Текст книги "Снежинка"

Алиса в торговом пассаже

– Ну что, классно провели день? – спросила Ксанта.

– Очень, – сказала я. – Сходили в «Бьюлис», посмотрели на иллюминацию, слегка пошопились…

– В Длинную комнату ходили?

– Это где?

– Дебби, ну ты что! Длинная комната? Келлская книга? Все туристы мокнут в очереди под дождем, чтобы только на нее взглянуть!

– С маминой концентрацией нам в очереди не выстоять!

– Вам и не надо стоять в очереди! Нас пускают как студентов, и каждый может провести с собой двух гостей.

– А я никогда там не была.

– К твоим услугам одно из прекраснейших мест на свете, а ты никогда там не была?

– Свожу их в следующий раз.

– Обещай, что скоро туда сходишь. Хочется затащить тебя туда прямо сейчас.

– Схожу, схожу.

* * *

Мы дожидались, пока Орле проколют нос, в Торговом пассаже на Джордж-стрит. Орла для моральной поддержки позвала с собой Ксанту, а та потащила с собой меня.

– Стоило ей разок побывать в «Работяге», и она возомнила себя нефором, – пробормотала Ксанта.

Мы только что оставили Орлу возле киоска в компании продавщицы, которая помогала ей выбрать кольцо для пирсинга.

– Если бы Билли увидел меня с бычьим кольцом в носу, мне была бы крышка.

– Как мама себя чувствует после возвращения домой?

– Хорошо.

Ксанта остановилась у другого киоска, чтобы полистать постеры. Я рассматривала значки на пробковой доске – с них на меня глядели Коко Шанель, Фрида Кало, Чарли Чаплин и Че Гевара. Я так и не смогла решить, кого из них я настолько почитаю, чтобы носить на одежде.

Ксанта гладила постер «Покахонтас».

– Моей первой любовью был Джон Смит из «Покахонтас», – сказала она. – Мне нравилось, что он кормил печеньем енота Мико, нравились его желтые волосы. Я воображала, что мы поженимся. Конечно, я тоже была мультяшкой. Превратилась в мультяшку ради него. Потом я выросла и поняла, что он патологический лжец.

– Да еще и говорит голосом Мэла Гибсона.

– Ага. Не лучший выбор.

Ксанта перелистнула постер, и перед ней оказались «Ведьмы» Роальда Даля.

– Вот это книга, – сказала она.

– Улет.

– В фильме все испортили, когда превратили его в конце обратно в мальчика.

– Точно. Мышонок и бабушка размышляют о надвигающейся смерти. Счастливая развязка, которую мы все заслуживаем.

– Какая у тебя любимая книга? – спросила Ксанта.

– «Приключения Алисы в Стране чудес». Нет, подожди… Хотя нет, ты решишь, что я дура.

– Нет, продолжай, – сказала она.

– Моя любимая книга – та самая книга-раскладушка «Алиса в Стране чудес», которую мне читала мама. Целиком «Приключения Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла я ни разу ни читала. Я пыталась, просто… Мне не нравится, как он рассказывает ее историю. Знаю, звучит напыщенно, но он своим повествованием будто поймал ее в ловушку.

– Ну, Алиса всем своим существованием обязана чудаковатому математику, питавшему склонность заводить дружбу с маленькими девочками, – заметила Ксанта.

– Именно, – сказала я. – Но на самом деле она не должна принадлежать никому, тем более Льюису Кэрроллу. Она существует независимо от него.

– Но ведь это он ее придумал, – возразила Ксанта.

– Нет, не придумал.

– Именно что придумал, сама посуди. Но как бы там ни было, по-моему, ты чересчур усложняешь свои отношения с Алисой.

– Может быть. Это Билли научил меня так думать. Все началось с греческих мифов. Он сказал, что они никому не принадлежат.

– Мифы – другое дело. Что они никому не принадлежат – это всем известно.

– Но ведь когда-то наверняка принадлежали! В общем, он вечно рассказывал мне истории про древних греков, только это были его собственные истории. А потом просил меня их пересказывать. И говорил, что в этом вся суть историй. Они не принадлежат никому.

– Похоже, Билли сам легендарная личность.

– Не без того.

Ксанта схватила с одного прилавка цилиндр, с другого – карманные часы и сунула в рот трубку.

– Безумный шляпник, – сказала она, показывая на шляпу, – карманные часы Белого кролика и кальян Гусеницы – ну почти. Выбери что-нибудь одно.

– Зачем?

– Я подарю тебе это на Рождество.

– Нет, не подаришь. Мы не обмениваемся рождественскими подарками.

– Не будь Гринчем!

– Что-то мне подсказывает, что Гринч просто был на мели.

– Ладно! – И Ксанта со вздохом положила цилиндр на место.

Интересно, что она подарит на Рождество своему парню. Новую клюшку? Ракушку и носки? Нет, Ксанта придумает что-нибудь получше. А что подарит ей он? Вряд ли он умеет выбирать подарки.

– О чем задумалась? – спросила Ксанта.

– А у тебя какая любимая книга?

– На такой вопрос невозможно ответить.

– Ты сама мне его только что задала!

– Я не ожидала, что ты ответишь.

– Ну хорошо, спрошу так. Если бы тебе пришлось остаток жизни читать одну книгу, какую ты бы выбрала?

– «Просто дети» Патти Смит.

– Кто такая Патти Смит?

– Ох, Дебби…

* * *

Обойдя почти весь пассаж, мы увидели киоск с фотографиями. Это были обыкновенные туристические снимки Дублина – вид с моста Хапенни, георгианские двери, статуя Оскара Уайльда. Следом за ними шли морские – россыпь сердцевидок и беззубок, вынесенных на серый, покрытый водорослями пляж. В углу фотографии улыбались вставные челюсти.

– Большинство их вообще не замечает, – сказал мужчина за прилавком, когда Ксанта показывала на них мне.

Она улыбнулась ему.

– Слышали когда-нибудь про Стеклянную бухту? – спросил он и показал на другой снимок, побольше и подороже. Это была панорама окруженного снегом пляжа, только вместо гальки на нем искрились самоцветы.

– Ни фига себе! – сказала Ксанта.

– Это Уссурийский залив в России. В советскую эпоху он был свалкой разбитых бутылок и фаянса.

– Подождите, все это – просто стекло?

Мужчина кивнул.

Фотография пляжа превратилась в калейдоскоп времени – коллаж из многих лет разрушения. Я представила, как море баюкает пустые стекляшки, шлифуя и обтачивая, словно команда парикмахеров и визажистов, готовящая актера к появлению на красной дорожке. И вот наконец они готовы предстать в обличье самоцветов – красоты, застывшей во времени.

– Это вы снимали?

– Да, на обратном пути из Японии. Я провожу там много времени. Собственно, съемки снега – моя специализация. – Он показал еще на несколько фотографий.

– Это тоже стекло?

– Нет, снежинки.

– Да ладно!

– Макросъемка.

– Вот это да.

Ксанта купила заключенный в рамку снимок Стеклянной бухты и пару фотографий снежинок.

– Отличные рождественские подарки, – похвалил мужчина.

Он заворачивал ее покупки с таким видом, будто отдает их за гроши.

– Приложу свою визитку на случай, если у вас возникнут вопросы, – подмигнул он.

Снимок в рамке был такой большой, что мне пришлось помочь Ксанте его нести.

– Этот парень раздевал тебя глазами, – сказала я ей.

– Фу, не выдумывай!

– Ксанта, этого бы не заметил только слепой.

– Он просто хотел продать свои работы. Они мегакрутые. Я и не знала, что снежинки и вправду так выглядят.

– В смысле?

– Я думала, их так только в мультфильмах изображают.

– Да ты что?

– Ну как животным пририсовывают улыбки и одевают их в человеческую одежду. Я думала, что снежинки – это просто такие крупинки.

Я расхохоталась.

– Ты чего? – не поняла Ксанта.

– Ты сейчас серьезно?

– Да!

– Поверить не могу, что единственная на всем потоке студентка, получившая «отлично», не знает, как выглядят снежинки.

Ксанта тоже рассмеялась:

– Я просто думала, что это рисунок.

– Не слишком ли затейливо для рисунка?

– И правда.

– Не представляю, как можно прожить жизнь, не постигнув знаменитую концепцию шестиконечного снежного кристалла, – сказала я.

– Ладно, я идиотка, прости.

Какое-то время мы молча рассматривали напольную вешалку с футболками.

– В детстве мама читала мне сказку про снежинку, которая не верила в снег, – сказала я.

– Жду не дождусь встречи с твоей мамой.

– Ну, скоро познакомитесь. Билли уже шутит, что Санта приедет на Рождество.

– Ха-ха, прикол. Скорее бы.

Из киоска, где делают пирсинг, вышла какая-то женщина. За ней плелась Орла.

– Ваша подруга упала в обморок, – сообщила нам женщина.

– Боже, ну ты как? – спросила Ксанта.

Орла сморщилась:

– Я упала в обморок до того, как игла вошла в кожу.

* * *

На обратном пути мы зашли в магазин, чтобы Орла купила энергетик.

– Не хочешь сейчас пойти в Длинную комнату? – спросила Ксанта.

– Нет, я записана к врачу, – ответила я.

– Что случилось? – встрепенулась Орла.

– Просто хочу получить рецепт на противозачаточные, – сказала я, надеясь, что она не заметит, как я покраснела.

* * *

Когда мы последний раз ездили тусить, у Ксанты случилась легкая истерика. Она перебрала с аперитивами, и по пути в клуб ее стошнило в такси, поэтому мы сразу поехали домой. Она рыдала взахлеб и все повторяла, как себя ненавидит. Я сняла с нее новый короткий комбинезон и переодела в пижаму. Грифф заставил ее выпить пинту воды. Мы уложили ее в постель, подоткнули одеяло и попытались поднять ей настроение, уверяя, что ей совершенно не за что себя ненавидеть: она красивая, талантливая, умная и забавная.

Но тут Гриффин хватил через край.

– То есть не поймите меня неправильно. Дебби, в тебе есть некая деревенская привлекательность, ты эдакая девчонка из соседнего двора, но ты, Ксанта, могла бы стать моделью «Виктории сикрет». Даже сравнивать нечего.

– Ценю твою честность, полностью с тобой согласна, – сказала я.

Ксанта скривилась.

– Почему ты злишься? – спросила я. – Мы же делаем тебе комплименты.

– То есть ты многим ей обязана, Дебс, – не унимался Гриффин. – Парни подходят к вам, чтобы подкатить к Ксанте, а в результате спят с тобой.

– Только я с ними не сплю. – Я откинула волосы за плечо. – Я леди.

– Ага, почаще себе это повторяй.

– Что? Я не шучу. Я с ними не сплю. У меня никогда не было секса.

Наступило странное, растерянное молчание, а потом Грифф рассмеялся.

– Да ладно. Ксанта, ты слышала? Она пытается убедить меня, что она девственница, а сама спит с разными парнями после каждой нашей тусовки.

– Я уезжаю с ними домой, – поправила его я. – Но я с ними не сплю.

– Дебби, – икая, проговорила Ксанта. – Ты целуешься очень… страстно. В этом нет ничего плохого, просто парни сильно заводятся, а это обычно приводит к постели… а ты тащишь их в спальню, так что…

– Но я всегда заранее предупреждаю их, что ничего не будет.

– Надо же… – Ксанта даже протрезвела. – Слушай, Дебби, у тебя уже был секс. Я сама это видела. Ты занималась сексом на том диване.

– Ребят, у меня не было секса. Клянусь. Мы всяким занимаемся, но без проникновения.

– Я видела проникновение, – сказала Ксанта.

– Что? У тебя есть очки ночного видения и бинокль?

– Я и без них обошлась! Господи, Дебби. Я думала, ты предохраняешься. Тебе надо провериться.

– Ничего мне не надо!

Только тут до меня и дошло, насколько неприлично приводить парней в квартиру Ксанты. Я поступала так потому, что до ужаса боялась, что, когда мы вернемся, там будет ее парень. Я часто представляла, каково будет пытаться заснуть на диване через стенку от них.

– Не знаю, зачем я их сюда привожу. Прости, пожалуйста, – пробормотала я.

– О боже, я тебе не запрещаю их приводить.

– Это некрасиво.

– Нет, все в порядке. Просто… меня беспокоит, что ты не помнишь, что происходит.

– Помню. Ничего не происходит.

– Дебби, сходи к врачу. Запишись на прием. Проверься на ЗППП.

– Я не проститутка.

– Дебби, я тоже считаю, что тебе стоит сходить к врачу. Просто на всякий случай, – сказал Грифф. Казалось, ему одновременно смешно и стыдно за меня.

– Никто не называет тебя проституткой, – сказала Ксанта. – Но ты должна помнить, что происходит, когда ты пьяна. Ты блокируешь воспоминания. Я говорю это только потому, что люблю тебя. Пожалуйста, запишись к врачу. Ради меня.

* * *

Я листала журналы, стараясь отвлечься от шоу Джереми Кайла, которое показывал телевизор в приемной. В регистратуре я соврала, сказав, что у меня боль в ухе, и собралась ломать комедию и дальше, потому что не знала, как заговорить о том, что меня действительно тревожит. Наконец красивый молодой врач, которому я надеялась не попасться, назвал мое имя.

– Чем могу помочь? – спросил он, пригласив меня в кабинет.

Я дождалась, пока он закроет дверь. Заготовленные реплики испарились из моей головы.

– М-м-м, ну, во-первых, мне следует извиниться. Я соврала сотруднице регистратуры, что у меня боль в ухе, потому что мне было немного стыдно ей рассказывать.

– Хорошо, ничего страшного.

– Я хотела спросить, можете ли вы сделать какие-то анализы, чтобы понять, занималась я сексом или нет. Понимаю, это странная просьба. Я просто… не уверена. – Слова срывались с языка, спотыкаясь друг о друга. Я сосредоточенно смотрела на его туфли.

– У вас произошел инцидент? – мягко спросил он.

– Эм-м, даже несколько.

– Я имею в виду изнасилование.

– О господи, нет. Просто иногда я выпиваю, а потом ничего не помню.

Он постучал ручкой по столу.

– Что ж, ладно. Определить, живет ли человек половой жизнью, с помощью медосмотра практически невозможно.

– Конечно. Извините, это глупо. Я зря потратила ваше время.

– Нет-нет. Вы определенно правильно сделали, что пришли и поговорили со мной. Существует ряд мер, которые мы можем предпринять. Вы можете записаться на сдачу анализов на ЗППП. Скорее всего, вам не о чем волноваться. Пожалуй, вам стоит подобрать какое-либо противозачаточное средство. Мы с вами пройдемся по вариантам. Но самое главное… – Он написал на рецептурном бланке телефонный номер. – Мне действительно кажется, что вам полезно будет поговорить с психотерапевтом. Это бесплатная услуга, и они там делают отличную работу.

Я взяла листок. Врач объяснил, как принимать противозачаточные, которые, по его мнению, лучше всего подходят студенткам вроде меня. Потом дал мне рецепт и напомнил о записи на сдачу анализов. Я поблагодарила его, но на анализы не записалась и в аптеку с рецептом не пошла. Звонить по тому номеру я тоже не собиралась.

Еж

Под решетку у пастбища провалился еж. Я наклонилась взглянуть на игольчатый бугорок в углу ямы. Представила, как накануне ночью он, вытянув мордочку, ползал в темноте, нес на спине свой колючий плащ и топал по траве маленькими ножками, а потом упал в щель между двумя железными перекладинами.

– Тупой придурок, – сказала я, опустившись на корточки, чтобы получше его разглядеть. Он особо ничего не показал. Рядом с ним лежали на боку два его недавно умерших собрата. Их тушки развернулись, обнажив беззащитные пузики. И выглядели куда более расслабленными, чем их еще живой приятель.

Я легла на живот, глядя на него сверху сквозь решетку. По траве прошуршали шаги, и решетка скрипнула под тяжестью ботинка. Билли сел на корточки рядом со мной.

– На что смотрим?

– Вот. – Я показала в угол.

– Тупой придурок.

– Знаю.

– Вообще-то они уже должны были впасть в спячку. Декабрь выдался теплый, но через пару недель пойдет снег.

– Спасибо, Мэт Эранн[13]13
  Мэт Эранн – так называется ирландская государственная метеорологическая служба.


[Закрыть].

– Пойду принесу из сарая лопату подлиннее и попробую его достать. Иногда они так напыживаются, что невозможно вытащить их через решетку.

– Нет, не надо. – Я схватила за руку, пока он не успел уйти. – Лучше оставить его здесь. Не можем же мы доставать их всех.

– Этот вон здоровый какой. Пройдет не меньше пары дней, прежде чем он начнет медленно умирать от голода.

– С другими беднягами так и случилось. Где ты был, когда надо было вызволять их?

– Вот уж не думал, что у тебя садистские наклонности, Деб.

– Я не садистка, просто такая хрень происходит постоянно. Ты не можешь каждый раз мчаться на помощь и корчить из себя спасателя.

Поднявшись, Билли принялся мерить шагами решетку.

– Значит, мне нельзя избавить бедного ежика от гибели?

– Нет, нельзя, и нельзя оборачивать все в шутку. Это не смешно.

– Да я уж понял, – сказал он. – Просто ты кажешься немного…

– Немного что?

– Ничего. Ладно, оставлю ежа в покое. Мне попросить у него прощения?

– Уходи.

Дядя ушел, а я продолжила лежать на дороге, думая про сжавшийся у меня в животе кулак. Я смотрела, как под решеткой раздуваются иглы, пока не начала чувствовать их острые уколы у себя внутри.

Рукав волшебника

Я проснулась от жажды. Потное лицо прилипло к кожаному дивану Ксанты. Щека отклеилась от него со звуком, с каким расцепляется застежка-липучка. Голова еще кружилась с перепоя. Я начала привыкать к городскому шуму по утрам. Вот гудит проезжающий трамвай. Кажется, будто его звонки бьют мне в череп.

Скрипнув, открылась дверь спальни Ксанты. Я обернулась и увидела, как в кухню входит смущенный Грифф.

– Доброе утро, – сказала я.

– Доброе утро, – пробурчал он, закрыв волосами лицо. – Через пятнадцать минут я должен вести пару.

– Желаю удачи.

– Думаешь, поздно писать имейл, что занятие отменяется?

– Пожалуй, что да.

– Так. – Он понюхал у себя под мышками. – У тебя есть дезодорант?

– С собой нет.

– Ксанта! – крикнул он и снова направился в спальню.

* * *

После его ухода в кухню крадучись вошла готовая к отпору Ксанта.

– Что за хрень? – спросила я.

– Да ничего не было!

– У тебя есть парень.

– Грифф – гей.

– Вы целовались?

Она молчала.

– У тебя есть парень!

– Хватит. Я знаю.

Я вздохнула:

– Ксанта, он тебя использует. Он знает, что может когда угодно забраться к тебе в постель, и тут ничего хорошего ни для тебя, ни для него.

– Мы просто обнимались, – упорствовала она.

– Правда?

– Не знаю.

Я протянула ей чашку чая.

– А ты что, никого вчера не привела? – спросила она.

– Почему ты так удивляешься?

– Просто… Ну, это хорошо. Прогресс…

Я уже собралась обидеться, когда до меня дошло, что это один из редких случаев, когда я, отправившись тусить с Ксантой, не вернулась к ней в квартиру с очередным незнакомцем.

– Как сходила к врачу? – спросила она.

– Хорошо.

– Что обсуждали?

– Мое сексуальное здоровье, – с невольным сарказмом сказала я.

– Получилось определить… ну, занималась ли ты сексом?

– Воспоминания постепенно возвращаются. Например, один раз у меня там все ныло. Потом. Наутро. И у меня шла кровь. Но я не уверена, что это не из-за его пальцев…

– Ты правда не помнишь?

– Да. В общем, отчасти дело в алкоголе. Но, кроме того, я отделилась тогда от своего тела. Примерно как когда отправляешься на пробежку, но напрочь забываешь, что бежишь. И даже потом вся вспотеешь, но саму пробежку не помнишь.

– Я могу понять, что секс может стать механическим, когда войдет в привычку, но чтобы в первый раз?.. Ты не помнишь свой первый раз?

– Я даже не знаю, был ли это первый раз. – Я подняла на нее взгляд. – Ты мне не веришь.

– Дело не в том, что я тебе не верю, просто… так не бывает.

Сама-то Ксанта наверняка потеряла невинность утром, в мягком свете солнца. Он, разумеется, спрашивал, не больно ли ей, а она выглядела прелестно, как Риз Уизерспун в той сцене из «Жестоких игр». Было ли это недавно? Было ли это с ним?

– А у тебя когда был первый раз? – спросила я.

– У меня его пока не было.

– Ясно…

– Если меня спрашивают, я говорю всем, что был. И сама себе почти верю. Как-то раз мы с Гриффом были на грани, но я не решилась. Он до сих пор меня этим дразнит.

– Вот урод.

– Если подумать, я рада, что не отдала ее ему.

– Девственность – это, знаешь ли, не подарок.

– Я знаю, но он мог бы потом меня этим шантажировать.

– Только если бы ты сама ему позволила, – сказала я. – В детстве я терлась о подлокотник дивана в гостиной. Мама, когда заставала меня, шлепала, как собаку. А ты помнишь, когда впервые, ну… себя потрогала?

– Кажется, я делаю это неправильно.

– Невозможно делать это неправильно.

– Нет, я погуглила, и я точно делаю неправильно. К тому же я ненавижу свою вагину.

– А что ты гуглила? – спросила я.

– Как мастурбировать, – пробормотала Ксанта.

Я достала из сумки ноутбук.

– Что ты делаешь? – спрашивает она.

– Гуглю мастурбацию. Хочу узнать происхождение слова.

– Ботанка.

– А ты в детстве не увлекалась этимологией? – спросила я. – Она была моим любимым развлечением. Хм. Латынь, девятнадцатый век. Происхождение неизвестно. Ого. Знаешь, какие синонимы у слова «мастурбировать»? Работать над собой. Любить себя.

– Господи.

– Ну так что ты делаешь неправильно? – спросила я.

– Я не могу прикасаться к ней напрямую. У меня самые противные гениталии на свете.

– Ты слишком много о себе воображаешь. Гениталии у всех противные.

– Мои самые мерзкие, – сказала она.

– Откуда ты знаешь?

– У меня рукав волшебника.

– Чего?

– Посмотри в Гугле.

– Это что-то из «Гарри Поттера»? – спросила я.

– Нет, это не из «Гарри Поттера».

Искомое определение обнаружилось только в словаре жаргона.

– «Женские половые органы, раздолбанные и растянутые настолько, что им не видно конца». Не предложение, а недоразумение какое-то.

– Я знаю.

– Ох уж эти мужики, – фыркнула я. – Обвисшая пилотка? Серьезно?

– Ничего смешного. Складки как бы… болтаются. Ужасно стремно.

– И как же ты… исхитряешься?

– Через трусы. По-другому никак. Я не могу к ней прикоснуться. Некоторые выпрямляют себе зубы, но, если бы можно было изменить в себе что-то одно, я бы выбрала нормальные половые губы. Я бы хотела щель для монет.

– Кем ты себя возомнила, торговым автоматом?

– Я серьезно. Подумать страшно, что ее кто-то увидит.

То, что парень Ксанты до сих пор не видел ее голой, меня удивило и немного утешило.

– Обычно никто не присматривается, – заверила ее я.

– Я заметила, какая она уродливая, только после урока полового воспитания в средней школе. Ничего общего с рисунком. Мне захотелось обрезать торчащую губу покороче. Я даже стащила у папы хирургические ножницы и зажала лишнюю кожу между холодными лезвиями. В общем, я так и не решилась. Смелости не хватило.

– Господи, Ксанта. Знаешь, в некоторых культурах с девочками принято так поступать.

Она кивнула:

– Клиторэктомия? Ага, знаю. Наша культура позволяет нам калечить себя самим.