Текст книги "Жизнь от сохи. Быт и традиции русских крестьян"

Без сборничка под образа не становятся

Русские крестьянки уделяли особое внимание головным уборам. Замужние женщины полностью покрывали голову и волосы платком, сборником, кокошником или другим убором. Считалось неприличным показаться на людях с непокрытой головой, отсюда даже пошло известное выражение «опростоволоситься», что означает «опозориться, попасть в неловкое положение».

Только незамужним девушкам дозволялось ходить с непокрытой головой, волосы они заплетали в одну косу и украшали лентами. Лента и косу скрепляла, и украшением служила, а в случае необходимости и толщину волосам придавала. Интересно, что лентами украшали свои косы лишь девушки, достигшие брачного возраста. Совсем юные девочки пользовались простыми шнурами. Право украсить косу лентой девушка получала лишь с момента появления у нее регул (месячных). Ленты носили разных цветов, но самым популярным был красный. И это неспроста, ведь красный – цвет менструальной крови. Носили девушки и головные уборы: повязки, венцы, почелки. Их особенность в том, что затылок и часть волос оставались открытыми.

Женские головные уборы отличались от девичьих, и прежде всего тем, что полностью покрывали голову. Они достаточно сложны по своей конструкции и характеру украшений. К таким головным уборам относится кокошник – элемент традиционного костюма, который в русских деревнях и селах носили вплоть до конца XIX века.

Как и откуда на Руси появился этот предмет – доподлинно неизвестно, но, согласно самой распространенной версии, пришел он к нам из Византии, где женщины украшали себя похожими диадемами. Считается, что само слово «коко́шник» произошло от славянского «кокош» – «курица или петух». Кокошник надевали исключительно замужние женщины и только по праздникам. Убор плотно прилегал к голове и закрывал волосы, заплетенные в две косы и уложенные венком или пучком.

В XIX веке кокошники носили женщины из купеческих, мещанских и крестьянских семей. А в допетровские времена – еще и из боярских. Шире всего они были распространены в северных областях нашей страны. В Новгородской и Тверской губерниях получил распространение особый тип кокошника – кика, высокая шапочка, состоящая из очелья, верха и позатыльника, по ее бокам спускались небольшие лопасти – уши. На юге нашей страны был распространен головной убор под названием «сорока», на северо-востоке носили шапочку с твердым дном, она называлась «самшура», на большей части Европейской России носили мягкие шапочки из ситца, сатина, шелка, атласа – они назывались сборниками.

В конце XIX века во многих губерниях России кокошники постепенно стали исчезать и заменяться другими головными уборами. В начале прошлого века основными уборами замужних крестьянок стали платки и повойники (мягкие шапочки, полностью закрывавшие волосы).

Вот на платках хочу остановиться более подробно. Их носили не только взрослые женщины, но и маленькие девочки, и девицы на выданье, и невесты, и старушки. Носили их как с головным убором, так и самостоятельно. Видов платков и способов их завязывания было великое множество, в зависимости от возраста их обладательницы, дня недели (будни, воскресенья или праздники – на каждый случай полагался определенный платок) и погоды.

Как правило, у девушек с хорошим приданым был целый набор платков: домотканые, покупные, шелковые, ситцевые, шерстяные, теплые шали и платки для каждого дня, для церкви и праздника.

Незамужние крестьянские девицы в повязках, Архангельская губерния

Особое место платок занимал в свадебном ритуале. Традиционной свадьбе будет посвящена отдельная глава в этой книге. Сейчас же упомяну, что, согласно старинным поверьям, распространенным на севере страны, свадьба – это не только важное событие в жизни двух людей. У нее есть и другой смысл: свадьба – это «смерть», как ни странно. Смерть молодой девицы в своем роду, окончательный разрыв с отчим домом. Она как бы «умирала» в роду своего отца и заново рождалась в роду мужа уже в новом статусе. В ее новой жизни менялось все: семья, дом, прическа, одежда. Платку также приписывали новую роль.

Молодая женщина в сборнике и девушки в повязках на празднике в селе Ненакса (Русский Север). Начало XX в.

Молодая женщина в праздничном костюме и платке. Костромская губ 1907 г.

Перед свадьбой проводили обряд под названием «покрывание невесты» – лицо молодой девицы закрывали платком. Есть несколько мнений у этнографов на этот счет. Предполагается, что в эти мгновения, в период инициации, девушка как бы «существует в ином мире». Люди полагали, что ей опасно смотреть в глаза, поэтому лицо полагалось закрывать. По другой версии, девушка очень уязвима в это время, и, чтобы уберечь ее от сглаза и разной нечистой силы, ее накрывали платком.

Платок укрывал невесту перед венчанием, его снимали и снова накидывали после обряда окручивания (надевания женского головного убора), который происходил или в притворе в церкви, или уже в доме жениха. Совсем «раскрывали» молодую уже за свадебным столом в присутствии всех родственников. Это был очень важный момент свадьбы – «рождение» человека в новом статусе, принятие нового члена семьи всеми родственниками.

Снимал платок с невесты кто-нибудь со стороны жениха – дружка, свекровь, свекор или сам жених. Обряд происходил в красном углу, перед образами. Снимали платок не рукой, а с помощью кнута, ухвата, сковородника. Использовали предметы, которые, помимо своего прямого назначения, имели и обережную функцию. Причем дружка непременно брал кнут, а свекровь или свекор – домашнюю утварь. Сняв платок, свекровь три раза обносила его вокруг голов жениха и невесты, а потом клала в шапку жениха и ставила в красный угол, под иконы. Этот обряд назывался «снять покров».

В некоторых областях в день свадьбы покрывали не только невесту, но и жениха, а также всех, кто ехал в свадебном поезде. В Донской губернии, например, плечи жениха покрывали одним большим платком, его родственников и товарищей также обвязывали платками. В Витебской губернии жених и друзья укрывали свои плечи красными платками, завязанными на груди. Платок служит невесте, жениху и всем участникам свадьбы объединяющим и оберегающим покровом.

Эх, лапти мои! Лапти лыковые!

Пожалуй, первое, что приходит на ум в разговоре о традиционной обуви, – лапти. В русских деревнях и селах их носили все: мужчины и женщины, старики и дети, носили летом и зимой. Эта плетеная обувь была известна с глубокой древности, первое упоминание в письменных источниках относится к XII веку. И вплоть до конца XIX века это самая распространенная крестьянская обувь.

Лапти изготавливали из лыка – так называют неокрепшее подкорье, ткань дерева непосредственно под его корой. Это мягкий материал, который легко разделяется на полоски и тонкие волокна. Вот из этих полос и изготавливали лапти. Как правило, плетением занимались мужчины, домовитый хозяин должен был обеспечить ими не только себя, но и всю семью. Эта работа считалась несложной, поэтому мужчина занимался ею в свободное от основных дел время. Кстати, отсюда пошло одно известное выражение: «Лыка не вяжет!» Так говорят о человеке, который настолько пьян, что даже такую легкую работу выполнить не способен.

Лыко для плетения заготавливалось весной, пока не распустились листья. На одну пару лаптей для взрослого человека нужно было ободрать три молодых деревца.

Крепились лапти на ноге длинными шнурами – оборами, а надевали их поверх холщовых или суконных полос ткани – онучей. Конечно, служили лапти очень мало: всего три-пять дней. Поэтому, собираясь в дальнюю дорогу, всегда брали несколько пар про запас. Существовало даже такое понятие, как «лапотная миля» – расстояние, которое можно преодолеть без замены обуви.

Житель Симбирской губернии. 1871–1878 гг.

C лаптями в русской деревне было связано много различных поверий. Например, полагали, что старый лапоть, повешенный в курятнике, предохранит кур от мора и болезней. С той же целью окуривали из лаптя коров, чтобы поспособствовать хорошему удою. Использовали этот предмет обуви и в некоторых семейных обрядах. Например, был такой обычай: вслед свахе, которая отправлялась сватать невесту, бросали лапоть – чтобы сватовство прошло удачно. Когда молодых встречали из церкви, поджигали лапти, набитые соломой. Верили, что это обеспечит богатую и счастливую жизнь.

Валенки да валенки! Эх, не подшиты, стареньки!

Русские валенки – часть русского национального костюма, они тесно связаны с русским образом жизни и с нашей холодной зимой.

Валены, катанки, самокатки, чесанки, валенухи, валежки – как только не называют обувь из овечьей шерсти!

На Руси валенки стали популярны в VIII веке. Причем щеголяли в них не только зимой, но и летом. Правда, валенки наших предков мало походили на современные: они были низкие, без голенищ и имели шов. Сначала мастера делали отдельную стельку и верх валенка, а затем уже одну часть пришивали к другой.

Лишь в XVIII веке в моду вошли бесшовные закатывающиеся вкруговую валенки. Появились они в Нижегородской губернии и считались дорогой и ценной обувью. Порой валенки были одни на всю семью и носить их приходилось по очереди. Промышленным способом валенки стали изготавливать лишь столетие спустя. В России появились первые валяльно-катальные фабрики, обувь стала дешевле и популярнее – ее носили и в деревне, и в городе.

С валенками было связано много традиций. Например, на Рождество девушки с их помощью гадали. Выходили из дома, кидали валенок за ворота, и в какую сторону носок показывал – оттуда и жениха следовало ждать. С таким гаданием связано немало курьезных случаев. Большинство из них происходило из-за того, что, когда девушки собирались вместе для проведения обряда, их ухажеры старались всячески подсмотреть и подслушать результаты. Поэтому молодые люди часто дежурили под забором. Так, перелетающий через него валенок нередко падал не на дорогу, а на кого-то из ребят. Иногда такие курьезные ситуации были действительно судьбоносными. Парень, в которого попали обувью, вскоре становился женихом одной из девушек.

Был и другой вариант гадания: девушка бросала валенок на дорогу, сама же отходила в сторону и ждала… Как только его поднимал мужчина, у него спрашивали имя. Полагали, что такое же имя будет и у суженого девицы.

Валенки дарили друг другу молодожены. Жених и невеста верили, что, пока они не износятся, сохранится любовь и лад в семье. А с переездом в новый дом валенок торжественно несли впереди – считалось, что в нем едет домовой. Когда-то в народе было поверье, что нужно рано утром, до восхода солнца, повесить валенки над дверью в дом. В один валеночек положить монетку, а в другой – зернышко. После этого каждый из домочадцев мог нашептывать им свои самые сокровенные желания!

Глава 7. От рождения до смерти

В этой главе я расскажу об этапах жизненного пути человека – рождение, крещение, свадьба, похороны – и о связанных с ними ритуалах.

Наши далекие предки славяне представляли жизнь несколько иначе, чем мы сегодня. Согласно дохристианским верованиям, человек исчезает, умирает на одном уровне своего пути и затем вновь рождается, возникает на другом, но уже в новом качестве, в новом социальном статусе. Так, во время рождения младенец «переходит» границу двух миров: земного и потустороннего. С крещением ребенка в храме начинается его судьба, принятие в семью и мир людей, приближение к Богу.

Еще один важный этап жизни – свадьба, заключение брака, которое не просто меняло социальный статус пары, но и воспринималось как «смерть» молодых людей и их «рождение» в уже новом облике. Особенно это относилось к девушке, в чьей новой жизни менялось все: имя, семья, дом, одежда и даже прическа. Физическая смерть человека также воспринималась как переход в иной мир.

В народе верили, что в момент инициации люди очень уязвимы для воздействия внешних, негативных сил. Поэтому каждый из периодов сопровождался особыми обережными обрядами. Многие из них, пусть в несколько измененном виде, но просуществовали вплоть до начала XX века.

Деток родить – не веток ломить

В среде русских крестьян существовало множество поверий и обрядов, связанных с появлением на свет нового человека. Рождение ребенка в семье всегда было желанным, об этом свидетельствуют некоторые ритуалы, проводимые еще во время свадьбы будущих родителей. Например, молодых усаживали на медвежью шкуру или вывернутый тулуп – дабы они наполнились силой, здоровьем и плодовитостью.

Согласно древним поверьям, рождение – это не только физическое явление, это таинство, переход невидимой границы между мирами умерших и живых. Поэтому период родов считался опасным для младенца и для молодой матери. Чтобы оградиться от опасностей, женщина проводила защищающие ритуалы.

Например, если муж был в отъезде, она подпоясывалась его поясом и во время сна укрывалась чем-либо из его одежды, чтобы «сила» мужа охраняла и оберегала ее. При выходе из избы она брала с собой ухват в качестве посоха. В последние дни перед родами женщина и вовсе старалась не выходить со двора – дабы не сглазили.

В русской традиции считалось обязательным справить три бани для роженицы, здесь же, как правило, происходили и сами роды. У порога бани ставили кадильницу с ладаном, рядом с роженицей клали сковородник, а под подушку – нож. Все это должно было уберечь женщину от сглаза и нечистой силы. Роженица была окружена множеством запретов: она не зажигала лампаду перед иконой, не ходила в церковь и в гости, не садилась в красный угол, не месила тесто и не пекла хлеб.

И вот наступало время родов. Рожали русские крестьянки обычно в хорошо истопленной бане. Появление на свет ребенка нарушало невидимую границу между мирами умерших и живых – такому опасному делу незачем было происходить вблизи людского жилища. Поэтому роженица и уходила подальше от дома и семьи в хлев, чулан, сарай, чтобы уберечь их от нечистой силы. Все они считались «нечистыми» местами.

Во время родов будущей матери обычно помогала немолодая, опытная в подобных делах женщина – повитуха. Вот какие воспоминания оставили простые русские крестьянки: «Тогда не было врачей, а принимала ребенка бабка. Если у этой бабки при родах умирали ее собственные дети, то и повитый ею младенец мог умереть. Поэтому такую бабку не звали бабить. И бабку, не имевшую своих детей, тоже не звали бабить. Считалось, что тогда роды будут тяжелыми», – рассказывала Надежда Морозова (1924 г.р.), Смоленская область [10].

«Повивальная бабка у нас звалась “Пупова-баба” и “Гог-баба”. Опыт у нее был большой, справлялась с трудными родами. Растирала и разглаживала тело родильницы в бане или в печи, старалась ей облегчить роды. И молитв бабка много знала, и заговоров, и многие недуги-хвори вылечивала» – Плотникова Галина Александровна, (1938 г.р.), село Лешуконское, Архангельская область [10].

Роды – всегда волнующий и сложный процесс. Это сегодня мы можем обратиться к опытным врачам, раньше же приходилось уповать лишь на умение и мудрость повитух. Множество поверий существовало о родах. Например, чтобы материнское тело легче раскрылось и выпустило дитя, женщине расплетали волосы, в избе раскрывали двери и сундуки, развязывали все узлы, открывали все замки. «Говорят, по старинному поверью, всяческая сомкнутость мешала скорым родам. Поэтому-то повитуха первым делом оглядывала-осматривала в доме все углы и, где находила какой связанный узел, развязывала тут же его, отпирала во всем доме запоры и замки, поднимала крышки сундуков, отворяла печную заслонку. Для облегчения родов бабка у рожающей бабехи расстегивала ворот рубашки, снимала пояс, вынимала серьги из ушей, расплетала косу…» – из воспоминаний Колтаковой Маремьяны Васильевны (1900 г.р.), Архангельская губерния [10].

Деревенские дети. 1890–1909 гг.

Крестьянские девочки. Санкт-Петербургская губерния. 1860 г.

Группа крестьянских детей. Санкт-Петербургская губерния. 1860–1869 гг.

Когда ребеночек появлялся на свет, повитуха перерезала пуповину. Мальчику пуповину перерезали на топорище или стреле, чтобы рос охотником или мастеровым, девочке – на веретене, чтобы росла рукодельницей.

В первые минуты появления младенца на свет первой пеленкой сыну служила отцовская рубаха, дочери – материнская. Согласно поверьям, родительская одежда должна была придать сил младенцу, защитить его от сглаза.

У древних славян был весьма интересный обряд. Отец – глава семьи – торжественно выносил новорожденного и показывал его небу и солнцу, огню очага, месяцу, прикладывал к земле и, наконец, окунал в воду. Таким образом малыша «представляли» всем стихиям вселенной, отдавая под их покровительство.

С приходом на Русь православия родители стали относить детей в церковь для совершения таинства крещения. Но это совсем не мешало нашим предкам придерживаться всех вышеописанных традиций и обрядов, имеющих явно нехристианские корни.

На третий, восьмой или двадцатый день после рождения младенца укладывали в колыбель. Первое укладывание сопровождалось особыми ритуалами: в колыбель помещали кота, окуривали ее ладаном, прятали под подстилку металлические предметы для защиты малыша от потусторонних сил. В возрасте одного года ребенок расставался с колыбелью, что символизировало его переход из младенчества в детство.

Где были родины, там будут и крестины

На третий или восьмой день после рождения ребенка совершали таинство крещения. Именно с этого дня и начиналась судьба нового человека, его принятие в семью и приближение к Богу. Даже поговорка на этот счет сложилась: «Пока не крещен, его не целуют: некрещеный ребенок – чертенок».

В старину полагали, что если долго не крестить младенца, то и проживет он совсем немного. Порой случалось так, что ребенок рождался очень слабым и шансов выжить у него было мало. Тогда в первые часы жизни его крестила повитуха. Она трижды поливала младенца водой со словами: «Во имя Отца, во имя Сына, во имя Святого Духа. Аминь». Полагали, что дети, умершие некрещеными, превращаются в русалок и не дают своим близким спокойно жить.

Здорового младенца крестили в храме, по православным обычаям. Главными участниками крестин были повитуха и крестные родители (кум, кума, божат, божатка). Последних обычно выбирали из членов своей семьи, ближайших родственников, соседей, а иногда приглашали богатых людей.

Если предыдущие дети умирали, то выбирали «встречных кумовьев» – родители младенца выходили на улицу и звали в крестные первого встречного. Иногда выбирали только одного крестного родителя в зависимости от пола новорожденного. Например, если крестили мальчика, то приглашали крестного отца, если девочку – крестную мать.

«Крестили примерно так: посреди церкви ставят купелище, туда воду наливают, крест серебряный опускают. Батюшка читает молитвы. Держит ребенка кума, обязательно на левой руке, чтоб правой креститься. Сколько-то кума подержит, тогда и кум подержит. Батюшка берет ребенка и окунает его в купелище три раза. Потом отдает куму на руку, а кум уже куме. Кума от своего ребенка дает батюшке новое, чистое полотенце – руки вытирать, – и оно уже остается в церкви. Дальше батюшка молитвы читает, кругом купелища всех водит и мажет ребеночка миром – такие вот крестики ставит; и на лысинке волосики выстригает. Эти волосики он закатывает, скручивает с воском и бросает в купелище. И тогда люди следят: у другого, бывает, тонет – значит, помрет ребенок, а у другого плавает поверху, то будет жив. Потом батюшка опять читает молитву и миром мажет тут вот пяточки, ручки, головку, на грудях. И ребеночка убирают во все чистое, свежее чтоб было (в грязное и поношенное нельзя). Кума надевает рубашку, а кум вешает прямо на вороток крестик. И крестины вси. Домой ребенка несут кум с кумой, не родители» – из воспоминаний крестьянки Марии Матвиенко (1929 г.р.), Белгородская область.

После крещения устраивали застолье, на котором присутствовали повивальная бабка, родители новорожденного, его крестные родители и близкие родственники. Обычно на стол подавались яичница, холодец, блины, пироги, водка. Главное же угощение – это бабина каша, которая подавалась в конце обеда в большом горшке, покрытом полотенцем. Способность каши при варке увеличиваться в объеме народ связывал с благополучием, здоровьем и быстрым ростом младенца. А еще повитуха угощала пересоленной кашей молодого отца, чтобы тот «знал, как солоно рожать деток!»

«Тут бабка подает отцу крещеного младенца ложку каши наполовину с солью и говорит: “Как тебе солоно брать, так жонке твоей солоно было рожать!” Ну, делать нечего, мужик-то ест, морщится, ругается, а ест. За отцом бабка угощает и кумов: “Кушайте, кумочки, не раз, с крестничком поздравляю вас! Как вы видели его под Христом, так бы видеть вам его и под венцом!” После кумов бабка и всех гостей за столом угощает кашей. Когда остается последняя ложка, бабка бросает ее кверху под потолок и говорит:“Дай-то Бог повелось, чтобы деткам нашим весело жилось! Тако же они высоко скакали и горюшка-злосчастья не знали!”» – из воспоминаний Смирновой Ксении Александровны (1898 г.р.), деревня Теплихово, Смоленская губерния [10].

Старуха качает зыбку

Свои обряды существовали, например, в Пензенской губернии – там крестная мать, возвратившись из храма домой, опускала младенца на шубу перед иконами, затем его брала на руки повитуха и передавала кровной матери, после все принимались за трапезу.

В деревнях близ Новгорода было принято приглашать на крестины всех крестьянских ребятишек шести-восьми лет, их потчевали кашей и пирогами, а еще просили, чтобы они не обижали своего будущего товарища. В Тверской губернии во время застолья гостям полагалось много говорить, чтобы «младенец был красноречив».

Во Владимирской губернии крестная мать с детской пеленкой в руках выходила из дома и что есть мочи бежала на речку стирать ее – считалось, чем быстрее она бежит, тем проворнее и сильнее будет новорожденный.

Еще на крестинах крестьяне подкидывали кверху ложки с кашей, горшок с кашей ставили на верхнюю полку, а иногда и отца ребенка заставляли высоко подпрыгивать. Такое движение вверх ассоциировалось с ростом и развитием.