Текст книги "Кобелек"

15

– Девочки! – сообщил сияющий Ильяс в предпоследний день смены за обедом. – С вас суюнши!

– К нам на базу завозят стриптизёрш? – спросил Руслан.

– Завозят стриптизёрш? Когда? – оживился Ильяс.

– Ты же сам сказал «девочки», – удивился Руслан.

– Балда. У Рашида девочки родились! Одна чёрная, как он, вторая беленькая маленькая, вся в Венерку, – радостно пояснил он.

– Круто! А ты и с Рашидом успеваешь дружить, и с нами. Прямо многостаночник. Во всём, – поддел Руслан.

– Ну тебя. Не понимаешь ты ничего, – по-доброму отмахнулся Ильяс.

– Да, ребята, надо Рашиду подарок приготовить! – вставила Кулиза.

– Лучший подарок – няня, я думаю, – захохотал Ильяс.

– Да уж. С няней проблема.

– Давайте закажем автоподогрев на шесть бутылочек! – предложил Мендет, доставая планшет. – А в получателях Рашида укажем. Пока вернёмся, он как раз получит. Попросим открытку вложить и чтобы написали, что от нас.

– Лучше лично вручить. Приедем и вручим. Что там у тебя, показывай, – распорядилась Кулиза, устанавливая планшет на середину стола.

Базаргуль ничего не понимала в детских штуках, но уйти было неудобно, поэтому вместе со всеми склонилась над экраном, пока Ильяс не встал.

– Мне пора, обед закончился. Давайте я у Айгеры спрошу, что нужно в таких случаях, потом вечером скажу.

За ним все быстро разбежались по своим рабочим местам, а Базаргуль вернулась к более приятной части своей работы – раскладыванию чистого белья. Это особенно нравилось делать под «Искателей жемчуга»1616
  Опера «Искатели жемчуга» в трех действиях. Композитор [битая ссылка] Жорж Бизе. Либретто М. Карре и Э. Кормона. Краткое содержание: Два друга поссорились когда-то из-за одной девушки Лейлы. Прошло время. Зурга стал вождем в деревне, Надир вернулся. Они решили быть верными друг другу. В это время привезли жрицу, укрытую покрывалом, которая клянётся сохранять чистоту и молиться за искателей жемчуга. Она и есть та самая девушка. Надир преодолевая препятствия убеждает её в том, что их любовь выше клятв. Зурга из ревности велит казнить обоих. Однако он узнаёт, что Лейла – эта та самая девочка, которая спасла ему жизнь в детстве. Он поджигает деревню и даёт влюбленным сбежать. А сам закалывает себя кинжалом.


[Закрыть] Бизе. Что-то такое светлое навевали французские арии. Под них слово «любовь» снова стало казаться ласковым.

Перед отъездом Базаргуль решила еще раз выйти на свежий воздух. Снег уже почти везде сошел. В Алмате в это время уже вовсю пели птицы и набухали почки на деревьях.

Здесь же деревьев не было вообще. Куда хватало взгляда, была бескрайняя размазанная грязь. Ей тут же захотелось вернуться в привычную подземную нору. Небо давило своей бескрайней глубиной, а солнце слепило глаза.

Она зажмурилась, чтобы привыкнуть. И тут подул ветерок. Она поняла, как отвыкла от совершенно хулиганистого потока воздуха, не обязанного никакому устройству за свое рождение. Он принес с собой запах перегноя и свежести. И даже немного грибной дух. Но это было совсем не похоже на сырость теплиц базы. Она принюхалась еще. И тут порыв воздуха кинул в нее обрывком чириканья. Как? Неужто в этой пустыне возможна наземная жизнь? Она открыла глаза и потянулась за звуком. Следующий порыв обрадовал целой трелью. Она была живой, без повторов и усиления. Она сама не заметила, как ноги уже сами несли куда-то по залитой светом равнине. Из-под ног летели комки грязи, каждый шаг стал тяжелее из-за килограммов соскучившейся по ней земли. Она перестала доверять себе, потому что ноги разъезжались в стороны.

И все равно она неслась за солнцем. В какой-то момент ей захотелось остановиться. Она снова зажмурилась и вдохнула всей грудью. Как же давно свежий воздух не проникал в каждую клеточку! Ей показалось, что она вдыхает солнце, и с каждый новым взахлебом свет заполняет ее всю. Она раскинула руки в стороны, почуствовав себя мощным передатчиком энергии от самой земли, но главным образом от звезды наверху. Базаргуль ощутила каждый свой палец прожектором, излучающим по триста ватт ослепительного потока.

Причем эта субстанция, наполнившая её всю, была медово золотистой и тягучей почти как сгущенка, но с растворенными блестками. Ей показалось, что она и есть та самая белая лошадь, которая носится наперегонки с ветром по вершинам гор.

Она стала частью того, что ее окружало, тем самым деревом, которого здесь не было до самых краев горизонта. Неожиданно что-то вспорхнуло у нее прямо из-под ног с возмущенным чириканьем. Она открыла глаза, посмотрела под ноги и увидела, что наступила на стенку птичьего дома.

– О, нет, – вырвалось у нее. Стало ужасно стыдно и непонятно, что делать в такой ситуации.

Чинить – глупо, можно было только доломать. Извиняться – возмущенный строитель не оценил бы сожалений. Осталось только тихонечко уйти.

Она это сделала почти на цыпочках, насколько это возможно в грязи и в ботинках, уезжающих в стороны, бормоча под нос «простите, извините».

Последний ужин этой смены был немного с грустинкой. Провожали Володю. Через неделю свадьба. На квартиру большую часть они скопили, остальное добавил банк в кредит. И через месяц ему уже надо было выходить на фосфорный завод обслуживать солнечные панели.

16

По возвращению в Алматы, Базаргуль вспомнила о своих двух занятиях в бассейне. В тот день она, как обычно, плавала вдоль бортика. Тут из раздевалки появились девочки, а на суше женщина со свистком на шее, видимо их тренер. Он заняли ее пространство вдоль бортика, она пыталась забиться в уголок, но и там они постоянно сталкивались. Она рискнула пройти на вторую полосу, с обеих сторон ограниченную канатами с поплавками. И по сути это было испытание. Сможет или не сможет. Ведь какие-то навыки плаванья у нее уже есть. В конце концов, она умеет лежать на спине и отдыхать. Да и тело все равно легче воды. Так уговаривая себя, она поплыла к самому краю бассейна, оттолкнулась от стены и ее одиссея началась. Базаргуль было легко и приятно плыть, она даже почувствовала себя русалкой. Противоположная стена приближалась, оглядываться она не рисковала. Вот, уже пройден рубеж примерно в половину. Его Базаргуль отметила по куче плавательных досок на берегу. Еще столько же – и она сможет себя поздравить с этой тихой, неприметной, но важной для нее победой. Еще немного… Тут Базаргуль почувствовала, что она будто шарик, из которого выпустили воздух. Силы внезапно испарились. Она решила лечь на спину и немного отдохнуть. Но сил не было и на это. Базаргуль из последних сил водила руками и ногами под водой, поднять их хоть чуть-чуть выше не могла. Тогда она решила зацепиться за канат с поплавками. Бросив все свои иссякающие возможности на этот бросок, Базаргуль легла на канат. Но он тут же пошел вниз вместе с ней. Это была середина. Тут канат прогибался больше всего. Хуже всего было то, что Базаргуль не могла кричать. Не могла барахтаться. Она пошла вниз следом за канатом, делая последние попытки держать нос над водой, но и это не удалось. Базаргуль пыталась барахтаться, канат выскользнул из ее рук и начал подниматься на поверхность, она хваталась за него, а он снова ускользал и уходил под воду. Тут совершенно четко в голове появилась мысль – отпусти канат, перестань сопротивляться и это все закончится. Для чего она здесь? Что ей надо? Кому она, по сути, нужна? Базаргуль всего то и надо, что перестать сопротивляться. И все тревоги закончатся, станут не важны удачи и неудачи… Но у тела было свое мнение на этот счет. Оно изо всех сил боролось за жизнь. Как было у Ошо? Если тревоги и печали захватили тебя, не сопротивляйся им, дойди до самого дна. И уже достигнув дна, сможешь оттолкнуться от него и выбраться на поверхность за глотком свежего воздуха. Базаргуль расслабилась. Ее голова погрузилась полностью в воду, уже давила сверху, а дна все не было. Базаргуль поняла, что даже если и достигнет его, даже если и оттолкнется, то силы будет недостаточно, чтобы выйти на поверхность. Она забарахталась снова, наглоталась воды, но нос всё-таки поднялся немного над поверхностью, чтобы сделать судорожный вдох, тут же выдох, и еще один, вперемешку с водой, выдох… Базаргуль была похожа на бегуна, который нуждался в том, чтобы отдышаться после дистанции. Но она не могла этого сделать, потому что ее финишная черта была очень далеко. Сил не было совсем, но что-то поднимало иногда на поверхность для еще одного вздоха. В тот момент, когда уже она поняла, что все усилия не помогают ей подняться еще хотя бы раз, ее обхватили под руками, голова оказалась над водой, а ее куда-то тащили. Базаргуль откашливалась и дышала, дышала… В голове стучало дун-дун-дун… Она была как тряпичная мокрая кукла. Ее вытаскивали на берег, сажали на лежак, ее голова падала на колени, Базаргуль укладывали на лежак. Она смогла рассмотреть своего спасителя. Это был крупный мужчина лет шестидесяти с седыми волосами на голове и груди. Когда он ее вытаскивал, прибежали на помощь женщина-тренер со свистком и молодой парень в плавательных шортах, который, кажется, тоже здесь работал. Кто-то принес полотенце, кто-то стаканчик горячего кофе. За всем этим она помнила, что пыталась встретиться взглядом со своим спасителем и поблагодарить его. Пришла врач, измерила давление и покачала головой. Молодой парень-сотрудник бассейна и женщина помогли ей дойти до кабинета врача. Там ее уложили на кушетку, накрыли теплым пледом, дали еще выпить горячего сладкого кофе, и она упала в темноту. Спустя какое-то время Базаргуль проснулась, чувствуя себя еще слабой, но уже способной передвигаться. Единственное, чего она хотела, быть дома. Врач помогла ей дойти до раздевалки. Там она предложила поддержать и дальше, но Базаргуль отказалась, чему она, кажется, обрадовалась. В раздевалке она очень медленно привела себя в порядок и, пошатываясь, вышла из здания бассейна. Как было у Булгакова? «Все мы знаем, что смертны. Вся проблема в том, что иногда мы внезапно смертны»1717
  Цитата из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита».


[Закрыть]. Смысл этих слов сегодня Базаргуль поняла как никогда. А еще она поняла, что измышления мозга могут быть всякими. И о том, что планета перенаселена так, что избавление от лишнего рта и загрязнителя ей будет только на пользу. Можно считать, что в свои тридцать лет она уже, пожалуй, все видела и все остальное будет лишь корявым подражанием. Можно встать в позу и сказать, что, раз вы все меня гения не цените и не понимаю, уйду я от вас. Но когда припирает к стенке и есть только два варианта – поддаться и уйти или приложить усилия и остаться, организм выберет сражение до последнего вздоха. После этого выжмет еще пару капель сил, вытряхнет эссенцию мужества и еще какое-то время будет держать на плаву только на одном честном слове – жизнь. Базаргуль была благодарна своему телу, которое оказалось мудрее мозга с высшим образованием и широким кругозором. Ей был дан еще один шанс. Все, что она есть после того, как вышла из бассейна – бонус, который нужно использовать на всю катушку. Ибо, как Базаргуль теперь знала точно, все может прекратиться в любую минуту совершенно неожиданно.

Вот так и получилось, что она полетела к неизвестному человеку в далекий северный город неизвестно зачем.

17

Только здесь Базаргуль поняла, почему невеста в Казахстане издревле несла в новый дом свою постель, причем желательно новую. Он запер её в своей квартире на несколько часов после странной ночи. У него были дела на работе. Базаргуль решила немного похозяйничать и перестелить постель. И тут она увидела длинный жесткий черный волос. Базаргуль будто пронзило странное ощущение гадливости.

– Ничего страшного, – уговаривала она себя. – Ведь он не муж, вы знакомы всего несколько недель и то по телефону. В конце концов, наверняка был кто-то, кто стирал и гладил ему эти модные рубашки. Был кто-то, по чьей подсказке он покупал все эти овощи на кухне. Не мог же одинокий мужчина приносить домой все эти кочаны капусты, пакеты свеклы и моркови просто ради удовольствия приготовить домашнюю овощную плесень.

Тем не менее, мерзкое чувство не отпускало Базаргуль. Вот оно, длинное черное свидетельство того, что на этой постели до неё было всякое. Ей было обидно и за себя и за хозяйку этого волоса. Ведь ее же он тоже обманывал. С Базаргуль. А черноволосая, скорее всего, приложила больше сил в этой каморке для того, чтобы понравиться её хозяину. Перед Базаргуль пронеслись тени всех тех, кто здесь был еще. И стало тесно. Захотелось бежать сломя голову. Хотя нет. Ломать шею, выбираясь через балкон седьмого этажа, как раз таки она не собиралась. Базаргуль была рада, что послезавтра был ее самолет обратно. Разумом она пыталась уговорить себя, что это должно быть просто замечательно. В конце концов, ей достался не импотент, а очень даже востребованный мужчина. Но сердцем она понимала, что ей это все не нужно. Права тысячу раз была бабушка, которая говорила, что у каждой девушки должно быть приданное – постель. Именно постель. Не кухня, не гостиная, не прихожая, а именно то, где муж и жена будут наедине. Где посторонние тени тех, кто был здесь до нее, должны исчезнуть вместе со старым бельем, прежними подушками, одеялами, матрасами и, желательно, мебелью. Именно сейчас Базаргуль поняла, что им с Айбеком мешала его бывшая жена, спавшая до этого на их кровати, несмотря на то, что постельное белье она купила туда новое. Как же Базаргуль хотела вылететь через окно и улететь их этой квартиры куда глаза глядят… Но маленький балкон и седьмой этаж… На балкончике она обнаружила еще пакет, полный подгнивающих яблок. Господи, да что же это… Если она останется тут и дальше, то ее сознание, ее жизнь станут такими же грязно-коричневыми, покроются плесенью, ни на что уже больше не годными… В самом воздухе носился запах растления мыслей и чувств, тела и желаний…

Базаргуль летела домой и вспоминала прошедшие дни. Странное ощущение. Будто бы и не она это была вовсе. Будто кто-то одел ее оболочку и порхал по его маленькой квартирке, моя посуду, готовя всякие вкусности, перебирая его сгнившие овощи, предугадывая его желания и делая вид, что его грубые ласки доставляют удовольствие. Что это было? Неужели она на самом деле так хотела остаться с этим чужим мужчиной в его картонной каморке? Неужели Базаргуль на самом деле хотела выслушивать его упреки в адрес своих друзей? Почему она хотела произвести на него впечатление хорошей хозяйки и примерной жены? Это все было не понятно. Белая лошадь с картины послушно шла в поводу под довольное ржание своих преследователей как на казнь.

Как школьница на экзамене перед суровой комиссией. Как новичок после института на испытательном сроке. Тьфу. Опять испытательный срок. Базаргуль сморщилась. Она ненавидела это понятие. Испытывают, испытывают… А ведь, что ищешь, то и находишь обычно. Нужны поводы для расставания – таких фактов на любого можно найти вагон и маленькую тележку. Ей ли не знать… Не она ли всегда говорила, что «вместе нам детей не крестить», да и вообще на Земле проживает семь миллиардов человек и примерно половина из них – мужчины, проще найти подходящего, чем мучиться с одним. Чем разглядывать друг друга под лупой, не лучше ли относиться как к попутчику в купе поезда, с которым вместе ехать очень и очень далеко? Чтобы найти темы для разговоров, вместе пить чай… Но не так, как родители Базаргуль, которые половину общей дороги многозначительно молчали, двусмысленно хмыкали на малейшие движения другого и в итоге, не доехав до конца, пересели на разные поезда на каком-то полустанке.

Размышления были размышлениями, а Базаргуль поняла точно, что больше никаких испытательных сроков не выдержит. После Айбека она была полна горечи и обиды, после Кентуара – недоумения по поводу себя, как она могла собственноручно передать себя этому человеку в пользование на несколько дней и подстраивать свои ритмы под него? Больше никогда, торжественно поклялась Базаргуль себе под гул моторов самолета, глядя на облака под крылом.

«Даже если», – думала она, – «навсегда останусь одна, никогда не буду ломать себя. Потому что мужчины уходят, а себя починить неимоверно сложно. В лучшем случае после этого остаются чудовищные шрамы.»

А она же была искореженной. Уже дома, принимая душ в родной ванной после северной поездки, Базаргуль обнаружила синяки, в которых четко угадывались очертания пальцев на плече и на груди. От истерического смеха у нее подогнулись ноги и она села в ванной, все еще смеясь под брызгами воды. В голове была только одна мысль – легко отделалась. Он еще какое-то время звонил, но им больше не было о чем говорить. Он делал намеки, что она должно быть просто в восторге от его мужских способностей, приглашал приехать еще. Базаргуль же ссылалась на занятость и то, что ей уже скоро пора возвращаться на работу. Удивительно, но у нее почему-то не поворачивался язык сказать, до чего же она счастлива, что находится от него далеко. Может, синяки напоминали, что дразнить этого самовлюбленного мужчину не стоит, если она действительно хочет избавиться от его присутствия в своей жизни?

Айбек был единственным мужчиной, от которого она хотела услышать предложение руки и сердца. Сначала – с надеждой, потом – чтобы красиво отказать. Но, тем не менее, ждала. А слышала лишь рассказы о прежней жене, вынудившей его жениться на себе, а потом вероломно забеременевшей. И предложение испытательного срока, а после его успешного ожидаемого провала, упреки в несостоятельности как потенциальной жены и матери. Но, черт возьми, даже при этом она представляла себя гуляющей во дворе его дома с коляской! Даже после этого ей все еще больно вспоминать, как он это говорил. От других ей этого было не нужно. Даже было страшно представить, что вдруг кто-то это скажет и придется придумывать вежливый отказ… Глупое слово «любовь»… Без него ничего не нужно, с ним – ничего не страшно. Но что же делать с гордыней? Или с гордостью. Как различить? До сих не могла никому объяснить, что же тогда произошло у них с Айбеком, что ей понадобилось сбежать в пустыню. Почему она судорожно пыталась занять себя делами, а ради попытки прикрыть кровоточащее сердце полетела через всю страну на север к чужому грубому мужчине? Почему же, стоит лишь слегка взболтать память, как со дна поднимаются непроизвольные слезы и становятся несглатываемым комом в горле, поджидая темноты и одиночества, чтобы пролиться?

18

В этот приезд было всё как в первый раз, но только хуже. Столько месяцев брошено на обретение себя, и всё зря. В ушах снова звучала ария Лючии «Эдгардо, Эдгардо мио»1818
  Знаменитая «Сцена сумасшествия» («II dolce suono mi colpi di sua voce») из оперы «Лючия ди Ламмермур» Г. Доницетти. Базаргуль цитирует слова из неё.


[Закрыть]. Только Базаргуль взывала не к неведомому парню с таким именем. Она сожалела, что опять сданы позиции, а враг разграбил её деревни и надругался над жителями.

Ни с кем разговаривать не хотелось. Весь путь до базы она смотрела в окно, ничего не видя. Руслан сначала хотел её вовлечь в разговор, потом понял, что лучше не трогать и отстал.

В комнате не хотелось даже разбирать вещи. Прямо так в куртке она села на кровать. Потом упала на спину и только слезинки иногда выкатывались из глаз.

Какой смысл был уезжать так далеко, если совершенно бестолковая часть её сама лично и за свой счёт полетела непонятно куда, чтобы над ней там поиздевались? Может быть, она запрограммирована на такое самоуничтожение?

Господи! Да как можно было поверить в любовь? Как можно было не замечать очевидного?

«Не выходи из комнаты. Не совершай ошибку!» так и стучало в голове голосом и с мерным раскачиванием руки актрисы из Артишока1919
  Артишок – театр в Алматы, известный оригинальными постановками. Базаргуль цитирует часть из спектакля «11—11».


[Закрыть].

«Не выходи из комнаты», «Не выходи из комнаты», «Не выходи из комнаты»…

Она бы и не вышла. Она и не хотела выходить. Зазвонил телефон. Машинально протянула руку.

– Базаргуль? – голос мамы был встревожен.

– Да, – хрипло ответила она. Маска автоматически налезла, и спектакль продолжился. Базаргуль откашлялась.

– Всё в порядке? Что с тобой? Ты доехала? – у мамы началась паника.

– Да, всё хорошо. Я заснула с дороги.

– Ты уже поела? – мама начала как обычно.

– Нет ещё. Спасибо, что разбудила. Сейчас как раз пойду поем.

Ни с кем встречаться не хотелось, и она пошла в первую столовую. Там взяла только молочную кашу. Она смотрела на белую жижу с желтым растекающимся пятнышком масла и думала, что если упасть в неё лицом, то сквозь неё будут забавно проходить последние предсмертные пузырьки воздуха.

– Базаргуль!

Она оглянулась. Вся весёлая компания в сборе.

– О, привет! – маска сама подтянула необходимые слова и выражение лица. – А вы какими судьбами здесь?

– Ну как же? После домашнего на столовское потянуло. Причём, похоже, всех, – подмигнул Руслан. – Мы сейчас придём, быстро не ешь.

– Видели? – радостно сказал Ильяс, подсаживаясь со своим разносом. – Родильное отделение открыли!

– Круто! А ты что-ли оптовую партию клиентов подготовил уже? – подмигнул Руслан.

– Айгере скоро рожать. Вот, думаю как раз её сюда забрать.

– А дом уже дали? – спросила Кулиза.

– Надо, кстати, узнать. Сегодня и зайду.

– Если хочешь, я завтра сама шефу твою заявку занесу. Главное, чтобы там все визы были. Ну там отдела кадров, бухгалтерии… Кто там ещё нужен?

– Если бы это всё так просто было… Всё в электронно делается. А твой шеф и почту то не особо смотрит. Может у него уже давно на подпись моя заявка со всеми визами висит?

– Да, кстати. И такое может быть.

– А ты что это так за него беспокоишься? – прищурился Руслан.

– Я всегда пекусь о материальном благополучии сотрудников МЭРа, – церемониально заявила Кулиза.

– Хорошо, когда коллегам есть, чем себя занять и не мешать другим, – подумала Базаргуль, доедая кашу.

Лучший способ ни о чём не думать, это пойти к стеночке и постучать немного. Тем более, что выходной и даже в раздевалке почти никого нет. Теннис – игра парная. В некоторых случаях может быть и две пары. Это даже лучше, когда играешь не против партнёра, а в команде с ним. Но в любом случае всё-таки задумывалось, что каждой твари должно быть по паре хотя бы для того, чтобы жизнь продолжилась, и никакой потоп был не страшен. Но не сейчас и не для Базаргуль.

– Не вы-хо-ди из ком-на-ты! Не со-вер-шай ошиб-ку! – стучала она снова и снова мячом, а стена возвращала ей с такой же силой, грозя попасть в неё, не успей она отразить удар ракеткой.

После двух часов остервенелой молотьбы рука болела неимоверно. Не было сил даже намылить шею и протянуть мочалку к лопаткам. Зато она явственно ощутила, как полегчало.

После душа требовалась еда. Много еды. Хорошего сочного мяса с хрустящей брокколи в чесночном соусе. В приподнятом настроении, пусть и с гудящими мышцами, Базаргуль вошла в столовую на ужин. А вся дружная компания уже сидела за накрытым столом с тортом. Она подошла к ним.

– По какому поводу банкет? – улыбнулась она им.

– Среди нас смертных появился домовладелец, – сообщил Руслан.

– Ильяс! Поздравляю! Как здорово!

– Да, присаживайся! Я отмечаю!

– Я такая голодная, – Базаргуль оглядела стол. – Дико хочется мяса с брокколи. Я быстро возьму и приду.

– Базаргуль! – окликнул её Руслан.

– Да? Тебе что-то взять?

– Да нет. Я просто хотел сказать, что обычно на солёные огурцы пробивает, а не на мясо с брокколи.

– Могу тебе огурцов захватить. С молоком. Будешь? – подмигнула ему Базаргуль.

– Так-так! Диверсии рабочего процесса тут не устраиваем! – вступила Кулиза.

– В общем, осталось только перейти на постоянку. Тут вопрос – дорабатывать эту смену или что делать.

– А какая разница?

– Разница, что седьмой месяц. А тут пока от вокзала доедешь, сто раз родишь по этим кочкам, – сказала Кулиза.

– А ты прямо в курсе всех Ильясовских дел, я смотрю, – прищурился Руслан.

– Конечно. Мы же тут все друзья. Я и про тебя всё знаю, – отчеканила Кулиза.

– Всё?

– Всё.

– И больше ничего обо мне узнать не хочешь?

– Не думаю, что мне надо знать больше.

– Уверена?

– Абсолютно.

Все за столом притихли.

– Ну что, ребят, – оглядел всех Ильяс и потёр руки. – Может, поедем ко мне, как ключи дадут?

– Типа новоселье? – Базаргуль тоже попыталась разбавить густое молчание.

– Типа мебель собирать. Там же кроме кухни и техники больше ничего нет. А сборщики мебели сюда не приедут. Я закажу, а собирать самим придётся.

– Да, Ильяс. Я тебе мебель соберу. Ага.

– Ну, мы с пацанами соберём. Да же? – он оглядел парней. – А там по-женски пройтись всё равно надо.

– Рабсилу себе бесплатную ищешь? – Кулиза отвлеклась от помрачневшего Руслана.

– Предлагаю друзьям встретиться, весело провести время. Я, кстати, пузырики из города захватил.

– И собрать мебель? – уточнила Кулиза.

– Ну и заодно собрать мебель.

– А ты уже заказал её что-ли? – прервал обычное молчание Мендет.

– Ещё нет. Но мы уже примерно подобрали кое-что. Просто надо теперь с размерами уточнить. Медюня, вся надежда на твой мозг. Я видел эти наборы. Без поллитры не разобраться. Поллитра у меня есть. По несколько раз. Но без мозга всё равно не поможет.

– А вообще, это плохо же, что нет сборщиков. А вот если я себе дом возьму, а вы не придёте помогать, я без мебели останусь что-ли? – спросила Базаргуль.

– А зачем тебе одной дом? – удивился Мендет.

– Ну, как это зачем? Жить.

– А чем тебя комната не устраивает?

– Комната – это же не дом.

– Тебе места мало? – казалось, что Мендет действительно не понимает.

– Да дело то не в месте.

– А в чём?

– Тебя, например, не раздражает, что кто-то чужой там живёт, пока тебя нет?

– Нет. Там же всё хорошо моют.

– Да не в этом дело. Просто там как в гостинице.

– Хорошо же. Приходят, убираются.

– Да нет же. Ну, вот картина. Тебе нравится картина, которая висит?

– Да, ничего вроде.

– А мне не нравится.

– А что тебе не нравится? Хорошая же картина.

– Откуда ты знаешь, какая картина у меня висит? – прищурилась Базаргуль.

– Лесок, домик, речка, мостик? – спросил Ильяс.

– Да, а откуда вы знаете? – удивилась девушка.

Все за столом засмеялись.

– Это же стандартная комната. И картинки стандартные, – успокоил её Руслан, увлёкшийся дискуссией между друзьями.

– Художнику одинаковые заказали что-ли?

– Ты точно из Алматы? Про ксерокс вообще слышала? – утирала слёзы Кулиза.

– Какой ксерокс? Я видела. Я её внимательно рассмотрела. Там даже трещинки есть в масле.

– Какое масло? Какие трещинки? Это копия, – как маленькому ребёнку объяснил Ильяс.

– Базаргуль, ты присмотрись ещё внимательнее. Там мазков нет, – спокойно сказал Мендет.

– Кстати, да, – вспомнила Базаргуль. – Мазков нет. Я ещё подумала «надо же, мазков нет».

– Ну вот. А трещинки – так это просто эффект такой старения. Обычная печать. Ну не обычная, конечно. Но очень качественная репродукция, – Мендет начал своим любимым тоном учителя.

– Теперь я ещё больше хочу её убрать.

– И будешь сидеть точно как в норе. Так хоть иллюзия, что за окошком лес, – снова поник Руслан.

– Я бы другое повесила.

– Ты её не снимешь. Она там надёжно закреплена. Базовые вещи нельзя трогать, – покачал головой Ильяс.

– Почему я не могу поменять картину? Это же мелочь, – возмутилась Базаргуль.

– Эта картина выбрана психологами как наиболее позитивно влияющая на работоспособность сотрудников в условиях вахты под землёй, – возразила Кулиза голосом, ломающим вдребезги все возражения. – Вдруг ты какого-нибудь Мунка повесишь и свихнёшься? А руководству потом отдуваться за тебя.

– Вот и я о том же, Мендет. Вот поэтому я и хочу дом. Свой.

– А чем тебе Мунк то не нравится? – встрепенулся Мендет.

– Да ну, жуть какая этот его «Крик», – голосом знатока искусства ответила Кулиза и вытянула нижнюю челюсть, закатывая одновременно глаза.

– Так у него и кроме «Крика» есть картины. «Девушки на мосту», например, – не унимался парень.

– Медюня, ты у нас знаток, что ли? Возьми себе дом и там вешай девушек. Хоть на мосту, хоть голышом. Главное, там тоже базовые вещи не трогай. Нельзя, – возразил Ильяс. – Что? – спросил он в ответ на удивлённые взгляды. – Мне договор выслали, я так пробежался.

– Нельзя вообще трогать или пока он не станет твоим собственным? – уточнила Базаргуль.

– Вот это не помню, – начал вспоминать Ильяс. – Да я и не хочу ничего трогать. Мне бы добавить хотя бы то, чего не хватает. Без всяких девушек и мостов список длиннющий. Это столько комнат надо обставить. Причём быстро. Хорошо, хоть Айгера сама выберет. Мне только получить и собрать. Может как раз до конца месяца буду это делать. А там в отпуск спокойно перевезу девчонок.

– Вы посмотрите, какой папаша выискался, – прошипел Руслан.

Невозможно представить, сколько яда оказалось в этой фразе. Все поёжились, и у всех срочно нашлись дела.

Сотрудники базы, которые хотели жить отдельно, могли купить в рассрочку дом тут же в МЭРе. Их строили массово районами. В зависимости от модели дома требовался контракт на срок как минимум пять лет. Для дорогих домов запрашивали и все пятнадцать. Если сотрудник сам уходил или его увольняли до того, как пройдёт это время, дом забирали и отдавали кому-то другому из длинной очереди желающих. Но если человек отработал весь срок, то тогда он становился уже полностью его. Полная свобода подарить его кому-нибудь или продать. Хотя, желающих купить жилье в пустыне посреди солнечных панелей и ветряков, наверное, не так уж и много.

Как и всё на базе, дома строили сразу с системой переработки воды и органического мусора. А также с солнечными батареями и аккумуляторами. Над землёй возвышалась круглая прозрачная крыша. Большая часть же пряталась под землёй. В самом простом было три комнаты, кухня, ванная комната, туалет, прихожая, техническая комната для стиральной машины и управления всякими системами очистки и переработки. И прилагался гараж для тарантасов, которые база любезно предоставляла в аренду. В более дорогих моделях было больше комнат, ванных, а ещё теплицы, небольшие фермы и пристройки с зимними садиками. Ильяс взял обычный самый простой.

К Ильясу ездили трижды. Было весело. Работа нашлась всем. Дом был абсолютно новенький и, вроде, чистый. Но оказалось, что всё равно везде ровным слоем была пыль. Причём не обычная, а такая характерная, строительная. Пришлось мыть всё. Потом собирать всякие стружки после сборки, мыть место, куда встанет шкаф или кровать. А потом мыть все полки. Так весело не было уже давно. Все шутили и смеялись. Громко включили музыку, и получилась такая импровизированная дискотека. Уходить в ночь в свои комнаты не хотелось, поэтому каждый раз оставались в доме, расстелив на полу покрывала. Все размещались в большой кухне-студии сразу под стеклянной крышей. Особое удовольствие – засыпать под звёздами. Правда, Ильяс храпел, Мендет посапывал, а Кулиза во сне с кем-то ругалась. Но всё равно было какое-то особое ощущение уюта и спокойствия.

После третьего такого похода с тряпками и отвёртками Ильяс больше не звал. Основная часть работ завершена. Осталось самое сладкое – добавить жизнь и душу в дом. Это, видимо, осталось для Айгерим. Живущий в ожидании окончания смены муж каждый вечер уезжал туда то с новой посудой, то с постельным бельём в упаковках. Он даже не приходил ужинать. Только забирал еду на вынос в столовой и тут же исчезал. Правда, еды набирал много. Вполне хватило бы и на двоих.

А Базаргуль не достало сполна. Так хотелось домашней возни, облагораживания, расставления вазочек и выбора штор, аж щемило где-то внутри, что прямо сгинало пополам.

После этих ночёвок у Ильяса они возвращались на базу утром. Всей толпой на тарантасах. И было в этом что-то такое захватывающее! Утренние лучи солнца. Само солнце. Пение птиц. Утренняя свежесть и прохлада. Захотелось также с кем-то ехать домой и из дома. Правда, не с Мендетом, который в настоящем был за рулём тарантайки. Но с кем-то хорошим и надёжным. Чтобы сидеть вот так за его спиной и быть в безопасности. В сердце снова поселилось ожидание чуда и… Это слово не стоит называть. Оно слишком опасное. Но всё равно в груди стало тепло и пушисто. Конечно, это было совсем не то же самое, как пару лет назад, когда Базаргуль просыпалась, и первой мыслью было – есть Айбек! Тогда только от этой мысли она начинала улыбаться, еще даже не открыв глаза. Тогда ей было достаточно того, что он есть на свете. Сейчас она просыпалась и думала – вот еще один бессмысленный день. Но в течение этого дня ей было чем себя занять. Она собирала белье по этажам. Раскладывала по кучкам чистое. Начала замечать людей в столовой. Иногда сталкивалась с теми, кто выставлял белье за дверь. А ведь она уже начинала о них догадываться. О том, что они предпочитали носить, какие пятна себе ставили на одежду…