Текст книги "Интуицио"

9

Час спустя

Штаб-квартира ФБР, Вашингтон, округ Колумбия

Гленн едва успел выйти из лифта на пятом этаже, когда услышал звонок телефона в своем кабинете, в другом конце коридора. У него сразу же появилось ощущение, что это важно.

Он ускорил шаг, вошел в кабинет и снял трубку.

– Гленн, это Сандра из сорок восьмой коммутаторной. У меня звонок от мужчины, который говорит, что узнал мелодию, которая звучала в чикагской башне. Я вас соединю?

– Конечно, я отвечу.

Пара секунд ожидания.

– Алло?

– Добрый день, сэр. Я звоню относительно вашего опроса свидетелей. Услышал о нем по радио сегодня утром, – сказал невидимый собеседник с заметным среднезападным акцентом, от которого бизоны, наверное, в обморок падали. – В общем-то, я курьер, я находился в холле башни, когда раздалось сообщение об эвакуации. Я, конечно, тут же слинял, но все-таки слышал музыку. Ну, то есть музыка звучала до сообщения. Ага, точно, прямо перед ним. И я ее, конечно, узнал.

– И что это за мелодия?

– Знаете, я ее никогда не забуду, потому что мне было восемь лет, когда я услышал ее впервые, и в тот день умер мой пес. Я очень горевал тогда, прямо сильно…

– Так что это была за музыка?

– Из титров. Я смотрел фильм, и там была собака, которая умерла. То есть это был наполовину волк, но я все равно плакал, ведь только что потерял собственного пса. И там в конце фильма как раз и звучала эта музыка, очень грустная, вот, короче, она и зацепила меня.

– А как назывался фильм?

– Ну, то есть это была серия фильмов, в смысле не сериал, как сейчас, с кучей серий, но, как бы сказать, фильм с продолжением, что ли. Это было лет тридцать или сорок назад, вот. Ага, наверное, сорок, раз мне уже почти сорок шесть и…

– Вы помните название этого фильма или сериала?

– Понимаете, я бы, наверное, не вспомнил об этом, если бы не смерть моего пса в тот день, вот…

– Как фильм назывался?..

– Ну, это был фильм Джека Лондона, то есть я не знаю, снял он фильм или просто книжку написал, тут не разберешь…

– А название?

– «Зов предков».

Повесив трубку, Гленн медленно откинулся назад в своем кресле.

Его затошнило при мысли о том, что эти отвратительные преступления могут быть делом рук борца за экологию… Почему всяким психам всегда надо брать на вооружение самые благородные идеи?

«Зов предков»… В то же время какая связь могла быть между экологией и поджогами небоскребов, в которых размещались финансовые конторы? Финансовые фирмы не вредят окружающей среде… Если поджигатель действительно борец за экологию, тогда, по всей вероятности, Роберт Коллинз что-то упустил. В этих башнях сидело множество компаний, там наверняка располагались офисы нефтяников или еще кого-то в этом роде, кто загрязняет природу…

Гленн взял сигарету из пачки, лежавшей на столе, приготовился закурить, но передумал и посмотрел сквозь стекло на длинную череду зданий в нескольких кварталах от Белого дома.

Надо было действовать немедленно.

Однако Тимоти Фишер явно не подходил для того, чтобы им помочь. В этом смысле все складывалось неважно.

Гленн снял трубку и набрал номер коллеги, который осуществлял надзор за операцией по разбору завалов после взрыва в Чикаго.

– Есть что-нибудь новое? – спросил он.

– По-прежнему ничего, – ответил тот.

У коллеги, занимавшегося башней в Балтиморе, успехов было не больше.

Гленн вздохнул, потом позвонил Роберту Коллинзу.

– Как насчет пообедать?

– Ок.

– Увидимся внизу?

– Через пять минут.

– Годится.

Гленн повесил трубку, застыл на мгновение, затем набрал в поисковой строке браузера «Зов предков».

Он увидел десятки ссылок на фильм, но это была последняя версия 2020 года с Харрисоном Фордом. Он с трудом нашел еще одну, 1935 года, с Кларком Гейблом, а потом и еще одну, 1972 года, с Чарлтоном Хестоном. «Она», – мелькнуло в голове.

Он поставил запись и увеличил громкость на компьютере. Кабинет наполнила музыка.

«Старомодная и тревожная» – так описал ее кто-то из свидетелей. Отлично подмечено.

Две минуты спустя Гленн курил сигарету на тротуаре Пенсильвания-авеню, когда к нему присоединился Роберт.

– Где ты хочешь перекусить? – спросил Гленн.

– В соседнем ресторанчике, там будет побыстрей.

– В том, что на углу?

– Именно.

Мужчины пересекли Десятую улицу, и Гленн выбросил сигарету в решетку водостока, перед тем как войти в ресторан.

Они с Робертом наполнили тарелки в салат-баре и сели за столик в глубине зала, в некотором отдалении от остальных. Было еще рано, но посетителей хватало.

– Мне удалось немного продвинуться, – сказал Гленн.

Роберт бросил на него взгляд исподлобья, и Гленн с удивлением прочел в нем тень разочарования. Возможно, это зависть? Ставки в этом деле столь высоки, что его разрешение позволяло надеяться на щедрое вознаграждение. Или даже на повышение. Тот факт, что они находились в прямом контакте с Белым домом, еще больше увеличивал эту вероятность. Роберт был амбициозен. Надежен, безусловно, и очень амбициозен.

– Мне удалось идентифицировать мелодию, – продолжил Гленн.

Роберт, казалось, вздохнул с облегчением. Он вонзил вилку в свой огромный стейк, отрезал от него большой кусок и отправил его в рот.

– И что? – спросил он насмешливым тоном. – У нашего приятеля такой редкий музыкальный вкус, что его можно установить по этому отрывку?

– Это саундтрек к «Зову предков». Музыка фигурировала в титрах к фильму семидесятых годов по Джеку Лондону.

Роберт нахмурился.

– Только не говори об этом Тимоти Фишеру, – сказал он.

– Почему?

– Не стоит рисковать и пробуждать в нем симпатию к поджигателю.

– Что ты такое говоришь?

– Напоминаю тебе, что наш дружок из экологичных, судя по тому, что мы о нем знаем.

– Точно, я буду начеку.

– Ну… во всяком случае, он так думает, – произнес Роберт, ухмыльнувшись. – На свете столько людей, которые считают себя борцами за экологию, при этом загрязняя мир не меньше, чем все остальные…

Он пихнул в рот огромную порцию салата, и соус забрызгал его галстук.

Заметив это, Роберт взял бумажную салфетку и заправил ее за заношенный воротник своей рубашки.

«Если Роберт хочет продвижения, – подумал Гленн, – ему стоит начать следить за собой».

Аккуратность никогда не была сильной стороной Коллинза, но после развода он совсем расслабился, просто махнул на себя рукой. Глядя на него, никто бы не подумал, что он занимает высокий пост в бюро.

– Ты, к примеру, – сказал Роберт, улыбаясь, – тоже за сохранение природы, ведь так?

– Мм… да, пожалуй.

– Ну вот, а твой окурок, который ты выбросил только что в водосток, – это пятьсот литров загрязненной воды.

– Ну, может быть, не так много все-таки…

– Я читал об этом на прошлой неделе.

Гленн сделал глоток пива.

– Тим Фишер скоро об этом узнает, о музыке.

– Каким образом?

– Я говорил со свидетелем по телефону. Тот еще болтун. Не удивлюсь, если он растрезвонит обо всем прессе.

Роберт пожал плечами:

– Фишеру сейчас есть чем заняться, кроме как смотреть телевизор.

* * *

Я вышел в парк перед зданием лаборатории. Мне нужно было подышать свежим воздухом, пройтись немного в одиночестве под деревьями, размять ноги. Эта комната без окон давила на меня до невозможности. Не считая того, что попытки получить доступ к предвидению оказались весьма изматывающими. Все это опустошало и лишало жизненных сил.

Парк по-прежнему был окутан туманом, и слабый солнечный свет едва прокладывал себе путь сквозь белые клубы, завладевшие ландшафтом.

Тропинок не наблюдалось, но подлесок был, видимо, вычищен, так что я пошел наугад, наслаждаясь каждым глотком воздуха с ароматами лишайников, мхов и влажного дерева. Запоздалая весна не помешала юным побегам проклюнуться здесь и там, выставив свою нежную зелень посреди темного океана опавших листьев, шелестевших у меня под ногами.

Второй сеанс «Удаленного видения» оказался таким же разочарованием, что и предыдущий. Все та же проблема, если верить Анне: интерпретация. Когда формы, цвета, звуки и ощущения появлялись в моем сознании, я не мог запретить мозгу собирать их воедино, чтобы создавать из разрозненных кусочков единые реалистичные ментальные образы. Это раздражало, даже бесило, и я начинал осознавать, что склонность к интерпретации есть свойство человеческой природы. В этом все мы суть похожи, не можем удержаться, чтобы не интерпретировать то, что нас окружает: слова других людей, выражения лиц, взгляды, тональность голоса. Все, что мы замечаем, немедленно декодируется, пересматривается, ассоциируется, компилируется и таким образом интерпретируется, что позволяет нам сообщать определенный смысл произошедшему. Но каков уровень ошибки? Какова пропорция между правотой и заблуждением? В сущности, человек так нуждается в смысле, что выдумывает то, что от него ускользает, легко воображает недостающую информацию и оказывается кругом не прав, будучи совершенно убежденным в том, что он все понял.

Прямо передо мной по стволу секвойи с быстротой молнии взлетела белка. Я побеспокоил ее, и она поспешила в безопасное место.

Ну вот, опять… да что я об этом знаю? Единственное, в чем можно быть уверенным, так это то, что она вскарабкалась по стволу, все остальное – интерпретация!

Я прокрутил в голове все, что пережил за эти двадцать четыре часа. Старик, который подошел, чтобы поменять колесо на моей машине… Я был уверен, что он хотел заработать. Девчушка в ресторане… Я был готов поклясться, что она хотела получить мой автограф! Я мог бы неделю за неделей просмотреть весь свой ежедневник и каждый день находил бы там вагон ложных интерпретаций, не считая тех, о которых я никогда не узнаю…

Анна тоже вышла из лаборатории. Я издали видел, как она ходит взад-вперед перед дверью с мобильным телефоном, прижатым к уху. Мне надо было возвращаться, не стоило медлить с продолжением.

Я глубоко вдохнул, наполнив легкие лесным кислородом, вернулся к лаборатории и присоединился к Анне.

Она закончила разговор, и я увидел, как она выключила телефон. Всегда так делала. Она никогда не переводила его в беззвучный режим или в режим «в самолете», нет, она отключалась. Какого черта? Я не собирался ничего интерпретировать, но очень хотелось узнать, что стало причиной такой странной привычки…

10

Темное небо, рассеченное большими черными тучами.

Большое асфальтированное пространство у подножия высотного здания, чуть поодаль тщательно подстриженный газон и несколько деревьев.

Был конец рабочего дня, и служащие постепенно покидали офисы, чтобы вернуться домой.

Перед газоном под углом припарковано несколько автомобилей. Среди них – черный минивэн с затемненными стеклами.

Мужчина, сидевший внутри, был одет в синюю робу, очки с темными стеклами в бежевой оправе и коричневую бейсболку с длинным козырьком, скрывавшую верхнюю часть лица. Его волосы были забраны в хвост, на руках – перчатки из темной кожи.

Он не сводил глаз с входа в здание чуть дальше, наискосок, и внимательно осматривал каждого появляющегося на улице служащего.

Место слева от минивэна было занято спортивным мотоциклом. Мотоциклист в шлеме с опущенным зеркальным стеклом следовал инструкции: опустившись на одно колено, он делал вид, что копается в двигателе, но был готов начать действовать, как только поступит приказ.

Мужчина в минивэне ждал, собранный и бесстрастный.

На его коленях лежала цветная распечатка интернет-страницы с портретами всего административного состава.

Время тянулось медленно.

Из здания вышла полная женщина с большой картонной коробкой в руках и направилась в их сторону. Мужчина не шелохнулся.

Она протиснулась между минивэном и машиной, припаркованной с правой стороны, задев коробкой кузов микроавтобуса. Мужчина никак не отреагировал. Женщина открыла заднюю дверцу машины и наклонилась внутрь, чтобы засунуть туда свою коробку. Отступив назад, она толкнула ягодицами дверцу, которая сильно ударила по крылу минивэна.

– Черт! – выругалась она, выпрямляясь.

Затем, опустив подбородок, она осторожно огляделась, явно пытаясь понять, видел ли ее кто-нибудь.

Мужчина за темными стеклами минивэна оставался совершенно неподвижен. Он продолжал внимательно наблюдать за дверью здания.

Женщина села в машину, завела ее и быстро уехала.

Через несколько секунд из здания вышел высокий лысый мужчина и еще трое служащих. Он шагал, не сводя глаз с экрана смартфона, как добрая половина тех, кто появился на улице раньше него.

Человек в минивэне бросил последний взгляд на фотографии у себя на коленях – это был тот, кто ему нужен, представленный как директор технической службы, некий Дик Меркли, – и опустил стекло.

– Вот он, – бросил человек мотоциклисту. – Лысый здоровяк. Твоя очередь.

Его напарник выглядел нерешительно.

– Слишком рискованно, – сказал он. – Тут много народу… И все это за паршивые двести долларов.

Сидевший в минивэне спокойным движением снял очки и посмотрел на него, смерив пронизывающим жестким взглядом.

– Ладно-ладно, – неуверенно проговорил мотоциклист.

Он завел мотоцикл сильным ударом ноги по стартеру и сразу же бросил свой болид в направлении лысого, который удалялся от них.

Все произошло молниеносно. Поравнявшись с мужчиной, мотоциклист вырвал у него из рук смартфон и прибавил газу.

– Эй, ты!

Лысый крикнул и всплеснул руками.

Чуть поодаль эту сцену наблюдал еще один служащий, высокий крепыш. Он бросился наперерез, чтобы блокировать мотоцикл, и встал на его пути, согнув ноги, подавшись вперед, готовый прыгнуть.

Мотоциклист крутанул руль, чтобы избежать столкновения, задел на маневре краешек газона, затем выжал газ до отказа, заставив мотор буквально взреветь.

Лысый некоторое время смотрел вслед мотоциклисту, исчезнувшему вдали с оглушительным ревом, потом с огорченным видом медленно покачал головой. Геройский крепыш разочарованно ударил кулаком по воздуху. Лысый в знак признательности махнул ему рукой и продолжил свой путь.

Мужчина в минивэне не сводил с него глаз, пока тот не уехал.

Потом он открыл большую сумку ремонтника, лежавшую на пассажирском сиденье. Достал из нее провода и несколько инструментов и поднял мембрану, под которой скрывалось второе дно. Проверил содержимое. Взрыватель был на месте, полный комплект.

Он осторожно снова запаковал сумку, затем вышел из минивэна и направился к входу в здание.

В вестибюле он двинулся прямо к стойке администратора и поприветствовал хостес легким кивком без всякого намека на улыбку.

– На каком лифте можно попасть к электрическому распределителю в подвале? – спросил он намеренно ворчливым тоном.

– У вас есть разрешение? – ответила девушка вопросом на вопрос, профессионально улыбаясь.

Он поднял глаза к небу в знак раздражения.

– Меня вызвал директор технической службы, – буркнул он нетерпеливо.

Улыбка хостес несколько потускнела.

– У вас есть бланк заказа?

– Он не успел его подготовить. Я был на стройке, когда он позвонил мне сегодня во второй половине дня. Он сказал, что это срочно, и настоял, чтобы я приехал.

– Я не могу пропустить вас без разрешения.

– Послушайте, дамочка, в принципе, в это время я уже закачиваю свою работу и сижу дома перед теликом. Но ваш технический директор так настаивал, что я согласился приехать, вот только не надо мне морочить голову вашими бумажками, которых у меня все равно нет.

Улыбка окончательно исчезла с лица хостес. Девушке пришлось сделать над собой усилие, чтобы не потерять самообладания.

– Сожалею, но у нас есть правила…

– Он сказал мне, что будет на месте и встретит меня. Вам только надо ему позвонить.

– Не могли бы назвать его имя?

– Дик Меркли, – произнес он раздраженным голосом.

Девушка, явно чувствовавшая себя не в своей тарелке, сняла трубку и назвала номер своего поста. В ожидании соединения она нервно кусала губы.

– Он не отвечает.

Мужчина шумно вздохнул:

– Можно подумать, мне больше делать нечего.

Теперь хостес уже волновалась не на шутку.

– Я позвоню ему на мобильный.

– Сделайте это побыстрее, иначе я вернусь домой, но предупреждаю: завтра он будет в ярости и вам придется самой с ним разбираться, потому что больше я сюда не поеду. Мне есть чем заняться, нежели терять тут время с вашими идиотскими правилами.

У хостес задрожали руки.

На вызов по мобильной связи… никто не ответил.

Она повесила трубку, закусила губу и замерла в нерешительности.

– Я спешу, дамочка.

Покрасневшее лицо хостес выражало всю ее тревогу.

– Хорошо, я пропущу вас, – сказала она почти шепотом. – Идите ко второму лифту. Электрический распределитель на минус первом уровне, прямо напротив лифта.

11

– Нам лучше остановиться, остановиться прямо сейчас, – сказал я. – Из-за меня вы только теряете время, да и я тоже понапрасну трачу свое; у нас нет оснований давать ФБР и Белому дому какую бы то ни было надежду на то, что мы что-то найдем.

Анна, занятая приготовлением новой порции кофе, замерла на месте.

Очередная, третья сессия «Удаленного видения» тоже не принесла значимых результатов, но Анна явно отказывалась признавать, что мы зашли в тупик. Она упрямо настаивала, чтобы я продолжал.

– У меня не получится, – добавил я. – Напрасный труд. Мне лучше вернуться домой.

Она уставилась на меня и несколько секунд ничего не говорила, затем положила на стол пачку кофе, которую держала в руках, скрестила их на груди и прислонилась к стене.

– У вас не получится, потому что вы в это не верите. Вы все время сомневаетесь. Не только в своих способностях, но и в самом методе, так же как и в существовании предвидения.

Я даже не пытался это отрицать.

– Я не могу с этим бороться, – сказала она. – Я не могу заставить вас поверить. Но без веры в жизни ни в чем нельзя преуспеть.

– Как я могу поверить, если результатов нет?

– Все дело в вашем скептицизме. Это следствие.

– Может быть. С другой стороны, мы ведь не выбираем, во что нам верить…

Она снова задумчиво задержала на мне взгляд.

Нам было не по себе, как паре влюбленных накануне разрыва, которым неловко признать, что между ними больше нет любви.

– Проблема заключается в вашем разуме, – пробормотала она, словно разговаривая сама с собой. – В вашем гиперактивном разуме, бесконечном потоке мыслей… Когда слишком много думаешь, просто тонешь в мыслях… Конечно, разум позволяет нам осознавать действительность, но он также блокирует доступ к другой форме интеллекта, к той форме, которую мы уже почти утратили, за исключением некоторых художников и нескольких ныне еще здравствующих шаманов, затерянных в разных уголках мира. Наш разум приговаривает нас жить в сверхкартезианском мире, пренебрегая другой реальностью, нам недоступной. Чтобы получить доступ к предвидению, нужно заранее погрузить себя в состояние принятия, допустить, что оно существует, даже если на самом деле вам трудно заставить себя поверить в это, а потом отпустить, отпустить вечное стремление все контролировать. Стать рецептором, а не мыслителем. Пока вы пребываете в ментальном мире, экстрасенсорное восприятие купируется. Мышление убивает предчувствие…

Наверное, она была права, но я ничего не мог с собой поделать… Возможно, мне требовалось попрактиковаться в медитации, чтобы научиться освобождаться от своих мыслей, но сейчас было уже слишком поздно.

Анна нахмурилась:

– Но… скажите, разве, когда вы пишете свои книги, вы не отключаете разум, хоть ненадолго? Никогда не поверю, что роман можно написать, опираясь только на мышление. Наверняка случаются моменты, когда вдохновение берет верх. И кстати, вы сами об этом рассказывали в одном из своих интервью, я слышала это собственными ушами… Вдохновение и предвидение очень близки, потому-то я вас и выбрала. Помните, я говорила об этом?

– Да, так и есть.

– В таком случае что вы делаете, чтобы обрести вдохновение?

– Ничего особенного… оно просто приходит, и все…

– Но что вы делаете, чтобы оказаться в состоянии, которое позволяет ему прийти?

– Ох… Ну, прежде всего, я не сижу за столом, это уж точно. Я выхожу, отправляюсь на природу.

– Тогда идем!

– Куда?

– На природу! Чего проще, здесь она кругом. Там немного свежо, но плевать, если мы простудимся – это ради благого дела.

Я схватил пачку бумаги и маркер, натянул куртку и пошел за Анной по длинному темному коридору, не испытывая ни малейшего сожаления от того, что мы наконец выходим из этой мрачной комнаты, где мне все время было не по себе.

Снаружи меня сразу же охватила влажная свежесть деревьев, я был счастлив снова оказаться на открытом воздухе и вдыхать ароматы леса. Если бы мне пришлось сменить профессию, я бы точно выбрал работу лесника: сидеть целый день в кабинете – это не для меня.

– Там, чуть дальше, есть стол, – сказала Анна, взрывая ногами ковер опавших листьев. – Мы иногда обедаем там, когда погода позволяет.

Я пошел вслед за ней среди дубов, сосен и тюльпановых деревьев. Лес казался пленником тумана, который поглотил кроны деревьев и спускался белыми клочьями до самых нижних ветвей.

Мы устроились за деревянным столом под гигантскими ясенями с мощными и гладкими серыми стволами, замершими, словно часовые над кладбищем листвы у наших ног.

– Тимоти, я знаю, вы не чувствуете себя готовым, да и результаты пока не обнадеживают, тем не менее мы должны перейти к реальному делу. День подходит к концу, а значит, нам во что бы то ни стало надо постараться идентифицировать цель.

Я ощутил нарастающую волну страха, но промолчал.

– Я присвою некие координаты месту, на которое нацелился поджигатель, – продолжила она. – Расслабьтесь, не давите на себя, пусть все придет само, просто будьте внимательны к тому, что приходит, хорошо?

– Договорились.

Я, как и прежде, записал свое имя, имя Анны, место, дату и время в правом верхнем углу первого листа из моей стопки белой бумаги. Затем в левой колонке я начал перечислять, предварительно формулируя, чтобы извлечь на свет божий, пресловутые «неблагоприятные помехи»: мои мысли-паразиты и другие чувства, которые обуревали меня в начале сессии.

Мне страшно

Боюсь не справиться

Чувствую, что мне будет стыдно, если опять провалюсь

– Погодите секунду, – вмешалась Анна.

Я поднял глаза:

– Да?

Она уставилась на меня своими голубыми глазами, которые выглядели нереально ярко на фоне коричневатой палитры леса.

– Если вам стыдно потерпеть неудачу, значит вы будете гордиться собой, когда все получится?

– Ну… это же нормально, разве нет?

Она улыбнулась и окинула взглядом окружающий ландшафт.

– Вы видите цветок, вон там, он едва выглядывает из опавших листьев? – спросила она, указывая пальцем на лесной цветок, немного похожий на нарцисс.

– Да.

– Вам удалось разглядеть, какого он цвета?

– Конечно.

– Вы гордитесь этим?

Я пожал плечами:

– С чего бы?

– А если, подойдя поближе, вы бы поняли, что цветок вовсе не того цвета, как вам показалось, вам стало бы стыдно?

– Куда вы клоните?

– В предвидении все происходит примерно так же: нельзя гордиться тем, что получилось, как и стыдиться провала. Это просто естественная способность, сродни зрению или обонянию. У вас возникли трудности, поскольку вы пока не умеете ею пользоваться. Но предвидение работает точно так же, как и все остальное: если вы будете делать гимнастику для глаз, то разовьете остроту зрения, ведь так?

Я нехотя согласился, чувствуя себя несколько униженным. Мое самолюбие пострадало, но в то же время слова Анны освободили меня от тяжкой ноши, которую я сам на себя неосознанно взвалил.

Мы начали сеанс. Анна сообщила мне координаты, я нарисовал идеограмму, изучил ее, простучал кончиком маркера, затем приступил ко второй фазе и дал словесное описание того, что пришло мне в голову.

В какой-то момент предо мной предстал четкий образ.

– Я очень ясно вижу Эмпайр-стейт-билдинг.

– И это…

– Знаю, моя интерпретация… – буркнул я.

Я сделал пометку о ней на листе и двинулся дальше.

Сорок минут спустя я написал резюме и пометил время окончания сеанса.

Цель включает в себя пейзаж, сооружение розового и серого цвета, и я постоянно вижу цифру четыре и справа от нее единицу, а еще там есть зеленое.

Анна молча посмотрела на меня, затем схватила свой телефон и включила его.

– Гленн, это Анна. Возможно, у нас что-то есть…

Через три минуты разговор закончился.

– Они начнут поиски, – сказала она, – среди всех финансовых компаний страны и попробуют найти розово-серое здание, адрес которого включает сорок один.

– Финансовые компании?

– Команда Роберта обнаружила, что в обеих атакованных башнях размещались финансовые конторы, тогда как другие компании в этих зданиях не имели ничего общего друг с другом.

– Понятно.

– Теперь нам остается только ждать.

Мы решили вернуться в лабораторию, чтобы поскучать в тепле. Погода разъяснилась. Голубое небо мелькало тут и там среди белых лохмотьев тумана в верхушках деревьев.

Вдруг я заметил сарыча, сидевшего высоко на ветке. Мне почудилось, будто он смотрит на меня, удивленный тем, что из-за рассеявшегося тумана оказался у всех на виду. В этот миг я испытал чувство дежавю, от которого мне стало не по себе.

Я порылся в памяти, пытаясь обнаружить, в каком месте и при каких обстоятельствах я мог встретить эту хищную птицу, наблюдавшую за мной с верхушки дерева. И ясно осознал: со мной не было ничего подобного. Я просто это придумал, визуализировал, когда писал один из моих романов, шестой или седьмой. Визуализировал образ точно такой же птицы и точно такого же дерева. Только в моей книге их увидел сыщик, который зашел в тупик в ходе расследования преступления. В какой-то момент он оказался в лесу, окутанном туманом, как вдруг, стоило только ему обнаружить ниточку, ведущую к решению дела, туман рассеялся и он заметил сарыча на вершине дерева.

Вернувшись в лабораторию, мы снова заварили кофе.

Я был словно в лихорадке, то и дело спрашивая себя, совпали ли сведения, переданные Анной ФБР, с каким-нибудь реальным местом. Я продолжал сомневаться, но все же надеялся, что произойдет чудо. Сказать по правде, я только этого и ждал!

Время тянулось медленно немилосердно.

Мы расслабились, немного отдохнули, поболтали о том о сем, затем вернулись к теме, которую Анна затронула ранее: к гордости, которую мы испытываем в результате наших действий.

– Согласитесь, – сказал я ей, – нет ничего плохого в том, чтобы гордиться тем, что ты сделал. Гордость также помогает обрести уверенность в себе. В этом нуждаются очень многие…

– Да, конечно. Но, видите ли, если взглянуть на данный вопрос отвлеченно, действительно ли правильно гордиться тем, что тебе удалось что-то сделать? Когда у тебя что-то получается, это значит, что все работает как надо. Это нормально, когда получается то, для чего ты создан. Это, скорее, должно делать тебя счастливым, нежели гордым.

– Вы правда считаете, будто мы созданы для того, чтобы осуществить в жизни то или иное предназначение?

– У меня есть склонность думать, что мы приходим в этот мир с некой миссией, определенной ролью. Каждый из нас. И что в каждом из нас есть талант, позволяющий исполнить эту роль.

– Если посмотреть по сторонам, это не бросается в глаза.

– Потому что большинство людей не осознают в себе ничего подобного. У них есть таланты, о которых они даже не подозревают. Их разум находится в тумане коловращения мира, СМИ, рекламы… Если бы они хорошенько прислушались к тому, что идет из самой глубины их существа, они осознали бы собственное призвание и обнаружили бы, что обладают всеми необходимыми ресурсами, чтобы осуществить его.

– Не уверен, что все способны реализовать свои мечты…

– Но никто не мечтает об одном и том же! Мы все разные! Одни сильнее физически, другие – более чувствительны, третьи умнее, четвертые общительнее… У каждого из нас своя сила и свои слабости.

– Все же у некоторых больше таланта, чем у остальных… Они выбиваются из ряда вон. Когда я читаю тексты Хемингуэя или Стейнбека, я говорю себе, что мне никогда не получить Нобелевскую премию за мои детективы…

Анна поморщилась:

– Те, кто особенно одарен в одной области, могут никуда не годиться в другой, но вы об этом не знаете либо не обращаете на это внимания. Из-за плохой памяти Эйнштейн был неспособен выучить ни один иностранный язык. Великий физик Исаак Ньютон не справился, когда ему доверили управление семейной фермой. Есть и другие блестящие личности, которые, например, совершенно не умеют любить и даже просто испытывать какие бы то ни было теплые чувства по отношению к собственным детям… Стоит ли им завидовать? И это не говоря уже о том, что часть из них «выбивается из ряда вон», если пользоваться вашими словами, потому что нарциссическая травма заставляет их предпринимать нечеловеческие усилия ради того, чтобы блистать и таким образом залечить свою рану, но это тщетная и бесконечная гонка, которая делает их несчастными… Нет, я вас уверяю, тут решительно нечему завидовать.

– Я имел в виду, что…

Меня прервала вибрация телефона Анны.

– Это Гленн, – сказала она.

Я почувствовал, как сильно вдруг забилось мое сердце.

– Гленн, я включу громкую связь, чтобы Тимоти тоже мог вас слышать.

– Хорошо. Добрый вечер, Тимоти.

– Добрый вечер, Гленн. Где вы? У вас очень шумно…

– Я в вертолете. У меня есть новости…

Я затаил дыхание.

– Команда нашла финансовую компанию, которая отвечает вашему описанию. Это «Хантингтон инвестмент компани». Адрес штаб-квартиры – дом номер сорок один по Саут-Хай-стрит в Колумбусе, штат Огайо. Розово-серый небоскреб. Серая надпись с зеленым логотипом.

Мне вдруг почудилось, будто я сплю… Все в точности совпадало с моим резюме из последней сессии. Я был так взволнован, что ничего не ответил.

– Начало, кажется, неплохое, – сказала Анна.

– В самом деле, – ответил Гленн. – Либо это удивительное и досадное совпадение, либо мы попали в точку. Пожарные уже на месте, чтобы организовать эвакуацию и обыскать здание. Наши коллеги из местного отделения ФБР сейчас в пути. Они будут там через несколько секунд. Команда саперов едет издалека, их нужно будет подождать. Я сам будут там примерно через полтора часа.

– Держите нас в курсе, – попросила Анна.

– Я позвоню вам, как только будут новости.

И он повесил трубку.

Я был в двойственном состоянии: одновременно крайне возбужден и потрясен тем, что обещало стать доказательством существования предвидения и таким образом подтвердить эффективность метода. Кроме того, я чувствовал гордость за свой успех…

Анна заметила мою реакцию и не смогла удержаться от улыбки.

– В этом нет ничего необычного, – произнесла она притворно скучающим тоном, чтобы меня поддразнить. – Уметь предвидеть – это нормально…

– Я только что открыл в себе дар, а вы хотите убедить меня, будто это самое обычное дело?!!

Анна вздохнула, покачав головой, но на ее очаровательных губах играла радостная улыбка. Я вдруг ощутил желание поцеловать ее.