Текст книги "Алиса в Стране чудес. Алиса в Зазеркалье. Охота на Крысь. Перевод Юрия Лифшица"

Глава XI. Кто выкрал торт?

Когда Алиса и Грифон вбежали в зал суда, битком набитый разношерстными зверьками и птицами, то увидели восседавшую на троне королевскую чету. Перед троном, понурясь, стоял связанный по рукам и ногам Червонный Валет под охраной двух стражников. Подле Короля суетился Белый Кролик: в правой лапе он сжимал трубу, в левой – пергаментный свиток.

Посередине зала стоял стол, на котором лежал огромный торт. Выглядел он очень аппетитно, и у Алисы, что называется, потекли слюнки.

«Когда они начнут судить? – думала Алиса. – Очень торта хочется». Только вот угощать тортом никто никого пока не собирался. Алиса решила не терять времени даром и все как следует рассмотреть.

Ей, конечно, еще не доводилось присутствовать при судебных разбирательствах, но, как уже говорилось, она была очень начитанна и с удовольствием узнавала известное ей ранее только по книгам.

«Судя по парику, это судья», – определила она.

В роли судьи выступал, кстати говоря, сам Король. На судейский парик он нахлобучил корону (посмотрите на картинке, как это ему удалось) и, вероятно, поэтому имел очень сконфуженный вид. Действительно, корона в сочетании с париком выглядела совсем не по-королевски.

«Это скамья для присяжных, – думала Алиса, – а эти маленькие существа (там были и птицы и звери, поэтому Алиса и назвала их так), должно быть, и есть двенадцать присяжных заседальщиков». Она не без удовольствия произнесла про себя это длинное слово, справедливо полагая, что вряд ли многим девочкам ее возраста оно известно. И все-таки лучше было бы их назвать присяжными заседателями.

Двенадцать «заседальщиков» старательно водили грифелями по грифельным доскам.

– Что они записывают? – шепотом спросила Алиса у Грифона. – Суд еще не начался.

– Свои имена, – тоже шепотом отозвался Грифон. – Чтобы не забыть самих себя, пока суд да дело.

– Вот глупые! – не сдержала своего негодования Алиса.

– Молчать в зале суда! – мгновенно откликнулся Кролик.

Алиса прикусила язычок. Король нацепил очки и сурово оглядел собравшихся, выискивая нарушителя тишины.

Алиса, стоявшая неподалеку от присяжных, заглянула в их записи и удивилась еще больше: присяжные старательно записывали ее слова, причем один из них не знал, как пишется слово «глупые», и справился об этом у другого.

«Представляю, на что будут похожи их записи к концу заседания», – подумала Алиса.

Ко всему прочему, один присяжный (им оказался Тритон Билль) громко скрипел грифелем. Алиса не выдержала: подкралась к Тритону сзади, изловчилась и выхватила грифель у него из лапок. Бедный Тритон ничего не заметил (все произошло очень быстро) и после бесплодных поисков грифеля принялся писать пальцем, что, конечно же, не имело смысла: палец не оставлял на грифельной доске никаких следов.

– Герольд, зачитайте обвинительный акт! – внезапно сказал Король.

Кролик с важным видом трижды протрубил в трубу, развернул пергамент и торжественно прочел:

 
Дама придворная масти Червей
Торт испекла для колоды для всей. Но торт у гостей и у Дамы Червей
 
 
Выкрал Валет ее же мастей.
 

– Присяжные, выносите приговор! – крикнул Король.

– Ваше величество! – торопливо остановил его Кролик. – С приговором придется подождать.

Король с сожалением вздохнул и сказал:

– Что ж, пригласите первого свидетеля.

В залу суда вошел Шляпник. За ним следовал Мартовский Заяц в сопровождении Сурка. В одной руке Шляпник держал чашку с чаем, в другой – бутерброд с маслом.

– Простите великодушно, ваше величество, – залепетал Шляпник. – Когда меня позвали в суд, я пил чай и не успел допить. Можно я тут допью…

– Еще чего! – сурово возразил Король. – У вас времени не было, что ли?

– Не было, – понурился Шляпник. – И нету.

– Как давно вы начали пить чай?

– Кажется, четырнадцатого марта, – неуверенно произнес Шляпник и оглянулся на Мартовского Зайца.

– Пятнадцатого, – не поддержал Шляпника Заяц.

– Шестнадцатого, – не согласился Сурок с Зайцем.

– Внесите в протокол эту дату, – распорядился Король.

Присяжные записали все три числа, сложили их, а полученную сумму перевели в шиллинги и пенсы.

– Между прочим, положено снимать шляпу в присутствии, – неожиданно сказал Король. – Тем более – в присутствии Короля. А вы свою не сняли. Почему?

– Потому что это не моя шляпа, – испуганно сказал Шляпник.

– Ага, краденая! – обрадовался Король и красноречиво посмотрел на присяжных.

Те, недолго думая, занесли показания Шляпника в протокол допроса.

– Мы, ваше величество, будем из шляпников, – принялся объяснять Шляпник. – Делать шляпы делаем, а носить не носим.

Услыхав эти слова, Королева тоже надела очки и внимательно взглянула на него. Бедняга побледнел и затрясся.

– Ну что же, давайте показания, – сказал Король. – И, пожалуйста, успокойтесь, не то я велю вас казнить.

Слова Короля почему-то не добавили первому свидетелю уверенности в себе: он со страхом посматривал на Королеву, продолжал дрожать и до того разволновался, что вместо бутерброда откусил пребольшой кусок чашки.

Именно в этот момент с Алисой стало твориться что-то неладное. Поначалу она была немало озадачена, потом успокоилась: она снова начала расти, и ничего удивительного в этом уже не было. Алиса хотела удалиться из зала суда, но – по зрелом размышлении – осталась, поскольку места для дальнейшего роста было вполне достаточно.

– Ты зачем на меня давление оказываешь? – вдруг сказал сидевший рядом с нею Сурок. – Я, между прочим, свидетель, а ты на меня давишь.

– Простите, пожалуйста, – кротко сказала Алиса. – Я расту – разве вы не видите?

– Здесь расти не положено! – заявил Сурок.

– Не говорите ерунды, – более уверенным тоном сказала Алиса. – Вы, если хотите знать, тоже растете.

– Мне можно расти! – отрезал Сурок. – Я расту, как все, и не позволяю себе так распускаться!

Зверек, оскорбленный в своих лучших чувствах, поднялся и перешел на другую половину зала.

Между тем Королева не переставала изучать взглядом Шляпника и в то самое время, когда Сурок переходил с места на место, обратилась к одному из чиновников:

– Подайте мне список участников мартовского концерта!

От этого намека Шляпник вздрогнул так, что даже выпрыгнул из башмаков.

– Давайте показания! – гневно гаркнул Король. – Или вы не верите, что я могу вас казнить? Будьте покойны, еще как могу!

– Я бедный человек, ваше величество, – заговорил Шляпник срывающимся голосом. – Только я начал пить чай – и недели не прошло, – как вдруг у меня кончился чай… или сахар…

– Может, у вас и вода кончилось? – саркастически спросил Король.

– Нет, ваше величество, – отвечал Шляпник. – Я говорю: только я начал пить чай – недели не прошло, – как вдруг…

– Вы что, меня за дурака принимаете? – взвился Король. – Вы начали пить чай – это я уже слышал. Потом у вас что-то кончилось. И вообще, первый свидетель, вам давно следовало бы закончить свое чаепитие.

– Я и сам хотел это сделать, – кивнул Шляпник. – Пью я себе чай и думаю: «Стой! Пора кончать!».

– С кем пора кончать? – навострил уши Король.

– Чего изволите? – не понял Шляпник.

– Вы только что сказали: «С той пора кончать!» – вышел из себя Король. – Вот я и спрашиваю: с кем?

– Да вы же сами, ваше величество, сказали, – пролепетал Шляпник, – что мне давно следовало закончить пить чай…

– Перестаньте морочить суду голову! – взорвался Король. – Отвечайте на поставленный вопрос!

– Я бедный человек, – окончательно сбился Шляпник, – только я начал… а Мартовский Заяц и говорит…

– Ничего подобного я не говорил, – поспешно возразил Заяц.

– Нет, говорил, – настаивал на своем Шляпник.

– Знать ничего не знаю! – упорствовал Заяц.

– Так и запишем, – сказал Король. – Заяц отпирается.

– Может, это Сурок сказал, – промямлил Шляпник и бросил взгляд на Сурка – не последует ли тот примеру Мартовского Зайца?

Но Сурок видел уже десятый сон и ни чьему примеру последовать не мог.

– Затем, – продолжал Шляпник, – я сделал себе еще один бутерброд…

– Погодите, – остановил его один из присяжных. – Что же все-таки сказал Сурок?

– Не могу знать, ваша милость, – понурился Шляпник.

– Иначе говоря, вы отказываетесь отвечать на вопрос, – подвел итог Король. – Придется, видно, вас казнить, первый свидетель.

Незадачливый Шляпник выронил из рук чашку и бутерброд, рухнул на колени и запричитал:

– Я бедный человек, ваше величество…

– Причем бедный во всех отношениях, – подхватил Король и самодовольно прибавил: – В том числе – бедный на слова!

Одна Морская Свинка, восхищенная остроумием Короля, принялась аплодировать и была мгновенно усмирена чиновниками. (Я, пожалуй, объясню значение этого слова. Чиновники поставили Морскую Свинку по стойке смирно и надели на нее смирительную рубашку.)

«Наконец-то я увидела, как усмиряют, – подумала Алиса. – Одно дело слышать, как кто-то кого-то усмирил, другое – видеть усмирение своими глазами».

– Свидетель, если вам нечего больше сказать суду, – резюмировал Король, – освободите нас от вашего присутствия.

– Но вы же и так свободны, – недоуменно сказал Шляпник. – Как же я могу вас освободить? Да еще в присутствии…

– Если вы немедленно не освободите присутственного места, – перебил его Король, – мы сами освободим его от вас, и тогда уж вы нескоро окажетесь на свободе.

Еще одна Морская Свинка зааплодировала и тоже была усмирена.

«Так, с Морскими Свинками покончили, – подумала Алиса. – Теперь никто не осмелится мешать суду».

– Ваше величество, вы бы отпустили меня чайку попить, – взмолился Шляпник и испуганно посмотрел на Королеву, все еще изучавшую программу мартовского концерта.

– Ступайте, – милостиво разрешил Король, и Шляпник, даже не вспомнив о башмаках, тут же воспользовался возможностью улизнуть.

– И отрубите ему голову на всякий случай! – приказала чиновникам Королева, но Шляпник исчез из зала суда значительно раньше, чем те тронулись с места.

– Пригласите второго свидетеля, – распорядился Король.

Кто будет вторым свидетелем Алиса догадалась задолго до того, как тот оказался в зале: сидевшая у дверей публика так расчихалась, что ошибиться было невозможно. Вторым свидетелем (точнее – второй свидетельницей) могла быть только Кухарка Герцогини. Вскоре Кухарка с большой перечницей в руках и впрямь заняла свидетельское место.

– Так-с, – радостно сказал Король, – начнем снимать показания с вас.

– Только попробуйте с меня что-нибудь снять! – воинственно заявила Кухарка. – Я вам тогда покажу!

Король озадаченно посмотрел на Белого Кролика. Кролик наклонился к Королю и еле слышно прошептал:

– Боюсь, ваше величество, эту свидетельницу вам придется допросить с пристрастием.

– Делать нечего, это мой долг, – вздохнул Король, встал, молитвенно простер руки в сторону Кухарки, нежно взглянул на нее и страстно спросил:

– Из чего пекут торты?

– Из перца, – смущенно зардевшись, прошептала Кухарка.

– А вот и нет! – раздался из-за ее спины чей-то сонный голос. – Торты пекут из сока!

– Схватить Сурка! – взъярилась Королева. – Отрубить ему голову! Выгнать вон! Усмирить! Прищемить хвост! Остричь!

Несколько минут судебное помещение ходило ходуном, – это ловили и выдворяли Сурка. Когда страсти улеглись, Кухарки уже и след простыл.

– И очень хорошо, – сказал Король так, словно у него свалилась гора с плеч. – Пригласите свидетеля под номером три. – Он нагнулся к Королеве и тихо попросил: – Помоги мне, пожалуйста, дорогая, допросить этого свидетеля. Я так устал после допроса с пристрастием.

«Кто же будет свидетелем на этот раз? – размышляла Алиса, поглядывая на Белого Кролика. – Доказательств вины Валета у суда пока нет». Вообразите же, как она удивилась, когда Кролик визгливо крикнул:

– Алиса!

Глава XII. Алиса в роли свидетеля

– Я здесь! – взволнованно откликнулась она, стремительно вскочила и… краем юбки перевернула скамью с присяжными (она уже порядком выросла, и совершенно упустила это из виду).

Несчастные зверушки и пичужки свалились прямо на головы толпящейся внизу публики и своей беспомощностью очень походили на золотых рыбок из аквариума, ненароком опрокинутого Алисой неделю назад.

– Ой, простите, пожалуйста! – испуганно вскрикнула она и поспешила на выручку к чиновникам.

Воспоминание о погибших рыбках было еще свежо, и ей было жутко от смутной мысли, что и присяжных ожидает та же участь, если их немедленно не поднять с пола.

– Судебное разбирательство, – веско сказал Король, – будет продолжено только в том случае, если все присяжные заседатели будут возвращены в исходное положение. Подчеркиваю: все! – добавил он и строго посмотрел на Алису.

Оказалось, что она в спешке усадила Тритона Билля вниз головой. Бедный зверек уныло размахивал хвостом, не в состоянии что-либо предпринять. Алиса спохватилась и быстро перевернула его, однако при это подумала: «Какая разница, как он сидит, от него все равно нет никакого толку».

Она была права. Когда присяжные оправились от потрясения, разыскали упавшие грифели и доски и принялись тщательно описывать историю своего падения, только Тритон, находившийся под сильным впечатлением от пережитого, оказался не у дел и с широко разинутым ртом оцепенело глядел в потолок.

– Можете ли вы что-нибудь добавить к показаниям первых двух свидетелей? – спросил Король у Алисы.

– Не думаю, – ответила она.

– А если подумать? – не отставал Король.

– Тут и думать нечего, – стояла на своем Алиса.

– Это очень важное показание, – изрек Король и сделал знак присяжным.

Едва они заскрипели грифелями, как в разговор вступил Белый Кролик.

– Ваше величество, конечно, имели в виду, что это неважное показание? – предельно учтиво осведомился он, нахмурился и значительно взглянул на Короля.

– Конечно, неважное, конечно. Именно это наше величество имело в виду, – вышел из положения Король и забубнил себе под нос: – Важное, неважное, важное, неважное… – как бы пробуя на слух, какое слово звучит лучше.

Одни присяжные записали: «Важное», – другие: «Неважное», – и это не укрылось от внимания Алисы.

«Впрочем, невелика важность, что они там пишут!» – подумала она.

Тем временем Король что-то быстро строчил в своей записной книжке.

– Попрошу тишины! – сказал он, окончив писать, и прочел: – «Статья сорок вторая. Лицам, чей рост превышает целую милю, находится в зале суда строго воспрещается».

Публика повернулась в сторону Алисы.

– Мой рост меньше мили, – сказала она.

– Нет, больше, – упорствовал Король.

– В тебе целых две мили, – поддержала Короля Королева.

– Никуда я не уйду! – рассердилась Алиса. – И вообще, эта статья неправдашняя. Вы ее только что сочинили.

– Это самая древняя статья в кодексе, – обиделся Король.

– Тогда она была бы первой, а не сорок второй, – резонно заметила Алиса.

Король смутился, побледнел и мгновенно убрал книжку.

– Присяжные, выносите приговор, – растерянно пробормотал он.

– Простите, ваше величество, – пришел на помощь Королю Белый Кролик и вскочил с места. – У суда появились кое-какие вещественные доказательства. Эта подозрительная записка.

– И что в ней? – спросила Королева.

– Пока не знаю, – ответил Кролик, – но у меня есть подозрение, что это письмо подсудимого… кое-кому…

– Ты абсолютно прав, – ответил Король. – Никому он писать бы не стал. Это было бы еще подозрительней.

– Адрес на письме имеется? – спросил один присяжный.

– Разумеется, нет, – ответил Кролик. – По крайней мере, снаружи никакого адреса не обнаружено.

Он развернул бумагу и добавил:

– Так я и знал! Это не письмо, а какие-то стихи!

– Почерк подсудимого? – спросил другой присяжный.

– Следствием установлено, что нет, – сказал Кролик. – И это тем более подозрительно.

(Присяжные опешили.)

– Выходит, подсудимый подделал чужой почерк! – догадался Король.

(Присяжные облегченно вздохнули.)

– Ваше величество, прошу прощения, – подал голос молчавший до сих пор Червонный Валет, – но доказать, что эти стихи писал я, невозможно: насколько мне известно, под ними нет моей подписи.

– Это только усугубляет вашу вину, подсудимый, – снисходительно сказал Король. – Если бы вы не были злоумышленником, вы бы поставили свою подпись, как все честные люди.

Зал разразился рукоплесканиями: ничего более умного Король за весь день еще не говорил.

– Что ж, вина подсудимого доказана, – резюмировала Королева. – И пора бы уж отрубить…

– Нет, не доказана! – остановила ее Алиса. – Вы даже не прочли эти стихи.

– Прочтите! – приказал Король Белому Кролику.

Кролик водрузил на нос очки и спросил:

– С чего прикажете начать, ваше величество?

– Начни с первого слова, – внушительно произнес Король, – и продолжай, пока не дочитаешь до последнего. На этом можешь закончить.

В наступившей после слов Короля гробовой тишине Кролик прочел:

 
Однажды мне она и он
О нем сказали так:
Он, дескать, молод и силен
Но плавать не мастак.
 
 
Твердил он часто, что они
Все знают, всех умней
И чтоб я – Боже сохрани! —
Не доверялся ей.
 
 
И он достался нам одним
И больше никому.
Но снова он вернулся к ним
Неясно почему.
 
 
А если б мы на этот раз
Устроили бы то,
Он с головой бы выдал нас
Не объяснив за что.
 
 
Но с ней мне очень повезло:
Она скромна была
И хоть порой творила зло
Но вовсе не со зла.
 
 
Ни он ей, ни она ему
Не скажут ничего
И не откроют никому
Секрета своего.
 

– Вот это улика так улика! – радостно сказал Король, потирая руки. – Все, подсудимый, ваша песенка спета. А посему: присяжные, выносите…

На этот раз Короля перебила Алиса (пока Кролик читал, она еще подросла, и ей было ни капельки не страшно).

– Я отдам все на свете тому, – сказала она, – кто растолкует мне эти стихи. На мой взгляд, они совершенно бессмысленны.

Присяжные послушно записали: «На ее взгляд, они совершенно бессмысленны», – но ни один из них не взял на себя труд растолковать прочитанные Кроликом строки.

– Если допустить, что вы правы, – начал Король, – тем хуже для подсудимого. А главное – это значительно упрощает дело, – очень надо искать смысл в бессмысленных стихах. Однако я не совсем уверен в вашей правоте.

Он разложил листок со стихами у себя на коленях и, вчитываясь в него, принялся рассуждать:

– По-моему, кое-какой смысл в них все-таки найти можно. «Он, дескать, молод и силен, Но плавать не мастак». Подсудимый, – повернулся Король к Валету, – скажите честно, это может относиться к вам?

Валет утвердительно кивнул.

– Смотрите сами: какой из меня пловец? – уныло протянул он.

(В самом деле, картонный Валет из карточной колоды был никудышным пловцом.)

– Пока все совпадает. Пойдем дальше, – сказал Король и снова углубился в стихи. – Ага! «Они все знают, всех умней…» – это, разумеется, о присяжных; они у нас самые умные. «И он достался нам одним…». Вот, оказывается, кто украл торт!

– Но ведь за этим следует: «Но снова он вернулся к ним…», – напомнила Алиса.

– Да вот он – на столе! – возликовал Король и указал на торт. – Это же очевидно! Пойдем дальше. «Но с ней мне очень повезло». То есть мне с тобой, дорогая, – отнесся он к Королеве и продолжил: – «Она скромна была…» – умница ты моя! Все верно. «И хоть порой творила зло…». – Душечка, – снова обратился Король к Королеве, – разве ты творила зло? – Он заглянул в бумагу и добавил: – …порой?

– Никогда! – рявкнула Королева и швырнула чернильницу в голову несчастного Тритона.

Как ни странно, именно чернильница привела маленького Билля в чувство. Тритон снова принялся писать пальцем, правда, на этот раз обмакивал его в чернила, стекавшие по лицу.

– Тогда это злое творение, я имею в виду это стихотворение не имеет к тебе никакого отношения! – рассмеялся Король и посмотрел в зал.

В зале стояла мертвая тишина

– Между прочим, это каламбур! – рассердился Король.

Публика зашлась от хохота.

– Итак, присяжные, выносите приговор! – сказал Король неизвестно в который раз.

– Приговор подождет! – крикнула Королева. – Валета можно казнить и так! А после казни – выносите на здоровье!

– Какая чушь! – не выдержала Алиса. – Разве можно говорить такие глупости?

– Молчать! – взвизгнула Королева, побагровев.

– Еще чего! – ничуть не испугалась Алиса.

– Отрубить ей голову! – заверещала Королева не своим голосом.

Все оставались на своих местах.

– И никто вас не боится! – сказала Алиса (она уже обрела свой подлинный рост). – Подумаешь, Королева карт!

Тут карточная колода взлетела в воздух и бросилась на нее.

Алиса вскрикнула – полуиспуганно, полусердито, – взмахнула руками, и… проснулась. Она лежала на берегу реки, голова ее покоилась на коленях сестры, и та заботливо смахивала с ее лица опавшие листья.

– Пора вставать, милая, – сказала сестра. – Ты и так очень долго спала.

– Ой, какой чудесный сон мне приснился! – сказала Алиса и обо всех своих особенно запомнившихся приключениях во сне (вы о них только что прочли) рассказала сестре.

– Да, сон в самом деле удивительный, – согласилась с Алисой сестра. – Теперь беги, тебя ждут к чаю.

Алиса встала и побежала домой, а по дороге радовалась тому, что именно ей приснился такой необыкновенный сон.

А сестра сидела, опершись на руку, на берегу реки, любовалась закатом и думала о маленькой Алисе и ее удивительной истории, пока сама не задремала.

И ей приснилась Алиса, которая сидела, обхватив колени руками, и внимательно смотрела на нее своими блестящими глазами; и ей послышался милый Алисин голосок; и ей привиделось, как время от времени Алиса встряхивает головой, отбрасывая со лба непослушную прядь. Сестра спала и слышала (или это ей казалось), как вокруг все задвигалось и зашевелилось, словно ее обступили странные существа, приснившиеся Алисе.

У ног девушки, шелестя травой, бежал Белый Кролик; по реке с плеском плыла испуганная Мышь; Мартовский Заяц, позвякивая чашками, пил со своими друзьями нескончаемый чай; Королева визгливо приказывала казнить ни в чем не повинного Валета; кричал Грифон, рукоплескали Морские Свинки, звон разбиваемой посуды перемежался плачем и чиханием мальчика-поросенка, лежавшего на коленях Герцогини – и все это сливалось с приглушенными рыданиями Нечерепахи.

Сестра дремала. Ей и самой очень хотелось попасть в сказочную Страну Чудес; но даже грезя, она знала: стоит открыть глаза, и снова явится привычная и немного скучная действительность; снова от ветра зашелестит трава, зашуршат камыши и заплещется вода в реке; позвякивание чашек окажется перезвоном колокольчика на шее овцы; вопли Королевы – окриками пастушка; горькие стенания Нечерепахи – мычанием пасущихся коров; а рыдания младенца и крики Грифона – да и все остальные звуки (она это знала) – невнятным шумом, доносящимся с соседней фермы.

Потом она задумалась о будущем своей маленькой сестры; о том, что Алиса, даже став взрослой, сохранит свое доверчивое и любящее детское сердце; о том, как она в зрелые годы будет рассказывать чудесные истории другим детям и с удовольствием наблюдать за тем, как у них разгорится взор, когда они услышат об удивительной стране, приснившейся ей когда-то; и еще о том, как они, делясь с Алисой своими нехитрыми радостями и печалями, будут вечно напоминать ей о пролетевшем детстве и о счастливых летних днях.

8 ноября 1990 – 10 мая 1991