Текст книги "Интуицио"

22

Гленн озабоченно и раздраженно покачал головой и бросил на стол несколько утренних газет.

– Поджигатель передал во все СМИ один и тот же ультиматум. Он обещает устраивать новый пожар всякий раз, когда в амазонских лесах будет вырубаться участок, по площади равный Центральному парку.

Обозленный Роберт тяжело дышал, расхаживая по кабинету взад и вперед.

– По крайней мере, – в конце концов бросил он, – у нас есть несколько дней.

Гленн пожал плечами:

– Я так не думаю. По-моему, все происходит гораздо быстрее.

Он наклонился к компьютеру и запустил поиск.

– Вот послушай-ка: «Амазонские леса вырубают со скоростью сто сорок восемь гектаров в час. Только в Бразилии за год площадь уничтоженного леса оказалась равной миллиону футбольных полей…»

– Вот как, неужели? Черт, эти бразильцы серьезный народ…

Гленн поморщился:

– Если верить тому, что пишут в газетах, бразильцы почти не трогали свой лес, пока там не появились наши банки и инвестиционные компании со своими миллиардами.

Роберт вздохнул:

– Сто сорок восемь гектаров в час… Площадь Центрального парка около трехсот сорока гектаров, то есть нам обещают пожары каждые два или три часа. Черт, это пугает.

Гленн задумчиво кивнул.

– Хорошая новость состоит в том, что теперь мы уверены в его экологической мотивации, так что можно серьезно сузить поиски. Но он не ограничится финансовыми компаниями – и это плохая новость.

– Почему ты так думаешь?

– Небоскреб в Чикаго. Там сидела одна финансовая компания, но она никак не скомпрометировала себя в Амазонии, я проверил. В этом здании целью, несомненно, была фирма «АДМ», даже если они и отрицают всякую связь с вырубкой лесов. Так что это расширяет список возможных целей. Если нам придется защищать все конторы, которые наносят вред природе, проще будет закрыть весь Манхэттен и все деловые центры страны.

– Что это еще за «АДМ»?

– «Арчер Дэниелс Мидленд» – гигант агробизнеса.

– А, ну да, конечно, – сказал Роберт, глубокомысленно кивнув. – И все-таки странно, что этот тип так долго ждал, чтобы сделать признание и взять на себя ответственность за свои деяния…

– Это чтобы напугать нас посильнее… Чем меньше ты знаешь, тем тебе страшнее, разве нет? Взять хотя бы детей.

– У меня их нет.

– Представь, что есть. Если ты говоришь ребенку: «Убери в своей комнате, иначе останешься без сладкого» – то он понимает, о чем идет речь, и это его не пугает. Но если ты скажешь: «Убери в своей комнате, а не то тебя ждет такое, что тебе точно не понравится» – тут ему придется призадуматься.

– Слушай, а ты гораздо коварнее, чем кажешься. Эта твоя притворная любезность…

– Я ничего не придумывал, прочитал об этом сегодня утром, – ответил Гленн, разворачивая газету. – Вот тут пишет один психолог: «Человеку необходимо знать и понимать, что происходит: нет ничего более тревожного, чем отсутствие информации. Для него в тысячу раз спокойнее знать, кто его враг и в чем заключается угроза, какой бы страшной она ни была, чем пребывать в неуверенности, которая является источником всех кошмаров и всевозможных интерпретаций, порождающих еще более ужасные страхи…»

* * *

Я позвонил Анне сразу, как проснулся.

– Поджигатель – это суперпровидец, – заявил я.

– Что?

Я рассказал ей о том, что случилось накануне.

– Он никоим образом не мог знать мой адрес, если только, конечно, он сам не из ФБР. Так что он раздобыл его с помощью предвидения, без вариантов.

Ответом стала долгая пауза.

– Это значит, – продолжил я, – что он, вне всяких сомнений, один из ваших бывших коллег, в прошлом он сотрудник Форт-Мида. Чтобы суметь настолько точно определить местоположение нужного объекта, он должен был пройти обучение по системе «Удаленного видения».

– Тимоти, вы же знаете, что все они мертвы.

– Действующие сотрудники – да, но лаборатория существует больше сорока лет, наверняка остались те, кто вышел в отставку.

Снова молчание.

– Да, действительно.

– Вот почему он взялся за меня: он знает, что я ищу его с помощью предвидения, его собственного оружия, эффективность которого ему известна, как никому другому. Он знает, что я представляю для него серьезную угрозу.

– Это возможно, Тимоти.

– Это значит, что теперь я нигде не буду в безопасности. Даже если я поеду на другой конец города с друзьями или похороню себя в какой-нибудь глуши, он легко сможет меня выследить.

И снова ответом стало тягостное молчание Анны.

– И раз уж предвидение позволяет получить доступ к будущему, – сказал я, – он может узнать заранее, что я собираюсь делать! Меня обложили со всех сторон, как оленя на охоте с гончими. Единственное решение – это во всеуслышание заявить, что я вышел из игры, что я больше не занимаюсь поисками поджигателя, которые, вообще говоря, меня не касаются. Жить своей жизнью и дать знать ему об этом – вот моя единственная надежда на безопасное существование!

Снова долгая пауза, затем Анна неуверенно произнесла:

– Я… я сожалею, что мы втянули вас в эту историю.

Не сбавляя напора, я передал свои соображения Гленну, который отнесся к ним крайне серьезно и заявил, что немедленно займется бывшими сотрудниками лаборатории Форт-Мида.

– Я отряжу на это дело целую команду, – сказал он тоном, в котором явно звучало желание меня успокоить и стремление добраться наконец до преступника. – Форт-Мид – государственное учреждение, так что мы легко получим доступ к информации, на это не понадобится много времени.

Он сообщил мне об ультиматуме поджигателя, подтверждающем мое предвидение относительно экологической подоплеки его преступлений.

– И все-таки жаль, – сказал я, – что столь благородное дело испорчено такими отвратительными преступлениями.

– Согласен. Но мы скоро возьмем его. Барри Кантор объявил сегодня утром, что после вашего ухода дело передали экспертам. Поскольку башня «Барклайс» в Нью-Йорке не обрушилась, удалось найти то, что осталось от взрывателя. Обнаруженные элементы сейчас на экспертизе, Роберт там за старшего. Так что будем надеяться на лучшее.

* * *

Гленн велел подготовить список всех «удаленных провидцев», когда-либо работавших в проекте «Звездные врата». Большинство из тех, кто был еще жив, наслаждались отдыхом на пенсии, и лишь несколько человек работали в других областях, в частном секторе.

Гленн сравнил этот список со списком всех известных экологических активистов в стране.

Безрезультатно.

Он расширил поиск по базе всех активистов, членов и добровольцев экологических организаций.

Безрезультатно.

Тогда он перелистал одно за другим персональные досье бывших «удаленных провидцев», чтобы найти хоть какую-то связь каждого из них с проблемами экологии.

Среди бывших провидцев их было трое.

Первый уже умер.

Второй жил в Аргентине и находился там неотлучно все предшествующие пожарам дни, что сразу же подтвердила аргентинская полиция.

Третий оказался представителем коренных народов Америки, совсем недавно он вышел на пенсию.

Гленн почувствовал, что его сердце забилось чаще.

– Я хочу знать о нем все, о нем и его семье, – сказал он. – Все, что может хотя бы намекнуть на их отношение к вопросам защиты природы.

Полчаса спустя Гленн уже получил первые сведения.

Младший сын этого мужчины семь лет назад присоединился к племени яномами[11]11
  Яномами (в оригинале «Yanomani») – видимо, речь идет о большой группе индейских племен, известных как яномама (яномами, яномамо), живущих на севере Бразилии и юге Венесуэлы.


[Закрыть] на севере Бразилии, по собственной воле решив вести образ жизни своих далеких предков, в полном погружении в природу в глубине амазонских лесов. Он создал там семью и прожил много лет до того момента, как племени пришлось покинуть родные места из-за огромного пожара, профинансированного сельскохозяйственной фирмой, купившей за бесценок тысячи гектаров земель в окрестностях. Тогда он начал войну против захватчиков, чтобы вернуть племени право остаться в родном лесу. Он был единственным, кто учился в университете, и, таким образом, мог лучше остальных провести переговоры с непримиримыми бизнесменами. Но попытки прийти к компромиссному решению ни к чему не привели, и однажды произошло столкновение между членами племени и рабочими на бульдозерах, которые прибыли для расчистки земель. Конфликт закончился плохо – трое индейцев погибли, раздавленные тяжелой техникой. Среди них и сын подозреваемого. В ходе полицейского расследования было установлено, что смерть индейцев наступила в результате несчастного случая.

– Попался, – сказал себе Гленн.

Час спустя бойцы элитного подразделения ФБР ворвались в скромный дом в небольшом городке Флемингтон в штате Нью-Джерси и задержали подозреваемого в тот момент, когда он собирался позавтракать. Мужчина отрицал свою причастность, но не смог предоставить алиби в те вечера, когда произошли поджоги. Его дом подвергли обыску и нашли газетные статьи о каждом из четырех поджогов, аккуратно вырезанные и сложенные в отдельную папку. В истории поиска на его компьютере обнаружились многочисленные запросы по поводу атакованных предприятий. Он неловко оправдывался тем, что действия поджигателя вызывали у него сочувствие, но не переставал категорически отрицать собственную причастность к ним. Он был арестован, и Барри Кантор отдал распоряжение, чтобы его заключили под стражу.

* * *

Все эти перипетии почти заставили меня позабыть о предстоящей передаче.

Завтра…

«Все пройдет хорошо, – говорил я себе со спазмом в желудке, – при условии, что я смогу вернуть то состояние уверенности в собственных силах, которого достиг накануне, когда прогуливался по пляжу».

У меня не осталось сил бегать по магазинам в поисках подходящего костюма, так что я решил обойтись тем, что имелось в наличии: чистыми джинсами, хорошей серой рубашкой и темным пиджаком. Неброско, но симпатично. Этого будет достаточно.

Неожиданно ко мне зашла Линн. Она была свидетельницей вчерашнего визита полиции, но не посмела и носа высунуть накануне. Я рассказал ей, что стал жертвой взлома, и больше ничего. Линн очень расстроилась из-за того, что ничего не заметила. Это и правда было удивительно, потому что она целыми днями торчала у окна в своем кабинете, располагавшемся прямо напротив моей квартиры.

Она пустилась в объяснения относительно того, какую систему безопасности мне надо установить, и к концу ее рассказа я мог бы стать экспертом в этой области, настолько детально она расписала основные характеристики и главные преимущества различных предложений на этом рынке. Отныне, если ни один литературный агент не захочет со мной возиться, у меня есть план Б.

Меня спас звонок Анны, которая предоставила мне отличный предлог, чтобы прервать доклад Линн.

– Извини, это важно, – сказал я соседке с притворным сожалением, – и думаю, что это надолго.

Она вернулась к себе после того, как я еще раз поблагодарил ее за бесценную информацию по Амазонии.

– Да, Анна, добрый день.

– Я вам не помешала?

– Вовсе нет.

– Мы сможем пообедать?

– Сегодня? Но… разве вы не вернулись в Форт-Мид?

– Нет, я совершенно свободна. Меня там больше не ждут.

– Как? Я не понимаю…

– Меня уволили.

Я был ошарашен, затем меня охватило чувство вины.

– Это связано с тем, что я отказался работать с вами?

– Это всего лишь ускорило процесс.

– Но все-таки… как это возможно так быстро?

– Все к тому шло. Если бы не вы, они нашли бы другой предлог. В Конгрессе меня закрепили за представителем группировки ультрарелигиозных, который с самого начала хотел закрыть наш проект. Тут могло помочь только чудо…

– Чудо вроде ареста поджигателя благодаря усилиям лаборатории?

– Вроде того.

– Мне очень жаль.

– Давайте закроем эту тему… Если у вас есть время сегодня днем, мы могли бы пообедать вместе и поговорить о чем-нибудь другом, нас ведь больше не связывают отношения учителя и ученика.

Она сказала это со смехом, и я почувствовал признательность за то, что она таким образом разрядила ситуацию.

– Что ж… хорошо, почему бы нет…

Я сел в машину и отправился на Манхэттен. Теперь, когда надо мной нависла угроза, мне казалось слишком неосмотрительным ехать на метро.

Мы встретились в Гринвич-Виллидже, самом романтичном районе Нью-Йорка, где устремленные ввысь здания уступают место небольшим кирпичным домам с крылечками, напоминающими об Англии, где узкие улочки противостоят строгой нью-йоркской квадратной сетке, изгибаясь как придется. Мы шли рядом, шагая под сенью растущих вдоль тротуара деревьев. Первые белые цветы японских вишен предвещали скорое наступление весны.

К сожалению, профессиональные отношения способны сделать любое знакомство формальным, в котором каждый играет определенную роль в соответствии со своим положением. Анна, которую я видел сейчас, не имела ничего общего с той, которую я знал прежде. Она была более естественной, и наши отношения сразу же перешли на другой уровень и стали более доверительными, чем прежде. Теперь мы уже были не профессионалами, работающими над решением определенной проблемы, а почти друзьями, которым вместе довелось пережить несколько трудных моментов. Она показалась мне также более расслабленной, как будто ее увольнение парадоксальным образом освободило ее от тяжкой ноши. Иногда страх падения хуже, чем падение само по себе.

– Я месяцами жила в ожидании того, что это случится, – сказала она. – Теперь дело сделано, у меня больше нет причин бояться.

– Это очень мудрая позиция.

– Ну, с будущим у меня все же есть проблемы. Проект «Звездные врата» был засекречен, так что по контракту я связана обязательством о неразглашении информации о нем: я не имею права говорить, чем занималась все эти годы в Форт-Миде. Так что мне будет сложновато написать резюме, которое не вызвало бы вопросов…

– Очень жаль…

– Не бери в голову, я найду способ выкрутиться. Так куда мы пойдем? Я умираю с голоду.

– Мм… ничего не могу придумать…

Она улыбнулась:

– Остается только предвидеть ресторан.

– Как это?

– Цель – это ресторан, где мы будем сегодня обедать, согласен? Он уже существует, так что тебе нужно только войти с ним в контакт.

– Но… я же не буду рисовать идеограмму прямо на улице!

– Обойдемся без нее. Ты провел кучу сеансов за последние несколько дней и, по-моему, уже способен спонтанно открываться цели. Надо попробовать.

– Хорошо.

– Закрой глаза.

Я подчинился.

– А теперь, – продолжила она, – ответь на вопрос: какое оно?

Перед моими глазами появилось нечто желтое. Я сказал Анне об этом.

– Очень хорошо, что еще?

– Еще есть… коричневое и немного зеленого, то есть не совсем зеленое, а скорее бирюзовое.

– Так. Что еще?

Я рассмеялся.

– Почему ты смеешься?

– Я только что увидел, ну, то есть… это был не совсем образ, это… как будто я получил информацию о том, что Тарзан пролетел на своей лиане.

– И как ты об этом узнал?

– Думаю, я слышал что-то похожее на его крик… а потом возник образ…

– Хорошо… Что-то еще?

– Ну… у меня приятное ощущение… тепло… и хорошо пахнет…

– А какой вкус у того, что ты ешь? Какая текстура?

– Ну… это что-то мягкое… и соленое, похоже на пасту… если только это не пюре… что-то такое, что тает во рту.

– Ладно, нам остается только отправиться в путь.

Я открыл глаза:

– И… что нам теперь делать?

– Мы пойдем дальше и посмотрим, подойдет ли какой-то из местных ресторанов к твоему описанию, возможно, там будут официантки в образе Читы![12]12
  Шимпанзе по имени Чита – один из персонажей голливудских фильмов о Тарзане.


[Закрыть]

Я сомневался в этом, но мне было весело. Мы обошли несколько улиц, заглядывая внутрь всевозможных заведений. Ничего похожего. Когда мы вышли на Хьюстон-стрит на границе Сохо, то оказались наконец перед деревянным фасадом, выкрашенным белой краской, с синими маркизами. Внутри ресторанчика были желтые стены и барная стойка лазурного цвета.

– Ну вот, – сказала Анна, – это здесь!

– Угу… Только я не видел белого фасада и синих маркиз.

– Да, но посмотри на вывеску, – сказала она, задыхаясь от смеха.

Я поднял глаза: «Джейн»[13]13
  Джейн Паркер (Портер) – героиня романов и фильмов о Тарзане, его возлюбленная.


[Закрыть].

– Умираю со смеху.

Сказав это, я все же почувствовал небольшое волнение…

Мы устроились за столиком лакированного дерева в отдалении от остальных. В ресторане было просто, но уютно. На экране, расположенном на стене напротив, беспрерывно транслировали последние новости.

Официант принес нам меню.

– Я буду овощное карри, – сказала Анна.

– Ну, раз уж здесь есть ньокки с рикоттой, думаю, у меня нет выбора…

– Наоборот! Предвидение будущего не мешает менять его. Обратное действие иногда возможно.

– Но… в таком случае это уже будет не будущее.

– Вспомни, что говорят квантовые физики: на уровне бесконечно малых величин мир представляет собой только потенциалы, а время в нем течет не так, как мы привыкли. И похоже, что именно проекция человеческого сознания на потенциальное событие стабилизирует его. Но это не обязательно делает его окончательным. Осознавая будущее, к которому ты готовишься, ты можешь принять решение прожить его по-другому. В этом случае ты проецируешь свое сознание на будущее, которое выбрал, и если ты искренне в него веришь, то у выбранного тобой будущего есть все шансы стать реальностью.

– Значит, достаточно просто чего-то захотеть и это обязательно случится? Существует довольно много людей, супермотивированных в разных своих начинаниях… но они терпят поражение за поражением…

– Все гораздо сложнее. Недостаточно только решить или захотеть, нужно действительно в это поверить. Не врать самому себе, не делать вид, что уверовал, иначе не сработает. Трудность в самой вере. Так что суть вопроса заключается скорее в том, что́ заставляет тебя верить или не верить в возможность реализации чего-либо. Рождается ли эта вера в нас, или она всего лишь плод восприятия уже предначертанного будущего? У меня нет на это готового ответа…

– Понимаю… И все же это довольно туманно…

– Если это то, что ты видишь, именно так и будет.

– У тебя на все есть ответ, да?

– И все-таки какое блюдо ты закажешь? – сказала она с улыбкой.

Я изучил меню от начала до конца.

– Ладно… я, пожалуй, выберу ньокки, больше меня ничего не привлекает.

Кроме того, мы также заказали два бокала красного вина, которое нам сразу же принесли.

– Ну что ж, – сказал я, – выпьем за безработных, которыми мы оба стали за последние двадцать четыре часа.

– За безработных! – подхватила Анна, чокаясь со мной. – Заметь, ты не настоящий безработный, потому что не получал зарплату.

– Конечно нет. Кстати, моя телепередача все-таки состоится, хотя у меня больше нет агента.

– Вот как?

– Да, завтра днем, в половине второго, в прямом эфире. Не рассказал тебе раньше, потому что у меня мандраж. Я стараюсь не думать об этом, но чем ближе к делу, тем страшнее, меня будто трясина какая-то засасывает. Я совершенно теряюсь, когда выступаю на публике. Так что телеви…

– Да… это забавно.

– Вовсе нет. Меня это парализует.

– Я хотела сказать, что это странно. Но что тебя смущает?

– Я не знаю… мне кажется, что все меня обсуждают, видят мои недостатки…

Анна задумчиво покачала головой.

Нам подали нашу еду, от которой шел пар.

– Выглядит аппетитно, – сказал я.

Анна не ответила.

– И пахнет замечательно, – добавил я.

Но Анна по-прежнему молчала, глядя в пустоту, погруженная в свои мысли.

Затем она посмотрела мне прямо в глаза:

– Ты хорошо ко мне относишься, Тимоти?

– Хм… да, очень.

Я не ожидал подобного вопроса.

Анна виновато на меня посмотрела и слегка ко мне наклонилась.

– Я должна тебе кое в чем признаться, – сказала она извиняющимся тоном.

Я нахмурился.

– Я бы хотела, чтобы ты узнал меня получше, и не только внешне, – добавила она.

– Согласен.

– Чтобы ты узнал… о моих странностях.

– Если ты настаиваешь…

– Ну вот, – сказала она, глубоко вздохнув, – прежде всего, мне недостает боевого духа, я переключаюсь на посторонние вещи, когда нужно совершить усилие. Потом… я недостаточно сопереживаю чужому горю. Что еще? Ах да… Мои ступни, скажем… они великоваты для моего роста. Я…

– Но с чего ты вдруг решила мне все это рассказать?

– Постой, я еще не закончила: я делаю орфографические ошибки в любом, даже самом коротком тексте. А еще я полностью зависима от шоколада. Просто шоколадная наркоманка. И у меня нет сил бороться с этой зависимостью. А еще… Да, я довольно часто откладываю на завтра важные дела. Ну вот, что ты об этом думаешь?

– Думаю, тебе придется долго сидеть без работы.

– Тупица, – сказала она, давясь от смеха.

Затем она адресовала мне ангельскую улыбку, от которой растаяла бы даже каменная глыба.

– Ты все еще хорошо ко мне относишься?

– Что же… скажем, я нахожу тебя менее совершенной…

– И…

Я ужасно хотел немного помучить Анну, но ее пленительная улыбка взяла верх над моей жестокостью.

– И… все-таки ты мне нравишься.

Ее глаза победоносно засияли.

– Ну вот, – сказала она удовлетворенным тоном, улыбнувшись.

– Что «вот»?

– Что и требовалось доказать. Наши недостатки не влияют на то, как нас оценивают. Напротив, – добавила она, пожав плечами, – они делают нас более человечными.

– Ты хочешь сказать, что глупо с моей стороны бояться выступать на публике?

– Да. Так что у тебя тоже есть недостаток…

Она снова лучезарно улыбнулась и добавила:

– Тем не менее ты мне нравишься.

– Угу… А знаешь, ты была не особенно естественной до сегодняшнего дня. Пока мы работали вместе, ты исполняла роль эксперта, предельно отстраненного… Но последние два часа у меня такое впечатление, что я общаюсь с другим человеком!

Она спокойно сделала глоток вина.

– Видишь ли, считается, что в рабочей обстановке менеджеры, чтобы добиться успеха, должны быть совершенными… Порой это заставляет нас играть роль безупречных профессионалов… Ну а что касается меня, напоминаю: я оказалась не на высоте. Доказательство: меня уволили.

– Эта телепередача для меня – тоже в некотором роде дело профессиональное.

– Да, но ее не будет смотреть твое начальство. У тебя его больше нет, помнишь об этом?

– У меня никогда его и не было.

– Тем более. А телезрители – это обычные люди, которым плевать на твои недостатки. В любом случае, я думаю, проблема не в этом.

– То есть?

– Ты сам не принимаешь себя таким, какой ты есть…

– Ну не знаю…

Она поставила свой бокал и наградила меня улыбкой, искренне доброжелательной, но еще более соблазнительной.

– Принятие наших недостатков освобождает нас от посторонних суждений.

Я тоже глотнул вина, обдумывая ее слова. Ее аргументы задели меня за живое.

– Во всяком случае, – сказала она, – тебе когда-нибудь приходилось видеть людей без недостатков?

– Что ж… ну, например, Барри Кантор. Если честно, у этого парня есть все: хорош собой, умен, отлично себя держит, элегантен, да еще и при большой должности… Никаких недостатков.

– Поверь мне, людей без недостатков не существует.

– Я…

– Подожди! – отрезала она, сделав мне знак замолчать. – Смотри!

Бегущая строка внизу экрана сообщала: «Поджигатель небоскребов арестован». Звук телевизора был выключен, но субтитры работали. Журналист объяснял, что расследование позволило задержать самого разыскиваемого преступника в стране. Затем на экране появились двое полицейских, которые придерживали с двух сторон мужчину лет шестидесяти или чуть старше, закованного в наручники.

– Боже мой! – сказала Анна, покачав головой.

– Что такое?

– Это невозможно…

– Что? В чем дело?

Анна не сразу ответила. Она словно остолбенела, взгляд ее был прикован к экрану, лицо помрачнело.

Она досмотрела сюжет до конца и повернулась ко мне.

– Это невозможно, – повторила она. – Я знаю этого человека. Это Илан Уокер, бывший сотрудник Форт-Мида. Я встречалась с ним пару раз. Это самый мягкий и гуманный человек, которого я когда-либо знала. Он не способен совершить ничего подобного.

– Не знаю, что и сказать… Думаю, они арестовали его, имея неопровержимые улики…

– Илан добрейшей души человек, совершенно безобидный. Из тех, кто, не задумываясь, простит тебя, если ты украдешь у него машину или прилюдно дашь пощечину.

– Ты же знаешь не хуже моего: в большинстве уголовных дел соседи обвиняемого в преступлении до последнего утверждают, что тот всегда был милым, любезным и отзывчивым парнем.

– Но в данном случае это просто невозможно! Я уверена!

– Кажется, ты все же ошибаешься…

Анна вдруг схватила меня за руку:

– Это не он! У меня есть доказательство! Я вспомнила!

– Какое доказательство?

Она посмотрела мне прямо в глаза:

– Этот человек – пирофоб.

– Кто?

– Пирофоб. У него фобия огня. Он не выносил, даже если кто-то закуривал при нем сигарету. Просто не мог оставаться поблизости.

Это явно был тревожный момент…

– Надо что-то сделать, – проговорила Анна. – Нельзя позволить им покарать невиновного! Это очень ранимый человек, кроме того, он потерял единственного сына, и больше у него никого нет. Он просто не выдержит в тюрьме…

Я начинал ей верить.

– К сожалению, я не знаю, что тут можно сделать…

– Лучший способ оправдать его – найти настоящего преступника.

– Анна…

– Это единственный выход.

– Послушай, Анна, я понимаю, куда ты клонишь, но напоминаю тебе, я вышел из дела. И потом, ФБР тоже прекратило расследование, у них есть обвиняемый, ты не сможешь заставить их заново открыть дело. Не считая того, что ты теперь тоже вне игры…

Анна не ответила, но ее огорченный взгляд отозвался болью в моем сердце.

Мы попросили счет и через десять минут вышли на улицу. В неловкой тишине молча шагали по тротуару Хьюстон-стрит, когда я услышал за спиной звук взревевшего двигателя, но не придал этому никакого значения.

Внезапно Анна, двигавшаяся справа от меня, испустила крик, резко дернув меня за руку:

– Осторожно!

В ту же секунду резкий удар в левое плечо сбил меня с ног, и я покатился по асфальту, вращаясь вокруг своей оси. Анна, отчасти удержав меня во время падения, уберегла тем самым мою голову от удара о тротуар.

Рев мотора удалялся прочь. Я оглянулся и заметил черный минивэн, скрывшийся с места преступления на большой скорости.

– Все в порядке? – спросила Анна.

– Все будет хорошо, – ответил я, вставая.

Плечо болело, но я уцелел.

Улица была почти пустынна. Ни пешеходов, ни велосипедистов, которых следовало бы объезжать: у автомобиля не было никакой причины делать резкий вираж, поравнявшись со мной.

Я был шокирован и одновременно перепуган: за наездом четко угадывался чей-то злой умысел.

Но ситуация представлялась столь невообразимой, что намного проще было считать все случайностью. Возможно, этот тип за рулем болтал по телефону, или чихал, или я не знаю что еще…

Это напомнило мне сцену одного из моих романов. Герой едва не попал под машину и спасся в последний момент благодаря человеку, который дернул его на себя, как это сделала Анна. Только впоследствии этот человек оказался сообщником преступника. Он спас герою жизнь, чтобы завоевать его доверие, а внезапный вираж автомобиля был постановкой, воплощенной с известной целью.

– Он хотел тебя убить, – сказала Анна.

Автомобиль уехал. Вокруг нас не было ни души, настоящая пустыня. Так что искать кого-то, кто, возможно, запомнил номер машины, попросту не имело смысла.

– Ну не знаю… В любом случае, если бы не ты, у него бы получилось, это точно…

– Я обернулась, услышав, как он приближается, и увидела, что он несется по тротуару. Тебе повезло, что тебя задело зеркалом заднего вида: оно сложилось при ударе, поэтому-то он и оказался не таким сильным. Как плечо, нормально?

– Думаю, да, – сказал я, осторожно массируя его правой рукой.

– Черт, все это пугает…

Как бы то ни было, мне с трудом верилось, что меня хотели убить. Конечно, не стоит забывать об угрозе, написанной на стене в моей спальне. Мне было предписано остановиться, но ведь именно это я и сделал: остановился!

– Ты никого не предупреждала о том, что попытаешься убедить меня продолжить поиски, прежде чем мы с тобой встретились? – спросил я.

– Нет. Ведь это произошло совершенно непредвиденно. Я узнала об аресте Илана Уокера в то же время, что и ты, и только после этого заговорила с тобой о необходимости продолжить поиски.

Во всем этом не было никакого смысла…

– Или же, – выдвинул я новую гипотезу, – за мной следили с самого утра. И когда увидели, что мы с тобой встретились, неправильно это истолковали.

Анна на некоторое время задумалась.

– Ты единственный, кто может его идентифицировать. Он, конечно, это понял… И теперь ты представляешь для него постоянную угрозу. В любой момент ты можешь обнаружить его и выдать. Отныне его жизнь в твоих руках! Поставь себя на его место: он не может так рисковать. Было бы настоящим безумием оставить тебя в живых.

Слова Анны произвели на меня эффект холодного душа.

– Если ты думаешь, – добавила она, – что, прекратив расследование, ты окажешься в безопасности, то ты ошибаешься. Он тебя не отпустит.

– Ты так говоришь, потому что хочешь, чтобы я вернулся в дело и спас твоего друга.

– Он мне не друг. Просто невинный человек, которого арестовали по ошибке.

Я покачал головой:

– Я пообещал себе больше не сотрудничать с ФБР. Они отвратительно со мной поступили, ты отлично об этом знаешь.

– Я и не прошу тебя с ними сотрудничать. Но ты единственный, кто может установить местонахождение преступника. Приведи меня к нему. Мне нужно его увидеть, тогда я смогу идентифицировать его, просмотрев дела всех бывших сотрудников Форт-Мида, которые еще живы.

Поскольку я ничего не ответил, она продолжила:

– Если ты не хочешь сделать это для себя, спаси хотя бы невинного.

В голове у меня все перепуталось, и, пока я отчаянно пытался рассмотреть все возможные варианты, я вдруг понял, что решение могло быть только одно. Очень простое. Бегство. Мне нужно было уехать как можно дальше, провести месяц на другом конце страны у родственника или друга или отправиться за границу. Поджигатель не поедет туда за мной, у него есть план действий, не станет же он останавливаться, чтобы преследовать меня.

Я, конечно, в таком случае выглядел бы не слишком храбрым, но в итоге это обеспечило бы мою безопасность. А ведь в этом деле я ничего не просил для себя. Я мог все потерять и при этом ничего не получить. Так что мне стоило сохранить мой дар предвидения для себя, для того, чтобы и дальше писать романы.

– О чем ты думаешь?

Я не ответил, тем не менее уже рассматривал разные места, где мог бы скрыться. Новое противоречивое чувство начало медленно подниматься из глубин моего сознания, из самых дальних его закоулков, странное чувство, которое понемногу трансформировалось в мысль, а потом обрело форму вопроса, постепенно выплыв из мрака.

Если Бог, Жизнь, Вселенная – называйте как хотите – наделяет нас даром, талантом, умением, способным так или иначе быть полезным для других, можем ли мы сохранить его только для себя?