Текст книги "Цена волшебства. Серия «Волшебные приключения в мире финансов». Книга 2"

Побочные эффекты

– Какой любопытный побочный эффект, – Жюли обходила Люси кругом, рассматривая фею с интересом профессионального врача. – Это от драконьей вытяжки, не иначе. Наверное, ее надо было на твой вес поменьше. А может не надо было Рогатого снаута использовать. Обычно я покупала секреции Зеленого тупорылого, и не было никаких побочек.

А Люси лишилась дара речи. Она смотрела в зеркало и не могла, не хотела поверить в то, что видела. Кожа ее приобрела снежно белый оттенок, и тем ярче на ней выделялись угольно черные глаза. Ни белков, ни радужки – два сверкающих обсидиана темнее самой тьмы. Над волнами волос цвета воронова крыла королевской короной поднимались витые рожки и Люси, как ни была ошарашена, подивилась тому, что совсем не чувствует их веса. Ее нежные радужные крылышки сменились огромными, мощными крыльями нетопыря, кожа на них была гораздо плотнее, чем на теле, и напоминала шкуру змеи. Ростом она теперь была даже выше миниатюрной Жульетты, но гораздо ниже высокого Жан Пьера.

– Не понимаю, что тебя смущает, – ведьма с недоумением пожала плечами. – Ты стала гораздо эффектнее. Ты была заурядной, невзрачной девушкой. А теперь ты настоящая красавица. И рожки премилые.

– У меня еще и хвост?!

– Совершенно очаровательный. Очень sexy.

– Святой Персиваль… – пролепетала Люси. – Он же меня убьет. Он же ни за что не примет меня такую. Выгонит. И видеть не захочет.

– Ваш жених? – Жан Пьер был искренне огорчен.

– Да причем тут жених?! Жених у меня нормальный, интеллигентный человек без предрассудков. К тому же оборотень. – Люси закрыла лицо руками, но, увидев их в зеркале, взвизгнула. Вместо аккуратных ногтей, всегда покрытых розовым лаком, пальцы оканчивались длинными черными коготками.

– Нет! Я про этого расиста, этого нетерпимого, узколобого, нетолерантного ханжу. Моего босса! Мистера Клауса. Полгода назад еле переварил то, что я темная фейри. Но если я завтра в таком виде приду на работу…

Собственные слова обратили внимание несчастной феи на тот факт, что на ней совершенно нет одежды. Клочья того, в чем она была одета несколько минут назад, теперь валялись на полу, походя на фантики от конфет. Люси ойкнула и беспомощно оглянулась на Жюли. Ведьма тут же взялась за дело.

– Жан Пьер, ну чего ты стоишь? Бесполезный мальчишка, дай девочке халат. Да не тот, что на тебе! Возьми в шкафу, глупыш. И приготовь ей чай. И добавь туда бренди. Побольше бренди и поменьше чая. Собственно, чай можешь и не добавлять. Быстрее, быстрее, быстрее!

Халат надеть, разумеется, не удалось. Мешали крылья. Тогда Жульетта соорудила нечто вроде греческого пеплума из красивого алого шелка и уложила длинные, тяжелые волосы Люси в элегантную прическу, оставив часть свободно стекать по спине между крыльев.

– Вообще-то я эту ткань себе взяла на вечернее платье… – ворковала Жульетта, украшая волосы феи блестящими заколками. – Но прими как подарок! И даже не думай, дорогая. Никто тебя не уволит. Нет такого пункта в трудовом кодексе «уволить по причине смены цвета глаз». К тому же, теперь твой босс у тебя на крючке. Начнет тебя критиковать, а ты ему: «Это вы меня притесняете из-за моей расовой принадлежности». И он сразу капитулирует.

Но несчастная Люси все равно ушла огорченной. Жульетта наполнила свой бокал и задумчиво опустилась на постель.

– Жан Пьер, пометь в журнале, что секреции Рогатого Снаута мы больше не используем. И сделай мне массаж. Да-а-а… Такого провала у меня еще не было.

– А мисс Мелвил?

Жульетта пожала плечами.

– Эта гусыня сама виновата. Надо следить, кто именно выпил заказанное тобой любовное зелье. Дала бы своему начальнику кофе, куда его подмешала, он бы и воспылал к ней дикой страстью, как она мечтала. А то – оставила кофе в его кабинете! Bien sur66
  Конечно (фр.).


[Закрыть], кофе остыл, ну старушка уборщица его и выпила. Жалко выливать было. Забавно вышло… Жан Пьер рассмеялся. Он открыл банку с жирным, желтоватым кремом и уверенными, почти профессиональным движениями начал втирать его в худенькие плечи хозяйки.

– Ну а супруги Морони…

– Так, Жан Пьер, хватит! Меня волнует сегодняшняя клиентка.

– Ты права, девочка стала гораздо интереснее. Настоящая красавица. И скоро она это поймет.

– Но пока она не довольна и беспокоится из-за начальника. Похоже, он настоящий самодур. Если и в самом деле ее уволит, у нас с тобой могут быть неприятности.

В изумрудных глазах Жан Пьера заплясали бесенята.

– Не будет никаких неприятностей. Понимаете, когда я составлял для нее договор, то забыл включит пункты о штрафах и неустойках за ненадлежащее выполнение вами услуг. Так что она не может ни в суд, ни в полицию обратиться. Подписала ведь не читая… Ужасная оплошность с моей стороны. Я все время забываю добавлять пункты о вашей ответственности. Вы должны меня наказать.

– Ах ты негодник! – Жульетта подарила Жан Пьеру одну из своих самых ослепительных улыбок. – И за что только я тебя держу.

*

А Люси казалось, что весь мир стал другим. Но как ни была она огорчена, она не могла не заметить, какими сильными стали ее крылья. Взмах, другой, и вот она уже парит над городским кварталом, так высоко, как никогда прежде не решалась подниматься. Отсюда Площадь Часов казалась игрушечной. Островерхие, крытые красной черепицей крыши венчались флюгерами, словно вырезанными из черной бумаги. А ведь раньше каждая фигурка была размером с нее! Поднялся ветер. Прежде он был для маленькой феи бедой, теперь стал союзником. Она словно купалась в его прохладном потоке, неслась, ощущая, что он омывает ее тело, как река. Некоторое время Люси наслаждалась этими ощущениями. Сила и свобода играли в крови, как шампанское. Начинается дождь? Ерунда. Это раньше ее радужные крылышки не выдержали бы и несколько капель. Ветер сорвал покрывало весенних цветов с вишен? Навстречу к этому розовому, сладко пахнущему дождю. Теперь лепестки лишь нежно касаются кожи, не причиняя никакого вреда.

Люси взмахнула крыльями и повернула на запад. Туда, где сгущаются тени под кронами старых дубов, где по вечерам поднимается молочной пеленой туман над болотами, а в тени Рогатой горы горят золотые окна замка Даллингем.

Сад тоже показался ей чужим. Не покачаться ей уже на гибких ветвях тиса, не заснуть в кроне старого дуба. Маленькие лимнады не узнали ее, разлетелись в ужасе и попрятались в гроте под листьями плюща. Люси собралась с духом и постучала дверным молотком. Прошло несколько томительных минут, и дверь распахнулась.

Он узнал ее сразу. Ничего не спросил, ничего не сказал. Просто обнял и повел в дом.

Пасхальные яйца Санта Клауса

Перед открытием магазина Клаус решил устроить себе и друзьям небольшие каникулы. Да, Большой мир очаровал его своими чудесами и странностями, удивительной техникой и большим количеством людей. Да, в королевстве этого не хватало. Себе подобных. Он поймал себя на том, что однажды проехал три лишние остановки на метро, любуясь двумя весело болтавшими подружками. Ни копыт, ни хвостиков! Маленькие, не острые ушки! И когда девушки заметили его пристальный взгляд, живо обернулись и игриво улыбнулись. Обе! Дома какая-нибудь темная эльфийка лишь скользнула бы невидящим взглядом черничных глаз. Но тут! Он бежал. С трудом. Молли. Он любит Молли. Эту фразу он повторял, как молитву, пока быстрым шагом шел в отель. Ему с искренней теплотой улыбнулся портье в отеле, девушка в лифте заглянула в глаза с надеждой. Здесь все так похожи на него!

Требовался отпуск, срочно. И когда он, сойдя с поезда, сел в карету, почувствовал, что успокаивается. Над хребтом северных гор поднимался острый серп месяца. В вечернем небе вальяжно скользил громадный нетопырь, неторопливо летя по направлению к кладбищу, в чаще зазвучали тоскливые, но певучие голоса оборотней. Быстрый, как удары сердца, перестук копыт кентавров, тугой свист тетивы, предсмертный стон. Сейчас у них брачный сезон и ритуальные игры. Дом, милый дом… Ну, по крайней мере, никаких соблазнов и можно сосредоточиться на работе.

Весна в этом году была не смелой. Она то наступала, то бежала под натиском холода и мороза. Вот и сейчас Северный лес выглядел так, словно только вчера было Рождество. Меж деревьев белые сугробы, еловые иглы подернуты серебром инея. Громко ухая, пронеслась меж стволов полярная сова, сверкнула оранжевым глазом.

Особняк встретил вожделенным стылым холодом, ветром, подвывавшим в нетопленных каминных трубах. На чердаке вздыхало привидение, какая-то сентиментальная прабабушка, помешанная в пору своей молодости на декадентских романах о смертельной несчастной любви. Будучи совсем юной, прабабушка очень уж увлеклась балладами о зеленоглазом женихе по имени Смерть и роковой чаше с ядом… Клаус иногда заходил на чердак, приносил цветочки, рассказывал последние семейные новости.

Молли дрожала от холода, он укутал ее шалью, крепко обнял, но согреть не мог. Малютки брауни засуетились (хозяева вернулись!) и бросились приводить дом в порядок. Чиркнули старинные кремниевые зажигалки, пробежали оранжевые огоньки по поленьям, и пламя с ревом устремилось в дымоход. Потемнели и потекли слезами морозные узоры на стеклах, связки чеснока и лука на кухне перестали быть сахарными, ожили и подняли листья комнатные растения. Бледные щеки Молли порозовели, а в печи зафырчал медный чайник. И только Клаус погрустнел.

Ночью он проснулся в жарко натопленной спальне, задыхаясь от духоты, осторожно освободился от объятий жены, распахнул окно. Морозный ветер охладил разгоряченную грудь, облил лицо свежестью. Клаус перемахнул через подоконник, постоял по пояс в снегу, а потом рухнул, раскинув руки, навзничь в чудесный, прохладный снег. Удовольствие длилось недолго. В спальне захныкала во сне Молли, зябко кутаясь в пуховое одеяло (как же он его ненавидел), пора возвращаться.

Спустившись утром в кухню, Клаус застал привычную картину – все друзья в сборе, в ожидании завтрака и новостей. Гордон то и дело подходил к плите, поднимал крышечку на кастрюле, с наслаждением вдыхая аромат сосисок в томате. И только Генри немного нервничал, явно хотел что-то сказать. Клаус вопросительно поднял брови – мол, не томи.

– Клаус, дружище, я тут подумал – Рождество, конечно, крутой праздник и все такое…

– Главное событие года, Генри! – веско поправил Клаус, недовольно взглянув на своего юриста.

– Да, да, – поспешно согласился гоблин, – но почему бы нам не нагреть руки и на остальных праздничках, а?

В комнату бесшумно вошла Молли, неся тяжело нагруженный поднос. На нем был дымящийся фарфоровый чайник, пухлые, еще горячие кексы и что-то алое в графине, немедленно вызвавшее у Генри неподдельный интерес.

– Ты хочешь сказать радовать детей чудесными игрушками целый год?

Она с трудом сдерживала улыбку, глядя на запнувшегося гоблина. Ох, только бы он, наделенный в большей мере даром коммерции, чем совестью, не начал развивать свою мысль. Разумеется, именно это и произошло.

– Ага, конечно. Детишек и их мамаш. Пасха на носу, потом Солнцестояние, Хеллоуин, да мало ли чего… Я тут подумал, а почему не открыть магазинчик, сетевой, разумеется. Все для праздника. Тематические игрушки, аксессуары для детей… А можно и для взрослых. – гоблин отчего-то широко улыбнулся, отчего его и без того некрасивое лицо стало еще страшнее. – Только на Огненный солнцеворот барахло разобрали, а тут и Хеллоуин подоспел. Босс, да чего вы хмуритесь? Еще древнеримский император Веспасиан сказал: «Деньги не пахнут».

Генри только сейчас заметил, что Клаус побагровел от ярости, кулаки сжались.

– Хеллоуин!? Только этого не хватало!

– Милый, ты только не раздражайся, – защебетала Молли, – ты же знаешь, когда ты сердишься… Ну вот, опять.

С потолка повалил густой пушистый снег. Он красиво укрыл пушистые лапы елей, росших прямо из пола гостиной и украшенных сообразно сезону сушеными кружочками апельсинов, шелковыми бантами и палочками корицы. Завалил каминную полку, едва не погасив свечи, посеребрил короткие черные волосы Клауса.

– Извините, – Клаус глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки, – но Хеллоуин! Разве отец пошел бы на такое!

Он патетическим жестом указал на портрет отца в тяжелой резной раме. Санта Клаус-старший был изображен в своих знаменитых красных одеждах с густой белоснежной бородой, знакомой детям всего мира. На губах его играла мудрая улыбка.

– Папа был предан празднику Рождества, он свято чтил традиции…

– И куда его это завело? – подмигнул неугомонный гоблин.

– Наша семья веками не вмешивалась в другие праздники и…

– Кончила банкротством и долгами.

– Веками эльфы делали игрушки…

– Милый, Генри прав, – Молли обняла мужа за плечи. – Надо смириться. Время эльфов кончилась, настало время бизнеса.

Клаус, ища поддержки, обвел взглядом присутствовавших. Все, кроме папиного портрета, смотрели на него безо всякого сочувствия. И он сдался.

– Ладно, – сказал он голосом Ифигении, согласившейся быть сожженной на алтаре, чтобы корабль ее отца Агамемнона быстрее оказался под стенами Трои. – Ну хорошо, праздники. Ну допустим к Рождеству все готовятся за месяц. Ну, скажем, и к пасхе. А остальное время?

– Будем продавать эти… Как их…

Гоблин живо обернулся к Розмари, которая сидела в кресле хмуро покусывая губы и отчаянно скучала. Не добавлял хорошего настроения и Гордон, занявший стратегическую позицию напротив ее кресла. Он старательно делал вид, что читает газету и не обращает никакого внимания на Розмари. Но перевернутая вверх ногами газета и взгляд, полный любовной муки, немного разрушали эту иллюзию. Розмари вперила в него мрачный взгляд. Гордон смешался, уронил газету и поспешно ретировался за стол. Розмари фыркнула и вновь загрустила. Острые лакированные ноготки рассеянно царапали подлокотник кресла, обтянутого буйволовой кожей, которой было двести лет. А чем, скажите на милость себя занять, если сети в северных лесах королевства Амизерунт нет, до ближайшего магазина тащиться добрый десяток миль на блохастом олене, а общество представлено эльфами, гоблинами, муженьком ее сестры и прочей нечистью.

– Розмари, ты ж у нас менеджер по продажам, как называется красивый бесполезный хлам, который все покупают? – осведомился Генри.

– Дизайнерские вещи. Для дома и интерьера.

– Во, точно. А как этот мусор обозвать, чтобы лучше покупали?

Розмари слегка ожила. Так неуверенно робко поднимает головку цветок навстречу утреннему солнцу.

– «Стильные дизайнерские штучки» – как вам? И кстати. Скоро пасха. Мы можем запустить производство пасхальных яичек, шоколадных и игрушечных, а также зайцев.

– А зайцы тут причем?! – опешил девственный в вопросах пасхальных традиций Клаус.

– Так они же яйца несут. И прячут. Коричневые зайцы. С корзинками.

– Что-о-о?

Взгляд Клауса метнулся к чашечке Розмари. Нет, как обычно полна горячим шоколадом, на блюдце имбирное печенье, посыпанное сахарной пудрой и кофейными зернами. Так откуда, позвольте узнать, взялись зайцы с корзинками, занимающиеся таким противоестественным делом, как несение яиц?

– Я подготовлю презентацию, и утром мы соберем совещание. – Розмари одарила зятя снисходительным взглядом, поднялась из кресла, поправив дизайнерскую юбку, которую Клаус считал набором тряпочек, неловко пришитых к поясу. И покинула комнату под общее уважительное молчание.

– А что она подготовит? – решил уточнить Генри.

– Презентацию.

Клаус раздраженно дернул плечом.

– Понавешает картинок и будет нас учить, как жить вообще и делать бизнес в частности. Она ж у нас не только пиарщик, а еще и коучер!

Последнее слово было произнесено полным яда голосом.

– А я думал, бизнес-тренер.

– Видишь ли, Генри, бизнес-тренеры просто собирают толпу, которой они за немаленькую сумму расскажут, как продавать… Скажем…

Взгляд Клауса, рассеянно блуждавший по комнате, остановился на Ричарде, уютно расположившемся на каминной полке с книгой.

– Скажем, дурацкие романы ужасов.

Ворон бросил неласковый взгляд на Клауса, что-то заворчал и демонстративно повернулся ко всем хвостом. Читать, впрочем, не бросил.

– Ну вот. Бизнес-тренер расскажет о всех тонкостях и хитростях рекламы и продажи шедевров вроде «Ужасная тайна ужасного замка» или «Зловещие мрачные тени». Ну а коучер этим не ограничится. Он будет вмешиваться в твою спокойную жизнь, давать тебе задания. Вот, например. Я твой коучер. Ну-ка, сделай так, чтобы хотя бы один из присутствующих здесь купил этот опус.

– Легко, дружище.

Генри неторопливо поднялся из-за стола, небрежно, словно бы случайно, приблизился к камину и вдруг резким движением выхватил книгу у ворона.

Ричард попытался схватить руку гоблина клювом, но безуспешно.

– Эй, отдай немедленно!

Он возмущенно взмахнул крыльями, и любимая фарфоровая собачка Молли полетела на пол. А Генри расплылся в сардонической улыбке, разглядывая обложку. На ней, в свете романтической луны, бледный молодой человек склонился над девушкой. Блестя клыками, манерно откинув назад голову, он вперил то ли страстный, то ли голодный взгляд в ее шею. Девица же, судя по закрытым глазам и полуоткрытому ротику, пребывала или в экстазе, или в обмороке. Прочитав название («Темный лабиринт»77
  Да-да. Ричард читал «Темный лабиринт» А. Тищенко


[Закрыть]), Генри решил, что это экстаз.

– Это нечестно! – ворон кружил вокруг Генри, пытаясь выхватить книгу. – На самом интересном месте! Кэти сейчас как раз стоит на вершине башни замка, и «… его сильные, но нежные руки сжали ее в своих объятьях…» Мне три страницы до конца главы осталось! Я хочу узнать, что будет дальше!

– А ты у меня купи книжечку, – вкрадчиво предложил Генри. – Всего три серебряные монеты и узнаешь, что этот страстный вампир сделал с Кэти.

– Да известно что. Сожрал, – Гордон с удовольствием рассматривал обложку книги, которую гоблин спрятал за спину.

– Это свинство! Почему я за свою книгу должен платить?!

– И всего три серебряные. А то не узнаешь судьбу бедняжки Кэти. А я узнаю.

Генри открыл книгу, пролистал почти до конца и пробежал глазами по строчкам. Потом брови его картинно поползли вверх, глаза делано округлились.

– О-о-о… Вот это да. Однако. А он проказник, этот лорд Рэйберн.

Ворон сдался. Сделав резкий пируэт, он, бранясь, унесся в другую комнату. С минуту оттуда доносился шум и лязг, потом грохнула крышка сундучка. Ричард черной фурией влетел в комнату и швырнул на стол три серебряные монеты.

– Подавись, бизнесмен проклятый. И немедленно верни мне книгу.

Под всеобщий хохот ворон выхватил из рук Генри «Темный лабиринт» и вылетел из гостиной.

– На мой взгляд, это называется «принудительный маркетинг», – Клаус вытер выступившие от смеха слезы.

*

Как известно, утро у творческих людей начинается после полудня, так что все уже успели пообедать бараниной под мятным соусом, когда Розмари втащила в комнату детский мольберт– хлопушку. Политес требовал немедленно одарить творца полным и безраздельным вниманием, так что кофе пришлось оставить остывать на столе вместе с яблочным пирогом. Клаус и Гордон покорно расставили стулья полукругом, только Гордон демонстративно остался сидеть за столом. Розмари метнула на него убийственный взгляд, которым можно было бы заморозить и полярного медведя. Но тролли – народ крепкий, так что Гордон только широко улыбнулся, обнажив желтоватые клыки, и подлил себе еще кофе.

– Итак, зайцы и яйца, – веско объявила Розмари. – Вот основные герои праздника пасхи.

Надо было отдать должное Розмари – рисовала она неплохо. На большом куске пергамента она коричневыми чернилами изобразила очаровательного зайчонка, чуть пониже красовалась украшенная лентами корзинка, еще ниже расписные яйца. Правая часть пергамента оставалась пустой.

– Зайчики – это так мило! – защебетала Молли.

Розмари чуть заметно поморщилась.

– А это наша целевая аудитория, – она кивком головы указала на Молли. – Женщины и дети.

– Интересно, Молли относится к первым или вторым? – пробормотал Клаус, поглядывая на жену. Она в совершенном восторге рассматривала нарисованного зайца и, похоже, совсем забыла о цели их собрания.

– Давайте обсудим, чем мы можем удивить и порадовать женщин и детей. И как лучше…

– … выкачать из них деньги, – подсказал бессовестный гоблин.

– Я предлагаю делать плюшевых зайцев, с карманом в животе. Чтобы яйца прятать. – Розмари написала справа от рисунка с зайцем «Зайцы сувенирные, плюшевые, деревянные, механические». – Кстати о яйцах. Что вы скажете, если кроме сувенирных мы будем продавать расписанные настоящие? Вечером варим и расписываем, утром продаем.

– Но ведь это продажа пищевых продуктов. Почти кафе. Понадобится лицензия, куча разрешений, – запротестовал Клаус. – И все кафе к празднику будут эти яйца продавать. Почему ты думаешь, что при такой конкуренции будут покупать у нас?

– Так ты же у нас бренд, – ухмыльнулась Розмари. – Все знают «Игрушки Санта Клауса». Так что «Яйца Санта Клауса» всех заинтригуют.

На этот маркетинговый ход отреагировали по-разному. Генри, к большому удовольствию Розмари, подавился пирогом, Гордон согнулся от смеха, Клаус сначала покраснел, потом побледнел, подумав, что с Розмари станется – возьмет, да и правда такой рекламный плакат закажет. Только наивная Молли лучезарно улыбалась. Обстановку немного разрядил опоздавший Ланселот. Он пропустил все обсуждения, пока вешал плащ в прихожей, и теперь недоумевал, над чем все смеются. Ну кроме Розмари. Клаус заметил, что обсуждает она эту идею без тени улыбки. И это было страшно.

– Обсуждаем «Яйца от Клауса», – объяснила она Ланселоту. – Предлагаю расписывать и продавать. Я уже и рекламную кампанию придумала.

И она зловеще улыбнулась.