Текст книги "Интуицио"

12

Полет на вертолете показался Гленну бесконечным. Он просто дрожал от нетерпения на своем сиденье. Что-то подсказывало ему: организатор всех этих поджогов каждый раз оставался неподалеку от очередного выбранного им небоскреба. На безопасном расстоянии, но неподалеку. Разрушение подобного строения представлялось делом настолько феноменальным, что поджигатель наверняка захотел бы полюбоваться своим шедевром. Гленн чувствовал, что если он поспеет вовремя, то инстинкт приведет его к преступнику. Он уже видел, как арестовывает злодея, покончив с серией ужасных терактов, потрясших Америку, и восстановив торжество закона. Гленн был убежден, что закон, установленный лучшими представителями народа, есть самое чистое выражение демократии, он является оплотом общества и гарантом справедливости и равенства. Блюсти уважение к закону – значит сохранять драгоценное благо, которым является демократия.

Гленн укрепился в этом убеждении несколько лет назад, когда побывал в Африке, на земле далеких предков. Он пришел в ужас от презрения к законам и тотальной коррупции, заразивших континент, мешавших его развитию и делавших всех несчастными. Когда закон не соблюдается, единственным действующим правом становится право сильного.

Арестовать поджигателя…

И может быть, после этого дела его заслуги наконец признают. А что, если, с учетом масштабов расследования, его наградит сам президент?..

«Ладно, пора спуститься на землю», – подумал он, бросив взгляд в пустоту за бортом вертолета.

В вертолете он был один, если не считать пилота. Роберт отказался его сопровождать. «Слишком много случайного», – сказал он. Роберт почти не верил в возможности интуиции. Он обратился к Анне Сондерс лишь потому, что этого потребовал президент. Гленн также чувствовал презрение своего напарника к молодому писателю, терзаемому сомнениями. «Этот парень не знает, чего хочет. Как можно на него рассчитывать?» – заявил Коллинз. У Гленна тоже были некоторые сомнения на этот счет. Но сейчас факты говорили о том, что они ошибались, и это не могло не радовать.

Гленну довелось поработать с прежней командой провидцев из Форт-Мида, с теми, кто погиб в катастрофе. Он провел с ними много времени, их вмешательство помогло раскрыть дело о похищении: им удалось довольно точно указать место, где держали жертву. Но Роберт в то время так и не признал этого. «Их описание близко к реальности, – сказал он тогда, – но его можно применить к такому количеству других мест, что это ничего не доказывает». Тем не менее полученные данные все же помогли Гленну задержать подозреваемого. Сопоставив имеющуюся информацию со сведениями провидцев, Гленн сумел напасть на его след.

Вертолет неожиданно тряхнуло, и Гленн ухватился за ручку над головой.

Анна была достойным человеком, он это точно знал. Он сочувствовал ей, ведь она оказалась одна в лаборатории после гибели команды. Учитывая тот факт, что она утратила свои способности к предвидению, это вряд ли было легко. Год за годом она надрывалась, чтобы утвердить бюджеты, необходимые для найма новых провидцев. Почему, когда обращаешься в администрацию, все всегда тянется так долго?

Настоящее чудо, что она находилась в отпуске в момент аварии, иначе она неизбежно погибла бы с остальными. Но оказаться единственной выжившей, должно быть, тоже нелегко. И конечно, это стало источником ужасного чувства вины, как часто случается в подобных обстоятельствах. Гленн злился на себя за то, что даже не соизволил позвонить Анне в то время, чтобы ее поддержать. Следует упомянуть, что сам он был тогда в шоке после смерти матери, унесенной пневмонией. Вторым браком она вышла замуж за испанца и переехала вместе с ним в Севилью, очарованная красотой города и местным стилем жизни. Когда много лет спустя ее муж умер, она осталась жить там же, в стране, которую полюбила с первого взгляда и навеки. Но вскоре здание, где она снимала квартиру, было выкуплено одной крупной компанией. Началось с того, что матери Гленна выставили огромный счет, целое состояние, за незначительный ремонт в квартире. Потом последовал штраф в сто евро за то, что она задержала арендную плату на один час. Всего час… Затем они отравили ей жизнь, затеяв у нее серьезный ремонт, чтобы в конце концов взвинтить плату за квартиру под предлогом того, что эти работы повысили арендную ценность недвижимости. Она была не в состоянии платить больше, поэтому ее выставили на улицу. Пожилая женщина, одна, без пенсии, она ничего не могла снять, несмотря на свои сбережения. Одна подруга в Мадриде приютила ее в комнате для прислуги до лучших времен, пока что-нибудь не подвернется. Это было актом милосердия с ее стороны, но комната не отапливалась, и мать Гленна заболела. В ее годы простуда дала осложнения, и она умерла от пневмонии.

Гленн часто говорил себе, что ее убил не только микроб, но еще и стресс и огорчения от неурядиц с недвижимостью, которые подтачивали ее месяцами. Гленн навел справки и понял, что выдворение матери из квартиры было незаконным. Он хотел подать иск, но, поскольку находился далеко от Испании, это вышло бы слишком сложно и слишком дорого. Невозможность потребовать правосудия долго не давала ему покоя.

– Мы на месте, – сказал пилот.

Вертолет приземлился на поросшую травой лужайку прямо напротив здания, все этажи которого были освещены. Гленн поспешно вышел из кабины и бросился к двоим коллегам, которые встречали его под моросившим дождем. Они кратко, но тепло поприветствовали друг друга. ФБР – это большая семья, и все ее члены, даже не будучи знакомы, разделяют чувство общей принадлежности, которое связывает и сближает их.

– Башня эвакуирована, – сказал один из них.

– Квартал блокирован, – добавил второй.

Гленн окинул взглядом пространство между башней и лужайкой, поросшей травой: все улицы перегорожены предупреждающими лентами.

Где он?

По его телу пробежала дрожь возбуждения при мысли о том, что самый разыскиваемый человек в стране находился совсем рядом, в пределах видимости…

Он внимательно огляделся, прислушиваясь к своему внутреннему голосу. Его взгляд ощупывал каждый тротуар, каждое здание, каждую крышу, каждый автомобиль, каждого зеваку…

Полицейские были практически повсюду, а по ту сторону заграждений – журналисты, фотографы, операторы с видеокамерами и неизбежная толпа зевак со смартфонами в руках, снимавших сцену, на которой пока еще ничего не произошло. Ряды многочисленных полицейских и пожарных машин стояли недалеко от площади. Большие прожекторы направляли мощные потоки света на башню, выделив ее из леса небоскребов делового центра города.

Три команды пожарных держались на разумной дистанции от каждой из видимых сторон башни, с брандспойтами в руках, готовые в любую секунду вмешаться.

Гленн еще раз оглядел театр действий, впитывая атмосферу места и образы участников.

Его здесь больше нет, я это чувствую.

Несомненно, здесь слишком много полиции, слишком много спецслужб… Должно быть, ему пришлось убраться.

Прискорбно…

– Как продвигается обыск? – спросил он.

– Еще не закончился. Если бы наши небоскребы строились из бетона, как в Европе, мы бы сразу начали поиски с подвала. Но поскольку каркас здания из металла, то он расплавится в любом случае, не важно, на каком этаже начнется пожар. А значит, мы должны осмотреть все уровни. Поэтому так долго.

– Вы обыскиваете все этажи одновременно?

Его коллега покачал головой:

– Это слишком рискованно. Если парни окажутся выше уровня возгорания, им конец. Мы двигаемся из подвала и поднимаемся этаж за этажом.

– Приходится прикрывать свой зад, – добавил второй агент.

Гленн согласился, медленно кивнув.

Он больше не сводил глаз с освещенной башни.

Толпа зевак в отдалении безмолвствовала. Только треск полицейских раций прерывал почти благоговейное ожидание развязки.

Гленн закусил губу.

Если мы не арестуем этого мерзавца сегодня вечером, то хотя бы вовремя найдем его чертов взрыватель!

Дождь усилился, вода стекала по лицу агента.

– Как продвигаются поиски? – спросил он.

Полицейский вызвал своего коллегу в башне и переадресовал вопрос ему.

– Мы на восьмом этаже, – ответил он.

– В подвале ничего не нашли?

– Нет.

Гленн огорченно кивнул.

Худший из возможных сценариев. Если придется обыскать все тридцать или даже тридцать пять этажей здания, нам ни за что не успеть до того, как сработает детонатор…

Вдруг его телефон завибрировал.

Коллинз.

– Да, Роберт?

– Ты в Колумбусе?

– Только что прибыл.

– Можешь возвращаться.

Сердце Гленна замерло.

– Что случилось?

– Пожар в здании в Вэлли-Фордж, в Пенсильвании. Штаб-квартира «Вэнгард».

После короткой паузы Роберт спокойно добавил, будто поворачивая нож в ране:

– Финансовая контора…

Гленну показалось, что почва уходит у него из-под ног.

Сокрушительное поражение…

Жестокое разочарование.

Смущение из-за того, что придется объявить, что квартал оцепили напрасно…

Какой стыд…

Пожарные, полицейские, минеры, журналисты…

До свидания, дамы и господа, всем спасибо, все свободны…

* * *

– Очень жаль.

Анна говорила искренне, но к чему мне было ее сочувствие. Я ощущал такое же разочарование и обиду, какие испытывает ребенок, когда у него отбирают все его игрушки сразу после того, как он развернул их рождественским утром. Черт возьми! А я-то радовался, что наконец-то что-то нашел…

– А в адресе здания не было цифры сорок один? – попытался я уточнить.

– Нет.

– Или хотя бы четверки или единицы?

Она покачала головой.

– И даже в индексе?

– Нет, – прошептала она. – Было лишь обычное серое и розовое. Но, как вы и говорили…

– Таких зданий много.

Она кивнула.

Я был раздавлен.

Разозлен.

Сокрушен при мысли о том, что могли быть новые жертвы.

Чувствовал себя ничтожеством.

– Не знаю, что вам сказать, – выдохнула Анна.

– Тут не о чем говорить.

– Я понимаю ваше огорчение…

Я ничего не ответил.

– Что ж, – сказала она, – это провал, я этого не отрицаю. Возможно, я ошиблась, заставив вас перейти к реальной цели до того, как вы преуспели в тренировках, но в то же время нужно было срочно попытаться что-то сделать…

– Я на вас не сержусь, вам не в чем себя упрекать.

Молчание.

– Практика предвидения, – вновь продолжила Анна после долгой паузы, – требует умения отпускать, а это очень непривычно в нашем обществе, где разум стремится все контролировать. Я хочу сказать, что… в этой ситуации нормально потерпеть поражение в самом начале. В любом случае провал – это часть обучения… неудачи составляют часть жизни. Нельзя совершить что-то великое с первой попытки. Секрет успеха в том, чтобы уделять больше внимания нашим действиям, а не их результату. Когда думаешь о том, чтобы сделать все правильно, результат в конце концов всегда оправдывает первоначальные ожидания, но при условии, что фокус будет не на нем. Черчилль любил повторять: успех – это умение двигаться от неудачи к неудаче, не теряя энтузиазма.

Я посмотрел на нее:

– Спасибо, Анна. Все, что вы говорите, справедливо, но сейчас совершенно особые обстоятельства. Всем, кто участвует в этом деле, нужны результаты, и результаты немедленные. Это гонка на опережение, и ставки в ней очень высоки. На кону жизни людей. Нельзя позволить себе собирать команды, посылая их по ложным адресам. Это просто… непродуктивно. Неприемлемо. Я не знаю, существует ли интуиция, не знаю, работает ли «Удаленное видение», но вот что для меня несомненно: произошла ошибка с действующим лицом.

Анна из деликатности ничего не ответила и не предприняла, чтобы меня удержать.

Она отвезла меня в отель.

На следующее утро, на заре, я сел в первый самолет до Нью-Йорка.

Парой часов позже я вышел из такси на Бернс-стрит и в самом скверном настроении поволок свой чемодан на колесиках по выщербленному тротуару в сторону дома. Разумеется, большего и не требовалось, чтобы встревожить мою симпатичную рыжую соседку, которая явилась с очередной попыткой соблазнить меня еще до того, как я успел толкнуть калитку своего садика.

– Наш защитник экологии снова мотался на Гавайи? – спросила она со смехом.

– Нет, в Вашингтон, округ Колумбия. Не очень веселая поездка выдалась.

– Надо думать. И погода, наверное, была поганая.

– Ты даже не представляешь!

– Как раз наоборот. Моя любимая вчера ездила в Вашингтон. Вы даже могли встретиться.

– Твоя любимая?

Она кивнула. Я был так удивлен, что, по всей вероятности, не сумел этого скрыть.

– Слушай, ну у тебя и видок, – сказала она с лукавой улыбкой на губах.

– Я не знал, что ты… ну… би.

– Что ты такое говоришь! Я не би! Я всегда была только с женщинами.

– О… Прости… я… я этого не ожидал. То есть я хочу сказать… это не проблема…

Заметив мое замешательство, она засмеялась. Она даже представить себе не могла, что мое смущение не имело никакого отношения к ее ориентации, но происходило исключительно из-за моего страшного многомесячного заблуждения. Как мог я так ошибаться насчет ее чувств ко мне? И только потому, что она заговаривала со мной всякий раз, как я появлялся перед ее окнами…

Зайдя в квартиру, я бросил презрительный взгляд на свое отражение в большом зеркале в прихожей и заварил себе чашку чая.

Сколько раз в моей жизни ошибочная интерпретация фактов и поступков других людей уводила меня по ложному следу? Сколько раз она подталкивала меня к тому, чтобы принять неверные решения, проявить предвзятость в той или иной ситуации? Как это повлияло на мой жизненный путь?

Я подумал о Кристен, моей бывшей девушке. То, что толкнуло меня расстаться с ней, имело ли оно какую-то связь с реальностью… или это лишь неверная интерпретация наших отношений, которые заставляли меня страдать? Разве можно теперь об этом узнать…

Я попытался выбросить все это из головы.

Я позвонил коучу по медиатренингу и назначил срочную встречу. Мы договорились на пять часов вечера прямо сегодня.

Я попытался подготовиться к рассказу о моей последней книге в передаче Опры. В голову пришла идея составить список каверзных вопросов, которые она могла бы мне задать, и придумать к ним меткие ответы. Но мысли все время возвращались к Кристен.

К полудню я не выдержал. Мне надо было знать.

Она ответила после первого же гудка, явно удивленная моим звонком, тем не менее в хорошем настроении и расположенная поболтать. Мы обменялись несколькими взаимными комплиментами, потом я прощупал почву.

– У тебя сейчас кто-то есть?

Короткая пауза.

– Да. И ты его знаешь, это Кристофер.

– Кристофер Рубин?!

– Он самый.

Нонсенс! Кристофер Рубин – сосед Кристен, расслабленный до невозможности тип, всегда в кроссовках, джинсах и растянутых свитшотах. Этот парень был полной противоположностью мужчинам, среди которых она обычно вращалась, одетым с иголочки красавчикам, увивавшимся вокруг нее, как осы над вареньем во время летнего завтрака в саду.

– Мне казалось, тебе нравятся только типы, которые по уик-эндам щеголяют в костюмах от «Армани».

– Конечно нет. Я всегда предпочитала тех мужчин, кто не относится к себе слишком серьезно.

Я не мог в это поверить.

В любом случае мне нужно было обратиться к истинному мотиву моего звонка.

– Я вот о чем хотел с тобой поговорить. Это покажется тебе странным, но я хочу, чтобы ты знала: я звоню не для того, чтобы упрекнуть тебя в чем бы то ни было, вовсе нет. Я с некоторого времени задаю себе вопрос и…

– Что тебя интересует?

– Ладно, как раз перед тем, как мы расстались, я…

– Перед тем, как ты меня бросил. Признай это.

– Гм… да, так и есть. Перед тем как я тебя бросил, ты отменила, один за другим, два ужина, два свидания, одно – у меня, другое – в ресторане. И оба раза ты сделала это, отправив на мой номер короткое сообщение. Типа, их написали в спешке. Не знаю, помнишь ли ты об этом…

– Конечно помню.

– Хорошо, так вот я никогда не спрашивал тебя, почему ты отменила свидания… В тот момент я пытался объяснить себе случившееся тем, что тебя все достало, что ты не хотела продолжения, что я вовсе не твой тип, в конце концов, и что таким образом ты решила дать мне понять, что между нами все кончено…

– Какая чушь! Ты спроецировал на меня свой образ действий, мой дорогой! Это было бы трусостью. Мы, женщины, так не делаем. Если мы хотим положить конец отношениям, то просто говорим об этом.

Я выдержал удар.

– А сообщения…

– Все очень просто: в первый раз меня задержала срочная работа. Нужно было досконально пересмотреть дело клиента и подготовить его уже к следующему утру. Я помню об этом, потому что отправила тебе сообщение прямо с планерки. На следующий день, поспав всего четыре часа, я примчалась в контору, чтобы все закончить. Так что, как видишь, у меня просто не было времени, чтобы подумать о тебе. Во второй раз все было еще хлеще. Моего отца срочно госпитализировали. Пока его оперировали, я оставалась в его палате. Пользоваться мобильными там запрещено, но я все-таки включила свой, чтобы быстренько отправить тебе эсэмэску. Такое сложно забыть. После операции прогноз отца был неопределенным целых три дня. Он выкарабкался, но я за это время вся извелась. В такие моменты понимаешь, что наша жизнь висит на волоске… Вот почему не стоит относиться к ней всерьез.

13

Уолл-стрит падал. Чикаго падал. Лондон падал. Токио падал. Париж падал. Франкфурт падал…

Барри Кантор сложил номер «Уолл-стрит джорнел» и оттолкнул стопку свежих газет, лежавших на столе.

Вся пресса трубила о том, что поджигатель атаковал финансовые компании, составлявшие значительную часть мировой экономики… Подвергнуть их нападению означало играть с опорами карточного домика.

Барри Кантор снял трубку телефона и набрал номер президента. Он должен был воспользоваться очевидным провалом лаборатории в Форт-Миде, чтобы убедить его наконец закрыть этот дорогостоящий проект.

* * *

Штаб-квартира ФБР, Вашингтон, округ Колумбия

Роберт Коллинз едва вышел из туалета, когда увидел, что на его служебном телефоне мигает красная лампочка. В тот же момент завибрировал его мобильный.

– Коллинз.

– Джессика, из центральной. Я только что оставила вам сообщение на офисном номере.

– В чем дело?

– Тревога в одном из небоскребов Бостона: только что было передано сообщение об эвакуации, и продолжает играть музыка из «Зова предков». Там сейчас разгар рабочего дня, в башне полно народу. Началась давка. Много пострадавших.

– Название и адрес здания.

– «Тур-Стейт-стрит», дом номер один по Линкольн-стрит, Бостон, Массачусетс.

Коллинз мгновенно отключился и набрал номер инженера, которому было поручено отслеживать информацию о взломе аудиосистем башен.

– Стэн?

– Да.

– Это Коллинз. Началось, у нас новое нападение. Срочно пиши адрес: «Тур-Стейт-стрит», дом номер один по Линкольн-стрит, в Бостоне, Массачусетс. Музыку все еще передают. Вычисли этого гада и локализуй его как можно скорее.

– Уже занимаюсь, – сказал Стэн и повесил трубку.

Роберт стукнул кулаком по столу.

– Попался! – воскликнул он, сжав челюсти.

Дело о поджогах башен было как раз для него. Роберт знал это с самого начала. Только он его раскроет, и никто другой. Ни дурацкие «удаленные провидцы», ни Гленн с его идиотскими предчувствиями. Здесь решали только логика и разум.

Когда Роберт представил, как Гленн накануне переполошил всех попусту в Колумбусе, в то время как загорелась башня в Вэлли-Фордж, он поздравил себя с тем, что отказался ехать с ним. Фиаско в Колумбусе принесло ему некоторое удовлетворение. Он не гордился этим, но так оно и было.

Поджигатель сейчас находился в Бостоне…. Вчера вечером в Вэлли-Фордж, а на следующее утро уже в пятистах километрах оттуда? Едва ли он действовал один, если только не организовал все тщательнейшим образом за несколько месяцев до первого поджога. Маловероятно.

Ищи, Стэн, ищи.

Роберт нервно забарабанил пальцами по столу, потом встал, подошел к окну, начал ходить туда-сюда по кабинету. Сейчас он не мог ничего сделать, ему оставалось только ждать, а он ненавидел это больше всего на свете.

Давай, Стэн, ищи.

Он чувствовал себя словно в клетке, как танцор хип-хопа, которого заставили два часа медитировать в позе лотоса.

Наконец телефон на столе зазвонил – и он метнулся к нему.

– Да, Стэн!

– Есть, я его вычислил.

– Ну же, говори адрес.

– Это в Массачусетсе, город Соммервиль, дом номер два по Сентрал-стрит. Последний этаж, квартира двадцать три. Это в десяти минутах от Бостона.

– Принято, отправляю кавалерию.

* * *

Четырнадцать минут спустя пятеро бойцов SWAT[8]8
  SWAT (Special Weapons and Tactics) – специальное подразделение правоохранительных органов США, аналог российского СОБРа.


[Закрыть], элитного подразделения ФБР, бесшумно проникли в невзрачное трехэтажное здание в пригороде Бостона, в то время как семеро других незаметно заняли позиции снаружи. Командир отряда ловко продвигался вверх по лестнице, за ним по пятам шли его люди, все в масках и шлемах, одетые в черное с ног до головы, в полной боевой выкладке, бронежилетах и с пистолетами-пулеметами МП-10 в руках.

Поднявшись на последний этаж, стараясь не производить ни малейшего шума, он выждал паузу, затем медленно проник в темный коридор, напрягая все органы чувств, и оказался перед дверью с номером двадцать три. Он прислушался, тщетно попытался разглядеть хоть что-нибудь через замочную скважину, затем сделал знак штатному подрывнику. Тот бесшумно подошел и аккуратно приладил заряд взрывчатки на дверь. Бойцы отступили, сгруппировались в позицию для атаки и навели оружие на дверь в ожидании сигнала.

Командир сделал глубокий вдох. Этот решающий момент всегда был самым волнующим в таких операциях. И самым опасным. Он готовился подать сигнал, который станет точкой невозврата, после него все будет происходить очень быстро. Необходимо было мгновенно мобилизовать всю свою энергию в предельной концентрации, чтобы одним взглядом охватить место действия, всех его участников, оценить опасность и принять правильное решение за долю секунды, чтобы нейтрализовать злоумышленников, по возможности сохранив им жизнь. А если получится, то и собственные…

Он посмотрел на своих людей. Все были готовы.

Командир сделал знак – и подрывник привел механизм в действие.

Раздался страшный грохот, дверь разлетелась на куски с оглушительным шумом, который предположительно должен был ошеломить злодея до беспамятства. В этот момент командир почувствовал такой выброс адреналина, какого ему не могло дать никакое другое занятие на свете. Он бросился внутрь первым, бойцы за ним, под душераздирающие крики, несущиеся из квартиры.

Полумрак.

Задернутые шторы.

Звериный запах.

Две человеческие фигуры справа на кровати. Рук не видно. Худший из сценариев.

– Руки вверх! – выкрикнул он, целясь из автомата.

Мысленно он дал им секунду, перед тем как выстрелить. Из-под одеяла немедленно появились голые руки.

– Не шевелиться!

Он держал этих двоих на мушке, пока ребята из его отряда рассредоточивались по другим комнатам.

– Здесь чисто! – крикнул один из них.

– Чисто! – крикнул второй.

– В других комнатах никого нет! – подытожил третий.

Через мгновение все пятеро снова собрались вместе, и каждый навел оружие на кровать.

– Встаньте о-о-очень медленно, держа руки над головой!

К своему изумлению, командир отряда увидел, как из-под одеяла выбрались двое молодых людей, голые и дрожащие, парень и девушка, которым не было и двадцати. Они медленно попятились, пока не уперлись в стену. У девушки подергивались губы и в глазах стояли слезы. Тщетно пытаясь прикрыть обнаженное тело, она неловко скрещивала ноги и выставляла локти перед грудью, все еще продолжая держать руки вверх.

Паренек был в ужасе. Он дрожал всем телом.

Контраст между их хрупкой наготой и здоровенными полицейскими, вооруженными до зубов, был слишком очевиден и нелеп. Командир отряда даже спросил себя, не ошиблись ли они дверью, но он был в себе уверен. Неужели в таком случае ошибку допустили коллеги из Вашингтона?

Он взял халат, валявшийся на стуле, и бросил его девушке:

– Прикройтесь.

Девушка не заставила себя упрашивать и мгновенно закуталась в него, все еще продолжая всхлипывать.

Парень начал бормотать что-то неразборчивое, едва не плача, слова застревали у него в горле.

– Повторите громче!

Перепуганный, умоляюще выпучив глаза, юнец наконец выдавил из себя:

– Я… я… Мне жаль… я не хотел… ничего плохого… клянусь… это… была… просто шутка.