Текст книги "Мое бурное прошлое"

Наверное, Лайам повел себя так покладисто потому, что тоже считал секс между нами ошибкой. Отсюда и его отношение ко мне как к старшей сестре. Право же, трудно получить от человека, с которым трахаешься, непредвзятый совет, касающийся твоей карьеры. К тому же у Лайама была уйма женщин (имей – не переимеешь). Да и опыт с Фелисити научил его не путать секс с работой. Ладно, секс с начальством. Хотя всех остальных смазливых особ женского пола, что встречались на его пути, он, разумеется, затянул в койку. Мне известно, что он пе-репихнулся с ассистенткой фотографа сразу же после съемок для журнала (предположительно, и фотограф не избежала той же участи).

Я удалилась в спальню, приперла дверь стулом – на случай, если за ночь его сила воли иссякнет, – и убедилась, что батарейки в тумбочке. Отлично. Вы бы ухохотались до слез, если бы увидели, как мы, каждый в своей комнате, занимаемся… почти одним и тем же, только порознь. Надеюсь, что, громко раскачивая диван и исторгая проклятия в мой адрес, Лайам не слышал жужжания вибратора.

Разумеется, у меня возникли некоторые опасения по поводу наших дальнейших отношений, но, угомонившись, я провалилась в сон, успев, правда, вознести благодарственную молитву за то, что на свете существуют вибраторы.

В ту ночь мои сны, насколько я помню, отличались необычной яркостью и изобиловали деталями. Вспомнить все подробности я не могу, но знаю наверняка, что занималась во сне сексом с целой толпой мужчин в самых невероятных позах. Ни мужчины, ни позы удовлетворения не принесли. Не думаю, чтобы я хоть раз достигла оргазма. Я просто переносилась из одной эротической ситуации в другую. Например, я ехала в поезде и смазливый кондуктор хотел, хм, прокомпостировать мой талон. Но как только мой талон был, хм, как следует прокомпостирован, меня почему-то выкидывало из поезда и я оказывалась в мужском гареме быстрее, чем вы бы успели сказать «трах-тибидох». Затем я пыталась овладеть кем-то на кухне, но на самом интересном месте ломтик хлеба, застрявший в тостере, начинал вдруг дымиться, включалась пожарная сигнализация, и нам приходилось отлепляться друг от друга, выковыривать хлеб из тостера, а затем отключать сигнализацию. Так повторялось несколько раз, и с каждым разом я злилась все больше и больше, а сигнализация орала все громче и громче, и вдруг я проснулась от бешеной стрекотни будильника и мерзейшего запаха гари.

Я треснула по будильнику, вылезла из постели и побрела из комнаты, начисто забыв о стуле, сторожившем дверь. С силой ударившись о него, я взвизгнула и услышала ответный вопль, донесшийся из кухни. Воображение тут же услужливо нарисовало зловещую картину. Лайам сунул руку в раскаленный тостер, она там застряла, и он отчаянно зовет на помощь. Я отбросила стул в сторону, распахнула дверь и ринулась ему на подмогу. Вопреки моим ожиданиям, кухня вовсе не была охвачена густым дымом, тем не менее гарью воняло нещадно. Горел явно не хлеб и вообще не еда. Горела какая-то химическая дрянь, распространяя удушливую вонь.

Лайам, застывший в центре кухни, виновато уставился на меня.

– Какого хрена ты тут вытворяешь? – заорала я. – Что ты сделал с моей кухней? – Э-э-э…

И Лайам отступил в сторону. Дверца духовки была открыта, изнутри валил отвратный вонючий дым, на решетке лежала какая-то черно-красная дрянь. Я пригляделась и узнала свое пластиковое блюдце, которое купила в дешевой китайской лавке за углом. А на нем – намертво пригоревшая горка, бывшая в прошлом кокаином.

– Я тут хотел сварганить клевый завтрак для тебя, чтобы сказать – спасибо, мол, и прости за вчерашнее, – проныл Лайам. – Вот, решил булочки испечь и пончики, но у тебя, – во взгляде его читалось неодобрение, – нет формы для пончиков. Ну ты даешь! Короче, замесил я тесто, но сначала включил духовку, чтобы прогрелась, а потом как завоняет, а я не мог смекнуть, откуда эта вонища… Ну да, я видел эту штуку в духовке, но подумал, что это форма для выпечки… А это оказался мой кокс, который сгорел!

Я не выдержала и захохотала. Пару секунд Лайам прожигал меня гневным взглядом, а затем тоже покатился. Схватившись за животы, мы дружно ревели от хохота. Напряжение, возникшее было между нами ночью, испарилось без следа.

Глава двадцать четвертая

– Джульет, дорогая! Успех! Оглушительный успех! Ты должна собой гордиться!

И я, естественно, гордилась. И все же дипломатия еще никому не повредила.

– Вообще-то это Лайам должен по-настоящему собой гордиться, – ответила я Генри, который заключил меня в объятия.

Его было не узнать. Для Генри он выглядел слишком уж франтовато и молодцевато: белая и безупречно чистая рубашка, щегольской шелковый жилет красного цвета без единого пятнышка и пиджак цвета горчицы.

– Генри! – не выдержала я. – Ты выглядишь так… – «Чисто», хотела сказать я и споткнулась. – Ты выглядишь классно! Просто здорово!

Генри начал не без самодовольства прихорашиваться, поправлять голубой пятнистый галстук (пятнышки, спешу внести ясность, были с самого начала задуманы дизайнером).

– Я вышел на охоту, – загадочно произнес он.

– Неужели?

Я оглядела комнату, до отказа набитую юными сексапильными девицами в джинсах, спущенных на бедра, и в топах, оставлявших голой спину.

– Тебе подмигнула какая-нибудь пташка-милашка?

Генри таинственно улыбнулся:

– Как знать, как знать…

Официант опустил перед нами блюдо, старательно выворачивая руку (я проинструктировала весь обслуживающий персонал, как нужно демонстрировать фальшивые тату на предплечье, копии настоящей тату Лайама). Как я и предполагала, татуировки смотрелись просто здорово. В холле за них уже шло сражение, так же как и за футболки.

– Очень эффектно, – одобрил Генри.

– Ага, – обрадовался официант. – Правда, чумовые тату?

– Я имел в виду тартинки, – опешил Генри.

Тартинки тоже были чумовые: слоеное тесто, начиненные брынзой с укропом, а сверху – крошечные золотистые шарики из жареных кабачков; все это великолепие венчали миниатюрные морковки – не без задней мысли, понятное дело. Лайам сначала предлагал, чтобы угощение было простым и без претензий, но я отмела эту идею. Публика должна увидеть в нем серьезного повара, а не выскочку, который сгинет в одночасье. Тем не менее на канапе в соусе я согласилась – очевидный и несомненный шедевр.

– М-м, – оценил Генри, – вкусно.

Я расплылась в довольной улыбке.

– Это все благодаря Джил.

– Что верно, то верно, – согласился с официантом Генри. – Вообще-то я…

– Джулс!

Тонкие ручки обхватили меня сзади, и удушливо-ароматное облако накрыло наш столик. Ошибиться было невозможно, хотя подруга еще даже не успела ущипнуть меня за шею.

– Мэл! Когда ты приехала? Ты пропустила первый эпизод!

Фрагменты шоу крутились на мониторах в режиме нон-стоп, но во время торжественного показа публика в «Джейн» притихла. Реакция превзошла мои самые дерзкие ожидания. Почти все присутствующие журналисты уже видели некоторые серии на предварительном показе, но тем не менее ахали и вскрикивали с таким энтузиазмом, что казалось – вот-вот подхватят Лайама и триумфально протащат его на плечах по улицам Сохо. Над смешными моментами все дружно хохотали. Это был стопроцентный успех.

– Не-а, – ответила Мэл. – Я сидела в баре и все видела. Ты все с кем-то болтала и болтала, а я не хотела встревать.

Мэл выглядела потрясающе. «Металлический» корсет и джинсы, по идее, совершенно не сочетаются, но на Мэл это смотрелось просто здорово. На голой шее колье, сплетенное из тонких цепочек, в волосах поблескивали серебристые прядки. Облик завершала темно-кровавая помада.

– Генри, познакомься, – сказала я, нежно похлопывая подругу по заднице, – это Мэл, наша с Джил любимая подруга.

Генри откровенно пялился на Мэл. Уверена, он не знал, на чем именно остановить взгляд.

– Отъявленная красотка, – объявил он, поцеловав Мэл руку.

Как ни странно, она казалась польщенной. Мэл не из тех, кто сходит с ума от мужских комплиментов, но старомодная галантность Генри, кажется, сделала свое дело.

– Благодарю, – ответила она. – Я тут сунула нос на кухню, посмотреть, как там Джил, но она напоминала маньячку, так что я побыстрее слиняла.

Я взглянула на часы:

– Еще чуть-чуть, и работа закончится. Мы же не должны вкалывать всю ночь.

– Я тоже желал бы выразить ей свое восхищение, – заметил Генри. – Разумеется, потом, когда суета уляжется. Чертовски здорово. Особенно мне понравились фаллические тартинки.

– Какие тартинки? – встрепенулась Мэл.

Я предоставила Генри самому объясняться с Мэл и окинула взглядом зал. Все шло великолепно. И даже более того. Угощение получилось на славу, коктейли лились рекой, почти все приглашенные журналисты заявились – вокруг презентации давно был шум, и никто не пожелал пропустить такое событие. И главное – все щедро расточали похвалы телешоу. И лично Лайаму. Он упивался славой, и, вопреки моим ожиданиям, он не упился, не переусердствовал с коксом и вообще держался молодцом. Всю его лихорадку как рукой сняло.

– Джульет! Успех потрясающий!

Эти высокие свистящие трели флейты не перепутаешь ни с чем на свете. Я посмотрела вниз с высоты своих каблучищ. Джемайма как всегда была в практичных туфлях на плоской подошве. Неплохо бы и мне обзавестись такими. Но я редко расстаюсь с каблуками, разве что в постели. И даже там случаются исключения.

– Джемайма! – Я запечатлела на ее припудренных щеках ритуальные поцелуи. – Я так рада, что ты нашла время и заглянула.

– Что ты! Я ни за что на свете не пропустила бы такое зрелище! – Она по-девчачьи захихикала. – Я только что съела одну из этих тартинок с маленьким членом. Какой восторг! Лайам и впрямь негодник.

Я старалась не таращиться на ее рождественский красный свитер с вышитыми зелеными цифрами и блестящими снежинками. Декабрь, по-моему, еще не наступил. Какого черта Джемайма вырядилась в это тряпье?

– Я с ног сбилась в поисках твоего помощника. Меня очень заинтриговала наша тогдашняя беседа.

– Неужто? – усмехнулась я. – Надо же, как любопытно! А что именно не дает тебе покоя?

Но Джемайма была слишком опытной лисой, чтобы угодить в такую примитивную западню.

– Да все! – провозгласила она с апломбом. – У него такой свежий взгляд на вещи, не так ли?

– Совершенно точно, – вежливо согласилась я.

Свежий взгляд – черта с два. Скорее свежая плоть.

Льюис неподалеку трепался с сексапильной официанткой, на которой футболка с Лайамом смотрелась особенно выразительно. Должно быть, под футболку она надела специальный лифчик – ну как могут на таком худосочном теле вырасти груди размером с грейпфруты? Уступив своим садистским наклонностям, я сделала Льюису знак, чтобы он подошел. Джемайма стояла за мной, и он вряд ли видел, с кем я разговариваю. Льюис с улыбкой направился к нам, заметил Джемайму, и челюсть его отвалилась чуть ли не до самого пола, но, к счастью, он успел ее подхватить в нужный момент.

– Мисс Теркеттл! – пропел он. – Как замечательно, что вы нашли время посетить нашу вечеринку.

– Зови меня Джемайма, – в полном восторге приказала Джемайма. – Итак, почему ты не надел футболку с Лайамом, негодник? Что это? – Толстый пальчик ткнулся ему в грудь и задержался дольше, чем требовалось. – М-м, славный материальчик, – прощебетала Джемайма. – Это что? Шелк? Тебе очень идет этот цвет. Думаю, мы можем простить мальчика за то, что он не украсился физиономией Лайама, ты согласна, Джульет?

– О, совершенно согласна, – улыбнулась я.

Но Джемайма не нуждалась в моем ответе. Она полностью сосредоточилась на накачанных грудных мышцах Льюиса, которые находились в аккурат на уровне ее глаз. Льюис кинул на меня взгляд, полный мольбы о помощи, но зря старался. Для нас, рекламщиков, связи с прессой важнее воздуха. Он должен быть благодарен, что я сдружила его с такой выдающейся журналисткой.

– Он душка, правда? – спросила Мэл, подойдя сзади и обняв меня за талию.

– Кто? Льюис?

Джемайма тем временем намертво приклеилась к моему помощнику. По залу курсировали толпы, но до состояния сельдей в бочке было далеко, и тем не менее всякий раз, когда кто-то проходил мимо, Джемайма подбиралась к Льюису все ближе и ближе, объясняя это тем, что она «освобождает место для прохода». Ее коварство впечатлило даже меня.

– Нет, я о Генри. Он – чудо.

Первый раз слышу, чтобы Мэл назвала кого-то из мужчин «чудом», да еще без иронии. Я с подозрением посмотрела на нее:

– Ты же не думаешь взять его в оборот, Мэл? Мне вовсе не интересно, какими там странностями он страдает в постели. Или в подвале.

На ее лице изобразился подлинный шок:

– Никогда! Я не о том!

– Вот и отлично. И веди себя пристойно, потому что Генри – один из самых влиятельных ресторанных критиков в стране, и я не хочу, чтобы кто-то его расстраивал… О боже, кажется, я зарываюсь. Прости. Я сегодня немного на взводе.

– Не волнуйся, – ответила Мэл. – Если его кто-то и достанет, это буду не я… У-у-упс!

В нас врезался некто. Лишь через секунду я поняла, что это Лайам, который обнаружил мою подругу не хуже самонаводящейся ракеты.

– Я повсюду тебя разыскивал! – заорал он. – Где ты пропадала? Джулс мне сказала, что ты придешь! Видела мое шоу?

– Поставь меня, – приказала Мэл.

Лайам поднял ее на вытянутых руках и теперь слегка покачивал из стороны в сторону, точно куклу. Ясное дело, Мэл сочла эту позу унизительной. Лайам безмятежно проигнорировал свирепый блеск ее глаз и подмигнул:

– А волшебное слово?

Мне захотелось зажмуриться. Этот придурок с огнем играет.

Мэл не привыкла бросать слова на ветер. Обеими руками она схватила Лайама за уши и крутанула их в разных направлениях. Бедняга вскрикнул, быстро поставил ее на землю и схватился за уши. Мэл чинно поправила корсет и с ухмылкой посмотрела на Лайама.

– Ты чего? Больно же!

– А ты впредь слушай, что тебе говорят, – спокойно ответила Мэл.

Вокруг нас уже собралась толпа зевак, с огромным удовольствием взиравших на представление.

Даже Джемайма выпустила Льюиса из когтей. Тот медленно пятился, настороженно наблюдая, не повернет ли она головы и не засечет ли его в момент побега. Я мысленно упрекнула его. Надо будет перекинуться с ним словечком-другим.

А Лайам и Мэл продолжали свое шоу. Уши у Лайама пылали, зато глаза так и сияли.

– Ах вот как? – сказал он, откинув кудри со лба. – Значит, если я снова тебя схвачу, а тебе это не понравится, то ты отмочишь что-нибудь похлеще?

– Точно, – подтвердила Мэл. Ее глаза сверкали ничуть не меньше. Мне до смерти хотелось узнать, что же будет дальше.

– Bay! He могу дождаться!

Лайам набычился, сгреб Мэл и перекинул через плечо. Прекрасно зная подругу, я могла с полной уверенностью сказать, что она бы не позволила ему это сделать, если бы сама того не хотела. Не выпуская Мэл, Лайам кинулся к лестнице и в две секунды скрылся из виду. И тут до нас донесся душераздирающий вопль.

– Что случилось? – заорала я.

– Она схватила его за яйца! – в полном упоении выкрикнул кто-то из зевак.

Публика зааплодировала. Трудно было понять, чему они хлопают – то ли коварной тактике Мэл, то ли бесшабашности Лайама. Или просто оценили новое развлечение?

– Ах, кажется, я потеряла Льюиса, – расстроенно просвистела Джемайма. – Ты не видела, куда он подевался?

– Наверное, решил убедиться, что наш клиент не сломал себе шею на лестнице. Мы же не хотим, чтобы Лайам сыграл в ящик в день выхода шоу.

– Тогда сходство с рок-звездой было бы полным, – заметила она. – Ах, ты только посмотри, кто к нам пожаловал. Это же твой, хм, компаньон, Джульет! Я обернулась. Прямо ко мне направлялся Йохан. Встречи было не избежать. Всеми фибрами души я желала, чтобы Джемайма провалилась сквозь землю, но она, естественно, и не подумала этого сделать, явно унюхав скандал.

По сравнению с большинством гостей Йохан выглядел очень натурально (я имею в виду ориентацию). У нас собрался весь бомонд, и многие пытались переплюнуть друг друга в изощренности прикидов. Большинство представителей шоу-бизнеса смахивали на разряженных клоунов, тогда как пишущая братия, которой было начхать на собственную внешность, напоминала запаршивевших чудаков. Костюм и галстук не позволяли Йохану слиться ни с теми ни с другими, но смотрелся он просто классно.

– Здравствуй, красивая Джульет! – Йохан торил себе путь сквозь стаю девиц, разодетых в золотые топы в виде бабочек и джинсы с такой низкой талией, что, когда они садились, задницы наверняка оголялись.

Йохан прошелся по ним раздраженным взглядом, чего я не могла не одобрить.

– Сегодня ты еще красивее, чем обычно. И это твой триумф, нет? Так говорить Ричард, по крайней мере.

Он осмотрел меня, и я невольно покраснела. Из-за стресса минувшей недели и гриппа мне удалось скинуть несколько килограмм и без труда влезть в новое платье. Я никогда не буду худышкой и не смогу носить топы с открытой спиной и джинсы с открытой задницей. Но это платье было моим личным рекордом. Зеленый шелк струился с золотого обруча, обвивавшего мою шею. Надев платье, не прибегая к помощи утягивающих трусов, я ощутила триумф (пусть и не в том смысле, который имел в виду Ричард). Гордо вильнув исхудавшими бедрами, я с притворной скромностью поблагодарила Йохана за комплимент. Для меня не было секретом, что он заявится: Ричард пригласил его на вечеринку наряду с другими клиентами. И все же я сомневалась, что он ко мне подойдет после того, как я отменила ужин.

– Здравствуй, Йохан, – неожиданно вступила Джемайма. – Давно не виделись, э?

Йохан смутился. Мне стало ясно, что он ее попросту не заметил, но я благородно отнесла его невнимательность не столько на счет крошечного роста Джемаймы, сколько на счет моего ослепительного платья.

– Здравствуй, Джемайма, – сдержанно сказал Йохан.

Его взгляд выражал одно: сколько бы времени ни прошло с момента их последней встречи, ему показалось этого мало. Йохан протянул мне бокал с шампанским:

– Я думай, мы отмечать успех твоего нового клиента.

Но отворачиваться от Джемаймы в попытке исключить ее из нашего разговора было большой ошибкой. Пора бы ему знать, что Джемайма не из тех, кто позволяет пренебрегать собой.

– Ах, я вижу, голубки хотят остаться наедине! – пропела она. – Что ж, третий лишний! Да, Йохан, ты бы позвонил как-нибудь Еве. Она будет счастлива перекинуться с тобой словечком. Мы как раз недавно перемывали тебе косточки.

И, сияя улыбкой, Джемайма уплыла в толпу – вполне возможно, с надеждой взять след Льюиса.

Йохан сердито сдвинул брови. Должно быть, Ева – это та самая пресловутая помощница Джемаймы, которая переспала с ним, а затем чуть не умерла от горя, узнав, что Йохан женат.

Я сделала глоток шампанского, ожидая его реакции, но Йохан решил проигнорировать колкости Джемаймы.

– У тебя красивый цветок. – Он коснулся шелкового цветка, украшавшего мои волосы.

– Благодарю.

– Итак, когда ты соглашаться со мной ужинать? – Он склонился ко мне, и я ощутила на щеке его дыхание. – Я получай твое письмо, в котором ты сообщать, что не мочь тогда, но ты мне так и не сообщать, когда ты мочь.

А все-таки он хорош: решительный подбородок, серые глаза, широкие плечи и… и очень напорист.

– Дело в том, что я не знаю, когда у меня выдастся свободный вечер, – холодно ответила я.

Йохан прекрасно понял, откуда дует ветер. Он взял меня за руку. Какое счастье, что я все-таки успела сделать маникюр. Последнее время мои ногти пребывали в таком состоянии, что их пришлось обрабатывать чуть ли не напильником.

– Надо говорить спасибо Джемайме, не так ли? – в лоб спросил Йохан. – Она любит говорить сказки. Из-за нее мы теперь не мочь поужинать?

Его решительность не могла не восхищать. В результате изворачиваться и юлить придется мне. Но о жене я заикаться не стану. С какой стати? Это же он женат, ему и карты в руки.

– И да и нет. – Руки я не отняла: слишком уж хорошо смотрелась в его огромной ладони. Господи, как же классно блестят мои наманикюренные ноготки. А эта серебристая обводка – просто высший пилотаж.

– Джемайма рассказывай тебе о своей маленькой глупой ассистентке, которая сходи по мне с ума и веди себя как дурочка?

Я не знала, что ответить. Может, эта Ева и дурочка – Джемайма упоминала, что бедняжка совсем юная, – но в конце концов, есть же на свете такая штука, как женская солидарность. Не говоря уже о том, что мужчина, который с такой легкостью отмахивается от женщины, с которой спал, едва ли достоин уважения. Ах да. Он еще и женат.

Я не выдержала и холодно сказала:

– Джемайма сообщила мне, что ты женат.

– Вот в чем дело. – Йохан и глазом не моргнул. – Это правда. Я женатый. Но мы давно каждый сам по себе. Моя жена в деревне, она очень спокойная. Она далеко не такая чарующая и пленительная, как ты.

Он сопроводил эти слова улыбкой ловеласа, причем весь ужас состоял в том, что от этой улыбочки меня повело.

– Твоя жена в Голландии?

Он смутился и невольно выпустил мою руку.

– Нет, она в нашем доме в графство Суффолк. Но у меня есть квартира в Лондоне, где я проводить большую часть времени. Я бы очень хотел тебя в нее приглашать.

Кто бы сомневался, хитрый голландский лис, зло подумала я.

И на миг все же представила, как мы навещаем холостяцкое жилище Йохана. Здорово было бы после шумной вечеринки, символизировавшей успешное завершение месяцев нудной рутины, завязать роман с породистым иностранцем, который сходит с ума от желания затащить меня к себе. Как славно бы тогда закончился вечер! Кожаные диваны, которыми наверняка обставлена его скромная обитель, огромная кровать с изощренной подсветкой, роскошная белая шкура, грандиозное джакузи и икра с шампанским в холодильнике… И все это могло бы стать моим, хотя бы на одну ночь, стоит лишь протянуть руку. Сегодня на мне не было гнусных ужимающих трусов, которые придется стаскивать украдкой, если я решу с ним перепихнуться, и которые оставляют красноречивые отметины на моих жировых излишках. Нет, сегодня я надела сексапильные кружевные трусики, дабы отпраздновать свою временную худобу, и Йохан без сомнения воздаст им должное. Я буквально увидела, как стаскиваю их перед ним, лежа на белоснежной шкуре, и тяжело вздохнула.

– Не думаю, что это хорошая идея. – Голос мой слегка дрогнул от сожаления.

Йохан наградил меня долгим тяжелым взглядом. Он понял, что решение принято, а еще он понял, что именно сейчас упорствовать не стоит. Из этого все равно ничего не выйдет. Чем чаще я стану повторять «нет», тем больше окрепнет мое упрямство. Лучше выбрать другую тактику – попробовать поймать меня врасплох через некоторое время. И правда, если он подождет до конца вечера, когда настанет час шагать домой в полном одиночестве, и предложит опрокинуть по рюмочке на сон грядущий, то я соглашусь. Интересно, знает ли он об этом?

– Я обязан уважать твой выбор, – сказал он. – Но он меня очень огорчать.

Снова взяв в плен мою руку, он поднес ее к губам.

– Ты знаешь, как меня находить. Я давай тебе мой мобильный телефон в придачу. – Он извлек карточку из серебряной визитницы. – Я ждать и надеяться, что ты мне все-таки звонить в один из этих дней, Джульет.

Йохан превосходно подвел заключительную черту. Он двинулся прочь, и до меня дошло, что домашний-то телефон он мне не дал. На карточке значились лишь имя и номер мобильника. Должно быть, отпечатал эту партию визиток исключительно для потенциальных любовниц. Вряд ли он обрадуется, если кто-то из них позвонит ему домой и нарвется на жену, которая решила наведаться в Лондон.

Я повертела карточку в руках, пуская блики серебристыми ноготками. Об Йохане со стопроцентной уверенностью можно сказать только одно: мягко стелет, да жестко спать. Он превосходно подошел бы для бездумного перепиха или для отношений того рода, о которых говорила Мэл, – выходные в Париже, пятизвездочные отели, полная отрешенность от всего мира, что делает отдых еще более роскошным. Возможно, все-таки стоит ему позвонить? Однако нюх подсказывал, что звонок Йохану станет для меня шагом назад. А интуиция просто кричала, что я должна двигаться только вперед, избегая ловушек в виде ненадежных любовников и маминых истерик. Но с другой стороны, почему бы не отметить вступление в новую жизнь сексом на белой пушистой шкуре с плечистым потомком викингов? Звучит не так уж ретроградно…

– Джу! Хей, вечеринка – супер!

– Крис!

Я обняла его:

– Хорошо, что ты пришел. Я уже боялась, что так и не появишься.

– Смеешься? Я бы такое ни за что не пропустил: халявная выпивка, и все лондонские фрики собрались… – Крис робко улыбнулся. – Видел сейчас Мэл. Они с твоим дуриком мяли друг другу бока на асфальте.

– Надеюсь, все живы? – всполошилась я.

Мэл – моя подруга, а Лайам – мое призвание. Совсем ни к чему, чтобы кто-то из них пострадал.

– Они здорово веселились. Никогда еще не видал Мэл такой. Она умирала от хохота.

– Слава богу, – с облегчением выдохнула я.

– Мне даже поболтать с ней не удалось. В общем, она отрывается по полной.

– Рада за нее.

Может, стоит пригласить эту парочку внутрь или отправить куда-нибудь, где они могли бы мять друг другу бока в большей конфиденциальности?

– Классно, что ты мне свистнула, Джу. Я, конечно, здесь немного лишний, но мне все равно нравится. Тут здорово. Ты отлично поработала.

У меня на глаза навернулись слезы.

Ни слова о том, какая я везучая корова и какая у меня халявная работа, где только и нужно, что закладывать за воротник на вечеринках. Мы с Крисом изменились, и едва ли это произошло ни с того ни с сего. После того как Крис пошел на курсы, он стал относиться к моей работе с куда большим уважением. Здорово. Я и не понимала, насколько мне хотелось этого.

– Ладно, спасибо, – и я закашлялась.

– Да что там. – Крис смутился. – Я тут кое-что хотел сказать тебе… В общем, я знаю, почему ты меня раньше не звала на такие вечеринки. Просто я был немного отмороженный. Прости. Я всегда тобой гордился, Джу, просто выходило все шиворот-навыворот. В общем, прости.

Я все еще не могла выдавить ни слова. Вместо этого я снова обняла Криса и украдкой смахнула слезу.

– Как твои курсы?

– Отлично! – улыбнулся Крис. – Мне дико нравится! У меня получается, они даже дают мне задания повышенной сложности. Я никогда и не думал, что мне так по кайфу делать что-то настолько… полезное. Они уже назначили мне несколько интервью. Хороший программист, оказывается, может зарабатывать, сидя дома. Подумать только, – Крис рассмеялся, – я могу срубить кучу бабок, это же круто. Даже Сис офигевает, когда я говорю, сколько мне могут платить.

Дьявол! Я-то надеялась, что Сис отвалит в сторонку, когда поймет, что Крис всерьез решил взяться за ум. Но с другой стороны, нельзя же получить все сразу. Как однажды сказала Бетт Дэвис[18]18
  Бетт Дэвис – голливудская звезда (1908-1989), лауреат Каннского и Венецианского фестивалей, премии «Оскар».


[Закрыть], «у нас с тобой есть луна, дорогой, давай не будем мечтать о звездах».

– Как мама?

Я пожалела о своем вопросе, едва он сорвался с языка. Пора набраться ума и не упоминать о ней, когда все идет хорошо, если я не хочу сглазить

Крис скорчил гримасу:

– Все по-старому. Хотя, знаешь, не могу же я прожить всю жизнь так, как ей хочется. Через год мне стукнет тридцатник. Хватит страдать фигней.

И дело не в том, что она никогда не приглашает Сисси на ужин. Сис уже плешь мне проела из-за этого, и она права. То есть если мама приглашает меня, пусть приглашает и мою подругу, мы с ней уже много лет вместе.

Один милый ужин, и мама навеки отобьет у Сисси охоту таскаться к ней в гости. И все же мне стало жалко маму – Крис вырывался из ее мертвой хватки. Хуже наказания для нее не придумаешь.

– Она звонила? – спросил он, демонстрируя явный прогресс, который совершил за эти недели. Обычно Крис интересовался, звонила ли я маме, и щелкал меня по носу, если я отвечала отрицательно.

Я покачала головой.

– Никуда она не денется, – в замешательстве пробубнил Крис. – Позвонит рано или поздно.

Внезапно кто-то коснулся моей руки. Это была журналистка из телевизионного еженедельника.

– Привет, Джульет, прости, что беспокою. – У нее были глаза в кучку, и она с трудом ворочала языком. – Я по поводу этих классных футболок. Нельзя ли мне захватить еще несколько, э-э, для ребят в редакции?

Мы раздали почти все барахло, что имелось у нас в заначке, и это было здорово. Нет ничего хуже, чем когда гости воротят нос даже от бесплатных сувениров. Это значит, что популярность продукта явно пошла под откос. Однако склада я не устраивала. По горькому опыту я знала, что если устроить склад и удаляться туда время от времени, то очень скоро вокруг меня соберется целый рой попрошаек. А когда шмотки наконец закончатся, они мне не поверят и разобидятся, подумав, что считаю их шелухой, чтобы тащиться ради них на склад.

– У нас их полно в офисе, – сказала я. – Мой помощник позаботится о том, чтобы завтра тебе доставили.

– Спасибо, Джулс, – прошепелявила она. – Это круто.

– Отправить домой или в офис?

Ее лицо исказила мрачная гримаса:

– Лучше домой. Потому что если в офисе их кто-то увидит, то все сойдут с ума.

– Отлично.

Указывать на то, что она противоречит сама себе, я не стала.

– Можно мне еще и тату тоже?

– Послушай, – сказал Крис, когда журналистка уковыляла прочь, а ее десятиметровые каблуки так и подламывались, вселяя серьезные опасения. – У тебя дел по горло, наседают всякие… хм…

– …пьяные любители халявы, – жизнерадостно закончила я.

Крис здесь почти никого не знал, а я не хотела бросать его в одиночестве, поэтому срочно придумывала ход.

– Я бы не прочь перекинуться словечком-другим с Джил. Если хочешь, пошли со мной. Она, должно быть, почти закончила и теперь посвободнее.

– Как она?

Я держала Криса в курсе развернувшейся мелодрамы и по дороге рассказала ему о скоропостижном исчезновении Филипа. Реакция Криса была незамысловатой:

– Ну и ну. И что она теперь будет делать?

– Понятия не имею. Я знаю, что она говорила с Джереми, но… – Я вздохнула. – Она не сможет к нему вернуться, но перспектива развода пугает ее еще сильнее. Дом, семья, стабильность… Я думаю, Джереми мог настолько отчаяться, что пообещал, будто все обязательно изменится. А Джил и рада бы поверить, но понимает, что это невозможно.

Несмотря на стремительное бегство нашей звезды с Мэл на плече, в клубе было еще полно народу. Я обошла оба этажа, но сладкая парочка как в воду канула. Кухня находилась за стойкой бара в двух смежных уродливых комнатушках, выглядела она типично для Сохо – так, словно правила гигиены и кухня несовместимы. Несколько формочек с десертом поджидало очередного официанта. Я жадно проглотила пирожное с вишневым муссом и протянула другое Крису:

– М-м, пальчики оближешь. И тут я замерла как вкопанная. От неожиданности Крис натолкнулся на меня. Надеюсь, он успел прожевать свое пирожное, а то у меня волосы будут в липкой массе. Джил стояла возле раковины, завернутая в большой белый фартук, волосы ее были собраны в узел. Рядом с ней топтался человек, которого я меньше всего ожидала здесь увидеть. С обвислыми, точно у бульдога, щеками, в прошлом дружелюбный, как Лабрадор… Его мышастый деловой костюм смотрелся в «Джейн» нелепее, чем полный прикид Микки-Мауса с хвостом и усами. В общем, перед нами был Джереми.