Текст книги "Знак фараона (сборник)"
Автор книги: Лора Бекитт
Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)
– Потому что она слишком грустная, – сказал Мериб и заметил: – Я рад, что ты наконец обратила внимание на ребенка. Он очень нуждается в твоей любви.
Щеки Тии порозовели.
– Знаю. Это мой сын.
– Наш сын. Пойдем в твою комнату, нам нужно поговорить.
Тия нехотя повиновалась. Она не знала, что хочет сказать муж; это смущало и пугало ее. Мериб закрыл за собой дверь, опустился в кресло, сложил руки на коленях и спокойно спросил:
– За что именно ты не можешь меня простить?
Тия положила ребенка в колыбель, выпрямилась и посмотрела ему в глаза.
– За то, что ты хотел убить Тамита.
Он мотнул головой.
– Не убить, а наказать. Разумеется, следовало отдать его представителям власти. Однако они сделали бы с ним то же самое. По законам всех номов тот, кто крадет жену у мужа, совершает тяжкое преступление.
– Ты обещал отпустить Тамита, ты меня обманул! – упрямо возразила Тия.
– А ты не думала, каково мне пришлось, когда ты сбежала в день нашей свадьбы?! – Мериб повысил голос. – Я поверил Анхору, когда тот сказал, что вас связывает только детская дружба. На самом деле все оказалось куда серьезнее. Я сходил с ума, думая, что вы занимаетесь любовью там, на берегу! Потому и взял тебя впервые так грубо. Я был зол, мне хотелось отомстить тебе. – И уже тихим голосом закончил: – Я был потрясен, когда узнал, что ты невинна.
Тия задрожала. Пусть он снова впадет в бешенство, пусть накричит, ударит – она, решив не отступать, воскликнула:
– Ты и отец, вы оба заставили меня вступить в этот брак! Я не хотела выходить за тебя замуж. Я любила Тамита! Он оказался слишком честным, чтобы овладеть мной. И теперь я об этом жалею.
Мериб прерывисто вздохнул и резко поднялся с места.
– Я больше не хочу о нем слышать. Я ухожу! – И протянул руки к колыбели.
Тия испуганно привстала.
– Ребенок останется со мной!
– Я принесу его позже. Я имею право побыть с ним – я его отец! – резко произнес Мериб, и Тия не нашла что возразить.
Было поздно, но Мериб не возвращался. Наконец молодая женщина улеглась в постель и принялась думать о Тамите. Тия вспомнила, как они лежали на берегу, как юноша склонился над ней и его лицо, его глаза, его взгляд заполнили все пространство, все небо. Как его прикосновения разбудили в ней ощущения, которых она раньше не знала. Ее обволакивало что-то мягкое и теплое, лишало воли, пробуждало пьянящую слабость.
Тия глубоко вздохнула. Там, где она некогда почувствовала жгучую боль, зарождалось приятное, пульсирующее, невыносимое ощущение. Она по-новому, с истинно женской страстью желала Тамита. Молодой женщине хотелось крикнуть: «Приди! Обними меня! Возьми мое сердце в руки! Овладей моим телом!»
Почему он не пришел? Не передал весточки? Неужели его так сильно захватила новая жизнь? Или он пытался, хотел, но ему не позволили? Последний раз Тия видела Тамита сидящим рядом с его новоявленной матерью, скованного, строгого, почти чужого. Что он подумал о ней, Тие, когда узнал, что она ждет ребенка, увидел столь явное доказательство тому, что она принадлежит Мерибу? Понимал ли он, что она ни в чем не виновата?
Мысли Тии были полны горечи. Жизнь невольно сооружала между ней и Тамитом все больше и больше преград! Она уже засыпала, когда услышала шорох. Повернувшись, Тия заметила в дверном проеме темный силуэт. Это был Мериб.
– Где мой сын? – прошептала она.
Муж так же тихо ответил:
– У кормилицы.
Мериб подошел ближе, и Тия увидела, что он стоит перед ней обнаженный. Хотя он был вдвое старше своей жены, его тело оставалось гладким и стройным. Архитектор следил за собой. Не прибавив ни слова, Мериб подхватил Тию на руки и отнес туда, где более полугода спал один. Тия мечтала о близости с Тамитом, но к ней пришел Мериб. Он появился тогда, когда она была возбуждена своими мыслями и вместе с тем устала ждать, а еще – устала сопротивляться.
Воспоминания слились с действительностью. Это было мучительно и сладко.
Когда Мериб принялся ласкать тело Тии, ей впервые стало по-настоящему приятно. Девушка выгнулась, с готовностью принимая его в себя. Почувствовав это, он судорожно обхватил ее тело руками, зарылся лицом в ее волосы и застонал. Этой ночью Тия поняла, что прежде муж сдерживал свою страсть, потому что она его не хотела. Теперь он отпустил себя на свободу и занимался любовью неистово, неутомимо, стараясь доставить ей удовольствие всеми известными ему способами.
Когда наступило утро, Мериб произнес со счастливым смехом:
– Я чувствую себя так, будто выпил любовного напитка! Я попробовал его лишь однажды, в юности, и до утра не разомкнул объятий с той, что его поднесла.
– Мне неинтересно слушать про твои похождения, – пробормотала Тия.
– Прости. На самом деле я хочу только тебя, и ты это знаешь. Этой ночью ты впервые меня обнимала. Я люблю тебя, Тия, и готов стать рабом твоей страсти!
Она покраснела, завернулась в льняную простыню, отвернулась к стене и ничего не ответила. Тие было стыдно, оттого что она испытала телесное наслаждение не с Тамитом. С человеком, который женился на ней насильно, который против ее воли сделал ей ребенка и пытался присвоить ее душу. Которого она не любила. Или она ошибалась, возводя между любовью и ненавистью непроницаемую, прочную перегородку, пытаясь развести эти чувства по разные стороны жизни? Теперь Тия понимала, что Мериб ее любит, как любит рожденного ею сына. Так же как и она, он не был хозяином своих чувств. Она вспоминала прекрасные рисунки на стенах парадного зала и уже не могла думать о муже как о бесчувственном, жестоком человеке. Он был талантлив, и в его душе жила тайная боль.
Через месяц Тия заподозрила неладное. Еще через два окончательно убедилась, что опасения не напрасны. «Ночь любви» обошлась ей слишком дорого. Ее первенцу не исполнилось полгода, а она снова была беременна.
Когда девушка сообщила новость Мерибу, он промолвил:
– Это я виноват. Моя неосторожность. Когда я понял, что тебе хорошо со мной, то потерял голову.
Но Тия видела, что он очень рад.
Эту беременность она переносила намного легче. Она любила своего первенца и знала, что полюбит второго ребенка. Молодая женщина больше не избегала общения с посторонними людьми, и они с мужем часто ходили в гости и приглашали в свой дом знакомых Мериба. Тия заметила, с какой гордостью он представляет ее как свою жену, сообщает о том, что у них уже есть ребенок и что она ждет второго.
Молодая женщина смирилась с неизбежным и отвечала на любовные объятия мужа. В ответ Мериб осыпал жену подарками и в буквальном смысле слова сдувал с нее пылинки. Постепенно Тия переняла столичные привычки и, подобно другим знатным женщинам, коротко остригла волосы, научилась носить роскошные парики, дорогие украшения, искусно пользоваться косметикой.
Никто не мог заподозрить, что ей по-прежнему невыносимо горько оттого, что рядом нет Тамита.
Спустя полгода после того, как имя Тамита было занесено в списки Дома Жизни и он получил полное право считать себя сыном Интеба и Уны, в судьбе государства произошло печальное, но неминуемое событие: умер фараон Сети.
Берег Нила был усеян погруженными в скорбь мужчинами, женщинами, детьми. Временами в толпе проносился шепот: «Ра оставил людей!» Каждый египтянин от мала до велика знал: пока на трон не взойдет новый посланник богов, стране грозят несчастья и беды. Все беспомощно смотрели на небо, один лишь Тамит украдкой оглядывался по сторонам. Тия наверняка где-то рядом, возможно, ему удастся ее увидеть! Они жили в одном городе, оба умели читать и писать и вместе с тем не нашли возможности передать друг другу весточку!
Юноша столкнулся взглядом с Джемет, которая стояла среди служанок Уны, и девушка едва заметно улыбнулась ему. Рабыню не очень взволновала смерть фараона. Ее бог находился здесь, среди простых смертных.
Уна не слишком обрадовалась, когда Тамит привел девушку в дом и как бы между прочим сообщил, что Джемет беременна. К ужасу и огорчению матери, юноша добавил, что намерен признать ребенка своим.
– Прошу, не делай этого! – сказала Уна, складывая руки в умоляющем жесте. – Ты слишком молод, чтобы отягощать себя отцовством! К тому же ты говоришь, что девушка принадлежала другим мужчинам и ты не уверен, что ребенок твой. Ты не должен винить себя в том, что делил ложе с рабыней, – такие вещи естественны для юноши твоего положения и возраста. Если ты узаконишь ребенка, он сможет претендовать на твое имущество и наследственную должность!
В конце концов Тамит послушался совета матери. Девушке дали работу в доме и выделили отдельную комнату, где она жила вместе с ребенком. Порой Тамит разговаривал с Джемет, но никогда не приглашал ее в свои покои. Его теперешнее положение не позволяло относиться к девушке как к равной.
За полгода юноша обучился манерам, приличествующим знатному человеку, совершенствовал умение читать и писать и украдкой занимался сочинительством. Хотя теперь Тамит назывался сыном военного советника фараона, ему нередко случалось вспоминать дым очага в обмазанной илом хижине, запах поджариваемой на прутиках рыбы, таинственные шорохи в зарослях папируса, великолепие разлившегося Нила – все то, что он увидел и испытал, будучи сыном последнего из бедняков. Порой Тамиту казалось, что былая радость, ожидание чего-то волнующего, чудесного навсегда исчезли. Что-то незаметно ушло из его мира и сердца. Между тем ему едва исполнилось восемнадцать лет и вся жизнь была впереди.
После того как Джемет родила ребенка, юноша повел девушку на рынок, чтобы купить ей новую одежду и украшения, а также все, что нужно для младенца. Тамиту нравилось смотреть, как огрубевшие от работы руки Джемет перебирают украшения из электрона и слоновой кости, ласкают яркие вавилонские ткани, как в ее глазах вспыхивает восторг, а на губах расцветает благодарная улыбка.
Юноша подумал о том, что не так уж плохо быть женщиной и уметь получать радость от таких незначительных вещей. Он представил на месте Джемет Тию, и у него сжалось сердце. Тамит решил, что всегда будет трезво оценивать дары богов и даже величайшая милость бессмертных не замутит его разум, потому что они не пожелали дать ему то, за что он с легкостью отдал бы все золото и богатство мира.
Возвращаясь назад, они прошли мимо пристани. По зеленой глади Нила скользили легкие лодки, прачки весело переговаривались, стирая белье. Измученные носильщики гнули спины, выгружая на берег тюки с товарами.
Тамит и Джемет задержались и стали смотреть на воду, когда один из полуголых, залитых потом грузчиков бросил работу и приблизился к ним, невзирая на окрики начальника. В его лице не было ни тени обычного цинизма или хорошо знакомой насмешки, лишь глубочайшее изумление. Словно не веря своим глазам, он осторожно прошептал:
– Тамит?
– Хетес!
Они крепко обнялись, а после уставились друг на друга.
– Что это с тобой? – спросил сын лекаря.
Юноша улыбнулся.
– А с тобой?
– Как видишь, я жив, мне удалось выбраться из всех переделок, но великий Амон не любит нищих! Очутившись в Фивах, я потерял счет времени и проклинаю час, когда появился на свет. Я работаю на пристани: целый день таскаю тюки и слушаю ругань надсмотрщиков. Какой смысл называться свободным, если моя жизнь так же тяжела и беспросветна, как и прежде!
– Считай, что с этой минуты ты здесь не работаешь.
Хетес сверкнул глазами.
– Ладно! Только заберу плату за сегодняшний день.
– Можешь не забирать. У тебя есть какие-то вещи? Где ты живешь?
– В хижине, на окраине города. Какие вещи – одна-единственная циновка! Моя одежда – рваное тряпье, моя пища – луковица да черствый хлеб, мое питье – глоток горького пива…
– Забудь об этом, – сказал Тамит и полюбопытствовал: – Как ты меня узнал?
Хетес усмехнулся.
– Вообще-то, я узнал не тебя, а Джемет, хотя она тоже сильно изменилась.
– Джемет родила ребенка, – сказал Тамит. Хетес стрельнул глазами.
– Это хорошо или плохо?
– Это всегда хорошо.
Тамит рассказал о чудесных переменах в своей судьбе, Хетес – о том, как ему удалось обмануть охранников, выбраться из-под горы трупов и очутиться на воле.
– Если б ты знал, как от меня несло мертвечиной! Все, кто встречался на пути, разбегались в разные стороны! Я думал, что никогда не сумею отмыться! – со смехом произнес он и осведомился: – Куда мы идем?
– Ко мне. Я – сын Интеба, военачальника фараона. Хетес присвистнул.
– Ого! Тебе помогла пектораль?
– Да. С помощью этого украшения мои родители смогли узнать меня.
– Что я буду у тебя делать?
Тамит рассмеялся.
– А что ты хочешь? Я могу купить тебе дом, ты сможешь стать лекарем и принимать больных.
Хетес хитровато прищурился.
– Чтобы получить право заниматься исцелением людей, надо сдать экзамены в Доме Жизни. К тому же я не уверен, что врач, если только он не служит во дворце фараона, способен заработать много денег.
– Отец говорит, что возьмет меня в военный поход, – сказал Тамит. – Можешь отправиться со мной. На войне можно добыть много сокровищ.
– Меньше всего я желаю оставить в пустыне свою молодость, а тем более жизнь!
Тамит пожал плечами, а Джемет с усмешкой ответила:
– Он мечтает о том, чтобы его глаза устали от вида драгоценностей и золота, а нос – от благовонных курений и ароматических смол, но при этом не желает ничего делать!
Хетес расхохотался.
– От женщин нелегко утаить правду!
Молодые люди шли по берегу, переговариваясь и смеясь. На душе было легко. В эти мгновения они были такими же, какими были тогда, когда работали в карьере, и вместе с тем ощущали себя свободными.
Увидев особняк родителей Тамита, Хетес замер в изумлении и восторге.
– Подождите меня во дворе. Я сейчас вернусь, – промолвил Тамит и скрылся в доме.
Оставшись наедине с Джемет, Хетес не удержался и сказал:
– Подумать только, Тамит все-таки приехал за тобой!
Девушка вздохнула.
– Да, но мои мечты не сбылись. Вероятно, мной можно владеть только на глиняном полу бедной хижины. Для дворцов и льняных простыней я не гожусь. Я понимаю, что должна относиться к Тамиту иначе, чем прежде, но… – Она не договорила.
Хетес усмехнулся.
– Я не стану относиться к нему иначе. Он такой же, как я, просто ему больше повезло.
Вечером Уна пожаловалась Интебу:
– Мало того, что наш сын опекает рабыню как свою сестру и едва не усыновил ее ребенка, так он еще привел в дом приятеля, который выглядит последним нищим! Меня удивляет великодушие Тамита, на мой взгляд, этот нагловатый Хетес из тех, кто привык пользоваться чужой добротой!
Супруги сидели на террасе. Багровый шар солнца стоял низко над горизонтом, вокруг разливалась теплая, мягкая вечерняя тишина. В такие минуты Интебу, который полжизни провел на войне, казалось, что ничего не существовало прежде и ничего не будет потом: все счастье, величие и истина мира сосредоточены в настоящем.
– Разве ты не рада, что у нашего сына доброе сердце?
– Конечно, рада. Просто я опасаюсь, как бы он не окружил себя толпой прихлебателей, которые подобны пиявкам!
– Не волнуйся. Он умный юноша, – сказал Интеб и добавил: – Не за горами очередной поход. Я возьму Тамита на войну. Там он познакомится с другой стороной своей новой жизни.
Уна заломила руки, в ее глазах отразился страх.
– О нет! Я хочу, чтобы он остался со мной!
Интеб покачал головой.
– Тамит уже не ребенок и не станет цепляться за твой подол. Ему предстоит обучиться искусству, которым владели мои предки, чтобы впоследствии он мог занять мое место. Ты сама пожелала, чтобы я назвал его своим сыном, Уна.
Она потупилась и опустила плечи.
– Да, но Тамита могут убить!
– Не убьют. Ты уже убедилась в том, что его охраняют боги.
Уна думала об этом, стоя в толпе людей и глядя в небо, в котором парила душа великого Ра, когда фараон переплывал через небесный Нил в царской ладье, уходил на покой в свой вечный дом к западу от Фив.
Она видела царя в обличье обычного мужчины, делила с ним постель и все же не могла думать о нем как о простом смертном. Сети – бог, и его судьба – судьба бога.
Уна посмотрела на сына и заметила, что Тамит беспокойно оглядывается, будто кого-то ищет. Ее мальчик не подозревал, что присутствует на прощании с собственным отцом! Кто был в этом повинен? Только она, Уна. Правильно ли она поступила, скрыв от юноши правду? Кто знает! Истина явится на белый свет только тогда, когда боги развернут свиток этой истории до конца.
Часть третья
Глава IВремя, каждый час которого был прекрасен и напоминал переполненную сладким вином чашу, осталось позади. После двухлетнего перемирия Интеб снова был на войне.
В самом начале правления Рамсеса египетскому войску пришлось сражаться с ливийцами и сардинцами, что заняло около трех лет. На пятом году царствования молодого фараона египтянам предстояла война с хеттами.
Интеб, коему минуло сорок лет и чья жизнь прошла в военных походах, не испытывал ни душевной усталости, ни упадка физических сил. Возможно, потому что и в предыдущую, и в эту кампанию рядом с ним находился сын. Когда Рамсес вступил на престол, Интеб дал священную клятву служить ему верой и правдой. Тогда же военачальник в последний раз спросил Уну, не стоит ли рассказать Тамиту правду о том, что он единокровный брат нынешнего властителя Египта.
– Человек царской крови всегда одинок среди простых смертных, вдобавок я не желаю, чтобы жажда власти и сознание превосходства над другими людьми отравили чистую душу моего сына, – сказала женщина.
Интеб был согласен с женой. Рамсес никогда не признает Тамита своим братом, и юноше придется терзаться мыслями о несправедливости судьбы. Если же он когда-нибудь заикнется о родстве с великим фараоном, это может стоить ему жизни.
К счастью, об этом не знал никто, кроме Интеба и Уны. Мути умерла год назад. Перед смертью бывшая кормилица царских детей позвала к себе Тамита и сказала:
– Будь счастлив. И никогда не тревожь прошлое, ибо оно потребует платы.
Юноша кивнул, хотя и не понял, что она имеет в виду.
Уне пришлось проводить в поход не только мужа, но и сына, хотя душа последнего не лежала к войне, ибо Тамит не был наделен ни жестокосердием, ни властолюбием, ни алчностью. Однако судьба распорядилась иначе: юноше пришлось последовать за отцом и познать тяготы военной жизни.
К началу похода против хеттов Тамиту исполнилось двадцать три года. Стать искусным воином юноше мешала привычка размышлять над своими поступками и созерцать окружающий мир. Несмотря на это, судьба уберегла Тамита от опасностей: он благополучно перенес первый поход и даже не был ранен.
Хетес продолжал жить в доме родителей своего приятеля. Ему удалось завоевать расположение Уны тем, что он готовил для нее омолаживающие настойки и мази. Мальчик, которого родила Джемет, подрастал. У него были светло-карие глаза, каштановые волосы и нежная кожа; увидев ребенка после трехлетнего отсутствия, Тамит заподозрил, что это и впрямь его сын, но не торопился объявлять об этом вслух. Юноша считал, что время для признания отцовства упущено, к тому же ему, как всегда, мешали мысли о Тие.
Он думал о ней и сейчас, когда отряд Амона, составлявший авангард войска и возглавляемый самим фараоном, стоял на высотах Ливанских хребтов, откуда открывался обширный вид на долину Оронта. Рядом высились стены источенного ветрами камня, внизу бурлила река, через которую им предстояло переправиться рано утром.
Цель египетского войска – город Кадеш, центр сирийского могущества, – находился на расстоянии одного дня пути; зоркий глаз мог различить его укрепления на далеком западном горизонте.
По дороге Тамиту довелось увидеть то, чего он прежде никогда не встречал: бескрайнее водное пространство, называемое морем и сверкающее под солнцем, будто гигантский серебряный щит, высоченные кедры с густыми кронами, густо одетые лесами горы. После созерцания унылых залежей бесплодного песка от этой красоты захватывало дух. За каждым поворотом дороги открывалось что-то новое, необычное, неизведанное.
Кармел сказал, что он, Тамит, никогда не покинет пределов своей страны. Юноша помнил предсказания рыжеволосого хетта, однако уже не верил в то, что они сбудутся. Кармел говорил, что им суждена новая встреча, но если они и смогут увидеться, то только на поле боя, там, где едва ли узнают друг друга. Да, его родители оказались живы и он встретился с ними, но не стал другим и не станет. Никогда не сделается тем, кто считает себя таким, каким его представляют люди, а не таким, каким он видит себя сам. Он останется самим собой, со своей любовью и горем.
Год назад Тамит случайно увидел Тию. Она его не заметила, и он был этому рад. Пляска солнечных бликов смешивалась со сверканием золотых украшений и переливами пестрых тканей, аромат благовоний и масел – с запахами жареного мяса и рыбы. Тия шла вдоль рыночных рядов легкой, упругой походкой – богатая горожанка, истинная жительница Фив. Можно было подумать, что она всю жизнь провела в этом городе исступленных восторгов и яркого света.
Ее взор и улыбка, ее красота показались Тамиту ослепительными, но не это сразило юношу. Тия несла на руках маленькую девочку. Рядом шел архитектор Мериб. За ними следовала служанка, она вела за руку второго ребенка, мальчика лет трех. Надменное лицо супруга Тии выражало довольство. Он поглядывал на свою жену с вожделением и гордостью.
После этого Тамит отправился в очередной военный поход если не с радостью, то с легкостью и, когда ему приходилось пускать в ход оружие, вспоминал не только людей, некогда причинивших ему зло, но и богов, которые пожалели для него простого человеческого счастья.
Голый камень нагрелся на солнце и дышал жаром. Спускаться со скал с оружием и поклажей по едва намеченной, вьющейся на головокружительной высоте тропинке было нелегко. Слышалось тяжелое, прерывистое дыхание людей. В щитах воинов отражались солнечные лучи. Несколько человек сорвались с тропы и навсегда исчезли из глаз.
Когда отряд Амона очутился внизу, Рамсес не дал воинам передышки и приказал следовать к переправе через Оронт. Еще рывок – и египтяне смогут укрыться в благодатной тени лесов, чтобы немного передохнуть перед штурмом Кадеша.
Наконец разрешили сделать привал. Воины сновали туда-сюда, бряцая оружием, расседлывая лошадей, разбивая шатры. Рабы распаковывали мешки с провизией, копали ямы для очагов, устанавливали котлы. Фараон распорядился накормить отряд хорошим ужином. Он надел царский убор, отполированные до блеска доспехи и прошел в наскоро поставленный шатер. С ним были Интеб и другие военачальники.
Они долго совещались, потом Интеб вернулся в лагерь и нашел сына.
– У меня плохое предчувствие, – с ходу сказал он.
Тамит кивнул. Молодой человек дорожил доверием отца, и ему было немного стыдно, оттого что он не стал и, по-видимому, не сумеет стать таким воином, каким его мечтал увидеть Интеб.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
– Наша разведка не смогла обнаружить никаких признаков врага; фараон считает, что хетты находятся далеко отсюда. Только что в лагерь явились два солдата, они утверждают, что дезертировали из неприятельского войска и что царь хеттов Муваталли отступил далеко на север.
– Полагаешь, это не так?
– Не знаю. Думаю, мы можем угодить в ловушку. Фараон намерен переправиться через реку и идти к Кадешу, не дожидаясь отрядов Птаха и Ра, тогда как, на мой взгляд, стоит немного повременить.
– Ты сказал об этом на совещании?
Интеб вздохнул.
– Меня не стали слушать.
Тамит видел перед собой усталое, обветренное, покрытое сеткой мелких морщинок лицо отца. Он знал, что по телу Интеба вьется страшный узловатый шрам, полученный в те времена, когда военачальник сражался бок о бок с прежним фараоном, отцом Рамсеса. Интеб имел огромный опыт и почти сверхъестественное чутье во всем, что касалось войны. Он всегда говорил: «Я делаю то, что должен». Он должен был служить новому фараону так, как служил прежнему, и беспрекословно подчиняться его приказам. И все же Тамит понимал: отцу больно сознавать, что молодой царь пренебрегает его мудрыми советами.
Время стирает в пыль даже камни, что говорить о человеческих заслугах и опыте, а тем более о мыслях и чувствах! Молодой человек вспомнил слова Тии: «Все сохранят письмена». Как сохранить любовь в чем бы то ни было, даже в свитках? Тамиту почудилось, что он слышит женский смех. В армии не было недостатка ни в услужливых рабынях из обоза, ни в красивых пленницах. Молодой человек нечасто прибегал к такому способу утешения, хотя с тех пор как благородство его происхождения перестало подвергаться сомнению, он все больше нравился женщинам – как простым и бедным, так богатым и знатным. Однако их объятия не приносили облегчения, и ему не хотелось довольствоваться жалкой подделкой любви.
Тамит понял, что отвлекся, посмотрел на отца и виновато произнес:
– Мне жаль, но я не чувствую себя настоящим воином. Иногда я ощущаю себя никем.
Улыбнувшись, Интеб покровительственно, но вместе с тем мягко промолвил:
– Это не страшно. Все еще впереди. Просто у тебя было другое воспитание и ты немного запоздал. Главное, что ты умен, честен и смел. Тебя ждет большое будущее.
Они еще немного поговорили, после чего Тамит отправился спать.
Он знал, что должен усвоить новые привычки, иное отношение к вещам, к самой жизни, и это не было связано с непредвиденными лишениями, скорее наоборот. Молодой человек понимал, что обязан думать о воинской карьере, о том месте, которое ему когда-нибудь предстоит занять. Однако то, что его отец и многие другие считали необходимым, Тамит с легкостью счел бы ненужным. Он понимал, что не создан для войны. Охотнее всего он посвящал бы время мирным путешествиям, чтению и – дневнику. Очутившись на войне, Тамит принялся записывать свои впечатления: иногда ему казалось, что по папирусу струятся невидимые потоки крови и слез, а порой чудилось, будто строки окрашены в цвета зари, воды, зелени и неба. Свитки должны были сохранить то, что ему довелось увидеть и пережить.
Юноша проснулся на рассвете и выбрался из палатки. Тамиту казалось, что окружающая природа по-прежнему отдыхает; даже течение реки словно замедлило свой торопливый бег. Все олицетворяло собой мир, покой и тишину, а не воинственность, борьбу и смерть.
Рассвет был нежно-розовым, воздух прозрачным, трава – изумрудной. Над землей порхали стайки мотыльков – их невесомые крылышки отливали всеми цветами радуги. День сулил удачу и радость.
Отряд Амона миновал зеленое сердце ущелья, прошел между мрачными откосами, переправился через Оронт и ступил на равнину. До Кадеша было несколько часов пути, и фараон не был намерен останавливаться ни на минуту.
Тамит ехал верхом рядом с отцом, глядя на марширующую пехоту и дорожную колесницу царя с роскошным навесом для защиты от палящего солнца, окруженную телохранителями. Сплоченное, вышколенное, направляемое единой волей войско представляло собой потрясающее зрелище. Неудивительно, что царь хеттов испугался и бежал прочь!
После полудня утомленное длительным переходом войско разбило лагерь на левом берегу Оронта. На прибрежном холме поставили золотую скамью, на которую опустился царь. Слуги с опахалами заняли свои места позади фараона. Рядом стояли высшие военачальники, среди которых находился Интеб.
Хотя Тамит остановился поодаль, он хорошо видел лицо Рамсеса, его жадный взор, устремленный туда, где высилась угрюмая твердыня Кадеша, его зубчатые стены и башни. Молодой человек почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Он присутствовал при чем-то несравненно великом, ему предстояло принять участие в грандиозной битве в отряде самого царя! Теперь он понимал, что такие, как Интеб, служат фараону не за земли, не за золотые ожерелья и слитки, а за возможность прикоснуться к чему-то божественному, неповторимому.
Неподалеку суетились простые воины: разбивали стан, распрягали и развьючивали животных, задавали корм лошадям, готовили пищу, сооружали заграждения из повозок и щитов.
Над лагерем распростерлось безукоризненно чистое, без единого облачка небо, вдаль серебристой лентой убегала река.
Тамит не успел как следует отдохнуть и поесть, когда в палатку ворвался Интеб с помутневшими, остановившимися глазами, подавленный предчувствием неминуемой беды.
– Я оказался прав! В лагерь привели двух хеттских воинов, они признались под пытками, что все это время их царь со всей своей армией прятался за окраиной Кадеша!
Тамит вскочил.
– Что теперь будет?!
– Не знаю. Отряд Сутеха не успеет прибыть к нам на помощь. Фараон послал за отрядом Птаха. Надевай доспехи, мы должны быть готовы к наступлению.
«Или к защите», – подумал молодой человек.
– А отряд Ра? – спросил Тамит, хотя уже знал ответ. Интеб сжал кулаки и коротко произнес:
– Он у самого города.
Когда отец вышел из палатки, Тамит принялся натягивать сшитую из кожи и покрытую металлическими пластинами защитную одежду. Раб принес ему щит и помог надеть шлем.
Молодой человек направился к палатке фараона, надеясь увидеть отца и получить приказ. Он не успел сделать и нескольких шагов, как увидел то, что увидели сотни других глаз: по равнине катилась утопавшая в клубах пыли туча вражеских колесниц; она гнала перед собой остатки отряда Ра. Впереди летели две раззолоченные повозки – ими правили юные царевичи, сыновья Рамсеса. Земля была усеяна мертвыми телами, а также доспехами и оружием, которое солдаты отряда Ра позорно бросали во время бегства.
Ошеломленные воины отряда Амона на мгновение застыли как вкопанные, а потом заметались, хватая оружие.
Тамит бросился обратно в палатку, нашел заветный сверток, достал золотое ожерелье и надел на шею. Всякий раз, когда молодой человек вспоминал о пекторали в присутствии Интеба и Уны, родители хмурились и переводили разговор на другое. Очевидно, это будило в них воспоминания о том, что они были разлучены с сыном целых семнадцать лет. Он всегда носил эту вещь с собой, но никому ее не показывал. Теперь наступило иное время, время, когда жизнь спорит со смертью, когда решаются судьбы тысяч людей, государства, истории, самого царя.
В лагере творилось нечто невообразимое. Кругом виднелись оскаленные лошадиные морды и искаженные человеческие лица. Оглушительный, зловещий рев битвы напоминал шум гигантского водопада. Крики, стоны, вопли, звон оружия – все слилось воедино; чудовищный звук наполнил собой всю округу.
Тамит видел, как Рамсес на боевой колеснице с беззаветной отвагой бросился навстречу врагу. Телохранители, свита и высшие офицеры последовали за ним, готовые отдать жизнь за своего царя.
Молодой человек вскочил на коня и помчался за ними. Со стороны войска хеттов летели десятки стрел, вместе с тем часть их колесниц не устояла перед внезапным напором противника и оказалась сброшенной в реку.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.