Текст книги "Цена волшебства. Серия «Волшебные приключения в мире финансов». Книга 2"

Потайная комната

Едва Роберт переступил порог, включился свет. Загорелись на стенах свечи в бронзовых канделябрах, освещая узкий коридор. Искусственные свечи, конечно же. Но сделаны так талантливо, что Роберт вначале принял их за настоящие. И коридор, и комната, в которую он вел, скрупулезно воссоздавали интерьер старой квартиры Большого мира. Книжный шкаф, красные обои с золотистым узором (их, впрочем, почти не было видно под картинами), гибискус в кадке, чайный столик, большое кожаное кресло. Кресло было только одно, Роберт Ливингстон явно не собирался принимать здесь гостей. Старые, пожелтевшие фотографии на стенах. На них мальчик и девочка в возрасте от трех до 12 лет. Удивительно похожие друг на друга, особенно в раннем детстве. На одной из фотографий, детям там на вид было около шести, играли в куклы, в комнате, похожей на ту, в которой Роберт находился.

– Ему нравились куклы? – Роберт поднял бровь. – Хотя чему я удивляюсь.

Из красной комнаты вели две двери: за одной оказалась спальня с кроватью под пологом, Роберт даже входить не стал, а вот другая оказалась куда интереснее. Здесь не было и тени ностальгии и уюта. Большое помещение залилось ярким светом, стоило Роберту переступить порог. Стерильные поверхности, хром и сталь – вылитая операционная. По центру, под большим хирургическим светильником стол, покрытый железом, по краям ящички, заполненные разнообразными деталями и запчастями. По бокам стола стояли два непонятных устройства, чем-то напомнивших Роберту аистов, наклонивших над столом длинные, гибкие шеи. Их хищные «клювы» оканчивались блестящими иглами. А на столе под ослепительным светом ламп лежал человеческий скелет из матовой стали.

И как в операционной вешают рентгеновские снимки, здесь висели фотографии. Фотографии очень живые, многие явно были сделаны тогда, когда Лили об этом не догадывалась. На одной она в поле собирала цветы, на другой она в темном трико занималась в балетном классе, на третьей спала, раскинувшись на смятых простынях. А вот на тех, что запечатлели ее обнаженной, она явно позировала. Роберт особенно долго рассматривал одну фотографию, на которой Лили стояла на черном фоне в позе античной Венеры. На первый взгляд казалось, что у нее, как и у знаменитой статуи, нет рук. Иллюзию создавали длинные черные перчатки, сливавшиеся с фоном. Роберта заинтересовал ее взгляд и выражение лица. Она смотрела на человека, в чьих руках была камера, с искренней любовью.

Роберту очень хотелось думать, что эти снимки были сделаны женихом Лили, Ланселотом. Помимо личных их отношений, он ведь еще и талантливый художник. Но разум отказывался принимать эту простую и логичную версию – почти все снимки были выполнены в этом доме. «Это чудовищно, отвратительно», – говорила Лили в своем письме. Еще бы. Все оттенки ее настроения, все черты лица, линии и изгибы тела, все, все было выставлено здесь напоказ, под беспощадным светом ламп. Но куда хуже была цель всего этого.

Рядом с «операционным» столом был другой, похожий на привычный Роберту офисный. На нем стоял огромный монитор, правда, ни мышки, ни клавиатуры не обнаружилось. Стоило Роберту приблизиться, монитор мягко засветился, и на нем отобразился уже знакомый металлический скелет. Сверху запульсировала надпись «Операция приостановлена». Мужской голос, негромкий и довольно приятный, спросил:

– Желаете внести изменения?

– Нет, нет, – Роберт облизнул внезапно пересохшие губы.

– Продолжить создание организма номер четыре?

– Да, да!

За спиной Роберта раздался нежный певучий звук. Он резко обернулся. Грудная клетка, череп и таз скелета раскрылись, как лепестки сверкающего ажурного цветка. Ожили механические устройства по обе стороны стола, они быстро и ловко начали забирать детали из ящичков и вкладывать внутрь скелета. Роберт, как завороженный, смотрел на это чудо. В глазницы легли глазные яблоки, янтарно-карие, с расширенными, еще неподвижными зрачками. Последним в грудь опустилось механическое сердце. Медленно, с тем же нежным звуком, тело закрыло свои лепестки. Немедленно из острых «клювов» потянулись белые нити, прикрепились к запястьям и коленям. Иглы сновали назад и вперед, формируя из эластичных нитей сухожилия и мышцы, прошивая их прозрачными венами. Странно, но это было очень красиво. Игла глубоко вошла туда, где у людей находится сонная артерия, и прозрачная кровь в синтетических сосудах мгновенно окрасилась красным. Перед Робертом формировалась словно выточенная из снежного мрамора женщина. Неожиданно тело подняли над столом так легко, будто оно совсем ничего не весило. По хромированной поверхности столешницы прошла тонкая линия, она ширилась, превращаясь в широкую щель, пока две половинки полностью не разошлись. Внутри оказалось что-то вроде ванной. Она мгновенно наполнилась прозрачной голубоватой жидкостью, и по ее поверхности разлилась другая, густая, цвета лепестка бледной розы. Очень медленно, бережно тело девушки опустили на несколько мгновений в эту ванну.

Сначала бледно-розовая гладь была абсолютно спокойной, потом над его поверхностью медленно показалось лицо. Уже покрытое нежной, еще влажной кожей. Затем всплыли маленькие, безвольно колыхающиеся в розовом молоке кисти рук, колени, холмики грудей. Механические создатели немедленно завладели руками девушки, с силой вогнали в пальцы перламутровые ногти. Иглы с невероятной скоростью стали колоть затылок, за каждой шлейфом тянулся блестящий светлый волос. Теперь девушка казалось совсем живой, не отличить от Лили, погибшей два десятилетия назад. Только не дышала. Ее снова положили на стол.

– Выберите файл для загрузки памяти.

Роберт едва не подскочил от неожиданности. Он обернулся к монитору. Две папки с файлами. Одна называлась «Пандора» и весила едва не терабайт. Включала она в себя знания во всех сферах науки и культуры, известных Роберту, социальные и коммуникативные навыки, даже искусственные воспоминания. Другая называлась «Лили» и была совсем маленькой. Всего-то в ней было информации, позволяющей новорожденной копии Лили дойти до горящего здания завода и погибнуть в пламени. Роберт смотрел и не верил своим глазам. Наконец, решился.

– Загрузить файл «Пандора».

Еле уловимое движение воздуха у его локтя и уже знакомый леденящий холод. Настоящая Лили Ливингстон стояла рядом с ним и смотрела на свою копию, лежащую на столе.

– Если он сделал твою копию, чтобы сжечь вместе с заводом, то что же случилось с тобой?

Она не ответила. Смотрела расширившимися глазами на тело на столе. И вдруг всхлипнула. Все лицо ее исказилось от горя, по щекам побежали слезы. И столько отчаяния и тоски было в ее рыданиях, что Роберт, не подумав, инстинктивно взял ее за руку. Его пальцы словно прошли через ледяную воду.

– Загрузка файлов интеллекта и памяти завершена, – буднично сообщил голос. – Завести сердце?

Лили, настоящая Лили закрыла лицо руками и попятилась назад. Ее худенькие плечи содрогались от рыданий. Шаг, другой. Вокруг нее вихрями заклубилась темнота. Языки тумана, темнее самой ночи, жадно обвивались вокруг ее тела, пожирая, растворяя, уводя туда, куда живым нет дороги.

– Завести сердце? – терпеливо повторил вопрос механический голос.

У Роберта дернулся уголок рта.

– Нет, – тихо пробормотал он, – нет. Прекрати все это.

Последняя надежда

Ранним утром немногочисленные прохожие с удивлением наблюдали, как в старинную церковь вошла странная компания. Девушка и трое мужчин. Девушка вид имела самый обыкновенный, а вот ее спутники были куда любопытнее.

Один напоминал престарелую французскую графиню XVIII века после бурной ночи – потекший макияж, съехавший на одно ухо паричок, под остатками пудры зеленые пятна.

Другой являл собой необычную смесь косплеера высшего класса и фермера средней руки, приехавшего в столицу купить новый трактор. Лицом он был настоящий тролль, клыкастый, остроухий, но тролль очень печальный и задумчивый. Но вместо набедренной повязки или брутальных доспехов, всего, что мы привыкли видеть на троллях в фантастических фильмах, на нем был скверно сшитый твидовый пиджак и к нему вельветовые брюки решительного горчичного цвета.

Взглянув на третьего мужчину, прохожие поспешно переходили на другую сторону улицы. Его бледный лик и плотно сжатые бескровные губы навевали мысли о демоне Аваддоне, что явился покарать грешное человечество. Синие глаза потемнели и казалось, что они мечут молнии. Все понимали – он думает об ужасном. О испепелении городов, о жажде и засухе, что поразит и без того не особенно плодородные поля Шотландии. На самом деле мистер Клаус думал о гораздо худшем – о банкротстве и коллекторских агентствах. А такая угроза была вполне реальна. В расширение бизнеса он вложил все, взял новый кредит. А производству деньги нужны постоянно, на материалы, налоги, зарплату.

Если предприятие в течение 3 месяцев не платит налоги, то инициировать процедуру банкротства может и сама налоговая. Причем, налоговой задолженностью считается и пеня за «просрочку», и штрафы в связи с неуплатой, рассчитанные инстанцией. А дальше – снежный ком, катящийся вниз с горы. Долги по зарплате, которые копятся в течение трех и более месяцев, просроченные кредиты, долги перед контрагентами. Он поморщился. Вот не надо было закупать графит из Пещер времени! Очень, конечно, полезная вещица – карандаш, грифель которого не стачивается, и какие приятные условия сделки, все поставили без предоплаты. Но через месяц с этим контрагентом надо полностью рассчитаться. Что теперь? Инициировать процедуру банкротства могут:

Уполномоченные органы. Таможня, нежно любимая налоговая и другие государственные органы, которым он теперь непременно будет должен. Работники, если им уже как минимум три месяца не платят зарплату. Ну, здесь полегче. Механические рабочие его завода вряд ли будут жаловаться в вышестоящие инстанции. Бывшие работники, если им не выплатили выходное пособие или зарплату. Ну, таких, хвала святому Персивалю, не имеется. Кто еще? Конкурсный кредитор (те, кому предприятие задолжало, кроме перечисленных выше), должник. При этом, даже если его предприятие частично погасит долги, это не помешает суду принять заявление о банкротстве. При условии, что сумма долгов после частичного погашения не опустится ниже определенной отметки.1010
  В России – если сумма долгов после частичного погашения не опустится ниже 300 000 руб.


[Закрыть] И все из-за его собственной глупости! Хочешь сделать что-то нормально – делай сам. А не полагайся на друга, который не может устоять перед кружкой сомнительной дряни, картами и хорошенькой стервой.

Сразу после вызволения Гордона из ледяного плена, друзья решили вернуться домой. Клаус всю дорогу молчал и вид имел такой, что даже механический поезд начал было предлагать ему напитки, но увял, сник и поспешил обратиться к Молли. А Гордона все еще терзало похмелье, и он, забывшись, попросил «Глоток милосердия», коктейль на основе гоблинского пива, пользующийся большой популярностью среди профессиональных завсегдатаев пабов. Остаток пути бедняга кашлял и отплевывался от снега, который мгновенно наполнил его рот и горло.

Дома лучше не стало. Малютки брауни, весело пища, бросились приветствовать хозяина, но, увидев его лицо, тут же разбежались и попрятались по углам, как мыши. Генри еще на станции сообщил, что у него срочные дела в офисе и бежал, как дезертир с передовой. А тролль впервые в жизни решительно отказался от предложения Молли (высказанного шепотом) пообедать у них.

Даже огонь в печи горел как-то тихо и несмело. Молли робко поинтересовалась, что он желал бы на обед, и услышала в ответ: «Чашу с ядом». Она с минуту обдумывала это, слегка приоткрыв рот, затем распорядилась заварить чай. Таким Молли не видела мужа никогда. Бледный, с потемневшими глазами, он сидел, вперив тяжелый взгляд в нетронутую чашку чая. Люстра над его головой зловеще поскрипывала, медленно, но масштабно обрастая ледяными сталактитами. А в душе Молли боролись два чувства. Женский долг велел ей найти слова любви и утешения, чтобы приободрить супруга, инстинкт самосохранения рекомендовал найти себе безопасные дела где-нибудь в другой части дома. Подальше и подольше. К сожалению, женский долг победил.

Таким Молли не видела мужа никогда. Бледный, с потемневшими глазами, он сидел, вперив тяжелый взгляд в нетронутую чашку кофе.

– Милый… Все обязательно будет хорошо…

– Да?

От этого короткого слова в комнате повеяло холодом.

– Гордон не просто проиграл все деньги. Он проиграл даже те деньги, которых у нас нет.

– Милый, вот увидишь, все как-нибудь наладится…

– Молли. Просто уйди, пожалуйста. Дай мне побыть одному.

– Джонатан, ну не смотри на меня так. Разве я виновата?

Он помолчал, затем заговорил. Не глядя на нее, резко, будто выплевывая слова.

– Ты заставила меня взять на работу свою сестру. Я не хотел. И вот что вышло.

Молли выбежала на улицу. Ее душили слезы. Что теперь делать? К кому идти за помощью? Генри? Высокопарно выразится, витиевато извинится и предпочтет не вмешиваться. Гордон? Этот от всей души поможет… Нанеся виновному тяжкие телесные повреждения. И тогда кроме проблем с финансами их ждут проблемы с законом. И тут ее осенило. Почти бегом она пошла в оленник, поняла, что надо было надеть пальто вместо легкой шали, но возвращаться в дом не хотелось.

Рудольф мирно спал, рядом почти пустое ведро с остывшим какао и вылизанная до блеска тарелка. Молли погладила мохнатый, округлившийся бок.

– Руди, вставай.

Рудольф сонно замычал и лег поудобнее. Глаз так и не открыл.

– Вставай, я кому сказала! – взревела Молли, так, что с верхних балок взлетели испуганные воробьи.

Рудольф подскочил, выпучил глаза, ведро покатилось, жалобно звеня и разливая какао. Такой он Молли еще не видел.

– Хозяйка!?

– Отвезешь меня в Айронволл. Сумеречная улица, дом 31. Знаешь?

– Знаю. Не хочу. Боюсь. Не поеду.

Перламутровые ноготки Молли впились в пушистое ухо.

– Ай!!! Хозяйка! Ухо!!! Больно! Отвезу! Конечно!

Улочки Айронволла заволокло густым туманом. Рудольф едва не заблудился – в густом молоке тумана виднелись только черепичные шпили крыш да черные флюгера, но и они казались зыбким акварельным рисунком. Опрятные домики, стеклянные цветы на балконах и в палисадниках – все казалось ненастоящим и до странности похожим друг на друга. Витрины уютных магазинчиков покрылись испариной, и через их запотевшие стекла ничего нельзя было рассмотреть. Будто слезы, по ним стекали капли воды. Но этот дом разительно отличался от своих собратьев по улице. Странная лестница, будто из смятой черной кожи, единороги с бело-лунными глазами похожи на исчадий ада. Еще недавно все его стены были покрыты оскорбительными надписями, но Клаус распорядился отмыть фасад. Она долго колебалась, стояла на холодном ветру, не решаясь нажать на кнопку звонка. «Ну же, Молли. Ты пришла, чтобы постоять на лестнице?».

Звонок пропел старинную колыбельную «Come to the window my baby with me». Не открывали долго, видимо, Роберт не ждал гостей. Он появился на пороге в расстегнутой рубашке, полусонный, вытирая лицо полотенцем. На щеке осталась пена для бритья.

– Молли? Простите, я…

– Вы меня простите.

Она почти толкнула его внутрь, отметила, что рельеф груди и пресса меж распахнутыми полам рубашки ей нравится. Определенно нравится. Но сейчас это не важно. И вообще никогда не важно. Она замужем.

– Мистер Крейн… Роберт. Мой муж в беде…

Роберт поморщился. Не лучший предлог.

– И только вы можете помочь. Я на что угодно готова….

А вот это уже гораздо интереснее. Роберт сразу проснулся.

– Гордон, наш друг. И, к сожалению, партнер. Он проиграл все деньги в казино «Зеленого дракона». И еще и кредитную карту опустошил. Джонатану эти деньги нужны были для производства, и кредит погасить мы не сможем, до конца расчетного периода считаные дни. Что делать?! – Молли, в порыве чувств, уткнулась лицом Роберту в грудь.

Еще секунду назад он собирался вежливо и аргументированно отказать… Но вот теперь, почему-то, не смог.

– Только единственный вариант, – последним усилием он отстранил девушку, которую сейчас желал больше всего на свете. – Отыграться.

– Но… Ведь придется обыграть все казино?!

– Значит, придется. «Еловый сундучок» весьма похож на игру, популярную в моем мире.

– Но в ней надо лгать, глядя в глаза, постоянно делать вид, что у тебя ничего нет, когда на руках хорошие карты, и наоборот, давить на психику противников любыми грязными приемами, используя их слабости… Разве вы могли бы?

Наивное дитя.

– Конечно. Я же бизнесмен и финансист. Минутку, я только оденусь.

Долго ждать Молли не пришлось – Роберт собрался невероятно быстро. Молли с удивлением заметила, что он переоделся по местной моде – мужчины здесь одевались куда ярче, чем в Большом мире. Так что теперь на нем был темно-зеленый сюртук с кожаными ремешками, расшитый гарусом жилет, в расстегнутом вороте рубашки небрежно (но очень элегантно) повязан шейный платок. Он сбрил на висках волосы, оставив их длинными только сверху. Все это ему необычайно шло, и Молли даже на несколько минут забыла о цели своего визита.

Они пошли вниз по Медной улице, вдоль здания завода, которое в тумане было похоже на уснувшего дракона. Из башни плавильного цеха курились две тонкие струйки дыма, и казалось, что чудовище дышит во сне. Медные монетки, которыми была вымощена улица, от влаги частых туманов покрылись патиной, и Роберт будто шел по лазурному мху. Как и всегда в Айронволле, на улицах царила практически полная тишина. Из-за полного отсутствия растительности в городе не было ни птиц, ни насекомых, не шелестели на ветру листья, на пустынных улочках не звучали голоса. И поэтому, когда в паре кварталов отсюда по мостовой зацокали конские копыта, звук этот показался оглушительным. Молли заволновалась, и Роберт, понимая, что ей совсем не хочется быть застигнутой в его обществе, галантно предложил:

– Быть может, зайдем в кафе?

Молли совершенно не возражала. Конечно, истинная леди должна была с минуту поколебаться и потом, царственно кивнув, неторопливо последовать за своим спутником, подождав, пока ей откроют дверь. Вместо этого истинная леди юркнула в гостеприимные двери «Разбитой чашки» с поспешностью кролика, за которым гонится охотничья свора. В кафе был уютный полумрак, под потолком мягко светились лампы в виде опрокинутых чашечек, из которых льется на головы посетителям чай. На деле же эти всплески чая были вырезаны из кристаллов фулдженти и покрыты янтарным лаком, чтобы придать им сходство с благородным напитком. Света от них было немного, и некоторые посетители знаменитого кафе жаловались, что им весьма затруднительно выбрать на витрине тортик, а потом найти его на своем столе. Зато кафе было весьма популярно у влюбленных и торговцев запрещенным товаром. Интимной атмосфере способствовали и шкафы-перегородки, полные чайных сервизов и книг, делившие помещение на множество маленьких кабинетов, а также особенная деликатность официантов. Людей, не посвященных в эти тонкости, такая деликатность доводила до белого каления, они решительно не понимали, почему должны полчаса ждать меню и еще час – заказанный чай.

Разумеется, Молли попыталась отвести Роберта в самую интимную часть кафе, подальше от входа, туда, где жиденький свет шашечек-светильников не мог рассеять романтическую мглу. Но Роберт с неумолимой и безжалостной галантностью усадил ее за столик возле входной двери, прямо у окна-витрины. Ему очень хотелось посмотреть, кто и зачем приехал на завод. Молли же очень нервничала, попыталась задернуть шторку на окне со своей стороны. Лучше бы она этого не делала – механизм лампы над их головами среагировал, и света прибавилось. Роберт уже хозяйничал за барной стойкой. Кипятил воду, достал деревянную коробку, в которой аккуратными рядами лежали холщовые мешочки с чаем, каждый перевязан шелковой ленточкой. Остановив свой выбор на лаванде и розовом бутоне, Роберт бросил взгляд за окно.

Ко входу завода подъехал экипаж. Он был похож на карету, только очень больших размеров, его тянули два странных животных. Туловище как у коня, а голова напоминала орлиную, вдоль сильного, мускулистого тела сложены огромные крылья. Как только экипаж остановился, мелодично прозвенел колокольчик. Его возница, пожилой крепко сбитый гном с выражением вселенской скуки на лице, потянул на себя рычаг, и дверцы разъехались в стороны. Внутри было совершенно пусто. А из распахнувшихся дверей завода уже спешили рабочие. Таскали и грузили коробки и ящики, пока экипаж не заполнился доверху. Гном все с тем же сонно-унылым выражением на лице с грохотом закрыл дверцы, щелкнул длинным бичом. Но не по пегим крупам удивительных животных, а по мостовой. Впрочем, этого оказалось достаточно. Звери развернули крылья, как паруса, мощные копыта спружинили о землю, и экипаж взмыл в воздух. Так легко, будто весил не больше спичечной коробки.

– Что это? – Роберт с живостью обернулся к Молли. – И незачем больше прятаться за вазой. Они уехали.

– Это гиппогрифы, – стараясь скрыть смущение, Молли вернула вазу на место, в центр стола. – Это такая вроде смесь лошадки и орла.

– Да бог с ними, с гиппогрифами, – отмахнулся Роберт. – Что туда погрузили? В экипаж? И куда повезли?

– Так ведь это игрушки для магазина в Эдинбурге. Туда и повезли, там же склад есть и маленький цех, кое-что, к примеру, упаковки и коробки, удобнее собирать там. Джонатан говорил с точки зрения этой… Как же это называется…

– С точки зрения логистики? – уточнил Роберт.

– Да, что бы это ни значило.

– Ну, это выбор самого эффективного способа обеспечения товаром нужного качества и количества в нужном месте и в нужное время. И с наименьшими затратами. Но где же там склад и цех? Магазин совсем невелик, или это магия какая-то?

– Конечно, не в магазине, – беспечно рассмеялась Молли. – Склад находится в Национальном парке Холируд, прямо за Эдинбургским замком. Там еще скала такая, Артурс-Сит. Знаете?

– Конечно, – оживился Роберт. – Самая высокая точка города, 251 метр.

– А что, там правда король Артур сидел?

– Нет. – Роберт рассмеялся. – Это искаженное кельтское «Ard – na – Said», в переводе «Вершина стрел».

Молли подумала, что второй раз наступает на те же грабли. Хотя с Робертом куда приятнее, он кратко дает информацию, да и то, только тогда, когда она его спрашивает. А не изображает экскурсовода при всяком удобном и неудобном случае. Будь Джонатан сейчас на месте Роберта, непременно снабдил бы ее исчерпывающей информацией о скале, парке, короле Артуре и всех подвигах, еще бы и в исторический экскурс в славное прошлое Шотландии отправился. Он совершенно не интересуется ее делами, то ли дело Роберт, которому интересно все, с нею связанное. Даже такие скучные вещи, как все эти заводы, склады и прочее. Словно в подтверждение ее мыслей Роберт с любопытством спросил:

– Но скала – место довольно людное, туда постоянно поднимаются туристы, чтобы сфотографироваться на фоне города и залива. Как же попасть на склад?

– Так они наверх поднимаются, по дорожкам, а вход внизу, у подножия самого крутого склона. На гору там не подняться, интересных видов нет. Джонатан еще радовался – недалеко от центра города, а безлюдно, как в пустыне. Ой, только не это.

Два всадника проскакали по улице и остановились там, где пару минут назад стоял экипаж. Высокий, статный мужчина со шрамами на лице и весьма необычная девушка. Миловидное лицо с нежным очерком рта и изящным носиком было бы совершенно пленительным, если бы не красные, светящиеся глаза. Ну и изящные рожки тоже немного отходили от классического канона красоты. По крайней мере того канона, к которому привык Роберт. Девушка завертела головой по сторонам, приподнялась в стременах.

– Неужели мы опоздали?

Мужчина закрыл глаза, несколько раз шумно втянул носом воздух, как это делают хищники, когда выслеживают добычу. Конь под ним захрапел, попятился, попытался встать на свечку, но хозяин мгновенно успокоил его. Обычно всадники в таких случаях натягивают поводья, покрикивают на лошадь, а то и грозят хлыстом. Этот же наклонился вперед и легко провел кончиками пальцев по лоснящейся шее. Конь мгновенно сник, прижал уши и послушно замер. Роберт заметил, что он мелко дрожит.

– Опоздали, – мужчина повернулся к своей спутнице. – Пару минут назад уехали, но судя по запаху, на гиппогрифах транспортировка. И пытаться догонять нет смысла.

– Ну и парочка, – Роберт так заинтересовался всадниками, что налил чай мимо чашки. – Они вам знакомы?

– Это Люси, секретарь моего мужа, – Молли дрожала не меньше коня, – и Ланселот, его главный инженер.

– Ланселот? Тот самый Ланселот, что был женихом Лили, оборотень? – Роберт рассмеялся. – Ну и дети у них получатся! Демон и оборотень, – добавил он, наблюдая, как главный инженер мистера Клауса помогает спешиться его же секретарю. Вместо того, чтобы подать руку или сделать что-то подобное, Ланселот просто подхватил Люси на руки и поставил на землю далеко не сразу.

Молли осторожно выглянула из-за канделябра в окно.

– Что вы говорите! – она так рассердилась, что даже голос немного повысила. – Люси очень скромная и деловая девушка. Она бы никогда…

– Ну, даже скромные и деловые девушки влюбляются и иногда выходят замуж, – мягко возразил Роберт. – Вот вы, например. Да взгляните сами – парень явно в нее влюблен.

Люси тем временем снимала перчатки. День был жаркий, но как известно, при верховой езде необходимо использовать перчатки, так как повод пропускается между средним и безымянным пальцем, где кожа совсем нежная. Без перчаток обходятся древние викинги, которым было все нипочем, и современные актеры, под которыми лошадь дорисовывают уже после съемки. И вот такая перчатка, коричневого бархата, украшенная голубыми топазами, и полетела на мостовую. Только что Ланселот стоял, являя собой образчик горделивого мужского величия, и вот он уже метнулся под ноги коню с поспешностью школьника, мечтающего выслужиться перед директрисой. Когда мужчина хочет показать, что он влюблен, он ухаживает за женщиной, стараясь выглядеть галантным и мужественным, когда же он влюблен по-настоящему, он выглядит овцой. Так что, глядя на совсем не случайно упавшую перчатку и лицо Ланселота, не озаренное светом мудрости и достоинства, Роберт мгновенно опознал симптомы. Но Молли, как большинство людей, видела только то, что хотела видеть.

– Ланселот любит Лили! – пафосно начала Молли. – И он никогда…

Ланселот подал Люси перчатку, но, когда она хотела взять, спрятал ее за спину, поймал руку девушки и прижал к губам.

– Это просто дружеский поцелуй, – уже не очень уверено пробормотала Молли.

– Тише, тише. Вы же все самое интересное пропустите.

Роберт развернул ее за плечи к окну. Там, под розовой пеной цветущих вишен, Ланселот, полностью освободившись от одежды, опустился на колени. Мускулы его тела напряглись, четко обозначились под кожей, которая начала стремительно темнеть, покрываясь черной шерстью. Черты красивого, еще молодого лица менялись, искажались, словно под рукой скульптора, превращаясь в волчью морду. Из кончиков пальцев вытянулись и с хрустом вонзились в стеклянную траву острые когти. Молли почти слышала, как треща перемещаются, изменяются его кости. Внезапно громадный волк вскинул голову и взглянул прямо туда, где через улицу за пыльным стеклом витрины стояли Молли и Роберт. Взгляд немигающих золотых глаз с черными прочерками зрачков буквально прожег Молли.

Это длилось всего секунду, но у Молли мороз прошел по коже. Но Люси уже со смехом заворачивала вещи Ланселота в свой плащ наподобие узелка. Перекинув эту импровизированную сумку через плечо, она забралась на спину зверя, схватилась руками за густой мех, поерзала, устраиваясь поудобнее. Нежно потерлась щекой о меховой воротник на волчьей шее и возбужденно зашептала:

– Ну что, Ланс, догоним и хорошенько напугаем этих толстых, пернатых осликов? За две мили от Виридиума им придется спуститься на Королевский тракт, там мы их и встретим. Этот старый сморчок, Гавлин, сейчас, небось, трясется в экипаже и брюзжит своим гиппогрифам, какие мы с тобой безответственные свинки. Опоздали, не встретили. А мы встретим. Прямо из кустиков.

Волк только вздохнул и покачал головой, как мудрый отец, которого пятилетний сынишка уговаривает написать на заборе народный синоним анатомического термина. Но когда нежная ручка потрепала его по шее и любимый голос прошептал жалобно: «Ну Лансик, ну пожалуйста!», он нагнул страшную голову, подобрался и рванул с места, как выпущенная из лука стрела. Только стеклянные травинки брызнули в стороны, да свистнул распарываемый воздух.

– Ах, кажется, пронесло, – Молли обмякла и перестала напоминать дрожащую лань в лапах тигра. – Как же неудачно мы выбрали кафе!

Роберт про себя подумал, что очень даже удачно, но вслух сказал совсем другое:

– Ну, будем надеяться, на сегодня судьба исчерпала свои неприятные сюрпризы.

Надеялся он зря. Возможно, дело было в том, что Роберт Крейн верил не в судьбу, а исключительно в свои собственные силы, а возможно потому, что расположиться в кафе напротив завода было так же мудро, как устроить пикник на линии огня, но только сразу после его слов из тумана показались две знакомые фигуры.

Вообще, туман пугает многих. Привычную улицу он превращает в обитель призраков, и даже лишенному воображения человеку чудится, что вот сейчас покажется из зыбкой пелены мертвец или чудовище. Понимая, что сейчас Молли предпочла бы встретиться с любым чудовищем, зомби, да что там, с целой армией нежити, но только не с любимым мужем и его личным юристом, Роберт сообщил ей, что находит столик в дальнем углу кафе чрезвычайно удобным и романтическим. Камин, на нем чучело белки, выгородка с полками, уставленными чайными сервизами, что были очень популярны в годы молодости прабабушки Роберта, особенно тусклый, почти не горящий светильник над головой, что еще нужно для романтики? Словом, никаких возражений, ей непременно понравится. Подхватив одной рукой поднос с чайником и чашками, а другой растерявшуюся Молли, Роберт пересел за этот столик. Но Мойры сегодня явно не желали их уединения.

*

Клаус, как и многие мужчины, в своих привычках был консервативен. Подошли ботинки? Отлично, почему бы не купить еще одну, такую же пару. Не придется тратить время на выбор и примерку. Раздражает личный юрист? Да, методы его работы вызвали бы уважение и у такого отъявленного негодяя, как дон Корлеоне, а манеры сделали бы Генри своим парнем у неандертальцев. Да, можно было бы его уволить, нанять нового. Но хлопоты, поиски… К тому же, новый может оказаться еще хуже. Это и к браку, кстати, относится. То же самое и с кафе. Раз в «Разбитой чашке» можно выпить кофе с печеньем без риска отравиться, ну так зачем тратить время и силы на поиск другого. Никто не любит неприятные сюрпризы.