Текст книги "Копия"

Глава 16

Лира очнулась и несколько секунд думала, что вернулась в трейлерный парк. В отдалении слышались музыка и смех, а еще – оживленный громкий разговор. Но здесь было слишком чисто. И пахло не так. Девушка шевельнула головой и уперлась в подлокотник дивана.

– Прости за весь этот шум.

Лира услышала голос доктора О’Доннелл и все вспомнила: машина, водитель, свет фар, волосы доктора О’Доннелл, щекочущие ее лицо. Она повернула голову, и зрение ненадолго затуманилось. Должно быть, она плакала, потому что доктор протянула руку и коснулась ее щеки.

– Бедняжка, – сказала она. – Мы перебинтовали твою лодыжку. К счастью, она не сломана. – Лира заметила, что на ее ногу наложили тугую повязку, а синяки и порезы обработали. – Моя ассистентка ушла за пиццей. Орион, наверно, уже доедает свою половину. Ты голодна?

Когда она улыбалась, часть морщинок стиралась, но вместо них появлялись другие.

Лира покачала головой. Голова кружилась. Ее тошнило, хотелось пить, но вот голодна она точно не была. Она хотела сказать: «Я больна. Помогите мне». Но не решалась. Лучше бы на докторе О’Доннелл был медицинский халат, а комната больше напоминала палату. А здесь ее болезнь казалась грязным пятном, и разговоры о ней были бы неуместны.

Доктор достала бутылку воды из миниатюрного холодильника, забитого диетической колой.

– Тогда хотя бы попей, – сказала она, словно прочитав мысли Лиры. Она присела и вблизи наблюдала за тем, как Лира пьет. Наверняка она заметила, как трясется рука девушки, но ничего не сказала и не предложила помощь. – Не могу поверить, что это ты. Номер Двадцать четыре, да?

Лира кивнула. Она провела во внешнем мире всего несколько недель, но ей уже было странно слышать этот номер и снова думать о себе как о вещи, одной из серии, которую можно использовать или хранить на складе.

Доктор О’Доннелл внимательно смотрела на нее.

– Ты из Зеленых, верно?

Лира снова кивнула, в этот раз из-за того, что спазм в горле не позволил ответить.

– А Орион, – спросила доктор О’Доннелл, – он тоже из Зеленых?

– Он из контрольной группы, – ответила Лира и удивилась неприятному привкусу, который имели эти слова. Она боялась, что доктор начнет жалеть ее, но этого не произошло. Помнила ли она вообще, что это значит? Понимала ли она, что Лира умирает, а Орион вынужден на это смотреть?

Доктор О’Доннелл, конечно, была добра. Но она ведь знала все о происходящем в Хэвене. Знала о прионах, проедавших дыры в мозгу Лиры. И вместе со всеми лгала, что Хэвен существует для защиты реплик.

Но, может, доктор Саперштайн заставлял ее лгать?

Где-то снова заиграла музыка, и послышался голос: «Включи громче. Громче!»

– Здесь всегда музыка? – спросила Лира.

– Иногда. Правда, обычно не так поздно. Сотрудники празднуют кое-что сегодня, – она заколебалась. – Мы получили хорошие новости.

Лира ждала, что доктор продолжит, но она молчала. На самом деле это и так был самый долгий их разговор за все время.

– Что за новости?

Доктор О’Доннелл явно удивилась. Она ведь не знала, что Лира научилась задавать вопросы, говорить «спасибо» и «пожалуйста», пользоваться тушью для ресниц и общаться с противоположным полом. С парнями.

– Мы сможем продолжить работу здесь, – мягко сказала она. – Мы… участвовали в одном конкурсе. И КАСЕК выиграл серьезную награду.

– Награду? – Лира попробовала это слово на вкус, и оно напомнило ей монетку. – Вы имеете в виду деньги?

Доктор снова выглядела озадаченной. Но через короткое мгновение выражение снова стало безмятежным. Лира подумала о камне, который быстро исчезает в толще воды, оставляя за собой спокойную поверхность.

– Да, деньги, – согласилась она. – И более того, поддержка людей, которые считают, что мы делаем нужные вещи.

Лира собралась уже спросить ее о лекарстве, о том, знала ли она способ излечить болезнь, пожирающую ее мозг. Но не успела. Доктор наклонилась вперед и взяла ее за обе руки. Лиру удивила их сухость и прохлада. Прикосновение казалось знакомым и вместе с тем совершенно чужим. Почему-то в этот момент она вспомнила о Рике, и ей захотелось бежать. Броситься в темноту, преодолеть все разделяющие их мили и вернуться в тот домик в трейлерном парке.

Но почти мгновенно этот импульс угас. Она и сама не знала, откуда он взялся. Рика нет. Прошлого нет – оно умерло. И нужно позволить океанским волнам его унести или утонуть вместе с ним.

– Скажи мне, что с тобой случилось, Лира, – мягко попросила доктор О’Доннелл. – Расскажи мне все. Это очень важно.

– Хэвен сгорел, – просто сказала Лира. – Все сгорело.

– Я слышала, – в конце концов сказала она, видя, что Лира не продолжает. – Это было в новостях. Кроме того, мы с доктором Саперштайном… так сказать, поддерживали связь.

Но лицо доктора О’Доннелл помрачнело, и Лира смогла прочитать на нем недовольство. Они никогда не ладили между собой. Большую часть времени они обменивались какими-то научными терминами, недоступными ее пониманию. Но были и запоминающиеся ссоры, например те, что касались лабораторных крыс или того, стоит ли давать репликам игрушки.

И все же… если доктор О’Доннелл ушла из Хэвена, потому что хотела помочь, почему она не вернулась после пожара?

Лира не могла собраться с мыслями и составить об этой женщине единое мнение, которое подходило бы к ее внешности. Так всегда и бывает с лицами и телами, они ничего не значат. Несколько абсолютно одинаковых реплик одного генотипа могут вести себя совершенно по-разному. Кассиопея была гордой и вспыльчивой, но она собирала ракушки и всегда убирала насекомых с дороги, чтобы на них не наступили.

А Каллиопа – ее копия – наоборот, ловила пауков и отрывала им ноги, одну за другой. А еще она однажды растоптала птенца, чтобы послушать хруст его косточек.

– Орион сбежал вместе со мной, – сказала Лира. – Мы спрятались, потому что не хотели возвращаться в Хэвен. Они заразили реплик болезнью.

Она ждала, что доктор О’Доннелл извинится, скажет, что Саперштайн заставил ее и других врачей подчиниться.

– Это случилось несколько недель назад, – сказала женщина. – Где вы были все это время? Кто кормил вас? Дал вам одежду? Кто привез вас сюда на встречу со мной?

Лире не понравилось, что доктор О’Доннелл считает, что кто-то обязательно должен был привезти их сюда. Она не хотела рассказывать про Джемму и Рика. Внезапно у нее пропало желание делиться воспоминаниями, ведь они – только ее, как кровать номер двадцать четыре в Хэвене, как «Маленький принц», которого ей подарила доктор О’Доннелл.

– Никто, – ответила она решительно. – Мы добрались сюда сами. Сначала ехали на автобусе, потом на такси. Спали где придется. И брали то, что было необходимо.

– То есть вы воровали?

– Просто брали, – теперь Лира разозлилась по-настоящему. – У всех вокруг есть вещи. Так почему у нас не должно быть?

Телефон доктора лежал тут же, на столе, рядом с кружкой кофе, на которой остались следы помады. Это еще больше злило Лиру. И доказывало ее правоту.

– Люди все время берут что хотят. Разве в Хэвене они не получали от нас то, что им было нужно? Все они. Все вы…

Она не собиралась это говорить, так получилось само собой. Но Лира ни о чем не жалела. Она была рада, что сделала доктору О’Доннелл больно.

Но та вовсе не казалась больной. Наоборот, она улыбалась.

– Ты устала, – сказала она. – Ты больна. И ты права. Как же ты права.

Лира не поняла, почему, но доктор О’Доннелл от души рассмеялась.

Глава 17

Поужинав супом и крекерами, Лира набралась решимости рассказать доктору О’Доннелл об истинной цели своего приезда. Она хотела жить.

Доктор слушала не перебивая. Ее ладонь покоилась на колене Лиры. Девушка чувствовала себя счастливой, потому что доктор О’Доннелл, похоже, была ей очень рада.

И все же одна мысль не выходила у нее из головы. Почему доктор О’Доннелл не пришла им на помощь раньше? Почему позволила другим докторам заразить реплики ужасной болезнью? И что это за КАСЕК, где нет больничных коек, только диваны и кресла, а доктора носят джинсы, кеды и слушают по ночам громкую музыку?

После долгой паузы доктор О’Доннелл встала.

– Подожди минутку, – попросила она и выскользнула за дверь.

Через некоторое время она вернулась, держа в руках маленькую ампулу с жидкостью и шприц с длинной иглой. Лира так боялась их в Хэвене, но теперь она была очень рада видеть это в руках доктора.

– Что это? – спросила Лира.

Доктор О’Доннелл извлекла из выдвижного ящика медицинские перчатки и натянула на руки.

– Новое лекарство, – ответила она, аккуратно набирая жидкость в шприц. – Очень редкое. И очень дорогое.

– Оно поможет мне? – спросила Лира. Надежда наполнила ее, словно воздух. Казалось, она может оторваться от земли и взлететь к потолку. – Оно уничтожит все прионы?

– Как повезет, – ответила доктор. – Давай руку.

Доктор О’Доннелл предложила Ориону переночевать на диване в соседнем кабинете, который принадлежал красивой женщине по имени Анжу Пател. Но так как парень настаивал на том, чтобы спать рядом с Лирой, в конце концов они принесли в кабинет доктора О’Доннелл кушетку для него.

– Простите за крошки на подушках, – сказала Анжу, внезапно появившись в дверях. Она была одета в пижамные штаны и футболку, вывернутую наизнанку, словно собиралась в спешке. Лира слышала, как Анжу говорила доктору О’Доннелл, что уже легла спать, когда кто-то позвонил ей с новостями об Орионе и Лире.

От нового лекарства по телу Лиры разлилось приятное тепло. Она воображала, как под его натиском разрушаются прионы.

– У меня капкейки вместо кофе, – сказала Анжу. – Мне нужно съесть хоть один, чтобы пережить день. Ой, простите, а они… они меня понимают? – спросила она у доктора.

– Все мы понимаем, – ответил Орион. – Любите капкейки, да?

Его голос подействовал на Анжу странным образом. Сначала она замерла. А потом начала смеяться.

– О господи, – она смеялась до слез, хотя Лира не находила ничего забавного в их разговоре, – да. Люблю, очень люблю.

После того как доктор О’Доннелл обработала порез на лице Ориона и принесла ему лед, чтобы уменьшить отек под глазом, она отправилась на поиски анальгина и чего-то, что помогло бы ему уснуть. Анжу Пател осталась и продолжала пялиться на них. У нее были черные глаза, огромные, словно леденцы для курильщиков, которые иногда сосал Рик. И Лира внезапно испугалась, что ее затянет в них, словно воду в сток.

– Вы тоже доктор? – спросила ее Лира, во-первых, потому, что ей действительно было интересно; а во-вторых, потому, что она разлюбила тишину.

В Хэвене молчание было для реплик обязательным, оно не было их выбором.

Анжу Пател снова засмеялась.

– Господи, нет же, – ответила она. – Я даже кровь сдать не могу. Я как ребенок в этом отношении.

Лира ничего не поняла из ее слов, особенно почему кто-то не может сдать кровь. Она даже подумала, что у Анжу есть какой-то физический недостаток, не позволяющий ей это делать. – Я работаю в продажах. Занимаюсь лицензированием.

– Лицензированием? – спросил Орион. Лира тоже прежде не слышала этого слова.

Лицо Анжу изменилось.

– А вы любите задавать вопросы, да? – спросила она вместо ответа. – Вы любопытные?

Орион пожал плечами. А у Лиры снова возникло неприятное предчувствие, словно темная птица коснулась ее своим крылом.

– Если мы чего-то не знаем, – ответила она, – то спрашиваем, чтобы узнать.

Анжу удивленно кивнула, словно в этом было что-то необычное. Может, она просто была глуповата. Долгое время женщина молчала.

– Лицензирование защищает права, – наконец ответила она очень медленно. – Кто что имеет право делать. И кто чем по праву владеет.

По телу Лиры пробежал холодок. Все всегда заканчивается вопросами владения.

– Скажем, у вас есть идея, хорошая идея. И вы хотите ею поделиться. Чтобы и другие люди могли ею пользоваться. Но это была ваша идея – значит, вам полагается за нее вознаграждение.

Анжу произносила слова очень медленно. Так делали медсестры в Хэвене, если приходилось общаться с репликами напрямую. Может, это потому, что они знали про дыры, выеденные прионами в их мозгу, и наперед уже видели реплики лишенными разума, неспособными контролировать свои тела, парализованными. И мертвыми.

Но разве Анжу не знала, что доктор О’Доннелл вколола Лире новое лекарство? Что ее мозг теперь спасен?

– Вы имеете в виду деньги, – подсказал Орион.

Анжу кивнула.

– Точно. Вот об этом и заботится лицензирование. Мы лицензируем вещь, чтобы потом копировать ее, будучи уверенными, что никто не пользуется ею незаконно, бесплатно.

В этом заключалось главное правило внешнего мира: ничто и никому не должно доставаться бесплатно. За все нужно платить, так или иначе.

Ей в голову пришла кое-какая идея.

– А реплики лицензированы? – спросила Лира.

Анжу не шелохнулась, но все же Лира могла поклясться, что все ее тело от макушки до пят напряглось.

– Что ты имеешь в виду?

Она и правда туповата. Явно.

– Я спросила, лицензированы ли реплики? Наверно, поэтому Боги… – Лира остановилась. Она все никак не могла избавиться от старой привычки так их называть. – Наверно, поэтому доктор Хэвен и доктор Саперштайн сделали так много реплик?

Анжу снова расслабилась, а Лира все же не поняла, почему ее так смутил первый вопрос.

– Нет-нет, – ответила она. – Нельзя лицензировать людей. Это только для… ну, идей. Техник. Методов. Представьте, что я изобрела новый способ изготовить стул. Я иду и патентую идею, а потом продаю ее через лицензионный договор. Так что другие люди тоже могут использовать мой метод, чтобы делать стулья. Понимаете?

Лира понимала, по крайней мере, в основном. Лицензирование помогало зарабатывать деньги на копировании идеи. Вот чего она не могла понять, так это зачем КАСЕКу человек вроде Анжу Пател. В Хэвене точно не было отдела лицензирования. Она бы слышала об этом.

– А лекарства можно лицензировать? – спросила Лира. Она пыталась понять, что настораживало ее в этом месте, где были такие уютные офисы и пахло не антисептиками, а старым ковром.

– Да, конечно, – ответила Анжу. Лире стало немного легче. Тогда все в порядке. КАСЕК разрабатывает лекарства и лицензирует их, потому что во внешнем мире деньги решают все. – И медицинские технологии тоже. В месяц запрашивают не меньше сотни медицинских патентов…

Анжу резко замолчала и взглянула вверх. Лира сразу поняла, что вернулась доктор О’Доннелл. Лира успела заметить на ее лице выражение злости, но доктор, как только поймала ее взгляд, снова безмятежно улыбнулась.

– Вы, должно быть, очень устали, – сказала она. – Дорога из Теннесси неблизкая.

– Я попрошу Соню принести одеяла, – предложила Анжу.

– Уже попросила, – холодно ответила доктор О’Доннелл. Она явно злилась на Анжу за то, что та разговаривала с репликами. Но Лира не могла взять в толк почему.

Анжу молча вышла. Вскоре пришла другая женщина, еще моложе черноглазой красавицы. Она сутулилась, как человек, который рано вырос слишком высоким. В руках она несла стопку одеял.

Соня, похоже, тоже хотела бы поговорить с Лирой и Орионом, но доктор О’Доннелл поблагодарила ее и отослала из комнаты раньше, чем девушка успела вымолвить хоть слово.

– Спасибо, Соня, – сказала она тем же тоном, что разговаривала с Анжу. Лира не помнила такого голоса. Он напоминал ей кого-то, кого она встречала прежде, но не в Хэвене, а во внешнем мире. Она не могла вспомнить кого. Может, в ее мозгу появились новые дыры. Или она просто устала.

Все тело ныло от боли.

Доктор О’Доннелл принесла Ориону маленькие белые таблетки, в которых Лира узнала снотворное. Она почувствовала внезапный приступ радости. Все любили такие таблетки, ведь они уносили в мир сновидений.

Лира хотела взять свою дозу, но доктор не разрешила.

– Прости, но это небезопасно при травме головы. Мне придется будить тебя каждые пару часов.

Но Лира вовсе не расстроилась. Наоборот, теплота в голосе доктора О’Доннелл была ей так знакома, что всколыхнула массу воспоминаний о прежних днях. Вместо снотворного она получила пару таблеток обезболивающего в гладкой, сладковатой на вкус оболочке.

Орион устроился на кушетке рядом. Он не произнес ни слова с того момента, как пришла Анжу, только сказал, что не отойдет от Лиры ни при каких обстоятельствах. Когда доктор попыталась накрыть его одеялом, он остановил ее, схватив за запястье, и так, замерев, они несколько секунд молча смотрели друг на друга.

– Я сам, – сказал он, но снотворное уже подействовало, и Орион заметно расслабился.

– Я буду рядом всю ночь, – сказала доктор О’Доннелл. – Если что-то понадобится, просто крикните. Она улыбнулась Лире, и на секунду стали заметны все изменения, произошедшие с ее лицом за несколько лет: новые морщинки, сухая, истончившаяся кожа. – Я навещу тебя через пару часов.

Она выключила свет, и в комнате стало темно. Окно, прикрытое тонкой занавеской, должно быть, выходило не на парковку, а на ограду и лес. Свет проникал в комнату только сквозь щель под дверью. Еще минуту в отдалении звучала приглушенная музыка. Потом она стихла. Мимо их двери прошелестели частые шаги. Вскоре все вокруг замерло, не слышно было даже приглушенных голосов.

– Орион, – прошептала Лира, но он не ответил. – Ты спишь? – спросила она чуть громче.

Он долго не отвечал, и девушка решила, что он уснул. Когда он заговорил, слова звучали размытыми и нечеткими, словно таяли у него на языке.

– Я ей не доверяю.

Лира разозлилась. КАСЕК с его незнакомыми звуками, нагромождением кабинетов, замысловатым рисунком потолочных плиток и массой новых имен вымотал ее.

– Ты не знаешь ее так, как я, – ответила она. – Вот и все.

Орион не ответил.

Через минуту Лира услышала его размеренное дыхание и поняла, что он уснул. Она закрыла глаза, ожидая, что мгновенно провалится в сон, но мысли блуждали по кругу, выхватывая старые воспоминания, образы из Хэвена, которые она считала давно забытыми.

Она все еще не спала, когда дверь снова открылась. Лира подумала, что это доктор О’Доннелл пришла ее проверить. Луч света ударил ей прямо в глаза. Она зажмурилась и хотела было уже попросить воды, но вдруг услышала незнакомые голоса и замерла.

– Уверена, что они спят? – спросил какой-то парень.

– Абсолютно. О’Доннелл рыскала в поисках снотворного.

По движению света и тени Лира поняла, что двое стоят в дверях и пялятся на них.

– Это так странно, – наконец сказал парень. – Они кажутся такими… нормальными. Правда?

– А ты чего ждал? Что у них по три головы, что ли?

– Заткнись. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Как ты думаешь, они… они тоже видят сны и все такое?

– Почему бы и нет? Доктор О’Доннелл говорит, они… такие же, как мы, – мягко прошептала девушка. – Только раньше у нее не было доказательств. Многие из них оказались дебилами. Она рассказывала, что некоторые даже не могли сами сходить в туалет. Но эти…

Орион перевернулся на другой бок, и Лира не расслышала ответ парня. Когда Орион наконец улегся, уже снова говорила девушка.

– …в зависимости от того, для чего их использовать.

Повисла долгая пауза, и Лира испугалась (хоть и понимала, что это невозможно), что в тишине они услышат беспокойный стук ее сердца и поймут – она не спит и подслушивает.

– Всегда считалось, что искусственный интеллект будет создан компьютерщиками. Но мы сделали это первыми. Биология добилась своего.

Они долго молчали.

– Это даже немного грустно в каком-то отношении, – наконец сказал парень.

– Нельзя об этом так думать, – ответила девушка. – Нужно помнить, что есть цель.

– Бабки, – ответил парень, и Лира не поняла, что он имеет в виду.

– Само собой, – раздраженно ответила девушка. – Но не только это. Мы сможем спасти сотни тысяч жизней. Даже, может быть, изобретем способ победить смерть.

– Кто знает, – ответил парень. – Эликсир бессмертия будет изобретен в Аллентауне, штат Пенсильвания?

Он закрыл дверь, и снова стало темно. Сердце Лиры рвалось из груди. Она обернулась к Ориону, стараясь унять свой бешеный пульс. Девушка размышляла над услышанным: искусственный интеллект, о котором она прежде не слышала, лицензирование, ключ к вечной жизни. Она многого не понимала, но уловила главное: этот ключ где-то здесь, в КАСЕК, заперт за одной из дверей. Может, это было то самое лекарство, что ввела ей доктор О’Доннелл. Или это был настоящий ключ. Или какое-то медицинское оборудование.

Но почему-то ее эта идея не обрадовала – наоборот, вызвала сильную тревогу. В Хэвене люди пытались стать богами, создавая жизнь, а реплики страдали ради их чудес.

Интересно, каково это, победить смерть? И кому придется ради этого страдать?

Пока ее ум блуждал по странным коридорам на грани яви и сна, ей вдруг вспомнилась маленькая птичка, которую они однажды нашли на дорожке, когда Лира была еще совсем маленькой. Крошечное существо, меньше ладони, с растрепанными коричневыми перышками. Должно быть, она приняла отражение в окне за воздушный коридор и врезалась прямо в стекло.

Лира помнила, как все реплики собрались вокруг этой несчастной птички, захваченные видом смерти, отличающейся от той, что они привыкли видеть в Хэвене, на белых простынях, за стенами Коробки. А потом Каллиопа, которая тогда еще звалась Номером Семь, вышла вперед и с силой наступила на маленькое тельце, так что все они услышали хруст.

«Она разбилась, – сказала тогда Каллиопа. – Лучше убить ее. Так правильнее».

Но Лира подозревала, даже была уверена, что реплика просто хотела посмотреть, что будет дальше. Ей было любопытно, каково это, эта маленькая хрупкая секунда, когда жизнь покидает тело прямо под ее подошвой. Словно момент, когда ты чиркаешь спичкой и загорается огонь, только наоборот. Звук темноты, а не света.