Текст книги "Теория денег и кредита"

Точка зрения, согласно которой при исполнении обязательств по контрактам, включающим в себя денежные платежи, во внимание должно приниматься лишь металлическое содержание денег, восторжествовала над номиналистской доктриной, которой придерживались власти, осуществлявшие чекан. Эта точка зрения находит свое выражение в решениях судебных инстанций по стабилизации металлического содержания отчеканенных монет. С конца XVII столетия, когда средства обращения эволюционировали до стадии постоянных денежных стандартов, именно эта точка зрения обеспечила критерии для определения курсов между различными монетами из одного и того же металла (обращавшимися параллельно или сменявшими одна другую), а также в рамках попыток (заведомо обреченных на провал) соединить два металла в рамках единой денежной системы.

Юриспруденция оставила без внимания вопрос ценности денег даже после появления кредитных денег и возникновения порожденных ими проблем. Считалось, что система бумажных денег соответствует духу закона, только если бумажные деньги остаются постоянным эквивалентом металлических денег, по отношению к которым они были эквивалентом первоначально и которые они заменили, либо если в долговых контрактах сохранялись неизменное металлическое содержание или металлическая ценность требований. Однако тот факт, что может измениться ценность самих металлических денег, ускользнул от внимания и законодателей, и обыденного сознания, – по крайней мере если речь идет о золоте (сегодня нет необходимости рассматривать какой-либо иной металл). Юриспруденция не выработала на этот счет ни одной юридической максимы, хотя экономистам это свойство денег хорошо известно на протяжении уже трехсот лет.

Наивная убежденность законодателей в стабильной ценности денег полностью отражала обыденное мнение. Возникновение любого разногласия между обыденным мнением и законом обязательно порождает какую-то реакцию, – люди предпринимают какие-то действия, направленные на исправление того раздела законодательства, который оценивается как несправедливый. Конфликты такого рода обычно разрешаются победой общественного мнения над законом, – в конечном счете в законе воплощаются воззрения правящего класса. Тот факт, что в истории нельзя найти никаких следов какой-либо оппозиции законам, затрагивающим вопросы ценности денег, показывает со всей очевидностью, что законы в этой части, вероятно, никогда не противоречили преобладающему мнению. Можно сказать, что не только законы, но и общественное мнение, в свою очередь, никогда не испытывало ни малейших сомнений в стабильной ценности денег. Более того, оно в такой степени не сомневалось на этот счет, что в течение чрезвычайно длительного периода деньги трактовались как мерило ценности. Именно поэтому тем, кто заключал тогда кредитные сделки, предполагавшие денежные платежи, никогда не приходило в голову учитывать будущие колебания покупательной способности денег.

Каждое изменение менового отношения между деньгами и другими экономическими благами изменяет положение, которое первоначально подразумевала каждая из сторон кредитной сделки с денежным платежом. Увеличение покупательной способности денег влечет за собой потери для должника и преимущества для кредитора, ее уменьшение вызывает обратные последствия. Если бы стороны сделки, в тот момент, когда они обменивают настоящее благо на будущее благо, предусмотрели бы в кредитном договоре ожидаемые изменения ценности денег, эти последствия не наступили бы (надо признать, однако, что ни степень, ни направление этих изменений невозможно спрогнозировать).

Свойство покупательной способности изменяться учитывалась только тогда, когда стороны имели дело с проблемой сосуществования двух или более видов денег, меновое отношение между которыми способно претерпевать значительные колебания. Широко известно, что при заключении разнообразных [международных] кредитных сделок стороны в полной мере предусматривают возможные в будущем колебания валютных курсов. Значение, которое имеют эти соображения, как в случае торговли между странами с разными валютами, так и в случае внутренней торговли в стране, где обращается более одного вида денег, хорошо известно. Однако в этих конкретных случаях признание способности ценности той или иной разновидности денег изменяться не сопровождалось отказом от общего предположения о стабильности ценности денег вообще. Колебания ценности одной разновидности денег измеряются посредством установления соответствия их денежной единицы некоторому количеству денежных единиц другой разновидности, причем ценность этой другой разновидности денег предполагается стабильной. Колебания валюты, стабильность которой подлежит выяснению, измеряются в единицах золота. Однако в действительности тот факт, что золотые деньги также способны менять свою ценность, не учитывается. Заключая сделки, индивиды учитывают, что объективная меновая ценность денег может изменяться, только если они видят в этом проблему. При этом сама эта проблема усматривается только в изменении ценности по отношению к определенным другим видам денег, а не трактуется как общее свойство, присущее всем деньгам вообще. Золото – главное общее средство обмена – полагается имеющим стабильную ценность[217]217
  В рецензии на первое издание этой книги (см. Die Neue Zeit. 30. Jahr. Bd. 2. S. 1024–1027) Гильфердинг подверг критике эту аргументацию, назвав ее «просто смехотворной». Ожидать, чтобы это чувство юмора разделялось теми жителями Германии, которые пострадали от обесценения марки, означало бы, пожалуй, требовать слишком многого. Но уровень понимания проблемы в Германии всего два года назад едва ли был выше довоенного. Фишер в своем выступлении перед комитетом по банкам и денежному обращению палаты представителей конгресса США привел ряд примеров такого непонимания (см.: Hearings Before the Committee on Banking and Currency of the House of Representatives. 67th Congr. 4th sess. on H.R. 11788. Washington, D.C., 1923. P. 5 ff., 25 ff.). В этом поистине есть какой-то рок, – денежная и экономическая политика Германии в последние годы оказалась в руках таких людей, как Гильфердинг и Гавенштайн, которые не подготовлены даже к тому, чтобы справиться с обесценением марки против золота.


[Закрыть].

В той мере, в какой изменения объективной меновой ценности денег являются объектом предвидения, они оказывают влияние на условия кредитных сделок. Если в будущем ожидается падение покупательной способности денежной единицы, кредиторы должны подготовиться к тому, что сумма денег, которую должник выплатит по завершении сделки, будет иметь меньшую покупательную способность, чем первоначально одолженная сумма. В действительности кредиторы поступят более разумно, если они вообще не будут одалживать свои деньги в этой ситуации, купив на них другие блага. Для должников верно обратное.

Если они накупят на занятые ими деньги товаров, которые продадут через некоторое время, они получат некий избыток над той суммой, которую они должны будут вернуть кредиторам. Соответственно нетрудно понять, что до тех пор, пока будет ожидаться обесценение денег, те, кто их ссужают, будут требовать повышенную ставку процента, а те, кто занимают деньги, будут готовы ее уплачивать. С другой стороны, если ожидается увеличение ценности денег, ставка процента будет ниже, чем она была бы в противном случае[218]218
  См.: Knies. Geld und Kredit. Berlin, 1876. Bd. 2. Teil I. S. 105 ff.; Fisher. The Rate of Interest. New York, 1907. P. 77 ff., 257 ff., 356 ff.


[Закрыть].

Таким образом, если направление и величину изменений меновой ценности можно предвидеть, то такие изменения не смогут затронуть отношения между кредиторами и должниками, – прогнозируемая динамика покупательной способности денег в значительной мере будет учтена в условиях кредитной сделки[219]219
  См.: Clark. Essentials of Economic Theory. New York, 1907. Р. 541 ff.


[Закрыть]. Но так как это предположение не выполняется (даже если рассматриваются колебания ценности кредитных и декретных денег против золота) – за исключением случаев, когда такое предвидение делается в слишком широких пределах, – то меры предосторожности против будущих изменений ценности денег, фигурирующие в кредитных договорах, с необходимостью неадекватны. В то же время даже сегодня, после тех значительных и очень резких колебаний ценности золота, которые имели место с начала [первой] мировой войны, огромное большинство тех, кто вовлечен в хозяйственную деятельность (можно сказать, все, за исключением горстки тех, кто знаком с экономической теорией), не имеют никакого представления о том, что ценность золота может изменяться. Ценность золотых валют по-прежнему полагается стабильной.

Экономисты, осознавшие тот факт, что ценность даже самых лучших денег может изменяться, рекомендовали так составлять кредитные договора, т. е. так фиксировать условия, на которых будущие блага меняются на настоящие, чтобы в качестве средства обмена выступало не одно-единственное благо, как это обычно делается сегодня, а целый комплект благ. Если не практически, то теоретически возможно, чтобы в такой комплект были включены все вообще экономические блага. Если бы эти предложения были приняты, деньги по-прежнему использовались бы как средство обмена одних настоящих благ на другие, однако в кредитных сделках погашение обязательств осуществлялось бы не путем уплаты номинальной денежной суммы, оговоренной в договоре, а посредством платежа денежной суммы, которая бы обладала бы такой покупательной способностью, которую номинальная сумма имела в момент подписания договора. Таким образом, если объективная меновая ценность денег растет в период действия договора, то соответствующий платеж уменьшается, а если она падает, то увеличивается.

Аргументация, приведенная выше, когда мы говорили о проблеме измеримости изменений ценности денег, показывает фундаментальную неадекватность этих предложений. Если цены различных экономических благ будут участвовать в определении индексов покупательной способности без весовых коэффициентов, отражающих их относительные количества, недостатки, для преодоления которых предлагается этот метод, будут только усилены. Если изменениям цен таких товаров, как пшеница, рожь, хлопок, уголь и железо, придается такая же значимость, как изменением цен бумаги, опиума, бриллиантов или никеля, то применение табличного стандарта (tabular standard) приведет к тому, что долгосрочные контракты станут даже более неопределенными, чем сегодня. Если же использовать то, что называется средней взвешенной, в которой вклад цены каждого отдельного товара в сводный индекс пропорционален относительной значимости этого товара[220]220
  См.: Walsh. The Measurement of General Exchange Value. New York, 1901. P. 80 ff.;
  Zizek. Die statistischen Mittelwerte. Leipzig, 1908. P. 183 ff.


[Закрыть], то это будет порождать те же самые последствия каждый раз, когда структура производства или потребления будет претерпевать изменения. Субъективные оценки, присваиваемые людьми различным экономическим благам, подвержены постоянным изменениям в той же мере, что и условия производства, но этот факт невозможно учесть при подсчете индекса покупательной способности, поскольку эти меняющиеся факторы должны быть постоянными, чтобы обеспечивалась связь с прошлым периодом.

Вероятно, сегодня всякое упоминание о последствиях изменения ценности денег для кредитов и задолженности неизбежно будет ассоциироваться с чудовищными инфляционными экспериментами, характерными для новейшей истории Европы. В конце периода инфляции юристы всех стран во всех деталях обсуждали вопрос, возможно ли (или даже возможно ли все еще) с помощью существующих или новых законов компенсировать ущерб, понесенный кредиторами. В ходе этих обсуждений обычно упускалось из виду, что предлагаемые модификации содержания кредитных договоров, имевшие целью компенсировать последствия обесценения денег, на самом деле были направлены на нейтрализацию последствий применений законов. Дело обстояло вовсе не таким образом, что нужные законы должны были устранить неудобства, к возникновению которых законодательство не имело никакого отношения. Именно законодательство и породило те самые неудобства, которые так остро ощущались всеми, именно законодательство дало правительствам возможность произвести обесценение валют. Юридическая максима, в соответствии с которой неконвертируемые в деньги банкноты получили статус узаконенного средства платежа наравне с золотыми деньгами, находившимися в обращении к началу войны (между этими видами денег не было ничего общего, кроме названия «марка»), представляет собой часть целой системы юридических норм, позволяющих государству использовать свою власть для получения дохода в форме создания новых денег. Эта максима может быть отделена от этой системы не в большей мере, чем законы, позволяющие аннулировать обязательства банков по обмену их банкнот [на золото] и принуждать их кредитовать правительства путем выпуска новых банкнот.

Когда юристы и бизнесмены заявляют, что обесценение денег оказывает сильнейшее влияние на все виды долговых обязательств, что оно затрудняет или вовсе делает невозможным ведение любого бизнеса, что оно с необходимостью порождает такие последствия, которых не желает никто и которые все расценивают как несправедливые, мы, естественно, выражаем согласие с такими юристами и бизнесменами. В рамках общественного строя, который целиком и полностью основан на использовании денег и при котором весь учет ведется в деньгах, разрушение денежной системы означает не более и не менее как разрушение оснований для всей системы обмена в целом. Тем не менее это зло не может быть преодолено принятием законов, разработанных по случаю (ad hoc) и предназначенных для того, чтобы снять бремя обесценения с одного лица, группы лиц или общественного класса и переложить их на других лиц, группы или классы. Если мы хотим изжить пагубные последствия обесценения, мы должны осознать, что необходимо противостоять политике инфляции, порождающей это явление.

Предлагалось также, чтобы все денежные обязательства непременно заключались в единицах золота, а не в номинальных единицах национальных валют. Если бы это предложение было принято, на каждую марку, взятую в долг, нужно было бы отдавать кредитору такую сумму, на которую в момент погашения долга можно было бы купить то же количество золота, которое содержалось в марке в момент заключения договора займа[221]221
  См.: Mügel. Geldenwertung und Gesetzgebung. Berlin, 1923. S. 24.


[Закрыть]. Тот факт, что эти предложения выдвигаются именно теперь, и то обстоятельство, что они встречают благосклонную реакцию, показывают, что этатизм уже потерял свою власть над денежной системой и что политика инфляции рано или поздно придет к концу[222]222
  Необходимо напомнить, что это написано в 1924 г. – Прим. англ. перев.


[Закрыть]. Всего несколько лет назад такое предложение было бы либо отвергнуто как бредовое, либо было бы названо государственной изменой. В этой связи весьма характерно, что первые шаги по принуждению к принятию идеи, в соответствии с которой ценность узаконенного средства платежа в виде бумажной марки должна быть ограничена его рыночной ценностью, во всех без исключения случаях делались в направлении, выгодном для государственной казны.

Для того чтобы преодолеть последствия политики неограниченной инфляции, необходима лишь одна мера – отказ от осуществления всех инфляционных мероприятий. Проблема, которую сторонники табличного стандарта хотят решить посредством «товарной валюты», добавляемой к металлическим деньгам, проблема, которую пытается разрешить Ирвинг Фишер, предлагающий стабилизировать покупательную способность денег, состоит совершенно в другом, а именно в том, как быть с изменениями ценности золота.

2. Экономический расчет и бухгалтерский учет

Наивная концепция денег, предполагающая стабильность их ценности и приписывающая им функцию меры ценности, является также причиной, по которой экономический расчет и учет ведутся в терминах денег.

Бухгалтерский учет не является совершенным отражением реальности. Точность его данных иллюзорна. Получаемые с его помощью оценки товаров и прав всегда зависят от более или менее неопределенных и неизвестных факторов. Узаконенная коммерческая практика пытается преодолеть неопределенность, порождаемую товарной компонентой этих оценок, прибегая к максимально консервативным процедурам учета. В соответствии с этим в принципы учета заложены максимально консервативное оценивание активов и максимально широкое оценивание обязательств. Так, бухгалтерский учет стремится защитить кредиторов торговца и оградить его самого от последствий самообмана по поводу успешности его дела.

Но и в этом отношении у бухгалтерского учета имеются серьезные дефекты, порождаемые неопределенностью оценок денежных обязательств, которая связана с неопределенностью изменения ценности самих денег. Однако ни торговец, ни бухгалтер, ни коммерческий суд не ждут с этой стороны никакого подвоха. Они считают деньги мерой цен и мерилом ценности и оперируют с денежными единицами точно так же, как они оперируют с единицами длины, площади, мощности или веса. И если какой-нибудь экономист когда-нибудь обратит их внимание на сомнительность этих операций, они даже не поймут, о чем он говорит[223]223
  В марте 1892 г. в Вене на заседании Комиссии по вопросам денежного обращения, созданной для разработки новой денежной системы Австрии, Карл Менгер заметил: «Я хотел бы добавить, что не только законодатели, но и все мы в своей повседневной жизнедеятельности привыкли не обращать внимания на колебания покупательной способности денег. Даже такие уважаемые банкиры, какими являются присутствующие здесь господа, составляя в конце года свои балансовые отчеты, не задаются вопросом: „А что означает изменившаяся сумма нашего акционерного капитала с учетом изменившейся покупательной способности – убыль капитала или его прибыток?“» Это замечание Менгера было не понято присутствовавшим на заседании директором банка «Боденкредитанштальт» Теодором фон Тауссигом, самым выдающимся из всех австрийских банкиров. Он отвечал: «Балансовая таблица уравнивает имущество, или активы компании или отдельного лица, с соответствующими обязательствами, причем обе стороны таблицы выражены в единицах общепринятого мерила ценности денежного стандарта, в частности в Австрии – в гульденах. Я не могу понять, каким образом мы, выражая имущество и задолженность в единицах денежного стандарта (предполагаемых нами однородными), можем учесть изменения стандарта измерения, а не изменения того объекта, который мы измеряем, как это делается обычно». Тауссиг не сумел понять, что главным пунктом обсуждаемой проблемы были оценка самой ценности благ и величина ее уменьшения, подлежащая списанию, а не балансирование денежных требований с денежными обязательствами. Он не понял также, что счет прибылей и убытков должен учитывать, чтобы не быть безнадежно неточным, изменение покупательной способности денег. В своем ответе Менгер не имел возможности вернуться к сути вопроса, поскольку он тогда в большей мере сконцентрировался на том, чтобы объяснить присутствующим, что он вовсе не имел намерения обвинять руководителей банков в нечестном ведении дел, как это ошибочно решил Тауссиг. Менгер добавил: «То, о чем я говорил, относится, скорее, ко всем нам., а не только к директорам банков (я сказал – даже те люди, которые стоят во главе банков), – мы все совершаем ошибку, не учитывая в повседневной жизни изменение ценности денег». См.: Stenographische Protokolle über die vom 8. bis 17. März 1892 abgehaltenen Sitzungen der nach Wien einberufenen Währungs-Enquete-Komission. Wien, 1892. S. 211, 257, 270.


[Закрыть].

Подобное игнорирование изменений ценности денег при осуществлении экономического расчета искажает итоги учета прибылей и убытков. Если ценность денег падает, обычная бухгалтерская практика, не учитывающая обесценение денег, показывает фиктивную прибыль, поскольку прибыль рассчитывается как балансовая разница между суммами выручки, полученной от продаж и измеренной в деньгах понизившейся ценности, и затрат на производство, которые исчислены в деньгах более высокой ценности. Кроме того, практика учета списаний капитала состоит в том, что из балансовой стоимости, оцененной в деньгах более высокой ценности, списываются ее компоненты, оцениваемые в деньгах уменьшившейся ценности. Таким образом, то, что ошибочно трактуется как прибыль, а на самом деле представляет собой израсходованную часть накопленного капитала, либо потреблено предпринимателем, либо передано потребителям через заниженные цены (т. е. не учитывающие обесценения денег. – Науч. ред.) или работникам в форме завышенной заработной платы, причем государство облагает все это налогом на доход или прибыль. В любом случае искажение бухгалтерским учетом счета капитала приводит к его расходованию («проеданию»). При определенных условиях соответствующая убыль капитала и увеличение потребления отчасти могут быть компенсированы тем, что обесценение денег может приводить и к увеличению реальной прибыли (например, должников), которая не потребляется, а накапливается в составе резервов. Однако это может лишь отчасти уменьшить степень разрушения капитала, вызванного обесценением денег[224]224
  См. мою книгу «Nation, Staat und Wirtschaft» (Wien, 1919. S. 129 ff.). С тех пор в Австрии и Германии вышел целый ряд статей, посвященный данному вопросу.


[Закрыть].

Потребители благ, продающихся слишком дешево вследствие вышеуказанных ошибок бухгалтерского учета, необязательно являются жителями той же территории, где обесценивающиеся деньги обращаются в качестве национальной валюты. Занижение цен, порождаемое обесценением валюты, стимулирует экспорт в страны со стабильной ценностью денег или в те страны, национальная валюта которых обесценивается меньшим темпом. Предприниматель, ведущий учет в денежных единицах постоянной ценности, не в состоянии конкурировать с предпринимателем, который готов делать искусственный подарок своим потребителям в виде расходования («проедания») своего капитала. В 1920–1921 гг. нидерландские торговцы, продававшие товары в Австрию, могли через некоторое время выкупать их обратно по более низким ценам, чем они продавали их первоначально, поскольку австрийские торговцы совершенно не отдавали себе отчета в том, что продают их по ценам ниже, чем те, по которым продавались в первый раз.

Поскольку истинное положение дел никем не осознается, обычно по поводу растущего экспорта наблюдается наивное ликование в меркантилистском духе, – люди усматривают вожделенную «экспортную премию» в том, что на самом деле является следствием обесценения денег и игнорирования этого процесса при учете. Но как только обнаруживается, что источником, обеспечивающим эту премию, служат капиталы всех без исключения жителей страны, вся эта лихорадка распродажи обычно перестает вызывать такой восторг. В свою очередь, и в странах-импортерах общественное мнение колеблется между проклятиями в адрес «демпинга» и удовлетворением от благоприятных условий, в которых жители имеют возможность делать свои покупки.

Если обесценение валюты представляет собой результат правительственной политики инфляции, осуществляемой посредством эмиссии банкнот, разрушительных последствий ошибочного экономического расчета можно избежать, ведя бухгалтерию в денежных единицах стабильной ценности. Однако если речь идет об обесценении золота, т. е. об обесценении мировых денег, то такого простого выхода не существует[225]225
  См. далее ниже, с. 439 сл.


[Закрыть].

3. Социальные последствия колебаний ценности денег в случае использования одной их разновидности

Если отвлечься от обмена настоящих благ на будущие блага и на время ограничиться рассмотрением ситуаций, в которых настоящие блага обмениваются на настоящие [т. е. имеющиеся в момент обмена] деньги, мы сразу же обнаружим фундаментальную разницу между последствиями изолированного изменения цены отдельного товара вследствие изменений, имеющих место исключительно на товарной стороне сделки, и последствиями общих изменений менового отношения между деньгами и другими экономическими благами, происходящими из-за изменений, имеющих место на стороне денег. Изменения цены отдельного товара воздействуют на распределение благ между индивидами прежде всего потому, что этот товар, если он вообще участвует в обменах, по определению не распределен между индивидами в соответствии со структурой спроса на него. Существуют такие экономические агенты, которые производят товар (в широком смысле слова, так что в состав этих агентов входят и продавцы этого товара), и такие, которые приобретают его только для собственного потребления. Последствия смещения менового отношения между этим конкретным товаром и всеми остальными экономическими благами (включая деньги) очевидны, – кто именно скорее всего выиграет в результате наступления этих последствий, а кто проиграет, достаточно очевидно.

В случае денег последствия имеют иной характер. В том, что касается денег, все экономические агенты в определенном смысле являются продавцами[226]226
  См.: Ricardo. Letters to Malthus / Ed. Bonar. Oxford, 1887. P. 10.


[Закрыть]. Каждый экономический агент поддерживает денежный запас, соответствующий масштабу и интенсивности, с которыми он в состоянии выражать свой рыночный спрос на деньги. Если бы объективная меновая ценность всех денежных запасов в мире могла бы увеличиваться или уменьшаться мгновенно и равных пропорциях, если бы денежные цены всех товаров могли бы подниматься и падать единообразно, то такие изменения никак не повлияли бы на относительное богатство отдельных экономических агентов. При проведении соответствующих денежных расчетов использовались бы большие или меньшие числа, вот и всё. В этих гипотетических условиях изменения ценности денег имели бы не больше значения, чем изменения календаря или мер и весов.

Единственной причиной социальных потрясений, происходящих вследствие изменений ценности денег, является то, что эти гипотетические условия в реальной действительности никогда не встречаются. В главе, посвященной факторам, определяющим объективную меновую ценность денег, было показано, что изменения ценности денег всегда начинаются с некой начальной точки и постепенно распространяются из этой точки по всей экономике. И это единственная причина, по которой указанные изменения имеют последствия для распределения дохода между членами общества.

Надо признать, что и те изменения рыночных меновых соотношений, причины которых лежат на стороне товаров, как правило, тоже не происходят все одновременно. Они тоже берут свое начало в какой-то определенной точке и затем, с большей или меньшей скоростью, распространяются по экономике. Поэтому ценовые изменения этого рода также имеют негативные последствия, причиной которых является тот факт, что они происходят не сразу, а постепенно. Непосредственно эти негативные последствия сказываются в основном лишь на ограниченном круге экономических агентов, а именно, на тех кто, будучи занят сбытом или производством, является продавцом данного конкретного товара. Если увеличение добычи угля при неизменном спросе приводит к снижению цен на уголь, то это негативно сказывается на тех розничных торговцах, которые закупили уголь у оптовиков по старым, более высоким ценам, а продавать его вынуждены по новым, снизившимся ценам. Однако социальные последствия увеличения добычи угля не ограничиваются только этим. Рост предложения угля улучшает экономическое положение общества. Снижение цен на уголь означает не просто перераспределение дохода и собственности между производителями и потребителями, оно выражается также в увеличении национального дивиденда и национального богатства. {Выражение «что у одного прибыло – то у другого убыло» здесь совершенно не годится[227]227
  {О значении этого выражения для истории экономической теории см.: Oneken. Geschichte der Nationalokonomie. Leipzig, 1902. I. Bd. S. 152 f.}


[Закрыть].} Многие выиграли то, чего никто не терял. В случае денег все обстоит иначе.

Самая главная причина падения ценности денег, которую мы должны принять во внимание, сводится к увеличению запаса денег в условиях, когда спрос на них остался тем же, что и был, или, по крайней мере, увеличился в меньшей степени, чем вырос запас. Как было показано выше, этот новый запас денег возникает не в обществе или экономике вообще, а сперва попадает к первоначальным владельцам дополнительного количества денег. Затем часть этого дополнительного количества передается первоначальными владельцами своим поставщикам, распространяясь далее по экономике от одних лиц к другим. От одних к другим передается и понижающаяся субъективная ценность денег, так как те, кто позже вступают во владение дополнительным количеством денег, вынуждены соглашаться покупать по более высоким ценам, чем ранее. Повысившиеся цены приводят к увеличению производства и заработной платы, и, поскольку и то и другое интерпретируется как признак процветания экономики, падение ценности денег считается – и всегда считалось – исключительно удачной мерой, направленной на увеличение экономического благосостояния[228]228
  См.: Hume. Essays / Ed. Frowde. London. P. 294 ff. (Юм. О деньгах // Давид Юм. Иеремия Бентам / Библиотека экономистов. Вып. V. М., 1869. С. 25 сл.)


[Закрыть]. Это ошибочная точка зрения, поскольку увеличение количества денег не приводит к увеличению запаса потребительских благ, находящихся в распоряжении членов общества. Его последствия исчерпываются изменением в распределении экономических благ между людьми, но никогда, кроме исключительных обстоятельств, описанных выше на с. 139, не может непосредственно увеличивать совокупный объем благ, находящихся в их распоряжении, или, иными словами, их богатство. Надо признать, что данный результат может быть достигнут косвенно, в той мере, в какой любое изменение распределения может также воздействовать и на производство, а именно когда те классы, в пользу которых было осуществлено перераспределение, распоряжаются дополнительными деньгами для того, чтобы аккумулировать больший капитал, чем он был бы аккумулирован теми лицами, у которых эти деньги были изъяты. Однако здесь нас интересует не это. Нас интересует сейчас вопрос, имеет ли уменьшение ценности денег какое-либо иное значение для экономики, кроме того, что оно вызывает перераспределительные эффекты? Если у данного явления нет никаких иных последствий, то экономическое процветание является лишь относительным, поскольку оно выгодно лишь части одной общества и реализуется лишь за счет соответствующих потерь у другой его части. В действительности в этом и состоит суть явления. Издержки с необходимостью ложатся на те классы и страны, до которых волна падающей ценности денег доходит в последнюю очередь.

Предположим, для примера, что в некоей изолированной стране открыто новое месторождение золота. Дополнительное количество золота вначале достается владельцам месторождения, а затем тем, кто поставляет им товары. Если мы разделим все общество на четыре группы – владельцы месторождения, производители предметов роскоши, производители других несельскохозяйственных товаров и аграрии, производящие продукцию сельского хозяйства, то первые две группы смогут удержать выгоды от снижения ценности денег, причем первая группа в большей мере, чем вторая. Однако когда дело дойдет до третьей группы, ситуация изменится. Прибыль, полученная членами этой группы в результате увеличившегося спроса со стороны первых двух, отчасти уже съедена ростом цен на предметы роскоши, на которых эффект обесценения денег скажется в полной мере к тому времени, когда он начнет воздействовать на другие группы. Наконец, четвертой группе этот процесс не принесет ничего кроме убытков. Фермерам придется покупать все промышленные изделия по повысившимся ценам еще до того, как это будет компенсировано повышением цен на сельскохозяйственную продукцию. Когда в конце концов цены на продукцию фермеров повысятся, период экономической конъюнктуры для них, конечно, закончится. Но они больше не смогут обеспечить себе такой уровень прибыли, который позволит компенсировать им понесенные убытки. Это означает, что они не смогут использовать увеличившиеся денежные поступления за продаваемую ими продукцию для приобретения товаров по ценам, соответствующим прежней ценности денег, – поскольку волна роста цен уже пройдет по всей экономике. Таким образом, убытки, понесенные фермерами в тот период, когда они должны были покупать промышленные изделия по новым ценам, а сельскохозяйственную продукцию продавали по старым, останутся не скомпенсированными. Именно эти убытки тех групп, которые последними принимают на себя волну падения ценности денег, в конченом итоге являются источником прибылей владельцев месторождений и групп, которые наиболее тесно связаны с ними.

Последствия в форме перераспределения дохода и богатства, причиной которого является неравномерное – по времени и масштабам – воздействие изменения объективной меновой ценности денег на различные товары и услуги, абсолютно одинаковы и не зависят от того, идет ли речь о металлических, кредитных или неразменных декретных деньгах. Когда увеличение количества денег осуществляется путем эмиссии либо казначейских билетов[229]229
  Казначейские билеты (currency notes) – кредитные деньги, эмитировавшиеся Министерством финансов Великобритании в период Первой мировой войны, после войны их погашение несколько раз откладывалось; просуществовали до 1928 г., когда они были приравнены к банкнотам Банка Англии, а золото, против которого они были выпущены, было передано из Министерства финансов в этот банк. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], либо неразменных банкнот, вначале выгоду от этого получают лишь некоторые экономические агенты, и дополнительные деньги распространяются по всей экономике лишь постепенно. Например, если бумажные деньги эмитируются во время войны, новые банкноты сперва попадут в карманы поставщиков вооружений и военного снаряжения. «В результате со стороны этих лиц вырастет спрос на определенные товары, а также цены и объемы продаж этих товаров, в особенности если это будут предметы роскоши. Таким образом улучшится положение производителей этих товаров и рост цен и продаж продолжится, распространяясь на постоянно расширяющееся количество изделий, до тех пор, пока не охватит все товары без исключения»[230]230
  Auspitz, Lieben. Untersuchungen über die Theorie des Preises. Leipzig, 1889. S. 65.


[Закрыть]. И в этом случае, как и в рассмотренном выше примере, есть те, кто выигрывает, и те, кто проигрывает от инфляции. Чем раньше экономический агент может привести свой денежный доход в соответствие с новой ценностью денег, тем более благоприятным для него будет этот процесс. Какие лица, группы и классы при этом преуспеют, а какие окажутся в проигрыше, зависит в каждом конкретном случае от фактических обстоятельств, без знания которых мы не в состоянии сформулировать на этот счет никакого суждения.

На этом мы заканчиваем разбор примера изолированного государства и переходим к анализу международных аспектов процесса падения ценности денег вследствие увеличения их количества. И здесь мы обнаружим аналогичную цепь событий. Улучшить свое положение сможет страна, в которой начали эксплуатировать новые золотые прииски, и страны, которые непосредственно поставляют в нее товары. Причиной этого улучшения станет появившаяся у означенных стран возможность покупать товары в других странах по прежним ценам, остающимся низкими в период, когда в экономике первоначальных бенефициаров процесса обесценение денег уже началось. Страны, до которых поток новых денег дотечет в последнюю очередь, станут теми, кто в конечном итоге будет нести издержки увеличившегося благосостояния в остальных странах. Невыгодные сделки такого рода совершали жители Европы, когда новые месторождения золота, открытые в Америке, Австралии и Южной Африке, вызвали там сильнейший экономический бум. Там, где за несколько лет до этого не было ничего, кроме девственных лесов, за ночь воздвигались дворцы. Через дикие прерии были брошены нитки железных дорог. Всевозможные промышленные изделия и предметы роскоши, которые только мог произвести Старый Свет, нашли рынки сбыта на территориях, совсем недавно населенных кочующими племенами полуголых дикарей. Их приобретали те, кто до этих событий жил, по большей части отказывая себе во всем, кроме самого необходимого для простого выживания. Все это богатство импортировалось из старых промышленных стран новыми колонистами, удачливыми золотоискателями, оплачиваясь золотом, которое тратилось так же легко, как доставалось. Конечно, цены, по которым приобретались эти товары, были выше, чем те цены, которые соответствовали предшествующему уровню покупательной способности денег. Однако они не были настолько высокими, чтобы позволить полностью учесть изменившиеся обстоятельства. Европа экспортировала суда и рельсы, продукцию металлообработки и текстиль, мебель и машины – все это в обмен на золото, в котором она имела мало нужды или не нуждалась вовсе, поскольку того золота, которое уже было в Европе, было достаточно для всех ее сделок на деньги[231]231
  Cairnes. Essays in Political Economy, Theoretical and Applied. London, 1873. P. 77 f.


[Закрыть].