелькнула мысль купить что-нибудь и для нее. Он видел, что возможность выбирать наряды, пусть даже кому-то другому, для нее редкое и запретное удовольствие. Юноша с детства привык к дорогим благовониям и маслам, а она, судя по всему, не могла позволить себе даже самые простые и дешевые средства вроде свинцового блеска или порошка красной охры. Неужели она настолько бедна или ее родители слишком строги?
Хирам выудил из горы украшений браслет, на который девушка смотрела с особым восхищением, и промолвил:
– Позвольте подарить это вам.
Она испуганно замотала головой и залилась краской по самую шею. Юноша понял, что совершил досадную промашку. Незнакомым женщинам не дарят украшений, если только это не женщина легкого поведения. Жрецы Амона вообще никому ничего не дарят, кроме своего покровительства и снисхождения. Хирам представил, как он выглядит в глазах девушки – выбирает подарки для одной женщины и тут же преподносит браслет другой, и покраснел еще сильнее, чем незнакомка.
Юноша расплатился, и они поспешили расстаться. Когда девушка скрылась в толпе, Хирам понял, что не спросил, как ее зовут, и даже не знает, что она выбрала для Аруны: все это время он смотрел только на незнакомку и любовался ею.
Во дворе храма Хирама поджидал Бакта. Увидев товарища, юноша спрятал узел с вещами за спиной.
– Где ты ходишь? Как всегда, прозевал самое интересное! Храмовая стража схватила девушку-азиатку! Представь себе, ту самую, которую мы видели на пристани! Верховный жрец считает, что именно она осквернила изображения Амона. Ее пытались допросить, но она молчит; возможно, не понимает, что ей говорят.
Хирам похолодел. А если Аруну нашли в его комнате?! Ввиду особых обстоятельств главный жрец мог отдать приказ осмотреть все помещения храма.
– Как ее поймали? – испуганно прошептал он.
– Она пыталась тайком покинуть территорию храма, но ее заметили и схватили.
Хирам облегченно вздохнул, но уже в следующее мгновение ему стало стыдно за свое малодушие и страх.
– Где она теперь?
– В тюрьме. Когда беглянку туда волокли, она вырывалась так, что ее едва могли удержать шестеро воинов. Она выкрикивала проклятия на своем языке, а в ее глазах сверкали молнии.
Хирам прикусил губу. Как истинное «государство в государстве», храм Амона имел свою собственную тюрьму, проникнуть в которую было непросто. Стража допускала к узникам только тех, кто предъявлял особое разрешение.
– Ты не слышал, что с ней собираются сделать?
– По всей видимости, принесут в жертву Амону. Вот будет зрелище!
Хирам стоял с узлом в руках, не зная, что теперь делать. С одной стороны, Аруна сама виновата: не послушалась его предостережения и попыталась бежать из храма. С другой, в его мыслях уже зрел коварный, властный, преступный замысел, осуществить который означало окончательно предать того, кому он служил и в кого безоглядно верил.
Глава IV
Отец вернулся домой позже обычного, в тот час, когда сиреневатая вечерняя мгла растаяла и на черном небе раскинулась таинственная паутина, на которой покачивались невесомые звезды.
Нира приготовила ужин, но Антеп сказал, что поел в гостях, и лишь приказал дочери подать пива, а когда она принесла чашу и кувшин, велел ей сесть рядом.
– Как этот скверный раб? Еще не встает? Может, его поднимет палка?
– Нет-нет, отец, – поспешно произнесла девушка, – он еще очень слаб. Его рана оказалась тяжелой, едва ли не смертельной – так сказал и Антиф.
Антеп повернул голову, и его глаза блеснули подозрительно и жестко.
– Лекарь? А он откуда об этом знает?
Девушка поняла, что проболталась, и замерла от страха.
– Этот… этот человек умирал, и я позвала врача. Не беспокойся, Антиф не взял с меня никакой платы.
– С чего бы это? – проворчал Антеп.
Как видно, он был в хорошем расположении духа, потому что не стал с ходу кричать и бить посуду.
– Потому что мы никогда к нему не обращаемся, – невпопад пробормотала Нира.
Антеп презрительно фыркнул.
– Что за вздор ты несешь! Впрочем, ладно. Еще неделю я могу потерпеть, а потом, если он не начнет работать наравне с остальными, избавлюсь от него.
Нира торопливо кивнула и подлила отцу пива.
– Вот что, – сказал Антеп, сделав большой глоток, – за тебя сватаются. – И покачал головой. – Вот уж не думал, что кто-то захочет взять тебя в жены!
«Почему? – подумала девушка. – Неужели я уродлива, глупа или ленива?»
– Кто, отец? – с замирающим сердцем спросила она.
– Сын мясника, который живет на нашей улице. Он тебя видел, и ты показалась ему работящей и скромной.
Нира кивнула, стараясь скрыть разочарование. Конечно, видел, она много раз покупала мясо у его отца, потому что Антеп ни дня не мог прожить без жаркого.
Девушке не нравились ни мясник, ни его сын. Оба были сложены примерно так, как ее отец, и имели такое же жестокое и туповатое выражение лица. Ей не нравились туши, над которыми роились мухи и с которых капала кровь, был неприятен запах сырого мяса. Нира жалела забиваемых животных с их скорбными глазами и мучительными криками, похожими на человеческий плач.
Девушка вспомнила молодого жреца, которого встретила сегодня на рынке. От него исходил аромат дорогих благовоний, и Нире было стыдно, оттого что у нее нет даже самых простых духов. Многие египтяне использовали мирру, ракитник, ладан; клали в огонь и окуривали дома, а также развешенную для просушки одежду, однако Антеп считал такие вещи роскошью и расточительством и не позволял дочери покупать благовония.
Юноша-жрец понравился Нире. Стройный, с гладкой загорелой кожей, он напоминал терракотовую статуэтку. Нира не сомневалась в том, что молодой жрец выбирал подарки для своей невесты, и очень смутилась, когда незнакомец предложил ей браслет.
Девушка поняла, что у него не было дурных мыслей. Просто ему захотелось ее отблагодарить, но он сделал это по-юношески неловко и неумело. Юный жрец сказал, что уже видел ее в храме. А она его – нет. Возможно, потому что для нее все служители храма были на одно лицо?
Нира вздохнула. Жаль, что он не догадался назвать свое имя!
– О чем замечталась? О женихе? – Грубый голос Антепа вторгся в мысли девушки. – Еще успеешь. Убирай посуду.
– Ты намерен отдать меня за сына мясника, отец? – с тревогой спросила девушка.
– Почему нет? Сын мясника – серьезный молодой человек. Или прикажешь подождать, пока ты засмотришься на какого-нибудь проходимца?
Если Антеп считал вопрос решенным, спорить не имело смысла, и девушка произнесла оледеневшим голосом:
– Когда свадьба?
Отец усмехнулся.
– Что, не терпится? Подожди, завтра они придут к нам домой и мы еще поговорим. Приготовь хорошую еду и принарядись.
«Во что?» – хотела спросить Нира, но промолчала.
Как и следовало ожидать, сватовство обернулось кошмаром. Мясник и его сын очень много ели и пили. У обоих были огромные мясистые руки, и Нира без конца представляла эти руки по локоть в крови. Захмелев, Антеп приказал дочери «прогуляться» с женихом. Молодые люди не успели отойти от ограды, как сын мясника принялся лапать девушку, жарко шепча ей в ухо: «У тебя еще не было парней?»
Нира вырвалась и убежала, а когда вернулась домой, довольный отец сообщил ей, что она очень понравилась Хети и его отцу и что бракосочетание состоится в начале следующего месяца.
Девушка вновь лежала без сна под звездным плащом ночи и думала. Она представляла, как сын мясника наваливается на нее своим огромным телом, как его грубые руки стискивают ее нежную грудь. О нет, только не это! Она желала другого. Иных отношений и… не с таким мужчиной.
Девушка посмотрела на свои руки, облитые прозрачным лунным светом. Сейчас они казались изящными и красивыми, но при свете дня можно было разглядеть твердые как камешки мозоли, багрово-красные следы ожогов, несмываемую грязь, глубоко въевшуюся в кожу ладоней. Нира вспомнила блеск безупречно отполированных ногтей, какие она видела у иных горожанок, и печально вздохнула. Кто захочет на ней жениться, кроме сына мясника?
Утром, когда отец ушел, Нира отперла сарай и вошла внутрь. Девушка поставила на циновку миску с кашей и чашу с пивом, положила хлеб и села рядом с Джаиром.
Он молча ел, и она так же молча наблюдала за ним. Иной раз взор его темных глаз казался ледяным, отстраненным, а порой в нем полыхал огонь. Джаир не был мирным человеком, как жрец Амона, он был воином, и это накладывало отпечаток на его облик, движения и взгляд. У него было сильное тело, но не такое неладно скроенное и неповоротливое, как у сына мясника; в движениях Джаира таились изящество, грация и гибкость молодого хищника.
– Ну как? – спросил он, доедая последний кусок. – Ты что-нибудь придумала?
– Нет.
Джаир сверкнул глазами.
– Плохо.
– Прошу тебя, – сказала Нира, – не пытайся бороться с моим отцом. Когда он отправит тебя работать, сделай вид, что смирился. Иначе он крепко свяжет тебя и пустит в ход палку. Я знаю, ты свободный человек, ты воин, для тебя это унизительно, но… потерпи. Я обязательно что-нибудь придумаю.
Джаир задумался, не говоря ни «да», ни «нет», потом спросил:
– Вчера здесь были люди. Кто это?
Девушка покраснела.
– За меня сватались.
Он не удивился.
– Кто?
– Сын здешнего мясника.
– Ты хочешь этой свадьбы?
Нира что есть силы замотала головой. Потом добавила:
– Я не могу отказаться. Мой отец не выносит слова «нет».
Джаир понимающе кивнул, и Нира решила, что если не задаст волнующий ее вопрос сейчас, то не осмелится задать никогда.
– Ты женат?
Его взор остановился и погас, а с лица будто стерли все краски, но мгновение спустя он сумел взять себя в руки и ответил:
– Был.
Затаив дыхание, Нира ждала продолжения; заметив это, Джаир добавил:
– Я женился, будучи совсем юным, и имел двоих сыновей. Но мои жена и дети, а также родители, братья и сестра погибли при осаде Мегиддо.
– Мегиддо? – повторила девушка.
– Это название моего родного города, города-крепости, который войска фараона осаждали в течение семи месяцев. Родители, жена и дети умерли от голода, братья погибли, защищая крепость, а сестра, дабы спасти свою честь, бросилась вниз с крепостных стен. Я тоже хотел покончить с собой, но мне нужно было найти одного человека… – Он мотнул головой, будто прогоняя какое-то наваждение. – Я его не нашел, зато был ранен и попал в плен.
Джаир замолчал, и Нира нерешительно прикоснулась пальцами к его ладони. Он отдернул руку и жестко произнес:
– Все прошло, и ничего не вернуть. Я рассказал тебе это потому, что ты спасла мне жизнь.
Девушка поняла, что его сердце превратилось в ледяной комок, который не смогут растопить никакие слезы, никакая любовь.
– Хочешь, я принесу тебе воды и ты помоешься?
«И смоешь с себя все печали и беды!» – хотела добавить девушка, но не посмела. Он пристально посмотрел на нее и кивнул. Нира согрела воду в огромном чане, где обычно стирала и отбеливала белье, и позвала Джаира под навес. Он последовал за ней на солнце и в первую секунду зажмурился, а потом смело посмотрел в лицо великому Ра и расправил плечи. Джаир скинул свои лохмотья, но не спешил войти в воду, и Нира смотрела на него во все глаза, позабыв о том, что должна отвернуться.
Солнечный свет играл на его плечах и груди, на мускулах и гладкой коже. Прямой, гордый, сильный и гибкий, Джаир напоминал бронзовую статую, и Нира внезапно почувствовала, что не только сердце, а все ее тело охватило радостное биение: то был зов плоти и зов жизни.
Молодой человек шагнул в чан и опустился на дно, блаженно расслабился и закрыл глаза. Потом сказал:
– Вымой мне волосы.
И вновь это звучало не как просьба, а как приказ. Привыкшая повиноваться, Нира сделала то, что он велел, и услышала:
– А теперь расчеши.
Девушка смутилась. Она никогда никому не расчесывала волосы, даже куклам, потому что у нее не было кукол. Между тем она видела у богатых девочек, чьи родители не были столь бездушны или так строги, как ее отец, кукол с настоящими волосами. Но отец не покупал своей дочери игрушек. Он даже не позволил ей завести котенка или щенка, так что Нире было не на кого направить свою любовь и заботу.
Она осторожно расчесывала своим гребнем длинные, скользкие, как водоросли, пряди и думала о том, что они пахнут свежестью ветра. Джаир склонил голову на край чана, закрыл глаза, и девушка подумала, что он спит. Однако когда она закончила, он поднял веки и сказал:
– Почему бы тебе не снять платье? Оно все равно намокло. Полезай ко мне!
Взор Ниры застлала жаркая пелена. Девушка поняла, что означает приглашение, но не испугалась и не убежала. В ее сердце пылал огонь, от волнения гудело в голове, словно туда залетел рой пчел или раздавались отзвуки ливня. Она замерла, не зная, что ей делать, и тогда Джаир поднялся во весь рост, протянул руки, стащил с девушки платье, приподнял ее как пушинку и погрузил в воду.
В первый миг Нира растерялась, а потом ей стало тепло и хорошо, как в объятиях матери. В чане было мало места для двоих, потому Джаир крепко прижал Ниру к себе, обхватил ее бедра ногами, и ей пришлось сделать то же самое.
Девушка почувствовала, как в низ живота уперлось что-то твердое и горячее. Она не могла прикрыть потаенный вход в свое тело, в свою женскую суть, да и не собиралась этого делать.
Джаир двинулся вперед. Нире стало больно, и она вздрогнула, но он и не подумал останавливаться. Его похожие на темный дождь волосы щекотали ее кожу, ее нежная грудь терлась об его мускулистое тело, и это было очень приятно.
Джаир занимался любовью долго и страстно, несколько раз переходил грань наслаждения и начинал снова, и Нире чудилось, что они никогда не смогут разъединиться. От резких, сильных движений двух человеческих тел вода проливалась на камни и неистово плескалась, играя отражением солнечных лучей. Девушке казалось, что она потеряла себя, превратилась в некое существо, лишенное мыслей и собственной воли, но это ее не пугало: она доверила и отдала Джаиру и свою душу, и свое тело.
В эти мгновения Нира осознала, что много лет жила подобно засохшему растению, без глотка воды, не понимая, что значит чувствовать полноту жизни, бороться за свои мечты. Бесконечные удары судьбы сделали ее беззащитной и нерешительной, но теперь она была готова заплатить любую цену, лишь бы уберечься от очередного разочарования, лишь бы ей удалось посвятить свою жизнь тому, кто излечит ее от страданий и глубокого душевного одиночества.
Да, она занималась любовью с мужчиной, который не был ее мужем или женихом, который не был египтянином и считался рабом ее отца. Но это было во сто крат лучше, чем принадлежать сыну мясника, любому другому человеку, которого она не любила.
А Джаир? Любит ли он ее?
Когда они вылезли из чана, у Ниры подкашивались ноги, а тело как будто стало невесомым. Джаир подхватил девушку на руки и понес в дом. Там опустил на постель и вновь овладел ею, а после они заснули в объятиях друг друга и проснулись, когда наступил вечер.
Взглянув на солнце, Нира не на шутку встревожилась. Она позволила себе бездельничать целый день, не сходила на рынок, не постирала белье, не приготовила еду. Девушка вскочила с кровати как ошпаренная, но Джаир удержал ее за руку.
– Когда он придет, я убью его.
Нира сложила ладони в умоляющем жесте.
– О нет! Помни, что я тебе сказала! Сделай так, как я прошу, потерпи, и ты будешь свободен.
Джаир неохотно поднялся. Нира надела платье, а он по-прежнему был обнажен. Бросив взгляд на его красивое смуглое тело, девушка смущенно отвела глаза и еле слышно спросила:
– Почему ты это сделал?
Его брови изогнулись, словно птичьи крылья в полете.
– Если женщина хочет мужчину, ее нельзя заставлять ждать.
– Я не говорила тебе об этом, – прошептала она.
– Я прочитал это в твоих глазах.
На лице Ниры появилось выражение безумной любви и такого же сильного страдания, потому что она ожидала услышать другой ответ.
Девушка приложила руки к пылающим щекам. Что она натворила! Она мечтала совсем о другом, она желала не страсти, а… любви! Да, но… это горячее, прерывистое дыхание, глубокий вдох и переходящий в стон выдох, эти ритмичные движения, рождающие внутри неудержимые горячие волны. Хотела бы она, чтобы это повторилось? Да, непременно. Жажда вновь и вновь принадлежать этому мужчине стучала в ее сердце, бурлила в крови.
– Мне пора идти, – собравшись с силами, сказала она. – Скоро вернется отец.
К тому времени как Антеп пришел домой, девушка успела разогреть остатки вчерашнего ужина. Она надеялась, что отец не заметит, что она целый день ничего не делала, но Антеп сказал:
– Вижу, ты грела воду, а где же выстиранное белье?
– Я приготовила воду для стирки, но тут мне стало плохо, и я весь день пролежала в своей комнате, – необдуманно произнесла девушка.
– И вода пропала?!
– Я… я помылась, – пробормотала Нира.
– Согреть целый чан воды, чтобы мыться! – заорал Антеп и в гневе смахнул со стола глиняную чашку. – Ты что, жена фараона?! И с чего вдруг тебе стало плохо? Притворяешься, чтобы бездельничать!
Он резко встал, заодно опрокинув стол: недоеденное мясо упало на землю, а следом рекой полилось пиво. Девушка бросилась поднимать кувшин и получила от отца увесистый пинок.
– В следующий раз подумаешь, прежде чем напрасно тратить дрова.
Нира проплакала всю ночь. Освещенная луной листва казалась серебряной, а звезд было так много, что казалось, будто им тесно на небе. Сверчки пели свою бесконечную песню, которая сливалась с тихим плачем несчастной девушки.
Утром, едва Антеп закрыл за собой калитку, девушка бросилась в сарай, к Джаиру, и вновь расплакалась, теперь уже у него на груди, уверенная, что он ее успокоит, подарит ее сердцу надежду.
Нира плохо знала мужчин. Вероятно, в своей жизни Джаир повидал немало женских слез, и они раздражали молодого воина. На его лице появилось выражение неудовольствия и досады. Он небрежно погладил девушку по спине, а после утешил так, как, по его мнению, утешают женщин: занялся с ней любовью. Они сделали это в сарае, потом перешли в комнату Ниры. Однако сегодня девушка не могла позволить себе провести день в безделье, потому вскоре встала, чувствуя, как все тело горит от поцелуев и ласк Джаира, думая о том, как мучительно покидать его объятия.
Нира привыкла прислуживать отцу и поэтому, пока любовник лежал в ее постели, принесла ему еду и пиво, а после робко спросила:
– Ты любил… свою жену?
Его лицо застыло, взгляд сделался тяжелым – он не хотел обнажать перед ней свое сердце и мысли. И все-таки Джаир ответил:
– Мне было шестнадцать, а моей невесте четырнадцать лет. Я ни разу не видел ее до свадьбы. Но мне пришлось жениться на ней, потому что так хотели наши родители, а потом у нас родились сыновья.
– Ты сильно страдал, когда она умерла? – прошептала девушка.
– Очень. – Джаир откинул с лица черную прядь, и в его голосе появился оттенок тоскливой злобы. – Потому что я оставил жену и детей еще до осады Мегиддо. Мой отец и другие люди долго увещевали меня, но я был непреклонен. И тогда боги решили меня наказать. Они сказали: «Если тебе не нужна твоя семья, мы заберем ее к себе. Тогда посмотрим, как ты сможешь радоваться жизни!» Они оказались правы: теперь эта боль всегда со мной. Она исчезнет только тогда, когда мои глаза навсегда закроются.
– Почему ты бросил жену?
– Я сделал это ради другой женщины.
Руки Ниры задрожали, а сердце будто упало к ногам.
– Ты… ее полюбил?
Он ответил коротко и резко:
– Не знаю. – И, немного подумав, добавил: – Тогда мне казалось, что да. Она была неистовой во всем: и в ненависти, и в страсти. Спать с ней было все равно что лежать на вулкане. Потом я узнал, что она проделывала это со многими. Соблазняла и бросала, использовала как хотела. Клялась в верности и любви, а потом предавала. – Он тяжело вздохнул. – Впрочем, я не должен говорить о ней плохо. Она тоже пострадала и от наших отношений, и от этой войны.
– Где она теперь?
– Не знаю.
Девушка поняла, что должна задать последний, решающий вопрос, вопрос, от ответа на который зависела ее судьба:
– Если я помогу тебе бежать, ты возьмешь меня с собой?
Джаир сверкнул черными глазами.
– Это опасно.
– Для меня куда опаснее остаться здесь, с отцом, и выйти замуж за сына мясника.
– Что ты будешь делать в моей стране?
– Что угодно, мне все равно. – Голос Ниры срывался от отчаяния и боли. – Лишь бы оказаться подальше отсюда.
– Я подумаю, – ответил Джаир и добавил: – Сегодня можешь сообщить своему отцу, что я здоров. И принеси мне нож, побольше и поострее.
– Нет! – воскликнула Нира, вцепившись в его руку. – Умоляю, нет! Только не это! Ты не знаешь моего отца! Ты себя погубишь!
И подумала: «А заодно и меня».
– Неужели ты думаешь, что я стану слушать, что говорит женщина! – презрительно произнес Джаир.
Молодой человек оттолкнул девушку и встал с постели. При этом чашка опрокинулась и пиво разлилось, что напомнило Нире вчерашний разговор с отцом.
Остаток дня девушка провела, погрузившись в мысли о своих печалях и невзгодах. Нира мучительно боялась обнаружить под маской нежности и страсти еще одного жестокого и равнодушного человека. Впрочем, Джаир не был нежным. Он мог заставить ее стонать от наслаждения, но она не знала, что значит таять в объятиях мужчины, изнывая от неспешных глубоких ласк, разливающихся по телу подобно горячему меду, трогающих потаенные струнки души, заставляющих сердце трепетать от сознания разделенной любви.
Антеп всегда поднимался рано; едва звезды начали бледнеть в преддверии утра, он уже был на ногах. Вчера дочь сообщила, что раб поправился, и Антеп сказал:
– Отлично. Довольно даром есть мой хлеб.
Услышав эти слова, Нира подумала о том, что пища и одежда рабов почти ничего не стоят. Они работали полураздетыми или вовсе голыми, и Антеп кормил их кашей из стеблей папируса. Овощи, лепешки, мясо давал редко, а то и вообще не давал.
Позавтракав и сделав необходимые распоряжения, отец открыл дверь сарая, и Нира с замиранием сердца ждала, что будет дальше.
Джаир вышел наружу. Он стоял, опустив руки, и у него был взгляд тигра, которого вывели из клетки. Но Антепа было нелегко напугать.
– Вижу, ты полон сил. Моя дочь сказала, что ты понимаешь наш язык. Так вот, я твой хозяин и мое слово для тебя закон. Ясно?
Джаир молчал. В его темных глазах пылал мрачный огонь. Антеп стиснул челюсти, поднял кнут и ударил. Боль была подобна ожогу, но Джаир не зажмурился. Он схватился за кнут и потянул на себя, норовя обвить его вокруг шеи Антепа.
Отец Ниры стоял как стена на своих коротких мощных ногах; казалось, никакая сила не способна своротить эту глыбу, и потому, когда он и Джаир сцепились, девушка подумала, что исход схватки предрешен. Джаир не знал, что Антеп неоднократно бывал в таких переделках, что его любимое занятие – усмирять непокорных рабов, что только избиения, оскорбления и драки способны дать выход той небывалой, несправедливой обиде, которую, как он считал, нанесла ему жизнь.
Когда Нира увидела, что Джаир побеждает, она оторопела. Что теперь будет? Что будет с ним и с ней, если он сбежит сейчас, а потом его поймают?!
Девушка вцепилась в дверной косяк с такой силой, что пальцы онемели. Ее возлюбленный скрутил руки Антепа, сел на него верхом и принялся вязать отца Ниры веревкой, какой прежде связывали его самого. Антеп ревел от дикой злобы, как раненый зверь, скрипел зубами и неистово катался в пыли.
Когда, казалось, все закончилось, во двор вошел еще один человек и тут же бросился на помощь Антепу. Он привык оглушать беззащитных животных, потому, не раздумывая, обрушил на голову человека удар толстой палки. Сильные руки сына мясника, который с раннего утра явился проведать свою невесту и обсудить с ее отцом кое-какие детали предстоящего торжества, сделали свое дело: оглушенный Джаир свалился на землю, а Нира с пронзительным криком сорвалась с места, упала на колени и обхватила руками его окровавленную голову.
Антеп поднялся на ноги, крепко схватил дочь за волосы, оторвал ее от бесчувственного раба и, отшвырнув в сторону, воскликнул:
– Что это значит?! Ты что, лишилась рассудка? – Потом повернулся к сыну мясника: – Спасибо, Хети. Я превращу спину этого паршивого азиатского пса в кровавое месиво. Он надолго запомнит, как поднимать руку на своего хозяина!
Хети с довольным видом кивнул. Он был рад угодить будущему тестю, ибо был сделан из того же теста и обладал таким же складом ума и такой же черствой душой.
– Эй, ты! – обратился Антеп к дочери. – Подай гостю лучшего пива и хорошей еды. Давай, поторапливайся, а мы пока что свяжем этого негодяя.
Нира молчала и не двигалась. Глаза девушки были темны, а меж сведенных бровей залегла жесткая складка. Ненависть насквозь прожигала душу, внушала доселе неведомые силы и пробуждала желания, осуществление которых могло привести или к счастливому спасению, или к жестокой гибели.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.