Текст книги "Копия"

С симуляцией всегда есть одна проблема. Она не может подменить реальность.

Глава 18

Джемма не знала, сколько они прошли той ночью в поисках дороги. Может, несколько миль, а может, всего ничего. Они все нарезали круги в темноте. С собой у них не было ни воды, ни фонаря, ни спичек. Никаких шансов найти еду или убежище. Правда, кровотечение удалось остановить. Пит снова туго перевязал ее руку своей футболкой, уже пропитанной кровью насквозь. Теперь она запросто могла подцепить инфекцию, если, конечно, они не погибнут раньше – от голода и жажды. И если их не съедят дикие волки или медведи… или кто там еще из хищников обитает в этих лесах.

В конце концов им пришлось остановиться. Лодыжка Джеммы опухла так, что нельзя было наступить.

Они спали сидя, расположившись между корней старого дуба. По-прежнему шел дождь. Земля была мокрой и холодной. Джемма прижалась к Питу, чтобы хоть немного согреть: на нем не было даже футболки. Она боялась кошмаров, но сон пришел к ней, словно онемение при наркозе. Она просто провалилась в темноту.

Когда Джемма очнулась, показалось, что прошло всего несколько минут. Ее сны, тягучие кошмары с темными птицами, липкими от крови, еще блуждали в памяти. Ночью Пит отодвинулся от нее. Он лежал на земле, свернувшись клубком, словно спящее животное. Легкий ветер играл его волосами.

Каллиопы нигде не было.

Рука Джеммы снова пульсировала от боли. Пару секунд она силилась вспомнить, что произошло. У нее больше нет мизинца. Пуля, которая отсекла ее палец, заполненная дымом ванная, побег. Доктор Саперштайн, мертвый. Сбежавшие реплики.

А в мире все шло своим чередом. Птицы щебетали высоко в ветвях. Солнечный свет струился сквозь бледно-зеленую листву поздней весны.

Джемма позволила себе немного поплакать, уткнувшись в сгиб локтя, чтобы заглушить звук. Она устала и замерзла. Горло, опухшее от дыма, которым пришлось дышать накануне, саднило так, что невозможно было глотать. Хотелось есть. Она видела море крови и выпрыгнула со второго этажа, чтобы спастись от огня, но плакала из-за того, что ей до смерти хотелось хлопьев. А за тосты со сливочным маслом она, наверное, убила бы.

Но Джемма быстро справилась с этим. В голове звучали слова отца: «Никто еще не решил своих проблем, проливая над ними слезы». Было у него и еще одно выражение в стиле хозяина жизни: «Все люди мира делятся на овец и волков. И я точно знаю, к какой категории я отношусь». В данном случае он, пожалуй, был прав. Они все же выбрались из того жуткого места, и поблизости должно быть хоть что-то. Какой смысл строить аэропорт в центре безлюдной пустыни? Значит, где-то рядом есть кофе и бутерброды. Нужно только выбрать направление и придерживаться его.

Пит ворочался и бормотал во сне. Губы у него посинели. Кожа казалась такой бледной и хрупкой, словно пергамент. Джемма внезапно испугалась.

– Пит, – она наклонилась и коснулась его лица. – Пит, проснись.

Он почти мгновенно открыл глаза, и она успокоилась.

– Что, уже пора в школу? – спросил он хрипло с вымученной улыбкой. Джемма засмеялась. Если уж ей придется умереть, хорошо, что он рядом. Пит медленно сел. – Как твоя рука?

– Порядок, – Джемма быстро отдернула ладонь, чтобы не дать ему прикоснуться. Слишком страшно было увидеть, что там, под повязкой. – Каллиопы нигде не видно.

– Что ты хочешь сказать? Как это нигде? – Голос Пита изменился. Он оперся о дуб, чтобы подняться на ноги, придерживая ребра так, словно они болели. Она заметила порезы на его ладонях. Должно быть, они появились, когда он пробирался через разбитое стекло. – Куда она могла подеваться?

– Не знаю. Я проснулась и увидела, что ее нет.

Джемма вновь вспомнила, как реплика стояла у той машины, глядя на доктора Саперштайна. До того, как Каллиопа успела натянуть соответствующую случаю маску, ее лицо выражало не радость, но увлечение, полную поглощенность, словно в том автомобиле ей открылись все тайны вселенной. От этого воспоминания и от ощущения безнадежности Джемму затошнило. Каллиопа и остальные реплики все это спланировали.

Она понимала желание убежать. Даже желание отомстить. Но это… эта резня в аэропорту… и то, что Каллиопа сделала с доктором Саперштайном… это другое. Это было ради удовольствия.

Какое-то время Пит молчал. В утреннем солнце его глаза казались золотыми, и Джемме внезапно захотелось купаться в этом золоте, тонуть в его глубине.

– Мы не можем ее ждать, – сказал он наконец. И, к своему удивлению, Джемма испытала настоящее облегчение. – Нам нужна помощь. Боже… – Его голос надломился. Пит снова попытался улыбнуться, но не вышло. – Гребаные мобильники, да? Полцарства за мобильник…

– Где-то должен быть город, – сказала Джемма, стараясь по большей части удивить саму себя. – Это же Америка, а не Сибирь.

Еще одно любимое выражение ее отца: «В Америке можно рассчитывать только на две вещи: налоги и «Макдоналдс» в радиусе километра».

– Правда, – согласился Пит. – Точно, – но лицо его вовсе не выражало уверенности.

Видеть Пита напуганным было еще хуже, чем бояться самой. Она хотела бы взять на себя его боль и страх, запрятать где-то глубоко у себя в желудке, чтобы ему стало легче.

Но она еще не забыла, что он сказал ей в ванной и как смотрел, словно раньше он все время смотрел на нее через телескоп. И был очень удивлен, какой маленькой она была в реальности.

Пит углубился в заросли, чтобы найти ей палку вместо трости. Ее лодыжка по размеру и форме по-прежнему напоминала грейпфрут. В какой-то момент Джемма осознала, что больше не слышит шорохов в кустах, куда он ушел. Она вдруг так испугалась, что он оставил ее одну, и уже хотела позвать его, но услышала крик. В ответ над деревьями зазвучал голос Каллиопы.

– Это всего лишь я, – сказала реплика. – Все в порядке.

Они вышли из зарослей вместе: Пит и Каллиопа. Словно кадр из ее собственной жизни.

Реплика увидела Джемму и устремилась к ней в искреннем порыве радости. Она схватила девушку за обе руки, вызвав очередную ослепляющую вспышку боли.

– Внешний мир такой большой! – воскликнула она. – Я все шла и шла, а потом набрела на стену.

На ней было длинное хлопковое платье и шлепанцы. Она раздобыла где-то новую одежду. И не выглядела усталой. Или напуганной. Казалось, солнце вселилось в нее и подсвечивает кожу изнутри. Джемма не могла избавиться от ощущения, что реплика питается ее энергией, выкачивая жизненные силы.

Джемма отшатнулась.

– Бедняжка, – сказала Каллиопа, но прозвучало не очень искренне. – Ты больна.

– Я не больна, – возразила девушка, хоть в действительности и чувствовала себя ужасно. Ее трясло, голова кружилась так, словно дым, которым она надышалась, еще не до конца вышел из ее легких. – Я ранена. Но скоро поправлюсь.

– Ты скоро поправишься, – эхом отозвался Пит. От этого ей стало только хуже. Словно он надеялся, что все сбудется, если скажет это вслух.

– Оно голодное, – сказала Каллиопа, не в силах скрыть свою радость.

Джемма заметила, что Каллиопа путает местоимения, когда взволнована.

– Я нашла деревянный дом. Там есть одежда и кровати. Есть еда и вода. Мы могли бы жить там. Втроем, – сказала она. – Мы можем сделать новый Хэвен. Но в этот раз мы будем Богами. Я вылечу тебя, – добавила она, заметив гримасу на лице Джеммы. – Я умею.

Джемма хотела возразить, когда реплика коснулась ее лица, но не стала. Она нашла дом. Дом значит люди, а значит – телефоны. И безопасность.

– Ты можешь показать дорогу?

Возможно, она задела Каллиопу. Та отступила на шаг.

– Наверняка, – ответила реплика и принялась изучать свои ногти, словно внезапно потеряла интерес к разговору.

– Пожалуйста, Каллиопа, ты нужна нам. – Голос Пита был так нежен, что Джемме стало больно. Так он говорил с ней в подвале, когда задрал ее футболку и без колебаний сказал «красиво». Теперь она задумалась, не было ли это простой игрой, чтобы польстить ей, как он сейчас пытался польстить Каллиопе.

Было ли в этом мире вообще что-то без притворства?

Притворялся он или нет, но это сработало. Реплика снова улыбнулась.

– Я протоптала тропинку, – сказала она, обращаясь только к Питу. – Следуй за мной.

Джемма шагала медленно, тяжело опираясь на палку. Она отстала почти сразу. Время от времени Пит останавливался, чтобы подождать ее, а реплика уходила далеко вперед, исчезая между деревьями, так что им приходилось окликать ее.

Каллиопа старалась прикоснуться ко всему, что встречалось ей на пути: к коре деревьев, тонким, бледным молодым веткам. Время от времени она наклонялась и зарывалась пальцами во влажную землю, в массу подгнившей листвы. Джемма и представить не могла, чем заняты мысли реплики, которая получила наконец свободу и оказалась в незнакомом мире, но удивлялась, что та вовсе не кажется напуганной.

Джемма и сама в каком-то смысле пребывала в заключении все это время, связанная по рукам и ногам отцовскими правилами и материнской опекой. Но теперь она поняла, почему, освободившись, люди иногда испытывают желание вернуться в тюрьму. Сейчас ей не хватало надежных стен и запертых дверей. Она мечтала вернуть свою прежнюю жизнь со всеми острыми углами и четким пониманием, кто прав, а кто виноват.

А в этом новом мире все было призрачно и зыбко: предметы двоились и меняли форму. Люди носили одни лица поверх других. Доктор Саперштайн был и в то же время не был монстром. Она боялась, как бы его суждения о репликах, выращенных в Хэвене, не оказались правдой. Каллиопа была сделана из того же материала, что и она сама, и тоже была монстром. Когда они встречались взглядами, реплика всегда расплывалась в улыбке, но все же на долю секунды позже, чем должна бы. Она все еще помнила слова Саперштайна: «Для них есть только выживание и смерть. Больше ничего».

Каллиопа сказала, что пометила тропинку, чтобы найти обратный путь к жилью, которое обнаружила. Но Джемма никаких отметок не замечала. Ей все в лесу казалось одинаковым. Солнце стояло все выше, а вместе с ним в воздух поднимались насекомые. Они вились, назойливо жужжа, вокруг ее раненой руки, и девушка уже начала думать, что реплика либо заблудилась, либо намеренно водит их кругами по узким тоннелям из деревьев. Она была так измотана, что перед глазами периодически опускалась непроницаемая темная завеса. И почему только Эйприл всегда так активно выступает за посадку новых деревьев. В мире их и так явно больше чем достаточно. Просто до хрена.

И вот, когда она уже хотела просить об очередном привале, Пит вскрикнул. Доковыляв до него, Джемма увидела старый полусгнивший плетень. А за ним поля. Пастбища и огороды. Коровы, сонно моргающие на солнце.

Огороды. Значит, поблизости есть люди. А значит, они спасены.

– Видите? – сказала Каллиопа. – Я же говорила, что смогу найти обратную дорогу.

Забыв обо всем, Джемма засмеялась от счастья, готовая расцеловать реплику. С ветвей тут же сорвались несколько птиц, словно их потревожил внезапный звук ее смеха.

– Ты великолепна, – сказала Джемма и сжала реплику в объятиях, как обычно поступала с Эйприл.

Реплика напряглась. И внезапно она показалась такой маленькой, хрупкой и взволнованной, что девушка устыдилась своих мыслей. Каллиопа так и стояла руки по швам, и Джемма вдруг осознала, что ее, наверное, никто и никогда не обнимал раньше.

Она ведь не виновата, что появилась на свет таким путем. Что вынуждена была наблюдать и копировать. Может, ее можно было бы научить. Возможно, она могла бы измениться.

Может быть, именно Джемма могла бы ее изменить.

Девушка отстранилась, и Каллиопа улыбнулась. На этот раз улыбка была настоящей и осветила все ее лицо. Глядя на нее, Джемма снова увидела отражение, но уже не свое, а той потерянной сестры, которая была «до». Увидела Эмму, словно эхо из давнего прошлого. И поняла, что реплика – ее шанс соединить прошлое и настоящее. Она могла бы любить Каллиопу и через эту любовь, через факт существования реплики, заменяющей Эмму, смириться с тем, что сделал отец.

Казалось, Каллиопа прочла ее мысли. Она положила руку на грудь Джеммы и надавила, пытаясь нащупать ее сердцебиение. Это был единственный известный ей способ проявить заботу.

– Ты можешь стать моей, – сказала Каллиопа. – Моей репликой.

Глава 19

Казалось, они попали на картину, запечатлевшую сельский пейзаж. Красный амбар с приоткрытыми дверями. Опрятный белый домик с линялыми занавесками. Круглый каменный колодец, и ведро в траве рядом с ним. А вокруг – поля, столько полей, что эта маленькая ферма казалась кораблем в море зелени.

Джемма не могла избавиться от ощущения, что порог этого дома уже сотню лет не переступала ни одна живая душа. Перед домом не было машин. Не видно было ни проводов, ни спутниковой тарелки на крыше. Только лопаты и грабли, словно бы отполированные невидимыми руками после исчезновения хозяев. Коровы таращились на них большими печальными глазами. Они тоже казались древними, словно паслись здесь уже не один десяток лет. В сознании Джеммы облегчение сменилось беспокойством.

Что-то здесь было не так, словно на картинке с переизбытком фотошопа. За показной яркостью всегда угадывается реальность – вовсе не такая привлекательная. Пит направился к дверям амбара, рассчитывая, видимо, обнаружить там местных жителей, занятых работой, но Каллиопа схватила его за запястье и покачала головой.

– Не ходи туда, – прошептала она. Пожалуй, впервые за все время реплика казалась по-настоящему испуганной. – Туда загоняют животных на смерть.

Забавно, она не знала многих простых вещей.

– Туда загоняют животных на ночь, – поправил Пит, но позволил ей утянуть себя ко входу в дом.

Когда они обошли дом и увидели телегу, все встало на свои места.

– Амиши[7]7
  Амиши (они же аманиты) – приверженцы консервативного религиозного движения.


[Закрыть], – сказал Пит.

– Телефона не будет, – отозвалась Джемма, стараясь подавить страх, который овладел ею без видимых причин.

Где же семья, которая здесь живет? Уехать они явно не могли – не на чем. И в кино они уйти не могли. Вокруг зеленели поля, но их никто не обрабатывал. Почему никто не копает, не сажает, не окучивает? Она точно не знала, что положено делать в огороде, но была уверена, что работы там хватает всегда.

Каллиопа, которая уже была у входной двери, обернулась и жестом пригласила их внутрь.

– Сюда, Джемма-Пит, – позвала она, словно их имя было единым словом, – заглянем.

В этом платье она действительно походила на местную. Будто могла, как хамелеон, менять свою кожу и подстраиваться под среду.

– Что ж, кто бы тут ни жил, рано или поздно они вернутся домой, – сказал Пит. – Мы можем отдохнуть, перекусить и дождаться их, – он вымученно улыбнулся. – По крайней мере, мы точно знаем, что они не улетели в отпуск.

Он был прав. Кроме того, Джемма понимала, что дальше идти пешком она просто не в состоянии. Ее лодыжка опухла до неузнаваемости.

Дверь оказалась не заперта. Внутри было чисто и очень солнечно. Джемма заметила газовую плиту и холодильник, работающий от аккумулятора. Но никаких микроволновок, электронных часов или небрежно брошенных на стол телефонов и айпадов. Все освещение составляли газовые фонари на стенах. Ее вновь поразило тягучее спокойствие, неподвижность этого места, словно время накрыло его своей отяжелевшей рукой.

На столе обнаружилась тарелка с надкусанным тостом и чашка недопитого кофе. Это тоже казалось странным. В таком ухоженном доме не станут оставлять на столе недоеденный завтрак.

Каллиопа перехватила ее взгляд.

– Здесь был мальчик, – сказала она. – Он сбежал, увидев меня.

– Почему? – спросила Джемма, но реплика лишь пожала плечами в ответ.

С чего бы парню испугаться и сбежать при виде девчонки, которая зашла на его территорию? Это тоже не укладывалось в голове. С другой стороны, она так мало знала об укладе жизни амишей… Может, он побежал за помощью и в эту секунду к ним на подмогу спешат люди, готовые доставить их в город или хотя бы указать дорогу туда.

– Он совсем ничего тебе не сказал?

– Просто убежал.

Они напились холодной воды с приятным глубоким привкусом земли, которую нашли в старомодном умывальнике, и Джемме стало чуть лучше. Они ели хлеб и жареные яйца с яркими оранжевыми желтками, и она едва не расплакалась. Никогда еще девушка не была так голодна, чтобы сводило все внутренности. Ее даже не мучили угрызения совести за еду, которую они практически своровали. Они все оплатят, как только вернутся домой. Она сама за этим проследит. В погребе Пит обнаружил ледник, а в шкафу льняное полотенце и соорудил для Джеммы холодный компресс. Она приложила лед к лодыжке.

– Еще нам нужно сменить тебе повязку.

Ей ужасно этого не хотелось, но выбора не было.

Пит присел на колени и начал разматывать футболку, которой перетянул ее руку, чтобы остановить кровотечение. Джемма была шокирована видом своей кисти, которой не хватало мизинца. Словно она не знала, куда он мог подеваться.

На глазах выступили слезы, и девушка закусила губу. Пит молчал. Не похоже было, чтобы он испытывал отвращение, но и утешать подругу не спешил. Он просто намочил чистое полотенце и отер им застывшую кровь с ладони и пальцев. Когда парень коснулся раны, ей пришлось так сильно прикусить щеку, что во рту появился металлический привкус. Боль была резкой и казалась невыносимой, но отступила довольно быстро.

– Грязь не должна попасть, – произнес он, но Джемма знала: на его языке это значит «мне очень жаль».

Как же они смогут пережить все увиденное? Он и она всегда будут друг для друга опухолями, болезненным напоминанием обо всех мрачных ужасах, которые необходимо забыть.

Им уже не вернуться к тому, что было раньше. А чтобы жить дальше, придется избавиться от опухолей. Тогда вся боль останется в прошлом. Они похоронят ее так глубоко, что больше никогда ничего не почувствуют.

Никто так и не пришел. Времени прошло немного, но Джемма уже начинала волноваться всерьез. Ей отчаянно хотелось двигаться, приближаться к конечной цели, чтобы услышать наконец мамин голос, увидеть заправки, парковки, телефонные провода и все то, что ей раньше казалось таким уродливым. Теперь эти же самые вещи представлялись ей идеалом красоты. Знаки, дороги, столбы, линии электропередачи. Ей ужасно не хватало неоновых вывесок, скучных телепередач и нормальной жизни. Между тем они наверняка милях в десяти, а то и больше, от ближайшего поселка.

Но Пит прав: нужно подождать.

Когда он отправился в старомодную душевую, чтобы привести себя в порядок, Джемма и Каллиопа остались наедине. Интересно, чувствует ли Пит то же, что и она: что смерть словно бы прилипла к ним и отмыться все равно не удастся.

Сидя на кухне, она наблюдала за кружащимися в воздухе пылинками и боролась с ощущением того, что они вторглись на чужую территорию. Нет, это была не история про Машеньку, которая забралась в дом к медведям и поела из их тарелочек. Скорее она чувствовала, что здесь дремлет некая темная тайна, которую им лучше не будить. Страшно было даже дышать как следует.

Каллиопа же, напротив, по-хозяйски сновала по комнатам, выдвигала ящики и трогала разные вещи. То любовалась ложками, щипцами для сахара, кувшинами, вазами и консервным ножом, то переходила к игольницам и лоскутным коврикам. Она исчезла ненадолго и вернулась, напялив еще одно платье поверх первого и вязаный свитер, доходящий ей до середины бедер. На голове у нее красовалась широкополая шляпа. Джемма хотела остановить ее, попросить не прикасаться к чужим вещам, но слова застряли в горле. В голове вертелась сумасшедшая мысль, что реплика меняет не одежду, а кожу.

Каллиопа не была больна. Этот факт Джемма осознала с опозданием. Она действительна была худой, даже слишком, голова ее была побрита, зубы кривоваты. Но она не болела, как Лира, состояние которой бросалось в глаза, как ни скрывай. Реплик заражали разными вариантами прионов. Некоторые действовали быстрее, чем другие. А еще были контрольные группы.

Мысль о том, что Лиру заразили, а Каллиопа оставалась здоровой, отравляла Джемму, хоть она и не понимала до конца почему. Она ведь почти не знает Лиру. И она здесь из-за Лиры. А та поблагодарила ее лишь однажды. И наверняка ей плевать, жива Джемма или нет.

– Не стоит трогать все подряд, – наконец сказала девушка.

Каллиопа уже сбросила платье на пол и принялась изучать густую метлу, прислоненную к печке. Она запустила пальцы в щетинки и потянула, выдернув несколько штук.

– Почему?

Джемма почувствовала, как вся накопленная усталость разом навалилась на ее плечи.

– Потому что они тебе не принадлежат, – ответила она. – Это не твой дом.

Тень легла на лицо реплики.

– Почему не мой?

Джемма уставилась на Каллиопу. На самом деле она понятия не имела, как объяснить подобное.

– Мы можем жить здесь, – добавила реплика. Похоже, она совсем не понимала, что значит «собственность».

– Потому что… тут живут другие люди. И они вернутся. Им нужны эти ложки, шляпы, кружки и… все остальное.

Каллиопа сняла шляпу и повертела в руках.

– Но нам они тоже нужны, – сказала она через пару секунд. – Не значит ли это, что они теперь принадлежат нам?

– Нет, – Джемме пришлось напомнить себе, что реплика многого не понимает и это не ее вина. – Дело не в том, кому вещи нужны, а в том, что… Просто это их дом. Он им принадлежит.

– Почему? – нахмурилась Каллиопа.

– Просто потому что, – отрезала Джемма. – Потому что дом их. И всегда был их. Наверное, они сами его построили.

– То есть, если ты что-то создал, оно автоматически принадлежит тебе? – резко спросила реплика, и Джемма поняла, что зря затеяла этот разговор.

– Нет, – осторожно ответила она, – не всегда.

Каллиопа опустила глаза. Костяшки ее пальцев, сжимающих край шляпы, побелели.

– Ты не принадлежишь Хэвену. И никогда не принадлежала.

С минуту они молчали.

– Я просто никогда не видела столько вещей сразу, – сказала реплика так тихо, что слова донеслись до Джеммы легким дуновением ветерка. Ей немедленно стало стыдно. – Мне всегда хотелось иметь что-то свое. Нам всем хотелось. Ведь только настоящие люди могут владеть вещами.

– Мне очень жаль, – искренне сказала Джемма. Как же она сможет исправить Каллиопу, когда даже не понимает, с чего начать? – Но человек определяется не имуществом. Совсем не в этом дело.

– В чем тогда? – спросила реплика. – В чем же?

Джемма снова оказалась в тупике. Каллиопа вертела шляпу в руках.

– В Хэвене медсестры иногда забывали вещи. Например, заколки для волос. Хотя у нас-то все равно нет волос, это запрещено. Номер Сорок любила ручки. Ей нравилось их сосать. Язык всегда был черный от чернил. Может, поэтому она была идиоткой. Я однажды нашла целую пачку жвачки, а у Кассиопеи был браслет. Мне он так нравился, но она спрятала его, чтобы не отобрали, – реплика покачала головой. – Но в итоге у меня есть кое-что получше. Потому что я всегда наблюдала. Другие оно не обращали внимания. А я внимательная. Я замечала, как люди говорят и что делают.

Легкий ветер всколыхнул занавески, которые отбросили на скатерть бледные тени. Словно лица всплыли на поверхность и вновь исчезли.

– Медсестры прятались в туалете, чтобы поговорить по мобильнику, – она говорила «мобильник», как другие говорят «церковь», словно это слово обладало некой особой силой. – Это было запрещено, но они все равно болтали. И однажды я нашла телефон. Кто-то забыл его, а я спрятала. И была очень, очень осторожна. Когда Большую Медведицу застукали с кошельком сестры Максин, нас всех обыскали. Ее избили так, что все лицо опухло, а потом еще и в Коробку отправили.

У Джеммы во тру пересохло.

– Весь первый день я была ужасно счастлива и пряталась на другой стороне острова. Пропустила обед и Осмотр. После мне, конечно, влетело, но оно того стоило. Время от времени экран мобильника загорался и играла музыка. А еще я набирала разные цифры и нажимала на все кнопки подряд, и один раз мне даже кто-то ответил. «Алло», – сказал женский голос. Но я побоялась ответить. Хотя слушать было приятно. А потом как-то раз музыка заиграла слишком громко, и медсестры нашли его у меня, – Каллиопа насупилась. – Медсестра Максин сказала, что, если еще поймает меня на воровстве, отрежет пальцы. Я так радовалась, когда Хэвен сгорел, – добавила она ни с того ни с сего резким тоном. – Когда крыша взорвалась, я чуть не умерла от счастья. Надеюсь, она была там вместе со всеми остальными медсестрами. Надеюсь, на них заживо сгорела вся кожа.

Джемма сделала глубокий вдох, борясь с приступом тошноты.

– Но представь себе, сколько людей погибло в том пожаре, – возразила она. – Подумай о детях, о всех тех малышах, которых тебе так нравилось навещать. Вспомни, ты рассказывала мне. Они ведь умерли.

Лицо реплики не изменилось.

– Что-то всегда умирает, – сказала она. – В Хэвене все время что-то умирало. Большинство Розовых и Желтых умерли. Коричневые тоже. Они все равно начали болеть, у них что-то с головой было. Забывали, где их кроватки, и вообще были бестолковые.

– Вот как, значит, – Джемма едва сдерживалась, чтобы не перейти на крик. Каллиопа нахмурилась, словно ей не понравилось сказанное. – И ты не сожалеешь об этом? Тебе их совсем не жаль?

Каллиопа долго стояла молча, пристально глядя на Джемму. Костяшки ее длинных бледных пальцев, сжимающих краешек шляпы, которую она нашла в одном из шкафов, побелели.

– Если не вещи, которыми ты владеешь, делают из тебя человека, – наконец сказала она задумчиво, – и не умение создавать, то, может, умение разрушать?

И прежде, чем Джемма успела хоть что-то сказать, реплика оторвала бант от шляпы и, бросив на пол, принялась топтать каблуком. Выражение холодной злости придавало ей сходства с рептилией. Она бросилась к полкам и принялась бить посуду: чашки, тарелки, кружки.

– Хватит, – закричала Джемма, пытаясь ее остановить, – перестань, Каллиопа!

Но это не подействовало. Напротив, она устремилась в гостиную. Там сорвала со стены зеркало и бросила о стену. Вывалившись из рамы, оно разлетелось на мелкие осколки. Джемма хромала по комнате, припадая на одну ногу.

К беде. Джемма знала, что разбитое зеркало – это очень плохая примета.

– Ну вот, – сказала Каллиопа, когда стекла захрустели у нее под ногами, – теперь оно никому не нужно. Разбито. Теперь оно ничье.

– Не нужно было этого делать, – сказала Джемма сквозь слезы. Во рту появился привкус крови. Оказывается, она сильно прикусила губу.

Реплика рванула к ней, и Джемма закричала. Но та просто схватила ее за запястье и сильно сжала, оставляя на коже отпечатки ногтей.

– А что, если они не вернутся? – еле слышно спросила Каллиопа.

У Джеммы по спине пробежал холодок, словно кто-то провел по позвоночнику ледяной рукой.

– Что? – прошептала она.

Реплика избегала ее взгляда.

– Ты сказала, что люди, которым принадлежит этот дом, скоро вернутся, – объяснила она. – А что, если не вернутся? Что, если они ушли навсегда?

– Какого черта тут происходит? – изумленно произнес Пит. Он переоделся в свободные брюки и чистую рубашку. И хотя глаза у него все еще блестели, словно при лихорадке, бледность уступила место нормальным краскам. Джемма даже удивилась тому, какое сильное облегчение испытала при его появлении.

Каллиопа застыла на секунду, тяжело дыша. Затем она выскочила из дома, громко хлопнув дверью.