Текст книги "Гид по чаю и завтрашнему дню"

Глава 13

Орион должен прийти через пятнадцать минут, чтобы мы вместе пошли на концерт Джулс, а я играю в гляделки со своим шкафом. Пока что я выигрываю. Но это не означает, что я уже одета. Вдобавок к моей привычной прокрастинации сложно сконцентрироваться на выборе одежды, когда твой разум сам похож на шкаф. Мысли висят на вешалках в виде изображений старых друзей, новостей о бывших бойфрендах, пляжах и неотвеченных вопросах.

Рецепт для расставания

Секреты из кухни Лайлы Рейес

Ингредиенты:

Кубинка – 1 шт.;

Кубинец – 1 шт.;

Выпускное платье цвета шампанского – 1 шт.;

Сандалии с завязками – 1 пара;

Золотистый клатч – 1 шт.;

Лучшая подруга – 1 шт.;

Сестра – 1 шт.;

Мука;

Вода;

Дрожжи;

Сахар;

Соль;

Топленый жир.

Способ приготовления:

Слушайте – потрясенно – как парень, с которым вы встречались три года, говорит вам, что он уходит, но не потому, что не любит вас. Он просто не может больше с вами видеться и ему нужно побыть одному. Бегите в дом лучшей подруги и проплачьте несколько часов, пока она придумывает бесконечные планы его убийства самыми изощренными способами. Во время выпускного вечера, пока все одноклассники танцуют, испеките дюжину булок хлеба.

*Не трогайте наряд на выпускной. Ваша сестра сама уберет его из шкафа, и вам не придется его снова видеть.

Готовить при температуре 450 градусов по Фаренгейту – идеальная температура для pan Cubano[59]59
  Кубинского хлеба.


[Закрыть].

Три громких стука в дверь спальни отвлекают меня от моего шкафа с мыслями.

– Лайла? За мной уже приехали, так что я ухожу! – вопит Гордон. – Ри никогда не опаздывает. Так что прими это к сведению.

Я определенно не собираюсь признаваться Гордону в том, что еще не одета из-за обрушившегося на меня потока мыслей.

– Почти готова, спасибо! – кричу я в ответ. – Увидимся в клубе.

– Хорошо!

«Одевайся теплее», – предупредил меня Орион этим утром во время нашей пробежки вдоль реки Итчен. А затем еще раз, когда мы расстались у «Совы» перед работой. Быстро нанеся сыворотку для волос, я мысленно примеряю еще несколько образов в голове.

Телефон звякает на письменном столе.

Орион: Я внизу.

Я: Так рано!

Гордон не шутил.

Я: Спущусь через 5 мин.

Орион: Ок, я пока тут померзну.

Я не отвечаю.

Возвращаюсь к шкафу, времени совсем мало. Я сдаюсь и беру один из свитеров Пилар из искусственной шерсти. Я срываю бирку и надеваю его вместе с парой черных обтягивающих джинсов. И раз уж я выбрала «Что не стоит носить в Майами поздним июнем», я надеваю пару тонких носков и черные ботинки сестры. Акцент Ориона звучит в моей голове, поэтому я накидываю толстый серо-черный шарф с принтами в виде животных. Один взмах тюбиком помады MAC пылкого цвета, и мои губы как алые грейпфруты.

Я бегу вниз и распахиваю парадную дверь «Совы». Я запыхалась сильнее, чем должен любой бегун. Что ж. Орион тепло одет: на нем коричневый кожаный бомбер, вокруг шеи повязан клетчатый шерстяной шарф темно-синего цвета.

– Ну и холодрыга, черт возьми, – говорю я. – А приходить так рано – это чисто британская фишка?

Он делает шаг назад, и я закрываю за нами дверь.

– Это называется пунктуальность, и этот вопрос наталкивает меня на мысль, что опаздывать – это твоя фишка.

– Не всегда. – Я надуваю губы. – И я никогда не опаздываю на кухню.

Его улыбка согревает лучше любой одежды.

– Здорово выглядишь. Ты вняла моему совету. Типа, – опасливо добавляет он.

Я перекидываю ремешок сумочки через плечо.

– Что значит «типа»?

Все выходные парковка «Совы» была перекрыта из-за дорожных работ. Мы заходим за угол, и я резко останавливаюсь.

– Подожди. Мы на этом поедем? – Я не трусиха, но я никогда не ездила на мотоцикле, который стоит на пятитысячном месте в моем списке топ-10 вещей, которые я должна успеть сделать в жизни.

– Это, – говорит Орион, указывая на черную двухколесную машину преждевременной смерти с коричневым кожаным сиденьем, – «Триумф Бонневиль» 1982 года. Полностью восстановленная, хоть и немного шумная.

Я вспоминаю грохот, окутавший кухню «Совы» в первый раз, когда я с ним познакомилась.

– Э-э. Но…

Он усмехается и качает головой.

– Подойди ближе, Лайла. Она определенно лает громче, чем кусает.

Я не двигаюсь с места.

– Она?

– Да, а что? Ее зовут Милли, и она принадлежала моему дедушке. Теперь она моя лучшая подружка. Таких больше не делают. Милли – это классика.

По моему телу пробегает дрожь.

– Может, есть веская причина, по которой их больше не производят. Может, потому что они груды металла, уничтожающие все живое.

– Посмотри, она безобидная. – Он берет меня за локоть, подводит к Милли. – Я ее отполировал. Тебе же не страшно, ведь правда?

¡Carajo! [60]60
  Черт возьми!


[Закрыть]

– Разумеется, нет. Просто это… опасно.

Орион встает между мной и мотоциклом как примиритель.

– Я начал управлять этим байком с самого детства, задолго до того, как получил права. Сотни часов без единой аварии, и я могу доехать до клуба с закрытыми глазами. Конечно, я не могу обещать, что с нами точно ничего не произойдет. Но разве можно утверждать обратное, когда сходишь с тротуара где угодно в городе?

Перечить своему принципу, или трем принципам, перевернуть свой мир с ног на голову? Никогда. Я качаю головой.

– Понимаю. Но мне не нравится приглашать людей, – он вскидывает бровь, – а особенно подопечных тургида, на занятия, которые могут причинить им физический вред.

Разумеется, нет, он просто не мог так поступить. Только не этот парень, который пережил столько боли, что ее хватило бы, чтоб вымостить все улицы Винчестера. Я расслабляюсь.

– Ладно, хорошо. – Я снимаю резинку с запястья и затягиваю выпрямленные утюжком волосы в хвост. – Я только сбегаю за курткой.

– Не нужно. Нам пора, а то пропустим выступление «Голдлайн». – Он открывает рюкзак и вытягивает знакомую серую шерсть. – После того как ты рассказала о том, какие вещи упаковала с собой в Винчестер, я не был уверен, в какой ты ситуации относительно верхней одежды.

Я надеваю его кардиган поверх свитера с круглым вырезом. Свитер Ориона мягче, чем плащ, висящий в моем шкафу. Я могла бы в нем потеряться. Я поправляю шарф, чтобы концы спадали на грудь.

– Это скоро станет привычкой.

– Я знаю привычки похуже, – говорит Орион, затем запрыгивает на байк. – Твоя очередь.

Я занимаю оставшийся участок кожаного сиденья позади него и ставлю ботинки, куда он указывает.

Орион наклоняется вперед.

– Хватай меня за пояс и не отпускай. И наклоняйся со мной на поворотах. – Он заводит Милли. Двигатель вибрирует под моими бедрами. – Держись, Майами!

Орион едет медленно, пока мы катимся по Сент-Кросс. Затем, когда подъездная дорога становится шире, он игнорирует мою мотоциклетную девственность. Я бегала по этой дороге. Мы бегали по этой дороге. Но на байке все мои чувства притупляются ночью и скоростью.

В первые минуты я невольно думаю о серебристом кабриолете Андре. Даже на полной скорости наши дни в Майами преследовали меня теплым тропическим бризом, который обдувал нас, пока мы катались по Коллинз-авеню. Но мотоциклу Ориона плевать на мои воспоминания. Громче, чем старые слова в моей голове, двигатель и умелый водитель борются за победу. В воздухе витает запах хвои и травы, он впивается в мои ноздри, как уличный наркотик.

Высокая скорость прижимает меня к спине Ориона. Вскоре я вцепляюсь в него сильнее и кладу щеку на потертую кожу. Мне тепло в его свитере, руки обвивают его тело. Я закрываю глаза и наслаждаюсь, пока байк не замедляется и Орион не сворачивает на забитую парковку.

– Уже приехали?

Я только что это сказала?

Очевидно, да, потому что Орион смеется, паркуя байк. Он помогает мне слезть. Мое тело все еще думает, что мы преодолеваем повороты и изгибы дороги, рычание двигателя эхом отдается в ушах.

– Доставил тебя сюда одним махом, и ты даже успела насладиться поездкой.

– Я… ага, – говорю я, пока ноги вспоминают, как ходить.

– Тогда ты можешь отпустить мою бедную, ни в чем не повинную куртку, прежде чем мы войдем внутрь?

Я опускаю взгляд: мои руки инстинктивно сжимают его предплечье, как клещи.

– Ой, прости. Я даже не заметила.

– Милли умеет производить впечатление. – Он снова смеется и выглядит одновременно заботливым и самодовольным. – Так, значит, тебе понравилось.

Глава 14

Мои ноги привыкают к земле к тому времени, как мы подходим к белому зданию с покатой крышей и черной окантовкой. Над входом висит вывеска «Врата в рай», но местные называют этот клуб просто «Врата».

Внутри рассеянный свет отбрасывает призрачный оттенок. Пот, хмельное пиво и букет из сотни парфюмов преследуют нас, пока мы локтями проталкиваемся через толпу. Орион кладет руку мне на спину и ведет нас прямо в центр зала. Реми и компания заняли нам места, и это хорошо, потому что свободных совсем не осталось.

Наша группа притащила два круглых столика на одной ножке и сдвинула их вместе. Я слежу за Флорой с парой девчонок и парней в дальнем конце. Мы протискиваемся на наши места.

Гордон машет, а Реми слева от меня после приветствия говорит:

– Значит, ты пережила Милли? А ты смелая, Лайла. Ри просто зверь на этой штуковине. Обычно он одалживает машину отца, когда нужно кого-то подвезти.

Орион наклоняется вперед.

– Заткнись.

Я поворачиваюсь и искоса гляжу на своего шофера.

– Машина? У тебя есть доступ к машине, и ты…

– Сейчас выступят «Голдлайн». – Орион краем глаза смотрит на меня. Губы гневно поджаты.

– Мы не закончили, – говорю я.

– Время для музыки, Лайла.

Правда спасает его, и толпа приветствует на сцене «Голдлайн». Реми знакомит меня с составом. Первой выходит Лея – барабанщица, затем Тристан и Джек – один на клавишах, другой – на басу. Наконец, Карли, миниатюрная брюнетка с акустической гитарой, подходит к микрофону на штативе. Она представляет Джулс. Вокалистка появляется в длинном бордовом платье, поверх которого накинута черная кожаная байкерская куртка; волосы цвета розового лимонада распущены.

Перед ней выступала нелепая девчонка, которая страдала отрыжкой после крепкого сидра и не могла прямо сидеть на стуле. В руке Джулс микрофон, а позади – талантливые музыканты; она профессиональная искусительница с плавным полированным голосом. Джулс поглощает сцену.

После нескольких песен я понимаю, какую музыку они играют. Пилар описала бы ее лучше, но даже я знаю, что «Голдлайн» заимствует свое неоднородное звучание из различных жанров и десятилетий музыкальной истории. Немного альтернативы, немного фолка, присыпанных сверху небольшим количеством остроты, чтобы многозвучный строй синтезатора и гитары не был слишком вычурным.

Орион замечает мой направленный в сторону взгляд.

– Нравится? – спрашивает он тихо и туманно, как свет в зале, и я знаю, что он имеет в виду музыку. Я едва дышу.

– Джулс создана для песен. – Ее легкий, но отлично контролируемый голос ловит мое сердце на крючок.

Орион придвигается, кожа трется о мою руку.

– Она написала большую часть песен. Помнишь ту сиреневую тетрадь, которую она везде с собой носит? – Он машет в сторону сцены. – Поэтому мы ее балуем.

Я теряю время между акустической балладой и темной альтернативной импровизацией. Я возвращаюсь в реальность, когда свет в зале включают на небольшой перерыв. Пять песен пронеслись как один миг.

Реми вытягивает шею и оглядывает клуб, прежде чем наклониться к нам с Орионом.

– Боже мой. Джейсон Бриггс здесь. На шесть часов.

Орион указывает на высокого рыжего с двухнедельной щетиной.

– Он работает помощником продюсера в «Фор Поинтс Рекордс». Джулс просит Реми следить за Твиттером лондонских скаутов и менеджеров, чтобы понять, на какие шоу они ходят. Всегда есть шанс, что это произойдет.

– Думаешь, он пришел послушать Джулс? – спрашиваю я, после чего Гордон навостряет уши.

– После них еще много групп, но будем надеяться, – говорит Реми. – Не знаю, во сколько он пришел. – Реми поворачивается из стороны в сторону. – Черт, он должен ее послушать, но свободных мест больше нет, а менеджмент не позволит никому долго ошиваться с краю.

Менее чем через десять секунд дискуссии мы играем в музыкальные стульчики. Гордон сигнализирует Бриггсу занять его теперь свободный стул рядом с Флорой, затем садится на место Реми. Тот проскальзывает на мой стул. А я? Мне остается одно самое логичное решение – сесть на колени Ориону Максвеллу. У меня нет привычки сидеть у парней на коленях, особенно если я знаю их менее двух недель, но ради Джулс я готова потерпеть. Владелец этих коленей широко улыбается, придвигает меня ближе, словно в этом нет ничего такого.

И все же.

– Ты… Ты уверен? Я не слишком тяжелая? – Я делаю ударение на слове «тяжелая», и мое сердце трепещет, как крылья мотылька.

– Тебе не о чем беспокоиться. – Орион сдвигает меня в сторону, мои ноги перекинуты через его правое бедро.

Свет гаснет, и толпа зовет группу обратно на сцену. Джейсон Бриггс садится на место Гордона, пишет кому-то сообщение, но мы не падаем духом. Я больше занята балансированием на колене Ориона, чтобы окончательно не захватить его личное пространство. Джулс поет первые несколько тактов запоминающегося акустического кавера на песню группы Aerosmith – Dream on, а я все ерзаю, словно мне в штаны заполз пьяный кубинский муравей.

Не помогает: я чувствую на шее теплое дыхание Ориона. Он обвивает меня руками и прижимает к груди.

– Расслабься, – говорит он, пока Джулс запевает припев своим великолепным сопрано. – Представь, что мы едем на байке.

Он прав. Это меня успокаивает. Мы проезжаем остаток концерта вместе, наклоняясь в поворотах и преодолевая мелодичные изгибы. Я теряюсь в ощущениях и музыке, но дело не только в захватывающей езде на байке и наборе отличных песен. Все вокруг для меня новое; в последнее время новизны все больше и больше. Даже сейчас – девушка из Майами в британском клубе слушает британскую группу, сидит на коленях британца в его теплом свитере. Я невольно этим наслаждаюсь. Мои пульс и дыхание поддерживают стабильный ритм, играя против потертой коричневой кожи и мятно-цитрусового аромата мыла, которым пользуется Орион.

* * *

За кулисами чувствуешь себя, как в центре парада Марди Гра. Мы с Орионом держимся вместе, однако потеряли остальных. Меня чуть не затаптывает группа девушек в расшитых блестками мини-юбках и лакированных туфлях на острых, как шило, шпильках.

После того как мы с Орионом обрушиваем на нее град похвалы за выступление, Джулс хватает меня за плечи.

– Скажи мне, что Реми не пошутил и это правда. Джейсон Бриггс действительно сидел за вашим столиком? Я ни черта не видела при том освещении.

Я откашливаюсь и решаю опустить подробности о том, как именно мы сидели.

– Правда. И он точно видел вторую часть твоего выступления. Он все еще был там, когда мы ушли.

– Это означает, что теперь я должна следить за его «Твиттером». Он всегда подводит итоги на выходных и намекает на то, что ему понравилось, – сообщает мне Джулс, затем бросает взгляд на стропила. – Зачем я себя мучаю? – Она указывает на фото группы, напечатанное на стене. – Вы не хотите остаться? Сейчас будет выступать «Глиттр».

«Глиттр»? Ух ты. Я вспоминаю о туфлях на шпильках и расшитых блестками юбках. Подходящее название.

– Мы пришли послушать тебя, – отвечает Орион. – К тому же я слышал их раньше, и их звучание – космическая смесь электронной танцевальной музыки, кей-попа с дозой «Аддерала»[61]61
  Аддерал – препарат, использующийся для лечения синдрома дефицита внимания и гиперактивности.


[Закрыть] и циркового представления.

Передернувшись, я собираюсь высказать свое мнение, но между нами появляется Гордон.

– Ребят, вы не видели Флору? Она была с нами, а потом мы с Реми пошли за напитками, и она… исчезла. Все собираются уходить, но мы не хотим оставлять ее. На сообщения она не отвечает.

Орион превращается из любителя концертов в заботливого опекуна меньше чем за полсекунды. Он хмуро смотрит на Гордона.

– Мы ее найдем. Собери остальных и ждите нас возле кассы.

Я иду за ним по пятам, пока мы пробираемся по залу в поисках наших мест, которые теперь заняты. Джейсон Бриггс все еще смотрит концерт, но Флоры там нет.

– Это похоже на нее – исчезнуть и не отвечать на сообщения? – спрашиваю я.

– Нет… да. Да, это, черт возьми, на нее похоже. – Орион сует руки в карманы куртки. – Шесть месяцев назад ты бы услышала другой ответ.

Мы разделяемся. Я осматриваю дамскую комнату, пока Орион проверяет служебный выход. По пути назад, не найдя Флору, я замечаю, что люди ходят туда-сюда по узкой лестнице в лобби. Лестница приводит меня в мезонин, где люди могут пообщаться. Но толстые опорные колонны загораживают весь обзор.

Я не могу найти пасту из гуавы в Винчестере, однако нахожу сестру Ориона, десять секунд пропетляв сквозь толпу в мезонине. Флора стоит спиной к стене, перед ней парень в вязаной шапочке и фланелевой рубашке. Я быстро отправляю сообщение под музыку «Глиттр». Орион точно описал стиль этой группы; их звучание было странным в плохом смысле этого слова.

Орион появляется, обходит меня и зовет Флору. При виде брата выражение ее лица меняется с мечтательного на испуганное.

– Ты не отвечаешь на звонки, – говорит брат. Сегодня он не использует никаких ласковых кличек.

– Тут шумно, – парирует она.

Орион стоит на своем, скрестив руки на груди.

– Твои друзья ждут тебя у кассы. Они не хотят уходить без тебя.

Парень отходит назад, но всего на шаг.

– Я провожу Флору домой. В целости и невредимости.

– В следующий раз, Уильям, – говорит Орион.

Флора гневно фыркает, бросает взгляд на часы.

– Но мы собирались…

– В следующий раз. Ты пришла сюда с Гордоном и своими друзьями. А они уходят.

Сдавшись, Уильям поднимает обе ладони в воздух. Он поворачивается к Флоре и смотрит на нее, прищурив темные глаза.

– Звякни, когда сможешь.

Флора безжизненно ему улыбается, затем проносится мимо нас, не сказав ни слова. Уильям кивает Ориону и направляется обратно к лестнице.

– Итак, – говорю я, пока мы спускаемся. – Вы двое знакомы.

– Это Уилл. Помнишь, я говорил, что один из айтишников Рота Эванса подбивает клинья к Флоре?

Я инстинктивно смотрю назад.

– Выглядело не очень. Он определенно, э-э, подбивает клинья.

Орион ведет меня наружу.

– Могло быть и хуже. Если Уилл здесь, высока вероятность, что остальные прихвостни Рота тоже тут.

– Значит, не только Джейсон Бриггс пришел послушать «Голдлайн».

Мы пересекаем автостоянку, петляя между припаркованными в два ряда машинами.

– Точно. Джулс сегодня представила три новые песни, включая ту про поезда, которая тебе понравилась. – Он указывает на серебристый «Лендровер». – Смотри. Это авто Рота. Так и знал. Они приехали сюда из Лондона не ради того, чтобы послушать «Глиттр». В Лондоне сотня отличных певиц, но Роту нужна Джулс, ее особенное звучание, и, по правде говоря, я не могу его за это винить. – Орион останавливается как вкопанный в пяти футах от мотоцикла и выдыхает. Затем выдавливает подобие улыбки. – После Флоры и всего этого я не прочь прогуляться. Здесь неподалеку есть клевое место, которое внесено в твою экскурсионную программу. Ты не против, или тебе завтра рано вставать?

Я уже рассказала Ориону про то, что буду готовить на всю «Сову и ворона» одна. Но я уже приготовила этим утром всю выпечку на сегодня, а также на воскресенье (шоколадные сконы, утренние булочки, бабушкин масляный торт и сахарное печенье) – единственная привычка Полли, которой я придерживаюсь.

– Завтра могу спать допоздна, так что идем. А у нас есть экскурсионная программа?

– Что бы я был за гид без нее?

Свитер Ориона отлично согревает меня, пока мы гуляем по небольшой части города рядом с «Вратами». В этом месте река Итчен разрезает центр города. Мы проходим по древним мостам; вода с шумом течет под нами. А Орион – ходячий учебник истории.

– Эта старая мельница была построена в 1086 году. Ее использовали как прачечную во время Первой мировой войны. Наша река Итчен составляет в длину двадцать восемь миль. Винчестер был заселен с доисторических времен, но огонь уничтожил большую часть города в 1104-м. Архиепископ приказал отстроить его.

Я с удовольствием слушаю, но пейзаж и улицы начинают казаться знакомыми. Слишком знакомыми. Я вспоминаю свою собственную небольшую историю.

– Погоди. Если Бродвей здесь, значит, мы могли проехать сюда прямо по Сент-Кросс за пару минут. Но мы поехали по этой супердлинной проселочной дороге по окраине города и оказались с другой стороны?

Он приподнимается и опускается на носочках своих потертых ботинок.

– И?

– И? И Реми сказал, что ты мог взять машину отца.

– Я часто ее беру. – У него урчит в животе, и мы разражаемся смехом. – Перекусим? Можем заглянуть в «Теско». Мой ужин был… никаким.

Мы идем в супермаркет в конце улицы.

– Ты пытаешься отвлечь меня от своей махинации с мотоциклом, сказав одержимому своим делом повару, что ты ешь всякое дерьмо?

– Всего лишь констатирую факты. Я съел только яблоко и сэндвич с сыром.

У него получается меня отвлечь.

– Жаль. Теперь, когда кухня «Совы» полностью в моем распоряжении, я собираюсь начать готовить все кубинские блюда, какие смогу, из английских ингредиентов. – Мой голос надламывается. – Мне этого не хватает.

– Представляю. В Лондоне есть пара местечек, но не думаю, что я пробовал кубинскую кухню. Ты ведь со мной поделишься?

Коварные британцы и их махинации с мотоциклами не заслуживают улыбок, но пустой желудок Ориона Максвелла, детский энтузиазм и игра бровями не позволяют мне сердито на него смотреть.

– Мой тургид не должен выживать на одном чае и сэндвичах с сыром. – Мы заходим в «Теско». – Ты бери что-нибудь перекусить, а я поищу новые маски для лица. – Моя кожа скучает по высокой влажности Флориды.

Выйдя из супермаркета, мы оставляет центр города позади. Орион даже намека не дает на то, куда мы идем, пока он ведет меня вверх по склону дорогого района с огромными домами.

Район скармливает нас тропинке, отмеченной перилами из кованого железа и широкими ступеньками.

– Тут темно и ступеньки немного крутые, но у нас обоих крепкие ботинки. И то, что нас ждет в конце, того стоит. – Он достает телефон, нажимает на иконку фонарика, и просит меня последовать его примеру. – Ты мне доверяешь?

Есть три вещи, которым я безоговорочно доверяю: бабушкины рецепты и ее авторские вариации, наш семейный бизнес – то, как он работает, и город, в котором он работает. Но до сих пор этот парень старался обучить, нанести на карту, развлечь и согреть в мягком, сером, шерстяном свитере этот неохотно приживающийся трансплантат Майами. Прямо сейчас ему я тоже доверяю. Может, даже больше, чем должна, учитывая, сколько времени мы знакомы.

– Веди.