Текст книги "Интуицио"

Мы обменялись долгим красноречивым взглядом, не проронив ни слова.

– Нам нужно идти, – сказала она наконец.

19

Отделение ФБР, Нью-Йорк, дом номер 26 по Федерал-Плаза, 23-й этаж

– Будьте как дома, – сказал агент, который привел нас в большой конференц-зал. – Сегодня здесь свободно, так что располагайтесь.

«Еще бы он был занят, – подумал я. – Уже почти десять вечера…»

– Спасибо за ваше гостеприимство, – поблагодарила его Анна.

– Пожалуйста, – ответил агент, мужчина лет сорока, в сером костюме и голубом галстуке. – И кстати, к слову сказать, раз уж вчера вы занимались пожаром в банке «Барклайс», вам, наверное, будет интересно узнать, что именно в нашем отделении ФБР больше ста лет назад, в сентябре 1920 года, вели расследование о нападении на здание банка «Джей Пи Морган» на Уолл-стрит[9]9
  В 1920 г. организация называлась просто Бюро расследований (Bureau of Investigation). Нынешнее наименование было присвоено в 1935 г.


[Закрыть].

– Удивительная история, – заметил я.

Агент показал нам, где найти стаканы для воды, и удалился.

Анна подошла к большим окнам, откуда открывался панорамный вид на освещенные небоскребы Манхэттена.

– Какая она зловещая, эта башня без окон! – воскликнула Анна.

Прямо напротив, на второй линии, в окружении других небоскребов, возвышалось здание этажей в тридцать, без единого окна, напоминавшее гигантский блокгауз. О нем писали в местной прессе, когда актер Том Хэнкс выложил его фотографию в «Твиттере», назвав «самой ужасной башней, которую он когда-либо видел».

– Официально оно принадлежит «Эй-ти-энд-ти»[10]10
  «Эй-ти-энд-ти» (AT&T, American Telephone and Telegraph Company) – американская транснациональная телекоммуникационная компания.


[Закрыть], но есть серьезные подозрения, что в нем размещается шпионское оборудование Агентства национальной безопасности. Гигантская станция прослушки, спрятанная в крепости в самом центре Нью-Йорка.

– Согласен, выглядит оно странно, этакий мрачный монолит.

– Да еще построено с тем расчетом, чтобы выдержать ядерный взрыв…

– Просто невероятно.

– Ваши методы менее требовательны в смысле материальной базы, – произнес я со смехом.

Анна улыбнулась и положила на стол свою сумку.

– А теперь, – сказала она, – приступим. Четвертая фаза!

– Я готов.

Она достала из сумки папку и открыла ее.

– Напоминаю, что в первой фазе мы раскрываем природу цели, анализируя рисунок идеограммы. Во второй фазе мы входим в контакт с целью посредством ощущений и образов. В третьей фазе мы определяем ее форму в трех измерениях и делаем наброски, которые ее изображают. Цель четвертой фазы – получить более концептуальную информацию: для чего служит цель, что за деятельность там происходит, если она там есть, что за люди там, возможно, находятся, чем они занимаются, что чувствуют. В этой фазе полученные вами образы редко подвергаются интерпретации, поскольку ваше раскрытие цели уже очень велико, так что большинство из них принимается в расчет.

– Все это действительно можно уловить?

– О да. Эту информацию записывают в отдельных колонках, я вам сейчас покажу, как это делается. Вы уже знаете, что в методике все кодифицировано, и это имеет свое значение главным образом потому, что позволяет вам поочередно использовать оба полушария мозга, а это крайне благоприятствует предвидению.

– А как совершается переход от третьей фазы к четвертой?

– Опять же совершенно естественно: после того как вы сделаете три или четыре страницы набросков в третьей фазе, поступающая вам по ходу дела информация постепенно станет носить менее сенсорный и более концептуальный характер. Это знак того, что раскрытие еще больше увеличивается и вы переходите к четвертой фазе.

– Ясно.

– В любом случае я буду здесь, чтобы вести вас и помогать поддерживать нужный рабочий ритм, поскольку очень важно продвигаться вперед размеренно, плавно, оставаться в потоке.

– Очень хорошо. Что у нас за цель?

– Гленн Джексон хотел бы, чтобы мы исследовали намерение, которым руководствуется поджигатель в своих действиях, и попытались понять его побуждения.

– Такие тонкости в самом деле реально определить?

– Совершенно верно.

– А знаете… вы никогда не говорили мне о границах информации, получаемой нами с помощью предвидения… Что еще таким образом можно узнать?

Она посмотрела мне прямо в глаза с легкой улыбкой на губах:

– Все. С помощью предвидения можно узнать все.

– Что ж, вы еще хуже АНБ!

* * *

Сеанс оказался для меня довольно трудным. Возможно, накопилась усталость. Либо дело было в месте, где мы сейчас находились, таком далеком от природы, а ведь последнее удачное предвидение было у меня в парке Форт-Мида.

Единственным ощутимым достижением стало то, что мы сумели нащупать мотивацию поджигателя, которая была связана с экологией и охраной природы, что стало сюрпризом для нас с Анной: в этом отношении есть куда более вредные предприятия, чем финансовые компании…

Но Анна заметила, что это очень хороший знак: нелогичность поведения преступника говорила в пользу того, что это не является творением моего ума; человеческие размышления дали бы более очевидную мотивацию.

Стояла глубокая ночь, когда мы добрались до наших комнат в отеле.

Встреча с Гленном и Робертом была назначена на половину восьмого утра в местном отделении ФБР, но я слишком нервничал, чтобы спать. Я подумывал включить телевизор, но решил, что, если я буду пялиться в экран, это вряд ли поможет мне заснуть.

Телевизор…

Лицо Опры встало у меня перед глазами, и меня окатило волной стресса. Я позвоню коучу сразу после утреннего собрания. Мне во что бы то ни стало необходимо увидеть его в конце рабочего дня и провести первое занятие сразу же после того, как я освобожусь от моих нынешних обязательств. Я обещал вернуться через двадцать четыре часа. И не стану превышать этот срок.

Стресс, видимо, усугубил нервное напряжение, потому что спать мне теперь хотелось еще меньше.

И тут мне пришла в голову мысль, которая вспыхнула в мозгу, словно лампочка: я решил попробовать добиться результата, прибегнув к «Удаленному видению» в одиночку. Я хотел найти какую-то зацепку или подсказку, чтобы продвинуться в деле, поискать что-то другое, не место и не намерение.

Анна всегда подчеркивала: чтобы спроецировать сознание в нужном направлении, важно правильно сформулировать целевую информацию, прежде чем начинать сеанс. Так что же я должен сказать, что спросить?..

Хорошо, посмотрим… что сейчас было бы полезно узнать? Что могло бы продвинуть поиски?

Напрасно я снова и снова прокручивал эти вопросы в голове, ничего не выходило… Я не понимал, что искать. И тогда я сформулировал свой запрос так: «Я хочу найти информацию, которая позволит мне раскрыть это дело».

Конечно, это было несколько надуманно и у меня отсутствовало даже самое малейшее представление о верности подобной формулировки. Возможно, Анна сочла бы ее слишком размытой или чересчур концептуальной, но я хотел попытаться.

Сеанс продлился сорок пять минут.

То, что я в конце концов визуализировал, показалось мне настолько нелепым, что я тут же решил забыть об этом.

20

«Я проспал» – это единственное, что я смог сказать в свое оправдание следующим утром в нью-йоркском офисе управления ФБР. Я прибыл на место, опоздав на десять минут. Все уже были там: Анна, Гленн, Роберт и даже Барри Кантор в режиме видеоконференции. Его изображение на гигантском экране выглядело более впечатляющим, чем вживую, во всяком случае куда крупнее.

Я шепотом извинился, поприветствовал собравшихся и проскользнул в единственное свободное кресло за большим круглым столом рядом с Анной. Толстое серое ковровое покрытие, несколько потертое от времени, и мебель из красного дерева, которая, должно быть, выглядела шикарно лет пятьдесят назад, создавали в помещении довольно старомодную атмосферу, ее нарушал лишь неуместный гигантский экран.

Я улыбнулся про себя от мысли, что этот ультрасовременный экран превосходно соответствовал лощеному советнику президента, тогда как Гленн и Роберт просто идеально вписывались в обстановку предложенного нам кабинета.

Я умирал от желания выпить кофе, но не осмелился попросить: собрание началось, Барри Кантор комментировал биржевые сводки.

– Тревога в «Барклайс» началась как раз перед закрытием Уолл-стрит. Информация распространилась очень быстро, вызвав новое падение цен на нью-йоркской бирже. Через час обрушился Токио. Сегодня все европейские биржевые площадки последовали за ними. К нам приковано внимание всего мира. Премьер-министр Британии звонил в Белый дом, встревоженный тем, что в нынешних обстоятельствах может пострадать один из крупнейших английских банков.

Слово взял Гленн Джексон, который доложил о ходе поисков. Кантор похвалил меня за мою интуицию, которая едва не позволила спасти здание и, возможно, даже задержать преступника.

– Теперь Тимоти Фишер способен получать доступ к информации о будущем, – добавила Анна. – Это очень многообещающе.

Барри Кантор удовлетворенно кивнул.

– Только толку от этого никакого, – отрезал Роберт, – ведь он вот-вот нас покинет.

Я понял, что он явно пытался вызвать у меня чувство вины, но у меня не было желания снова оправдываться. Так что я ограничился тем, что отчитался о нашем последнем сеансе предвидения, проведенном накануне вечером.

– Думаю, мне удалось установить мотивацию поджигателя, – сказал я, оглядывая их всех по очереди.

Я сделал короткую паузу для пущего эффекта, прежде чем продолжить.

– По-моему, за этими нападениями стоит… экологический мотив. Даже если он выглядит не связанным с преступлениями, я считаю, что поджигателя волнует именно охрана природы и окружающей среды.

Мое заявление было встречено всеобщим молчанием. Собравшиеся явно не ожидали подобного откровения, которое, по-видимому, спутало им карты, но в любом случае обнаруживало новые возможности в расследовании.

– Это все? – спросил вдруг Барри Кантор, к моему великому удивлению. – Что ж… да. Я думаю, что это все же небесполезно…

Я не успел обидеться, потому что заметил смущение Гленна и Роберта.

– Мистер Фишер, – поспешил вмешаться Гленн, – возможно, еще не в курсе последних обстоятельств расследования…

– Вы о чем? – спросил я.

– Дело в том, – ответил Гленн, явно пытаясь сгладить возникшую неловкость, – что мы действительно установили связь мотивации преступника с природой, хотя и довольно смутную пока.

Моя интуиция решительно ни на что не годилась: я все время опаздывал. Пора было остановиться.

– Но это значит, – сказала Анна, – что факты лишний раз подтверждают точность предвидений Тимоти.

– Совершенно верно, – признал Кантор.

У меня возникло ощущение, что все ко мне относятся как к маленькому хрупкому созданию, самолюбие которого не должно пострадать от их слов. Смешно. Но что еще им оставалось делать, они прекрасно знали, что я в любом случае собирался откланяться в конце дня. И все же их отношение начинало меня бесить.

– И еще одна вещь, – сказал я.

Я не собирался говорить им об этом, но, раз уж мои предыдущие предвидения оказались верными, я решил рискнуть. Кроме того, раздражение толкало меня отступить от моей обычной сдержанности.

Я повернулся к Анне:

– Сегодня ночью я провел одиночную сессию.

– Вот как… очень хорошо.

– Я увидел нечто странное. Совсем несуразное. Вам решать, что вы будете с этим делать.

– Ясно, – ответил Кантор.

– Так вот: я визуализировал мужчину лет сорока, без левого уха; оно как будто начисто отрезано. Мужчина управлял чем-то похожим на игрушку. Машинкой с дистанционным пультом…

Никто не отреагировал на мои слова, кроме Роберта, который явно с трудом сдержал улыбку.

– Мне сразу подумалось, – добавил я, – что это могло быть связано со способом, которым он привел в действие взрыватель, но тут я не силен. Возможно, позже я смогу сказать больше.

После собрания я потребовал получасовый перерыв, чтобы посмотреть почту, позвонить коучу по медиатренингам, но главное, чтобы выпить двойной кофе и окончательно проснуться.

Мне разрешили устроиться в конференц-зале, где мы с Анной работали накануне, и дали пароль от находившегося здесь компьютера.

Я уже собирался достать из кармана телефон, чтобы позвонить коучу, когда услышал сигнал, оповестивший меня о полученном сообщении. Оно было от моего агента.

Передачу у Опры отменили. Не переживай, найдем что-нибудь еще.

До скорого.

Билл

Этого я не ожидал…

Какое разочарование…

Я совершенно растерялся…

Это был жестокий удар. Конец всем надеждам на взлет, моя карьера… снова подождет. Но сколько времени? Некоторые писатели всю жизнь ждут понапрасну и в конце концов озлобляются, чувствуя себя непонятыми и несчастными. Другие сдаются после нескольких лет борьбы и устраиваются на какую-нибудь бессмысленную работу, вымарав из своих резюме прекрасные литературные дипломы, чтобы не показаться чересчур образованными для этих жалких должностей.

В дверь постучали.

Молодая сотрудница принесла мне кофе, и я поблагодарил ее. Я смотрел ей вслед, спрашивая себя, не пришлось ли и ей довольствоваться работой, не соответствующей ее квалификации.

Что ж, все же нельзя поддаваться отчаянию. Я слишком хорошо знал, насколько разрушительной может быть депрессия. Погрузиться в нее легко, а вот выбраться – куда сложнее. И потом, вдруг Билл и в самом деле договорится, чтобы меня пригласили на еще какое-нибудь шоу? Главное – в это верить. Просто верить.

Я сел за компьютер и вошел в свой почтовый ящик. Ничего срочного. Я закрыл окно.

Мне нужно было отвлечься… Я начал просматривать в Интернете новостные ленты. Неудивительно, что повсюду пестрели заголовки о серии поджогов вместе с будоражащими воображение фотографиями горящей башни «Барклайс». В некоторых статьях описывали преступника как активиста в борьбе за окружающую среду.

Большинство организаций, связанных с защитой природы, опубликовали заявления, направленные против поджогов и осуждающие любые насильственные действия во имя спасения окружающей среды.

Один из журналистов задавался вопросом, почему расследование до сих пор не сдвинулось с мертвой точки, ведь «Зов предков» некоторым образом внес в дело известную ясность.

«Зов предков»? Это еще что такое?

Мне пришлось углубиться во вчерашние статьи, чтобы узнать об истории мелодии, которая транслировалась вместе с сообщением об эвакуации.

Вчера… Но почему ФБР мне ничего об этом не сообщило?

Я вдруг подумал, что они, конечно, знали о моих взглядах на вопросы экологии. Не проходило и недели, чтобы я не подписал какой-нибудь онлайн-петиции в поддержку бесчисленных акций, которые организовывали защитники природы. В ФБР, должно быть, опасались, что у меня может возникнуть затруднение с данным делом, если сообщить мне о его экологической подоплеке. Тем не менее я никогда не оправдывал насилие, не важно, во имя какой цели. Никогда.

Я сделал глоток кофе.

Чтобы не впасть в отчаяние, я собирался с головой погрузиться в расследование. Это было лучшее, что я мог сделать. Работать, чтобы забыть, чтобы справиться с этим ударом и снова почувствовать себя полезным. Помочь арестовать преступника и гордиться собой.

Внезапно я ощутил острое желание устроить еще одну самостоятельную сессию. Чтобы ускорить процесс. И на этот раз я точно знал, что спрашивать, какую цель искать.

Связь между атакованными компаниями и защитой природы.

Я незамедлительно преступил к делу, понимая, что меня в любой момент может прервать Анна, которая должна была вот-вот ко мне присоединиться. И я сразу же записал это опасение в колонку «неблагоприятных помех».

Все происходило очень быстро, гораздо быстрее, чем ночью в моей комнате в отеле.

Очень скоро я пришел к заключению, что искомый ответ был связан с неким природным элементом, в котором присутствовала вода. Я видел зеленое, много зеленого, а посередине две линии, которые сначала петляли, а затем сливались воедино. Одна была черной, а другая – охристого цвета. Прежде чем слиться в одну коричневую линию, они некоторое время шли параллельно, черная и охристая, бок о бок.

Если бы на моем месте был кто-то другой, он обязательно наткнулся бы на глухую стену. Но я достаточно хорошо знал географию, чтобы моментально определить местность.

Линии были реками. Одна черная, другая желто-охристая, они танцевали свой речной танец километр за километром, прежде чем слиться в одном потоке, чтобы стать самой полноводной рекой в мире, более могучей, чем восемь других величайших рек, вместе взятых.

Связь между компаниями, атакованными поджигателем, и защитой природы была найдена. Это Амазонка.

Возбужденный своим открытием, я вскочил и принялся расхаживать перед окнами конференц-зала туда и обратно. Ужасная башня без единого окна напротив как будто издевалась надо мной, грозя вторжением в мою частную жизнь.

Амазонка. Что ж, это было не лишено смысла: несомненно, пострадавшие финансовые конторы могли иметь то или иное отношение к экологической драме, которая там разворачивалась. Но какое именно? Мне нужно было знать больше, если я хотел предотвратить последствия и, возможно, выяснить, какой будет следующая цель или цели.

Я достал телефон. Я пока не понимал, что делать, но знал, кто сможет мне помочь.

– Привет, Тимоти! – услышал я знакомый веселый голос.

– Привет, Линн! Как поживает моя прелестная соседка?

– Ага, если ты мне льстишь, значит тебе что-то нужно…

– Угадала. Это срочно, Линн. Я знаю, что ты занималась проблемой вырубки амазонских лесов, когда была журналисткой. Мне необходимо понять, есть ли какая-нибудь связь между сгоревшими на днях финансовыми фирмами и Амазонией. У тебя могут быть такие сведения?

– Под рукой нет, но я могу поискать.

– Ты просто ангел.

– Когда тебе это нужно?

– Мм… вчера.

– А тебе никогда не говорили, что время, вообще-то, течет из прошлого в будущее?

– Я как раз только что узнал, что в некоторых местах Вселенной все происходит совсем наоборот.

– Только не в Нью-Йорке, мой дорогой.

– А жаль.

– Но я запомню твои слова: когда-нибудь, когда у меня появится слишком много морщин, ты дашь мне адрес, чтобы я туда смоталась.

– Не хватало еще, чтобы твою подругу потом обвинили в совращении малолетней.

– Что это ты выдумал? Она поедет со мной!

– Да, чуть не забыл… Все это совершенно секретно.

– Я расскажу обо всем Аль-Капоне, когда он в следующий раз придет ко мне клянчить еду…

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошли Роберт с Гленном. Последний плотно закрыл за собой дверь.

Я поблагодарил Линн и отключился.

– А где Анна? – спросил я.

– Она сейчас будет, – заверил меня Гленн.

– Располагайтесь, – предложил я, указывая на стулья. – Будьте как дома.

Усаживаясь, оба агента улыбнулись.

– У меня для вас хорошие новости, – объявил я, с трудом скрывая собственное огорчение.

– Неужели?

– Мою телепередачу отменили. Я смогу продолжить работу над делом.

– Это действительно отличная новость, – сказал Роберт.

– Надеюсь, для вас это не будет иметь последствий, – добавил Гленн.

– Я переживу.

– В таком случае, – заметил Роберт, – не будем терять времени, мне нужно с вами поговорить.

– Я весь внимание.

– Вы доказали, что ваш дар предвидения не вызывает сомнений, но дело в том, что вы все время запаздываете. Это тем более печально, что ваши предвидения верны и могли бы помочь предотвратить два последних происшествия.

– Я делаю все, что могу, – ответил я сухо.

– Ничуть не сомневаюсь в этом, – сказал Роберт с ободряющей, но столь нехарактерной для него улыбкой.

Доброжелательность ему совсем не шла.

Откинувшись на спинку кресла, Гленн в свою очередь кивнул с сочувствующим видом.

Какие они оба трудные…

– Мистер Фишер, вы когда-нибудь принимали ЛСД? – спросил Роберт.

Я совсем не ожидал такого нелепого вопроса.

– Даже если и так, неужели вы думаете, что я стану рассказывать об этом копам?

На лице Роберта снова появилась натянутая, притворно успокаивающая улыбка.

– Мы с Гленном не из полиции и не из отдела по борьбе с наркотиками.

– Тогда зачем вы меня об этом спрашиваете?

Он достал из кармана маленький прозрачный пакетик и положил его передо мной на стол. В пакетике находились крошечные пластинки в виде облаток, украшенных фигурками ангелов.

– Дозу контролирует лаборатория, никакого риска.

– Погодите… вы, наверное, бредите… Я в отделении ФБР, и его сотрудник предлагает мне наркотики?

Он улыбнулся:

– Бывает, что даже доктора их прописывают, вы же знаете…

– Но что вы хотите от меня?

– Возьмите одну пластинку и положите ее на язык.

Я ошеломленно посмотрел на него:

– И за каким чертом мне это делать?

– Потому что это ускорит и усилит вашу интуицию, – сказал он с блеском в глазах. – Вы сами будете поражены результатом.

Ясно. Теперь все становилось на свои места…

Меня одолевали противоречивые мысли. Перспектива многократно усилить собственную интуицию выглядела, конечно, заманчиво, но я никогда в жизни не пробовал никаких наркотиков. Если я устоял перед ними в годы учебы, то уж, разумеется, не для того, чтобы начать сейчас, в этом возрасте.

Кроме того, предложение исходило от Роберта. Почему от него, а не от Анны? И где она, вообще? Что Роберт знал о предвидении и связанной с ним интуиции? Я посмотрел на Гленна. Тот безвольно откинулся в кресле, наклонив голову и не глядя на меня. Казалось, ему было не по себе.

– Я не уверен, что мне хочется принимать подобные вещества… – произнес я после непродолжительной паузы.

– Это безопасно, – заверил меня Роберт. – Привыкания не случится. Во всяком случае, однократный прием точно не сделает вас зависимым. Никакого риска.

Я сомневался.

Внутренний голос настаивал, чтобы я отказался. Но что это было, интуиция или просто страх? Как отличить одно от другого? Анна говорила, что страх – это ментальное состояние, которое возникает в голове, а интуиция, когда она включается, ощущается во всем теле. Но откуда исходит завладевшее мной недоверие? Трудно разобраться… Что именно я почувствовал, услышав предложение Роберта? Что побудило меня сказать себе: не надо пробовать эти наркотики?

– Время не ждет, мистер Фишер.

Никогда не принимать поспешных решений под любым давлением извне.

Эта мысль молнией пронеслась у меня в голове, и я решил, что отныне она станет моей линией поведения. Невозможно прислушиваться к сигналам собственного тела под давлением извне.

– Я подумаю.

В этот момент в дверь постучали.

Роберт схватил пакетик ЛСД и сунул его в карман.

В комнату вошла Анна.

– Думайте быстрее, – тихо велел он.

И пока Анна приближалась к столу, я внезапно получил ответ на свой вопрос: у меня в животе возникло некое ощущение, похожее на легкий спазм.

– Тимоти продолжит работать с нами, – сказал Гленн. – Его передачу отменили.

– О…

– Ну, не будем вам мешать, – проговорил Роберт, поднимаясь.

Гленн тоже встал со своего кресла, и агенты вышли, оставив нас с Анной наедине.

Анна подошла к пристенной консоли, чтобы налить нам по стакану воды.

– Простите за опоздание. Роберт отправил меня к секретарю, чтобы уладить вопрос с моим возвращением в Форт-Мид сегодня вечером. Я думала, все уже устроено.

– В таком случае мне нужно будет сделать то же самое.

– Если только вы не захотите остаться в Нью-Йорке, и тогда мне придется снять номер в отеле.

– Как пожелаете.

Я ответил машинально, потому что мои мысли были заняты другим.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказал я.

– Я вас слушаю, – ответила она, наливая воду в стаканы.

– Я хотел бы узнать ваше мнение вот о чем. Роберт Коллинз предложил мне принять некое вещество, чтобы усилить действие моей интуиции во время сеансов предвидения. ЛСД.

От меня не ускользнуло изумление, мелькнувшее в глазах Анны.

– Нет, – резко произнесла она. – Не надо его принимать!

Я отлично видел, какого труда ей стоило продолжать улыбаться, стараясь выглядеть беззаботно. И все же от нее исходило внутреннее напряжение.

– А в чем дело?

– Вам этого не нужно, так что нет смысла принимать подобные вещества.

– Я вижу, как вы напряжены.

– Вовсе нет. Так, давайте-ка начнем новую сессию. Вы готовы?

– Мне кажется… вы от меня что-то скрываете. И я хотел бы знать, что именно.

Она покачала головой, с ее лица не сходила улыбка, но я чувствовал, что ее просто трясет.

– Анна, что это за история с ЛСД?

– Вам должны были об этом сказать. ЛСД благоприятствует предвидению, но вам он не нужен. Приступим?

Я покачал головой:

– Мне необходимо доверять вам. Но если вы будете что-то скрывать, то у нас ничего не выйдет.

Она замерла, чуть понурила голову, поморщилась и закусила губу.

Повисла довольно долгая пауза, затем она подняла на меня глаза:

– Я вам ничего не говорила, хорошо?

– Конечно.

Она обернулась, проверяя, тщательно ли закрыта дверь, затем медленно откинулась в кресле и глубоко вдохнула.

– Когда я вернулась после очередного отпуска, вдруг выяснилось, что я осталась в конторе одна: вся команда погибла. ЦРУ и ФБР настойчиво просили меня подумать о поиске новых кандидатов для проекта, зная, что готовить восстановление команды мне придется параллельно с проведением сеансов «Удаленного видения». Я была совершенно вымотана, особенно с учетом давления, связанного с национальными и международными делами, в связи с которыми я была вынуждена проводить сеансы предвидения. Я оказалась на грани выгорания. Когда Гленн Джексон пришел за мной, чтобы пригласить принять участие в идентификации серийного убийцы, разыскиваемого полицией всех штатов, я поняла, что ничего не могу… силы мои на исходе.

– Это понятно.

– Я прочитала доклад об исследовании влияния ЛСД на интуицию и решила попробовать, предварительно проконсультировавшись с начальством. Я не хотела, чтобы это обернулось против меня. Кроме того, я просила, чтобы во время опыта я была не одна, дабы избежать рисков, связанных с побочными эффектами, которые могут возникнуть при приеме наркотиков: потеря ощущений и ориентиров порой приводит к тому, что некоторые получают травмы или даже выпрыгивают из окна, будучи уверенными в том, что умеют летать, не говоря уже о риске параноидального бреда… В общем, я хотела, чтобы за мной присмотрели, если что-то пойдет не так. Мне дали зеленый свет…

Она сделала паузу. Я весь обратился в слух.

– Я приняла этот наркотик…

Снова молчание. Она избегала встречаться со мной глазами, устремив взгляд в пустоту перед собой.

– Я приняла наркотик и…

– Это сработало?

Она медленно кивнула:

– Сверх всяких ожиданий. Эффект длился в течение четырех часов; это было просто невероятно. Я неукоснительно следовала протоколу «Удаленного видения», и на меня будто хлынул поток… Вся информация стала словно прозрачной. Я получила доступ буквально ко всему. Достаточно было лишь правильно формулировать вопросы – и перед моими глазами вставали удивительно чистые образы, все, абсолютно все звуки, запахи и ощущения поражали своей реалистичностью… Эти четыре часа позволили мне найти ответы на все вопросы… и на мои личные вопросы в том числе. Внезапно я узнала все о моих друзьях, семье, прошлых возлюбленных… Это восторгало, дурманило, пьянило… Мир открылся передо мной. Я стала всеведущей: стоило мне задать вопрос, как ответ немедленно являлся. Первый раз в жизни я испытала чувство безграничного, невиданного могущества…

Она замолчала. Я прекрасно понимал, что воспоминания об этом опыте некоторым образом заставляют ее снова пережить его, как будто вернуться в прошлое.

Ее лицо вдруг потемнело.

– А потом все усложнилось…

– Побочные эффекты?

– О… не стану рассказывать вам о последовавшей за этим тошноте и беспрерывной рвоте в течение нескольких часов подряд… тогда они показались мне бесконечными, но я выжила. Нет, настоящая трагедия случилась три дня спустя.

Она снова ненадолго замолчала. А затем продолжила:

– Гленн Джексон снова пришел по мою душу, но на этот раз в сопровождении коллеги, Роберта Коллинза. Я была в их распоряжении, мое расписание оказалось совершенно свободным благодаря тому, что я решила все вопросы за четыре часа под действием наркотика. Прощай, стресс, на горизонте больше никакого выгорания. Так что я решила провести обычный сеанс «Удаленного видения», без всяких наркотиков. Для меня все было предельно ясно: второго раза не будет. Я не собиралась подвергать себя риску впасть в зависимость. Я даже близко не наркоманка.

Она снова глубоко вздохнула:

– Я не смогла. Ничего. Больше ничего. Ко мне не пришло ни одного образа, звука или ощущения. Полное отсутствие информации. Мой дар предвидения был уничтожен. Исчез. Я отдала все за эти четыре часа. И источник иссяк. Навсегда. – Она закусила губу и добавила: – С тех пор у меня ни разу не получилось.

Комнату наполнило тяжелое молчание.

– Мне очень жаль, – пробормотал я.

И это действительно было так.

Затем вдруг на смену сочувствию пришел гнев.

– Роберт знал об этом?

– Да.

– То есть он знал, что, если я приму наркотик, я…

Анна повернулась ко мне и кивнула:

– Лишить вас интуиции – значит лишить писательского вдохновения.

Ярость бросилась мне в голову, как вихрь, вырвавшийся из подземной пещеры.

– Это мерзко, отвратительно, я…

Тут я вспомнил о своем обещании сохранить в тайне исповедь Анны.

Я оказался в ловушке.

– Я ничего не скажу, – заявил я, – но не смогу и дальше работать на этого типа. Это просто невозможно!

Анна медленно покачала головой:

– Не думаю, что вы и раньше работали на него. Мне кажется, что для вас важно помочь арестовать преступника…

– Возможно, тем не менее я не хочу больше его видеть. С меня хватит. Не волнуйтесь, я найду оправдание, причину отказа работать с ним, которая вас не скомпрометирует.

Анна вздохнула.

– Что бы ни случилось, – прошептала она, – это мне навредит…

– Я не очень понимаю, каким образом?

– У меня нет под рукой других провидцев, как вы знаете. Я просто одинокая женщина, которая руководит лабораторией предвидения, будучи лишенной собственного дара, лишенной и интуиции, и команды. Моя шкура недорого стоит.

– Вы в этом не виноваты.

– Да, но начальству нужны результаты, а не извинения.

– Вы же федеральная служащая, правда? Вас в любом случае нельзя просто уволить.

Она пожала плечами:

– Так многие ошибочно думают: американский чиновник может потерять свое место в любой момент, особенно при отсутствии результатов.

– Я этого не знал, – признался я.

Снова пустота, мгновение неловкого молчания, которое Анна в конце концов нарушила.

– Посмотрите на Гленна. Он хороший парень. Я ему доверяю, и ему нелегко каждый день терпеть такого коллегу. Но он любит свою работу, умеет быть полезным… Он философ и способен мириться с мелочами. Я не раз слышала, как Роберт очень нелестно отзывается о нем в его присутствии, но Гленна это не волнует, он сосредоточен на деле, на том, что для него важно…

– Анна, я отлично понимаю, что вы стараетесь на меня повлиять, но поймите, моя ситуация отличается от положения Гленна: Роберт – не мой сослуживец, у меня нет никаких обязательств, которые я должен выполнять. Я тут, вообще-то, по доброй воле, черт возьми! Это недопустимо – получить в качестве компенсации пожизненное лишение возможности заниматься своим ремеслом! Вы понимаете?