Текст книги "Гид по чаю и завтрашнему дню"

Глава 11

Орион бежит рядом со мной, вероятно, скрывая серьезное жжение в легких за прерывистым дыханием и молчанием. Я не говорю ему, что бегу медленнее, чем обычно. Я не такая стерва. Большую часть времени. Но виды достойны нашего промедления.

Тяжело дыша, он выдает:

– Что это за светящийся круглый шар только что появился?

Я смеюсь; нет нужды смотреть на небо. Мы сходим с тротуара на скрытую тропу. Я даже не пытаюсь сдержать удивления, когда Орион приводит меня к живому калейдоскопу. Деревья низко прогибаются под весом остроконечной листвы, в то время как ветви молодых кустов тянутся вверх, едва их касаясь. Солнечные лучи пробиваются сквозь листву, образуя кружевные узоры на твердом грунте. Орион в этом свете похож на полосатого кота.

– Стоит вид неожиданной компании? – спрашивает он.

– Еще как. Невероятно.

Но эта тропа тянет не только мои мышцы – я бы выбрала это место, чтобы посидеть здесь в одиночестве и поплакать. Пострадать по людям. Я бы села здесь так же, как среди деревьев в национальном парке Олета Ривер рядом с бухтой Бискейн. Ожидая, пока зайдет солнце, и темнота заполнит недостающие кусочки мозаики в моем сердце.

Но сейчас я не сижу. Я бегу с определенной целью, медленнее, чем обычно, но все равно пробиваюсь вперед. Я уже и забыла, каково это. Надолго ли? No se[51]51
  Не знаю.


[Закрыть]. Но этот просторный туннель не сковывает меня, как кабина авиалайнера «Бритиш Эйрвейз» или билет в один конец, который доставил меня сюда.

Мы продолжаем бежать, пока тропа не заканчивается. Мы оказываемся ближе к центру города, чем я думала. Вдали возвышаются стены Винчестерского собора. Магазинчики и автомобили представляют совершенно другой темп жизни.

Орион тычет меня локтем в бок.

– Мы пробежали половину круга, примерно три мили.

– Хочешь сказать, нам пора закругляться? – Однако это неплохой старт для того, кто давно не занимался бегом.

– Может, немного пройдемся? Наш магазин недалеко. Мне нужно собрать небольшой заказ, затем пробежать пару кварталов, чтобы его доставить. А ты сможешь попробовать наш чай.

– Попробовать чай. Это часть моей экскурсии по Винчестеру? – Я замедляю шаг, разминаю шею.

Орион не отвечает. Он согнулся пополам и хватает ртом воздух, словно стараясь сохранить его на потом. Это даже более, чем… мило.

Я разворачиваюсь, игриво толкаю его в плечо.

– Ты еще живой?

– Ха, черт возьми, ха, – говорит он и выпрямляется. – Хорошо бегаешь, Лайла из Майами. Но я скоро до тебя дорасту. Идем. Можем пройтись вокруг собора.

Я следую за ним по дорожке вокруг Винчестерского колледжа, прохладный утренний ветер обдувает мою горячую кожу. Я хорошо знаю этот участок, но Орион останавливается возле низкой кирпичной стены в конце дорожки.

Я мгновенно понимаю почему. Так же как секонд-хенд на прошлой неделе, стена была разрисована черной краской из баллончика.

– Опять?

– Та же банда. – Он указывает на нарисованную фигуру. – Что тебе это напоминает?

– Похоже на цепочки из цветного картона, которые мы делали в школе, когда отрываешь по одному звену каждый день декабря до самого Рождества. Только эти короче.

Кивая, он говорит:

– Думаю, это символы бесконечности. Но в отличие от того, что я стер с «Приходите снова», этот представляет несколько соединенных вместе. – Орион обводит пальцем одну из фигур, и он прав. Цепочка из трех символов бесконечности.

– Кто это делает и зачем?

– Явно не местные. Готов поспорить на свой магазин. Видишь ли, здесь есть одна лондонская инди-группа – точнее, вокалист, басист и барабанщик, а также их свита. Они проводят много времени в Винчестере. Слишком много времени, как всем кажется. Они всегда пытаются урвать что-нибудь редкое и интересное в «Фарлейс». И чаще всего устраивают дебош в пабах, закатывают скандалы и беспорядки, куда бы ни пошли. Они примерно нашего возраста, плюс-минус, и полные говнюки.

Я вскидываю брови.

– Но граффити?

Орион жестом предлагает пойти дальше.

– У меня и других владельцев соседних магазинчиков нет железобетонных доказательств, что это они. Но более чем достаточно причин их подозревать. Граффити появляются уже примерно год. Каждый раз они рисуют символ из своей песни. Не из названий, это было бы слишком очевидно. Но в одной из их композиций есть строчка «брось меня в бесконечность». А еще мы видели стрелы, короны… все ключевые символы, которые появляются в их песнях. Опять-таки мы ничего не можем с этим сделать, потому что никто не ловил их за руку.

Я чувствую, как хмурюсь.

– Казалось бы, музыкальной группе должно быть чем заняться, кроме как докучать жителям Винчестера.

– В нашем маленьком городке Хэмпшира есть кое-что, чего их вокалист, Рот Эванс, страстно желает. Больше, чем самую редкую виниловую пластинку из «Фарлейс». – Он смотрит мне прямо в глаза. – Джулс.

– Реми наверняка есть что сказать по этому поводу.

Орион бесцельно жестикулирует.

– Это да, но все не так, как ты думаешь. Я говорил тебе, что Джулс талантлива, но это было преуменьшение. Она не только пишет отличные песни, Джулс – превосходный вокалист. Ей скоро точно предложит контракт какой-нибудь музыкальный лейбл, и она станет известной.

– Ух ты. – Я улыбаюсь внешне и внутренне. Джулс мне сразу понравилась. – Значит, этот Рот хочет, чтобы Джулс присоединилась к его группе?

– Спит и видит. Он пытался переманить ее к себе из «Голдлайн», ее группы. – Мы пересекаем зеленый парк; нарисованные знаки указывают путь к собору. – Особенно после того, как он однажды выступил с ней. Боюсь, это все дело рук Флоры.

Я спотыкаюсь и чуть не падаю.

– Флоры?

Он вздыхает.

– В прошлом году вся свита Рота пришла в «Фарлейс». Флора поспорила с ними по какому-то дурацкому, связанному с музыкой вопросу. Они заключили пари на деньги, которых у Флоры немного.

Я качаю головой.

– И она проиграла.

– Именно. И Рот нашел золотую жилу. Он сказал Флоре, что простит ей долг, если она уговорит Джулс спеть с ним одну песню на Вин-фесте. – Я морщусь, и он добавляет: – Каждый октябрь здесь у нас проходит огромный уличный фестиваль. Рот на нем выступал и хотел, чтобы Джулс спела с ним дуэтом. Видела бы ты, сколько там собралось народу.

– Так это произошло?

– Ага, потому что Джулс настолько сильно любит Флору, что готова спеть с главным соперником «Голдлайн», чтобы спасти ее задницу. Джулс неохотно согласилась, и они до сих ссорятся по этому поводу внутри группы. – Он медленно кивает. – Рот и Джулс исполнили акустическую версию «Дрозда»[52]52
  Blackbird – композиция группы The Beatles.


[Закрыть]. Боже мой, ненавижу это признавать, но получилось просто потрясающе.

Мое сердце сжимается, потому что Стефани – большая поклонница Пола Маккартни. Каждый раз, когда мы катались по Майами, она настаивала, чтобы я включала его песни на «Спотифай».

Орион открывает веб-браузер в телефоне.

– Это Рот, сокращенно от Максимилиан Эванс Ротшильд III. Никто, кому дороги конечности, не станет называть его так в лицо.

Мои внутренности сжимаются по другому поводу.

– Погоди, дай посмотреть еще раз. – Я беру телефон. – Я недавно была в «Фарлейс» и видела этого парня вместе с Флорой. Они, казалось, о чем-то спорили, но ушли вместе.

Орион едва слышно ругается.

– Этого следовало ожидать. Она поймет, что с ним лучше не связываться, но моя сестра впечатлительная. У басиста Рота, Фитца, есть брат, который делает для них рекламу. Ему нравится Флора. До сих пор он просто выведывал про нее, но если так пойдет дальше, у меня появятся к нему претензии. После того, на что Джулс пошла ради нее, это будет подло. К тому же ему девятнадцать, а ей едва исполнилось пятнадцать. Мне это совсем не нравится.

Я оглядываю Ориона. Он выглядит усталым, и не только от бега.

– Хочешь контролировать ее каждую секунду?

– Не каждую, но столько, сколько понадобится. Но это то же самое, что пытаться уследить за шмелем, – криво усмехнувшись, говорит он, и я вспоминаю, как Пилар пыталась контролировать меня все эти годы. Защищать, направлять, ругать, когда я выходила за рамки. Чаще всего я ругалась в ответ с удвоенной силой, ставя ее на место. Майами заполняет мой разум и сердце. Я скучаю по сестре.

Орион разминает плечо.

– Теперь ты знаешь историю нашей проблемы с граффити. Рот и его команда просто пытаются так нами управлять. Ну, знаешь, доставать и действовать на нервы, потому что они не получили то, чего хотят. Но однажды мы их поймаем. – Он трет лицо и делает глубокий вдох. – А пока мы с тобой осмотрим эту маленькую церквушку, прежде чем отправиться в центр.

Маленькую церквушку? Едва ли. Тоска по дому испаряется, когда мы приближаемся к Винчестерскому собору. Я видела массивную конструкцию в готическом стиле издалека, но теперь стояла прямо перед возвышающимся фасадом с его сводчатыми витражными окнами. Собор такой красивый, что я не знаю, на что в первую очередь смотреть.

– Впечатляет, правда? – Я могу только кивнуть, и Орион добавляет: – Одиннадцатый век. Один из самых крупных соборов во всей Великобритании.

Мы обходим центральную часть здания, испещренную витражными окнами, отчего она похожа на крепкую реберную клетку. Середина выдается наружу с обеих сторон – в форме креста – как у Нотр-Дама де Пари. Хотя я видела этот собор только на картинках.

Орион щелкает языком, его глаза сверкают – тоже мило, и я знаю, что за этим последует.

– Согласно русскому суеверию, если возьмешь старую монету, обойдешь с ней три раза вокруг церкви, а затем отнесешь ее домой и положишь туда, где хранишь ценности, станешь богатой.

– Всего-то? А я тут строю планы, как заработать миллионы, накормив весь Майами кубинской выпечкой.

Мы уходим с территории собора по узкой жилой улице. Здесь больше причудливых домов и магазинчиков, больше старины.

– Кстати, что насчет кубинской выпечки? – спрашивает он.

– В смысле, достанется ли тебе что-нибудь еще попробовать? – усмехаюсь я. – Я только начала, но после похода в супермаркет начинаю думать, что у меня могут быть проблемы. Здесь нет пасты из гуавы, а без нее никуда. Мама мне немного отправит. Я нашла только фиговую пасту. Представляешь, фиговую!

– Подожди. – Он останавливается. – Урок от твоего гида. Никогда не смейся над фигами. Если ты заглядывала в книгу Полли, ты наверняка видела фиговый пудинг, фиговые пироги и фиговые булочки.

– Me cago en diez[53]53
  Не шути со мной.


[Закрыть], – тихо говорю я. – Никогда не напоминай мне об этой ужасной красной книге.

– Посмотри-ка. – Он затягивает шнурки. – Я так тебя вывел, что ты заговорила по-испански. Держу пари, это было ругательство. Нужно будет запомнить.

Я косо на него смотрю.

– Продолжай упоминать Полли.

В чайном магазине «Максвеллс» я листаю брошюру с ароматами и ценниками. Я уже познакомилась с Тедди и Марджори, местными студентами колледжа, которые подрабатывают продавцами. Они искусно управляются с клиентами, в то время как Орион проскальзывает в подсобку.

Однако магазин удивляет меня не только разнообразием чая. Я не ожидала, что он будет так похож на пекарню «Ла Палома». Такие же светлые деревянные полы и чистые белые прилавки. Похожие промышленные подвесные светильники и свежая кремовая краска.

Орион возвращается дочиста отмытым и в свежей футболке с длинными рукавами (у него там что, их склад?). Он указывает большим пальцем в сторону сводчатого прохода позади прилавка.

– У нас там ванная комната, если тебе нужно.

О, моему мокрому лбу и каплям пота еще как нужно.

– Спасибо.

Проход ведет через небольшую кухню, однако это кулинарный город-призрак: все оборудование закрыто чехлами, а столы используются как склад. Здесь никто не готовит. Мне жаль это место и любое другое, в котором, очевидно, нет своего повара. Какая я глупая. Я закатываю глаза от самой себя, захожу в ванную, беру кусок мыла с ароматом гардении и включаю горячую воду.

Когда я возвращаюсь, Орион уже упаковывает заказ для клиента. Взвешивая и наполняя маленькие мешочки из фольги чайными листками, он вполне мог бы сойти за аптекаря, которого отправили вперед во времени в современный, наполненный светом магазин и одели в спортивную одежду. Дюжины металлических жестянок выстроились вдоль стены позади него, наполненные разнообразными травами и настойками.

– Все готово. Занесу это в бистро по пути домой. – Он указывает мне на небольшую стойку для дегустации в конце прилавка.

Я сажусь на стул.

– Ты сегодня работаешь?

– Позже, когда Тедди уйдет на занятия. Сначала я пойду навестить маму. – Это слово мерцает между нами. Мы замолкаем на несколько мгновений, затем Орион выдыхает через отстраненную улыбку. – Итак, как много ты знаешь о чае?

– Столько же, сколько ты о кубинском кофе. Чай в Майами обычно подается со льдом в уличных кафе.

Орион корчится, отчего ямка на подбородке становится чуть глубже.

– О, боже мой, какое кощунство. Эта работа буквально создана для меня. – Он подходит к разнообразию сортов на стене. – С чего бы начать? Хм-м-м-м-м, попробуем что-нибудь простое и классическое. «Английский завтрак».

Я наблюдаю за его действиями в сервисной зоне, где он кипятит электрический чайник, затем согревает небольшой фарфоровый заварник, быстро обдав его кипятком. Он играет бровями и тянется к одной из жестянок с чаем. Отмеряет. Ставит две чашки на поднос, а также мини-контейнеры с молоком и сахаром.

Наблюдение за ним успокаивает меня. Мое дыхание замедляется.

– Прямо целый ритуал.

Орион вытирает стойку чайным полотенцем.

– Если тебе нравятся ритуалы, подожди, пока мы дойдем до азиатских зеленых чаев. Или до улуна. – Он ставит передо мной поднос и садится на соседний стул.

Он сделал все это для меня, и это более чем просто мило. Это любезно с его стороны. Я с улыбкой тянусь к заварнику, но он ладонью останавливает меня. Его пальцы длинные и худые.

– Еще минуту. Время очень важно. Нельзя торопиться.

Время. Последние три месяца моим временем распоряжается семья, начиная от минут и заканчивая днями. Я не могла купить себе ранний билет на самолет или поторопить их.

– Лайла?

– Я… спасибо. – Орион наливает насыщенно-коричневый ароматный чай в наши чашки. – Посетители могут купить листовой чай, но не могут заказать здесь сразу напиток? Может, с булочкой или сконом?

– Пока нет. Мы унаследовали кухню вместе с магазином, но не готовы делать закуски.

Я смотрю ему в глаза, киваю, прежде чем взять чашку. Мне знаком вкус чая, но «Английский завтрак» обволакивает мой язык вкусами, которые я не могу назвать.

– Очень вкусно. Такой глубокий и насыщенный.

Орион улыбается.

– Принимается. Хочешь почувствовать себя истинной британкой и добавить немного молока?

Полагаю, да, таким простым незначительным способом. Может, дело в том, как он спросил – своим плавным тягучим акцентом, приправленным щепоткой нахальства. Я добавляю молоко и наблюдаю, как чай светлеет.

Орион тоже наливает немного молока в свою чашку.

– Со всеми этими разговорами про Джулс и «Голдлайн» я совсем забыл пригласить тебя на их концерт в следующие выходные.

Я делаю еще один глоток. Припоминая, как Орион взахлеб расхваливал ее голос и выступления, я с легкостью соглашаюсь.

– Отлично! Это… – Я вижу красноту на его щеках, и наша пробежка не имеет к этому никакого отношения. – Это твой гид по Винчестеру убеждается, что тебе будет с кем танцевать в субботу вечером.

– Буду ждать с нетерпением, – говорю я, и это правда.

– Итак, Лайла из Майами. – Он указывает на мою чашку. – У большинства местных есть чай, который они считают «своим». Ну, знаешь, их любимый сорт. Например, Виктория из секонд-хенда обожает цейлонский черный. Она всегда покупает только его. Нам нужно найти твой. Знаю, сначала нужно попробовать больше вариантов, но тебе нравится «Английский завтрак»?

Я уже почти допила свою чашку.

– Не знаю. То есть он мне очень нравится. Может, я не разбираюсь в чае, но я сразу отличаю качество, и это оно. Просто не уверена, что это мой сорт.

– Не важно. Полагаю, у меня есть почти три месяца, чтобы найти твой.

Он говорит так, словно это много и одновременно очень мало времени.

Глава 12

Сегодня самый теплый день в Винчестере с начала моего пребывания здесь. Надев легкое платье, я выискиваю на рынке подходящие ингредиенты для кубинских блюд. Тонкая лимонная глазурь солнечного света еще цепляется за вечер, когда я накидываю джинсовую куртку и располагаюсь в кресле во дворе гостиницы. Отсюда я звоню Пилар по FaceTime. По другую сторону лужайки Спенсер и Кейт собирают овощи в огороде.

Я замечаю, как он целует ее в лоб, и теряюсь в воспоминаниях о другом саде – саде моего двоюродного дяди в Маленькой Гаване. Там Андре меня впервые поцеловал.

Тот маленький участок земли хранит корни всей нашей семьи. Через четыре года после того, как abuela покинула Кубу, мой двоюродный дядя последовал ее примеру и отправился за ней следом через океан. Он взял свои скромные пожитки, а также тканевый мешочек, наполненный сухими кукурузными зернами с фермы его семьи. Кукуруза в Майами, кукуруза во всех Соединенных Штатах Америки – не очень. Он до сих пор сажает урожай каждый год. Мы делаем из этой кукурузы тесто. Мы едим то, что уродилось на кубинской земле более пятидесяти лет назад.

Также мы всегда устраивали большие семейные ужины в доме tío[54]54
  Двоюродного дяди.


[Закрыть]. Многие годы к нам присоединялась Стефани, чтобы полакомиться жареной свининой, черными бобами и бабушкиным фланом. Летом, когда мне исполнилось пятнадцать, я пригласила и Андре. После ужина перед Стефани стояла одна задача: отвлечь бабушку, mis tias[55]55
  Моих теть.


[Закрыть] и их вечно любопытные взгляды, пока я уведу Андре на задний двор. У меня был план.

Я повела его на невинную прогулку, чтобы показать заросли calabazas[56]56
  Тыквы.


[Закрыть] и lechuga y cebollas[57]57
  Салата и лука.


[Закрыть]. Мы петляли между деревьями с авокадо и лаймом. Затем участок кукурузы – жемчужина сада. Будучи дерзкой кубинкой, я схватила его за руку и потянула в секретное укрытие между стеблями.

Кукуруза полностью проглотила нас и спрятала.

Когда он поцеловал меня, я почувствовала покалывание в конечностях, а в животе стали летать бабочки. Его губы на вкус были как флан, и кола, и лайм, который папи вручил ему в руки, – безмолвный знак одобрения от отца.

Todo está bien – все хорошо.

В тысячах миль оттуда, в этом английском саду, я гадаю, как в действительности дела у Андре. Он уже с кем-то встречается? Эта мысль давно роится в моем мозгу и становится все тяжелее с тех пор, как я увидела его «Инстаграм». Я наконец озвучиваю ее по FaceTime после того, как Пилар заканчивает рассказывать последние новости из Майами.

Пилар прыскает содовой, из ее носа вылетают пузырьки.

– Лайла. – Она снова кашляет, затем смотрит на меня поверх своего стакана.

– Просто скажи мне. Клянусь, я несколько дней не проверяла его «Инстаграм», но в последний раз, когда открывала его профиль…

– Саут-Бич. – Разумеется, она видела ту фотографию. В этом вся Пилар. Она сто раз скажет мне продолжать жить дальше и не обращать внимания на парня, который разбил мое сердце. Будучи хорошей сестрой, она будет добавлять советы и подсказки, обдумывать все за и против. Такая вот она.

– Ну? – с нажимом спрашиваю я. – Ты знаешь, с кем он был? Тебе хоть что-нибудь известно?

Она тяжело вздыхает.

– Ладно. Аннализа берет теперь уроки балета вместе с подружкой Кристофера Джеки, и…

– Просто скажи мне. – Я знаю, как плодятся слухи.

– В тот день на пляже Андре был с Крисом, Джеки… и Алексой.

Алекса Хихон. Она выросла вместе с Андре в Корал-Гейблс, и даже гуляла с нашей компанией несколько раз. У меня перед глазами вдруг пролистывается слайд-шоу каждого раза, когда они общались.

– Hermana, – твердо говорит Пилар, – клянусь, я не знаю, есть ли что-то между ними. – Я ей верю. Можно приукрашивать истории, но мы с Пилар не врем друг другу. Это одна из причин, по которой нам суждено достичь успеха вместе, как партнерам.

– Все нормально. – Андре, вероятно, пошел с ней на Саут-Бич как с другом. Наверняка между ними ничего нет. Или, может, он был на двойном свидании. Все, чего я хочу, это убежать от этой мысли по любой дороге, какую смогу найти в Винчестере.

– Только не накручивай себя, хорошо? – говорит она. – Держись того, о чем мы точно…

– Пили, мне пора. Поговорим позже. Besitos[58]58
  Целую.


[Закрыть]. – Я сбрасываю звонок, не дожидаясь ответа. Мне нужно подумать над этой новостью. Пока моя сестра искала доказательства и проверяла факты, Стефани всегда была другой. Услышав о том, что Андре был на пляже с Алексой, она бы гневно ходила взад-вперед по этой прекрасной английской земле. Забыв даже о попытках решить что-то, Стеф позволила бы мне дать волю излишнему драматизму. Мы бы брюзжали и жаловались, может, придумывали бы коварный план мести покруче, чем в любом телесериале. В конце концов, мы бы смеялись не меньше, чем плакали.

Мне этого не хватает. И не важно, будь это драма, телесериал или реальная жизнь, я попросту больше не могла придумывать оправдания, чтобы не выходить с ней на связь. Я слишком долго откладывала это. Откладывала ее. Я открываю электронную почту и, написав и стерев как минимум десять строчек, останавливаюсь на варианте из всего семи слов:

Дорогая Стеф,

Привет. Нам надо поговорить.

Лайла

Завтра все зависит от нее. Я нажимаю кнопку «Отправить» и убираю телефон в карман джинсовки, заметив, как Спенсер помогает жене подняться с грядки. Они идут в мою сторону, а не к кухонной двери, как обычно.

– Хороший улов? – спрашиваю я, когда пара садится на оставшиеся два кресла.

– Сад прекрасно растет. Достаточно, чтобы на следующей неделе получились неплохие салаты. – Кейт встряхивает корзину, прежде чем поставить ее на траву. – Что касается других новостей, Полли сегодня подала заявление. Она отработает две недели и уйдет.

Я вовсе не удивлена своей вспышке радости; такая новость как раз кстати после разговора с Пили.

– Она не увольняется, – поправляет Спенсер. – Это временно. У матери Полли проблемы с сердцем. Ее сиделке предстоит операция на колено, и она берет отпуск до августа. Ее мать отказывается от помощи дежурной медсестры. Она такая упрямая. У Полли нет выбора, кроме как самой заботиться о ней. Мы пока подыщем ей замену. Раз уж ты работала с ней, мы решили, ты захочешь знать.

Прекрасная кухня «Совы» мелькает у меня перед глазами. Пустое пространство, никакой красной папки, и Полли не будет стоять над душой, не давая мне развернуться?

– Не нужно искать ей замену. Я сама без проблем со всем справлюсь. И Полли вовсе не обязательно отрабатывать эти две недели.

Спенс склоняет голову набок.

– Что ж, хорошо. Ты определенно способная.

– Способная, да, но ты вряд ли захочешь принимать на себя весь объем работы, – добавляет Кейт. – Ты ведь здесь не Золушка, чтобы работать целый день, не имея свободного времени на развлечения.

Я пялюсь на свои руки, замечая ожоги от невнимательности и постоянно сухую кожу от вечного обилия муки. Но как по мне, это прекрасно. Кухня всегда была тем замком из сказки, о котором я мечтала.

– Пожалуйста. Я этого хочу.

Кейт тихо советуется со Спенсером. Кивает.

– Хорошо, но при одном условии. Ты готовишь завтраки и выпечку, но я буду готовить и накрывать на стол к послеполуденному чаю, как это делает Полли. А ты в это время сможешь гулять.

– Договорились, – говорю я, затем наконец озвучиваю свое желание. – Знаю, это традиционная британская гостиница, но вы не против, если я начну добавлять кубинский хлеб и выпечку в меню?

Спенсер отвечает:

– Мы не против того, чтобы ты добавила немного разнообразия. Давай, посмотрим, как пойдет?

Они уходят, оставив мне больше, чем новую работу. Мысли об Андре и Алексе на песочке Саут-Бич снова разрастаются во мне, как овощи в саду моего дяди. На этот раз я не могу их отогнать. Возможно, я приврала Пили. Совсем слегка. Ничего не нормально. И я хочу знать – наблюдала ли Алекса за нами в компании все те годы? Наблюдала ли она, как Андре целует меня, а его рука скользит по моему обнаженному бедру, пока мы лежим у его бассейна? Ждала ли она все это время и скользят ли теперь его руки по ее коже, смазывая солнцезащитным кремом и игриво оттягивая лямку купальника между лопатками?

Стефани всегда говорила об эмоциональных крючках – маленьких травмах и воспоминаниях, которые причиняют тебе боль каждый раз.

Андре уже с кем-то встречается? Вот мой крючок.