Текст книги "Необыкновенные приключения Синего человека"

Артур правильно заметил, что мы теперь сможем постоянно готовить омлет.

Жан-Мари уверил нас, что индейцы раскладывают черепашьи яйца на решетках и сушат на солнце, – это лучший способ сохранить продукт на зиму.

Вполне возможно, что и мы прибегнем к этому способу, чтобы сделать запасы.

Жан-Мари, хорошо изучивший здешние обычаи, утверждает также, что индейцы добывают из черепашьих яиц масло и натирают им тело, спасаясь, таким образом, от москитовnote 364Note364
  Москиты – мелкие кровососущие насекомые.


[Закрыть].

Было бы неплохо. А то эти мерзкие насекомые уже изрядно попортили нам шкуры. Не можем же мы, в самом деле, все время укрываться под сеткой. Надо же и работать.

Итак, дело сделано. Первая черепаха уже варится. Яйца погружены на борт.

Вперед!

Хотя Токантинс с виду никак не изменилась и ширина ее не увеличилась, стало труднее плыть. Приходилось преодолевать какое-то невидимое сопротивление.

Случилась и еще одна неприятность.

– К берегу! – пронзительно закричал рулевой, и Беник недружелюбно покосился на него.

Пришлось причалить. Эта операция далась не без труда. Впереди знаменитые пороги. Течение стало совершенно бешеным, и капитан здраво рассудил: чтобы не попасть в водоворот, необходимо сначала вымерить глубину. Наконец у левого берега удалось обнаружить самое глубокое место.

Даже на большой скорости шлюпка едва могла двигаться. А вскоре и вовсе остановилась, хотя машина перегревалась, работая на пределе. Все напрасно!

Джим абсолютно серьезно посоветовал капитану залить в топку несколько литров спирта, с тем чтобы нагрузить клапаны.

Ох этот янкиnote 365Note365
  Янки – прозвище, данное уроженцам США европейцами.


[Закрыть]! Чего только не придумает!

Однако капитан – человек осторожный. Предпочел высадить восемь человек на берег, а спирт, который Джим предназначал для машины, влить им в глотку, на что те с удовольствием согласились и, накачавшись таким образом, потащили судно с помощью канатов.

Решение оказалось весьма удачным. Суденышко без помех пересекло пороги, простиравшиеся примерно на километр.

Наступило время привала.

За порогами мы обнаружили компанию индейцев, готовящих дьявольское варево.

В отличие от своих собратьев, эти и не подумали убегать при нашем появлении. Напротив, они и глазом не моргнули, едва взглянув в нашу сторону. Артур, уязвленный тем, что мы больше не производим впечатления, засвистел что есть мочи. Индейцы попадали ничком и испуганно закричали.

Однако наши подарки, кое-какие безделушки быстро успокоили их. К тому же краснокожие понимали диалектnote 366Note366
  Диалект – местное наречие, говор.


[Закрыть], известный Жану-Мари, так что он поспешил обменяться с местными жителями несколькими словами.

Таким образом, мы стали друзьями.

Как историограф экспедиции, прибегну к некоторым документальным фактам.

Индейское меню: красные муравьи величиной с мизинец. Употребляются в пищу жаренными на камнях или сырыми. Кушанье называется бахако. Это и в жареном виде отвратительно, а уж в сыром и подавно!

Земляные черви. Водятся в прибрежной глине и достигают обычно шестидесяти сантиметров в длину, а в ширину с большой палец. Туземцы режут их на кусочки и кипятят, приправляя всевозможными травами. Мне так и не достало смелости попробовать это блюдо, вопреки настойчивым уговорам и упрашиваниям гостеприимных хозяев. Даже гримасы, выражавшие на их лицах неземное наслаждение, не убеждали.

И наконец, рыбные консервы. Рекомендую тонким ценителям и гурманамnote 367Note367
  Гурман – любитель и знаток тонких блюд.


[Закрыть].

Когда случается добрый улов, а это бывает частенько, рыбу потрошат, слегка поджаривают и высушивают над огнем. Затем растирают вместе с головой и чешуей. Получившуюся муку засыпают в выдолбленный ствол дерева или новенькое каноэnote 368Note368
  Каноэ – выдолбленный челн, легкая лодка индейцев.


[Закрыть]. Все это бродит там, и в результате получается крутое тесто с исключительно сильным запахом. Тесто также высушивают на солнце и снова растирают. Образовавшуюся муку засыпают в корзины, смешав с небольшим количеством соли, и так оставляют на зиму.

Из рыбной муки с маниокой готовят густую похлебку, очень питательную, но отвратительную на вкус. Во всяком случае, Жан-Мари уверил меня в этом. Я же предпочел поверить ему на слово и не ставить экспериментов на собственном желудке.

17 июня. Дни бегут. Они теперь совсем не похожи один на другой. Дела идут все хуже.

Внезапно понизилось давление, а перед этим над нами пронеслась ужасная гроза. Погода хмурится, облака свинцового цвета с желтоватым отливом закрывают солнце. Кругом сверкают молнии и совершенно ослепляют нас. Беспрестанно грохочет гром такой силы, человеческое ухо не в состоянии выдержать его. Кажется, лопаются перепонки.

Ветер постепенно усиливается и в конце концов переходит в настоящую бурю. Несмотря на то, что здесь мелководье, Токантинс бушует, словно океан.

Поднимаются такие буруныnote 369Note369
  Бурун – волна с пенистым гребнем над подводными камнями.


[Закрыть], что трудно удержаться на ногах. Нас страшно трясет.

Положение что ни час, то серьезнее. Начинаем не на шутку беспокоиться.

Дождь льет как из ведра. Настоящий тропический ливень обрушился на наши бедные головы. Можно подумать, что на небе разом открылись гигантские резервуары, из которых низверглись вселенские потоки воды. Даже днем почти ничего не видно, так пасмурно.

Бац! Внезапный удар, сильный толчок! Оказывается, якорная цепь, которая соединяла шаланду со шлюпкой, оборвалась, как тоненькая ниточка. Впрочем, этого следовало ожидать. Теперь мы дрейфуем. Если, не дай Бог, врежемся в берег или со всего маху сядем на мель, от шаланды останутся одни щепки. Необходимо прекратить этот опасный дрейф.

Я бросил якорь, лежавший на дне шаланды. Безрезультатно. Попробовал еще раз. Вновь неудачно. Потом еще. Наконец якорь укрепился как следует.

Нас опять здорово тряхнуло. Якорная цепь так натянулась, что вот-вот готова лопнуть. Выдержит ли?

Среди грома и шума бури слышится свист. Без сомнения, нас потеряли во тьме. На всякий случай сделал несколько выстрелов из ружья, надеясь, что за блеском молний и громовым грохотом на шлюпке все же заметят ружейные залпы и вспышки.

Так оно и получилось. И очень вовремя. В темноте шлюпка едва не налетела на нас. Еще секунда – и было бы поздно.

В смертельном ужасе прошел час. Затем буря начала стихать. Шлюпке удалось пришвартоваться, и мы высвободили якорь из грунта. Беник починил порванную цепь, и мы вновь продолжили путь на буксире.

Однако долго плыть не пришлось. Дрова были на исходе, и топка постепенно заглохла. Теперь нужно ждать, пока солнце вновь не осушит прибрежные деревья. Это дело двух часов.

В шаланду набралось немного воды. Необходимо ее тщательно осмотреть и проверить. Короче говоря, на все про все мы потеряем примерно день.

18 июня. Сегодня судьба дает нам передышку. Никаких событий. Ничего особенного не происходит. Мы очутились у слияния двух рек, одна из которых уходит вправо, а другая – влево. Левая река по-прежнему называется Токантинс, правую же зовут Арагуая.

В какую сторону плыть? Мы в растерянности. Не можем решить, что выбрать, словно буриданов оселnote 370Note370
  Буриданов осел – в рассказе, приписываемом И.Буридану (ум. ок. 1360 г.), говорится об осле, который не мог решиться, какую из двух равных охапок сена есть, и оказался обреченным на голодную смерть.


[Закрыть].

Однако необходимо, в конце концов, на что-то решиться. Тем более что мы здесь не одни. С берега наблюдают, и потому не хочется ударить в грязь лицом.

Кто наблюдает?

Солдаты. На пересечении двух водных потоков построен фортnote 371Note371
  Форт – укрепление, составная часть крепости.


[Закрыть]. Не сказать, чтоб он производил солидное впечатление. Тем не менее над ним развевается бразильский флаг, а за стенами видны защитники крепости. Пока они покуривают и имеют довольно мирный вид.

Напротив расположена небольшая деревушка Сан-Хоас-дас-Дуас-Баррас.

Капитан вывесил на мачте французский флаг и отдал салют бразильцам. Те также отсалютовали в ответ и поинтересовались, кто мы и куда плывем.

Жан-Мари ответил им на чистом португальском языке, что мы – французские путешественники, плывем на поиски наших соотечественников, которые попали в плен к паталосам.

Нам пожелали доброго пути.

Воспользовавшись представившимся случаем, Жан-Мари спросил бразильцев, в каком направлении следует плыть.

– Берите левее, – ответили те.

– Спасибо и прощайте!

Не теряя больше ни минуты, повернули на Токантинс, радуясь тому, что бразильскому патрулю не пришло в голову повнимательнее присмотреться к нам.

Слава лени этих бравых ребят!

Приближаемся к порогу под названием Сан-Антонио.

На сегодня все.

19 июня. Порог прошли без приключений. Еще один порог, отмеченный на карте. Отмечен-то он отмечен, а оказался в другом месте. Уж и не знаю, кто врет: река или топографnote 372Note372
  Топограф – съемщик планов местности, ее поверхности.


[Закрыть]. Второй порог находится в десяти километрах от первого. Мы сейчас как раз в этом месте. Течение здесь очень бурное. Машина пыхтит, напрягается. Но, кажется, все в порядке.

Вот и деревня Сан-Педро-де-Алкантара. Несколько невзрачных лачужек. Мы спросили у туземцев, не слыхать ли чего о паталосах, которые могут быть недалеко отсюда.

Но едва только несчастные услышали слово «паталосы», как в страхе разбежались, будто увидели самого дьявола.

Похоже, мои друзья-паталосы не пользуются здесь доброй славой. Возможно, они когда-нибудь уже пировали в этой деревеньке, поджарив на обед пару-тройку себе подобных.

Плывем дальше.

20 июня. Впереди еще одна деревня: Сан-Лореко. Совсем маленькая по численности населения. Местоположение – весьма удобное.

Во-первых, тут имеется паром, на котором можно пересекать реку. Этот паром соединяет два отрезка пути из Бом-Ферас, то есть от устья реки Марахао, в Гояс. Это та самая памятная дорога, на которой был остановлен экспедиционный корпус. Остановлен с помощью фантастического оружия, изобретенного Ивоном.

В Сан-Лореко нам объяснили, что эта дорога тянется вдоль реки вплоть до Гояса. Услышав приятную новость, все хором закричали браво!

Немного погодя показался еще один форт – Каза. А проще говоря, обыкновенная хибарка.

Нас приняли за правительственную миссию и дали зеленую улицу.

Вот мы и в Ассумпсао. Старый индеец, весь покрытый коростой и пятнистый, словно гончая, сказал, что знает паталосов.

Я в знак благодарности за столь ценное признание подарил ему саблю и пачку табака.

Жан-Мари уверяет, что ему знакомы очертания гор, которые видны слева.

Беник не так уверен в этом. Ивон – еще менее. А что до меня, то я вообще ничего здесь не узнаю.

21 июня. Какой ужасный день! Поневоле начинаешь думать: а не прав ли Беник? Быть может, действительно не стоит начинать какое-нибудь дело тринадцатого числа, да к тому же в количестве тринадцати человек!

Причалили, как обычно, на дневную стоянку. Мы всегда останавливаемся в полдень. Привязали шлюпку к берегу, но мотор не заглушили, оставив режим малых оборотов. На обед была рыба и свежие бананы. Во время трапезы мы, как обычно, беседовали о разных разностях.

Внезапно в нескольких шагах раздался страшный взрыв. Нас обволокли клубы пара. Отовсюду: слева, справа – на воду, на наши головы обрушился град обломков. Расколовшаяся шлюпка пошла ко дну.

Кочегар так и подскочил на месте. Ах! Какими словами описать его изумление и нашу растерянность? Почему произошла катастрофа? Кто, какие силы лишают нас главного средства передвижения?

Давление в топке было нормальным. Капитан сам его проверял. Из-за чего же тогда произошел взрыв? Остается предполагать, что в топке хозяйничали какие-то сверхъестественные силы… порох… динамит… понятия не имею!

Быть может, среди нас есть предатели? Но нет! Стоило только взглянуть на растерянные и испуганные лица присутствующих, чтобы понять, как вздорны подобные предположения. Ни один из членов команды не совершил бы такого. Да и в каких целях? Ведь виновный обрекал себя на ту же участь, что и нас.

Была ли это чья-то неосторожность? Возможно. Кочегар мог недосмотреть и после того, как прошли пороги, не подбавил давления.

Первый момент оцепенения миновал. Мы понемногу приходим в себя. Решили сделать перекличку. Слава Богу, все отозвались. Но материальные потери были невосполнимы.

В нашем распоряжении осталась шаланда с оружием и провиантом на борту. Надо благодарить капитана. Именно ему пришла в голову счастливая идея держать снаряжение подальше от машинного отделения.

Как бы то ни было, а пути дальше нет, тем более по воде.

Но и застревать здесь мы не можем.

Что же делать?

Собрали совет. После долгих споров решили: вещи, которые не в состоянии унести с собой, зарыть в землю, по возможности в сухом месте, завернув предварительно в брезент. По возвращении отыщем их.

С шаландой дело обстояло серьезнее, куда серьезнее. Одни предлагали спрятать ее в прибрежных зарослях среди водяных растений. Не лучшее средство. Индейцы не преминут вытащить столь ценную находку и, если не используют целиком, разломают и растащат по кусочку.

Другие советовали оставить четырех вооруженных людей сторожить судно. Но сие значило ослабить нашу команду, и без того не слишком сильную. К тому же сохранялся большой риск нападения со стороны туземцев.

И вновь эта бестия Ивон предложил выход.

– У меня есть идея, месье Феликс, – сказал он, когда все остальные отчаялись что-нибудь придумать.

– Давай! Что там у тебя?

– А что, если нам потопить шаланду?

– Ты здорово соображаешь, дружок! – поддержал его капитан. – Пара пробоин величиной с большой палец, и она камнем пойдет ко дну! Черта с два ее здесь кто-нибудь найдет! А по возвращении вытащим за якорную цепь.

На этом я завершаю свое повествование. Надеюсь продолжить когда-нибудь, если позволят обстоятельства.

Завтра утром пешком отправляемся к паталосам».

ГЛАВА 9

Ходячий Дождь. – Предложение марсельца. – С оружием и багажом. – Парижанин просит сделать остановку. – Что можно смастерить из брезента. – Новая прихоть стихии. – Из-под земли. – Странный звук. – Уаруку! – «Хозяин, ты пришел слишком поздно!»

– Господи, ну и пекло! – вскричал наш зубоскал Артур Ларош. – Я плавлюсь! Когда-то давно я прочитал один роман о приключениях ирокезовnote 373Note373
  Ирокезы – группа родственных по языку индейских племен.


[Закрыть]. Там речь шла об индейце по имени Ходячий Дождь! Так вот это я и есть!

– На мне нитки сухой нет, – вздохнул Бертран, нормандец из Гранвиля.

– Тю! – прервал его Мариус, марселец. – Вот это солнце так солнце! Красиво!

– Красиво, слов нет, но немного жарковато.

– У нас бывает так же жарко.

– Смеешься, что ли? Может, скажешь, что и в Париже такое солнце!

– О! Черт возьми!..

– Вот это точно! А я так и вижу раскаленный тротуар, когда каблуки и зонтики проваливаются в асфальт.

Марселец расхохотался. Он был из тех, кого трудно застать врасплох. За словом в карман не лез, а потому быстро возразил своим певучим голосом:

– Чепуха твое парижское солнце! Ты бы побывал в Марселе! Тогда узнал бы, что такое настоящее солнце, когда асфальт течет как вода…

– А утки у вас летают?

– Нет! Поищи дураков! Они прекрасно знают, что не смогут выдержать, так и зажарятся живьем.

– Точно, как мы сейчас.

– А что же делают пешеходы?

– Ах! Ну, это просто. Они разбирают все лодки на рейде, и каждый плывет по улице, как по ручью из гудрона.

Несмотря на то, что положение, в котором оказались путешественники, было далеко не смешным, все прыснули. Уж больно забавной показалась болтовня марсельца. Впрочем, его невероятные выдумки, как и шутки неутомимого рулевого, подбадривали в трудную минуту.

Небольшой отряд, возглавляемый Синим человеком, некоторое время все же ковылял с грехом пополам. То и дело раздавались тяжелые, протяжные вздохи да побрякивало всевозможное железо, которое люди тащили на себе.

Артур нисколько не преувеличивал, говоря, что похож на Ходячий Дождь. Действительно, у всех был такой вид, будто путешественники только что вышли из бани. Если бы бразильское солнце вдруг взошло над Марселем, то можно не сомневаться: все население этого досточтимого города поджарилось бы в собственном соку.

Пот градом катился по усталым лицам, затекал в рот и в глаза, тяжелыми каплями повисал на бородах и волосах, пенился на ружейных ремнях, затвердевших и в кровь царапавших кожу.

И так продолжалось ни много ни мало шесть кошмарных дней.

С тех пор как Токантинс осталась позади, то есть уже на протяжении недели, моряки с «Авраама Линкольна» брели не зная дороги – то направо, то налево, то вперед, а бывало, и назад. Они шли по раскаленным пескам и пожухлым травам, под кронами вековых деревьев-гигантов и по камням, из-под которых не выбивается ни одна травинка.

Тому, кто путешествует налегке, чей нехитрый багаж ограничивается кинжалом, прогулка в такой местности и в такое время года сулит неимоверные трудности, суровые испытания. Она требует недюжинных сил, которых порой хватает лишь на три часа ходьбы.

А что уж говорить о наших путниках! Эти отважные люди решились странствовать с такой неподъемной ношей, размеры и вес которой испугали бы, пожалуй, даже видавших всякое зуавовnote 374Note374
  Зуав – солдат наемных стрелковых частей в алжирской или турецкой армии.


[Закрыть], а они обычно несут в походе тяжелейшие мешки и спокойно переносят алжирское солнце. Их выносливость стала легендой.

У наших друзей не было классического солдатского снаряжения, а оно, между прочим, всегда уравновешено, удобно прилегает к спине и плечам и, таким образом, составляет как бы единое целое с телом солдата. Чего никак нельзя было сказать об участниках этого похода. Если бы нам пришло в голову перечислить все неудобства, которые испытывали герои, то список занял бы немало места, к тому же потребовались бы еще и комментарии.

Скажем вкратце.

Каждый участник экспедиции нес личное оружие – карабин винчестер, двести пятьдесят патронов к нему, револьвер с сотней патронов да еще саблю, которая одновременно выполняла роль орудия труда.

К этому следует добавить свернутый в трубку гамак с подвешенными лопатой и топором и недельный запас провизии в рюкзаке.

Была еще общая поклажа: два котелка, четыре ручные пилы, навигационные инструменты и большой кусок промасленного брезента. Его взяли по настоянию Жана-Мари. И правильно сделали. В дороге все успели оценить необходимость пусть и самодельной палатки. Все это разделили между собой. Таким образом, к личным вещам, которых у любого члена экспедиции оказалось немало, добавился весьма значительный груз.

Под такой тяжестью, изнывая от нечеловеческой усталости, куда более сильные и выносливые люди давно сдались бы. Однако вопреки всем тяготам отряд продолжал идти вперед с той упрямой решимостью, над которой ничто не властно.

В конце концов они дошли до цели своего путешествия.

Сначала Жан-Мари, потом Ивон, Беник, а за ними и Феликс Обертен по одним только им понятным признакам обнаружили то место, где находились залежи золота, а неподалеку обнаружили следы своего прежнего пребывания. Радостная весть заставила всех ликовать.

Оставалось пройти совсем немного. Близость цели придавала людям силы. Сделали краткий привал. Мариус опять смешил моряков своими небылицами. Однако вскоре отряд вновь пустился в путь.

Артур, с виду хрупкий и тщедушный, оказался выносливым, как сталь. Он остановился и вдруг закричал:

– Мариус, ты все знаешь, скажи, чего, по-твоему, я сейчас хочу?

– Стаканчик абсентаnote 375Note375
  Абсент – спиртной напиток, настойка из полыни.


[Закрыть] перно!

– А вот и не угадал! Ну-ка, ты, Джим!

– Коктейль с кучей льда… Много льда.

– Опять мимо! Попробуй ты, Лефор!

– Бутылку шампанского, – ответил луизианец.

– Тоже не угадал! Ты, нормандец?

– Водки, что ли?

– У тебя уж, наверное, кишки горят, хочется промочить! Ну, а вы, бретонцы?

– Хорошую кружку сидра, – ответил от имени своих земляков Ивон, у которого во рту все пересохло.

– Ага! Вот я и узнал все о ваших желаниях! У каждого в брюхе, должно быть, как в паровозной топке… А? То-то языки высунули! Ну, Робер!

– Я один выпил бы сейчас и абсент, и коктейль, и водку, и сидр, и шампанское. Пусть бы даже и лопнул, все равно!

– Ну, хватит, черт бы вас побрал совсем! – вмешался Феликс. Он тяжело дышал и, видимо, страдал от жажды больше других.

– Простите, патрон, но окажите честь, обращайтесь ко мне не на «вы», а на «ты». Когда вы говорите мне «вы», я смущаюсь…

– Как хочешь, неисправимый болтун! Все-то тебе неймется. Ну, чего еще?

– Мне кажется, что неплохо бы отдохнуть. По-моему, и вы сами того же мнения.

– А ты прав, дружок. Думаю, что, если вы и не сошлись во вкусах на выпивку, сейчас разногласий не будет.

– Как угодно, хозяин. Надо, впрочем, признать, что этот вертопрах и балаболка попал в самую точку.

– Стоп! – скомандовал бакалейщик.

Все мгновенно скинули на землю поклажу. Зазвякали, загремели железки. Команда разложила на солнышке оружие, а потом и одежду, насквозь промокшую от пота.

Между двумя деревьями натянули брезент. На случай внезапной смены погоды было готово укрытие. Прежде чем устроиться на отдых, порубили вокруг траву. Только так можно бороться с назойливыми насекомыми. Затем спокойно растянулись на земле.

Решено: на ночь они остановятся здесь. На сегодня достаточно. Человеческие силы не безграничны. Только самоубийца решится продолжать путь в таком состоянии. А они вовсе не собирались рисковать собственными жизнями впустую.

Если индейцы Южной Америки пускаются в дальний поход, то обычно к вечеру делают остановку и сооружают шалаш. Это их ночное прибежище. Искусство строить такие шалаши знакомо им с самого раннего детства и передается из поколения в поколение. Краснокожие достигают величайшего мастерства в этой области – жилище, которому не страшны экваториальные ливни, возводится всего за сорок пять минут.

Ничего нет проще и в то же время прочнее временного убежища, которое завтра будет покинуто навсегда. В землю на расстоянии двух метров вбиваются четыре сваи, верхушки которых соединяются канатом, свитым из лианыnote 376Note376
  Лианы – вьющиеся растения.


[Закрыть].

Получается каркасnote 377Note377
  Каркас – металлический или деревянный остов какого-либо сооружения.


[Закрыть], несущая конструкция будущего сооружения. К этой раме сверху к каждой свае прикрепляют по палке длиной в один метр. Их скрещивают и также связывают лианой. Все это густо покрывают пальмовыми листьями и всем, что оказывается под рукой. Получается роскошная непромокаемая крыша. Под ней можно укрыться и от дождя, и от жары. Под крышей прикрепляют поперечину, на нее вешают три или четыре гамака и спят как убитые, несмотря на целую симфонию звуков, которыми лес наполняется ночью.

Европейцы, даже золотоискатели, известные своей ловкостью и умением выйти из любого положения, никогда не сравнятся с индейцами. Тем не менее, когда им случается делать остановку в лесу, первое, о чем они думают, это о каком-нибудь шалаше. Ведь на ночь нужно укрыть провизию от диких зверей, а также и от людей, встречи с которыми приносят подчас несчастье.

Жан-Мари это хорошо усвоил, потому и настоял на том, чтобы захватить брезент. Пусть весь он покрыт пятнами гудрона, пусть добавится лишняя тяжесть. Не беда!

Если есть кусок брезента, всегда можно в несколько минут соорудить палатку, которая не уступит индейской. Для этого достаточно двух деревьев. В брезентовом полотнище по периметруnote 378Note378
  Периметр – общая длина всех сторон плоской фигуры; здесь: по всем сторонам брезентового полотнища.


[Закрыть] проделывают двенадцать отверстий и продевают сквозь них бечевку. Меж двух стволов натягивают веревку или лиану немного более длинную, чем само полотнище, и вешают брезент на эту веревку будто для сушки. Концы, свисающие к земле, закрепляют с помощью колышков. Получается нечто, очень напоминающее крышу деревенского дома.

Вот и все.

Наши герои знали, что не следует пить сразу, и поэтому, устроив палатку, улеглись отдохнуть. После получасового отдыха решили позаботиться об ужине. Для этого следовало сходить за водой и нарубить дров. Дело немудреное. Кругом лес и много ручейков.

Отправили небольшой отряд, как всегда на всякий случай вооруженный. Возглавил его Жан-Мари, которого усталость, кажется, никогда не брала.

Не всякие дрова годятся для приготовления пищи. В этом нужно понимать толк. Дерево различается и по горючим свойствам, и по вредности для человеческого организма. Одно быстро чернеет, превращается в угли, но пламени не дает. Другое может оказаться ядовитым. Если из его прутика сделать вертелnote 379Note379
  Вертел – обычно металлический прут, на который насаживают обжариваемое над огнем мясо.


[Закрыть], то он передаст яд насаженному на него куску мяса. А то еще бывает дерево, которое при горении распространяет вокруг такой отвратительный запах, что так его и называют – Дерево-Кака. Нечего сказать, название красноречивое!

Жан-Мари решил сверить направление с карманным компасом. Вдруг лицо его исказилось, он поднял глаза к небу. Над поляной плыли несколько легких, барашковых облачков. Отставной сержант быстро сделал несколько шагов, молча качая головой. Внезапно он упал навзничь, приложил ухо к земле и внимательно прислушался. Затем вскочил и закричал:

– На нас идет страшный ураган! Быстрее! Надо спасаться!

– Но мы же в укрытии, – спокойно заметил Синий человек.

– Нельзя терять ни минуты! Нас раздавят деревья, здесь низина. А может и затопить.

– Да, ветер уже подымается, – отметил Ивон.

– И лес зашумел, – добавил Артур.

– Через пять минут будет поздно. Хватаем снаряжение и бежим! – скомандовал бретонец.

Не медля больше ни секунды, он ножом обрубил веревки, которыми был привязан брезент, – времени отвязывать уже не было. Каждый в спешке ухватил столько, сколько мог. Все, что под руки попало. А затем испуганные люди со всех ног кинулись бежать из низины наверх.

Прошло не больше семи-восьми минут, и небо покрылось тяжелыми, зеленоватыми тучами, летящими над головой, словно метеоры. Послышался глухой вой, похожий на тот, что бывает во время весеннего паводка.

– Сюда! – кричал Ивон. Он и рулевой оказались проворнее остальных и опередили товарищей.

Вокруг было голо и неуютно. В небо уткнулось несколько остроконечных утесов. Крупные деревья отсутствовали, лишь редкие, чахлые кустарнички цеплялись за гранит. Чуть дальше, метрах в двухстах, виднелась скалистая гряда. Природа так причудливо соединила вершины, что они образовывали своеобразный купол, – именно то, чего не хватало беглецам, которые совсем обессилели и едва переводили дыхание. Еле волоча ноги, люди добежали до спасительного укрытия, затащили под навес багаж и, съежившись от страха и озноба, стали ждать.

Вдруг оглушительно загрохотал гром. В небе засверкали молнии. Налетел такой ветер, какого моряки и представить-то себе не могли. Он с корнем вырывал вековые деревья-исполины, поднимал в воздух, словно невесомые соломинки, разбивал в щепу или уносил куда-то далеко. Только шлейфы из лиан болтались по земле.

– Этот чудовищный смерчnote 380Note380
  Смерч – вихревое движение воздуха в виде столба, подымающее песок, пыль или воду.


[Закрыть] есть порождение четырех ветров, дующих навстречу друг другу и сталкивающихся будто в поединке…

Вскоре с неба обрушился град – явление довольно редкое в этих краях. Настоящие льдышки величиной с куриное яйцо, но угловатой формы, обламывали ветви и листву. В одно мгновение вся земля покрылась плотным ковром из опавших листьев.

На людей, прижавшихся друг к другу, нашел ужас. Никто не решался заговорить. Видя страшные разрушения, принесенные ураганом, слыша, как беснуется циклонnote 381Note381
  Циклон – сильная буря, ураган, атмосферный вихрь.


[Закрыть], каждый с замиранием сердца понимал, что только сверхъестественное чутье Жана-Мари спасло их от верной гибели.

Стихия свирепствовала около получаса, а потом град прекратился. Градины оказались настолько крупными, что не таяли сразу и лежали на земле тридцатисантиметровым слоем.

Однако буря не стихла. Вслед за градом пошел дождь, ледяной ливень.

С каждой минутой раскаты грома становились все мощнее. Новые и новые удары заставляли несчастных всякий раз молиться и думать: «Ну вот, конец!»

В тот самый момент, когда вдали вновь засверкала молния и огненное копье ударило в землю, послышался негромкий, но резкий и протяжный звук, шедший словно бы из земных глубин. Он напоминал шуршание саранчиnote 382Note382
  Саранча – насекомое, вредитель сельского хозяйства, перелетающее большими массами.


[Закрыть], но через неравные промежутки времени раздавались другие звуки, похожие на взрывы артиллерийских снарядов.

У путешественников от грохота заложило уши. Они никогда не слышали ничего подобного. Шум обеспокоил их еще больше. Кто объяснит, что это за чертовщина! Кто знает, не страшнее ли он бушевания ветра?

Во всяком случае, ни на один из известных звуков, встречающихся в природе, этот протяжный звук не походил. Источник был никому не известен.

Ивон, тихо притулившийся к шершавой каменистой стене, вдруг заметил, что сверху то здесь, то там падает гравий. Вопреки обычной выдержке он не смог сдержать крика. Юнга почувствовал под рукой что-то холодное и влажное. Товарищи невольно отпрянули, решив, что мальчик дотронулся до змеи или жабы.

Дождь все еще лил стеной, но небо, казалось, светлеет и буря утихает.

– Ивон, дорогой мой, с тобой все в порядке? – встревожился Беник.

Слова боцмана нарушили тревожное молчание, наступившее с той поры, как разразилась буря. Мужчины почему-то схватились за оружие и приготовились встретить любую опасность достойно.

– Я не знаю, дядя… – отвечал мальчик, – там в темноте что-то шевелится, смотрите!

Боцман поднял саблю и приготовился нанести сильный удар по невидимому противнику. В эту секунду он походил на сказочного богатыря.

Что-то маленькое, коричневое, неопределенной формы подскочило у ног мальчугана и громко зарычало. Вслед за тем послышалось неистовое, радостное, ласковое повизгивание.

– Остановитесь, дядя!.. Стойте! – что есть мочи завопил юнга, обнимая обеими руками какое-то существо, которое виляло хвостом и облизывало ему лицо.

– Что случилось, малыш? Кто это?

– Уаруку! Дядя, это Уаруку!

– Пес Генипы?

– Он самый!

Услыхав свое имя, собака еще сильнее взвизгнула, подпрыгнула, снова завертелась вокруг Ивона, ластясь и прикусывая его руку. Затем Уаруку подбежал к Бенику и, подняв на него умные, добрые глаза, лизнул в лицо. Получив порцию ласк от боцмана, пес кинулся к Жану-Мари, а потом и к Феликсу. Виляя хвостом и заливисто лая, Уаруку вернулся к Ивону.

– Собака узнала нас, – сказал Беник нежно.

– Но если собака здесь, – заключил Обертен, – то где-то неподалеку должен быть и хозяин.

– Такое впечатление, что пес явился из-под земли.

– Тем более что я наткнулся на его мокрый нос, приняв за змею, – подтвердил Ивон. – Надо найти Генипу во что бы то ни стало. Хорошо, что у нас есть инструменты.

Тем временем остальные члены команды, поначалу опешившие от неожиданности, пришли в себя и, обрадованные удивительной встречей, с энтузиазмом принялись за раскопки.

Не обращая внимания на холод и проливной дождь, не оставивший на них сухой нитки, моряки кирками и лопатами просто вгрызались в землю.

Уаруку будто бы понял, чего они хотят. Он подбежал к отверстию, из которого появился, поскреб лапами землю, засунул нос в дыру, напоминавшую вход в лисью нору, и вдруг с громким лаем исчез в ней.

Понемногу лай удалялся, ослабевал. Вскоре его и совсем уже не было слышно.

– Черт побери! – сказал Жан-Мари. – Не кажется ли вам, что пес ведет себя более чем странно.

– Он подает нам знак, что нужно следовать за ним. Не так ли, матрос? – обратился к Жану-Мари Ивон.

– Не сомневаюсь в этом, малыш.

– Уверен, что наш бедный друг Генипа где-то там, внизу.

– Это плохо. Чертов утес тверже и прочнее, чем сталь.

– Нам понадобится много часов, чтобы разрыть нору хоть немножечко.

– Да уж! Ничего не скажешь! Сюда разве что ласкаnote 383Note383
  Ласка – хищник из породы хорьковых с очень вытянутым, тонким телом и короткими ногами.


[Закрыть] пролезет.

– Не унывать, друзья, не унывать! – вмешался Артур Ларош. – Пусть хоть голова пролезет, а там, я вам обещаю, дело пойдет.