Текст книги "Последняя из Танов"

Пока что все идет плохо: Линда держится, и я не могу дать слабину первой.

Вот как обстоят дела со мной. Предполагается, что медитируем и ведем дневник размышлений по вечерам, тщательно записывая, что должно придать им ясность и подтолкнуть наши мозги к разрешению эмоциональных конфликтов. На самом же деле я просто чирикала каракули в своем дневнике и писала длинные бессвязные стихотворения Сурешу. В стихах я объяснялась в чувствах и говорила, как жалею, что отталкивала его каждый раз, когда он пытался сблизиться, а потом уже было поздно. А в конце вечера я беззвучно проговаривала написанное, после чего методично рвала листки на длинные полоски, получая странное удовлетворение от того, как наглядно разрушаются мои сокровенные мысли и истинные чувства.

Я бы в любом случае никогда не стала их показывать Сурешу, так как стихи были ужасные. Плюс-минус рифмовались.

На седьмую ночь я в отчаянии постучалась в дверь к Линде, наплевав на правила, – меня аж трясло от необходимости с кем-нибудь поговорить.

Она открыла дверь в одежде, которую уж точно не назовешь стандартной униформой ретрита – в сексуальном белье из черного шелка. Неудивительно, что в руках у нее при этом был смартфон и на экране красовался полуголый Джейсон в не менее сексуальных мужских стрингах. Мне уже было все равно, как она умудрилась все это протащить в свою комнату, – я просто бросилась вперед.

– Дай, – прохрипела я первое за несколько дней слово, сказанное другому человеку. Она подняла его повыше, схватила меня за халат (стандартный, белый, хлопковый) и втащила в комнату, пока я махала руками, пытаясь дотянуться до телефона.

– Дай, – застонала я, отчаянно пытаясь до него достать.

– Тише говори, – прошипела она, – а то нас за– секут.

– Я отключаюсь, – сказал Джейсон где-то над моей головой. – Позвони мне, как снова окажешься одна, птичка.

Линда толкнула меня на кровать.

– Сиди там, а то я брошу телефон в унитаз, и он тебе все равно не достанется.

– Не посмеешь, – в негодовании выдохнула я, запыхавшись. Но она, конечно, может и бросить – это же андроид. К тому же она наверняка может раздобыть новый одним щелчком своих царственных пальцев – никаких проблем, никаких последствий. Я послушалась.

– Зачем тебе телефон? – мило спросила она.

– Суреш. Звонить! – кажется, я забыла, как составлять предложения вслух!

– Нет, не годится. – Она мне погрозила пальчиком. – Помни, ты здесь ради детокса, ради понимания, чего именно хочешь от жизни. Тебе нужно пройти программу до конца, не пользоваться электроникой, молчать. – И это мне говорит женщина, которая только что занималась сексом по «ФейсТайму»!

Я схватила ее за руку.

– Не уйду, пока не поговорю с Сурешем. Это важно. Хочу ему сказать, и прямо сейчас, о своих чувствах.

Она стояла, подбоченясь, и хмуро изучала мое лицо.

– Ты уверена, что знаешь, чего хочешь? Ты только что отвергла предложение руки и сердца после того, как его тщательно обдумала.

Я кивнула и заставила себя артикулировать каждый слог.

– Я хочу поговорить… Я хочу Суреша. Я никогда не чувствовала себя более уверенно, чем сейчас. Я же провела целую неделю, обдумывая это, прошу тебя. – В глазах у меня защипало от слез, которые ручьем потекли по щекам. Этот поток наконец сдвинул льдинку в ее заднице.

– Ладно, если ты так уверена, я тебе помогу, но не сегодня вечером. Жди моего сигнала – крика летучей мыши. – Она выгнала меня из комнаты. – Теперь иди, пока нас вместе не поймал ночной патруль. Моя репутация не переживет такого удара.

На этих словах дверь захлопнулась, и я оказалась в коридоре в раздумьях, как такое возможно – мне одновременно хотелось ее и обнять, и двинуть кулаком в зубы. Как поэтичен такой накал страстей.

Я пошлепала обратно в свою комнату, и в голове крутились обрывки новых лимериков.

* * *

На следующий день я убирала со стола после обеда (у всех нас были подобные обязанности, как я могла забыть это упомянуть? Богачи платят за то, чтобы иметь привилегию обслуживать таких же, как они, – что может быть престижнее). И тут один из уборщиков – то есть, э-э-э, сотрудников – подошел ко мне сзади и прошептал: «Следуй за мной в медитационный дворик пробуждений» – и удалился. Я обернулась и увидела Арджуна, местного хироманта и толкователя ауры (да, такое тоже бывает), который, поймав мой взгляд, под– мигнул.

Я ненадолго задумалась, не предлагает ли он мне секс, но отмахнулась от такой вероятности. Арджуну под девяносто лет. Секс для него означает риск перелома шейки бедра. Но что такого срочного ему может требоваться мне передать, чтобы он нарушил священный обет молчания? Может, у меня аура заплесневела или какая чакра съехала, и он не хотел с этим разбираться на виду у других гостей? Или он заглянул в мое будущее, увидел там нечто ужасное и теперь хотел предупредить об этом?

Я вообще оптимист по жизни, сразу ясно.

Я шагнула в медитационный дворик и резко втянула воздух.

Там, в пятнах тени и света, пробивавшегося через рощицу манговых зарослей, из-за ствола дерева выглядывал Суреш в бежевых брюках и белой футболке поло, которая великолепно подчеркивала каждый изгиб его тела (а я явно изголодалась по зрелищам). Он был свеж, как цветок лотоса. Я же выглядела так, будто бомжевала под мостом, а с момента приезда в этот ад, то есть ретрит, не видала ни зубной щетки, ни макияжа, ни дезодоранта.

Потом я вспомнила, что мы раньше работали в одном кабинете и он видел, как я ела крошки печенья, которые закатились мне в лифчик. Спортивный лифчик. Тот самый, который я обычно надеваю, когда все остальные уже закончились. Так что…

Я пожала плечами и подошла к месту, где прятался Суреш, остановившись на расстоянии в метре от него – чисто из уважения к правилам ретрита, а также решив пощадить его чуткий нос.

– Наслаждайтесь, – сказал Арджун и вприпрыжку ускакал прочь. Хитрый, ловкий старый черт!

– Привет, – начала я после того, как несколько секунд мы постояли, просто рассматривая друг друга. – Что тебя сюда привело? – Я, как всегда, мастер тонкого намека.

– Ты, – ответил он просто и лаконично, как всегда.

– Как ты меня нашел? Я же убежала от цивилизации. Об этом месте нигде не написано. Только мои мама с сестрой знают, где я!

– Так я тебя и нашел. Твоя мама написала мне сообщение в «Инстаграме».

– Что?

– Ага, она сказала, что большая фанатка моего творчества, и что у нее есть дочка, которая фанатеет еще сильнее, и что эта дочка сейчас с группой подружек на молчаливом ретрите в Чиангмае с Линдой, и что мне стоит срочно ее найти и обрести счастье. Так я и сделал.

Я не могла поверить своим ушам – моя мама в «Инстаграме»? И она помогала нам с Сурешем сойтись – чтобы сделать меня счастливой? Это что, Зазеркалье?

– Так ты тут не из-за Линды? – слабо проговорила я, пытаясь понять, что происходит в этом странном мире.

– Неа. Она, правда, написала мне СМС вчера около полуночи, когда я уже был в гостинице неподалеку. Там говорилось, что ты хочешь мне что-то сказать в глаза. – Он кашлянул. – Так что вот он я, Андреа, что ты мне хотела сказать?

– А, ну я хотела обсудить с тобой одно дело по работе…

Боже мой, я просто не могла удержаться от шутки в такой решающий момент. Я попыталась заново.

– Это, ну, насчет нас с тобой.

Я стремительно краснела.

Он тоже.

– Просто знай – даже если бы ты со мной не связалась, я бы все равно отправился тебя искать. Извини, что я пропал с радаров после нашего разговора в офисе. Меня очень обидели твои обвинения, и я думал, что ты помолвлена с Эриком, так что я долетел до США и сразу заблокировал тебя везде, сменил номер телефона и все такое. Надеялся стереть тебя из своей жизни.

Я кивнула. Я отлично понимала, почему он решил так сделать.

– И как, сработало?

– Да, по крайней мере сначала. Я с головой ушел в процесс создания графической новеллы, но несмотря на всю мою любовь к «Последнему Настоящему Человеку», сосредоточиться не удалось. Я все думал, на какой ноте мы расстались. И наконец осознал, что мне нужно тебя увидеть, чтобы все исправить, или уже ничего в моей жизни не будет идти правильно.

– Почему? – спросила я, потому что хотела услышать это от него.

– Ты сама знаешь – потому что ты мне нравишься.

– С каких пор? И как именно? – я переключилась в режим юриста. Я же видела задницу Ануши в обтягивающем платье.

Суреш смотрел на манговое дерево за моей спиной.

– Знаю, звучит глупо, но у меня уже давно к тебе чувства, – сознался он и перевел взгляд на меня. – Что-то в твоей манере печатать, скосив глаза к переносице и высунув кончик языка, – невероятно сексуально. А если серьезно, чем больше времени я с тобой провожу, тем больше убеждаюсь, что именно с таким человеком, как ты, я бы хотел провести жизнь, потому что ты бросаешь мне вызов, стимулируешь меня и заставляешь по тебе скучать, когда уходишь. Ты моя путеводная звезда.

О боже, никогда бы не подумала, что меня покорит такая ботанская романтика, но вот, пожалуйста, – слезы полились из глаз, как из крана.

Все это время мы понемногу подходили все ближе друг к другу, и вдруг мой нос уткнулся ему в грудь, а он обхватил меня руками.

– То есть можно считать, что Эрик уже в прошлом? – прошептал он мне в ухо.

Я кивнула. Каждая молекула моего тела кивнула.

– Полностью в прошлом, – прошептала я ему куда-то в плечо.

– И кто завершил отношения?

– Я.

– Почему? – Он чуть отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза. Он был так красив в мягком вечернем свете, я поверить не могла, что он выбрал меня, хотя может заполучить любую.

– Потому что у меня тоже к тебе чувства, – сказала я ему, вспыхивая. Смешно, насколько сложно становится произнести даже самые простые слова, когда боишься быть отвергнутым.

– Вот как.

Я грациозно прильнула к нему, как Женщина-кошка.

– Ага.

– Точно-точно? – поддразнил он.

– Заткнись, – сказала я. И чтобы он точно уже ничего не добавил, я поцеловала его. Когда наши губы только соприкоснулись, он на мгновение замялся – отстранился и прошептал мое имя, будто поверить не мог, что мы наконец это делаем, но я притянула его обратно в поцелуй со всей силой, и он поддался, целуя меня с такой же страстью в ответ. Мы обвили друг друга руками, и поцелуй становился все горячее с каждой секундой, и наши губы…

– Андреа! – заверещал кто-то. – Ты не поверишь, но меня… Нас выгоняют с ретрита!

– Что? – я виновато отпихнула Суреша. Интересно, а на молчаливом ретрите разрешалось целоваться, если молча?

Это была Линда. Два служителя держали ее руки за спиной и вели по тропинке, а позади шел еще и носильщик, кажется, с полной коллекцией чемоданов «Луи Виттон».

– Телефоны на ретрите запрещены, мисс Линда. А мы вас поймали с телефоном, и при этом вы еще вели по нему неприличные разговоры по «ФейсТайму», – нудел один из них, – да еще и в центре комнаты для умиротворяющей йоги, прямо под священным взглядом гуру!

Я зарычала.

– Линда, твою мать! Не могла удержать своего дружка в штанах?

– Это просто был сосок, ты ханжа этакий, – вопила Линда, размахивая правым кулаком, в котором сжимала миниатюрную бутылочку рома.

– Ты показала всю грудь целиком, – сказал служитель, и выглядел он при этом так, будто вот-вот расплачется.

– Я вас засужу! – кричала Линда, пока два возмущенных служителя выводили ее с территории. – Я хочу деньги обратно! Я не чувствую никакого прилива энергии, и посмотрите только, какой несчастной все еще выглядит моя подружка!

– Погодите-ка, этот мужчина не с ретрита, – сказал один из служителей (тот, что покрупнее, с фигурой, как у танка) и показал пальцем на Суреша, которого было несложно вычислить из-за явно «уличной» одежды. Мужчина отпустил одну из Линдиных рук и засеменил в нашу сторону, рыча:

– Эй, ты! Ты не имеешь права тут быть!

– Черт, пора бежать отсюда, – сказал Суреш, схватил меня за руку и потащил по дорожке прочь от Линды, которая все еще боролась со служителями и вопила. Я с трудом сдерживала смех – каким надо быть человеком, чтобы тебя выгнали с ретрита?

Но сначала…

Суреш притянул меня ближе, и мы снова поцеловались. Должна сказать, дневничок, что ощущения были самые что ни на есть правильные.