Текст книги "Алиса в Стране чудес. Алиса в Зазеркалье. Охота на Крысь. Перевод Юрия Лифшица"

Глава V. Советы Насекомого

Некоторое время Алиса и Насекомое молча разглядывали друг друга. Наконец Насекомое, после очередной затяжки, лениво буркнуло:

– Ты кто?

Такой вопрос не мог не обескуражить Алису.

– Трудно сказать, – растерянно ответила она. – Утром я еще знала, а теперь… За последние несколько часов я успела несколько раз перемениться.

– Чушь! – сурово бросило Насекомое. – Ты представляешь себе, что ты говоришь?

– Боюсь, я ничего не могу представить себе, – осмелилась возразить Алиса. – Потому что я, если хотите знать, – не совсем я.

– Не хочу, – отрезало Насекомое.

– Тогда я ничего не смогу вам объяснить, – учтиво продолжала Алиса. – Мне и самой пока не все ясно. Если твой рост весь день скачет то вверх, то вниз, – не только себя, – все на свете забудешь.

– Не забудешь, – заявило Насекомое.

– Можете со мной не соглашаться, – попыталась переубедить Насекомое Алиса. – Но если бы вы оказались на моем месте – а это может случиться со всяким! – вы, небось, тоже стали бы сомневаться в себе.

– Сомневаюсь, – отрубило Насекомое.

– Ну, может быть, вы не такое мнительное, – пожала плечами Алиса, – но я, знаете ли, засомневалась.

– Ты! – брезгливо уронило Насекомое. – А кто ты есть, собственно говоря?

Таким образом, они вернулись к началу разговора. Очень короткие реплики Насекомого слегка рассердили Алису. Она вскинула голову и сказала с вызовом:

– По-моему, вы первым должны были мне представиться.

– С какой стати? – удивилось Насекомое.

Алиса, озадаченная таким ответом, промолчала. Затем, не простившись с Насекомым, явно не расположенным поддерживать беседу, пошла своей дорогой.

– Погоди, – остановило ее Насекомое. – Я научу тебя, что нужно делать.

Это прозвучало многообещающе. Алиса обернулась.

– Учись управлять своими страстями, – изрекло Насекомое.

– И это все?! – возмутилась Алиса; ее терпение подходило к концу.

– Не совсем, – уронило Насекомое.

Спешить Алисе было некуда. Она осталась, надеясь получить от Насекомого более ценный совет. Между тем оно сосредоточенно пускало дым кольцами и не произносило ни слова. Наконец Насекомое накурилось, стряхнуло пепел с кончика сигары и спросило:

– Стало быть, ты меняешься? А в чем это выражается?

– Во-первых, непрерывно меняется мой рост: то я высокая, то низкая, а то и наоборот; во вторых, путаюсь в самых простых вещах.

– В каких именно? – спросило Насекомое.

– Например, в стихах, – уныло объяснила Алиса. – Казалось бы, «Робин-Бобин» – ничего особенного, а начала читать – вышло неизвестно что.

– Прочти-ка «Балладу о королевском бутерброде», – предложило Насекомое. – Помнишь: «Король, его величество…»?

Алиса кивнула, вытянула руки по швам и начала:

 
Король, его величество
Сказал ее величеству:
«Прошу прощенья, душечка,
Но я заметил сам,
Что вы, забыв о возрасте,
О чести и приличии,
На голове до завтрака
Стоите по утрам».
 
 
На это государыня
Ответила с улыбкою:
«Сто раз прошу прощения.
Вы правы, видит Бог.
Но чем же виновата я?
Ведь это вы поставили
Свою державу бедную
Всю на голову с ног».
 
 
Тогда, вздохнув невесело
Король промолвил: «Глупости!».
И, будто между прочим,
Заметил невпопад:
«Хотя вы дама зрелая,
Однако в воскресение
Сальто-мортале сделали
Пятнадцать раз подряд!».
 
 
Но, на его величество
Взглянув, ее величество
С подчеркнутой учтивостью
Сказала королю:
«Ну, что же здесь такого?
Ведь я не ем мучного,
А сливочного масла я
И вовсе не терплю!».
 
 
Король промолвил: «Боже мой!».
Король сказал: «О Господи!
На аппетит не жалуюсь,
Однако это вы,
Вы – далеко не юная —
Позавчера за ужином
От гуся не оставили
Ни лап, ни головы!».
 
 
И королю ответила
Его супруга вежливо:
«Пожалуйста, припомните:
Не проходило дня,
Чтоб мы не пререкалися,
Не спорили, не ссорились.
Вот так окрепли челюсти
И зубы у меня!».
 
 
Тогда его величество
Король сказал с обидою:
«Могу на отсечение
Дать голову свою,
Что без труда особого
И, даже не поморщившись,
Вы на носу удержите
Гремучую змею!».
 
 
На что ее величество
Вскричала: «Ваши выходки
Терпеть я не намерена,
Тиран и сумасброд!
И если вы немедленно
Прощенья не попросите,
То завтра, нет, сегодня же
Подам я на развод!».
 

– Неверно, – покачало головой Насекомое.

– Кажется, вы правы, – окончательно пала духом Алиса. – Не все верно. Одни строчки вроде из этого стихотворения, другие – не из этого…

– Все неверно, начиная со второй строки, – оборвало ее Насекомое и снова погрузилась в молчание.

– Какой рост ты бы предпочла? – после продолжительного раздумья поинтересовалось оно.

– Ах, все равно какой! – легкомысленно отвечала Алиса. – Лишь бы он был все время одним и тем же. Мне так надоело меняться! Будь вы на моем месте…

– Не буду, – перебило Насекомое.

Алиса ничего не сказала. Она ведь не знала, как разговаривать с грубиянами, но справляться со своими страстями ей было все труднее и труднее.

– Чем тебя не устраивает твой нынешний рост? – осведомилось Насекомое.

– Как вам сказать, – растерялась Алиса. – Если можно, я бы хотела стать чуть выше. Судите сами: три дюйма росту – это унизительно.

– Это восхитительно! – возопило Насекомое и поднялось во весь свой рост (в нем было как раз три дюйма).

– Для вас – да, а я никак не могу привыкнуть к таким размерам, – жалобно оправдывалась Алиса.

– Привыкнешь! – отрезало Насекомое и нервно затянулось несколько раз подряд. – Времени у тебя для этого предостаточно.

Тщетно Алиса дожидалась продолжения: ничего больше Насекомое добавить не соизволило. Минуту или две спустя оно успокоилось, потушило сигару о шляпку гриба, потянулось и пару раз сладко зевнуло. Потом мягко скользнуло на землю и уползло в траву, проворчав:

– С одной стороны – уменьшение, с другой – увеличение… С какой стороны хочешь – с той и ешь…

«С одной стороны, с другой стороны… Но что я должна есть?» – лихорадочно думала Алиса.

Словно прочитав ее мысли, Насекомое крикнуло:

– Гриб, разумеется!

Алиса поспешно оглянулась, но советчика и след простыл.

Алиса принялась изучать гриб и целую минуту пыталась понять, какую сторону совершенно круглой шляпки считать одной, а какую – другой! Труднее задачи придумать было нельзя. Алиса не стала ломать голову: обхватила шляпку гриба обеими руками, постаралась достать как можно дальше и отломила по кусочку с обеих сторон!

– Как узнать, который тут который? – Она вопросительно посмотрела на оба кусочка и решила для начала проверить действие правого из них.

И не успела откусить, как тут же ударилась подбородком… о собственные ноги, и пребольно!

Алиса перепугалась и сунула было в рот второй кусочек, чтобы прекратить столь катастрофическое уменьшение. Ничего не вышло! Подбородок был крепко притиснут к башмакам, и открыть рот не было никакой возможности. Кое-как она все же протолкнула сквозь стиснутые зубы кусочек гриба из левой руки.

И в то же мгновение…

– Вот здорово! Голова на свободе! – воскликнула Алиса и засмеялась от счастья.

Но когда обнаружила исчезновение собственных рук, да еще с плечами в придачу, ей стало не до смеха. Алиса просто в ужас пришла, увидев под собою чудовищной длины шею, возвышавшуюся над морем зелени.

– Где же плечи? – недоумевала она. – Почему не видно рук? И что там, внизу? Такое зеленое?

Алиса попыталась поднять руки как можно выше, но увидеть их все-таки не удалось. Только легкое колебание пробежало по зелени.

Поскольку руки не поднимались, она решила наклонить к ним голову и была несказанно обрадована прямо-таки змеиной гибкостью своей новой шеи. Алиса грациозно изогнула ее зигзагом, погрузила в зеленое море, оказавшееся всего-навсего листвой деревьев, которые минуту назад высились над головой, – и вдруг… услышала странное шипение. Алиса резко отшатнулась.

Ее атаковала разъяренная Голубка, норовя своими большими крыльями угодить ей прямо в лицо.

– Змея! Змея! – кричала Голубка.

– Какая я вам змея! – возмутилась Алиса? – Отстаньте, пожалуйста!

– Ах ты змея! – опешила Голубка и тут же прибавила со слезами в голосе: – Где я только ни пряталась – им не угодишь!

– Кому «им»? Чем «не угодишь»? – в недоумении спрашивала Алиса.

– Под корнями деревьев пряталась, на берегу пряталась, в кустах – и там пряталась! – не унималась Голубка, якобы не слыша слов Алисы. – И все им не так, все им не этак! Одно слово – змеи!

Как ни была Алиса сбита с толку, у нее все же хватило ума не возражать – пусть крикливая Голубка выговорится.

– Сил моих больше нет, – изливала душу Голубка. – Яйца высиживать – я, прятаться где попало – я, за змеями следить – опять я! Три недели без сна – попробуй высиди!

– Простите, пожалуйста, я не знала, – извинилась Алиса; ей уже становилось ясно, что к чему.

– Выше этого дерева, кажется, во всем лесу не найти, – громко причитала, почти кричала Голубка. – Думала, хоть здесь отдохну! Как же! Отдохнула! Они теперь прямо на голову падают! Пошла вон, змея… подколодная!

– Я не змея – неужели вы не видите? – пробовала урезонить ее Алиса. – Я… я… – прибавила она и сбилась.

– Ну, ты, а дальше что? – язвительно спросила Голубка. – Что, не успела ничего сочинить?

– Я… маленькая девочка, – упавшим голосом произнесла Алиса.

Она была не вполне уверена в правдивости своих слов: сегодняшние превращения совсем заморочили ей голову.

– Отлично придумано, ничего не скажешь! – ехидно сказала Голубка. – Можно подумать, я не видела девочек. Еще как видела. И ни у одной маленькой девочки не было такой большой шеи! Ну разве после этого ты не змея?! Ты еще соври, что не любишь яйца!

– Нет, яйца я, конечно, люблю, – честно ответила Алиса (врать она просто не умела). – Но это не значит, что я змея.

– Еще как значит! – заявила Голубка. – Если девочки едят яйца, то они или змеи, или вроде змей! Что – съела?

Алиса призадумалась. Голубка увидела ее замешательство и уверенно закончила:

– Я тебя сразу раскусила: ты сюда явилась за яйцами. А уж девочка ты или змея – это не мое дело.

– Зато это мое дело! – защищалась Алиса. – Да и что хорошего в ваших яйцах? А сырые я вообще не ем.

– Ну и ползи отсюда! – почему-то обиделась Голубка и возвратилась к своим яйцам.

Алиса принялась медленно протаскивать голову между деревьями. Это было непросто: приходилось ежесекундно высвобождать шею, застревавшую в ветвях. Когда Алиса с грехом пополам поднесла голову к рукам и увидела зажатые в них кусочки волшебного гриба, то сразу принялась за дело. Буквально по крошке откусывая то от одного, то от другого кусочка, она становилась то выше, то ниже и в конце концов обрела свои прежние размеры. Поначалу она почувствовала себя не совсем уверенно, поскольку успела отвыкнуть от своего нормального роста. Впрочем, через несколько секунд Алиса как ни в чем не бывало снова рассуждала сама с собой.

– Итак, первый пункт плана выполнен. А то я чуть с ума не сошла: не успеваешь к одним размерам привыкнуть, как у тебя другие. Теперь – все в порядке. Осталось найти дорогу в чудесный сад.

За размышлениями Алиса не заметила, как очутилась на опушке леса, неподалеку от маленького домика высотой около четырех футов.

– Кто бы там ни жил, – сказала она, – если я в таком виде предстану перед ними, то, пожалуй, напугаю до смерти.

Алиса принялась за гриб из правой руки и, пока не уменьшилась примерно до восьми-девяти дюймов, не тронулась с места.

Глава VI. Заперченный поросенок

Минуты две она стояла перед дверью домика и не решалась постучать. Вдруг из лесу выбежал какой-то лакей и принялся колотить в дверь кулачками. Он был в ливрее (поэтому Алиса и приняла его за лакея), а внешностью походил на леща или, скорее, на лещенка. На стук из дома вышел еще один лакей в ливрее, круглолицый и лупоглазый, – вылитый лягушонок. Он, как и Лещенок, был в завитом парике с буклями. Заинтригованная Алиса отступила в тень дерева и приготовилась смотреть и слушать.

Ливрейный Лещенок достал из-под мышки пакет, едва ли не с него величиной, протянул его Ливрейному Лягушонку и торжественно произнес:

– Для Герцогини. От Королевы. Пакет. Приглашение на королевский крокет.

Лягушонок принял пакет и не менее торжественным тоном повторил те же самые слова, хотя и поменял некоторые из них местами:

– Приглашение на королевский крокет. От Королевы. Для Герцогини. Пакет.

Затем они отвесили друг другу низкий поклон. После чего им пришлось распутывать свои парики.

Церемония рассмешила Алису. Не желая смущать лакеев, она убежала подальше в лес и уж там отвела душу. Когда она вернулась к своему наблюдательному пункту, Лещенка уже не было, а Лягушонок сидел на ступеньках дома и с дурацким видом пучил глаза в небо.

Алиса подошла к дверям и неуверенно постучала.

– Стучать – бесполезно, – меланхолически заметил Лягушонок. – Я вам не открою. По двум причинам: во-первых, и вы, и я находимся по одну сторону двери; во-вторых, будь я там, а вы здесь, – я бы все равно не услышал вашего стука: слышите, какой там шум?

В доме и впрямь невероятно шумели: чихали, плакали, орали – все это без передышки – и только время от времени били посуду.

– Прошу прощения, – сказала Алиса, – мне нужно войти. Как быть?

– Стоило бы стучать, – продолжал Лягушонок, не обращая на нее никакого внимания, – если бы мы с вами находились по разные стороны двери. Вот если бы я был тут, а вы там и постучали, я бы непременно открыл.

Даже во время разговора он не переставал смотреть ввысь. Алисе это очень не понравилось. «Скорее всего, он не нарочно, – поразмыслив, решила она. – Просто глаза у него сидят чуть ли не на макушке. Или он не расслышал вопроса?».

– Как быть, если мне нужно войти? – громко переспросила она.

– А я здесь буду сидеть, – снова заговорил он, – до завтра…

Дверь резко распахнулась, из проема вылетела большая тарелка, чиркнула Лягушонка по носу и вдребезги разбилась о первое попавшееся дерево.

– …или даже до послезавтра, – закончил он так, словно ничего не случилось.

– Мне нужно войти! – повторила Алиса еще громче.

– А вам это действительно нужно? – резонно спросил Лягушонок. – Это, согласитесь, следовало бы выяснить до того, как вы войдете.

Алиса и не думала спорить, но разве кому-нибудь может понравиться подобное обращение?

– До чего же все эти существа противоречивы, – еле слышно произнесла она. – Просто ужас какой-то. От их противоречий свихнуться можно!

А Лягушонок решил развить ранее высказанную мысль.

– Да, буду здесь сидеть, – сообщил он, – день за днем, изо дня в день, день ото дня, с перерывами на обед…

– А мне-то что делать? – перебила его Алиса.

– А это ваше дело, – заявил Лягушонок и засвистал какую-то мелодию.

– Что с ним разговаривать! – отчаялась Алиса. – Форменный болван!

Она отворила двери и вошла.

И попала почему-то прямо в большую продымленную насквозь кухню. В центре кухни, на трехногом стульчике, восседала Герцогиня и яростно укачивала младенца. Кухарка суетилась возле очага и беспрерывно помешивала поварешкой в огромном котле, в котором кипело какое-то варево.

«Здесь перчит», – подумала Алиса, не успевая отчихиваться.

В самом деле, воздух был буквально пропитан перцем. Чихала и Герцогиня, и тем более младенец, который перемежал чихание воплями и не оставлял между ними никакого промежутка. Только на Кухарку и на здоровенного кота с улыбкой до ушей, сидящего перед камином, перец, казалось, не действовал.

– Позвольте узнать, – заговорила Алиса с некоторой долей смущения (она сомневалась, можно ли по правилам хорошего тона первой начинать беседу), – позвольте узнать, почему ваш Кот улыбается?

– Потому что он Чеширский, – ответила Герцогиня и ни с того ни с сего злобно крикнула: – Вот почему! Поросенок!

Алиса приняла «поросенка» на свой счет и не на шутку испугалась. Как оказалось, Герцогиня обратилась не к ней, а к младенцу. Алиса приободрилась и снова заговорила:

– Стало быть, Чеширские Коты улыбаются. Невероятно! Я не предполагала, что коты могут улыбаться.

– Могут, могут, – откликнулась Герцогиня. – Только зачастую не хотят.

– Надо же! Оказывается, есть улыбающиеся коты, – развела руками Алиса, упиваясь возможностью вести светский разговор. – Я этого не знала.

– Что ты вообще знаешь! – воскликнула Герцогиня. – Хотела бы я знать!

Алисе вовсе не улыбалось обсуждать этот вопрос. Она стала лихорадочно придумывать новую тему для разговора. Ничего не придумывалось. Между тем Кухарка закончила приготовление пищи и, чтобы не сидеть без дела, принялась швырять в Герцогиню и младенца чем попало. За кочергой последовал ухват, за ухватом поварешка, а за поварешкой целый ливень кастрюль, тарелок и чашек. Герцогиня вела себя так, словно ее это нисколько не трогало, хотя ей порядочно доставалось. А ребенок и без того орал благим матом, и определить, нанесен ему какой-нибудь урон или нет, было довольно сложно.

– Ой, что вы делаете! – крикнула Алиса, дрожа от страха за маленького. – Ой! В носик попадете! В такой миленький носик! – Она схватилась руками за голову: огромное блюдо просвистело в миллиметре от младенца и едва не снесло ему нос.

– Если бы мы не вмешивались в чужие дела, – недовольно прохрипела Герцогиня, – Земля вращалась бы гораздо быстрее.

– Да, но кому это нужно? – возразила Алиса с радостью (с тех пор, как она упала в колодец, ей ни разу не выпадал случай блеснуть на людях своими познаниями). – От этого могло бы пострадать время. Понимаете, Земля делает один оборот за двадцать четыре часа. Если она вдруг начнет вращаться быстрее, и ее не удастся застопорить…

– Затопорить? – недослышав, переспросила Герцогиня и прибавила: – Не мешало бы взять топор и кое-кому, чересчур грамотному, оттяпать голову.

Алиса обеспокоенно взглянула на Кухарку – поняла ли та намек Герцогини? Но Кухарка снова колдовала над котлом и, кажется, ничего не расслышала. Алиса приободрилась и продолжила:

– Да, за двадцать четыре часа, по-моему… или за двенадцать…

– Ах, не морочь мне голову своими числами, – поморщилась Герцогиня. – Она и так заморочена!

Баюкая малютку, она завела песню, наподобие колыбельной, и принялась самым немилосердным образом встряхивать несчастного младенца после каждой строчки.

 
Без мыла, без губки намыливать шею
Сынку своему я отлично умею
За то, что назло мне весь день напролет
 
 
Чихает и как заведенный орет!
 

П р и п е в:

(Его исполнял дуэт в составе Кухарки и ребенка под управлением Герцогини.)

У-а! У-а! У-а! У-а!

Герцогиня разошлась вовсю. Она яростно подбрасывала младенца. Бедняжка прямо-таки зашелся от крика. Алиса с трудом разобрала слова второго куплета.

 
Без палки, без плетки сегодня по шее
Сынка своего я, конечно, огрею
За то, что не рад он и горло дерет
 
 
Когда ему матушка перец дает!
 

П р и п е в:

У-а! У-а! У-а! У-а!

– Лови! – неожиданно заорала Герцогиня и метнула Алисе малыша. – Можешь его понянчить, если он тебе не надоел. Мне пора: скоро вечерний королевский крокет, а я еще не одета.

И выбежала из кухни.

Кухарка швырнула ей в спину сковородку, но промахнулась.

С младенцем Алисе пришлось повозиться. Бедный малыш, непривычный к чужим рукам, топырил в разные стороны ручки и ножки (это было очень похоже на морскую звезду), пыхтел, как паровой котел, и изо всех сил извивался. Алиса долго не могла к нему приноровиться.

Наконец она сообразила, как с ним справиться: туго-натуго стянула пеленку и ухватила его за правое ушко и левую ножку, не давая вырваться. Вместе с ним Алиса вышла на свежий воздух. «Если его не забрать, – подумала она, – он, чего доброго, умрет через пару дней».

И прибавила вслух:

– Оставить малыша с ними – преступление!

Как бы в знак согласия, ребенок громко хрюкнул.

– Перестань хрюкать! – погрозила ему пальчиком Алиса. – Это некрасиво.

Младенец снова хрюкнул. Алиса недоуменно взглянула на него и обомлела. Носик у него был какой-то странный, пуговкой, и напоминал не столько нос, сколько свиной пятачок, а узенькие глазки были совсем непохожи на детские.

«Может быть, он не всхрюкнул, а всхлипнул?» – спросила она себя и посмотрела, не появились ли у него слезы на глазах.

Глаза младенца были сухи.

– Запомни, мой милый, – строго сказала ему Алиса, – с поросятами я не вожусь.

Несчастный ребенок еще раз не то всхлипнул, не то всхрюкнул (Алиса не поняла), и некоторое время они двигались молча.

– Интересно, что я с ним буду делать дома? – на ходу рассуждала Алиса.

Не успела она подумать об этом, как младенец захрюкал пуще прежнего. Алиса невольно взглянула ему в лицо и ужаснулась. На этот раз ошибиться было невозможно: у нее на руках лежал не кто иной как поросенок, и было весьма глупо продолжать с ним нянчиться. Она распеленала его, поставила на землю и вздохнула с облегчением, когда он бодро засеменил к лесу.

– По-моему, – сделала вывод Алиса, – приличный поросенок гораздо лучше скверного мальчишки.

Ей вспомнились некоторые знакомые ребята, из которых вышли бы порядочные свиньи. «Было бы неплохо найти способ превращать плохих мальчишек в поросят», – подумала Алиса и… вздрогнула от удивления: на ближайшем дереве сидел Чеширский Кот и с улыбкой смотрел на нее.

По-видимому, он находился в хорошем настроении, но, судя по его очень длинным когтям и зубастому рту, требовал к себе уважительного отношения.

– Котик, кис-кис-кис, – робко сказала Алиса, опасаясь обидеть его подобным обхождением.

Кот заулыбался еще шире и, кажется, не думал обижаться.

Алиса осмелела.

– Будьте добры, скажите, куда мне идти? – спросила она.

– Смотря по тому, куда тебе надо, – ответил Кот.

– Мне все равно… – начала Алиса.

– Значит, все равно, куда идти, – ответил Кот.

– …только бы попасть куда-нибудь, – закончила Алиса.

– Именно туда ты и попадешь, – обнадежил ее Кот, – если не остановишься на полпути.

Возразить на это было нечего. Алиса снова спросила:

– А вообще отсюда можно к кому-нибудь попасть?

– Пойдешь туда, – взмахнул Кот правой лапой, – попадешь к Шляпнику. А если сюда, – и он взмахнул левой, – к Мартовскому Зайцу. Выбор невелик: оба полоумные.

– Зачем мне полоумные? – запротестовала Алиса.

– Ничего не поделаешь, – усмехнулся Кот. – Здесь все полоумные. В том числе и я. Да и ты тоже.

– Я не полоумная, – возразила Алиса. – С чего вы взяли?

– Это не вопрос, – снисходительно уронил Кот. – Будь ты просто умная, ты бы здесь не оказалась.

В душе Алиса с ним, разумеется, не согласилась, но вслух спросила:

– С чего вы взяли, что вы полоумный?

– Как тебе сказать, – задумался Кот. – Возьмем, к примеру, пса. Обычного пса, не полоумного. Возьмем?

– Возьмем, – согласилась Алиса.

– Видишь ли, – продолжал Кот, – когда пес злится, он рычит, а когда радуется, – виляет хвостом. Я же наоборот: когда злюсь, виляю хвостом, когда радуюсь, – рычу.

– Вы не рычите, а мурлычете, – уточнила Алиса.

– Что ж, тебе виднее, – не стал спорить Кот. – Ну, мне пора. До встречи на вечернем королевском крокете.

– Меня туда не приглашали, – огорчилась Алиса. – А я так хочу поиграть в крокет!

– Я и говорю, до встречи, – попрощался Кот и исчез.

Подобные штучки Алисе были уже не в диковинку. Тем не менее она продолжала разглядывать ветку, на которой только что сидел Кот, пока тот снова не появился.

– Чуть не забыл, – сказал Кот, – куда ты дела ребенка?

– Он превратился в свинку, и я его отпустила, – ответила

Алиса так, словно в поведении Кота не было ничего необычного.

– Этого следовало ожидать, – кивнул Кот и исчез вторично.

Алиса минуты две постояла, подождала, но он, к ее большому сожалению, не появился, и она направилась сюда, то есть в ту сторону, где, по словам Кота, проживал Мартовский Заяц.

«Полоумный Заяц лучше полоумного Шляпника, – думала она. – Кроме того, сейчас май: может быть, в мае зайцы перестают быть мартовскими?».

Она подняла голову и снова увидела Кота, сидевшего на прежнем месте.

– Я не расслышал, ты сказала: в свинку или в псинку? – спросил он.

– Я сказала: в свинку, – ответила Алиса. – Если можно, исчезайте и появляйтесь не так быстро. У меня из-за вас в глазах рябит.

– Нет проблем, – кивнул Кот и показал, как он умеет исчезать постепенно.

В первую очередь пропал кончик хвоста и только в последнюю – улыбка, которая еще некоторое время висела в воздухе после полного исчезновения хвоста, туловища и головы.

«Ну и ну! – подумала Алиса. – Кот без улыбки – это еще куда ни шло, но улыбка без кота – это… это самое удивительное, что я видела в жизни».

Немного погодя, она уже подходила к дому Мартовского Зайца. Его дом нельзя было спутать ни с чьим другим: на крыше, крытой заячьей шерстью, стояли две трубы, напоминавшие по форме заячьи уши. Дом был очень велик. Алиса рискнула приблизиться к нему не раньше, чем выросла – при помощи кусочка гриба из левой руки – до двух футов. Хотя и после этого ее сомнения не рассеялись.

– Кто знает, вдруг Заяц еще не поумнел? – сказала она вслух. – Эх, напрасно я не пошла к Шляпнику!