Текст книги "Беспорядочные связи"

Глава 21

Ледяная сырость комнаты для допросов пробирала до костей. Коул и Рик несколько бесконечных минут, молча, не двигаясь, смотрели друг на друга, глазами объясняясь один другому во взаимной ненависти и недоверии. Оглушающую тишину комнаты нарушало лишь их дыхание. Из-за стены доносился гул – очевидно, работал кондиционер или обогреватель. Правда, ни в том, ни в другом не было необходимости– день выдался теплый, но и не жаркий. Однако Коул, находившийся в закрытом помещении, был рад, что ему вообще есть чем дышать.

Коул понял, что это не официальный допрос. Ничто из того, что будет здесь сказано, не войдет в протокол. Это было сведение личных счетов, а причину ему предстоит выяснить.

Намерения Рика Милано были ему ясны. Он дал понять, кто здесь главный. И держался с тем же апломбом, что и в клубе, когда пришел допрашивать Коула на следующий день после первого изнасилования. Самонадеянный полицейский вел себя, как мальчишки на детской площадке, разве что только не кричал подобно им: «А я что-то знаю! А я что-то знаю!» И Коул, как бывало в детстве, сразу разозлился и приготовился дать отпор.

Рик, обойдя вокруг стола демонстративно небрежным шагом, устроился на стуле напротив.

– Итак, ты наконец там, куда тебя следовало отправить еще десять лет назад, – заговорил он с едва сдерживаемым волнением в голосе.

– Что тебе известно о событиях десятилетней давности? – подозрительно поинтересовался Коул.

– Больше того, что тебе хотелось бы утаить, – холодно улыбнулся Рик и замолчал, ожидая, когда на его самоуверенного визави снизойдет понимание. Но в лице того читалась только явная воинственность. Рик начинал терять терпение. – Фамилия Милано тебе о чем-нибудь говорит? – Боже, неужели он настолько бесчувственная скотина, что даже не запомнил имя девочки, жизнь которой загубил? – думал Рик.

– Да, так зовут одного заносчивого придурка, с которым мне довелось познакомиться, – огрызнулся Коул. Полицейский, должно быть, имеет в виду нападение на девочку из его школы. Это был единственный раз в жизни, когда он нарвался на крупные неприятности. Вернее, когда его несправедливо обвинили. Девочку звали Эрикой. А вот какая у нее была фамилия? Он вообще не замечал ее до того праздничного мероприятия. И на свидание пригласил только потому, что она выставляла себя на посмешище, вешаясь ему на шею. Они вместе играли в спектакле, значит, он должен был слышать ее фамилию. Эрика Милано? Возможно? О Господи. Как же он сразу не сообразил?

Рик, в ярости стиснув зубы, немигающим взглядом смотрел на свои туфли с металлическим ободком на носках. С каким наслаждением он избил бы его. Заставил бы ползать на коленях, умолять, как, наверно, умоляла в тот вечер его маленькая сестренка. Глаза Рика зловеще заблестели.

– Не умничай. Как видишь, мы здесь одни. Я ведь всегда смогу сказать, что ты озверел и мне пришлось тебя усмирять.

– Что ж, действуй, – дерзко бросил Коул. – Ты лишил меня свободы, загубил мою репутацию, использовал женщину, которую я люблю. – Рик вздрогнул. – Почему бы не расправиться и с моим телом? Если уж мести, так подчистую.

– Мне нужно, чтобы ты раскаялся, и я добьюсь своего, даже если признание придется из тебя выбивать.

Коул в этом не сомневался. Однако он не собирался раскаиваться в том, чего не делал. Он не признал своей вины десять лет назад, не сделает этого и теперь. Коул с вызовом посмотрел в искаженное гневом лицо сидевшего перед ним копа.

– В чем я должен раскаяться? – неестественно спокойным тоном спросил он.

Рик пришел в бешенство. Он задыхался, словно безумный сжимал и разжимал кулаки. Он понимал, что Коул пытается спровоцировать его, хочет использовать его ярость против него же. Может быть, он даже готов пожертвовать своим телом, чтобы завоевать симпатии общественности, выставить полицейских негодяями. И это будет не впервой. Рик усилием воли взял себя в руки, настроившись дать Коулу психологический бой. Он был уверен, что победа останется за ним.

– Послушай, Колтон. – Рик с надменным видом откинулся на спинку стула. – Мы оба знаем, что ты пытался изнасиловать мою сестру, когда учился в школе. Я подобрал ее там, где ты ее бросил… – Он закрыл глаза, чувствуя, что опять теряет хладнокровие. Он вновь видел ее, такую маленькую, непорочную, беспомощную, красивую. Теперь она совсем другая.

Рик с шумом выдохнул и открыл глаза.

– У твоего папаши оказался толстый кошелек, и теперь мы не можем сослаться на то происшествие в суде. Однако эти сведения нам все равно пригодятся, чтобы тебя осудить. Я обнародую их через средства массовой информации, например. Что, собственно, уже и сделано. – В глазах Коула вспыхнула ярость.

– Я не трогал твою сестру. И вообще не ходил на свидание. У меня заболела лошадь, а предупредить ее по телефону я не мог, так как она сказала, что ее родители не разрешают ей встречаться с мальчиками. Я не хотел доставлять ей неприятности.

– Меня тошнит от твоей жалкой лжи, – отрезал Рик, не веря ни единому слову Коула. – Твоя машина, твой костюм… Ты сам назначил свидание девушке, которая была в тебя влюблена. То есть ты утверждаешь, что моя сестра солгала или кто-то все подстроил. Отравил твою лошадь, да? Стащил твою машину? Попытался изнасиловать твою девушку? Верно? Я не намерен спорить с тобой. И так все ясно.

Все стало ясно и Коулу. Это была месть. Поступками Рика руководили месть и ослепляющая ярость. Коул вдруг отчетливо осознал, что то же самое может сказать и о другом человеке. О своем брате. Крейн, обиженный судьбой, мстил за несправедливость, воплощением которой, по его мнению, являлся младший брат. Коул попал под перекрестный огонь озлобленности двух человек, одержимых жаждой мести. Только один мстил, используя закон, другой – нарушая его.

Коул молчал, и Рик подумал, что тому просто нечем крыть. Обрадованный, он решил поднажать на него.

– Косвенных улик против тебя уйма. А при наличии показаний твоей бывшей подружки, Александер, и Миранды дело будет рассмотрено в суде за одну минуту. Помощник окружного прокурора уже потирает руки от нетерпения.

Коул оторопел. Неужели Китти дала против него показания? Вполне вероятно, предположил он. Ведь она отказалась разговаривать с ним вчера вечером. Но как же Миранда? Не может быть, чтобы она сегодня специально заманила его в ловушку. Крейн как следует испугал ее и травмировал. У Коула заныло сердце, когда он вновь мысленно увидел ее искромсанную одежду, блеск стального лезвия, ее панический взгляд. Если это была «работа», как выразился Рик, значит, ситуация просто вышла из-под контроля? Или Миранда направлялась к нему, Коулу, по собственной инициативе, а Рик использовал нападение на нее в своих интересах? Коул понимал, что должен это выяснить, но сейчас все его мысли занимала только Миранда.

Рик с удовольствием наблюдал за лицом Коула, пребывавшего в нерешительности и растерянности, однако следующий вопрос арестованного застал его врасплох.

– Где Миранда? – обеспокоенно спросил Коул.

– Тебе не положено знать о местонахождении свидетелей, – отрубил Рик, потрясенный глубиной его чувства. Он вспомнил, как они целовались на набережной, как Миранда цеплялась за Коула, когда его уводили.

От внимания Коула не укрылось, что Рик занервничал. Значит, он что-то скрывает. Но что? Знает ли он, где Миранда? Ее не было рядом с Риком, когда тот с победоносным видом выступал перед журналистами. Странно, что Рик не провел ее перед видеокамерами и фотоаппаратами, чтобы продемонстрировать ужасное состояние его последней жертвы. Может быть, Миранда настаивала на невиновности Коула, и Рик пытался убедить ее в обратном?

– Не смей обижать ее или разыгрывать с ней свои шуточки, – предупредил Коул, неожиданно испугавшись за Миранду. – Она была травмирована, эмоционально и физически. Пережила сильное потрясение. Нам с тобой такое даже представить трудно.

– Вот как? – Рик вскинул брови. – А тебе откуда об этом известно? Поделись со мной.

Коул понимал, к чему клонит Рик. Он хотел выудить из него признание.

– Ладно. Я расскажу, что произошло. – Нужно, конечно, потребовать, чтобы пригласили адвоката, но какого? У него нет знакомых адвокатов, а ждать больше нельзя. – Я решил переночевать в клубе, после того как мне позвонил репортер с просьбой прокомментировать информацию, которую ты сообщил прессе. Можно было не сомневаться, что к утру у моего дома и у клуба соберутся толпы журналистов. Я умывался и вдруг услышал ее крик. Выбежав во двор, я увидел ее возле свалки. Она отбивалась от какого-то человека в накидке. У него был нож. Я что-то кричал им. Не помню что. Он обернулся, потом выпустил ее и пронесся мимо меня, в клуб. Я подбежал к Миранде, и тут подоспел ты.

Рик чувствовал, что Коул что-то недоговаривает. Или просто выдумывает на ходу? Его бесило, что Коул валит вину на некоего безымянного, безликого бандита. Он хотел услышать от него признание, униженное раскаяние, мольбу о прощении.

– Значит, ты решил привести в чувство Миранду, вместо того чтобы ловить парня, который, как ты утверждаешь, подставил тебя. А ведь именно он помог бы тебе избежать тюрьмы. Какое благородство!

Коул отвечал ему холодным взглядом, слишком поздно сообразив, что незачем было распинаться перед копом, который желал слышать только подтверждение собственной версии.

– Вот именно.

– Жаль, Колтон, жаль. Может быть, тебе все-таки захочется рассказать правду после того, как я объясню, что собираюсь предпринять. Видишь ли, мне придется привлечь ФБР. С изнасилованиями мы и сами как-нибудь разберемся, а вот шантаж – это уже компетенция федеральных служб.

Коул похолодел. Какие серьезные улики, свидетельствующие против него, могла раскопать Миранда и потом передать их Рику? Коул надеялся, что полицейский в очередной раз блефует. Он также начинал понимать, что просто быть невиновным, оказывается, вовсе не достаточно.

Рик помолчал несколько минут, выжидая, когда смысл сказанного всей тяжестью обрушится на Коула, затем с нарочитой медлительностью вытащил из куртки фотографию и швырнул на стол. Коул, словно завороженный, приковался взглядом к двум обнаженным телам, запечатленным в процессе сексуального действа.

– Это еще что? – выдавил он из себя, с отвращением отодвигая фотографию.

– Это доказательство одной из причин, побудивших тебя на шантаж своего компаньона. Ты узнал, что твоя подружка, с которой ты состоишь в связи несколько лет, путается с мужиком, чьи приказания тебе выполнять нестерпимо, сношается с ним прямо на сцене, где ты выступаешь каждый вечер.

Коул опять вгляделся в фотографию. До этого он не вглядывался в лица. Все верно: Сейбл и Уэйн. Тело словно сковало льдом.

Рик пристально наблюдал за арестованным.

– Вроде как плевок в морду. Должен признать, что и я бы не устоял перед соблазном отомстить за такое оскорбление.

– Не меряй всех по себе, – парировал Коул, уловивший издевку в тоне копа.

Рик отвечал ему сердитым взглядом, твердо настроившись не поддаваться на провокации.

Коул неосознанно провел рукой по волосам.

– Как бы там ни было, я порвал с Сейбл. Так что она может заниматься чем угодно и с кем угодно.

– Хо-хо. Какое великодушие! Но эти снимки были сделаны с месяц назад, и, по словам Трента, твоего лучшего приятеля, ты тогда еще вовсю крутил с ней любовь. – Рик упивался своей победой, глядя на его растерянное лицо.

Коул взял фотографию в руки. Действительно, декорации в глубине сцены – те самые, которые они заменили две недели назад. Сознавая, что его предали, Коул испытывал омерзение и замешательство. Что у Сейбл на уме? Насколько ему известно, она не изменяла ему все то время, что они были вместе. А уж влюбиться в Уэйна она никак не могла.

– Откуда у тебя эта фотография? – спросил Коул, внимательно глядя на Рика. У него возникло ощущение, будто он стоит на краю пропасти, и если чуть вытянет голову, то сумеет прочитать надпись на противоположной стенке отвесного утеса. Или упадет.

– Слишком много вопросов задаешь, – раздраженно бросил Рик. Он показал фотографию Тейлору с целью вывести его из равновесия, а не для того, чтобы тот выспрашивал о происхождении выкраденной им улики. Правда заключалась в том, что к федеральным службам стоило обращаться только в том случае, если Миранда и Уэйн Лэмберт согласились бы оказать содействие расследованию, а это было маловероятно. Однако фотографию Рик не стал убирать, надеясь, что она будет отвлекать внимание Тейлора, не давая ему собраться с мыслями.

Коул подавил в себе порыв перевернуть фотографию изображением вниз, чтобы не показывать копу, как она проняла его. Обнаженная подтянутая смуглая фигура Сейбл, изогнутая в эротической позе и переплетенная с рыхлым белым телом Уэйна, словно выпрыгивала с плоской поверхности снимка. Она притягивала его взгляд словно магнитом. У него не было желания вернуть Сейбл, он не любил ее, даже тогда не любил. Но, пожалуй, гордость его задета. Кроме того, Коул чувствовал, что в этом кроется какой-то подвох, который необходимо обязательно разгадать.

– Это Миранда тебе дала? – спросил Коул, уверенный в том, что Рик сообщил Миранде о его связи с Сейбл, очевидно, утаив, что он порвал с ней до того, как начал встречаться с Мирандой. На душе стало еще тяжелее. Действительно, создавалось впечатление, что он виновен во всех грехах. Спит с Сейбл. Недоволен работой своего компаньона. Компрометирующие фотографии. Конечно, Миранда решила, что он и Сейбл действуют заодно. Теперь Коул не винил ее за подозрительность. Интересно, какие требования выставил вымогатель?

– О Миранде можешь забыть, – сказал Рик.

Коул стиснул зубы. Рик поднялся, поправил модный шелковый галстук. Элегантный твидовый пиджак на нем как бы невзначай распахнулся, и Коул увидел кобуру с пистолетом. Рик, должно быть, чувствуя себя неуверенно, неосознанно начинает щеголять дорогим костюмом и оружием, чтобы продемонстрировать свою власть. Но почему он опасается разговоров о своей бывшей любовнице?

Рик беспокойно прошелся по комнате.

– Ладно. Допустим, я верю тебе…

– Так ты же не веришь.

– Слушай, кончай огрызаться. Лучше воспользуйся шансом, который я тебе предоставляю, пока сюда не вошли двое других сотрудников полиции. Они будут с тобой менее любезны.

– Менее любезны? А ты, выходит, со мной любезничаешь? Наверно, я смогу оценить твою любезность, когда твои коллеги начнут выдергивать мне ногти. – Коул теперь чувствовал себя гораздо спокойнее и увереннее. Инициатива переходила к нему. Милано сдавал свои позиции.

Рик тоже это сознавал, но старался извлечь выгоду из своего временного поражения. Может быть, Тейлор станет слишком самонадеянным, утратит чувство меры и сам провалится в змеиную яму. Рик положил на стол руки и воззрился на Коула.

– Значит, говоришь, насильник промчался мимо тебя. На нем был черный плащ?

Коул невидящим взглядом уставился в пространство за темноволосой толовой Рика. В воображении всплыли кошмарные сцены. Крейн резко оборачивается. Их взгляды встречаются. Крейн убирает нож, медлит в нерешительности и проносится мимо него, задев за плечо. Миранда в полуобморочном состоянии сползает на землю, увлекая за собой плащ…

– Нет, он был без плаща. Плащ остался в руках у Миранды, когда он бросился бежать.

– Тогда ты наверняка видел его лицо, – насмешливо заметил Рик. – И как же он выглядел? Кто это был?

Этих вопросов Коул страшился больше всего. Он мог бы описать внешность Крейна, но это все равно что описывать себя. И потом, готов ли он выдать брата ради собственного спасения? Коул не отвечал.

Рика распирала радость. Тейлор вот-вот расколется. Он оперся подбородком на руки, ожидая услышать признание, но ответ на его вопрос прозвучал из-за спины.

– Его брат. Насильник – Крейн Трейнор.

Коул при звуке чарующего голоса ошарашенно вскинул голову. Рик тоже стал поворачиваться, но медленно, нерешительно, как будто боялся получить зрительное подтверждение услышанного. Он десять лет не слышал этого голоса, но узнал его тотчас же.

– Эрика, – прошептал Рик. – Моя маленькая Кики.

– Лейтенант, – извиняющимся тоном стал объяснять полицейский, стоявший на страже у двери, – Эта женщина просто ворвалась сюда, сказала, что она – ваша сестра и у нее срочное дело. Я знаю, мне следовало остановить ее, но я не… э… хотел причинять ей боль, она шла так быстро…

– Не беспокойся, Трухильо. Закрой дверь.

За спиной у Эрики толпился народ. Рик не мог бы сказать с уверенностью, что привлекло внимание полицейских: ее слова или ее внешний вид. Он схватил сестру за руку и, захлопнув дверь, прижал к себе.

Коул в полном изумлении наблюдал за братом и сестрой. Вошедшая в комнату женщина не имела ни малейшего сходства с той Эрикой, которую он смутно помнил со школьных лет. Хрупкая миловидная восемнадцатилетняя девушка с длинными шелковистыми красновато-каштановыми волосами, большими, как у оленихи, глазами и смуглой бархатной кожей к двадцати восьми годам превратилась в зрелую дородную бабу с крупными чертами лица, которые дополнительно укрупняла яркая косметика, и пышными формами, образовавшимися благодаря пластическим операциям. Полные груди, втиснутые в жесткие чашечки бюстгальтера, обтягивала белая кружевная кофточка, желтовато-коричневая замшевая мини-юбка лишь подчеркивала идеальную округлость выразительных ягодиц и силуэт длинных ног, обутых в замшевые ботиночки. Слава Богу, что это не его сестра, подумал Коул.

Рик и Эрика разжали объятия.

– Что ты здесь делаешь? – Во взгляде Рика, обращенном к сестре, читались любовь, смущение и гнев. – Почему ты без плаща? – Он снял куртку и накинул ей на плечи.

– Мне не холодно. – Эрика грациозным движением стряхнула с себя куртку.

– Я не об этом, – сквозь стиснутые зубы произнес Рик, глянув на Коула.

– Я тебя поняла, – с вызовом сказала Эрика и, повернувшись к Коулу, накрыла его ладонь своей. – Ты как? Нормально? Прости, что так получилось. Это я виновата, что ты оказался здесь.

– Нашла о ком беспокоиться, – рявкнул ошеломленный Рик и сбросил руку сестры с ладони Коула. – Да ты знаешь, кто это? Это тот самый выродок, который хотел изнасиловать тебя. Наконец-то мне удалось добраться до него. Теперь я надолго, очень надолго упрячу его, Кики.

Эрика со вздохом обратила на брата взгляд своих выразительных оленьих глаз.

– Перед тобой я тоже должна извиниться. Ты все это время жил с ожесточенностью в сердце. Копил в себе злобу, пожиравшую тебя. Я вела себя, как настоящая эгоистка.

– Прекрати! – прокатился по комнате визгливый крик Рика. – Этот подонок загубил твою жизнь, а ты еще извиняешься перед всеми. Ты ни в чем не виновата! Запомни это! Он во всем виноват! Ты не напрашивалась на подобное обращение– ни словом, ни внешним видом. Мы найдем способ тебе помочь. – Рик обнял сестру, но Она оттолкнула его.

– Я не нуждаюсь в помощи, Рик. А теперь выслушай меня. Я никогда не считала себя виновной. Для меня это был шанс заняться тем, о чем я мечтала, – поехать в Голливуд и стать актрисой. Когда мистер Трейнор предложил мне деньги, я приняла их и уехала. Это обстоятельство послужило для меня идеальным предлогом, чтобы покинуть наш город. В противном случае папа с мамой никогда не отпустили бы меня. Эрика нахмурилась.

– В тот вечер… я пережила самые страшные и унизительные мгновения в своей жизни. Да, я не напрашивалась, но, раз уж такое случилось, я постаралась обратить тот кошмар себе на пользу. И довольна результатом, только…

– Довольна? – презрительно усмехнулся Рик. – Ты – порнозвезда. Неужели это была мечта твоей жизни? Хочешь сказать, что случайно избрала этот путь после того, как из-за этого негодяя утратила чувство собственного достоинства?

Огромные глаза Эрики гневно засверкали.

– Нет, этого я не собираюсь утверждать. Но и ты ошибаешься, полагая, что я стала продажной девкой. Я люблю свою работу и горжусь тем, что делаю. Я не преступаю черты дозволенного и, в действительности, с каждым своим новым фильмом приближаюсь к традиционному искусству. Например, сейчас я снимаюсь в фильме с довольно приличным сюжетом, который, возможно, даже получит категорию «R».[6]6
  От «Restricted» (англ.) – «доступ ограничен»; категория фильмов, просмотр которых для подростков моложе 17–18 лет ограничен


[Закрыть]

Эрика гордо вскинула голову.

– У меня неплохие перспективы в кино. А ведь их вообще могло бы не быть, если бы я не избрала этот путь. В мире кино главное– везение, а потом уже внешние данные и талант. У меня три подруги, которые поступили со мной в класс актерского мастерства. Одна стала «девочкой по вызову», другая – содержанкой кинорежиссера, третья работает кассиршей в магазине «Кей-март». И знаешь, я считаю, что устроилась в жизни гораздо лучше, чем они. Пусть это не то, чем можешь похвастаться ты, зато я сама себе хозяйка.

Лицо Рика исказилось от гнева.

– Да, шанс что надо. Повезло так повезло.

– Ты опять не понял. Послушай, что я говорю. То нападение не прошло для меня бесследно. Я не доверяю мужчинам. Редко с кем встречаюсь. Но, может, все было и к лучшему. В одно короткое мгновение я усвоила урок, который другие женщины постигают в мучениях и страданиях целую жизнь.

Рик резко повернулся к Коулу.

– Видишь, что ты с ней сделал? Она даже не знает, что такое нормальные отношения с мужчиной! Она никогда не сможет выйти замуж, иметь детей…

– Нормальные отношения? – усмехнулась Эрика. – Что это такое – нормальные отношения? Покажи мне такую пару, которая была бы довольна своими отношениями? У тебя, что ли, были нормальные отношения с женой? – Рик отвел глаза. – Замужество и дети никогда не были главной целью моей жизни, я и сейчас об этом не мечтаю. Но, может, когда-нибудь и выйду замуж, как знать.

Эрика раздраженно топнула ногой.

– Как бы там ни было, я приехала сюда не для того, чтобы обсуждать с тобой свою жизнь. Я должна расставить кое-какие точки над «i». Есть две вещи, о которых я сожалею. Первое – это то, что я отдалилась от семьи. Однако тут уж ничего не поделаешь, я бессильна что-либо изменить. Если ты стыдишься меня, это твои проблемы, а не мои.

Рик виновато потупился. Он хотел ей позвонить. Бессчетное количество раз брался за телефон, собираясь набрать ее номер, записанный в лежавшей перед ним телефонной книжке, и каждый раз рука невольно нажимала на рычаг, потому что он вновь и вновь переживал стыд и ярость, которые испытал, когда узнал, чем занимается в Калифорнии его сестра. Он был на вечеринке, которую устроили в честь него его приятели, такие же, как и он, начинающие полицейские. В этот день он получил степень магистра. Были закуплены бочонок пива и с десяток кассет с новыми порнофильмами.

Он лениво прохаживался по гостиной, рассеянно поглядывая на экран, где перекатывалась по песку с обнаженным атлетом обнаженная богиня. Его дружки бурно восхищались ее красивым телом и сексуальным мастерством. Рик открыл рот, чтобы выразить солидарность с их мнением, как вдруг камера крупным планом показала ее лицо, изображавшее наслаждение в пылу оргазма. Его затошнило, скрутило от боли, будто он получил удар в солнечное сплетение. Это была его сестренка.

Разразившись ругательствами, он ринулся к телевизору и отключил экран. Приятели недоуменно вытаращили на него глаза. Наконец один выпалил:

– Свихнулся, что ли, Милано? Если ты на время выпускных экзаменов отказался от баб, мы-то тут при чем? Это же Кики Милз, королева секса.

Друзья, убежденные в том, что эксцентричный выпад Рика вызван длительным воздержанием, которому он подверг себя ради диплома с отличием, замяли неловкость шуткой. Он никому не раскрыл своей тайны. В тот момент в его душе родилась всепоглощающая ненависть к человеку, превратившему его любимую непорочную сестренку в падшую женщину. Обиднее всего было то, что она снималась в грязных фильмах под псевдонимом Кики – под своим детским прозвищем, которое придумал он. Рик воспринял это как личное оскорбление. Ненависть породила жажду мести.

Коул, откинувшись на спинку стула, в немом изумлении слушал откровения брата и сестры. С трудом верилось, что драма их жизни так тесно переплетается с его собственной судьбой. Рик молчал, и Эрика, следившая за игрой чувств на его лице, наконец продолжила:

– А в последнее время меня гнетет воспоминание еще об одном неблаговидном поступке. Не знаю, почему я раньше об этом не задумывалась. Может быть, потому, что хотела верить, будто ложь, сказанная мною десять лет назад, никому не нанесла вреда. – Она взглянула на Коула и вновь взяла его за руку. – Теперь я понимаю, что ошибалась.

– Что это за ложь, черт побери? – процедил сквозь зубы Рик.

Эрика помедлила, подыскивая нужные слова, которые через несколько секунд хлынули из нее безудержным потоком.

– В тот вечер, когда я позвонила тебе и попросила приехать за мной к школе, я была не в себе от пережитого ужаса. Ты стал засыпать меня вопросами, спрашивал, с кем я встречалась, что сделал этот парень, пострадала ли я. Из моих ответов у тебя создалось впечатление, что на меня напал Коул, хотя я-то знала, что это был не он. Потом ты отвез меня домой. Мама тут же забрала меня, стала успокаивать, приводить в порядок.

Когда я вышла к вам, вы с отцом уже составили план действий. Решили, что в полицию заявлять не следует, а нужно ехать на ранчо к Трейнорам и поставить перед фактом отца Коула, чтобы он сам наказал сына. Вы хотели уберечь меня от скандала. Я пыталась все объяснить вам, но вы меня не слушали, неустанно повторяя, что я в шоке и вы сами все уладите.

Потом отец повез меня к Трейнорам. Он пошел в дом один, а меня оставил в машине, сказав, что придет за мной, как только поговорит со стариком Трейнором и заставит Коула принести извинения. Я, пока ждала отца, решила, что скажу мистеру Трейнору правду. Вдруг дверца машины открылась. Я подумала, что это отец. Но это был не он. Это был…

Эрика глубоко вздохнула и зажмурилась, будто надеялась заслониться от тяжелого воспоминания. Рик метнул в сторону Тейлора убийственный взгляд. Тот слушал Эрику, затаив дыхание.

– Я думала, что этот кошмар никогда не кончится. Он вытащил меня из машины и потащил в лес. От страха я лишилась дара речи. Думала, он собирается завершить начатое. Он остановил меня возле дерева. Мне казалось, что мое сердце не выдержит– так сильно оно колотилось, – и я умру; Тогда я действительно хотела умереть, потому что была так напугана, что даже кричать не могла. Я попыталась вырваться, но мне это не удалось. Он вытащил нож и приставил к моему плечу, потом указал на какие-то буквы, вырезанные на стволе дерева, по-видимому, совсем незадолго до этого. «К + Э». Он сказал… – Эрика судорожно вздохнула. – Он сказал: «Это на память, на вечную память». Потом засмеялся и добавил: «Все будут думать, что «К» – это Коул. Все, кроме нас двоих, верно?»

Эрика сжала губы, чтобы унять дрожь. – Мы услышали голос отца, – заговорила она снова. – Этот мерзавец больно стиснул мне руку, приставил к плечу нож и приказал не говорить, кто напал на меня, иначе он вырежет те же инициалы и на моем плече. Он сказал, что если все будут считать виновным Коула, то так ему и надо. Сказал, что тогда справедливость будет восстановлена.

Я побежала к отцу. Он отругал меня за то, что я шатаюсь где ни попадя, приказал сделать вид, будто я сильно расстроена, даже заплакать, если смогу, чтобы Коул чувствовал себя виноватым. Он сказал, что Коул все отрицает, но мистер Трейнор поверил ему, нашему отцу, и обещал заплатить нам за молчание.

Эрика и Коул обменялись взглядами, вспоминая тот кошмарный вечер. Коул тогда был растерян и возмущен. Эрика дрожала от страха и стыда за собственную ложь. Ее оленьи глаза наполнились слезами.

– Значит, ты утверждаешь, что на тебя напал не Тейлор? – насмешливо осведомился Рик, раздраженный их взаимным вниманием друг к другу.

– Да, утверждаю, – почти прошептала Эрика. Взглянув на Коула, она поняла, что ему уже известно имя преступника.

– Тогда кто же? – спросил Рик. – Или мне на коленях умолять тебя открыть тайну?

– Крейн Трейнор. Брат Коула.

Рик пережил второе ужасное потрясение в своей жизни. Он ожидал услышать от Эрики, что она не знает, кто напал на нее. Рик так долго вынашивал в себе ненависть, что просто сжился с ней и отказывался воспринимать правду. Отказывался верить, что все эти годы разжигал в себе ненависть к невинному человеку.

– А ведь за клевету можно угодить под суд.

– Это не клевета, – твердо сказала Эрика.

– У тебя нет доказательств, – в отчаянии воскликнул Рик, начиная сознавать, что его жизнь рушится, что он теряет все: надежду на отмщение, карьеру, Миранду. – Да это и не важно. Он арестован не за попытку изнасиловать тебя, а за серию изнасилований на набережной. К тебе это не имеет никакого отношения.

– Думаю, имеет. – Эрика укоризненно посмотрела на брата. – Ты сообщил средствам массовой информации, что преступление удалось раскрыть благодаря тому, что вам стало известно о попытке изнасилования девушки в Берне десять лет назад. Ты там отвел мне роль свидетельницы.

Рик, чувствуя, что загнан в угол, беспокойно перебегал взглядом с предмета на предмет. Коул демонстративно молчал.

– А что это ты вдруг заявилась сюда? – наконец нашелся Рик.

– Кто-то счел нужным дать мне знать, что происходит, – уклончиво ответила Эрика.

– Кто-то… кто? – презрительно бросил Рик. – Должно быть, друзья Коула? Заплатили тебе за ложь, чтобы снять его с крючка? Тебя уже раз купили, чтобы обойти закон. Почему бы не продаться снова?

Язвительные слова брата прозвучали, как пощечина. Она еще могла понять и простить его нежелание знаться с ней из-за ее профессии, хотя это было горько и обидно. Но то, что он заявил сейчас, отпечаталось в душе невыразимой болью. Этому оскорблению не было оправдания.

– Я думал, ты мстишь за сестру, – заговорил Коул, впервые со времени появления Эрики. Брат и сестра, оторвав друг от друга сердитые взгляды, посмотрели на него. – Даже я готов признать, что это благородная месть. Но в какой-то момент ты перестал мстить за сестру и начал действовать в собственных интересах.

– Чепуха, – возразил Рик.

– Чепуха? Ты оскорбляешь ее, чтобы ей же помочь? Ради того, чтобы уличить меня, ты отдал ее на растерзание журналистам. Обвиняешь ее в том, что она продает свою душу и тело. Так кого же ты казнишь?

– Заткнись. – Рик ткнул в сторону Коула указательным пальцем. Было видно, как пульсирует вздувшаяся на его шее вена.

– Коул прав, – произнесла Эрика срывающимся от волнения голосом. – Ты прекрасно дал понять – и своим поведением, и словами, – что считаешь меня шлюхой, продажной девкой. И винишь в этом Коула. А ты думаешь, что-нибудь изменится, если он сядет в тюрьму? Думаешь, я сразу же сделаюсь монахиней и перееду жить в Сан-Антонио, возвращусь в лоно семьи? Думаешь, я перестану лгать и превращусь в ту женщину, какой ты хотел видеть свою сестренку? Ты обманываешь себя, Рик. Голос Эрики дрожал от волнения.