Текст книги "Необыкновенные приключения Синего человека"

Одним словом, матроса все любили и уважали. Тем больше было их удивление, когда они увидели Жана-Мари среди беглецов. Солдаты сгрудились вокруг, каждый хотел пожать ему руку, поздороваться и рассказать, как они горевали, получив приказ идти в атаку.

По кругу пустили котелок с водкой, чокались, произносили тосты. Никто не оставался в стороне: ни индейцы, которые невыразимо обрадовались неожиданной возможности выпить, ни Феликс, который питал отвращение к алкоголю и морщился при каждом глотке.

Радость была бы полной, если б не раненый Ивон. Все надеялись, что рана мальчика не слишком серьезна, и без конца поднимали тосты за скорейшее его выздоровление.

Обертен ловил себя на мысли: перед ним сейчас совсем не те люди, о ком с пренебрежением говорил когда-то Поль Анрийон. По словам капитана, это скоты, быдло. Потому, мол, англичане и не признают за ними человеческих прав.

Нет! Теперь уж парижанин нашел бы, что ответить приятелю.

Между тем неподалеку от пирующей компании под тенью деревьев лежал тяжело раненый управляющий шахтами. Стороживший его солдат сообщил, что тот дышит и, похоже, приходит в себя. По словам сержанта Мигеля, рана была тяжелейшая, и даже если он выживет, то вряд ли сможет видеть и говорить. Следовало что-то предпринять. Законы милосердия предписывали солдатам, забыв обо всем, ухаживать за командиром. Ведь он прежде всего человек.

Были и другие раненые. Им, да и Ивону, не годилось оставаться под открытом небом. Днем здесь палит солнце, а ночью выпадает холодная роса.

Необходимость объединиться стала очевидной. Собрали совет.

Генипа объявил, что завтра приготовит укууба – лучшее средство для заживления ран. Тогда Ивона можно будет переносить на носилках или в гамаке. На том и порешили.

Что касается солдат, то они приняли решение остаться на месте, разбить здесь лагерь и ждать выздоровления или смерти командира.

Лучше – не придумать.

Беглецы получали возможность оторваться от преследователей, так что никто уже не догнал бы их, если б даже и захотел.

Прежде чем расстаться навсегда, сержант Педро решил оказать друзьям последнюю услугу – вооружить их. Мало ли что могло случиться! И тогда Синий человек, Беник и Жан-Мари смогут защитить себя и Ивона.

Правда, Генипа, которому, кажется, удалось наконец собрать все составляющие кураре, выступил против ружей:

– Ружье не годится для охоты или войны в здешних местах. От него много шума. Стрела – вот лучшее оружие!

Тем не менее ружья с благодарностью приняли. Пороху осталось немного, но беглецы были рады и этой малости.

И вот последний глоток горячительного, последние пожелания, последние рукопожатия.

Прощайте!

Все понимали, что приключения или, лучше сказать, злоключения не окончены. Друзья были готовы ко всему.

ГЛАВА 10

Индейские колдуны ничего не смыслят в медицине. – Кое-что о лекарствах туземцев. – Лечение Ивона. – Рубище. – Генипа-портной. – Беник отказывается от деревянного костюма. – Волшебная ткань. – Простая и удобная одежда. – Примерочная. – Паталосы обожают лохмотья. – Синий человек-2. – Кураре. – Сомнения Беника. – Кураре в действии. – Смерть обезьяны.

Надо признать, что индейцы Южной Америки – никудышные врачи. Не умея вылечить больного или раненого, они предпочитают исполнять у его изголовья ритуальные танцы, бить в барабаны, чтобы изгнать злых духов из тела страдальца.

Невежество индейских колдунов может сравниться только с их бесстыдством.

Это не означает, однако, что у краснокожих нет никаких лекарственных средств. Им известны различные заживляющие смолы. Семьи знахарей охраняют секреты своих сильнодействующих снадобий столь же ревностно, как знатоки кураре.

Колдунам, как правило, эти секреты неизвестны. Поэтому индеец обычно обращается сначала к знахарке, уверенный, что та вылечит его недуг, а затем на глазах у всех отправляется, как велит закон, к колдуну. Если больной выздоравливает, колдун приписывает победу себе.

Лекари-чудодеи умеют вылечивать даже проказуnote 224Note224
  Проказа – тяжелое инфекционное заболевание.


[Закрыть] и злокачественные опухоли, не говоря уже о лихорадке, рваных и колотых ранах, головной боли и кожных заболеваниях.

Генипа оказался не только Знатоком кураре, но и владельцем медицинских секретов. Ботаник-любитель, лесной доктор, он изготовил чудесное лекарство для Ивона. Смола сассафраса остановила кровь. Теперь очередь была за укууба. Состав этого магического средства южноамериканские индейцы хранят свято.

Укууба – красноватая жидкость с вяжущим вкусом и необыкновенным ароматом, употребляемая как наружно, так и внутрь. Стоит раненому принять немного лекарства, как он тут же засыпает и спит на протяжении двенадцати часов кряду.

Генипа не отходил от Ивона. Он положил на его рану компресс из листьев, который то и дело смачивал укууба. Мальчик спал, и сон его был безмятежен.

Через сутки Генипа снял компресс, и друзья ахнули: рана затянулась. Кожа выглядела вполне здоровой, а следа от пули почти не осталось.

Ничего не скажешь! Самый знаменитый и признанный европейский хирург позавидовал бы Знатоку кураре.

Ивон захотел есть. Но вождь урити велел ему вместо обеда выпить немного укууба. Мальчик вновь заснул. Его уложили в гамак и, сонного, понесли через лес.

Два дня спустя раненый уже не на шутку сердился. Ему не разрешали есть, но заставляли при этом идти пешком. Генипа позволил юнге проглотить лишь малюсенький кусочек обезьяньего мяса и затем приказал пройти целый километр, чтобы размять ноги. Потом новая доза укууба – и в гамак.

Ивон выздоравливал не по дням, а по часам. Это было просто невероятно.

На исходе четвертого дня по приказу туземного эскулапа компания остановилась.

С тех пор, как они покинули «Дораду», Феликс, Беник и Ивон не меняли одежду. Время от времени им удавалось постирать кое-что. Однако жизнь, которую они вели: леса, равнины, горы и болота, – никак не способствовала стерильности их одеяний, которые уже давно превратились в лохмотья.

У Жана-Мари дела обстояли не лучше.

Словом, еще немного, и им нечем станет прикрыть наготу.

На выручку вновь пришел Генипа, незаменимый Генипа. Понимая, в каком положении оказались его белые друзья, он решил справить им полное обмундирование.

Браво! Да здравствует Генипа, великий портной!

Индеец приказал всем остановиться не только потому, что увидел растения, необходимые для изготовления кураре, но и для того, чтобы одеться.

Одеться и защитить себя. Две основные задачи скоро будут выполнены.

Сначала Генипа позаботится об одежде. А затем Генипа-портной превратится в Генипу-алхимика. В жизни все нужно уметь.

Лучших помощников, чем паталосы, Знатоку кураре трудно было и желать. Он командовал, они выполняли.

После обеда, к великому изумлению белых, индейцы принялись кромсать топорами и саблями прекрасные деревья, что росли вокруг. Беник и Синий человек, уверенные, что те намеревались одеть их в звериные шкуры, были озадачены.

– Не хотят ли они обрядить нас в деревянные костюмы? – мрачно пошутил боцман. – Не будет ли нам тесно в плечах?

– А может быть, в кору, – недоумевал Феликс, пристально наблюдая за действиями индейцев.

– Не знаю, какую кожу надо иметь, чтобы выдержать это! Тут скорее подойдет шкура свиньи.

– Свиньи?.. Фи, Беник! – притворно сморщился Синий человек.

– О, простите, месье! Я вовсе не хотел вас обидеть. Я имел в виду свою щетину.

– Еще того лучше! – Феликс хохотал.

Наконец деревья со страшным треском рухнули. Индейцы очень осторожно счищали кору со стволов.

– Точно! Я, кажется, не ошибся, – сказал Беник. – Но я бы предпочел все же звериные шкуры.

– Ничего! Это тебе как раз подойдет, – рассмеялся Жан-Мари.

– Еще чего!

– Что растрещался, как попугай? Ведь ты же понятия не имеешь о том, что они хотят делать. Смотри! И не пори ерунды!

Содрав с дерева кусок коры шириной примерно в один, а длиной в пять-шесть метров, паталосы аккуратно отделили от его внутренней стороны беловатую, шелковистую пленку толщиной приблизительно миллиметра три.

Тем временем вождь урити соорудил нечто вроде портновского стола, разложил на нем пленку и принялся стучать по ней, так что она сделалась плоской, упругой и мягкой.

Беник разинул рот и развел руками:

– Ну, ты и ловкач, Генипа! Эта ткань сгодилась бы на самый лучший парус!

– Это каскара! – невозмутимо заявил индеец. Он плохо понимал Беника и решил, что тот спрашивал о названии.

– Каскара!.. Здорово!

Закончив отбивать, Знаток кураре понес ткань к ручью, что находился неподалеку, промыл в проточной воде, а затем разложил на солнце. Жара была такой сильной, что на просушку хватило получаса.

Получилась замечательная ткань. Она чем-то напоминала шерстяную и имела желтоватый цвет.

Беник рискнул все же выразить сомнение по поводу прочности материала. Генипа протянул ему полотно и велел разорвать.

Руки бывалого моряка привыкли к тяжелой работе, его мускулы не уступили бы, пожалуй, и самому прочному пеньковому канату. И несмотря на это, ткань не поддалась.

Беник напрягся, сделал еще усилие. Ничего. Он пыхтел, надувал щеки. Но тщетно.

– Черт побери! Она прочнее нового паруса!

– Тебя это огорчает? – улыбнулся Жан-Мари.

– Напротив! Ткань что надо! Она не истреплется так, как наша.

Генипа остался доволен. Ему хорошо была известна сила Беника. Он мог по праву гордиться делом своих рук. Забрав материю, краснокожий мануфактурщик развесил ее на дереве и вновь стал бить палкой. Эта операция придала ей вид камчатного полотна высшего сорта.

– Так! Так, парень! Раз у нас есть время, так надо, чтобы мы выглядели как настоящие щеголи.

Настало время кройки. Она оказалась так же проста, как и производство.

Генипа начал с Беника. Взяв кусок ткани, метра три, он, не долго думая, прорезал посреди дырку и скомандовал:

– Продень сюда голову.

Боцман повиновался.

– А дальше?

– Не торопись.

Портной порылся в своей торбе. Чего-чего только не нашлось бы у этого сына леса. Секунду спустя он вытащил тончайший шип какого-то растения и банановые волокна – иголку и нитку.

Спереди и сзади материя спускалась ниже колен. Генипа сшил полотнище по бокам так, что прорези остались только для рук. Не более четверти часа понадобилось для того, чтобы облачить Беника в роскошную безрукавку. Она, правда, слегка морщила, но умелые руки мастеров в один момент уложили ткань в красивые складки.

– Годится! – заторопился Беник. Ему не терпелось сбегать к ручью и посмотреться в его прозрачные воды.

– Погоди! – остановил Генипа.

Он профессиональным взглядом окинул клиента, потом отыскал глазами подходящую лиану и, приладив ее в виде пояса, повесил сбоку саблю и штык.

– Хорош!

– Великолепно! Ослепительно! Превосходно! – вскричал Синий человек.

Феликс пришел в восторг от того, как на его глазах враз преобразился Беник.

– Ну, а теперь можно и посмотреться в кристальные воды ручья!

– Бегу, месье, бегу! Какое счастье, что могу сбросить старые лохмотья.

– Примерочная свободна! Моя очередь, Генипа!

– Да, месье.

Последовала та же операция. Немного времени ушло на подгонку и примерку.

Беник возвратился в тот самый момент, когда костюм был готов. Матрос засиял.

– Сделайте как я, месье Феликс! Выкиньте к чертовой бабушке ваши опорки и скажите, как себя чувствуете. Эта ткань мягка и нежна, но при этом дьявольски прочна и, думаю, даже непромокаема. И стирать ее, наверное, удобно. Нужно просто нырнуть в воду во всем облачении. А потом подсохнуть на солнышке. И будешь сиять, как новенький луидор.

– Однако, Беник, по-моему, мы кое-что забыли.

– О чем вы, месье?

– Да о брюках!

– Не надо брюк! – вмешался Генипа.

– Как же так? Ведь костюм должен быть полным.

– Хорошо, я этим займусь, – решил Беник, – матрос – это и немного портной.

– Браво!

– Мне кажется, что достаточно будет обыкновенных кюлотnote 225Note225
  Кюлоты – короткие штаны, которые носили французские дворяне до начала XIX века.


[Закрыть] в полноги.

– Не забывайте, где мы находимся. У нас все время исцарапаны икры.

– Так и быть! Пусть будут до щиколоток.

– А как с обувью? Наши башмаки давно уже просят каши.

– Нужна шкура майпури… Сделаем кураре и добудем шкуру.

– У тебя, Генипа, есть ответ на любой вопрос. Ты бесценный товарищ в походе. Ты собираешься приготовить кураре?

– Да, месье.

– При нас?

– Да, месье! Вы белые, это можно. Но паталосы не должны видеть.

– Дело твое! Но мы польщены доверием. А что до паталосов, то они, кажется, что-то уж слишком оживились.

Генипа пошептался с индейцами и улыбнулся.

– Ну, что там? – спросил Беник.

– Паталосы просят разрешения взять вашу старую одежду.

– Им нужны лохмотья?.. Странно, ведь у них есть простой способ сделать чудесные обновы.

– Они очень просят.

– Вот болваны! Впрочем, о вкусах не спорят. Мы спешим избавиться от старого тряпья, а им не терпится его на себя напялить! Ну и посмеемся! Настоящий карнавал.

На следующий день Генипа, как и обещал, приступил к изготовлению кураре.

Долгое время состав губительного яда оставался тайной за семью печатями. Терпеливые, а порой и небезопасные исследования, в конце концов, привели к некоторым любопытным результатам.

Раньше считалось, что в приготовлении снадобья индейцы используют компонентыnote 226Note226
  Компоненты – составные части.


[Закрыть], неизвестные ни современной, ни античной фармакологииnote 227Note227
  Фармакология – наука о лекарственных веществах и их действии на организм человека.


[Закрыть]. Однако доктору Крево и спутнику его по многим путешествиям М.Лежану, французскому фармацевтуnote 228Note228
  Фармацевт – специалист по лекарствоведению.


[Закрыть], удалось вывести формулу кураре.

Эта формула почти полностью совпадала с той, что знал Генипа.

Паталосам приказали удалиться, пообещав каждому добрую порцию сухой рыбы. Такая перспектива их вполне удовлетворила, и индейцы не пытались приблизиться к Знатоку кураре и выведать его тайну. К тому же они так ликовали, получив вожделенные лохмотья, что готовы были выполнить любое приказание. Одежду Феликса присвоил вождь паталосов. Для пущей важности он изрисовал себе лицо и руки соком какого-то растения. На воздухе сок приобретал синеватый оттенок, так что дикарь представлял собой удачную карикатуру на Синего человека.

– Похож, просто вылитый! – решили все.

Собирая травы для яда, Генипа рассказывал друзьям, что индейцы Амазонки устраивают вокруг приготовления кураре особый ритуал с кривляниями, которые ему, Знатоку кураре, кажутся глупыми и смешными.

Прежде чем сорвать одну из трав, главный сборщик дает каждому из своих спутников горошину из стручка этого растения. Ее необходимо раскусить, разжевать и проглотить. А это все равно, что взять в рот раскаленный уголь.

Затем человек находит в земле нору черного скорпионаnote 229Note229
  Скорпион – ядовитое животное из класса паукообразных.


[Закрыть], вытаскивает его за хвост и произносит: «Дьявол».

Согласно поверью, черный скорпион – хранитель яда, ему нельзя причинять зла. Поэтому индеец отбрасывает его подальше, чтобы ненароком не раздавить.

Генипа все это увлеченно рассказывал, как вдруг остановился и взглянул на мощную лиану, причудливо обвивавшую ствол орехового дерева.

– Урари, – бросил он спутникам, расковырял палкой корень, рубанул по нему своей саблей, собрал щепочки в плошку и, прикрыв корни листвой, отправился дальше.

То же самое происходило еще несколько раз, и всегда туземный фармацевт называл растение: аракупари, алимере, потпе. Собрав коренья, Генипа залил их водой и оставил вымачиваться на сутки. Когда двадцать четыре часа истекли, Знаток кураре и его помощники принялись рубить корни, извлекая середку. Европейцы старались не отставать от Генипы, точь-в-точь повторяя все его действия. Руки их стали желтые, будто смазанные йодом.

– Это не опасно! – успокоил друзей индеец.

Когда операция была закончена, Генипа приступил к изготовлению специальной посуды для фильтрования и получения экстракта. Прежде всего требовалась воронка. Генипа сорвал пальмовый лист, свернул его фунтиком и аккуратно прошил своей иглой – воронка готова. Затем свернул из коры подставку, укрепил на ней воронку, а из пальмовых листков сделал несколько удобных сосудов.

Наконец Знаток кураре приступил к самому главному. Он долго мудрил над смесью: дробил корешки, давил сок, что-то подсыпал, что-то отсыпал. По всей округе разнесся характерный острый запах растений.

Генипа пробовал смесь на язык, на секунду замирал, пытаясь уловить на вкус, все ли в порядке. А затем вновь и вновь перемешивал, досыпал, колдовал.

После этого он сорвал несколько листков пальмы, измельчил их, отжал и влил сок в один из сосудов, смешав с водой. Получившаяся жидкость ничем не пахла, но пенилась, словно мыло.

Беник с широко раскрытыми глазами следил за Генипой и удивлялся его ловкости. Трудно было поверить, что какой-то дикарь может дать сто очков вперед лучшему европейскому фармакологу. Жан-Мари и Феликс не произносили ни словечка, а лишь внимательно наблюдали, силясь запомнить виденное. Ивон же, еще очень слабый, спал в гамаке.

– Ну как? Готово? – поинтересовался боцман. Операция показалась ему чересчур долгой.

Генипе оставалось только пожать плечами. Он лишь взглянул на Беника и не удостоил его ответом.

Начинался третий этап, самый важный, – получение сока урари. Индеец намочил корни в пенящейся жидкости, взял пригоршню и отжал со всей силой. Сок цвета табака начал капать в воронку, дно которой было предварительно выложено листьями, служившими фильтром. Генипа раз за разом повторял процедуру, пока густая масса не закончилась. Получилось приблизительно поллитра сока.

Затем «алхимик» разжег огонь и поставил на него горшочек с драгоценной влагой. Потом тщательно помыл руки, сел у костра и стал следить за своим варевом.

Через десять минут оно закипело.

– Кураре готов! – гордо провозгласил Генипа, снимая посудину с огня. У него был голос человека, обладающего грозным оружием.

– А эта чертова смесь точно действует? – спросил Беник.

– Да, – серьезно ответствовал Знаток кураре. – От нее нет спасения.

– Проверить бы!

– Увидишь.

– Когда?

– Немного терпения.

Неутомимый индеец сорвал листья пальмы ауара, оборвал черенки толщиной с палец и, твердые, как металл, разделил на равные части, расколол, заточил, обмакнул в яд и положил обсыхать на солнце.

Меньше чем за час он смастерил пятьдесят наконечников для стрел. Пока они сохли, Генипа слил приготовленный яд в бутылочную тыкву и повесил на шею.

– Ты все увидишь сам! – сказал он Бенику.

Как человек, у которого слово не расходится с делом, индеец стал искать глазами жертву и вскоре нашел.

– Видишь этого зверя?

На дереве, на высоте пятидесяти метров над землей, сидела черная обезьяна. Вождь вскинул лук, мускулы его напряглись. Стрела со свистом взметнулась вверх, ранила животное в плечо и, не удержавшись, упала на землю.

– И на том спасибо! – усмехнулся Беник.

– Не торопись! Погоди тараторить! – сказал Жан-Мари, который знал, что к чему.

Обезьяна вскрикнула, почувствовав укол, скроила жуткую рожу и запрыгала с ветки на ветку.

Генипа и его друзья, задрав головы и вытянув шеи, следили за ней.

– Придется стрелять снова, – не унимался боцман.

Индеец, казалось, не слышал его.

Не прошло и минуты, как животное остановилось, забеспокоилось и как будто разом ослабело. Обезьяна едва не упала, но зацепилась за ветку хвостом и повисла словно люстра. Спустя несколько секунд зверь издал короткий, страшный крик, и через мгновение безжизненное тело свалилось вниз головой.

С момента выстрела не прошло и трех минут.

– А она действительно мертва? – спросил Беник. – Пульс еще бьется.

– Ты можешь взять эту обезьяну на жаркое!

– Никогда в жизни! Она же отравлена до мозга костей!

– Ее мясо можно есть! Яд не проникает в него. Он остается во рту и в желудке.

– Прекрасно! Только ты ешь первым, а я посмотрю.

ГЛАВА 11

Босиком. – Портной разочарован. – «Башмаков не будет!» – Тапир. – Ягуар. – Сомнения и изумление Беника. – Опять кураре. – Первые башмаки – Ивону. – Без иголки и нитки. – Как гаучо. – Беник жалуется на зубы. – Несъедобное жаркое. – Способ Жана-Мари. – Выстрел боцмана. – Бегство. – Осада. – Пекари.

Целая неделя прошла, прежде чем Беник окончательно убедился: мясо животных, убитых с помощью кураре, совершенно безвредно. Все приободрились. Другая, еще большая радость заключалась в том, что Ивон почти совсем выздоровел. Лечение Генипы принесло свои плоды.

Но было и одно обстоятельство, вызывавшее общий протест: путники вынуждены были идти босиком, а что может быть ужаснее в лесу, где на каждом шагу корни, колючки, шипы! Жесткая трава так изрезала ступни французов, что казалось, они никогда не заживут.

Индейцы всю жизнь ходят босиком, их ноги огрубели и не чувствуют боли. Другое дело – европейцы. Четверо друзей едва могли передвигаться. Из бесчисленных царапин сочилась кровь, раны саднили, не давая покоя ни днем, ни ночью. Словом, дальше терпеть все это они не желали. Нужны башмаки!

За последнее время Генипа сильно пополнил свой франко-бразильско-индейский запас слов, но слово «башмаки» запомнил, наверное, лучше других.

К несчастью, наши герои оказались в той части страны, где почти не было животных, чья шкура годилась бы для обуви. С помощью Уаруку Знаток кураре устраивал облавы в кустарниковых зарослях, ночи напролет просиживал у реки, держа наготове отравленные стрелы, но всякий раз возвращался ни с чем и говорил виноватым голосом:

– Никого! Башмаков не будет. Анта не пришел.

Антой, или маипури, туземцы называют тапиров. По своим размерам эти крупные животные были бы вполне сравнимы с быком, если бы не уступали ему в росте. У них большая голова с высоким затылком, а морда заканчивается мускулистым наростом и слегка напоминает свиное рыло, только гораздо длиннее. С виду тяжеловесные, тапиры на деле очень ловки и подвижны. По натуре они осторожны, недоверчивы и хитры, хотя внешне весьма простодушны. Индейцы очень ценят эту дичь. Подумать только: триста килограммов живого мяса! Поймав одного тапира, можно набить брюхо и долго потом бездельничать.

На сей раз Генипу волновало не столько мясо, сколько шкура животного – прочная, мягкая, непромокаемая. Однако Знатоку кураре не везло. Не проходило дня, чтобы не встречались следы тапира. По берегам многочисленных рек и речушек их было множество. По ночам путники слышали, как животные часами плескались и фыркали в воде. Но, по словам Генипы, а это был настоящий охотник, тапиры слишком хитры, и охота на них имеет свои особенности.

Снова и снова слышали французы от огорченного друга:

– Анта убежал, башмаков не будет.

На восьмой день надежда оставила беглецов. Они с ужасом разглядывали свои босые, красные от крови ноги, как вдруг из лесной чащи раздался топот. Ветки зашевелились, задрожали.

– Анта бежит! – прошептал индеец, схватив лук и сделав знак, чтобы все оставались на месте.

Слышно было, как животные ускорили бег. Затем прозвучало громкое, протяжное мычание, очень похожее на коровье. В нем угадывалась какая-то непонятная тревога. В ту же минуту шагах в двадцати от места, где остановились путники, появился могучий зверь. Что-то странное было в его облике. Он вертелся вокруг своей оси, слепо натыкался на стволы деревьев. Можно было подумать, что он взбесился. На спине тапира виднелся причудливый горб.

Генипа настиг тапира и вонзил в него отравленную стрелу.

– У вас есть башмаки! – закричал Знаток кураре и издал победный клич.

– Что случилось? – в один голос спросили четверо.

– Анта!

– Тапир?!

– Да-да!

Между тем животное сделало еще несколько нетвердых шагов, наткнулось на острые ветки, упало на поросшую мхом землю и затихло.

Позабыв о боли, Беник, Синий человек, Жан-Мари и даже Ивон сломя голову бросились за индейцем. Подбежав, они увидели… роскошного ягуара, который извивался у их ног. У него был сломан позвоночник.

Четверо друзей разом вскрикнули. Беспомощный ягуар все же ощерился, сверкнул желтыми глазищами и зашипел по-кошачьи.

– Кот! – пренебрежительно бросил Беник. – А как же наши башмаки?

– Ты не видел тапира?

– Мне казалось, что я его вижу.

– Так вот почему тапир бился о стволы деревьев. Горб – это ягуар, которого бык хотел скинуть на землю. Ему это удалось, как видите.

– Да, вполне…

– Во всяком случае, кости он ему переломал.

– И тут же попался под руку Генипе с его стрелой.

– Неужели ты думаешь, что малюсенькой стрелки достаточно для такой громадины?

– Без сомнения! Послушай, нас зовет Генипа.

С расстояния метров в двести – триста действительно послышались крики:

– Идите сюда! Это был ваш последний день босиком.

Оставив ягуара, путешественники побежали на зов индейца и нашли гордого охотника у поверженного огромного животного.

Необыкновенных размеров тапир походил на поросшую шерстью гору.

– Браво, Генипа!.. Браво, дружище!

– Анта бежал! Стрела летела быстрее анты! – сообщил Генипа. – Анта успел убить ягуара. Он умер. Беник, посмотри на эту стрелу.

– Тысяча чертей! – воскликнул восхищенный боцман. – Эта булавочка бьет как разрывная пуля!

– А как с обувью? – осторожно поинтересовался бакалейщик. Его ступни были особенно чувствительны, и он страдал больше остальных.

– Сейчас, месье! Сейчас! – ответил Знаток кураре и взялся за дело.

Генипа имел острый нож и твердую руку. За несколько минут он очень искусно снял кожу с ног тапира, так что получились ботинки.

– Это для Ивона. Надень!

– О! Как в них тепло и уютно!

– Теперь их надо высушить.

– А вам, месье, задние ноги.

– С радостью, друг мой!

– Ивон, – обратился к нему Беник, – тебе удобно?

– Еще как, дядя! Генипа настоящий волшебник. Я обут лучше любого моряка на всем флоте!

– Поглядим, что будет, когда они подсохнут.

– Поглядим, дядя! Поглядим!

– Послушай, отстань от мальчишки, – прервал разговор Жан-Мари. – Когда эти ботинки высохнут, все будет прекрасно.

– Это еще не известно…

– Известно!

– Откуда?

– Когда мы окажемся в Аргентине, а я надеюсь, что это случится довольно скоро, ты увидишь множество людей, обутых как Ивон и месье Феликс.

– Кто они?

– Гаучо! Пастухи. У них нет своих сапожников. Зато лошадей – видимо-невидимо. Такие ботинки там делают в каждой семье.

– Ну и что?

– Черт тебя побери! Что, что? Они делают все так же, как только что сделал Генипа. Получаются башмаки точь-в-точь как у Ивона и месье Феликса. Кожа высыхает, приобретает форму ноги. Понял?

– Понял, матрос. Но нашему тапиру надо бы иметь восемь ног, чтобы обуть четверых.

– Генипа убьет другого. А пока мы можем смастерить отличные сандалии, которые будут держаться на веревках.

– Вот именно! – Знаток кураре продолжал обрабатывать шкуру, но слышал все, что говорилось вокруг.

Через час все четверо были обуты. Не сказать, чтобы их обновки отличались особой элегантностью. Однако, и это важнее, они были прочны и удобны. Исстрадавшиеся ноги могли отдохнуть. Все благодарили Генипу, выражали ему свое восхищение, и индеец решил, что он и вправду искусный сапожник. И это была сущая правда…

Когда все немного угомонились, то почувствовали, что не прочь перекусить. К счастью, мяса было хоть отбавляй. Генипа отложил в сторону язык и филейную часть – это для белых. Паталосам достались куски похуже. Они тут же насадили их на вертел и спустя несколько минут стали жадно глотать полусырое мясо, рвать его зубами, словно охотничьи псы.

– Куда вы торопитесь! – крикнул им Беник. – Хоть бы распробовали! Ей-богу, вы же подавитесь! Жуйте!

– Легко сказать – жуйте, – смеялся Жан-Мари. – Тут нужны стальные челюсти.

– Да, жестковато!

– Все равно что наши ботинки!

– У меня зубы попорчены цингойnote 230Note230
  Цинга – болезнь, вызванная отсутствием витаминов в пище.


[Закрыть]. Я этого не осилю.

– Терпение!

– И что будет?

– Я берусь через двадцать четыре часа сделать из этой подошвы мягчайшее мясо, как у пуляркиnote 231Note231
  Пулярка – откормленная курица.


[Закрыть].

– Глупости! Не может быть, Жан-Мари!

– Может, Беник.

– Любопытно будет посмотреть.

– Через двадцать четыре часа! А пока съедим язык.

Если мясо молодого тапира нежное и вкусное, то у старого оно жесткое и требует специальной обработки. В данном случае Генипе попался старый самец, может быть, самый старший в стаде.

Жан-Мари, отчаявшись разжевать мясо, сорвал несколько пальмовых листков, завернул в них куски мяса и оставил лежать до завтра, уверяя, что оно станет мягче.

Беник, который обычно во всем сомневался, на этот раз с доверием отнесся к заявлению своего приятеля. И оказался абсолютно прав. Пальма, с которой Жан-Мари сорвал листья, известна своей способностью размягчать мясо. Путешественники часто используют ее сок, чтобы сделать вырезку только что убитого зверя удобоваримой. Главное, не передержать, чтобы не получился обратный эффект.

На следующий день Беник признал, что эксперимент удался: мясо стало мягче и нежнее, однако приобрело неприятный привкус. Моряк не решался признаться в этом своим друзьям, но дичь, добытая с помощью отравленных стрел, все же не слишком ему нравилась. В глубине души он мечтал поесть жаркое из животного, убитого самым обыкновенным способом – пулей.

Случай не заставил себя долго ждать.

Беглецы вновь пустились в путь. Вот уже два часа, как им приходилось пробивать себе дорогу среди густых зарослей. Паталосы шли впереди и в полном смысле слова прорубали чащу, размахивая саблями. В остальном же друзья чувствовали себя неплохо. В новой одежде было не жарко, а об удобстве обуви и говорить не приходилось. Они и думать забыли о своих недавних босоногих мучениях.

Внезапно послышался шум, и индеец, шедший во главе колонны, велел остановиться. Уаруку навострил уши и встал в стойку, готовый в любую секунду ринуться вперед. Генипа поднял лук, Беник зарядил ружье и лязгнул затвором. Боцман заметил, как метнулась в кустах тень, и выстрелил в тот самый момент, когда Генипа крикнул ему на ухо:

– Не стреляй, Беник! Не стреляй!

Вдали раздался невообразимый шум.

– Настоящий залп, – оценил бретонец.

Затем все услышали душераздирающий крик, как будто визжал поросенок, которого режут.

– Попал! Попал!.. – обрадовался стрелок и бросился на крик.

– Назад!.. Беник!.. Назад! – кричал Знаток кураре.

Куда там! Охваченный азартом француз ничего не слышал, ничего не понимал. Ведь там подстреленная дичь! Он подстрелил ее!

– Кто это: свинья?.. Дикий кабан?..

Беник подбежал к жертве, чтобы прикончить ее, но крик удивления вырвался из его груди.

Со всех сторон показались разъяренные звериные морды. Маленькие, красноватые глазки, оскаленные клыки. Штук двадцать кабанов встали полукругом и загородили раненого собрата.

Однако боцман и не думал отступать. Ему во что бы то ни стало нужна была добыча. Разве может матрос спасовать перед свиньями, пусть даже и дикими? Беник бросился на врага. Он размахивал ножом, крушил, громил направо и налево. Шеренга рассеялась, и вскоре вокруг лежало уже несколько раненых животных. Боцман не посрамил флот. Но раненые звали на помощь. Из лесной чащи послышался зловещий топот копыт. Он приближался, становясь все громче. Из зарослей показались кабаны. Их было вдвое, втрое, вчетверо больше прежнего.

Охотник почувствовал острую боль в ногах и, опустив глаза, увидел, что весь в крови. Если бы не кожаные башмаки, ноги его оказались бы изодраны до костей. Напрасно он пытался сладить с разъяренными животными. На место убитых тут же вставали новые, еще более свирепые. Оставалось только отступить. И не просто отступить, а бежать, драпать со всех ног. Иначе – конец!