Текст книги "Теория денег и кредита"

11. «Дороговизна жизни»

Рассмотренные выше факторы, определяющие объективную меновую ценность денег, не являются специфическими. Все, что мы установили до сих пор о процессе определения объективной меновой ценности денег, справедливо и для меновой ценности других экономических благ. Однако имеются и другие, специфические, обстоятельства, оказывающие влияние на изменение объективной меновой ценности денег, и эти факторы действуют по своим особым законам.

Никакие жалобы не имеют такого повсеместного распространения, как жалобы на «дороговизну жизни». Не было еще ни одного поколения, которое бы не ворчало на то, что ему приходится жить в эпоху жуткой дороговизны. Однако тот факт, что «дорожает буквально всё», означает просто-напросто, что падает объективная меновая ценность денег. В отношении упомянутых сетований провести в историческое или статистическое исследование чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Пределы нашего знания в этой сфере будут установлены ниже, в главе, посвященной проблеме измеримости изменений в ценности денег. Предвосхищая выводы этой главы, мы должны заявить здесь, что не приходится ожидать помощи от исследований, посвященных истории цен, или от методов, применяемых в ходе таких исследований. Несмотря на то что свидетельства обычного человека могут оказаться основанными на самообмане и даже на то, что такие свидетельства в значительной мере являются следствием изменений субъективных оценок, они почти всегда удостоверяют факт падения объективной меновой ценности денег лучше, чем тома статистических публикаций. Однако полная уверенность здесь может быть достигнута, только если удастся продемонстрировать существование таких причинно-следственных цепочек, способных объяснить изменения объективной меновой ценности денег этого рода, которые будут иметь место всегда, пока их действие не будет пресечено какой-то противодействующей силой. Этим путем, на котором только и можно достичь цели, прошли многие исследователями. Ниже мы увидим, насколько они были успешны.

12. Теория Вагнера: влияние постоянного господства факторов предложения над факторами спроса на образование цен

Подобно многим другим авторам, Вагнер[188]188
  О Вагнере см. прим. науч. ред. выше, с. 58. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], следуя широко распространенному мнению, предполагает наличие автономной тенденции к уменьшению объективной меновой ценности денег. Он считает, что это явление может объясняться тем фактом, что та сторона обмена, которая соответствует предложению [благ], почти неизбежно значительно сильнее и имеет куда больше возможностей реализовывать свой интерес, состоящий в покупке. Вагнер утверждает, что даже если не принимать во внимание то, что в реальности имеют место картели, сговор и другие формы объединения продавцов, а предположить, что индивидуальные продавцы конкурируют между собой, то очевидно, что сторона, обеспечивающая предложение, более солидарна, чем те, кто представляет спрос. Он заявляет, что розничные торговцы заинтересованы в росте цен в большей степени, чем покупатели заинтересованы в сохранении цен на неизменном уровне или в их снижении. Вагнер полагает, что причина этого состоит в том, что уровень дохода продавцов и соответственно их экономическое и вообще общественное положение сильнейшим образом зависит от цен, по которым они продают свои товары. В то же время покупатель, как правило, руководствуется специфическим, т. е. относительно менее значимым, интересом. Поэтому стремление продавцов удерживать и повышать цены образует род постоянного давления в сторону более высоких цен, которое осуществляется повсеместно и более энергично, чем противоположная тенденция, связанная с поведением покупателей. Конечно, бывает, что в розничной торговле цены снижаются – в целях поддержания и расширения продаж и роста прибыли, и конкуренция может делать и часто делает такие снижения цен неизбежными. Но в долгосрочном периоде эта тенденция, согласно Вагнеру, не так широко распространена и не обеспечивает такой рыночной эффективности, как стратегия повышения цен, способная эффективно противостоять указанной тенденции и даже преодолевать ее. В этом постоянном преобладании стороны предложения Вагнер видит одну из причин общего повышения цен[189]189
  См.: Wagner. Theoretische Sozialökonomik. Leipzig, 1909. T. II. S. 245.


[Закрыть].

Иными словами, Вагнер считает, что продолжительное падение объективной меновой ценности денег вызывается рядом факторов, которые, не оказывая влияния на цены оптовой торговли, воздействуют только на розничное ценообразование. Сегодня хорошо известен тот факт, что розничные цены потребительских благ находятся под воздействием бесчисленного множества самых разнообразных и специфических для розницы обстоятельств, которые противодействуют немедленной и однозначной реакции розничных цен на изменения оптовых цен. Среди конкретных факторов, определяющих розничные цены, преобладают такие, которые повышают розничные цены выше того уровня, который соответствует повышению оптовых цен. Хорошо известно, например, что розничные цены адаптируются к понижению оптовых цен более медленно, чем к их повышению. Однако нельзя упускать из виду и то, что в конце концов эта адаптация все-таки должна произойти и что розничные цены на потребительские блага всегда отражают динамику цен на блага производственного назначения, даже если это отражение осуществляется с запаздыванием. Кроме того, лишь очень малые и неустойчивые изменения в сфере оптовой торговли не вызывают последствий для торговли розничной.

Даже если бы мы были готовы поддержать тезис о постоянном доминировании продавцов над покупателями, нужно признать, что логически вывести из этого обстоятельства тенденцию к общему удорожанию весьма проблематично. Если не указано никакой причины для повышения оптовых цен, – а Вагнер не делает даже попытки указать такую причину, – тогда тезис о постоянном увеличении розничных цен можно принять, только если мы готовы допустить постоянное увеличение временного лага между движением розничных и оптовых цен. Но Вагнер, во-первых, не постулирует ничего подобного, и, во-вторых, даже если бы он утверждал это, защитить его позицию было бы весьма трудно. Можно заметить, что совершенствование торгового дела приводит к более быстрой реакции розничных цен на изменения цен оптовой торговли и цен на промышленные изделия. Ценообразование универсальных магазинов, торговых сетей и торговых кооперативов привязано к динамике оптовых цен в значительно большей степени, чем цены разносной торговли и мелких лавок.

Непостижимым образом Вагнер увязывает тенденцию общего роста цен, которая является следствием доминирования продавцов над покупателями, с индивидуалистической системой свободной конкуренции или свободой торгово-промышленной деятельности. Он заявляет, что в условиях господства свободной конкуренции эта тенденция проявляет себя в наиболее явной форме и с наибольшей силой. Вагнер не приводит ни одного доказательства данного утверждения, возможно, вследствие его антипатии к экономическому либерализму, а также потому, что такое доказательство невозможно построить. Чем более свободна торгово-промышленная деятельность, тем легче и быстрее изменения оптовых цен отражаются на ценах розничной торговли, в особенности в сторону понижения. Там, где законодательство и другие ограничения поставили розничных торговцев в привилегированное положение, адаптация розничных цен к вариациям цен оптовой торговли происходит медленнее, а иногда полной адаптации не происходит вовсе.

Убедительный пример такой ситуации представляет собой опыт Австрии, где государство на протяжении жизни целого поколения покровительствовало ремесленникам и мелким лавочникам в их конкуренции с фабриками и крупными магазинами. Эти усилия сопровождались ростом цен в период с 1890 по 1914 г. Совершенно очевидно, что те условия, которые Вагнер называет господством продавцов над покупателями, возникают вовсе не при свободной конкуренции, а там, где на ее пути возведены непреодолимые преграды.

13. Теория Визера: влияние, оказываемое на ценность денег изменением соотношения между денежной экономикой и натуральным хозяйством

Попытка Визера[190]190
  См.: Wieser. Der Geldwert und seine geschichtlichen Veränderungen // Zeitschrift für Volkswirtschaft, Sozialpolitik und Verwaltung. Bd. 13. (1904.) S. 57 ff.; Idem. Der Geldwert und seine Veränderungen // Schriften des Vereins für Sozialpolitik. Bd. 132. S. 527 ff.; Idem. Theorie der gesellschaftlichen Wirtschaft // Grundriß der Sozialökonomik. Tübingen, 1914. T. I. S. 327 ff.


[Закрыть] объяснить увеличение денежных цен благ, не сопровождающееся какими бы то ни было значимыми изменениями ценности денег в терминах других благ, также не является вполне удовлетворительной. Он придерживается того мнения, что большая часть изменений ценности денег может быть приписана изменениям соотношения между «натуральным хозяйством» (Naturalwirtschaft) и «денежной экономикой» (Geldwirtschaft). Когда денежная экономика процветает, ценность денег снижается, когда денежная экономика приходит в упадок, ценность денег вновь увеличивается. На ранних этапах развития денежной экономики большая часть потребностей удовлетворяется способами, характерными для натурального хозяйства. Семья является самодостаточной хозяйственной единицей, проживая в собственном доме и производя большую часть того, в чем она нуждается. Продажа произведенного продукта составляет лишь незначительную часть дохода, играя дополняющую роль. Следовательно, стоимость жизни производителя, или, что то же самое, ценность его труда, лишь в незначительной части включает или не включает вовсе затраты на производство продуктов, направляемых им на продажу. Все, что ее составляет, исчерпывается затратами на использованное сырье и износом тех инструментов, которые должны изготавливаться специально. Эти затраты в любом случае не велики, учитывая экстенсивный характер производства. То же самое характерно и для покупателя, – потребности, которые он удовлетворяет посредством покупок на рынке, не относятся к числу наиболее важных нужд, а потребительная ценность (use-value) приобретаемых таким образом объектов он не ценит достаточно высоко.

Постепенно эта ситуация меняется. Расширение сферы денежной экономики приводит к включению в состав затрат таких факторов, которые не включались в затраты ранее, поскольку считались элементом натурального хозяйства. Перечень затрат, оцениваемых в денежных единицах, расширяется, и каждый новый элемент себестоимости оценивается путем сопоставления с факторами, которые уже учитываются в деньгах. Таким образом, простое добавление новых элементов в калькуляцию затрат приводит к увеличению цены. Таким образом формируется общая тенденция роста цен, однако она расценивается не как следствие изменения условий предложения, а как тенденция падения ценности денег.

Согласно Визеру, если рост цен товаров нельзя вменить действию только монетарных факторов (т. е. изменениями соотношения между предложением денег и спросом на них), то мы должны искать другую причину этих изменений общего уровня цен. В сегодняшних условиях невозможно усмотреть эту причину в изменениях ценности товаров, вызванных факторами, определяющими ценовые отношения, которые действуют на стороне товаров, поскольку сегодня мы обеспечены товарами не хуже, чем ими были обеспечены наши прадеды. Однако для Визера никакое объяснение, кроме снижения покупательной способности денег вследствие расширения сферы действия денежной экономики (одно явление исторически сопровождало другое), не выглядит естественным. В действительности Визер считает, что сама историческая инерционность цен порождала изменение ценности денег в течение каждого периода неустанного прогресса. Он полагает, что именно эта инерция приводила к тому, что цены прошлых времен должны были увеличиваться по мере того, как в состав затрат включалась добавочная ценность новых факторов, вовлекаемых в производство, подчиняющееся требованиям денежной экономики. Но чем выше становились денежные цены товаров, тем ниже должна была падать ценность денег. Таким образом, растущая дороговизна является неизбежным симптомом развития расширяющейся денежной экономики.

Нельзя отрицать, что эта аргументация Визера выводит на важную проблему рынка и факторов, определяющих цены, которые, если следовать этим путем, оказывают значительное влияние на меновые отношения между различными экономическими благами, не являющимися деньгами. Тем не менее выводы Визера в части закономерностей, определяющих денежные цены, обнаруживают серьезные дефекты. Во всяком случае, прежде чем считать эти выводы верными, необходимо доказать, что в исследуемых процессах участвуют только те силы, которые лежат на стороне предложения товаров, а силы, лежащие на стороне денег, не принимают в них никакого участия. Нужно доказать, что преобразованиям, которые проявляются в изменении менового отношения между деньгами и товарами, подвергаются не оценки [полезности] денег, а только полезности товаров.

Однако мы должны отвергнуть всю эту цепочку рассуждений целиком. Расширение возможностей для обмена означает, что новые участники рынка увеличивают субъективные оценки тех благ, которыми они хотят обладать. Блага, которые они ранее ценили только как объекты для личного пользования, теперь получают дополнительную ценность, связанную с расчетами их владельцев на то, что их можно обменять на другие блага. Это с необходимостью ведет к росту их субъективной ценности в глазах тех, кто владеет ими и предлагает их на обмен. Блага, которые можно обменять, больше не оцениваются в терминах потребительной ценности, которую они имели для владельцев, которые могли лишь потреблять их. Теперь эти блага оцениваются в терминах потребительной ценности тех благ, которые можно получить за них в обмен. Эта ценность всегда выше, чем первоначальная, поскольку обмен осуществляется, только если обе его стороны считают его выгодным для себя.

Но, с другой стороны, – и Визер, кажется, не подумал об этом, – субъективная ценность благ, приобретаемых в ходе обмена, снижается. Индивиды, приобретая блага, больше не приписывают им той важности, которая соответствует их положению на шкале ценности (Wertskala) или полезности (Nutzenskala). Они приписывают им меньшую важность, присущую другим благам, от которых нужно отказаться, чтобы получить данные блага в порядке обмена.

Рассмотрим шкалу ценности лица, владеющего яблоком, грушей и стаканом лимонада:

1. Яблоко

2. Пирожное

3. Стакан лимонада

4. Груша

Если этому лицу представится возможность обменять грушу на пирожное, сама эта возможность увеличит важность, которую он приписывает груше. Он будет ценить ее выше лимонада. Если перед ним будет выбор – расстаться с грушей или лимонадом, он будет считать потерю лимонада меньшим злом, чем потерю груши. Однако это будет уравновешено снижением ценности пирожного. Предположим, что наш индивид владеет и пирожным – наряду с грушей, лимонадом и яблоком. Если его спросят, что для него лучше – смириться с потерей пирожного или расстаться с лимонадом, он предпочтет расстаться с пирожным, поскольку сможет компенсировать эту потерю, обменяв на пирожное свою грушу, которая на его шкале ценности находится ниже лимонада. Возможность обмена вводит соображения относительно объективной меновой ценности благ в круг экономических решений каждого индивида. Существовавшая вначале исходная шкала потребительных ценностей замещается производной от нее вторичной шкалой, на которой расставлены как потребительные, так и меновые ценности благ. На этой шкале экономические блага упорядочены в соответствии не только с их потребительной ценностью, но и в соответствии с ценностью благ, которые могут быть получены в обмен на те блага, которыми он располагает. Таким образом, на шкале ценностей произошла перестановка благ – их важность изменилась. Однако если какое-то благо начинает цениться выше, т. е. место, занимаемое ими на шкале, оказывается выше, чем прежде, не может быть никакого сомнения в том, что какие-то другие блага должны переместиться ниже. Это является простым следствием самой природы шкалы ценностей, которая представляет собой не что иное, как упорядочивание оценок в соответствии с той важностью, которой обладают блага для оценивающего субъекта.

Для объективных меновых ценностей расширение сферы обмена имеет те же последствия что и для субъективных ценностей. И в этом случае каждому увеличению ценности, с одной стороны, должно противостоять уменьшение ценности – с другой. В действительности, невозможно представить, что меновое отношение между двумя благами изменяется так, что оба блага становятся дороже. Этот вывод не изменяется оттого, что в рассматриваемую картину добавляется такое благо, как деньги. Если утверждается, что объективная меновая ценность денег претерпела изменение, должна быть указана конкретная причина этого изменения, – простой ссылки на факт расширения сферы обмена совершенно недостаточно. Однако указать такую причину пока никому не удалось.

В соответствии с модным приемом экономических историков Визер начинает с противопоставления натурального хозяйства и денежной экономики. Эти термины не могут выполнять функции той научной абстракции, которая служит обязательной основой любого теоретического исследования. Остается неопределенным, что имеется в виду, – противопоставление общества без обмена такому общественному строю, который основан на обмене, или противопоставление условий прямого обмена обмену косвенному, основанному на использовании денег. Наиболее вероятным представляется, что в намерения Визера входит противопоставить общество без обмена обществу, использующему обмен с помощью денег. Это именно тот смысл, который экономические историки вкладывают в понятия «натуральное хозяйство» и «денежная экономика», и эти определения соответствуют фактическому ходу экономической истории после того, как институт денег достигает вполне развитой стадии. Сегодня, когда в сферу обмена входят новые географические регионы и новые виды потребления, мы видим примеры непосредственного перехода от общества без обмена к денежной экономике, однако так было не всегда. Во всяком случае, экономист обязан ясно различать эти состояния.

Визер пишет о горожанине, который привык проводить летний отпуск в сельской местности, где он всегда находил цены достаточно низкими. Однажды, когда этот горожанин приехал в очередной ежегодный отпуск, он обнаружил, что в той местности, где он привык отдыхать, цены повсюду внезапно повысились. За время его отсутствия деревня вошла в сферу денежной экономики. Крестьяне стали продавать молоко, яйца и птицу в город и начали запрашивать у своих летних постояльцев те цены, которые они рассчитывали получить на городском рынке. Однако картина, нарисованная Визером, показывает лишь половину того, что произошло. Другая половина истории разыгрывается в городе, где цены на молоко, яйца и птицу, которые стали поступать на рынок из нового источника предложения, обнаружили тенденцию к снижению. Включение того, что раньше было натуральным хозяйством, в сферу денежной экономики влечет за собой не односторонний рост цен, но их выравнивание. При любом сокращении сферы действия обмена будет наблюдаться обратный эффект, а именно начнет явственно проявляться тенденция к росту дифференциации цен. Таким образом, мы не можем, подобно Визеру, использовать это явление для обоснования утверждения о природе изменений объективной меновой ценности денег.

14. Рыночный механизм как фактор, влияющий на объективную меновую ценность денег

Тем не менее постоянный рост цен и его оборотная сторона – постоянное падение ценности денег – могут довольно хорошо объясняться факторами, лежащими на стороне собственно денег, а именно особенностями денег и денежных сделок.

Все утверждения современной теории цен получены в предположении, что имеет место прямой обмен. Даже в тех случаях, когда в рамках этой теории речь заходит о косвенном обмене, в ней не уделяется достаточного внимания тем особенностям процесса обмена, которые порождены использованием общего средства обмена, или денег. Разумеется, мы не оспариваем современной теории цен. Законы образования цен, открытые ею в ходе исследования прямого обмена, справедливы и для обмена косвенного. С появлением денег природа обмена не меняется. Тем не менее теоретик, специализирующийся на денежной теории, должен сделать важное дополнение к общей теории цен.

Если потенциальный покупатель считает, что цена, запрашиваемая потенциальным продавцом, слишком высока и не соответствует субъективной ценности, которую имеют для него соответствующие блага, прямой обмен будет невозможен, пока потенциальный продавец не снизит запрашиваемую цену. Но при косвенном обмене, когда на рынке начинают присутствовать деньги, возможность совершения этой сделки сохраняется и без упомянутого снижения цены. В определенных обстоятельствах потенциальный покупатель может решиться заплатить высокую цену, запрашиваемую продавцом, а именно если он сам рассчитывает получить более высокую цену за те товары или услуги, которые он получит в результате данной сделки. На самом деле, для потенциального покупателя такая покупка представляет собой наилучший способ получить от сделки максимальную выгоду. Разумеется, это не так в случае сделок, подобных сделкам на фондовой бирже или прямым переговорам двух лиц, когда обе стороны непосредственно участвуют в установлении цены и могут прямо выражать свои субъективные оценки соответствующего блага и средства обмена. Существуют, однако, такие ситуации, когда цена определяется продавцом в одностороннем порядке, и покупатель должен отказываться от покупки, если цена слишком высока. В таких случаях, когда отказ от покупки сигнализирует продавцу, что он завысил запрашиваемую им цену, продавец может снизить ее (естественно, производя это действие, он может понизить ее слишком сильно, или, наоборот, недостаточно). Однако при определенных условиях этот окольный путь может быть заменен иной процедурой. Покупатель может согласиться на запрашиваемую цену и попытаться компенсировать себя, взвинтив цены на те товары, которые он сам предназначил для продажи. Так рост цен на продукты питания побуждает работников требовать повышенной заработной платы. Если предприниматели согласятся с этими требованиями, они, в свою очередь, повысят цены на свою продукцию, и тогда производители продуктов питания, столкнувшись с повышением цен на промышленные товары, используют это повышение в качестве оправдания для следующего повышения цен на продовольствие. Такие акты повышения цен соединяются в бесконечную цепочку, когда никто не в состоянии указать ее начало и конец, или причину и следствие.

В современных стратегиях продавцов большую роль играет так называемая «фиксация цен». Для картелей, трестов и, в действительности, для всех монополистов, включая государство, характерна односторонняя фиксация цен на продукцию, осуществляемая без контактов с покупателями. Создается впечатление, что они назначают покупателю свои цены. То же самое встречается и в розничной торговле. Это явление не случайно. Для неорганизованного рынка оно неизбежно. {Экономическая теория всегда рассматривала законы обмена, имея в виду феномены организованного рынка. Ее не без основания упрекали в том, что все ее гипотезы предполагали, что все люди, совершающие сделки обмена, ведут себя как участники биржевых торгов. В этом отношении современная теория цен вряд ли смогла прийти к сколько-нибудь более качественным выводам. Она упустила из виду, что на неорганизованном рынке продавец никогда не имеет дела со всеми покупателями сразу, – ему противостоят отдельные индивиды или группы индивидов.} На неорганизованном рынке продавец вступает в контакт не со всеми покупателями, а только с одним индивидом или с одной определенной группой покупателей. Торг между этими немногими лицами не имеет смысла, так как для процесса образования цен решающее значение имеют не только оценки сторон, но и оценки всех потенциальных покупателей данного блага. Следовательно, продавец фиксирует цену так, чтобы установить ее на том уровне, на котором, как он полагает, она должна была бы установиться (понятно, что при этом он зафиксирует ее скорее на слишком высоком, чем на слишком низком уровне). После этого продавец ждет, что будут делать покупатели. Во всех случаях, когда создается впечатление, что цену фиксирует один только продавец, у него нет полного знания оценок покупателей. Он может делать более или менее верные предположения относительно этих оценок, и существуют такие торговцы, которые, наблюдая за рынком и психологией покупателей, становятся весьма искушенными экспертами в этом деле, но никакой определенности здесь не существует. Ведь в действительности оцениванию подлежат неопределенные последствия процессов, которые должны будут иметь место в будущем. Способ проб и ошибок – это единственный способ, посредством которого продавцы могут получить надежные сведения об оценках покупателей. Поэтому продавцы повышают цены до тех пор, пока отказы покупателей от покупок не укажут им, что они зашли слишком далеко. Но, несмотря на то что цена кажется слишком высокой, при данной ценности денег покупатель может все-таки осуществить покупку. Это произойдет, если покупатель надеется каким-то образом повысить свою цену, которую он «фиксирует», полагая, что это более быстро приведет его к цели, чем отказ от покупки, который в течение долгого времени не дает полного эффекта и сопряжен с рядом неудобств. При этих условиях продавец лишается своего единственного надежного средства проверки обоснованности запрашиваемых им цен. Видя, что покупки по этим ценам осуществляются, он думает, что пропорционально этому растет прибыльность его бизнеса, и лишь со временем ему открывается, что падающая покупательная способность денег лишает его части той получаемой им выгоды. Тот, кто внимательно изучал историю цен, подтвердит, что описанное явление повторялось бесчисленное множество раз. Невозможно отрицать, что большинство повышений цен, имевших место в истории, в действительности представляли собой случаи падения покупательной способности денег, а никак не изменения обменных пропорций между другими экономическими благами, отражающие намерения участников рынка.

Чтобы избежать малейшего непонимания, необходимо явным образом заявить, что было бы неправильно на основании всех этих соображений заключить, что все случаи повышения цен происходят описанным выше образом и что, возможно, на самом деле все пропорции обмена разнообразными экономическими благами и человечески усилиями являются постоянными. Чтобы быть последовательными, нам следовало бы признать повышение денежных цен следствием безуспешных попыток удовлетворить человеческую жадность. Рост денежных цен на отдельное благо не сохраняет, а, наоборот, как правило, изменяет пропорции обмена этого блага на другие блага, хотя и не в такой степени, в какой изменилась пропорция обмена данного блага на деньги.

Сторонники механистической версии количественной теории денег, возможно, признают фундаментальную истинность данной аргументации, хотя они и возражают против тезиса, согласно которому каждое изменение объективной меновой ценности денег, не инициированное изменением соотношения между спросом на деньги и их предложением, корректируется автоматически[191]191
  {Menger. Art. «Geld» // Handwörterbuch der Staatswissenschaften. 3. Aufl. IV. Bd. S. 605 ff.}


[Закрыть]. Если объективная меновая ценность денег падает, то спрос на деньги с необходимостью должен увеличиваться, поскольку, для того чтобы обслужить тот же объем сделок, теперь необходима большая сумма денег. Если допустимо считать совокупный объем спроса общества на деньги частным от деления объема сделок на скорость обращения, это возражение справедливо. Но эта ошибка уже была нами выявлена выше. Зависимость спроса на деньги от объективных условий, таких как число и размер платежей, которые должны быть обслужены деньгами, является лишь косвенной, она реализуется только посредством вынесения индивидами своих субъективных оценок. Если денежные цены благ выросли и каждая отдельная покупка теперь требует большего количества денег, чем ранее, это необязательно заставит индивидов увеличивать свои денежные запасы. Вполне возможно, что, несмотря на рост цен, у индивидов не сформируется намерение увеличить свои резервы. Иными словами, рост цен необязательно приводит к росту спроса на деньги. Они, возможно, попытаются увеличить свои денежные доходы, – в действительности, таков единственный способ, которым общее повышение цен обнаруживает себя. Но увеличение денежных доходов ни в какой степени не совпадает с увеличением денежных резервов. Разумеется, ситуация, когда спрос на деньги со стороны всех индивидов увеличивается с ростом цен, вполне возможна. Но нет ни малейших оснований предполагать, что это обязательно случится, и, в частности, нет оснований предполагать, что если такое увеличение будет иметь место, то этот спрос всех индивидов будет расти в такой степени, что эффект падения покупательной способности денег будет полностью компенсирован. Столь же обоснованным может быть прямо противоположное предположение. А именно, рост цен может заставить индивида избегать покупок, которые он в новых условиях расценивает как излишние, что приведет к пересмотру им своих представлений о необходимом уровне резервов наличности. Тогда может оказаться, что решение, принятое в итоге, состоит не в том, чтобы увеличивать, а в том, чтобы, наоборот, снизить количество денег, которое индивид держат в качестве резерва.

Но здесь опять мы должны заметить, что все это – проблемы изменений, порождаемых динамикой решений агентов. Статическое состояние, для которого утверждение сторонников механистической версии количественной теории могло бы быть верным, всегда нарушается вследствие имеющих место необходимых модификаций пропорций, в которых одни блага обмениваются на другие. При определенных условиях, технические моменты рыночной деятельности могут оказывать усиливающее воздействие на модификации в том числе и пропорций обмена денег на другие экономические блага[192]192
  См.: также мою статью: Mises. Die allgemeine Teuerung im Lehre der theoretischen Nationalökonomie // Archiv für Sozialwissentschaft. Bd. 37. S. 563 ff.


[Закрыть].