Текст книги "Последняя из Танов"

– Это ты отличная подруга, Андреа, – ответила Валери, довольная моим комплиментом – я ее впервые так назвала. – Ну, если я хорошая подруга, то прошу, скажи мне уже правду – у тебя действительно к нему чувства?

Я сглотнула.

– Ну, если бы жизнь сложилась иначе и мы оба были свободны, я, может быть, и могла бы иметь к нему чувства.

Валери нетерпеливо вскрикнула:

– Если хочешь быть счастливой, то перестань себе врать. Так что если у тебя когда-нибудь появятся к нему чувства, то не жди его возвращения из командировки – расскажи ему о них. Хватит прикрываться Анушей. Лети в Джакарту, сделай ему сюрприз, – она стала что-то искать в сумочке, – так, и если захочешь его найти, не спрашивая Кай или своих коллег, то вот номер частного детектива и экстрасенса, к которому я обращалась, когда первый раз была замужем. Он очень хорош. Он найдет Суреша, даже если тот уже в мусорном мешке на дне Тихого океана!

– Ээ, ну спасибо, – сказала я, пряча в карман протянутую ей карточку. Ее поведение заставляло меня задаться логичным и вызывающим беспокойство вопросом: почему она принесла на собственную свадьбу визитку частного детектива-экстрасенса?

Но я, к сожалению, не успела спросить, потому что ее окружила толпа светских львиц, желающих сделать совместное фото. И потом я ее увидела уже только машущей нам всем на прощание – они с Ральфом «уезжали» на медовый месяц, то есть в свой свадебный люкс в гостинице.

«Перестань себе врать о том, что чувствуешь к Сурешу», – прозвучал в моей голове голос Валери.

И что же я чувствовала?

Я глубоко вдохнула и выдохнула. Если честно, я знала ответ.

Я хотела быть с Сурешем, несмотря ни на что.

И теперь, наконец признавшись себе в этом, я отправилась домой над этим подумать. А точнее, поспать. День-то был долгий.

Глава 53

Воскресенье, 13 ноября

Прежде всего – я не воспользовалась услугами частного детектива Валери. Не мой стиль. Но я действительно отправила заявление об увольнении, как и обещала. По электронной почте.

И тут все как с цепи сорвались. Слава современным технологиям – я просто отключила уведомления ото всех отправителей, бившихся в истерике. Я включила «Нетфликс» и действительно под него расслабилась.

Чувствую себя прекрасно.

Понедельник, 14 ноября

Пришла в офис за своими личными вещами по просьбе кадрового отдела. Мой оплачиваемый отпуск на три месяца одобрил, как вы догадались, лично Эван.

Три месяца. Неслыханное дело в наших краях и сфере деятельности. Я даже почувствовала укол жалости к своему работодателю, но потом вспомнила все те долгие часы переработок, которые я отдала этим козлам в надежде на позицию партнера, и чувство вины испарилось мгновенно.

Пришла около четырех часов дня ради прощальной беседы с сильно похудевшим Моном, который только неделю как вернулся из больницы и весь час, что мы сидели в комнате вместе с каменнолицым кадровиком, смахивал слезы – Мон, храни вас Бог.

Когда кадровик ушел, я вытащила телефон и спросила Мона, что это было. Мне нужно было закрыть гештальт.

– Неужели вы правда думали, что Суреш в этом году – лучший кандидат на партнерство?

– Ты о чем? – изрядно удивился Мон.

Не говоря ни слова, я показала ему скриншот того письма.

Мон прочитал его и был шокирован.

– Андреа, честно, все было не так. Вот что я им отправил, – Мон показал мне свой телефон. – Читай, – тихо сказал он.

Уважаемые партнеры,

Что касается этих двух кандидатов, Суреша и Андреа, я согласен, что Суреш выглядит более подходящим на бумаге… Но Андреа в целом намного более сильный кандидат. Она боец. Она никогда не сдается. Вот что я думаю, если бы вы попросили меня выбрать между этими двумя великолепными кандидатурами.

С уважением,

Сим Мон

– Я выбрал тебя, – сказал он. – Я всегда выбираю тебя, ты же моя офисная дочь. Кроме того, ты же понимаешь, что это был черновик, правда? Неужели ты думала, что я могу забыть поставить точку в конце? Я?

– Я не знала, что и думать от потрясения, – признала я, почувствовав, как на глаза у меня навернулись слезы. – Но, полагаю, надо было мне иметь в виду, что легендарный То Сим Мон способен совершить опе– чатку.

– Аминь. – Он меня крепко обнял. – Боже, я буду так по тебе скучать. Я тебе желаю всего наилучшего на следующем этапе карьеры. Не сомневаюсь, что ты станешь звездой, куда бы ни пошла работать… Но, надеюсь, не к конкурентам.

– Не к ним, – заверила я, хлюпая носом.

– Ладненько, моя дорогая.

И он ушел – несомненно, чтобы незамедлительно вернуться к работе.

Я зашла в свой кабинет и увидела свою команду: Кай, моих младших юристов Джозиайю и Си Лин, коллег, с которыми дружила, – Карлу, Пей Линн, Дину и Вай Сенга. Все они собрались там с прощальным тортиком и подарками, из них один, от Мона, по форме был похож на сумку (уверена, ему Кай подсказала). Я была очень тро– нута.

Когда мы поели, попели и сказали речи и все ушли, я стала складывать вещи в большие пластиковые контейнеры из «Икеи» и пару картонных коробок, которые приготовила для меня Кай. Я услышала, как кто-то постучал в дверь, и рассеянно бросила: «Войдите».

– Это я, – сказал Суреш, который выглядел отлично в своем стильном светло-сером костюме и бирюзовом галстуке. Он закрыл за собой дверь.

Я притворилась, что очень занята, и стала копаться в только что собранной коробке, которая состояла – сюрприз! – из старых спортивных лифчиков и ле– гинсов.

– Чем могу помочь? – сухо сказала я.

Суреш взял визитку из кучи с моего стола, приготовленной на выброс, – это была карточка Лэнгфорда-Бауэра, – и стал ее пристально изучать. Может, потому, что я зачеркнула его имя и нацарапала вместо него слова «Дьявольское Отродье».

– Я вчера узнал, что ты уходишь из компании, от Ануши, которой сказал Эван. Судя по всему, я слышу об этом последним. Как и о том, когда тебе сделали предложение руки и сердца.

Его тон звучал колко, и я почувствовала, как волоски на шее встали дыбом.

– Ну, не то чтобы мы много общались с тех пор, как она вернулась, – сказала я.

– И теперь ты уходишь с работы, чтобы стать миссис Дэн, как я понимаю? – тон его был ледяным. – Я тебя не виню, ты же всегда ненавидела свою работу, и вот нашла способ уйти с прибылью.

То есть Суреш думал, что я все еще была помолвлена с Эриком, и этот гаденыш еще смеет мне что-то…

– Ну, я рада, что не застряла в мертвых отношениях, в которых моего партнера больше интересует моя карьера, чем я сама, – выпалила я, от обиды даже не поправив его насчет Эрика.

Он был уязвлен.

– Это еще что значит?

– Почему бы тебе не спросить у Ануши, с которой ты так и не расстался, – ответила я, наклоняясь за стоящей на полу коробкой, чтобы он не увидел слезы на моих глазах. – Ну, ничего страшного. Я схожу с дистанции, так что теперь ты точно станешь партнером в следующем году.

Он всплеснул руками.

– Андреа, о чем ты говоришь вообще? Я уволился. Почти месяц назад. Я тебе это и пытался рассказать.

– Что, даже Ануша не смогла тебе выбить место партнера?

– Андреа, меня никогда всерьез не рассматривали на позицию партнера. Переездом в Сингапур я осознанно наносил ущерб своей карьере, ты же сама должна была понять, я бы никогда не выстроил круг знакомств и не принес бы достаточное количество новых сделок к моменту рассмотрения кандидатур. Поэтому Индерджит и предлагал нам купить дом в Лондоне. Он хотел, чтобы я вернулся туда, где могу стать партнером, – в Лондон.

– Но ты же постоянно об этом говорил!

– Я все еще работал над этим, но без души и только потому, что Ануша хотела роскошную свадьбу. И в Джакарте у меня было время подумать, так что в какой-то момент я четко понял, что совершенно не хочу становиться партнером, да и вообще юристом больше быть не хочу. Ну и мне нравилось тебя дразнить. Ты так была на этом помешана, что я решил подыграть.

– Н-но… – Мои мысли неслись во всех направлениях сразу, я была ошарашена, – так… Кто же стал партнером?

Только этот вопрос я могла задать, не расплакавшись. Все это время я с ним состязалась за это идиотское партнерство, а он даже не стремился к нему?

Его губы сжались в ниточку.

– Женевьева. Ты разве не слышала? Они только что это объявили в письме.

Я поверить не могла. Я разрушила всю свою жизнь из-за Женевьевы. Нет, поправила я себя мысленно, – из-за собственного дурацкого эго. Я была в ярости.

– Но что… Чем ты теперь будешь заниматься?

– Своим комиксом. Я собираюсь превратить его в графический роман, как и советовал тот агент.

– Ого, – прошептала я со смесью недоверия, зависти и даже гордости.

– Ну хватит обо мне, что там у тебя с Эриком? Что будет дальше?

– Мы покупаем замок, – выпалила я.

– Молодцы, – сказал он ровно. – А я, кстати, расстался с Анушей. Вчера.

– Молодец, – сказала я тем же ровным тоном.

И тут я просто сбежала. В кабинете еще оставалось несколько коробок, но я попрошу Кай их мне потом прислать. Мне необходимо вырваться оттуда.

Я побежала к туалету, нашла пустую кабинку и закрылась в ней. Я попыталась заглушить подступающие рыдания мыслями о весенней коллекции сумок «Луи Виттон», как я обычно делала, но это произвело противоположный эффект – ведь я их теперь не смогу себе позволить. Черт. Потом я подумала, какой хаос вдруг наступит в делах моего наименее любимого клиента, когда мы с Сурешем оба уйдем, – ведь мы лучшие в компании, а некто второсортный, то есть Женевьева, станет партнером. И как по мановению волшебной палочки, мои слезы и сожаления испарились.

В каждом темном царстве есть луч света, но у них его не будет.

Все хорошо, что хорошо кончается, – но у них кончится плохо.

Удача улыбается терпеливым – но им придется терпеть вечно.

(Ладно, ладно, прекращаю.)

По пути на улицу я столкнулась у лифтов с Женевьевой, которая только месяц назад была в отпуске по уходу за ребенком и теперь снова выглядела такой стройной и отдохнувшей, какой не бывает ни одна молодая мать. Я смаковала маленькое счастье того, что больше никогда ее не увижу. Я уже собиралась пройти мимо (с максимальной скоростью, которую могла развить с коробкой книг и прочего добра), когда раздался ее голос. Она небрежно спрашивала в воздух, при этом косясь на меня:

– Как жалко, когда люди уходят. Особенно когда они знают, что им в компании больше ничего не светит.

Что-то внутри меня сдетонировало. Может, вчерашнее карри с креветками.

– Я бы так не воображала на твоем месте – твой муж сидит в «Тиндере», и мы с ним совпали! – завопила я, когда двери лифта уже закрывались. Дорогой дневник, я понимаю, что это детский сад, но как же это было приятно!

Глава 54

Я бежала. Всю дорогу к лобби, где меня ждал водитель такси, чтобы отвезти в аэропорт. Я собиралась сесть на следующий же рейс до Сингапура, чтобы найти Суреша.

Пора рассказать ему, что наши отношения с Эриком закончились именно из-за него, и извиниться, что я вечно приписывала ему нечестные мотивы, вообще все прояснить, а потом зацеловать его, если только он дастся мне в руки.

Приехав к дому Суреша, я так сильно хотела его снова увидеть, что даже не боялась навести суматоху, так что стала колотить в дверь кулаками.

Дверь распахнулась, и на меня воззрилась чья-то заспанная, небритая, косматая голова, которая не принадлежала ни Сурешу, ни Ануше.

– Какого хрена? – сказал мужчина. – Что тебе надо? Что бы ты там ни продавала, тетушка, меня это не интересует!

Я прищурилась, глядя на этого придурка, который до сих пор не вылез из-под одеяла, хотя уже была середина понедельника. Мужчина мне показался смутно знакомым. И через пару секунд я поняла, где его раньше ви– дела.

– Чандран? Это я, Андреа. Мы вместе с Сурешем играли в «Катан» пару месяцев назад.

– Ой. – Чандран присмотрелся ко мне. – Прости. Я и подумал, что лицо знакомое. Погоди, дай я надену контактные линзы. Входи.

Я ждала в гостиной, пытаясь понять, что происходит. Что тут делал Чандран? И где Суреш? Он же уволился. В квартире царила странная тишина, и я заглянула в кабинет Суреша – его ноутбук и чернила исчезли со стола.

Когда Чандран вернулся, я стала умолять его сказать мне, где Суреш.

– Я ваще не знаю, – ответил Чандран. – Он не сказал. Я здесь всего две ночи провел, и тут все так и было. У меня так башка болит. Джетлаг, наверное. Я был в Сан-Франциско на чемпионате по «Ка– тану»…

Я перестала слушать, а он распинался о какой-то новой системе подсчета очков. Я попыталась позвонить Сурешу, но не получилось – звонок сразу переключался на голосовую почту. Я писала ему все эти банальности в вотсап и прочие мессенджеры – «Нам надо поговорить», «Это важно» и так далее. Посмотрев на отметки, я поняла, что у него телефон выключен уже больше часа.

Черт… Может, он уже улетел в Нью-Йорк?

– …И мои спонсоры говорят, что надо остаться в международной лиге, если я хо…

Я взорвалась.

– Да хватит про «Катан», Чандран! Как будто весь мир вращается вокруг твоей идиотской настольной игры! Это важно. – Я схватила его за плечи и встряхнула. – Говори правду, ты, человек-вомбат! Где Суреш?! – Я его отпустила, тяжело дыша.

Чандран надулся.

– Да сказал же, понятия не имею. Но у меня есть запасной ключ. Я всегда здесь сплю, когда бываю в Сингапуре. – Он просиял. – Ты не знала, что я два месяца назад переехал в Эстонию? Там отлично, там, типа, целое коммьюнити игроков в «Катан», а еще в «Доминион» и «Майнкрафт», и даже есть церковь Катана, ха-ха…

Я решила эту информацию проигнорировать.

Я попросила других людей позвонить Сурешу – Линду, Валери, его друзей с работы (Мона и Кай), Чандрана, Файсала – и ничего. Как будто он исчез с лица земли. Я проверила его странички в «Фейсбуке», «Инстаграме», «Твиттере», даже на «ЛинкедИн». Но нигде не было ни следа того, куда он мог деться. Не то чтобы я ожидала там найти много информации, так как он не очень активно вел страницы в соцсетях, кроме…

– Динь! – я посмотрела на телефон. Уведомление в «Инстаграме» – новый пост в «Последнем Настоящем Человеке»!

Суреш обновил фото (но лицо закрыл смайликом) – он в самолете:

По дороге в Большое яблоко. На шаг ближе к «Последнему Настоящему Человеку». Увидимся в Нью-Йорке. #наполпутиккарьере #отпуск #воттакудар

Суреш уже уехал. Поверить не могу, что он взял и переехал в Америку. Я представила, как он стоит на «Комик-коне» в окружении фанатов его произведений, и наверняка некоторые из них окажутся женщинами из приличных семей, принадлежащих к касте брахманов. А может, даже играющих в «Катан».

Я смахнула слезы, катящиеся по лицу. Я проиграла: время ушло.

Глава 55

Пятница, 18 ноября

7:00. Проснулась от будильника и не поняла, что происходит, пока не вспомнила, что у меня через два часа рейс в Куала-Лумпур, к маме, которой я собираюсь рассказать, что решила больше не следовать ее идеалам. О боже.

12:35. Приехала к двери маминой квартиры в Бангсаре и постучалась, так как поняла, что забыла ключи. Она открыла в изящном зеленом топе из шелка и хлопка в комплекте с серыми льняными брюками – выглядела мама совершенно нормально, разве что кожа еще была бледноватой.

Я решила прыгнуть с места в карьер.

– Привет, мам! Не кричи только, но я уволилась и расторгла помолвку, – выговорила я скороговоркой… Почему бы не принять на себя весь удар разом? И я больше не буду заложницей тирании чужих ожиданий, даже если не доживу до утра.

Как ни странно, она не стала на меня кричать.

– Я и вижу, – вот все, что она сказала.

Я плюхнулась на барный стул у кухонного острова и стала ждать расправы.

Она стояла рядом и долго смотрела на меня, а я избегала ее взгляда. Я чувствовала, как она вбирает в себя состояние моих растрепанных волос, покрасневших глаз, испаряющейся из пор кожи табачно-алкогольной вони и веса, набранного от заказанной в «Макдоналдсе» и «Нандо» еды.

– Ты не очень хорошо выглядишь, – сказала мама, используя куда более мягкие выражения, чем обычно. – Что стряслось?

– Я совершила ошибку, – начала я. Я посмотрела на стол, прикусив губу и пытаясь не расплакаться. – Вообще-то я совершила много ошибок, и теперь мне кажется, что я потеряла единственное, что у меня в жизни было хорошего.

– Ты же не об Эрике Дэне, – сказала мама утвердительно. Такой была ее манера задавать вопросы.

Я сделала глубокий вдох и нырнула в пучину. Я рассказала ей про Суреша – кто он, из какой страны, что между нами было. Я не скрыла ни одной детали. Впервые мы говорили о том, в кого я была влюблена, и когда я закончила, то испытала одновременно и облегчение, и ужас от ее предстоящего ответа. Я уже слышала ее мысли: «Моя дочь, которую я вскормила собственным молоком, моя последняя незамужняя дочь отвергла миллиардера… Ради индуса, который раньше был юристом, а теперь рисует комиксы?»

– О боже, ну и сумбур, – вздохнула она, устало опускаясь на стул у бара. Вдруг она стала выглядеть намного старше своего возраста, и я устыдилась, что вывалила на нее свои проблемы сразу после ее болезни. – И почему все мои дети так упорно пытаются меня пораньше загнать в могилу?

– Мам, почему ты всегда хочешь, чтобы мы страдали только ради того, чтобы ты была довольна? – Я плакала, обиженная ее ответом.

– О чем ты говоришь? Я не хочу, чтобы мои дети страдали ради меня, – возмутилась она. – Как ты можешь такое говорить? Ты хоть знаешь, что творится в материнском сердце, когда она видит, как ее дети бегут к обрыву, где их ждут только острые камни?

Она потянулась к кувшину с водой и налила себе стакан.

– Наоборот, я желаю своим детям лучшего и хочу помочь им сделать выбор, который убережет их от страданий. Когда ты мне рассказала об Эрике, я так обрадовалась за тебя – ты мне сказала, что он зрелый, стабильный, что он преуспел в жизни и заботится о тебе. Все это признаки здравого выбора. К тому же я и не знала, что есть еще кто-то. Но скажу тебе честно, Андреа, – даже если бы я знала, что ты влюблена в этого мальчика Суреша, я бы все равно, скорее всего, была бы за Эрика. Потому что когда доживешь до моего возраста, то поймешь, что любовь совсем не побеждает все и что иногда взаимное уважение может в долгосрочной перспективе принести куда больше счастья, чем страстная интрижка.

Мама недовольно поморщилась, будто сексуальное влечение было всего лишь бесполезной мелочью.

– Суреш – хороший человек, – я стала оборо– няться.

– Может, и хороший, – ответила мама. – Я опираюсь на общие факты, которые ты мне изложила. Молодые люди всегда идут на поводу у своих страстей и забывают о реальной жизни. Вы не сможете всю жизнь провести в своем пузыре на двоих. Мы растем, взрослеем, и иногда наши пути расходятся. Не забывай, что и я была молодой когда-то и тоже верила, что мне нужна только любовь. И посмотри только, до чего нас с твоим отцом это довело. – Ее взор затуманился. – Между нами была любовь, когда-то давно. Ты ведь знаешь, что мы с ним познакомились в университете?

– Да, – ответила я. Я смутно помнила что-то о политической акции, на которую они отправились ради развлечения. К своему стыду, я больше ничего не знала, во многом по той причине, что в детстве мне казалось неприличным спрашивать у родителей об истории их знакомства и любви, когда они только и хотели причинить друг другу боль.

– Нас познакомили общие друзья, и мы сразу стали парой в университете, хоть этот союз с самого начала казался странным. Моя семья была довольно обеспеченной, уважаемой, с нужными связями, и я выросла в достатке, если не сказать – в роскоши; а он был переселенцем из Кедаха, парнем на стипендии и почти без личных денег, сиротой, которого вырастили тетя с дядей. Но он был умен, и мне нравилось, как волосы падают ему на глаза; мы встречались и с другими людьми, но всегда возвращались друг к другу; я не могла себе представить жизнь без него, а он думал, что я его единственная. И что с того, что моя семья его ненавидела? И что с того, что мой отец грозился убрать меня из завещания? Мы с твоим отцом были влюблены. И сначала нам этого хватало. Мы были так счастливы в молодости, что я не могла себе представить ничего другого. Я никогда не думала, что через двадцать лет наступит день, когда он несколько раз мне изменит, любовь всей моей жизни.

– Что? – Я была в негодовании. Я этого не знала. Я просто считала, что у них все не заладилось с самого начала – и потом, когда у него нашли рак, мама просто приняла его и решила заботиться до самой его смерти… – Почему ты нам ничего не говорила?

– Это уже не имеет значения, и случившееся между мной и твоим отцом – наше дело, так уж у нашего поколения заведено, я считала, что обязана нести эту ношу… – серьезно проговорила мама и вздохнула. – А наши друзья, которые «успокоились», потому что сделали разумный выбор, одобренный семьей, так и живут в браке, до сих пор вместе. Так разве можно меня обвинить в том, что я хочу более разумного и безопасного выбора для своих детей? Особенно в случае твоей сестры, которая, выйдя замуж за малайзийца-мусульманина, должна будет принять ислам и смириться с тем, что по законам Малайзии ее муж может взять вторую, третью, четвертую жену, если только пожелает, и она не будет иметь права голоса?

С этой стороны я на их брак не смотрела. Я просто предположила, что мама, ну, расистка.

– Я понимаю твои аргументы, мама. Но, может, тебе именно это стоит рассказать Мелиссе, чтобы она смогла тебя убедить, что Камарул никогда так с ней не поступит. И, может, сначала встретиться с ним, прежде чем осуждать.

Она кивнула и на какое-то время замолчала.

– Мне нужно об этом подумать, – наконец отозвалась она.

Я ее обняла. Это уже намного лучше, совершенно точно.

– Он отличный парень, мам. Не позволяй предрассудкам встать на пути примирения нашей семьи.

Она подняла руку.

– Потихоньку, Андреа, потихоньку. Но что касается твоего Суреша – ты права. То, что случилось между мной и твоим отцом, совсем не обязательно случится со всеми браками по любви. Я не стану больше вмешивать свои обиды в твои решения. После сердечного приступа у меня было много времени подумать о том, что в жизни действительно важно, и я поменяла мнение по некоторым вопросам. Я любила твоего отца, и мы когда-то были вместе счастливы. Может, как раз такая любовь стоит всей боли, которую рискуешь с ней испытать? Возможно… Ох, и я была когда-то молода, и я бы всегда выбрала любовь, – голос ее стал задумчивым; она вспоминала отца. – Так что вот что я тебе скажу, дорогая, – если ты счастлива с Сурешем, я вам не стану мешать.

– Спасибо, мама, – сказала я, неуклюже обнимая ее. В нашей семье как-то не принято было бурно выражать эмоции. Но если мама может измениться…

– Ладно, что я вообще знаю – может, у вас окажется лучшая история на земле и у вас все будет как в «Титанике»… Должна сказать, что некоторые предметы, которые я обнаружила у тебя в ящике комода…

Я тут же разжала руки.

– Спасибо, что веришь в меня, мам, – процедила я.

– Только пообещай мне кое-что.

– Что, начать искать работу?

– Ну, это очень важно, но я хотела сказать другое – стремись за тем, о чем мечтаешь. Я тебя поддержу. Иди.

И в кои-то веки я прислушалась к ее совету всем сердцем. И побежала.

Пятница, 2 декабря

Сестра позвонила с отличной новостью: она беременна, срок уже целых десять недель! И они с Камарулом отправились к нашей маме, рассказали ей, и все участники событий до сих пор живы! Вообще говоря, мама на седьмом небе от счастья, хоть и хочет, чтобы они поженились как можно скорее, – а это значит, что у нас на горизонте маячит большая, мультикультурная, межрасовая свадьба, яркая и, может, даже драматичная, а что важнее всего – она состоится до свадьбы Хелен и Магнуса. Короче говоря, это идеальное начало следующего года.

Не могу сказать, что на этот счет думают тетушки, дорогой дневник, но это проблемы моей матери, а не мои – ухахахахааа!

Единственный минус во всей ситуации в том, что моим спутником опять придется быть Линде.

Суббота, 10 декабря

12:00. Полдень. Еще одно прекрасное субботнее утро, которое с самого момента пробуждения принадлежит только мне. Не компании. Не мужчине. И не крысиным бегам.

Рай.

Не могу передать, как хорошо быть хозяйкой самой себе, жить на своих условиях; маму целиком поглотила новость о беременности моей сестры, так что я абсолютно, полностью свободна и могу заниматься своими делами и хобби (какие они у меня, интересно), и никакая работа не дает стабильность мне и моей заднице, которой через неделю стукнет тридцать четыре, а она все еще мягка, как старая подушка, несмотря на избыток свободного времени.

О боже.

Все норм, все норм, надо научиться расслабляться, #живемодинраз, иначе что я за миллениал, если не могу даже взять длительный отпуск? И кстати, я смогла продать почти все свои сумки, что мне принесло маленькое состояние, а еще я сдаю свою свободную спальню на «Эйрбиэнби». Вэл помогла мне с фотографиями и всем остальным, включая обработку фото, благодаря которой моя квартира испускает волны хюгге[43]43
  В скандинавском понимании – уют, комфортная праздничность. – Прим. ред.


[Закрыть] (то есть она такая, по которой полагается порхать худым датчанкам, пока они поют йодлем, параллельно готовя себе вафли с морошкой и стевией). Как мне сказали, это сейчас самый писк, что объясняет, почему она восемьдесят процентов времени забронирована. Так что у меня все в шоколаде. Ипотеку покрывает.

А еще я прохожу собеседования на позицию главы юридического департамента международного благотворительного фонда, который работает с беженцами в Куала-Лумпуре. Работа интересна и наполнена смыслом – как раз такая, ради которой я пошла в юриспруденцию. Я прошла уже два собеседования, и шансы выглядят отлично. Впрочем, если я ее получу, мне придется вернуться на родину. Переезд меня немного беспокоит, честно говоря, – столько времени уже прошло. Жестокие пробки, придорожные торговцы, карманники, бродячие музыканты, торчки, смог, жара, суета и хаотичная влажная красота Куала-Лумпура снова станут моими.

Но хотя бы я буду жить ближе к семье.

Семья ведь – это практически все, что есть в жизни. Но не единственное.

Пятница, 16 декабря

Мы с Линдой собирались на неделю лететь в Чиангмай на девичник Хелен, который спонсировала тетушка Вэй Вэй (свадьба Хелен назначена на тридцать первое декабря). Линда вызвалась его организовать, пообещав, что будет очень весело, но по какой-то невообразимой причине выбрала местом проведения молчаливый ретрит. Роскошный шестизвездочный ретрит, но там запрещены алкоголь, электронные приборы и разговоры. И она собиралась сообщить об этом ничего не подозревающим невесте и ее подружкам (трем кузинам, которых мы недолюбливали) в последний момент (собственно, когда мы уже оказались на месте).

– Месть, – сказала Линда, – за то, когда она назвала нас кучкой старых дев-неудачниц.

– Она никогда так не говорила, – возразила я ей.

– Ее глаза это сказали.

– Это вообще была тетушка Вэй Вэй. И я все же уверена, что она не совсем так выразилась.

– Какая разница. Дети в ответе за грехи своих родителей, или ты ничего полезного так и не извлекла из «Игры престолов»? Все остальные Таны просто случайные жертвы обстоятельств.

Боже мой, Линда действительно сумасшедшая.

– Кроме того, так нам не придется ни с кем из них разговаривать. Вдобавок я заполучила через знакомых отличную скидку, так что тебе, дорогуша, не придется платить ни цента.

Я ее обняла. Линду можно описать разными словами, но главное – она была моей самой дорогой и любимой подругой.

* * *

После турбулентного перелета я наконец в Чиангмай на молчаливом ретрите в окружении офисного планктона – они либо с унылыми, либо с обезумевшими лицами. Сам ретрит будто сошел прямиком со страниц статьи «Конде Наст» с этими красивейшими деревянными виллами в центре декоративного (?) пруда с лилиями, роскошный до мелочей. Насколько роскошный, спросите вы? В качестве униформы нам с девочками выдали костюмчики из чистого льна и пижамы из чистого органического хлопка, да и вообще тут все было органическим и купленным у местных фермеров. Питьевая вода была «заряжена» полудрагоценными камнями и настояна на травах и цветах; в каждой комнате стояли полноценные двуспальные кровати, а также джакузи для «вечерних ванн для размышлений». Занятия там вел какой-то всемирно известный гуру йоги, и каждый вечер с небес призывали ангелов, чтобы они лично благословили сны гостей ретрита. Линда не скупилась, даже когда речь шла о мести.

К сожалению, несмотря на роскошное постельное белье из египетского хлопка в 1200 нитей, при всем перечисленном это был один из тех строгих ретритов, где гости должны провести ДЕСЯТЬ ДНЕЙ в «благословенном» полном молчании, занимаясь йогой, медитируя, бездумно глядя в пространство, мысленно составляя хайку или списки дел, все такое. Проводились также и групповые медитации, и занятия йогой, но даже на них нельзя было общаться, запрещалось даже встречаться взглядами. Можно было писать записки персоналу, но это максимум. Нарушение обета молчания несло серьезные финансовые потери – у гостя могли отобрать «депозит молчания» – а я этого себе позволить не могла. Чтобы задушить все порывы связаться с жестоким современным миром, на территории не было никаких электронных устройств, если не считать идиотский древний телефонный аппарат у стойки администратора, который использовался в экстренных случаях. Никаких модемов, вайфая, мобильников и даже книг или музыки – только наши голые мысли, желания, мечты и тела, сливающиеся воедино со вселенной.

Пошло оно все.

Хелен и кузины смылись на второй вечер и, полагаю, улетели домой, если верить оставленной у администратора записке. Я засмеялась (беззвучно). Пока не вспомнила о том, что сама тут застряла.

На четвертый день я уже была готова устроить побег или подкупить кого-нибудь за десять минут доступа в интернет. И я даже согласна была подсоединиться по модему. Что угодно!

На пятый день я буквально начинала трястись от вожделения при одной мысли о своем телефоне, даже о рабочем. Я не могла вспомнить, зачем вообще ушла из компании, если из-за этого лишилась возможности печатать на той прекрасной на ощупь клавиатуре. Я скучала по своим телефонам. Я не могла даже поиграть в «Кэнди Краш» (зависимость от которой у меня совершенно не возобновилась).

К шестому дню, стоило нам оказаться наедине в комнате, я на языке жестов умоляла Линду, чтобы она забрала меня домой. Странным образом она сама казалась весьма умиротворенной в отсутствие гаджетов. Она злобно зыркала на меня, но не нарушала молчания, и не из страха потерять депозит, а потому, что другие гости никому не давали спуску. Я видела, как они объединились против одной женщины, которая на третий день начала бормотать что-то у портрета достопочтенного гуру, – они ее так энергично зашикали, выпуская собственный накопленный негатив, что та расплакалась и была выведена вон с территории ретрита. С депозитом, полагаю, ей пришлось попрощаться.