Текст книги "Фабрика грез"

Ну что ж, этим парням повезло. Они увидели ее. Все восемь лысеющих голов буквально вывернулись из шеи, когда она прошла мимо, покачивая бедрами в белых атласных шортах. Если ты модель, то останешься ею навсегда.

Она услышала, как один из бизнесменов пробормотал;

– Черт побери!

Роксана проплыла мимо с безразличным видом. Она умела сражать мужчин. И привыкла к этому. Если бы этот был такой же богатый, властный и полезный, как потрепанный Говард Торн, может, она и посмотрела бы на него еще раз.

Ну а так…

Увидев ее, шофер выскочил открыть дверь лимузина.

Она даже не взглянула на него. Зак Мэйсон может сам сидеть за рулем. Но она, Роксана Феликс, – никогда. И она не допускала фамильярности с прислугой.

Когда лимузин плавно выехал за ворота студии и направился к бульвару Сансет, Роксана разочарованно прикусила губу. Зак Мэйсон. Черт побери, что за непонятный парень? Может, он гомик? Пожалуй, нет, если хоть сотая часть слухов о нем не вранье. Может, он уже с кем-то встречается? Все, что она успела выведать, свидетельствовало об обратном: он свободен. Но даже если это не так, какая разница? Она могла разбить двадцатилетний брак одним взмахом длинных густых ресниц. Такое она делала не раз.

Роксана не строила иллюзий насчет мужской морали.

Рано или поздно даже самый последний из них начинал думать только тем, что в брюках. Роксана же, едва созрев, поняла, что красота – ее мощное оружие. Если партнер ей подходил, она была как водородная бомба. Ничто не могло удержать ее. Никогда, ни разу в жизни не было такого, чтобы она не смогла соблазнить мужчину, если хотела. Чтобы он отказался.

Такого просто не случалось.

И она не могла позволить Заку Мэйсону стать первым.

Лос-Анджелес проплывал мимо нее, купаясь в солнечных лучах, листья пальм мягко трепетали на слабом ветру.

Небо было глубокое, темно-голубое, безоблачное.

Роксана ничего не замечала. Ее охватил гнев, самый неподдельный. Не может быть, чтобы Зак не видел: она одевается так специально для него. Наоборот, он оценивающе смотрел на нее. Раздевал глазами. Одобрял увиденное. К таким взглядам она привыкла. Но взгляды Зака Мэйсона значили больше: он получал самых желанных женщин в Америке. Во всем мире. Он бывший солист «Дарк энджел» и, как считала Роксана Феликс, собаку съел на этих делах.

Поэтому его одобрение значило больше.

И в чем же, черт побери, дело? На совещаниях по сценарию, на людях – никаких проблем. Он пялился, флиртовал с ней. Все как надо. Рок-звезда и супермодель.

Замечательно. Если они репетировали сцену, невероятное сексуальное возбуждение возникало сразу. Но черт побери, она на самом деле хочет его. Так, как много лет не хотела никого другого. За исключением Сэма Кендрика, может быть. Что, кстати, ничем нельзя объяснить.

Жажду заполучить Мэйсона понять легче. Он просто самый красивый, самый чувственный из мужчин, которых она встречала в своей жизни. Даже для нас, циничной и пресыщенной, Зак Мэйсон представлял большое искушение.

Длинноногий, гибкий, мускулистый, с грозным взглядом.

Да, у Зака были волчьи глаза. Длинные черные, небрежно приглаженные волосы, точеное лицо и угрожающий, сверкающий волчий взгляд. На фоторекламе, Роксана знала, он будет выглядеть ангельски. Он красив, как греческий бог.

Но она видела Мэйсона в движении, в разговоре. А это совсем другое.

Обычно Роксану не интересовала ничья карьера, кроме собственной. Никогда она не была чьей-то поклонницей.

Но познакомившись с Заком, она заказала Тауберу несколько видеозаписей «Дарк энджел».

Музыка, конечно, ужасная. Совершенно бессмысленный беспощадный шум. Она выключала звук и просто смотрела на Мэйсона. Смотрела, как он двигается по краю сцены, как он баюкает гитару, отбивая ритм. Она наблюдала, как он общается с толпой, которая подавалась вперед, тянулась к своему кумиру.

Он внушал благоговение. Потрясающий. Напряженный.

Когда огромные экраны увеличивали его глаза, смотревшие прямо в камеру, Роксану охватывала дрожь. Как будто он заглядывал прямо в глубь ее души, сжигая пустую болтовню и притворство, которые цивилизация придумала для самозащиты человека. Достаточно было одного его взгляда, чтобы ощутить настоящий шок.

Несколько секунд она в полном ошеломлении смотрела на экран, словно лишенная сил; она была не в состоянии выключить телевизор. Конечно, это длилось всего несколько секунд. Тем не менее Зак Мэйсон потрясающий. Ее, Роксану Феликс, влекло к нему.

На следующий день, когда она стала соблазнять его на совещании по сценарию, он отреагировал безупречно. Поднял брови и посмотрел долгим оценивающим взглядом. Но это все!

Он не позвонил. Он не послал цветы.

Наутро она надела платье еще короче и вела себя еще более очевидно. Он все заметил, но… Ничего. Ничего не происходило.

Роксана пригласила его на ленч в присутствии Меган и Элеонор. Зак принял предложение сразу. Но за едой говорил только о характерах героев. И все.

Она никак не могла понять, в какую игру играет этот Мэйсон. Может, он хотел, чтобы она пришла и прямо сказала ему? Может, в этом дело? Но когда она попыталась перехватить его после совещания в то утро, он увернулся от нее.

Ну что ж, подумала Роксана, закипая в прохладном кожаном салоне лимузина. Если Зак Мэйсон думает, что она предложит ему себя, то ему придется долго ждать.

И все же она не могла придумать, как ей сломить его.

Роксана закрыла свои безупречно подкрашенные глаза и сосредоточилась.

Закарий Мэйсон такой же мужчина, как все остальные.

Так что есть способ решить проблему. Я просто должна найти этот способ.

Она напомнила себе свое заклинание:

Я всегда получаю то, что хочу.

Всегда…

Глава 16

Силуэты Манхэттена поблескивали внизу, каменные джунгли Нью-Йорка купались в лучах слабого осеннего солнца. Когда самолет дернулся, приготовившись к посадке, Роксана отпила еще глоток минеральной воды и повертела в руках хрустальный стакан с остатками подтаявшего льда и лимоном. Она чувствовала себя свежей и готовой действовать. После всех проблем в Лос-Анджелесе хорошо вернуться в Нью-Йорк, город, который она давно завоевала и где к ней относятся как к королеве. Королевой она себя и чувствовала. В толпе ожидающих репортеров наверняка есть знакомые лица. А в любимом отеле позаботятся приготовить привычные для нее апартаменты. Когда закончится съемка для обложки журнала «Вог», Боб Элтон наверняка станет лезть из кожи вон, чтобы поцеловать ее упругую загорелую задницу.

Именно так все должно быть.

В понедельник утром ей передали через Дэвида Таубера о телефонном звонке из «Юник». Роберт Элтон хотел поговорить с ней немедленно. Он звонил накануне ночью, но ее не решились будить.

Роксана посмотрела на часы. Восемь часов. Значит, на Восточном побережье пять утра. Ну что же, этому ленивому увальню уже пора проснуться.

Она набрала номер домашнего телефона Элтона.

– Что? – раздался сонный мужской голос.

Роксана испытывала нетерпение.

– Позови Роберта. Немедленно.

Секундное молчание. Потом сердитый голос Элтона:

– Вы что, не знаете, черт побери, который час?

– Тебе пора научиться спать на той стороне, которая ближе к телефону, Боб, – резко сказала Роксана. – У меня нет желания болтать с твоими дружками, когда надо поговорить с моим агентом. Понятно?

– Роксана? О да, да, конечно. – Он заикался, стараясь угодить ей. – Я так и сделаю. Договорились. О'кей?

– Ты звонил, – холодно заявила Роксана. – Надеюсь, у тебя для этого была достаточно важная причина, Бобби. Я ведь тружусь над фильмом.

– «Джексон косметике», – мудро выпалил Элтон, сразу перейдя к сути.

«Джексон», самая знаменитая европейская фирма красоты. Их пробную продукцию раскупили в «Саксе» за двадцать минут, когда она объявилась в Штатах два года назад.

Сейчас это крупная фирма уровня «Эсте Лаудер» и «Ревлон», а две неизвестные девицы, которых взяли рекламировать «Джексон», мгновенно стали супермоделями. Аделисия Лувэйн и Катрин Браганза. «Джексон» работает для молодых женщин, модерновых, стильных, хипповых.

– А что там у них? – спросила Роксана.

– Они предлагают тебе исключительный контракт; На пять лет. Тридцать миллионов долларов. Но они ставят условие: ты рекламируешь только их косметику, никакую другую. Но и они, в свою очередь, не вправе использовать никакую другую модель. Это как у Изабеллы Росселини с фирмой «Ланком».

– Итак, стало быть, никакой другой косметики. А одежда?

– Да ради Бога. Любая. Нет проблем.

– А прочая деятельность? Например, актерская?

– Ты можешь все, дорогая, условие одно: ты пропагандируешь только их косметику. – В голосе Роберта слышалась мольба.

Рука Роксаны сжалась в кулак. Да! Еще одна победа!

Еще один лавровый венок. Еще один контракт, который сразит всех. И тридцать миллионов долларов!

– Скажи им, я согласна.

Роберт задыхался от благодарности.

– Ты не пожалеешь об этом, Роксана… Я…

Она укротила его словесный поток:

– Но, Роберт, моя цена – сорок миллионов. В этом году я сделала семь с половиной. А тридцать миллионов за пять лет – всего лишь шесть миллионов в год.

Она понимала: ему хочется поспорить с ней, сказать, что этот год особенный, самый лучший, какой у нее был, и нет никаких гарантий повторения…

– Сорок миллионов, Роберт. И я хочу получить ответ через полчаса после начала рабочего дня. Иначе мой ответ – нет.

– Роксана…

– Бобби, ты меня слышал?

– Да, конечно. – Он повалился на спину. – Сорок миллионов. Я им скажу…

– Перезвони мне, – приказала она и отключилась.

Он перезвонил ей. Сорок миллионов. Ей придется взять два дня отпуска, чтобы сделать достоянием общественности этот контракт и позировать для обложек английского, французского и американского изданий журнала «Вог».

– Не могла бы ты остаться еще на один день? – умоляюще проговорил Роберт, мечтая о том, какие шикарные интервью он организовал бы ей. Сделка века агентства «Юник»… О нем заговорил бы весь город. Он бы сделал несколько фотографий этой мерзавки и, пока она там попусту тратит время на свои глупые киношные дела, подкармливал бы публику. – Дорогая, но ведь сорок миллионов!

Фильм тебе столько не принесет!

– Главное не деньги, Роберт.

– Конечно, нет, но…

– Я вылетаю обратно в пятницу утром. Мне надо быть на одном мероприятии с Заком.

Сенсация.

– А ты что… ты встречаешься с Заком Мэйсоном?

– Роберт, то, что тебе кажется, будто ты знаешь, на самом деле ты не знаешь, – холодно предупредила Роксана. – Держи это при себе.

Пристегивая ремень перед посадкой, Роксана улыбнулась. Попросить Боба Элтона сохранить секрет – гораздо лучше, чем дать объявление в «Нью-Йорк тайме». Теперь все репортеры просто свихнутся. И к тому времени, когда она вернется в Лос-Анджелес и пойдет на шоу «Электрик-Сити», слух уже поползет… Там будет петь Зак, а она будет выглядеть настолько хорошо, насколько возможно. С многомиллионным контрактом за спиной желанное паблисити ей обеспечено.

Как это говорят: пророчества сбываются?

– Я все-таки должен высказать озабоченность, Элеонор, – заявил Джейк Келлер.

Кабинет Тома Голдмана был готов для ежемесячного совещания правления. Стеклянные стаканы с минеральной водой и кусочками льда, тарелки с печеньем стояли нетронутыми возле серебряного кофейника. Только одна Элеонор пила кофе, ей он был просто необходим.

– Конечно, – сказала она самым холодным и спокойным тоном, на который была способна.

Билл Янус, один из молодых вице-президентов отдела международного маркетинга, заглянул в свои записи:

– Посмотрим. Вы говорите, вас беспокоит бюджет. Но я не вижу в цифрах ничего, вызывающего беспокойство.

Для картины Фреда Флореску цифры вполне обычные.

– Никто не может назвать девяносто пять миллионов долларов обычной цифрой, – язвительно заметил Келлер.

– Для художественного фильма Флореску, я думаю, это нормально, – тихо заметил Том Голдман.

Элеонор удивленно повернулась к боссу. Он не поддерживал ее ни в одном вопросе после приема у Элизабет. Она уже начала сомневаться, наладятся ли когда-нибудь их отношения, станут ли прежними… Так в чем дело? Сигнал к переменам?

– Может быть, – сказал Джейк, быстро придя в себя. – В его последних трех хитах были заняты суперзвезды. Большой сбор обеспечили Харрисон и Киану. Они того стоят. У нас нет таких гарантий. В нашем фильме ни одной кинозвезды. И вообще этот проект превращается в центр по найму на работу темных лошадок. – Собственная шутка рассмешила его, и он громко рассмеялся. – Я должен добавить: любовная линия фильма не выстраивается, а для показа характера Морган в сценарии мало текста.

– Джейк! – После утренней сцены с Полом это для Элеонор было слишком. – Сначала ты был против, чтобы я вообще брала в проект Роксану Феликс. А теперь ты хочешь втрое увеличить ее текст. В чем дело?

– Я не хотел брать мисс Феликс на ту роль, которая была в первоначальном варианте сценария, – спокойно сказал Джейк. – Но я думаю, она прекрасно подойдет, если роль расширить. Это позволит ей проявить все свои способности, а я знаю: они обширны и многогранны…

– Что за чушь! – резко бросила Элеонор и, не обращая внимания на изумленные взгляды Билла и Тома, продолжила:

– Ты хочешь дать ей шанс просто оголить первоклассные сиськи и задницу? Думаешь, я не знаю, что ты советовал Меган Силвер включить в сценарий? Какие эпизоды? Сцену изнасилования. Сцену группового изнасилования бандитами. Две сексуальные сцены с Джейсоном.

Советовал показать, как она с помощью кик-боксинга отбивается и бежит в разорванной одежде.

В комнате повисло молчание. Потом Келлер пожал плечами и сказал, словно защищаясь:

– Но секс продается.

– Слушай, дружище. – Разъяренная, Элеонор просто не могла говорить спокойно. – Изнасилование – это не секс. Изнасилование – это насилие. А я не хочу делать фильм, который ярко подает насилие. И теперь, если ты еще хоть раз заговоришь со сценаристом, не поставив в известность сначала меня, я дам указание охране, чтобы тебя не пускали на наши совещания с группой.

– Ты не вправе так поступить, – заявил Келлер.

– Посмотрим, – проговорила Элеонор. – И еще, Джейк.

Ты был не против того, чтобы Роксану взяли на роль в первоначальном сценарии. Ты был против Роксаны вообще, ты не хотел, чтобы ее брали. – Она передразнила прононс Келлера:

– «Нам не понравились пробы Роксаны». Я думаю, тебе лучше собрать все свои возражения насчет актеров, сценария, бюджета, предложений по маркетингу, изложить в одной докладной записке и отдать Тому. А копии – мне и Биллу. Тогда ты не сможешь перевирать свои слова в любой момент, когда захочется. А я потом вставлю их в рамочку и пошлю тебе обратно, когда «Увидеть свет» в первую же неделю проката покажет, чего стоит.

– Я бы не рассчитывал на ошеломляющий успех, – злобно проговорил Келлер, проведя рукой по редеющим рыжим волосам.

– Не знаю, не знаю, Джейк, – снова подал голос Том Голдман. – Я думаю, фильм получится. Если у тебя есть замечания, на самом деле их лучше изложить на бумаге.

Элеонор права.

Келлер перевел взгляд с Голдмана на Маршалл, он едва сдерживался. Но заставил себя кивнуть и сказать:

– Очень хорошо, Том, если ты настаиваешь.

– Да, я думаю, следует настоять, – приятным голосом подтвердил шеф студии.

– Что ж, если это все, у меня на одиннадцать назначена деловая встреча, – сказал Билл Янус, разрушив возникшую напряженность.

– Конечно, – кивнула Элеонор.

Джейк Келлер собрал свои бумаги и вышел, не оглядываясь. Билл направился следом, посматривая на часы и избегая встречаться с кем-нибудь взглядом.

– Бедный Билл, – вздохнула Элеонор.

Том Голдман улыбнулся:

– Да. Не в состоянии обидеть ни меня, ни тебя, вообще никого…

– ..Ведь может случиться так, что Джейк Келлер будет руководить студией на следующий год, – устало произнесла Элеонор.

Сидя в кожаном кресле в кабинете Голдмана, она вдруг ощутила невероятную усталость. Господи, сколько всего навалилось на нее. Все началось утром. Она открыла глаза и увидела Пола в дверях ванной – он изучал ее противозачаточный колпачок. Она спросила, не собирается ли он проткнуть его иглой. Это привело к ссоре, отнявшей много сил.

Потом, на работе, она нашла несколько ошибок в цифрах бюджета фильма «Увидеть свет». Причем в тех цифрах, которые просмотрела на прошлой неделе. Теперь надо снова перепроверить. Кроме того, с тремя фильмами, которые уже в работе, возникли проблемы. Потом понадобилось созвать совещание в отделе по распространению продукции «Артемис». А последняя перепалка доконала ее. Один из ее заместителей, Келлер, похоже собирается погубить самую большую надежду «Артемис».

А это уже слишком. Ко всему прочему новые светло-кремовые туфли из телячьей кожи нестерпимо жали.

– Эй, послушай, тогда может случиться и так, что на следующий год студию возглавит Дональд Дак, – сказал Том.

Том Голдман казался невероятно раскованным в черном костюме от Хьюго Босса, который очень шел к его глазам, улыбке и загару. Она подумала, что надо бы всех мужчин-начальников обязать носить черные костюмы. Ни в чем другом мужчина не выглядит таким настоящим. А Пол, почему-то, нет черного костюма.

– Тебе незачем тревожиться об этом, – добавил Голдман. – Дело в том, что сейчас ты руководишь студией.

– Я слышу голос поддержки? – насмешливо спросила Элеонор.

– Ты сама с ним прекрасно разделалась, – сказал Том.

– Спасибо за помощь.

Том махнул рукой:

– Не за что. Ты была права. Если он все изложит на бумаге, это будет честно со всех точек зрения. – Он улыбнулся. – Между прочим, я просил сделать президентом тебя, а не Келлера.

Элеонор устало вздохнула.

– Что, плохой день?

– Да, бывали лучше, – призналась Элеонор, собираясь уйти.

– Тогда, может, ты взбодришься, прочитав вот это? – Он протянул ей листок с аккуратными цифрами. – Результаты первого квартала твоего президентства. Цифры отличные. Работа отдела продаж и твоя новаторская программа с «Кендрик интернэшнл» снизили планку долгов.

– Нам все равно нужны фильмы-хиты.

Голдман кивнул:

– Разумеется. Акции не поднимутся, пока банкиры не убедятся, что «Артемис» намерена выдать нечто впечатляющее. Именно поэтому я и хочу взять тебя с собой на следующей неделе в Нью-Йорк.

Элеонор застыла.

– Ты хочешь, чтобы я поехала и выступила на правлении?

Представить результаты работы за квартал совету директоров, настоящим боссам «Артемис», было действительно важно, если студия хочет выжить. Элеонор Маршалл быстро поняла, в чьих руках истинная власть. Финансовые нити твердо держат в своих руках теневые финансисты с Уолл-стрит. Это вельможи, которые не появляются перед прессой и собираются четырежды в год в каком-нибудь из небоскребов Манхэттена. Кукловоды.

Том Голдман никому не позволял приближаться к правлению совета директоров с момента назначения его председателем «Артемис».

– Да, верно. – Он подался вперед. – И, Элеонор, надо одержать победу. Студия в кризисе. Они должны поверить, что «Увидеть свет» станет хитом. А за ним пойдут следующие хиты.

Она кивнула:

– Хорошо, Том. Но почему кризис? Ты сам сказал: последние цифры отличные.

– Да, но этого мало. Видишь ли – только пусть это останется между нами, – правление получило предложение от «Мичико корпорейшн».

– Что? – выдохнула Элеонор.

– Ты слышала.

– Но ведь мы одна из двух последних студий, которые все еще в руках американцев, Том?

– Да, – сказал Голдман. – Это верно. Пока.

Она приехала домой часов в десять, очень уставшая. Пол ждал ее. В гостиной был накрыт стол на двоих. Их лучший фарфор. Серебряная ваза с букетом алых роз. Шампанское в ведерке со льдом. И веселая ария из моцартовской «Волшебной флейты».

Элеонор почувствовала, как напряжение немного отпустило ее.

– Я хотел доставить тебе удовольствие, – сказал Пол, выходя из спальни и целуя ее в щеку. – Знаю, у тебя на работе трудный период.

Элеонор улыбнулась. Похоже, Пол извиняется.

– Очень мило, – кивнула она, – Садись. – Он отправился на кухню и принес дымящееся блюдо. – Овощи с нежирным сыром. Я все приготовил сам.

Элеонор подумала, что предпочла бы мясо на косточке или пиццу с перцем. Но… по крайней мере он старался. И вообще, когда последний раз кто-то из них готовил? Они ели где-то на стороне или заказывали вечером что-нибудь домой. И то если могли провести вечер дома.

– Похоже, очень вкусно, Пол, – похвалила она.

– А почему бы не налить шампанского?

Элеонор заметила, что он специально переоделся к ужину. Свободный шерстяной костюм от Армани цвета морской волны, белая рубашка, платиновый «Ролекс» на запястье и золотые запонки. Очевидно, все это по случаю какого-то праздника.

Она пыталась не сравнивать его с Томом Голдманом в простом черном костюме.

Том никогда бы не надел ничего сине-голубого. И никогда бы не воспользовался лосьоном после бритья. Он вообще считал, что торчать перед зеркалом – удел женщин.

Элеонор тоже старалась убедить себя в этом.

– А по какому случаю? – весело спросила она, положив себе в тарелку овощей. – У тебя новый контракт?

– Никаких контрактов. – Пол взял фужер. – Это касается нас, Элеонор. Сегодня утром я подумал об этом. У тебя трудности на работе. У меня трудности на работе…

Она кивнула.

– Не надо нам без конца ссориться. Надо постараться проводить побольше времени вместе. Посмотреть, хотим :ли мы быть друг с другом. Сможем ли мы стать хорошими родителями… Вообще понять, к чему идут наши отношения. – Он подвинул к ее тарелке красную бархатную коробочку. – Открой.

Элеонор осторожно открыла. Там, на шелке кремового цвета, лежало обручальное кольцо. Из белого золота, с огромным темно-зеленым изумрудом, окруженным рубинами и сапфирами.

Самое безвкусное кольцо, которое ей доводилось видеть в жизни. Но наверняка оно стоит целое состояние.

– О, Пол, – выдохнула она. Кольцо сверкало и подмигивало, как светофор. – Оно такое… такое… оригинальное, – неуверенно закончила она.

Халфин скромно наклонил голову.

– Все же бросаются на бриллианты. Но ты не беспокойся, я знаю: ты еще не готова дать мне ответ. Я хочу, чтобы у тебя было время подумать. – Красивое лицо Пола расплылось в улыбке. – Элеонор, я считаю, время пришло. Мы оба взрослые. Мы оба кое-чего достигли в жизни, определенного успеха. Мы замечательная пара, а если рядом с нами будут топать маленькие ножки, картина станет завершенной. – Он поднял бокал пузырящегося шампанского. – Элеонор, пришло время подумать о том, чтобы соединиться.

Элеонор слабо улыбнулась.

– И вот еще что: я взял нам с тобой билеты в оперу на следующую среду и на балет в пятницу…

– Пол, я не смогу пойти, – покачала головой Элеонор.

– Что? – Его лицо помрачнело.

– Не смогу пойти. На следующей неделе мне надо быть Нью-Йорке с финансовым отчетом. Мы едем с Томом.

– Понятно, – сдавленным голосом сказал он. – Ты должна делать свою работу. Тогда, может, в другой раз.

– Конечно, – согласилась она, чувствуя себя виноватой. Он так старался подарить ей прекрасный вечер, а единственное, что смогла сделать она, – это отказаться.

Но он прав. Не могут же их отношения оставаться такими вечно. А после разговора с доктором Хэйди Элеонор поняла: пришло время принять окончательное решение.

Больше нельзя оттягивать.

– Слушай, Пол, я действительно должна ехать. Но я искренне сожалею, что не могу пойти с тобой в оперу… Это была прекрасная идея. Обещаю, я подумаю о твоих словах и… Я дам тебе ответ в конце этого месяца. – Вот и все.

Дело сделано. У нее остался ровно месяц, чтобы принять решение.

Пол отпил шампанского.

– За нас, – уверенно произнес он.

– За нас, – повторила Элеонор Маршалл, улыбаясь. В голову неожиданно пришла мысль: откуда у нее чувство, будто двери за ней захлопнулись?