Текст книги "Последняя из Танов"

Глава 26

Вторник, 3 мая

12:16. Ужасное начало командировки. Чуть не опоздала на самолет, потому что пришлось накраситься перед встречей с Сурешем в эту несусветную рань.

К слову, о несусветной рани – почему вообще люди используют это выражение? Каждый час протекает на этом свете. Для всех, кто еще не отправился на тот.

Успела в аэропорт, когда до закрытия регистрации оставались считаные минуты, но зато я выгляжу великолепно (ради себя самой, конечно же, а не потому, что лечу с Сурешем). Прошла контроль и стала лихорадочно писать СМС Сурешу, делая вид, будто я тут уже час. Но не сработало. Видимо, этот чудик уже здесь два часа – шатается по дьюти-фри, предусмотрительно покупая ананасовое печенье и чай компании TWG для предстоящей поездки.

Как будто наших клиентов – этих глистов, поклоняющихся Саурону, – можно задобрить ананасовыми печеньками.

Единственное, что понимают глисты, это… Хм-м. Я не думаю, что глисты вообще что-либо понимают. Ну, единственное, чем они руководствуются в жизни, это…

Да чем они вообще руководствуются?

12:25. Я теперь осведомлена обо всех типах кишечных паразитов, которые только бывают у человека, и как они попадают в организм.

12:27. Как бы заставить Женевьеву попить болотной водицы? И как заранее убедиться, что в этом глотке будут содержаться яйца трематод?

12:33. Как бы разжиться озерной водой с гвинейскими гельминтами? Они прямо-таки «Ламборгини» среди паразитов.

12:36. Приятные фантазии о гвинейских гельминтах, торчащих из тела визжащей от ужаса Женевьевы, прервались из-за настойчивой вибрации моего телефона. Это Суреш интересовался, в какой части дьюти-фри я нахожусь. Я вдруг осознала, что со времени прохождения контроля продвинулась метра на три с половиной, не больше. Черт. Я в десяти минутах от выхода на посадку, и он закрывается через семь.

12:40. Забежала в аптеку и купила упаковку «Зентела». Моя мама, дай ей Бог здоровья, была права в данном случае – лучше убить всех паразитов.

12:43. Прибежала в последнюю минуту, когда выход на посадку уже закрывали. Триумфально улыбнулась Сурешу, дефилируя в бизнес-класс самолета – я выглядела свежо и безупречно, поспав на целых два часа дольше, чем этот неудачник.

12:45. Черт. Только что посмотрела на ноги и поняла, что в спешке перед выходом в аэропорт нацепила балетки разных цветов и РАЗНЫХ МОДЕЛЕЙ.

Также я выронила упаковку «Зентела» на глазах Суреша, который сидит через проход, когда в панике наклонилась поставить сумку так, чтобы загородить ступни с разными балетками. Коробка вывалилась в проход, и название лекарства на ней было явно различимо.

– Все хорошо? – спросил Суреш, изображая озабоченность, когда я попыталась подобрать коробочку как ни в чем не бывало.

– Я просто предусмотрительна: европейцы пьют воду из-под крана не кипятя.

– Дикари, – отозвался он с непроницаемым лицом. – Слава богу, можно быть уверенным, что нам сто процентов времени будут подавать минеральную воду.

– Некипяченая минеральная вода ничем не лучше. Посмотрим, кто будет смеяться последним, когда ты проглотишь яйца паразитов, – ответила я. Я не стала говорить, откуда эти яйца возьмутся, но думаю, что мне удастся раздобыть немного болотной воды, когда окажусь в очередной раз в Малайзии.

10:00. И наконец мы в аэропорту Люксембурга после пересадки в Цюрихе.

– Просыпайся, слабак, – сказала я, пихнув локтем Суреша, который дернулся и открыл глаза.

– Ч… что? – Он тер веки, заспанный и потерянный. – Мы уже прилетели?

– Да, – сказала я. Пассажиры вокруг нас доставали багаж с полок, чтобы поскорее выйти из самолета. – А ты тут пускаешь слюни в кресле, хотя мы пятнадцать минут как приземлились, так что давай уже дви– гать.

Он выпрямился со смущенным видом.

– Извини. Тебе надо было меня разбудить.

– Мне не хотелось – ты так мирно сопел, – призналась я. А потом наклонилась поближе и прошептала: – К тому же мне нравится слушать, как ты говоришь во сне. Я узнала о тебе много нового. Например, что ты целовался с двоюродной сестрой и что на самом деле окончил университет не в Лидсе…

Он меня в шутку шлепнул по плечу, а я в ответ ткнула его кулаком в грудь.

– Ай! – прохрипел он. – Это еще за что?

– Давай, тормоз, пойдем. – Я уже вытягивала наши чемоданы в проход.

* * *

11:30. Через час мы уже шли по красивой мощеной Гран-рю (любое название на французском звучит лучше, не правда ли?) и наслаждались прекрасным солнечным днем. Мы оставили чемоданы в гостинице «Софитель Люксембур Ле Гран Дусаль», где клиент забронировал нам два соседних номера категории свит.

– Свит! – сказал Суреш. – Понимаешь, да? Свит для свиты?

Стыдно признаться, но я засмеялась – наверное, на меня так влияет смена часовых поясов.

Пару часов можно было побыть туристами, а потом уже отправляться на встречу к двум часам дня с люксембургскими юристами «Лоеш и Кремер» в их сверкающий новизной офис в Кирхберге, деловом районе. Суреш, как и следовало ожидать, заранее прочитал, куда именно стоит направиться за едой и красивыми фотографиями для «Инстаграма» (да, мы вели себя в полном соответствии со стереотипами). Мы попили кофе с ассорти маленьких десертов в «Обервайс», попробовали горячий шоколад со специями в нарядном кафе с видом на Дворец великих герцогов, а затем на поздний обед зашли в малюсенькую забегаловку лаосской (!) кухни. Суреш говорил на французском, что нам весьма пригодилось, как ни противно мне это признавать, ведь французский – один из государственных языков Люксембурга[34]34
  К слову, Люксембург – это что-то вроде успешного европейского брата Сингапура и Малайзии: большинство местных уже до окончания школы говорит на четырех языках (люксембургском, немецком, французском и английском)!


[Закрыть]. Впрочем, было приятно, что в кои-то веки меня ведут из одного места в другое и мне не приходится все продумывать и планировать. Только наслаждаться видами и обмениваться колкос– тями.

14:55. Жаль было ради встречи уезжать на такси (возмутительно дорогом) из живописной средневековой части Люксембурга в безликую новую часть города из стекла и бетона. Высокий мужчина с волосами мышиного цвета и в красивом костюме ждал нас в лобби. Я узнала в нем Тристана Лэнгфорд-Бауэра, который покрывал Сингапур в лондонском офисе нашей компании. Он пожал нам руки – крепко и без улыбки. Мне он показался таким человеком, рядом с которым всем становится скучно, но он при этом явно одарен устойчивостью и выносливостью, как у супербактерии вроде золотистого стафилококка (кстати, это звучит как отличное название для рок-группы или логистической компании). Именно благодаря этим качествам он сумел приспособиться к новой среде и пролезть вверх по карьерной лестнице, несмотря на недостаток харизмы. Хорошо, что мне придется провести с ним всего лишь один день.

Мы отметились на входе, после чего нас провели в переговорную «Искренность», и вскоре к нам присоединился партнер фирмы Этьен Мусель и его приспешник – старший адвокат Фредерик Вебер. Они заверили нас, что риск материального ущерба невелик, если мы подойдем к закрытию сделки с позиции здравого смысла; они также согласились, чтобы мы подписали договор о купле-продаже – разумеется, не без оговорок. Очень взвешенные, профессиональные рекомендации. Молодцы эти люксембуржцы.

Через час мы вышли из их офиса, поболтав еще немного на юридические темы, и Суреш, дай ему бог здоровья, любезно предложил нам отправиться на чашечку чая или кружечку пива, ведь Тристан стал его преемником на позиции представителя сингапурского отделения и регулярно приводил новых клиентов, и Суреш хотел обменяться с ним опытом.

– Нет, – высокомерно ответил Лэнгфорд-Бауэр, не удосужившись даже привести причину отказа.

– Надо сообщить юристу «Санггух Кэпитал». Он нас ждет, – я отчаянно пыталась найти предлог, чтобы уйти.

– Точно, – согласился Суреш, потому что я ткнула его ручкой.

Я уже составила письмо Балдеву Сингху с последней информацией (он штатный юрист «Санггух Кэпитал») еще до того, как мы сели в такси, и горела желанием исследовать набережные района Клозен, где как раз была местная пивоварня с баром. Мы нашли ее и сразу заказали аж по пол-литра свежего пива «Мусель», а к нему в качестве закуски что-то похожее на жареную свинину. Я думала было, что излишняя драма исчерпала себя и теперь можно как следует напиться, но через двадцать минут после того, как мы расположились в пивной, пришел истеричный мейл с заголовком «СРОЧНО: СДЕЛКА „ВИЗВЭР“».

Оказалось, что Лэнгфорд-Бауэр, который дружит с Балдевом с университета (они учились в Лондонской школе экономики и политических наук), сказал ему, что сделка может оказаться под угрозой, если люксембургские власти решат ликвидировать холдинг до того, как она закроется. Так что теперь Балдев требовал устроить конференц-звонок через час.

Лэнгфорд-Бауэр в ответ на это письмо написал всем, что уже забронировал переговорную в отеле, где он остановился, и готов к звонку.

Я уведомила Суреша, который расстроился не меньше меня, что нужно уходить после первого литра – мы оба любили свежее пиво. Но работа не ждет. Буквально.

16:30.

– Что это за вести до меня дошли насчет угрозы сделке? – потребовал ответа Балдев, когда мы созвонились.

Лэнгфорд-Бауэр описал ситуацию, весьма преувеличив, – он явно строил нам козни, так как нарисовал мрачную картину последствий поздней подачи отчетности. Вот тебе и союзник.

– Андреа, почему на это раньше не обратили мое внимание? – на повышенных тонах спросил Балдев. – Что я теперь скажу инвестиционному комитету? Не говоря уже о мистере Чжане.

– У них на подачу отчетности было семь месяцев, Андреа, – вкрадчиво добавил Лэнгфорд-Бауэр. – Я и сам в ужасе от того, что вы с Сурешем не настояли на выполнении всех требований, учитывая, что клиент работал над этой сделкой последние десять месяцев и она должна закрыться в течение двух месяцев максимум. – Он покачал головой. – А я еще считал, что биологически женщины более предрасположены к выполнению комплексных задач.

Чего?

– Это неприемлемо, – Балдев уже кричал. – Мне кажется, мистер Чжан четко поставил задачу закрыть сделку в срок. Как вы могли это проглядеть?

Я была сконфужена; последние пару лет наши отношения неизменно были очень сердечными и профессиональными. Лэнгфорд-Бауэр вонзил в спину мачете.

– Н-ну, когда прошла юридическая экспертиза, у холдинга оставалось еще около двух недель на подачу отчетности, и люксембургские юристы должны были убедиться, что они…

– К черту оправдания, – рявкнул Балдев. – Вы главный юрист на сделку, куда вы смотрели?

Я потеряла дар речи. Лэнгфорд-Бауэр презрительно воззрел на меня. У меня появилось смутное сомнение, что я ему, кажется, не очень нравлюсь.

– Если позволите, Балдев, это не вина Андреа, – встрял Суреш. – Очевидно, это не зависело ни от нее, ни от люксембургского юриста. К тому же Андреа уже подготовила текст оговорок для договора купли-продажи, чтобы учесть даже маловероятный риск того, что люксембургские чиновники могут решить ликвидировать холдинг.

Под столом он крепко сжимал мою ладонь. Я взяла себя в руки и уверенным голосом ответила:

– И я прослежу, чтобы этот вопрос был решен перед закрытием.

Балдева это не успокоило.

– Проследите, и, Суреш, вы проконтролируйте Андреа. Итак, Тристан, напомните, что может произойти в худшем случае?

Ноль уважения. Одна ошибка – и он списал меня со счетов как некомпетентную, несмотря на то что я каждый день работала над документами «Санггух Кэпитал» последние четыре года, и они знали, что я многим пожертвовала, чтобы обеспечить им все необходимое. Но его уняло только то, что Суреш за меня вступился.

Я впала в ступор на следующие минут сорок, пока Лэнгфорд-Бауэр вел разговор с Сурешем, адресуя все вопросы по сделке напрямую ему, даже не спрашивая меня, – так что у меня было достаточно времени обдумать разнообразные сценарии, в которых Лэнгфорда-Бауэра стыдили и терзали усердные китайские демоны в самой изобретательной форме китайского ада. Каким-то образом мне удалось сдержать чувства, пока мы не сели в такси. И тут слезы хлынули.

– Эй, – Суреш взял меня за плечи, – что случилось?

– Все хор-рошо, – всхлипнула я.

– У тебя буквально сопли потекли.

– Теперь еще и ты решил надо мной поиздеваться? – разозлилась я.

– Ш-ш-ш-ш, – сказал он, притягивая меня поближе так, что его подбородок оказался у меня на макушке. – Не забывай, что я на твоей стороне. Ты же не позволишь кучке сексистов тебя обидеть, Андреа? Мисс «Сорок самых влиятельных моложе сорока лет»?

– Это неч-честно, – бормотала я. – Я-я работала на этих неблагодарных больше четырех лет и ни разу не ошибалась. Как они могли так на меня наброситься? Я потеряла Айвана из-за того, что все время работала!

Суреш обнял меня и тихо повторял «ш-ш-ш, ш-ш-ш», пока мои всхлипы не утихли до икоты. Когда я наконец успокоилась и отстранилась от его теплого объятия, то пришла в ужас, что настолько потеряла контроль и намочила правое плечо его весьма дорогого пиджака. Но он, кажется, даже не заметил. Он смотрел на меня таким взглядом, который я могу описать только как «вожде– леющий».

А может, он просто смотрел с беспокойством. Может, я просто проецирую.

– Айван, э-э, твой бывший бойфренд? С которым, говоришь, ты была помолвлена?

– Да, мы были помолвлены, – сказала я, шмыгая носом.

– Ты так и не рассказала, почему вы расстались. Это действительно случилось из-за работы?

– Адвокатам следует помнить, что нельзя задавать наводящие вопросы. – У меня не было сил рассказывать ему всю историю. – В любом случае спасибо тебе. Ты там повел себя как настоящий друг.

Он улыбнулся и пожал плечами.

– Можешь на меня рассчитывать. Ты бы сделала то же самое для меня, не правда ли? – задал он риторический вопрос.

Я помотала головой, и он ткнул меня в плечо. Он подумал, что я пошутила.

– Знаешь, нам надо заступаться друг за друга. Мы же друзья.

– А мы друзья? – задала я еще один риторический вопрос.

– Я уж надеюсь. Ты и я против всего мира, близнецы-иммигранты, – сказал он тихо и приблизил лицо к моему.

– Ты мой главный конкурент. Мне нельзя с тобой расслабляться, это опасно, – прошептала я и потянулась к нему…

– Vous avez arrivé![35]35
  Приехали! (фр.) – Прим. ред.


[Закрыть] – вдруг объявил таксист, разрядив обстановку. Я подняла взгляд в смятении. Вся поездка заняла не больше восьми минут. И вот мы уже почти прибыли к гостинице. Такси свернуло в переулок и остановилось. По машине начал барабанить дождь. Водитель что-то быстро сказал Сурешу на французском. Он показал, что подъезд перекрыт из-за дорожных работ.

– Вам придется идти пешком, извините, – сказал таксист.

Мы переглянулись, пожали плечами, расплатились и пробежали последние пятьдесят метров до гостиницы под проливным дождем. За несколько секунд мы промокли насквозь. Мы, хихикая, прошлепали в лобби. Я стряхнула воду с волос к неудовольствию портье, и мы отправились к комнатам. К нашим крайне удобно расположенным комнатам – соседние двери. И никаких камер на стене не видать.

Наступило неловкое молчание, когда мы остановились перед своими дверьми и не знали, что сказать.

– Э-э-э. Ну, это, спасибо, что заступился за меня на встрече, – пробормотала я, чтобы ослабить напряжение в воздухе.

– Всегда рад. Поужинаем через час? В половине седьмого?

– Меня все еще джетлаг мучает, – соврала я. – Да еще работы полно. Надо разобрать письма.

– Хорошо, я тогда закажу еду в номер, – сказал он с намеком. Или без. Он склонился ко мне, и я отскочила, только потом поняв, что он пытался светски чмокнуть воздух рядом с моей щекой. Кажется. Но почему он вдруг решил это сделать – раньше мы так не прощались. Я наскоро пробубнила что-то на прощание, открыла дверь и практически впрыгнула в проем, захлопнув ее за собой.

18:25. М-м-м. Ванна – это прекрасно. А душевая насадка – еще лучше. Приму-ка я еще раз ванну.

19:28. Ладно, пора прекращать. Воду нужно экономить.

19:45. Ладно, все, прекращаю. И вообще, я уже проголодалась.

20:45. Кажется, катастрофу удалось предотвратить – клиента успокоили, и они подождут, пока финансовая отчетность не будет сдана; некоторые оговорки нужно добавить в контракт, и все стороны готовы продолжать процесс. Ура!

Среда, 4 мая

Атмосфера на гала-вечере неловкая. Разумеется, меня усадили рядом с Сурешем и Лэнгфордом-Бауэром. Я надела черное плиссированное платье «Иссэй Миякэ» без рукавов с элегантными, как мне хочется верить, заломами. Суреш надел смокинг. Нельзя ему носить смокинг – слишком хорошо выглядит. Я провела большую часть вечера, избегая разговора с ним, потому что мой взгляд постоянно соскальзывал на его губы, что меня раздражает, потому что таким людям не нужно лишний раз напоминать об их физической красоте. И в любом случае мы оба несвободны. Так что…

Мы ушли с середины гала-ужина и рванули обратно в гостиницу, сдали номера, отправились в аэропорт и как раз успели на свой рейс в Мюнхен, после чего нам предстояло провести тринадцать часов в соседних креслах.

Вскоре мы обнаружили, что обратно летим в премиум-экономе, что возмутительно. Вот так себя ведут клиенты: они хотят, чтобы мы прилетели свеженькими, готовыми сражаться за них, так что покупают нам билеты в бизнес-класс и селят в шикарной пятизвездочной гостинице, но когда они получили, что хотели, отправляют нас обратно к беднякам. На сердце от этого тоска, если, конечно, у вас еще осталось сердце.

– Все хорошо? Выглядишь какой-то напряженной, – сказал Суреш. – Может, еще заплатим за ненужный вайфай на борту, чтобы внести в счет клиента?

– Отвали, – дружелюбно ответила я.

– Ладно, – сказал Суреш. Он откинулся на спинку своего крошечного кресла и продолжил чтение с легкой улыбкой на губах. На его мягких, пухлых, соблазни– тельных…

Я впилась ногтями себе в руку как раз в тот момент, когда Суреш повернулся и посмотрел на меня.

– Крапивница, – объяснила я. – Когда устаю, сразу появляется.

Он похлопал себя по правому плечу.

– Почему бы тебе не вздремнуть, положи на меня голову. Можешь даже попускать слюни, как пещерный человек, как ты обычно делаешь, когда спишь в офисе.

Я и правда устала. Я прислонилась к его плечу и послушно, как ребенок, закрыла глаза. И тут же пожалела о содеянном. Бесполезно пытаться заснуть, когда его плечо пахнет пряной, медовой корицей. И когда я чувствую тепло его кожи через мягкую, щекочущую ткань льняного костюма.

Сердце екнуло, и все мысли о сне вытеснило странное желание уткнуться носом ему в шею и поддаться пугающе инстинктивному позыву легонько укусить его за мягкую, сладкую мочку уха.

Будто почувствовав это, он чуть переменил положение так, что теперь мог повернуться лицом к моему, так кстати повернутому вверх. Дыхание перехватило, и я почувствовала, как в животе растет нестерпимое напряжение. Наши взгляды встретились; я ощутила, как дрожит земля, потому что все мои предки переворачиваются в могилах.

– Андреа, – прошептал он, и его губы легонько коснулись моих. – Я…

Я отпрянула и проблеяла:

– Мне нужно в туалет!

Очевидно, на большой высоте я стремительно глупею. Я побрызгала водой на лицо, чтобы вернуться в реальность. А затем пришла обратно на свое место, устроилась так, чтобы смотреть в противоположную от Суреша сторону, и притворилась, что сплю. Я с нетерпением ждала приземления, когда можно будет наконец не видеть его.

Четверг, 5 мая

19:45. Когда самолет сел, я выпрыгнула из кресла, схватила свои вещи с полки и побежала к паспортному контролю, пока не совершила что-нибудь такое, о чем потом пожалею. Я прошла контроль и таможню и поймала такси до дома, значительно опередив Суреша.

И вот я в своей квартире. Запыхалась. Измоталась. Изнервничалась. Мне необходим холодный душ, и непременно с насадкой. Я включила свет и завопила.

– Эй, – сказал кто-то с дивана.

Она встала. Глаза выглядели опухшими от слез. Это была Линда в рваной футболке и джинсовых шортах, с макияжем, размазанным по всему лицу. И по моему некогда чистейшему кожаному дивану молочного цвета.

– Л-линда! – ахнула я, уставившись на нее. – Что стряслось?

Я так удивилась, что мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить – у нее же есть запасные ключи от моей квартиры.

– Не хочу об этом говорить, – выдавила она. – Давай просто ляжем спать?

– Конечно, – согласилась я и обняла ее, незаметно оглядывая на предмет синяков, пока она рыдала на моем плече. И все это время я клалась себе, что, если Массимо Пун каким-то образом материализовался бы сейчас передо мной, я бы его зарезала тупым ножом. Ей можно было и не произносить это вслух – я и так точно знала, что это он расстроил мою лучшую подругу.

Глава 27

Однако оказалось, что Массимо не виноват – по крайней мере не напрямую.

– Это его жена, – всхлипывала Линда в кусок розовой туалетной бумаги (она уже прикончила все мои запасы бумажных платочков, карманных платочков, влажных салфеток и даже кухонных полотенец).

– Объясни, – сказала я.

Судя по всему, Линда и Массимо только два дня назад вернулись с каких-то там экзотических Капроновых островов, и как только он отвез ее домой, она спокойно зашла в свою квартиру и увидела там нынешнюю жену своего Пунстера – Беренис Чан. А рядом с ней – очень высокого и накачанного мужчину, ее телохранителя-бодибилдера. Со сверхъестественным спокойствием Беренис заявила, что телохранитель помог ей вломиться в квартиру Линды, потому что она хотела «погово– рить».

– А вы не слыхали, что есть такая вещь, как мобильный телефон? – саркастично спросила Линда.

– Я всегда была сторонником личного разговора, – ответила Беренис.

Разъяренная Линда сказала им выметаться, а не то она вызовет охрану.

– Охрану? Из-за меня? Да как ты смеешь, – кричала Беренис, – это я на тебя заявлю в полицию. Я актриса! Я звезда! И ты трахаешься с моим мужем!

– И что? – завопила Линда в ответ; она очень любила повышать голос, эта наша Линда. – Он вообще меня соблазнил. Я сначала им не заинтересовалась, когда мы познакомились. Я думала, он просто обычный богатый мудак, как все остальные. И я подумала, что он жирный. – К глазам подступили непрошеные слезы. – А теперь, хоть он и правда жирный, я этого не замечаю, потому что у него такая необузданная, оригинальная душа, и мы друг друга понимаем, и он клянется, что и так от тебя собирается уйти!

Теперь Беренис практически задыхалась от гнева.

– Ого! Ого! Вот это оригинально. И ты поверила этому козлу? Ты хотя бы подумала обо мне, о наших двоих детях? – Беренис схватила вазу и швырнула в Линду, которая как раз вовремя успела пригнуться, и ваза разбилась о стену за ее спиной. – Ты проститутка! Проклятая проститутка!

– Прекрати эту аллитерацию, сучка! – заорала Линда, сняла туфлю и метнула в Беренис, попав ей прямо в грудь. (Линда клялась мне, что именно так все и было, но так как это Линда, можно считать, что в истории есть небольшое художественное преувеличение.)

И тут Беренис побежала на Линдину кухню и схватила керамический нож. Размахивая им, она угрожала, что зарежется прямо тут, на ее безупречно чистой кухне, если та не оставит ее мужа в покое.

На Линду это не подействовало. Она сказала Беренис, чтобы та исполняла свою угрозу, не поверив, что та действительно это сделает, – в конце концов, телохранитель, который явно с Беренис проводил почти все время и наверняка знал ее лучше мужа, просто моргал и скучал в течение всей разборки. И тут Беренис провела ножом по левому запястью прежде, чем телохранитель успел ее схватить, а Линда потом перевязывала кровоточащие порезы шарфом. Они скорее повезли ее в больницу, которая, на счастье Беренис, была в десяти минутах езды. Телохранитель посоветовал Линде не ждать в больнице, чтобы не портить репутацию Массимо. И теперь Линда могла только полагаться на тот факт, что на сингапурском телевидении не было новостей о смерти Беренис. Оттуда она сразу поехала в мою квартиру и с тех пор отсюда не вы– ходила.

Истощенная рассказанной историей, Линда снова сгорбилась на диване.

– А что насчет Массимо? Что он об этом думает?

– Не знаю, – тоненьким голоском ответила она. – От него ни слова с тех пор, как мы вернулись с Капри. – И она снова расплакалась.

Я была в ярости. Ни слова – ни слова! После всего, через что Линде пришлось пройти? Этот мужчина – подлец поганый. Как вам такая аллитерация?

– У меня все стоит перед глазами, как она резанула запястье, – прорыдала Линда.

– Ты никак не могла знать, что это не просто пустая угроза, – утешала я.

– Если она и правда умрет, то я буду в этом виновата, я-я… – слова Линды утонули в новых всхлипах. Я обняла ее и удержалась от комментариев.

Пятница, 6 мая

8:20. Каким-то образом мы все-таки смогли уснуть до зари, и каким-то образом я смогла вытащить себя из кровати в половине восьмого, когда прозвонил будильник. Я быстро сходила в душ, оделась, нарисовала по памяти черты лица и уже была готова выходить.

– Я ухожу на работу, – сказала я, стоя над лежащей ничком Линдой.

Она посмотрела на меня снизу вверх – ее локоны, обычно аккуратно уложенные, были разлохмачены, а на щеках краснели пятна и виднелись вмятины от подушки.

– А тебе обязательно нужно идти? – заскулила она.

Я поколебалась, но стряхнула с себя сомнения. У меня все еще есть работа, а она – взрослый человек. И до этого происшествия она мне неделями не писала и не зво– нила.

– У меня очень важная встреча, которую нельзя отменить, но я попробую отпроситься после обеда, так что увидимся позже, ладно? Я тебе позвоню, и мы сходим на ранний ужин.

– Хорошо, – кротко ответила она.

Я вышла из дома в облаке праведного гнева. Даже если Массимо не виноват в том, что Беренис пыталась покончить с собой у Линды дома, я злилась, что он не попытался с ней связаться и проверить, как она себя чувствует. Я была настолько поглощена мыслями об этом, что забыла о Суреше, пока не увидела его со спины, сидящим за столом с большими наушниками «Маршал» на голове и периодически принимающимся что-то энергично печатать. Хоть сегодняшняя оксфордская рубашка, которую он надел из-за неформальной пятницы, сидела на нем плохо и на редкость не шла к лицу, я все еще видела мускулы его плеч и спины. Они были большими, накачанными. Идеально подходящими для того, чтобы нести женщин в постель, ну или же трупы в багажники машин.

Я прокашлялась и мысленно встряхнулась. «Возьми себя в руки», – подумала я строго. Суреш – только друг. Случившееся в дороге и в машине было разовым событием. Ведь сколько он там не видел свою невесту, пять месяцев? Но они – все еще пара, и он ничем мне не дал понять, что рассматривает меня в романтическом ключе. Недостаток интимной близости творит с человеком удивительные вещи. Пора бы мне уже это знать.

– Ты всегда так пялишься в пространство, когда задремала, или у тебя неполадки в мозгу? – раздался вкрадчивый голос. Я моргнула и сфокусировала взгляд на лице Женевьевы со свежим ботоксом, которое, кажется, пыталось изобразить коварную ухмылку.

– Может, на ком-то другом будешь оттачивать свой взгляд Медузы Горгоны, – пробормотала я с пылающим лицом. Не самый остроумный ответ, но я не выспалась.

Суреш, кажется, почувствовал энергетические потоки; он обернулся и снял наушники.

– Как дела, Женевьева? – спросил он с ледяной вежливостью. С того самого дня, когда он узнал о матрице расчета суммы в красном конверте, Суреш невзлюбил ее так же сильно, как и я.

– Мон и Ясмин хотят узнать о том, как прошла ваша поездка в Люксембург, – сказала Женевьева. – Кажется, между вами и Лэнгфордом-Бауэром было некоторое напряжение. И сделка может закрыться… с опозданием? – То, как она сказала «с опозданием», звучало так, будто Сингапур отказывается от пограничного контроля, не меньше.

– Небольшое недопонимание, только и всего, – спокойно сказал Суреш. – Но мы работаем над этим, так что сделка закроется по плану. У нас с Андреа все под контролем.

– Я так и скажу партнерам, – шелковым голосом ответила Женевьева. Она одарила его долгим томным взглядом, а потом выскользнула из кабинета в своем обтягивающем платье для беременных, которое непостижимым образом выглядело великолепно на ее точеном теле. Фу.

– Она выглядит, как сосиска, – сказал Суреш вполголоса, притворившись, что вздрогнул от отвращения. Я захихикала, а потом резко осеклась. Смеяться вместе с врагом!

Суреш встал, закрыл дверь и повернулся ко мне лицом.

– Неплохо ты сбежала вчера.

– Я не сбегала, – пискнула я в ответ.

Он подошел на шаг ближе, и я потеряла способность мыслить рационально.

– Нам нужно поговорить.

Я отошла и села за стол, сделав вид, что просматриваю почту.

– О чем тут говорить? – сказала я, избегая его взгляда.

Не сработало. Он подошел и увидел, что у меня на компьютере не открыто никаких файлов. Мы посмотрели друг на друга: в моем взгляде читалась вина, а в его – напряжение.

– Слушай, о том, что случилось в, э-э-э… – мне только кажется или он и правда покраснел? – в самолете…

– А что? Ничего не случилось. – Я заставила себя смотреть ему в глаза. – Ничего такого.

Я будто вылила ведро ледяной воды на горячие угли в его золотисто-карих глазах.

– О, вот как, – ответил он. Кажется, температура в комнате упала на несколько градусов. – Ну, тогда и правда не о чем говорить.

Теперь мы сидели, разделенные рабочими столами. В голове у меня все бурлило. Я хотела перепрыгнуть через свой стол прямо ему на колени. Но где-то на подкорке было настойчивое напоминание о помолвке Суреша. Судя по тому, что я знала об Ануше, она могла практиковать обряд сати – правда, на погребальный костер она бы толкала соперницу, а не шла сама.

11:55. Читала новости (ладно, сплетни) и случайно увидела в «Татлере» упоминание о вечеринке в честь помолвки Хелен и Магнуса. Эта гадина меня не пригла– сила!