Текст книги "Последняя из Танов"

Глава 46

Среда, 5 октября

8:00. Я ни одной живой душе не расскажу, что вчера случилось. То, что он для меня сделал, ничего не значит. Как и то, что мы чуть не сделали друг с другом, правда же? А что мы собирались делать?

8:05. Ладно, одной только Линде скажу.

8:08. Черт, у меня рабочий звонок, который начнется в половине девятого! Как я могла забыть? Отвлеклась на какую-то ерунду!

8:45. Приехала в офис; поездка в транспорте была на удивление беспроблемной. Юркнула в переговорку («Восстановление»), где проходила деловая встреча. Сквозь матовое стекло увидела, что там полно народу, поэтому прошмыгнуть незаметно мне не удастся. В панике поняла, что могу притвориться, будто у меня важная встреча с клиентом. Нырнула в соседний конференц-зал («Посвящение») и позвонила Линде. Она обеспечит мне алиби.

– Вот же ботаники. Вы так очевидно влюблены друг в друга, займитесь уже сексом.

– Ничего подобного.

– Влюблены, влюблены.

– Нет.

Конечно, этот высокоинтеллектуальный диалог продолжался еще некоторое время, после чего Линда, помешанная на сексе, стала меня подговаривать «попрыгать на Суреше и попробовать радугу на вкус».

Только Линда могла извратить рекламный слоган «Скитлс».

Но я не собираюсь ничего пробовать на вкус. Я должна держать себя в руках. Раньше, когда я придерживалась плана, все было так просто. И шло так гладко. Я не сомневалась в каждом своем шаге. И как только я начала рисковать, моя жизнь стала сходить с рельсов. Все строгие матери желают лучшего своим детям и точно знают, что это лучшее собой представляет. Посмотреть хоть на семью Кардашьян. Все знают, что Крис, так сказать, дирижирует всем оркестром, и каких успехов они все добились! Может, они даже счастливы!

Если я буду соблюдать свой жизненный план, моя жизнь пойдет по самому благоприятному сценарию. И я хочу именно этого.

10:10. Встреча закончилась. Я увидела, как мои коллеги прошли мимо переговорки, где я сидела. Я встала и сделала вид, что говорю с клиентом (по факту это все еще была Линда): угрожающе рычала и размахивала руками. Си Лин увидел меня и поднял большой палец вверх. Нужно было становиться актрисой, честное слово.

10:45.

Ситуация уровня повышенной боевой готовности (то есть катастрофа разряда «вы посреди Сахары с последней бутылкой воды, до оазиса ползти целый день, и он может оказаться лишь миражом, и у вас осталась одна рука, но хотя бы одна есть, и на том спасибо»). Джин Ли, секретарь Мона, позвонила мне в панике.

– Дело плохо, – сказала она, сбивая с толку смесью бодрых и страдальческих ноток в голосе, – ее волнение сплелось с годами профессиональной секретарской карьеры. – У него денге. Опять.

– О-о-о, черт, – встревожилась я. Больше не могу сердиться на Мона. – И как он там?

– Неважно. Ты же знаешь, что повторная лихорадка денге может быть смертельной, да?

– Да, – сокрушенно ответила я.

– Ну, состояние стабильное, и он под пристальным контролем врачей, но что-то там с его критически низким уровнем тромбоцитов, и требуется переливание, а группа крови редкая, но с ним его помощница. Она о нем заботится как следует, – повисло многозначительное молчание, а потом Джин Ли добавила, будто извиняясь: – Его бывшая жена и дети, ну, не смогли.

– Ага.

– Но его родители тоже с ним.

– Но им же должно быть… Сколько, по восемьдесят лет?

– Еще больше. Он у них появился, когда матери было под сорок. Он был девятым ребенком в семье. – Она кашлянула и добавила: – Кажется, она вызвалась стать донором, если у них закончится кровь для перели– вания.

Похоже, что у Мона в семье все бойцы – он же выживет, правда?

Правда?

Если задуматься, то никаких гарантий не было. Как знать, какие еще хронические болезни Мон от нас скрывает? Он из тех, что и с вирусом Эбола бы продолжил работать прямо из изолятора, чтобы не заразить коллег, не останавливаясь, даже когда мозг начнет вытекать через ноздри…

– Мы можем чем-то помочь? Например, призвать всех сдать кровь?

– Все хорошо, дорогая, в банке крови пока есть за– пасы.

– Дай знать, когда его переведут из реанимации, ладно? Хочу его навестить. Просто… Просто тогда держи меня в курсе, если будут новости о его состоянии, – попросила я, пытаясь не раскисать. Я едва сдерживалась, чтобы не зареветь, – этот человек был практически родственником. Он меня научил почти всему, что я знаю, и сделал настоящим адвокатом. Я с ним за последние десять лет провела больше времени, чем с любым из своих биологических родственников, – и он то же самое мог бы сказать обо мне.

Если я когда-нибудь выйду замуж, то к алтарю меня поведет именно он, и отказаться у него возможности не будет.

Я поняла, что уже беззвучно плачу, и вытянула руку, в которой держала телефон, чтобы тихонько высморкаться, не выдавая своих чувств.

– Буду, но, э-э-э, – смутилась Джин Ли, – он мне сказал, что единственное, что его сейчас волнует, – это «ВизВэр». Так что… Ну, закрой эту сделку. Убедись, что Чарльстон-младший, как и «Чэпел Таун» в целом, продолжат процесс.

Так я и сделала. Я договорилась с «Чэпел Таун», чтобы они купили мне билет в Омаху и обратно, чтобы я могла встретиться с неуловимым Чарльстоном Уэсли-младшим, сыном основателя и соинвестором «Чэпел Таун Инвестментс» – одной из крупнейших семейных инвестиционных фирм. Я заставлю их все подписать, чтобы Мон поправился. Даже если ради этого мне придется улыбаться этому козлу Лэнгфорду-Бауэру.

А может быть, есть шанс этим искупить свои грехи, и я стану партнером. Я же этого все еще хочу. Хочу же?

Глава 47

Четверг, 6 октября

Путешествие в Омаху оказалось приятным.

В аэропорту меня встретил присланный Чарльстоном Уэсли-младшим водитель. По приезде домработница проводила меня в гостиную, и я заметила, как скромно и уютно выглядит дом: кожаные диваны вызывали желание вздремнуть на них, а над большим камином из камней красовалась парочка охотничьих трофеев (огромных рыжих оленьих голов с ветвистыми рогами); разноцветные плетеные коврики ручной работы и мягкие пуфы дополняли декор, наряду с несколькими портретами давно усопших людей, похожих на родственников, масштабным морским пейзажем Тернера и небольшой фреской, на которой был изображен солдат, держащий в руках… О боже, голову индейца со снятым скальпом.

Ага. Ну, я ожидала подставы.

Вот и хозяин – худощавый, с покатыми плечами и седыми волосами, с телом мультяшки Элмера Фадда, наряженным в белую футболку поло и бежевые хлопковые брюки. Кожа его была желтоватой, и в целом он не впечатлял ни лицом, ни фигурой. Похож на хоббита. И что, он действительно входит в сотню самых богатых людей Америки?

Когда мы здоровались, он посмотрел на меня орлиным взглядом и рассчитал силу точно так, чтобы его рукопожатие было самую малость крепче моего, что убедило меня дать ему второй шанс.

Он заметил, что я рассматривала фреску, и извинился за нее.

– Это моего отца, и хоть содержание ее ужасно, я решил ее оставить в качестве напоминания о том, что даже у самых высокоморальных людей всегда есть сферы жизни, которые можно переосмыслить к лучшему. Таков мой девиз в бизнесе и в жизни. Наше прошлое не определяет нас.

Я немедленно прониклась к нему теплом.

– Понимаю.

– Я очень ценю, что вы смогли сегодня прилететь, чтобы развеять мои сомнения по поводу этой сделки. Я верю вашей фирме, так как Усман убедил меня, что вы того стоите. И я предпочитаю решать вопросы при личной встрече.

– Конечно, – ответила я. Мне купили билеты в бизнес-класс и разместили в люксе местной гостиницы «Хилтон», что меня смягчило.

– Кстати, – он поморщился, – ваш коллега Лэнгфорд-Бауэр уже в гостиной вместе с Усманом.

Мне пришлось сделать упражнение Кегеля, чтобы подавить желание охнуть вслух.

– Мы не станем отнимать у вас слишком много времени, – заверила я.

– О, я совсем не возражаю, дорогуша, но ваш коллега немного… Как бы сказать… Немного…

«Вонючка?» – добавила я мысленно. А вслух сказала:

– Сложный?

– Да, – согласился Чарльстон.

– Поэтому он лучший в Лондоне, – сказала я, храня верность компании, – личные конфликты оставим за кулисами.

* * *

Изысканное чаепитие со сконами[41]41
  Разновидность британской сладкой выпечки. – Прим. ред.


[Закрыть] и всевозможными сладостями, а также превосходным чаем из максимально удаленной от цивилизации горной плантации в Китае, сопровождало приятное, но эмоциональное обсуждение ситуации с Чарльстоном и Усманом. Чарльстона, судя по всему, наши пояснения удовлетворили, он счел риски минимальными и согласился довести сделку до конца. Так что, если только «ВизВэр» не откажутся, мы с моей фирмой успешно ее завершим.

После этой беседы Чарльстон показал нам свое ранчо, где держал стаю призовых бойцовых петухов (попробуйте произнести это вслух и не засмеяться…). Петухов он вывел из каких-то мексиканских, яванских и филиппинских пород. Все это было чрезвычайно забавно, учитывая, что один из дядюшек Линды был довольно известным заводчиком бойцовых петухов на Филиппинах, и я как-то была на нелегальных петушиных боях в табачном поле на Кубе, где мне показали, как их готовят к драке. Я сказала Чарльстону, что жажда крови в глазах зрителей напомнила мне об очередях за новыми кроссовками от Канье.

– Что? – переспросил Чарльстон, остановившись и уставившись на меня. – Что, существуют люди, которые стоят в очереди, чтобы… Чтобы посмотреть на кроссовки человека по имени Канье?

Я еле удержалась, чтобы не рассмеяться и не описаться. И в этот момент голос подал Лэнгфорд-Бауэр, который в своей типичной высокомерной манере произнес:

– Она имеет в виду продажи обуви. Канье Вест выпускает дизайнерскую обувь, очень модные, – его аристократический нос наморщился, – кроссовки.

Ох, как бы я хотела, как бы я хотела, чтобы Суреш это тоже сейчас видел.

Тем же вечером я нашла время пожаловаться Линде на поведение Лэнгфорда-Бауэра по вотсапу, когда мы вернулись в гостиницу после целого дня осмотра достопримечательностей Омахи в компании Чарльстона Уэсли.

– Тристан? – с удивлением переспросила она. – Тристан Лэнгфорд-Бауэр у вас отвечает за Сингапур?

– Да, а что?

– Ой, – захихикала она. – Я знаю Тристана. Он, э-э-э, друг моего лондонского друга.

– И?

– Ну, – заговорщически начала она, – в следующий раз, когда он тебя разозлит, просто скажи ему: «Курица Ка». Он сразу поймет, что это значит.

– Расскажи же! – у меня чуть пена изо рта не пошла. – Что, у него аллергия на курицу? В этом все дело? И так я смогу его убить?

– Нет, глупышка, что за детский сад, – меня крайне беспокоит, что ты сразу перешла к мысли об убийстве своего врага, ну ты и психопатка. И кстати – ты что, не слышала об «ЭпиПэнс»? Курица Ка – это буква «ка», которая обозначает… Ох. Я и так уже сказала слишком много, – жизнерадостно проговорила Линда, и я сразу поняла – она сообщила мне ровно то, что хотела.

Я умирала от любопытства.

– Ка – это что??

– Пока, – она отключилась.

Я записала это в заметках в телефоне. Курица К. «К» значит «кокаин»? Или название какого-нибудь животного, хоть это сочетание слов и не имеет смысла? У Лэнгфорда-Бауэра тоже был свой аналог #PigGate?

Хм-м-м.

Телефон снова зазвонил. Я ответила, не проверив даже, кто звонит.

– Линда, ну скажи мне…

– Энди. Энди.

Я напряглась – так меня звал только один человек, моя сестра.

– Мелисса? Что стряслось?

Ее голос звучал пугающе спокойно.

– Мне так жаль, что приходится сообщать тебе об этом по телефону, но… У мамы был сердечный приступ.

Я потрясенно сползла на пол.

– Что? Когда? – только и смогла выдавить я.

– Пару часов назад. Возвращайся как можно скорее.

Глава 48

Голос Мелиссы звучал как в тумане. Ощущение было такое, словно я споткнулась, не заметив на лестнице ступеньку. В какой-то момент мне казалось, будто вселенная вращается вокруг меня, а потом мир наконец вернулся на свою ось. Как только этот полуобморок прошел, я начала собирать чемодан.

Вот что случилось: у мамы был сердечный приступ ранним утром. Она возвращалась из Пекина вместе с подругой – приземлилась в аэропорту Куала-Лумпура и села в такси, где и почувствовала, как в груди сильно закололо. Повезло, что таксист сразу понял, что это за симптомы, и отвез ее в больницу, а не то…

Меня передернуло.

Из больницы мне пытались дозвониться, как сказала Мелисса, но не смогли. Так что позвонили ей – как второму контактному лицу. Единственный плюс ситуации в том, что сестра побыла с мамой перед тем, как ту увезли в операционную.

Я сказала, что прилечу следующим же рейсом, который отправляется наутро, так как время в Омахе уже близилось к полуночи; но точно не знаю, когда именно приземлюсь. Я приняла успокоительное и подождала, пока оно подействует. Как только я немного пришла в себя, позвонила Эрику, который улетел в Гонконг на заседание совета директоров, чтобы рассказать о случившемся, и он тут же предложил прилететь ко мне.

– Спасибо за предложение, – я была тронута. У него по расписанию в следующий понедельник была грандиозная церемония открытия новой гостиницы «Дулит», первого из цепочки эко-отелей на вьетнамском острове Пху-Куок. И я знала, как важно ему присутствовать там лично, ведь его семья сбежала из Китая именно через Вьетнам. – В этом правда нет необходи– мости.

– Конечно, есть. Я прилечу. Тебе нужна поддержка.

– Нет, все нормально, правда, – настояла я. – Она в стабильном состоянии. Пожалуйста, открывай «Дулит Лана» на Пху-Куок.

– Ты уверена? Я могу прилететь. Мой заместитель останется здесь.

Я нервно рассмеялась.

– Ну просто… Я ей еще не успела сказать о том, что ты сделал мне предложение.

– Ясно. – Я по голосу поняла, что он ухмыльнулся, когда произнес: – А тебе не кажется, что она быстрее поправится, если узнает об этом?

– Думаю, так и есть, – осторожно ответила я. – Но у моей мамы очень непредсказуемый характер, так сказать.

– Я прилечу после церемонии открытия. Я умею очаровывать матерей, – сказал Эрик.

И это говорит мужчина, который ни разу не был женат.

* * *

После звонка я надела спортивный костюм и постучала в дверь комнаты Лэнгфорда-Бауэра, так как мне придется уехать раньше, чем планировалось, еще до завершения проверок документов. Я взмолилась, чтобы он был одет, так как боялась увидеть его голые ноги.

Повезло – он открыл дверь в пижаме и халате. Спасибо, боже. Тяжело ненавидеть мужчин, у которых тоненькие безволосые ножки.

Я сказала, что мне по семейным обстоятельствам придется завтра улететь. Лэнгфорд-Бауэр возмутился. Сначала.

– Что еще за семейные обстоятельства? – спросил он, так как явно вырос, не зная родительской любви. – Что, кто-нибудь на смертном одре?

– Вообще-то, – ответила я, распрямляя плечи, радуясь возможности влепить ему правду в лицо, – кое-кто действительно на смертном одре! У моей мамы случился сердечный приступ, – сказала я со слезами в го– лосе.

Лицо Лэнгфорда-Бауэра было весьма живописным.

– Ох, какая неожи… Я хотел сказать, что… Мне, э-э-э, ужасно жаль, – запинался он. – Я не знал, ну то есть… Мне правда очень жаль. – Если бы у него были жемчужные бусы, этот гад бы сейчас их нервно стискивал. – Вы, э-э-э, были близки?

– Что это вообще за вопрос неуместный? – ответила я с отвращением. – А если не близки, то ничего страшного и не произошло, что ли?

– Нет, нет! Я совсем не то хотел сказать. – Он побледнел и даже стал пятиться от меня. – Тебе, э-э-э, определенно, конечно, стоит взять пару дней отпуска! Улетай домой. Давай. Я закончу дела тут.

– Так я и сделаю, – сказала я. – А тебе придется разгребать тут оставшиеся дела. Не то чтобы тебе до этого было что разгребать, потому что я великолепный, бесценный член команды. – И еще добавила с жаром: – И я великолепная, великолепная женщина.

– Да, конечно, – он кашлянул со смущенным видом, – ты с самого начала такой была. Уверенная… Умная… Отличный член команды, несмотря на… в смысле – независимо от пола. – Глядя на то, с каким видом он все это произносил, можно было подумать, будто я его только что заставила признаться в крошечном размере его пениса. – И я, э-э-э, всегда… восхищался твоим, э-э, трудолюбием. – Я видела, что у него аж глаза начали косить, так что отмахнулась от его жалких комплиментов.

– Смотри не пиши мне сообщений пару дней, – предупредила я его. – Если только небо не упадет на землю, а ты без зонтика.

– Ага, – смиренно согласился он.

Окрыленная, я продефилировала прочь, в свою комнату, забронировала ближайший рейс домой и заснула.

Пятница, 7 октября

С утра я сразу позвонила Мелиссе, чтобы узнать о состоянии мамы. Мелисса заверила, что оно стабильное, и я испытала огромное облегчение, ведь сейчас не могла быть рядом с мамой.

Когда Эрик позвонил, чтобы договориться о планах, я сказала, во сколько и через какой город у меня рейс.

– Все так сложно. Тебе надо просто отключиться от всего и расслабиться в это непростое время. Давай я организую твой перелет, – сказал он.

– Что, на частном самолете? – чуть поддразнила я. – Ты же говорил, что тебе он не нужен, потому что ты и так чувствуешь себя миллиардером.

Он хмыкнул, выдавая смущение.

– Ну, у пары моих друзей простаивают самолеты, и они мне как раз задолжали. Так что если ты хочешь…

Я закатила глаза.

– Нет, спасибо, я полечу коммерческим рейсом, будет сложно, но я справлюсь, даже если я могу себе позволить всего лишь, о ужас, премиум-эконом.

Мне показалось, что я даже по телефону услышала, как он поморщился.

– И когда приземлишься?

– Все в норме. Через двадцать три часа.

– Я бы тебе мог помочь добраться в два раза быстрее, – сказал он.

Учитывая обстоятельства, можно было и согласиться. Но почему-то мне сильно не понравился его тон.

– Она в стабильном состоянии, так что, думаю, можем обойтись без частного самолета.

– Как тебе будет угодно, – сказал Эрик, как мне показалось, суховато.

Я быстро написала Линде, чтобы сообщить новости. А затем позвонила единственному человеку, который точно сможет разобраться с моими делами на работе. Сурешу. Когда я ему сообщила о сердечном приступе мамы, он тут же заверил меня, что все сделает.

И я ему верила всей душой.

– Просто пришли мне номер своего рейса, и я в офисе со всем разберусь.

– Спасибо, Суреш, я… Ты мне очень дорог.

Пауза.

– А ты мне, – ответил он негромко, но ободряюще. – Я могу еще что-то для тебя сделать? Только скажи.

Мне до боли захотелось попросить его встретить меня в Куала-Лумпуре.

– Нет, спасибо, просто возьми на себя рабочие дела, и все будет хорошо.

Работа. Со стороны может показаться, что я сумасшедшая, раз в такое время переживаю из-за работы, но я слишком долго жила исключительно работой, так что не могла просто так все бросить, даже если в личной жизни был полный хаос. Просто со стороны непонятно, что работа со мной была всегда, независимо ни от чего. Работа стала семьей, наркотиком. Работа стала жизнью.

Суббота, 8 октября

Спустя почти сутки в пути я приземлилась в Куала-Лумпуре, ошалевшая от смены часовых поясов. Я сразу из аэропорта отправилась в государственную больницу, где лечили маму. И с удивлением увидела там Суреша и Линду – они, смущаясь, стояли в комнате ожидания.

– Сюрприз! – сказала Линда. И обняла меня.

– Ох, ребята! Вы оба здесь! – прохрипела я, давясь Линдиными волосами.

– Кажется, мы сюда прилетели одним самолетом, – усмехнулся Суреш. – И у нас было время познакомиться и посплетничать о тебе, не беспокойся.

– Неужели ты думала, что я тебе позволю пройти через это одной, чудила? – Линда всхлипнула.

– Нет, – с благодарностью ответила я. Наши с Сурешем взгляды пересеклись. – Спасибо, что ты тут, – проговорила я одними губами, беззвучно.

– Пожалуйста, – ответил он в той же манере.

Мелисса встретила нас в кафе со стаканчиком кофе в руках. Даже если она не ожидала увидеть Линду и Суреша (особенно если учесть, что на его месте положено было стоять Эрику), то была слишком измотана, чтобы это демонстрировать. Камарул, жених Мелиссы, привез ее в больницу, но не стал тут оставаться, чтобы не нервировать нашу маму.

Мы поднялись на лифте на третий этаж, где мама в седативном состоянии лежала в кардиологической реанимации. Срочная операция по коронарному шунтированию прошла благополучно, но доктор Ын, изможденная женщина с туго затянутыми в пучок волосами, которая явно слишком много времени проводит в операционных и слишком мало – на солнце, сказала, что хоть операция и закончилась, мама еще не поправилась и еще несколько дней пробудет под медицинским наблюдением. А когда ее выпишут, нам нужно будет беречь ее, чтобы не случилось повторного приступа, – следить за ее питанием и образом жизни, чтобы держать под контролем и так уже повышенное кровяное давление.

– Не нервируйте ее, – предупредила врач, будто это мы стали причиной маминого сердечного приступа.

Не нервировать? Да это мама нас нервирует, захотелось мне крикнуть в удаляющуюся спину врача, потрясая кулаком. Но вместо крика я прошептала эти слова, когда доктор ушла. Годы влияния азиатского менталитета вбили в мою голову буддистское преклонение перед авторитетом медиков.

– Это я виновата, – сказала Мелисса, тяжело дыша, – я ей на прошлой неделе отправила приглашение на вечеринку в честь помолвки.

– Ты не виновата, – сказала я. – Давай не будем забывать об истинном корне проблемы – ее питании, состоящем из жареной свинины, сала и всяческой жирной еды.

– Да уж, тетушка Дженни ест как подросток, хотя лет ей гораздо больше, – добавила Линда. – К тому же Камарул такой парень, о котором любая мать мечтала бы для своей дочери.

Суреш держался от нас на почтительном расстоянии, чтобы дать нам пообщаться на семейные темы. Я жестом пригласила его подойти.

– Суреш – один из хороших людей в нашей фирме, – сказала я, когда он приблизился. – И он меня отлично поддерживает.

Мелисса его внимательно осмотрела.

– А где Эрик? – спросила она тихо.

– Во Вьетнаме. Передавал привет, – небрежно ответила я.

Я представила Суреша Мелиссе.

– Есть новости? – спросил он, нахмурившись.

Я рассказала ему о текущей ситуации, с неудовольствием отметив про себя, что Линда с Мелиссой все это время активно, но без слов общались за спиной Суреша. Линда всеми силами пикантно подмигивала.

– Хорошо, что мы успели сюда добраться вовремя, – сказал Суреш с облегчением от того, что мама жива.

– Тебе еще не надоело тусоваться с Танами, Суреш? – поддразнила Мелисса, взмахнув ресницами, на которых еще виднелись следы слез. Ах, Суреш, что ты творишь с женщинами! Я закатила глаза. И еще меня раздражало, что Мелисса себе ведет так, будто она старшая сестра, а не я. И всего лишь потому, что у нее в жизни все было нормально с мужчинами и деньгами. Но при этом кто из нас еще не разругался с нашей мамочкой вконец? Правильно, я.

На меня вдруг тяжело накатила волна усталости, и пришлось схватиться за спинку стула, чтобы удержаться на ногах.

– Опа, – сказал Суреш, подхватывая меня, – ты как?

– Мне просто нужно отдохнуть. Я прилетела прямиком из Омахи, а это не близко.

– Пойдем покемарим в гостинице, – предложила Линда. – Доктор все равно сказала, что к ней сегодня не пускают посетителей.

– Вам необязательно искать гостиницу, я вас могу разместить у себя, у нас есть запасные спальни, – воскликнула Мелисса. Она отмахнулась от наших протестов (довольно слабых). – Вы, девчонки, можете вместе спать в одной комнате, а Суреш в другой. Или еще как. – Теперь она за спиной Суреша строила меня гримасы. Я показала ей средний палец.

– Ого, это так в семье Тан принято выражать благодарность? – спросил Суреш.

– У нас свои обычаи, – сказала я беспечно. Например, эмоциональный шантаж, но обычаи есть обычаи.

* * *

Домом Мелиссы и Камарула оказалась квартира с тремя спальнями в районе Монт Кьяра, с великолепным свежим ремонтом и спартанским интерьером. Я впервые побывала у них, так как они переехали сюда всего несколько месяцев назад. Камарул показывал нам квартиру, пока Мелисса приготовила всем по чашке горячего шоколада с щедрой порцией ликера «Амарула», «чтобы успокоить нервы». Затем мы, три девушки, устроили в гостиной импровизированную семейную встречу, обмениваясь и обсуждая сплетни о других Танах, а Камарул увел Суреша в свою берлогу, чтобы поиграть в «КонтрСтрайк» или что-то подобное. Мы закончили болтать около половины второго ночи, утомленные, но ободренные.

Когда все отправились спать (Линда по своей привычке храпела на диване), я задержалась в гостиной, попивая кофе без кофеина и листая ленту в «Инстаграме». Я была слишком взбудоражена и не могла заснуть.

Я все думала: «А что, если?..»

Что, если сердечный приступ был бы серьезнее? Что, если бы он убил мою маму или превратил в инвалида? Хоть она и умела вывести из себя, но все же она моя мама. Ей и отцу я обязана всем, что у меня есть в жизни. И я ее люблю. Я должна ее любить, она же моя мама. Она стольким для меня пожертвовала. Если мама так хочет, чтобы я вышла замуж и родила детей, то почему бы мне это не сделать? Я же и сама не против семьи и детей. Я не возражаю. Вообще-то, по правде говоря, я и сама хочу.

Эрик хочет на мне жениться. Эрик хочет детей. Эрик в правильном возрасте для этого. Мы с Эриком идем в правильном направлении.

В конце концов, идеальных партнеров не существует. Даже если я и завидовала тому, как легко Мелиссе и Камарулу друг с другом, как знать – может, и у нас с Эриком так когда-нибудь будет? Почему считается, что это появляется автоматически? Ведь фермеры вспахивают и удобряют землю перед тем, как собирать урожай? Может, мои отношения с Эриком как раз такие – картофельная ферма в процессе развития. Но не фыркайте на простоту картошки – разве это не самый вкусный корнеплод на этой планете? Я…

– Я не помешаю? – вдруг произнес голос из темноты, из-за чего я подпрыгнула. Это был Суреш.

– Нет, я просто подсматривала за жизнью знаменитостей, ничего особенного, – ответила я.

Он сел на диван рядом со мной. Я обратила внимание, что на нем из одежды были только заношенные трусы-боксеры в клеточку и тонкая белая футболка, через которую все просвечивалось.

– Спасибо, что приехал, – сказала я, глядя в сторону, чтобы не отвлекаться на него.

– Для тебя – что угодно, – сказал он тихо. – Как ты?

– Беспокоюсь, но уже стало лучше, спасибо. – Я только заметила, что его глаза в теплом свете лампы приобретали золотисто-коричневый оттенок. У него были изящные, кошачьи глаза. Глаза, в которых можно утонуть.

– Спасибо, что приехал, – я поняла, что повторяюсь.

– Не вопрос. Я сам хотел приехать.

– Необязательно было это делать, правда. У меня есть Линда.

Мы посмотрели на Линду, которая развалилась на диване, отключившись после шестой порции горячего шоколада с ликером. Вообще-то, если подумать, последние две чашки могли быть просто сплошным ликером.

– А… Ануша знает, что ты здесь?

Суреш пожал плечами.

– Мы с Анушей поругались. Не разговариваем.

– Почему? – спросила я.

– Из-за моего ухода с работы. Она запрещает мне это делать. Ее отец в ярости, и…

У меня зазвонил телефон. Неизвестный номер. Кто это звонит в такой час?

– Андреа, привет.

Это был Эрик. Я извинилась и поднесла телефон к уху:

– Алло?

– Я в аэропорту Куала-Лумпура. А ты где? – спросил он сразу.

– Я у Мелиссы, – сказала я чуть удивленно. – Почему ты в аэропорту? Ты разве не должен быть по работе во Вьетнаме?

Он нетерпеливо хмыкнул.

– Андреа, у твоей матери был сердечный приступ. Я купил билет на самолет, как только узнал это от тебя, – кажется, его озадачило, что я спросила. – Я ведь твой партнер, разве нет? – добавил он без тени иронии.

Эрик казался особенно привлекательным, когда вел себя властно. Вдруг мне изо всех сил захотелось к нему.

– Где ты остановился на ночь? – спросила я, едва заметив, что Суреш резко встал и вышел из комнаты.

– Люкс с видом на парк в «Мэндерин Ориентал», где же еще?

– Я приеду к тебе.