Текст книги "Последняя из Танов"

Глава 37

Суббота, 23 июля

Отправилась в ночной клуб с Беном, который в трауре с тех самых пор, как Линда сошлась с Джейсоном. Наверное, он надеялся, что не Джейсону, а ему самому однажды удастся взять ее измором.

Бен хотел в клуб, потому что ошибочно считал, будто сможет там «подцепить девушку», а так говорят только сексисты. И вообще, разве кто-то еще ищет в клубах партнеров на одну ночь? Я второй раз тусуюсь с Беном, и дела идут не очень.

В итоге мы ушли в половине второго ночи, и оба сослались на предстоящие утром рабочие дела, но я, дорогой дневничок, несколько раз заметила, как Бен зевал на танцполе, особенно когда играл дабстеп; всем известно, что сей жанр изобретен хитроумным демоном – определенно талантливым, если вообще не самим началь– ником.

Почувствовала себя такой старой. Но в хорошем смысле, в триумфальном – ведь я любима.

Воскресенье, 31 июля

Открыв дверь, обнаружила за ней огромный букет светло-розовых пионов (моих любимых) – а за ними

Эрика.

– Сюрприз, – сказал он мягко. И нежно обнял меня.

Он завершил дела и смог вернуться из Европы пораньше, чтобы провести время со мной, прежде чем улететь во вторник в Бразилию со своей дочерью Дианой на летние каникулы.

– Ох уже эта неуловимая Диана, я уже почти ревную, – поддразнила я. – Когда мы наконец с ней встретимся?

– Скоро, – пообещал он, но небрежность ответа была знаком того, что мне еще предстоит постараться как следует, чтобы заслужить право быть представленной его любимице. Он ее очень, очень усердно оберегал.

– Кстати, с такой разницей во времени, да и с учетом работы и семьи, нам будет сложно созваниваться так часто, как мне хотелось бы, так что я решил это заранее компенсировать.

– О, правда? – сказала я, зарывшись носом в его шею. – И как же именно будешь компенсировать?

И он мне показал.

Вторник, 2 августа

Уже скучаю по нему.

Пятница, 5 августа

У нас был интимный (хи-хи) видеозвонок с Эриком. Судя по всему, для него это был первый раз. Он отлично обращается с, э-э-э, фильтрами, а также невероятно умело подбирает слова и, э-э-э, звуки. Жду не дождусь его возвращения.

Понедельник, 15 августа

Этим утром я открыла дверь в свой кабинет и аж подпрыгнула, увидев за ней Суреша. Я была так поглощена отношениями с Эриком, что как-то забыла о запланированном на август возвращении коллеги – его трехмесячная командировка в Джакарту завершилась. Первый раунд отборочных собеседований на позицию партнера начинался в эту пятницу, что объясняет время его возвращения.

– Привет, – осторожно сказал он.

Пару секунд мы просто смущенно смотрели друг на друга, а потом он встал и заключил меня в крепкие, долгие медвежьи объятия, чуть не задушив.

– Соскучилась по моей роже? – спросил он, когда я осторожно высвободилась.

– Не особо, – сказала я с усмешкой. – Я столько часов отработала. Не видать тебе теперь позиции партнера.

– Думаешь? А я зато переспал с Моном. Как тебе такой ход?

Я хихикнула, и наши отношения снова стали нормальными, по крайней мере на пару секунд.

– Я не шучу. Я серьезно нацелился на партнерство. Тебе конец, – ухмыльнулся он, а потом скорчил гримасу. – Вообще-то, если подумать, это единственный способ заработать на такую свадьбу, какую хочет Ануша. Она мечтает провести ее в гостинице «Фулертон Бэй», с облаками белых пионов, струнным квартетом, живой музыкой и бесплатными для гостей напитками.

– Это ударит по карману. – Я почти забыла уже, что их свадьба назначена на следующий год.

– Ага. Судя по всему, когда я ей рассказал о методике расчета суммы в красном конверте, разработанной Женевьевой, она теперь считает, что мы можем заработать на гостях. Проблема в том, что у Ануши кокос вместо головы, и она забыла, что индусы небогаты, а половина наших гостей приедет именно из Индии. Мы окажемся в долгу, потому что после переезда в Сингапур ее родители точно откажутся давать нам деньги на свадьбу или приданое. А мои родители не богачи. Даже если сложить наши с ней зарплаты, после свадьбы все равно будем в больших долгах.

– Так не устраивайте ее в «Фулертоне». Выберите место попроще.

– Нуши ни за что… То есть мы уже решили.

– Это ведь и твоя свадьба тоже, а ты не хочешь влезать в долги.

Суреш вздохнул.

– Ты же знаешь, что все не так просто. У Нуши есть… определенные стандарты. У нее связи. Свадьба должна выглядеть великолепно. Я бы вообще предпочел сбежать и тихо пожениться, но тогда меня прибьют и мои родители, и ее.

– Я бы тоже сбежала, если бы мне пришлось платить за роскошную свадьбу, – сказала я. – Хотя моя идеальная свадьба, если не оглядываться на ожидания мамы, как раз была бы маленькой и душевной, на пляже.

– И моя, – сказал он. – Где-нибудь в Полинезии, на острове, куда…

– Слишком далеко и дорого лететь, так что приглашенные из вежливости гости все равно не приедут, в отличие от Бали.

– Точно, – воскликнул Суреш.

Я покачала головой, дивясь, насколько мы с ним на одной волне.

– Жаль, что мы не женимся с тобой.

Суреш странно на меня посмотрел.

– Да. Жалко, – ответил он.

– Но ты меня пригласишь на свадьбу, правда?

Он пожал плечами.

– У меня нет выбора, мы же сидим в одном кабинете. Вдруг ты начнешь плевать в мой чай. Особенно после того, как я уведу у тебя из-под носа позицию парт– нера.

– Держи карман шире, – сказала я. – Забыл, что ли? Это не у меня свадьба в следующем году, а у тебя.

– Я уже и сам не рад, – пробурчал он. – Но я уверен, что не уйду с работы, а вот образ жизни придется поменять. Мой тесть в этом заинтересован.

Что за странная ремарка? Ноль смысла – какая вообще связь между его тестем и работой?

Ну ладно, сейчас не время рассуждать об этом. Мне надо сделать финальный рывок и успеть выставить побольше счетов. Пусть в пятницу цифры говорят сами за себя.

Пятница, 19 августа

Наконец закончился первый раунд собеседований с Партнерским комитетом! Я истощена, но настроена оптимистично.

Вторник, 23 августа

14:35. Валери позвонила, чтобы сообщить прекрасную новость: Ральф только что сделал ей предложение! Это произошло после делового обеда в «Форлинос». Они пришли туда по приглашению наименее любимого клиента Ральфа и обсуждали за обедом дела с ним и его женой. Ральф с Валери осушили две бутылки дорогого венецианского красного вина и наелись итальянской еды, а когда клиент с женой ушли, Ральф сделал Вэл предложение за шампанским и тирамису, счет за которые отправился клиенту. Какой поступок.

– Я снова буду замужней женщиной, – визжала Валери. – О боже, я так долго этого ждала!

Я от души ее поздравила, а после ее очередного визгливого восклицания повесила трубку. Напротив меня Суреш наморщил нос и спросил:

– Что там у тебя, кто-то выиграл в лотерею?

– Можно и так сказать. Валери помолвлена, – ответила я. И добавила: – С человеком, который ей очень нравится.

– Замечательно, – сказал Суреш. Он был знаком с Валери, то есть так много слышал о ней от меня, что их можно уже было считать настоящими друзьями.

В общем, Суреш вернулся, и мы снова сидели в одном кабинете, и похоже было, что его отношения с Анушей наладились. В том смысле, что она всегда проявляла инициативу, а он послушно следовал, не сопротивляясь, – так это выглядело со стороны. Теперь в телефонных разговорах с возлюбленной он никогда не возражал ей, ведь она уже работала в Сингапуре, и закончились тяжелые времена обсуждений бесплатного бунгало в Чизике. И ничего, что его глаза погасли, а когда она приходила за ним в конце рабочего дня, на лице Суреша застывала неестественная улыбка, как у девицы, которую насильно выдают замуж? Это его проблемы. И вообще, маленькая птичка (Кай) мне напела, что он уже согласился на повторную долгосрочную поездку в Джакарту. Это должно помочь. А потом они с Анушей поже– нятся.

Конечно же, я была за них рада. Так рада. А через неделю и моя половинка вернется из путешествия по Южной Америке с дочерью Дианой.

Четверг, 1 сентября

Тащите сюда «Ред Булл», Эрик вернулся. Ура!

Суббота, 3 сентября

Мы с Эриком завтракали на восточной застекленной террасе (вот что бывает). Он пригласил меня присоединиться к его поездке в Мадрид в понедельник.

– Будет весело. Ты же никогда там не была, а у меня между встречами будет время. Мы сможем сходить в Прадо. Это один из моих самых любимых музеев.

Я застонала.

– Я бы так хотела, Эрик, но я же работаю, забыл? Ты встречаешься с представительницей рабочего класса.

Он поднял бровь.

– Ну так возьми больничный. Что ты так переживаешь, ты же вечно жалуешься на работу. – Он погладил меня по щеке. – Я тебя свожу в лучшие рестораны, по магазинам пройдемся…

Я отвела его руку.

– Хватит дразниться! Я правда не могу. Если я хочу стать партнером в этом году, мне нужно обойти Суреша по сумме заработанного.

Он прижался губами к моей шее.

– Но почему тебе так необходимо это партнерство? Тебе вообще нравится этим заниматься?

– Ты на что намекаешь? Я обязана стать партнером, – ответила я на автомате.

Целуя меня в ключицу, он небрежно сказал:

– Знаешь, если мы поженимся…

Я резко втянула воздух. «Поженимся» для меня не просто слово.

– Если мы когда-нибудь поженимся, ты можешь уйти с работы, стать тай-тай[38]38
  На сингапурском английском так называют обеспеченных дам, у которых много денег и свободного времени. Они обычно тратят и то и другое на шопинг в бутиках, еду в модных кафе, «омолаживающие процедуры», а также занятия фитнесом или танцами (а иногда и на преподавателей этих дисциплин).


[Закрыть], заниматься чем хочется – например, основать благотворительный фонд или работать в одной из организаций, которые помогают развивающимся странам. Будешь куда счастливее.

Я напряглась.

– Это напоминает… «Степфордских жен». А я не хочу становиться одной из них.

– Нет, что ты! Я не имел в виду, что надо сидеть дома и заниматься стиркой, – я предлагаю тебе лучше использовать свое время, работая над тем, во что ты действительно веришь. К тому же я ведь тебя не заставляю бросать любимое дело. Ты же ненавидишь свою работу. Ты ее называла «рабским трудом», если мне не изменяет память. И что, если бы не кредит, ты бы сбросила корпоративные оковы, как ты сама высказывалась.

Он был прав – я не любила корпоративный закон.

– Но я хороша в своем деле. А еще мне нужна финансовая независимость от любого будущего мужа, особенно от такого богатого, как ты.

Его это развеселило.

– Феминистка, рабыня системы. Как тебе угодно, но тогда займись тем, что тебе действительно нравится делать. А что тебе нравится делать?

Я затихла. Когда меня спрашивал Суреш, я шутила, что хотела стать русалкой или морским биологом, а однажды я мечтала быть писателем, пока не поняла, что писательская карьера не принесла бы мне ни гроша, так что правда состоит в том, что я и не знаю, какова моя идеальная карьера. Пока я росла, мне такой вопрос никто не задавал, потому что у меня никогда не было выбора. Так как математика – это не мое (что означает только то, что она мне тяжело давалась, пятерки-то я по ней все равно получала неизменно), мама остановила выбор на юридической карьере. Разумеется, предполагалась правильная специализация. Уж точно не центры юридической помощи и не благотворительные фонды.

У меня только было смутное представление, что я хотела бы помогать незащищенным слоям населения своими невероятными адвокатскими талантами.

– Я не знаю, кем хочу быть, – сказала я.

Он засмеялся и нежно поцеловал меня в лоб.

– Так что плохого в том, чтобы стать тай-тай? Тогда ты сможешь свободно следовать за своими мечтами. Основать фонд и работать на благо идеи, в которую веришь. Стать активистом. Ты ведь такая страстная натура. Наверняка есть идея, которая тебя трогает до глубины души. Гендерное равенство? Этичная торговля? Кибербуллинг? Что хочешь. Ты можешь заниматься чем хочешь, Андреа.

«На твои деньги», – промелькнуло у меня в голове. Эту часть предложения он не озвучивал.

– Подумай об этом, – прошептал он, теперь покусывая меня за мочку уха, а правой рукой скользя вниз по спине и под блузку. – Ты можешь стать кем-то другим. Можешь быть счастливой. Я тебе помогу.

Я поразмыслила над тем, чтобы стать тай-тай, а потом мня отвлекло кое-что другое. М-м-м.

Воскресенье, 4 сентября

И он снова улетел, на этот раз на деловую встречу в Испании.

Пока он отсутствовал, я стала обдумывать его слова. Если бы дело было не в деньгах, то чем бы я занялась? Если я не знаю, то что плохого в том, чтобы попытаться узнать, будучи под крылом другого человека? Эрик предлагал мне освобождение от корпоративного рабства, но было ли это настоящей свободой? И как я себя после этого смогу считать феминисткой? Но был ли феминизм для меня так же важен, как возможность жить так, как я всегда мечтала, – то есть уйти с ненавистной работы, но иметь достаточно денег для покупки желаемых вещей? Возможно ли это вообще или неизбежна некая кровавая жертва, и Эрик Дэн на самом деле Дьявол?

А почему бы и не быть с Эриком? Он чуткий, мудрый, семейный, богатый. Было бы глупо его упускать. И если Линда меня чему-то и научила за последние несколько месяцев, так это тому, что любовь иногда приходит с неожиданной стороны, и мне просто нужно открыть свое сердце, чтобы впустить ее, и не дать себя обмануть стереотипам «Диснея» или «Де Бирс», что любовь обязана выглядеть определенным образом.

Четверг, 8 сентября

Ремонт на новом этаже наконец закончен. Суреш переедет в другой кабинет в следующую пятницу.

Мы решили устроить небольшой ужин прямо в офисе, чтобы это отметить, ведь он в кои-то веки оказался в городе. Он заказал пиццу, а потом мы взяли из кладовки бельгийского пива и бутылочку рислинга (клиенты часто присылают своим адвокатам алкоголь), а на десерт купили печенек в автомате. Суреш не упомянул, что у него сегодня день рождения, а я вспомнила, но не показала вида. Хотя подумала, что он странным образом решил провести его со мной, а не с Анушей, – никаких срочных дел у него сейчас не было, и он мог при желании уйти с работы пораньше.

Странно, но лестно.

– Я рад, что ты тут. Я не был уверен в этом, – сказал Суреш, наливая рислинг в мой бокал. Он прокашлялся. – Как дела у Эрика?

– Хорошо. А как Ануша?

– Хорошо.

– Чизик больше не обсуждался? Конфликт исчерпан?

Он сжал губы.

– И да, и нет. Мы в следующие выходные летим в короткий отпуск на Лангкави, после того как она вернется с медицинской конференции в Греции. Нам надо восстановить общение.

Я еле сдержала рвотный позыв, представив, как они физически восстанавливают общение.

– О, как мило, – выдавила я, – а в какую гостиницу?

– «Фор Сизонз».

– Пафосно.

– Мне пришлось поднапрячься, – небрежно сказал он. – Разве пафос – это не основная причина, по которой мужчинам типа Эрика Дэна достаются женщины типа тебя?

Он шутил, но я почему-то восприняла это в штыки. Я попыталась отшутиться, но явно различила, что за небрежной ремаркой скрывался укол. Я не хотела, чтобы Суреш считал, будто меня купили. Я не могла быть содержанкой (и не только потому, что старовата); я изо всех сил старалась оплачивать свою половину за билеты, еду и напитки, когда мы с Эриком куда-то шли вместе. Мы не просто игриво перетягивали счет из стороны в сторону – я действительно платила. Однажды я чуть не порезала ладонь, выхватывая из его руки кредитку, – так сильно я хотела оплатить наш ужин сама.

И все же были случаи, когда я просто не могла тягаться с его щедрыми поступками. Например, те VIP-билеты в оперу… Или сюрприз в виде ночи в гостинице «Капелла»… Винтажные бургундские вина, на которых он настаивал каждый раз, когда на столе были блюда французской кухни… Или тот великолепный ужин в «Ваку Джин», который сопровождался феноменальным саке… Я за это все не платила – даже половина суммы мне была не по карману. Не говоря уже о подарках, которыми он меня завалил. Как можно забыть ту книгу Чарльза Буковски и бриллиантовые сережки-гвоздики «Ван Клиф энд Арпилс», на которых он настоял, – «это ничего, просто сувенирчик, правда», да еще несколько дизайнерских сумочек…

Ой, неважно. Кто бы говорил. Суреш вообще пытался украсть у меня клиента – «Санггух Кэпитал». Я не забыла. Рада, что он снова улетает в Джакарту на две недели.

Среда, 14 сентября

Неуклюже попрощалась с Сурешем, у которого теперь появился свой кабинет. И собственный секретарь, Хонг Лим, – Кай сказала, что этот человек не входил в секретарский клуб сплетников. Похоже, у Хонг Лима есть принципы.

Ну, теперь Суреш действительно пропал из моей жизни. И нас уже ничего не связывает. Можно больше не притворяться друзьями.

Кай заглянула после того, как он переехал, чтобы утешить меня большой чашкой чая «Эрл Грей» и лавандовым тортиком. Мы ели молча, созерцая пустое пространство на месте стола и стула Суреша. Поверить не могу, что мне больше не придется скрывать свои пуки за кашлем; хотя это, конечно, все равно никого еще не обмануло, потому что я не умею убедительно кашлять и все время получается либо слишком тихо, либо нарочито раскатисто.

Усердно потрудилась, пропустив ужин, и наконец решила выдвигаться. Я посмотрела на недоеденный торт и придумала положить его в кухню, чтобы другие тоже могли угоститься. Интересно, оставался ли еще в офисе кто-то из моего отдела?

Я высунула голову из кабинета и с удивлением увидела, что на этаже почти везде уже был выключен свет, кроме кабинета Мона (опять). А где, интересно, он сам? Наверное, еще на этаже, так как из нашего общего календаря я знала, что у него через час конференц-звонок с Нью-Йорком. Может, он еще и не ел, так что тортик ему придется кстати.

Я подошла к его двери с кусочком торта.

– Мон? – позвала я, по привычке постучалась и вошла, чтобы поставить тарелку ему на стол.

Его экран был не заблокирован и светился. На нем я увидела недописанное письмо.

Я не собиралась его читать, пока взгляд не скользнул по теме письма:

Кандидатуры на повышение из отдела слияний и поглощений

Нельзя было его читать, дневничок. Это же явное нарушение. И несоблюдение инструкций. Нельзя читать. Так что я прочитала.

Это был ответ Мона в дискуссии насчет нескольких кандидатов, в том числе меня и Суреша.

И там было написано:

Уважаемые партнеры,

Что касается этих двух кандидатов, Суреша и Андреа, я согласен, что Суреш выглядит более подходящим…

Глава 38

Нет. Не может быть.

Я протерла глаза – вдруг какая-нибудь там опухоль заставляла меня видеть предательство там, где его не было. Но передо мной висело то же письмо, с теми же словами.

Твою мать, просто поверить не могу.

Не успев подумать, я вытащила свой личный телефон и сфотографировала эти неприятные слова. А потом схватила тарелку с тортом и вышла из его кабинета, кипя от обиды.

Так Мон не считал, что я заслуживаю то единственное, к чему стремилась всю свою карьеру. Ну что ж, тогда он точно не заслуживает этого тортика ручной работы!

Чувство было такое, будто меня пнули в живот.

А потом сердце начало колотиться, я вспотела и ощутила вздутие в животе.

Когда я получаю плохие новости, обычно напиваюсь. Я вытащила припасенную бутылку текилы и налила себе стопку, которую сразу же опрокинула. И еще одну. И еще. А может, еще парочку вслед за ними.

Я прищурилась от гнева. Как Мон так мог поступить со мной? Я же его падаван. Он меня звал своей «офисной дочерью», а я в ответ звала его «офисным папой». И он всегда говорил, что поможет мне во всем.

Мне стало плохо. Потребовалась эмоциональная поддержка. Или секс. Времена сейчас сумбурные.

Я побежала к стоянке такси и села в одно из них. Меня довезли до квартиры Суреша за пятнадцать минут (адреса друг друга нам были известны, так как мой стоял в качестве резервного в его документах, а его адрес – в моих).

Когда меня высадили у главного входа, я отыскала нужное здание и позвонила в домофон, надеясь, что я правильно запомнила информацию и Ануша действительно все еще была на медицинской конференции в Греции, а не с ним.

Сонный голос пробормотал:

– Алло?

– Ануша дома? – рыкнула я.

– Ч-что? Нет, – ответил он в замешательстве.

– Тогда впусти меня.

Пока я дошла до его двери, он уже ее открыл. Помятый Суреш стоял в проеме. На нем были старые хлопковые трусы-боксеры и футболка, вид был заспанный – с желтым налетом на глазах и следами слюней на подбородке (ой, ну ладно, у нас тут не любовный роман).

– Мне с тобой нужно поговорить с глазу на глаз, – сказала я, проходя мимо него в квартиру. – У меня новости.

Я была взвинчена до предела и наверняка выглядела сумасшедшей.

– И тебе привет, Андреа, – саркастично отозвался Суреш, закрыв дверь. – Я в трусах и не приглашал тебя войти.

– Дело на пару минут, не больше, – сказала я, плюхаясь на диван.

Ну, может, и больше. Я посмотрела на идеальный пресс Суреша. Его я оценила, даже будучи пьяной и злой. Как вышло, что этот парень рисует комиксы? Или… Я прищурилась. Это что, следы краски?

– Чем могу помочь? – Суреш перебил мои мысли, стоя со скрещенными на груди руками.

– Симпатичная квартирка, – сказала я, заводя беседу, пытаясь говорить спокойно. Я вскочила с дивана и стала расхаживать по комнате, бесстыдно заглядывая в двери. Вот что творит адреналин, а также пять шотов с текилой.

В кабинете горел свет; Суреш над чем-то работал. Отвлекшись, я забрела туда и увидела мастерски исполненный портрет Уотера и Реа – их тела переплетались, а вокруг все горело огнем. Суреш написал его гуашью на листе формата A3. От красоты дух захватывало.

– Одобряешь? – спросил Суреш, заходя в маленькую комнату и становясь перед рабочим столом, едва ли в полуметре от меня. Мое сердце забилось еще быстрее.

– Я не знала, что ты рисуешь красками.

– У меня нет природного таланта, но я отучился на курсах. – Он с опаской на меня поглядывал. Я не могла его винить – я и сама толком не знала, зачем пришла.

– Я пришла тебе кое-что сказать.

– Да, это ты уже сообщила.

– Слушай, не дави на меня. Я не счетчик пришла проверить. Мне нужно сказать кое-что… Непростое.

Он поднял брови, но ничего не возразил.

– Мон собирается дать повышение тебе, а не мне.

– Что? – удивился он. – Как… Что…

На секунду мне захотелось наброситься на него с кулаками, но в глазах защипало от слез, и желание драться пропало.

– Я не понимаю, как так. Не понимаю. Я приношу больше денег, чем ты. Я старше по должности. Никакого смысла в этом нет.

– Ты уверена, что это не ошибка?

– Абсолютно, – сказала я, неровно дыша. – Мон всегда пишет прямо, как никто другой. Я увидела на его экране письмо, когда он вышел из кабинета. Я даже сфотографировала экран. Я его прочитала десять раз.

– Черт, – сказал он. – Я в шоке. Я был уверен, что повышение получишь ты.

– Ну, судя по всему… Они уверены в другом.

Чтобы отвлечься от накатившей тошноты, я взяла со стола одну из серебряных фоторамок (тяжеленькая – «Тиффани»; видимо, подарок Ануши) и стала с любопытством разглядывать. На фото была Ануша, которая обнимала мужчину и женщину, постарше и явно похожих на нее саму, – родителей, по всей видимости. Я прищурилась. Лицо мужчины показалось очень знакомым. Где же я его раньше видела?

Суреш подошел и, поколебавшись, обнял за плечо.

– Андреа, я правда…

– Кто это такой? – спросила я, показывая на мужчину рядом с Анушей.

Глаза Суреша забегали. Он, как и я, не мог не показывать эмоций на лице.

– О, это? Это отец Ануши. Ну, мистер Сингх.

Мистер Сингх. Мистер Сингх. Тут я все и поняла. Я вспомнила, где видела это породистое лицо: его портрет висел за спиной секретаря в лобби!

Я театрально уронила рамку на тиковую столешницу с громким стуком.

– Ты гад, – прошипела я. – Ты гадкий врун.

Суреш поморщился и сделал пару шагов назад.

– И что теперь? – пробормотал он.

Я показала на него пальцем, будто мы находились в Салеме в 1600-х годах, а он только что объявил, что голосовал за легализацию колдовства и права женщин.

– Ануша – дочка Индерджита Сингха. Твоя невеста – дочка одного из основателей «Сингх, Лови и Дэвидсон»!

– Да, и что? – ответил Суреш с делано невинным видом. – Не то чтобы это кого-то касалось.

Меня обуяла ледяная ярость.

– О, очень даже касается, – прошипела я. – Это чертов конфликт интересов, вот что это такое, и о нем нужно докладывать, особенно когда тебя рассматривают на позицию партнера.

– Но меня не рассматривают, – соврал этот кусок дерьма, который двинулся ко мне, примирительно вытянув руки. – Ну, то есть раньше рассматривали. Но я… Это все… Все сложно. Я тебе потом объясню. Я хочу понять, зачем ты сегодня ко мне пришла. Скажи, пожалуйста.

– Не пытайся сменить тему, сволочь. Я теперь все поняла – как ты мне ВРАЛ, как манипулировал – ты же все это время плел интриги, чтобы стать партнером… И втирался ко мне в доверие, чтобы запутать, ты… Ты просто глист!

– Что? О чем ты вообще?

– Так ты все отрицаешь?

– Я не плел интриги и уж точно не скрывал этот факт – ну, блин, – он вцепился в волосы от отчаяния, – я никогда не использовал отношения с Анушей для продвижения собственной карьеры, как ты вообще можешь…

– Да пошел ты, – сказала я.

– Я все объяс… – Но я не хотела выслушивать очередное вранье, так что сделала единственное, что еще могло сохранить мое достоинство: сбежала.

21:45. От Суреша сыплются СМС и сообщения в вотсапе. Я их стираю не читая. О чем тут еще говорить? Отложила телефон.

22:05. Несколько пропущенных звонков с незнакомого номера. Что это за детские фокусы?

22:25. Суреш оставил голосовое сообщение. Стерла.

23:45. Что, теперь он будет мне писать на рабочую почту? Ах, какая жалость, что мы с этой сволочью больше не делим клиентов, – так что я все его письма стерла, не открывая. Я потом опустошила папку с удаленными письмами, пока не успела передумать. И поменяла настройки, чтобы все его новые сообщения попадали в папку ВРУН ИММИГРАНТ (ПРИЕХАЛ, ЧТОБЫ УКРАСТЬ У МЕНЯ РАБОТУ).

Как я могла, я ведь чуть не изменила Эрику Дэну с ним! Кстати, почему он всегда у меня в мыслях «Эрик Дэн», а не просто «Эрик»? Как я могла поставить все под угрозу? Что такого в Суреше, что чуть не заставило меня сделать это?

1:08. Коззел трусллвиый. Вивно намнго лучше в любвби. Кому нуженан такойй козезззл когда мжно питьь вино…