Текст книги "Алиса в Стране чудес. Алиса в Зазеркалье. Охота на Крысь. Перевод Юрия Лифшица"

Глава IX. История Нечерепахи

– Ты не поверишь, душечка, как я рада тебя видеть! – подойдя к Алисе, проворковала Герцогиня, бережно взяла ее под руку, и они стали прогуливаться вдвоем.

Алиса после их первой встречи на кухне никак не ожидала увидеть Герцогиню такой добродушной и тоже обрадовалась. «Может быть, – подумала Алиса, – именно от перца Герцогиня становится злобной, как старая перечница? Если я стану Герцогиней, – продолжала думать Алиса (честно говоря, ей в это и самой не верилось), – ни за что не позволю перчить суп; он и без перца хорош. Должно быть, из-за перца люди стремятся всыпать перцу другим, – размышляла Алиса, радуясь тому, что открыла неизвестную ранее закономерность. – А от уксуса – выглядят так, словно уксусу напились. А от ромашек – заводят романы. А от сладостей… ведут сладкую жизнь! Недаром дети очень любят сладкое. Надо будет рассказать об этом всем взрослым. Может, тогда они станут чаще покупать детям конфеты и шоколадки…».

Увлекшись, Алиса и думать забыла о Герцогине и немножко испугалась, когда та укоризненно сказала:

– Я, кажется, с тобой разговариваю, милочка? Почему ты меня не слушаешь? А мораль отсюда… Вот, вертится на языке… Ну да ладно, потом скажу, сейчас не к спеху…

– А может быть, отсюда нет никакой морали? – рискнула предположить Алиса.

– Как это нет, как это нет, дитя мое! – вскричала Герцогиня. – Мораль можно извлечь откуда угодно, если, конечно, ее оттуда не извлекли до вас.

Она еще крепче прижала к себе Алису.

Но та вовсе не была в восторге от этого: во-первых, Герцогиня была далеко не красавица, во-вторых, она положила свой довольно острый подбородок Алисе на плечо. И все-таки Алиса предпочла переносить и неудобство и даже некоторую боль, чем попросить Герцогиню отодвинуться и тем самым проявить невоспитанность.

– По-моему, игра пошла поживее, – сказала Алиса только ради поддержания разговора.

– Ты права, – согласилась Герцогиня. – А мораль отсюда: любовь, любовь, вращаешь землю ты!

– Кто-то говорил, – с самым невинным видом шепнула Алиса, – что вращение Земли зависит от кое-чего другого.

– Ну и что? Одно другому не помеха, – заявила Герцогиня, и ее острый подбородок еще сильнее впился в плечо Алисы. – А мораль отсюда: рысак рысака видит издалека.

«Что она заладила: а мораль, а мораль? – подумала Алиса. – Прямо аморальная какая-то – любит поговорить о морали».

– Ты, наверное, хочешь спросить, – помолчав, продолжала Герцогиня, – почему я не беру тебя за талию? Понимаешь, я не знаю, как на это посмотрит твой фламинго. Или все-таки попытаться?

Алиса не испытывала ни малейшего желания подвергаться подобным пыткам.

– Не надо испытывать судьбу, – сказала она. – Мой фламинго может сильно огорчить.

– То-то и оно, – вздохнула Герцогиня. – Фламинго может огорчить почти так же, как горчица. А мораль отсюда: пуганая птица куста боится.

– Горчица – никакая не птица, – заметила Алиса.

– Как всегда, ты совершенно права! – восхитилась Герцогиня. – Гениальный ребенок!

– По-моему, горчицу добывают из руды, – неуверенно сказала Алиса.

– Из руды, конечно же, из руды, – с готовностью кивнула Герцогиня (ей, кажется, доставляло удовольствие во всем соглашаться с Алисой). – Тут неподалеку находится месторождение горчичной руды. Рудник для добычи этой руды построен в незапамятные времена. С тех пор много руды утекло. А мораль отсюда: от руды руды не ищут.

– Погодите, я вспомнила! – не слушая Герцогини, воскликнула Алиса. – Горчица – растение, хотя и не очень похожее на него.

– Разумеется, растение, – как и следовало ожидать, нисколько не смутилась Герцогиня. – А мораль отсюда: с виду – герой, а сам-то – гнилой. Могу сказать и попроще – исключительно для тебя, милочка: не считай себя такой, какой ты можешь казаться другим, при условии, что ты была или могла быть не такой, какой ты могла бы казаться им, будучи такой на самом деле, и какой ты не могла не считать себя, окажись ты не такой или почти не такой в глазах других.

– Если бы я прочла это в книге, – вежливо сказала Алиса, – я бы, наверное, поняла гораздо лучше. Такую мысль трудно усвоить в устном виде.

– Какие пустяки! – явно наслаждаясь произведенным эффектом, сказала Герцогиня. – Я могу сказать и не такое!

– Пожалуйста, не утруждайте себя, – забеспокоилась Алиса.

– Какой там труд, – улыбнулась Герцогиня. – Не о чем говорить. Просто мне хочется подарить тебе на память все свои самые свежие мысли.

«Ничего себе подарочек! – молча возмутилась Алиса. – Она бы еще на день рождения такой подарила. А что – с нее станется!». Но сказать об этом собеседнице не решилась.

– Опять мы задумались? – нежно спросила Герцогиня и еще больнее ткнула плечо Алисы своим подбородком.

– Разве я не имею права думать? – довольно сердито спросила Алиса (мало-помалу ее стали раздражать реплики назойливой спутницы).

– Я этого не говорила, – осклабилась Герцогиня. – Как ты могла подумать такое! И поросята имеют право летать. А мор…

Рука Герцогини, державшая Алису под локоть, неожиданно дрогнула. Алиса, пораженная тем, что собеседница не договорила своего самого любимого слова, подняла глаза и обомлела: перед ними стояла Королева; руки у нее были скрещены на груди, взгляд метал молнии.

– Отличная погода… ваше… величество, – с трудом подбирая слова, пролепетала Герцогиня.

– Делаю тебе первое предупреждение! – проорала Королева и затопала ногами! – Оно же последнее! Если сию секунду или секундой раньше ты не оставишь нас, то мы оставим тебя без головы! Подумай и решай! Времени у тебя на это более чем достаточно!

Королева оказалась права: указанного времени Герцогине хватило и на раздумье, и на принятие правильного решения и на то, чтобы исчезнуть.

– Пойдем доигрывать в крокет! – приказала Королева.

Алиса, чрезвычайно напуганная происшествием с Герцогиней, не посмела ослушаться.

Игроки, довольные отсутствием Королевы, наслаждались покоем в тени деревьев. Завидев ее величество, они немедленно приступили к игре. Да и как же им было не приступить, если Королева бросила вскользь, что опоздавшие будут казнены на месте.

И после перерыва Королева не могла играть по-человечески: ругала всех подряд на чем свет стоит и то и дело кричала: «Отрубить ему голову! Отрубить ей голову!».

По этой команде, солдаты бросали свой пост у ворот и шли арестовывать очередную жертву. Менее чем через полчаса на крокетном поле не осталось ни ворот, ни игроков: все участники состязания, за исключением, естественно, Короля, Королевы и Алисы, либо находились под стражей и ожидали исполнения приговора, либо охраняли приговоренных к смерти.

Между тем Королева подошла к Алисе и тяжело дыша спросила:

– Ты знакома с Нечерепахой?

– В первый раз слышу, – ответила Алиса.

– Не может быть! – удивилась Королева. – Неужели ты ни разу в жизни не ела нечерепашьего супа?

– Нет, – призналась Алиса, – это блюдо мне есть не приходилось.

– Ступай за мной! – скомандовала Королева. – Нечерепаха сам расскажет о себе.

Уходя, Алиса краем уха услышала обращенные к смертникам слова Короля:

– Все помилованы.

У Алисы отлегло от сердца, ее очень огорчала кровожадность Королевы. «Все хорошо, что хорошо кончается!» – подумала она.

Тем временем они с Королевой набрели на Грифона (если вы никогда не видели его, то посмотрите на картинку). Грифон спал как убитый на самом солнцепеке.

– Эй ты, лодырь! Хватит спать! – принялась тормошить его Королева. – Проводи юную леди к Нечерепахе. Ей не терпится послушать его историю. А я должна идти – дел по горло. Сейчас, по моему приказу, кое-кому голову рубить будут, надо проследить.

Она ушла. Алиса осталась наедине с Грифоном.

Ей этот удивительный зверь не очень понравился, но в глубине души она была рада: уж лучше иметь дело с ним, чем с этой жестокой Королевой.

Грифон сел, потянулся, протер глаза и посмотрел вслед Королеве. Как только она удалилась на почтительное расстояние, он усмехнулся и сказал:

– Шутить изволит!

Алиса не поняла, кого он имеет в виду, и поэтому спросила:

– Кто изволит шутить?

– Кто? Она! – ответил Грифон. – Это у нее шуточки такие. Никаких голов у нас тут не рубят. Понятно? Следуй за мной!

«Они что – сговорились? – подумала Алиса и без особого желания подчинилась Грифону. – Раскомандовались тут! Так меня еще никогда не гоняли!».

Она еще не успела устать, когда их взору предстал Нечерепаха. Он сидел вдалеке на краю небольшой скалы и время от времени испускал глубокие и жалобные вздохи – буквально из глубины души. Алиса сразу почувствовала к нему жгучую жалость.

– Почему он повесил голову? – спросила она у Грифона.

На это Грифон почти без изменений повторил свой предыдущий ответ:

– Кто? Он? Это у него шуточки такие. Никаких голов у нас тут не вешают. Понятно? Следуй за мной!

Когда они подошли к Нечерепахе, он молча посмотрел на них глазами, полными слез, и ничего не сказал.

– К тебе пришли, – обратился к нему Грифон. – Юная леди жаждет услышать твою историю. Горит желанием.

– Если горит – услышит, – вздохнул Нечерепаха. – Пусть только сядет и не перебивает, а то я никогда не закончу. И ты, Грифон, садись и не перебивай.

Алиса и Грифон уселись на прибрежный песок. Несколько минут все трое хранили молчание. «Так мне никогда не удастся его перебить, – подумала Алиса. – А он не никогда не кончит рассказывать, потому что не думает начинать». Все же она решила набраться терпения и подождать.

– Давным-давно, – начал наконец Нечерепаха и глубоко вздохнул, – когда я был просто Черепахой…

Он снова умолк, но вздыхать не прекратил. Грифон тоже помалкивал и только иногда произносил что-то вроде «ХРРРКХ!». Алису так и подмывало встать и поблагодарить сэра Нечерепаху за столь увлекательную историю. Но она сдержалась и промолчала – ведь он должен был добавить к сказанному хоть что-нибудь.

– В самом раннем детстве, – в конце концов продолжил Нечерепаха (он все-таки справился с собой, хотя слезы порой наворачивались ему на глаза), – в самом раннем детстве мы ходили в подводную школу. Нашим первым учителем был Морской Котик, но за глаза мы называли его Китом…

– Почему Китом, если он был Котиком? – поинтересовалась Алиса.

– Ты что, нарочно, да? – недовольно спросил Нечерепаха. – Или ты в самом деле такая тупая? Ведь он был настоящим китом науки! Нас он, к примеру обучал китайской грамоте.

– Не стыдно задавать такие детские вопросы? – ввернул Грифон, и оба зверя молча воззрились на Алису.

Она была рада провалиться сквозь землю.

Первым не выдержал Грифон.

– Валяй дальше, дружище, – сказал он Нечерепахе. – Нечего тянуть кита за хвост!

– Итак, мы ходили в подводную школу, хотя ты, кажется, собираешься мне возразить…

– Я не собираюсь вам возражать, – возразила Алиса.

– Но ведь возразила же, – резонно заметил Нечерепаха.

– И не возражай! – прикрикнул на Алису Грифон, прежде чем та успела открыть рот.

– Мы получили блестящее образование, – продолжал Нечерепаха, – потому что ходили в школу каждый день.

– Что здесь такого? – спросила Алиса. – И нечего задаваться. Я тоже хожу в школу каждый день.

– А дополнительные предметы у вас есть? – забеспокоился Нечерепаха.

– А как же! – ответила Алиса. – Французский язык и музыка.

– Ну, тогда ваша школа не чета нашей! – облегченно вздохнул Нечерепаха. – Наши познания были значительно глубже, потому что у нас было и подводное плавание. Причем за дополнительные предметы – французский, музыку и подводное плавание – мы вносили дополнительную плату.

– Если вы ходили в подводную школу, – заметила Алиса, – значит, вы и так умели плавать под водой.

– К сожалению, мои родители рассуждали точно также, – вздохнул Нечерепаха. – Да и не по карману были им дополнительные предметы. Поэтому я проходил только основной курс.

– Что же вы изучали? – спросила Алиса.

– Начали мы, как водится, с Буквы Ря, – отвечал Нечерепаха. – Потом, самой собой, Метаматика, все четыре действия: Слежение, Выметание, Уморение и Дубление.

– Что такое «выметание»? – осмелилась спросить Алиса. – В первый раз слышу о таком действии.

Грифон схватился за голову передними лапами.

– Какое невежество! – простонал он. – Придется объяснить. Даже тебе, я думаю, известно, что означает выражение «заметать следы».

Грифон явно насмехался. Алиса это почувствовала и отвечала не совсем уверенно:

– Известно. «Заметать следы» означает прятаться… убегать от погони…

Грифон с удивлением отметил:

– Правильно. И если ты теперь не понимаешь, что означает слово «выметать», ты глупа, как Мартовский Заяц.

Поскольку поддерживать такой разговор не имело смысла, Алиса снова принялась расспрашивать Нечерепаху:

– Что же вы еще изучали?

– Во-первых, Листорию, – отвечал Нечерепаха, – начиная с Бронтозубров и до наших дней; во-вторых, Злоологию, Астромумию, целых Три Гиенометрии, а также основы Ракитектуры эпохи Баракко и Ракоко. Раз в неделю к нам приходила старая Форель. Ах, Форель! – патетически вскричал Нечерепаха. – Она учила нас рисовать Ахфорелью, и под ее руководством мы купировали Скальптуру.

– Что вы делали? – не поняла Алиса.

– Купировали, – ответил Нечерепаха. – Будь я помоложе, я бы показал, как это делается. А сейчас – увы: силы не те, да и купюр маловато. А у Грифона этого предмета не было.

– Только его мне не хватало! – воскликнул Грифон. – Наша Классная Дама нам со своими Классиками проходу не давала: каждый день гоняла по Классикам. Я эту старую Каракатицу по краб жизни помнить буду.

– А у нас она ничего не вела, – с грустью проговорил Нечерепаха. – Эх, помню, завидовал я вам! Ораторика, Громантика, Хилософия, Глотынь…

– Да уж, да уж, – расчувствовался и Грифон, и приятели, как по команде, закрыли лапами лица.

– А задания на дом вам давали? – продолжала расспрашивать Алиса.

– Что значит «давали?» – переспросил Нечерепаха. – Уж не хочешь ли ты сказать, что в вашей школе домашние задания дают задаром?

– А как же иначе? – удивилась Алиса.

– Ну, тогда они ничего не стоят! – снисходительно заметил Нечерепаха. – У нас только задачи по Метаматике уступали задешево. А вообще, если вы хотели выполнять домашние задания, то должны были выкладывать кругленькую сумму.

– Значит, вы могли и не делать домашних заданий? – завистливо спросила Алиса. – Если нечем было платить?

– Разумеется, – ответил Нечерепаха.

– Тогда вам, наверное, приходилось все заучивать во время урока? – сочувственно спросила Алиса.

– Что вы все про уроки да про уроки? – не дал ответить Нечерепахе Грифон. – Ну-ка, дружок, расскажи ей, как мы развлекались в молодости.

Глава X. Менуэт с миногами

Нечерепаха глубоко вздохнул и разрыдался. Он смотрел на Алису и никак не мог начать речь: спазмы в горле в течение нескольких минут мешали ему говорить.

– Хрипит, словно костью подавился, – сочувственно сказал Грифон и принялся успокаивать беднягу, участливо встряхивать и хлопать по спине.

Наконец Нечерепахе удалось взять себя в руки. Поминутно всхлипывая и утирая слезы, он заговорил:

– Если ты не жила на дне моря…

– Не жила, – подтвердила Алиса.

– …и никогда не видела Миног…

– Как же! Я их ел… – начала Алиса, но опомнилась и быстренько нашлась: – …еле-еле могу себе представить.

– …тогда ты не можешь оценить всю прелесть восхитительнейшего из танцев – Менуэта с Миногами.

– Вы правы, – сказала Алиса. – Я о таком танце даже не слыхала. Расскажите о нем, если можно.

– Не только можно, – ответил Грифон, – но и нужно. Итак, вы встаете в один ряд на берегу моря…

– Не в один ряд, а в два, попарно, – поправил его Нечерепаха. – Перед этим вы, – а среди вас могут быть и тюлени, и черепахи, и лососи, словом, каждой твари по паре, – должны сплавить куда-нибудь медуз, чтобы не путались под ногами…

– А это не очень-то приятно, – вклинился в разговор Грифон.

– Потом вы делаете два шага вперед, – гнул свое Нечерепаха.

– Обняв Миногу за талию, – не уступал ему Грифон.

– Правильно, – ввернул Нечерепаха. – Делаете два шага вперед, сближаетесь с партнером по Менуэту…

– Обмениваетесь Миногами, – подхватил Грифон, – и возвращаетесь в исходное положение.

– Затем вы, – вставил Нечерепаха, – забрасываете…

– Миногу! – взвизгнул Грифон и подпрыгнул.

– Как можно дальше в море! – не сдавался Нечерепаха.

– Бросаетесь за нею! – вскричал Грифон.

– Делаете в воде сальто-мортале! – проорал Нечерепаха, сорвался с места и прошелся по берегу колесом.

– Хватаете Миногу и выходите на сушу! – громче прежнего вскричал Грифон.

– Вторично обмениваетесь Миногами! – возопил Нечерепаха и, неожиданно понизив голос, вяло пробормотал: – На этом первая фигура кончается.

Оба зверя, которые только что скакали и кувыркались, как ненормальные, снова уселись и грустно воззрились на Алису.

– Судя по всему, это чудесный танец, – дипломатично сказала Алиса,

– Можем станцевать, – с деланным равнодушием сказал Нечерепаха. – Если, конечно, ты этого хочешь.

– Сделайте одолжение, станцуйте, – захотела Алиса и присела в поклоне.

– Давай покажем ей хотя бы первую фигуру, – предложил Нечерепаха Грифону. – Жаль, Миног нет. Впрочем, обойдемся без них. А петь будешь ты.

– Нет, лучше ты, – отказался Грифон. – Не в голосе я сегодня, да и слова подзабыл.

И два чудища, размахивая передними лапами и то дело натыкаясь на Алису, в торжественном танце принялись топтаться вокруг нее под протяжную и очень грустную песню Нечерепахи.

 
Промолвила Килька: «Мой друг Камбала
Меня догоняет Минога.
Пока все на свете ты не проспала,
Скорей собирайся в дорогу.
Стремятся на бал и Медуза и Сом.
Ты хочешь, ты можешь покинуть свой дом,
Ты хочешь, ты можешь забыть про дела,
Ты хочешь на бал, Камбала?
 
 
Представь, до чего хорошо на балу
С Кальмаром пройтись в менуэте!».
Но ей Камбала говорит: «Камбалу
Забавы не трогают эти.
В такую-то даль да на старости лет!
Не хочет, не может плясать менуэт,
Не хочет, не может забыть про дела,
Не хочет на бал Камбала!».
 
 
И Килька ответила так Камбале
«О чем ты, я, право, не знаю?
Чем дальше от Дувра, тем ближе Кале.
За мной, Камбала дорогая!
С тобою нас встречи прекрасные ждут.
Ужель ты не можешь оставить уют,
Не хочешь, не можешь забыть про дела,
Не хочешь на бал, Камбала?!».
 

– Спасибо за танец. Я смотрела с большим удовольствием, – сказала вежливая Алиса, хотя гораздо большее удовольствие доставило ей окончание танца. – И песенка про Камбалу мне понравилась.

– Кстати о Камбале, – вспомнил о чем-то Нечерепаха. – Ты, надеюсь, видела ее?

– Конечно, видела, – кивнула Алиса. – Когда она у нас бывает, мама ее жа… – «рит» хотела сказать Алиса и вышла из положения, сказав: – жа… жалеет.

– Жалеет? – возмущенно переспросил Нечерепаха. – Нашли кого жалеть! Но если уж она к вам заходит, ты, разумеется, знаешь, как она выглядит.

– Пожалуй, – осторожно ответила Алиса. – Глаза у нее на одной стороне, и покрыта она румяной хрустящей корочкой.

– Откуда у нее румянец на дне морском? – задумчиво произнес Нечерепаха. – Тут что-то не так. И корочки у нее никакой не было. Может быть, ты имеешь в виду чешую? А вот насчет ее односторонности ты правильно заметила: очень односторонняя и плоская особа. И знаешь почему? – с этими словами Нечерепаха сладко зевнул и зажмурился. – Объясни ей, Грифон, почему Камбала такая.

– Видишь ли, – не заставил себя упрашивать Грифон, – Камбала не такая уж тихоня, как это может показаться на первый взгляд. Если она не желает ходить по балам, то у нее на это свои причины. Она себе на уме рыба. К примеру: захотела иметь два глаза на одной стороне, – в лепешку расшиблась, а добилась своего.

– Зачем ей это нужно? – спросила Алиса.

– Как это – зачем? – воскликнул Грифон. – Ты же сама слышала, какая она ленивая: днями и ночами готова на боку лежать. А другим боком смотрит, то есть наблюдает за другими рыбами.

– Спасибо вам, – поблагодарила Грифона Алиса. – Вы очень интересно рассказывали о Камбале. Я и не знала, что она такая.

– Это еще что, – тихо сказал Грифон. – Я тебе про нее могу и не такое порассказать.

– И что же именно? – полюбопытствовала Алиса.

– Понимаешь, – сказал Грифон и оглянулся, – Камбала живет по двум паспортам сразу.

– Не может быть! – не поверила Алиса.

– Может! – заверил Грифон. – По одному паспорту она Камбала, – Грифон сделал ударение на последнем слоге, – а по другому – Камбала. – Грифон сделал ударение на первом слоге.

– Разве это допускается? – потрясенно спросила Алиса.

– Не знаю, – честно сказал Грифон. – Во всяком случае, до сих пор на это закрывали глаза.

– Если бы я была Килькой, – сказала Алиса (в голове у нее все еще вертелась пропетая Нечерепахой песня), – я бы ни за что не стала водиться с Камбалой.

– Плохо ты ее знаешь, – вмешался в разговор Нечерепаха. – Камбала любую рыбу закамбалить может. Между прочим, поэтому ее Камбалой и зовут. Вот и Кильку закамбалила. Килька теперь такое вытворяет.

– И что же? – спросила Алиса.

– По наущению Камбалы, – с готовностью продолжал Нечерепаха, – Килька килькает клич по всем морям и океанам, и на ее зов сплываются тысячи килек. Они всей оравой вгрызаются в киль какого-нибудь корабля и начинают его раскачивать, то есть устраивают кораблю килевую качку. Судно из-за этого может перекильнуться и утонуть. По вине килек, в основном, и происходят кораблекрушения.

Алиса была поражена словами Нечерепахи, однако от вопроса все-таки не удержалась.

– Вы, наверное, оговорились? – сказала она. – Вы, видимо, хотели сказать «кликает» клич, а не «килькает»?

– Что я хотел, то и сказал, – почему-то обиделся Нечерепаха.

Грифон, вероятно, желая замять разговор, обратился к Алисе:

– Слушай, не пора ли тебе рассказать о своих приключениях? А то все мы да мы говорим, а ты все молчишь.

– Я, пожалуй, могу вам кое-что рассказать, – нерешительно промолвила Алиса, – о сегодняшних событиях. Все вчерашнее – уже не так интересно, потому что еще вчера я была не такая, как сегодня.

– Ничего не понимаю! Объяснись! – сурово потребовал Нечерепаха.

– Нет, сперва события, – пришел на помощь Алисе Грифон. – Знаю я эти объяснения: только начни объясняться – сам не рад будешь.

И Алиса поведала им свою историю – всю, начиная с Белого Кролика. Поначалу ей было страшновато: оба зверя подсели к ней очень близко, уставили на нее свои глазища и слушали, буквально открыв рот. Потом она освоилась и продолжала говорить как ни в чем не бывало. Да и слушатели попались благодарные: ни разу не перебили ее вплоть до эпизода с Насекомым. И лишь когда Алиса рассказала о неудаче, постигшей ее при чтении «Баллады о королевском бутерброде», – Нечерепаха не выдержал:

– Чушь какая-то!

– Не то слово! – поддержал его Грифон.

– Как можно запутаться в стихах? – глубокомысленно изрек Нечерепаха. – Я бы не прочь послушать, как она это делает. Вели ей что-нибудь прочесть, – приказал он Грифону, словно Алиса была у того в полном распоряжении.

– Задание понятно? – осведомился Грифон у Алисы. – Если да, то прочти нам «Плачет Мэри-бедняжка…».

«Ну и звери! – подумала Алиса. – Чего они пристают ко мне со своими стихами? Прямо как в школе…».

Все же она не стала отнекиваться, послушно встала и начала читать стихи. Однако впечатление от Менуэта с Миногами и вообще от этой рыбной кутерьмы было настолько сильным, что она никак не могла сосредоточиться. Поэтому из «Мэри-бедняжки» опять вышло неизвестно что.

 
Плачут раки в кастрюле: «Вы нас так обманули!
      Мы краснеем: стыдно за вас!».
      Лишь один из них, с носа взяв по шиллингу, с носом
Всех оставил, скрылся из глаз.
 
 
Если время прилива, над Акулой глумливо
Он смеется на берегу. А когда с приливною приплывает волною
 
 
Та Акула, Рак – ни гу-гу.
 

– Да, не такие стихи учили мы в школьные годы! – подытожил Грифон.

– По-моему, это ужас что такое, – сказал Нечерепаха. – Чистейшей воды бессмыслица.

Алиса закрыла лицо руками: ей вдруг стало не по себе от мысли, что эти странности не будут иметь конца.

– Пусть она теперь все объяснит, – потребовал Нечерепаха. – Такие штуки нельзя читать безнаказанно.

– Ничего она тебе не объяснит, – снова вступился за Алису Грифон. – Пусть лучше дочитает.

– О чем? – язвительно спросил Нечерепаха. – О кастрюльном Раке? Ну, скажи на милость, как он умудрился взять по шиллингу с носа? И как он мог оставить с одним носом сразу всех? И вообще, при чем здесь эти носы?

– Это совсем не те носы… – смущенно бормотала Алиса: она и сама ничего не понимала, а тут еще изволь объяснять другим.

– Что ты к ней пристал? – осадил Нечерепаху Грифон и обратился к Алисе: – Попробуй продолжить со строчки «Пролетели недели…».

«Напрасно это, – подумала Алиса. – Все равно не выйдет ничего хорошего». Но перечить Грифону не посмела и срывающимся голосом прочла:

 
Пролетели недели. Я слонялся без цели
И случайно увидеть смог, Как склонились Опоссум и Сова над подносом
 
 
На подносе лежал пирог.
 
 
Видел я, как с подноса взял кусок свой Опоссум, Бормоча о чем-то под нос. Так что если б Сова и осталась жива —
Ей достался бы лишь…
 

– Поднос, – буркнул Нечерепаха. – Сколько можно, дорогая моя, морочить нам голову своими носами? Может, хватит на сегодня этой белиберды?

– Пожалуй, ты прав, – согласился с Нечерепахой Грифон.

Алиса благодарно посмотрела на него.

– Чего тебе больше хочется, – пошептавшись о чем-то с Нечерепахой, спросил у Алисы Грифон, – посмотреть вторую фигуру Менуэта без Миног или послушать еще одну песенку Нечерепахи?

– Песенку, песенку! – воодушевленно воскликнула Алиса. – Если это не затруднит сэра Нечерепаху.

Грифон развел лапами.

– Гм! Ну и вкус, однако, – обиженно проворчал он. – Делать нечего, дружище, спой «Черепахус Супус». – Грифон повернулся к Алисе и пояснил: – Это старинный гимн школярыб. Поется на Глотыни.

Нечерепаха шумно вздохнул, проглотил комок в горле и затянул:

 
Черепахус Супикус!
Сытнус аппетитнус.
Черепахус Супикус!
Сытнус аппетитнус.
Тот невеждус или глупус,
Кто не любит этот супус!
Черепа-а-хус Су-у-пус!
Черепа-а-хус Су-у-пус!
 
 
Черепахус Супикус!
Бесподобнус блюдус!
Черепахус Супикус!
Бесподобнус блюдус!
Вместо рыбус, вместо мясус
Ешьте Супус Черепахус!
Черепа-а-хус Су-у-пус!
Черепа-а-хус Су-у-пус!
 

– Последние две строчки еще разок! – прокричал Грифон, и Нечерепаха уже набрал в грудь воздуху, как вдруг…

– Вста-ать! Суд идет! – донеслось издалека.

– Бежим! – всполошился Грифон, схватил Алису за руку и помчался что есть духу, не дожидаясь окончания своего любимого гимна.

– Какой суд? – на бегу спросила Алиса, с трудом переводя дыхание.

Грифон снова крикнул «Бежим!» и наддал ходу.

И если бы не ветер с побережья, они бы едва ли услышали звучавший все слабее и слабее печальный голос Нечерепахи.

 
Черепа-а-хус Су-у-пус!
Черепа-а-хус Су-у-пус!