Текст книги "Возмутитель спокойствия"

Глава 11

Мне также стало ясно, почему шериф был так уверен в том, что сможет поймать Чипа в самое ближайшее время. Очевидно, он догадывался, какой дорогой поедет мальчишка, и заранее знал, что в самом конце пути его ждет западня.

Пути вверх по течению не было. К самой воде здесь подступал совершенно отвесный склон ущелья. А путь вниз по течению преграждал большой завал из камней и скальной породы, осыпавшейся со склона ближайшей горы. Огромные каменные глыбы высотой с дом громоздились друг на друга, словно побившиеся игральные кости. Никогда не забуду, как блестели острые сколы на их неровных, с зазубринами, краях, пронизанные местами сверкающими на солнце прожилками железной руды.

И вот, оказавшись зажатым в тесных объятиях гор, бедный маленький Чип двинулся вперед, направляясь к поющей и грохочущей реке.

Теперь, когда мы спустились еще ниже в долину, поближе к воде, нас все чаще начинало одолевать ощущение, что на самом деле здесь протекают целых две реки: одна грохочет по земле, а другая где-то в небе, прямо у нас над головами – таким звонким было множественное эхо, метавшееся между склонами скал. Меня не оставляло дурное предчувствие, что вот-вот должно будет произойти нечто из ряда вон выходящее, способное поразить воображение обычного человека.

И в то же время верить в это почему-то не хотелось. Нечто похожее случается во время охоты на медведей, когда в течение двух недель приходится выслеживать какого-нибудь гризли, распутывая его следы, изучая повадки старого знакомого. Но после тысячи успешно разрешенных в пути проблем и такого же количества разочарований вы, наконец, видите перед собой этого бродягу, который даже не подозревает о вашем столь близком присутствии. Остается лишь выстрелить, а вы продолжаете упрямо твердить себе, что это, должно быть, совсем другой медведь. Вот примерно так же я глядел теперь на маленького Чипа и не мог поверить, что шерифу все-таки удалось загнать его в угол.

Мне уже не раз приходилось становиться свидетелем проделок этого мальчишки, справиться с которым зачастую было не под силу большинству взрослых. Но похоже, на этот раз он оказался, так сказать, припертым к стенке.

Внезапно Чип показался мне совсем маленьким и беззащитным, зажатым между скалой с одной стороны и грудой каменных глыб – с другой. Сзади с винтовкой наперевес подступал шериф, и там же осталась узкая горная тропа. А прямо перед ним грохотал и пенился стремительный горный поток.

В некотором роде, конечно, это было наиболее доступное для преодоления препятствие, но и в то же время самое непредсказуемое. Вода переворачивала и швыряла, раскалывая на куски, камни, которые были почти величиной с человека. И что же будет, если в ее власти окажутся лошадь и всадник?

Я видел, как Чип, словно загнанный зверь, мечется по этой арене; затем он оглянулся назад на быстро спускавшегося по тропе шерифа.

Тогда мальчишка решительно бросил конец веревки, которой мул был привязан к мустангу, и, когда я увидел это, у меня не осталось ни малейших сомнений – он что-то задумал. Интересно, что бы это могло быть? Я знал – у него поистине железные нервы, но, когда тебя со всех сторон окружают непреодолимые препятствия, стоит ли так безоглядно уповать на собственную сообразительность, самообладание и тому подобные качества?

Для начала Чип подъехал к каменному завалу, посмотрел вверх, оценивая на глаз высоту и крутизну склона, затем покачал головой. Взобраться второпях на такую гору было невозможно!

Потом он повернул назад, к потоку, и остановился у самой воды. Да, ни больше ни меньше – вода бурлила вокруг передних ног его коня. Я был восхищен тем, как беспрекословно повинуется ему мустанг. Возможно, это зловредное животное и в самом деле не упускало случая лягнуть или укусить своего хозяина, но храбрости ему было точно не занимать. Иначе седоку никогда не удалось бы заставить его остановиться хотя бы в десятке футов от этого потока.

Теперь взгляд Чипа был устремлен на противоположный берег, причем так, будто он заметил там нечто, недоступное взорам других. И кажется, я знаю, что он увидел: на том берегу его ждала свобода или хотя бы призрачный шанс на нее. Но только как туда попасть?

Недалеко от того места, где стоял Чип, чуть выше по течению обвалился кусок размытого земляного берега. Он с грохотом бултыхнулся в грохочущий поток, растворяясь в нем и делая воду похожей на мутный кофе. Миллионы брызг взметнулись высоко в воздух, разлетаясь во все стороны. Но мальчишка продолжал разглядывать поток, словно это было лицо человека, от которого ему хотелось получить ответ на свой вопрос.

Обвал берега как будто несколько изменил обстановку. Так как вместе с землей в воду упало и несколько валунов, оказавшихся такими огромными и тяжелыми, что сдвинуть их с места было не под силу даже неистовому течению. Я видел, как одна из каменных глыб дрогнула, медленно перекатилась с боку на бок и снова замерла, сотрясаясь время от времени, но как будто больше не собираясь сдавать своих позиций даже под натиском воды.

Внезапно Чип хлестнул мустанга плеткой. Конь вздрогнул, оседая на задние ноги.

Шедший впереди меня шериф взмахнул рукой, хлопая себя по лбу.

Он на мгновение обернулся ко мне, и я увидел его перекошенное от ужаса лицо. Мерфи что-то кричал, но в грохоте бушующего внизу водоворота слов было не разобрать.

Но в тот момент мне не было абсолютно никакого дела ни до шерифа, ни до того, что он мог бы сказать. Мне было страшно за Чипа.

Вспомнилось, как погонщики рассказывали о том, что если диких лошадей загнать на край обрыва, то они скорее бросятся в пропасть, но не дадутся в руки ловцам. То же самое происходило теперь и с мальчишкой – он был готов умереть, но не сдаться.

Я тоже что-то кричал ему – что именно, уже не помню. Наверное, какие-то банальные фразы насчет того, чтобы он не дурил. Но затем увидел, как плеть снова дважды мелькнула в воздухе. А затем конь прыгнул.

Я зажмурился, инстинктивно втягивая голову в плечи, как это обычно делает человек, перед глазами у которого неожиданно мелькает кулак, который в следующее мгновение метко впечатывается ему в челюсть. Затем снова открыл глаза и обнаружил, что мустанг, подобно горному козлу, стоит на вершине большого валуна, только что обрушившегося в воду с берега.

Было довольно необычно и жутковато глядеть на Чипа, который, словно маленький жокей, привстал в стременах, прижимаясь к лошадиной шее. Одной рукой он удерживал поводья, а в другой сжимал свободный конец лассо.

На этом камне они задержались всего на секунду, и было странно, каким образом им удавалось так долго сохранять равновесие на мокром и скользком валуне, покачивающемся под натиском воды.

Затем мустанг совершил новый прыжок, перелетев на камень поменьше. И черт возьми, снова благополучно приземлился, слегка поскользнувшись, но в последний момент все-таки удержав равновесие! В моей душе начало крепнуть убеждение, что уж теперь-то они обязательно переберутся на ту сторону. Поток был довольно узок, но опасностей таил в себе не меньше, чем пушечное жерло.

К тому времени мы с шерифом достигли дна долины и сошли с тропы, но выезжать на берег ручья не стали. Даже не спешили вновь оседлать коней. Мы просто замерли и затаив дыхание ждали, как судьбе будет угодно решить исход этого дела.

Мустанг опустил голову, покрепче закусил удила и прыгнул в третий раз, всем своим существом устремляясь вперед. Со стороны даже могло показаться, будто при приземлении он собирается использовать в качестве дополнительной опоры собственную морду. Но камень, на который они нацелились на этот раз, был почти полностью скрыт под потоками бурлящей воды.

И хотя конь точно долетел до него, сильное течение все-таки сбило его с ног. Уж в следующий момент и мустанг, и всадник исчезли под водой.

Нет, не совсем!

Я видел, как во время прыжка взметнулась рука Чипа, бросившая лассо, и веревочная петля прочно затянулась вокруг верхушки островерхого валуна на дальнем берегу.

Конь вместе с всадником скрылись под водой, а веревка туго натянулась, становясь похожей на темный указующий луч.

Они снова появились на поверхности. Я видел, как раненый мустанг отчаянно плывет, борясь с течением, а Чип держится рядом с ним.

Что-то ударило в коня – наверное, камень, принесенный потоком. Он снова скрылся под водой. Но затем опять выплыл. Теперь, с помощью удерживающего их лассо изо всех сил пытаясь противостоять натиску течения, конь и всадник быстро продвигались к берегу. В конце концов они добрались до отмели, и вскоре мустанг уже взбирался вверх по земляному склону.

Выбравшись на берег, мальчишка и конь еще некоторое время просто неподвижно стояли рядом. Чип обнимал мустанга за шею. Я видел алые пятна крови на шкуре коня. Лицо Чипа тоже было разбито в кровь, смотреть на это было невыносимо больно.

Он даже не оглянулся назад, не посмотрел в нашу сторону. Просто попытался сесть верхом на коня, но не смог из-за предательской дрожи в ногах. Ему пришлось подвести мустанга к большому камню, и уже с него Чип с трудом перебрался в седло.

Низко опустив голову и повинуясь воле своего маленького всадника, побитый, израненный мустанг прихрамывая зашагал прочь, и я видел, как, нагнувшись, Чип неслушающимися руками привязывает к стременам собственные ноги. Едва успев закончить с этим занятием, он обессиленно повалился вперед и остался неподвижно лежать на шее коня.

Шериф с силой сжал мою руку. Все было ясно без слов. Сам же я старательно избегал встречаться с ним взглядом. А вдруг мустанг ослабеет окончательно и упадет? Что тогда будет с бедным маленьким Чипом?

Мы стояли на берегу, а у наших ног нес свои воды грохочущий камнями поток. Мы оба прекрасно понимали, что ни у кого из нас не хватит смелости повторить то, что только что удалось совершить Чипу.

Глава 12

Шериф был готов устыдиться своей нерешительности, мне же не было стыдно нисколечко. Переправа через этот громыхающий поток была самой безумной затеей из всех, свидетелем которых мне когда-либо приходилось быть. И все же шериф, похоже, считал, что долг перед законом обязывает его хотя бы попытаться повторить этот трюк.

Нужно ли говорить, что это могло оказаться самым настоящим самоубийством? Никакой конь, ни даже горный козел, имея в седоках взрослого мужика, не смог бы перепрыгивать с камня на камень и удерживать при этом равновесие. Даже с Чипом в седле мустангу удалось сделать всего лишь два удачных прыжка.

И все же довольно занимательно и даже в некотором смысле трогательно было наблюдать за тем, как шериф неспешно разъезжал вдоль берега, сосредоточенно хмурился, смотрел на воду и неодобрительно качал головой.

В конце концов он сдался, и мы разбили лагерь здесь же, на берегу. Это был островок молчания среди грохота каньона – в том смысле, что все это время мы оба молчали. Тем более, что все было ясно без слов. Нам и без разговоров были известны мысли друг друга.

Мы приготовили завтрак и приступили к трапезе. Ели без аппетита, хотя усталость и истощение давали о себе знать. Затем решили лечь спать.

День был уже в самом разгаре, когда мы проснулись оттого, что в долине воцарилась тишина. Мы одновременно сели на земле и вопросительно уставились друг на друга. Затем вышли на берег ручья и посмотрели вниз.

Разумеется, в этом не было ничего удивительного. Грозовые тучи, которые мы заприметили еще издалека, когда проезжали по пустыне, пролились дождем над высокогорьями, со склонов которых потоки воды и устремились в каньон. Теперь же, когда дождевая вода схлынула, русло ручья было уже почти сухим. Поэтому спать мы ложились под грохот воды, а проснулись в гробовой тишине.

Я даже не знаю, как описать словами, насколько изменилась долина после того, как смолк оглушительный рев потопа. Однако отзвуки этого грохота еще были настолько живы в нашей памяти, что казалось, будто шум затихал постепенно, все еще долетая до нашего слуха откуда-то издалека. Да и сама притихшая долина стала теперь как будто еще живописнее и величественнее.

Оседлав мустангов, мы снова пустились в путь. Само собой разумеется, мы запросто пересекли высохшее песчаное русло некогда грозного потока, и, оказавшись на противоположном берегу, шериф отыскал оставленные мальчишкой следы.

Поначалу они были отчетливо видны на земле, но затем вдруг исчезли. Шериф продолжал упрямо ехать дальше, заметив лишь, что Чип слишком устал, чтобы тратить силы на всякого рода уловки. Однако я про себя подумал, что Чип и смертельно усталый по хитрости и изворотливости превзойдет любую лису! Просто я слишком хорошо его знал.

Вскоре наши с Тагом Мерфи пути разошлись. У него, конечно, были все основания для того, чтобы задержать меня, потому что сумку с деньгами он все-таки нашел на моем прииске. Но Таг как будто забыл об этом. Он был очень угнетен мыслями о той неприятной миссии, которую ему предстояло выполнить. На прощанье он даже пожал мне руку и сказал:

– Джо, мне следовало бы подстрелить мальчишку, но не дать ему переправиться через ручей и спокойно смыться. Возможно, в следующий раз, когда мы с тобой снова встретимся, ты не подашь мне руки и даже не захочешь меня видеть, потому что, если Чип снова попадется мне на глаза, я достану его пулей, коли по-другому никак не получается!

Я не мог поверить собственным ушам.

– Таг, да ты что… – пролепетал я. – Что за вздор ты несешь? Стрелять в Чипа? Брось, ведь не собираешься же ты в самом деле расстреливать старину Чипа, ведь не собираешься?

Он страдальчески скривился.

– Ты слышал, что я сказал, – продолжал упорствовать шериф. – Я поступлю так, как считаю нужным, и это будет самый черный день в моей жизни.

Я попытался его отговорить:

– Послушай, тебе нужно отдохнуть. Ты просто очень устал. Выглядишь ужасно. В таком состоянии нельзя принимать важные решения, а уж тем более их выполнять. Так нельзя. Для начала ты должен отдохнуть. Давай лучше задержимся здесь ненадолго, устроим привал, я приготовлю поесть…

Но он решительно замотал головой, не давая мне договорить. Я осекся на полуслове. Шериф же лишь грустно улыбнулся. И тут я понял, в чем дело. Бедному Тагу не давала покоя данная им клятва. Черт возьми, как мне было жаль его! У меня защемило сердце, и я от души пожал ему руку.

– Таг, но вот удачи я тебе пожелать не могу.

– Удачи? – хрипло переспросил шериф. – Да я сам молю Небеса о том, чтобы ты разыскал мальчишку раньше меня и увез его отсюда куда подальше. И пусть он никогда больше не попадается мне на глаза!

И я знал, что Таг говорил совершенно искренне.

После того дня я часто задумывался об этом, но вот понять его так никогда и не смог. На мой взгляд, Мерфи был человеком простым и, как мне тогда казалось, слишком приземленным, чтобы копаться в собственной душе. Он работал как вол, умом и сердцем отдаваясь вверенному ему делу и руководствуясь чувством долга.

Итак, мы распрощались, и шериф поехал прочь, пустив коня легкой рысцой. Второго мустанга он оставил мне. Уже сидя в седле, я глубоко задумался над тем, где же все-таки теперь мог прятаться мальчишка и что еще можно было от него ожидать.

А что, если он впал в отчаяние, не перенеся боли и усталости? Нет, я не мог ни на секунду представить себе Чипа сломленным. На первом месте для него всегда стояли и будут стоять дела, имеющие отношение к его другу и напарнику, Уотерсу. А значит, теперь его основной и единственной целью будет благополучно отделаться от злосчастной сумки, туго набитой деньгами.

И куда это его приведет?

Ну конечно же! Скорее всего, в какое-нибудь укромное местечко среди ближайших гор!

Поэтому я отправился именно туда.

Несколько часов сна пошли мне на пользу, но я чувствовал себя все еще очень усталым. Я ощущал вялость и слабость во всем теле, потому что после борьбы с жаждой и со сном одновременно человеку нужен длительный отдых, как тягловой лошади после летней страды. Она не может восстановить силы за один день, потому в течение еще двух недель продолжает понуро бродить по пастбищу и лишь потом начинает постепенно приходить в себя, убеждаясь в том, что мир вокруг в общем-то не так уж и плох.

Остаток того жаркого дня я провел в седле, держа путь в сторону ближайших гор. Почва была в основном каменистой, так что искать на ней следы было бессмысленно, но в одном месте я все же заметил шесть отпечатков, оставленных копытами неподкованной лошади, шедшей шагом и, судя по всему, державшей путь в том же направлении, что и я.

Что ж, это открытие лишь укрепило меня во мнении, что, как я и предполагал, Чип отправился именно сюда.

Можете себе представить, с каким воодушевлением я воспринял эту новость. Радость моя была столь велика, что я даже позволил себе затянуть песню.

Затем я поехал по дну извилистого оврага, который, как мне казалось, обязательно должен был вывести меня на возвышенность, и уже успел добраться до первого крутого поворота, когда сзади меня кто-то окликнул:

– Привет, Джо!

Я выхватил кольт и резко обернулся. Нервы мои были взвинчены до предела. Это был Уотерс, который, оказывается, ехал следом за мной. Он с готовностью поднял руки вверх, рассмеялся и крикнул:

– Не стреляй!

Однако я продолжал держать его на прицеле, что, конечно, было не слишком-то вежливо с моей стороны.

– С удовольствием сейчас пристрелил бы тебя! – признался я.

– Разумеется, – хохотнул он. – Ты всегда мечтал об этом. Да что с тобой, старина? Мне почему-то казалось, что ты сейчас должен сидеть где-нибудь высоко в горах и грызть свой кварц, словно карамель.

– Да уж, именно этим и занимался до недавнего времени, – подтвердил я, убрал пистолет и смерил Уотерса суровым взглядом.

Но ему было все равно. Мы пожали друг другу руки. Уотерс, как всегда, держался несколько надменно. Складывалось такое впечатление, будто ему абсолютно безразлично, что думают о нем окружающие. Разумеется, кроме Чипа, мнением которого он очень дорожил.

– Ну да, – хмыкнул Уотерс, – будь я проклят, если ты снова не ищешь золото.

– Ты-то? – подхватил я. – Вот уж точно, будь ты проклят!

– Да что это с тобой, дружище? – удивился Уотерс. – Похоже, ты сегодня не в духе.

– Настроение у меня мерзкое, это факт, – согласился я. – Так что тебе я его тоже испорчу.

– Продолжай, – попросил он. – Вижу, ты сегодня будто не в себе. – Он снова беззвучно усмехнулся, подкрутил кончики коротких усов и устремил на меня сияющий взгляд голубых глаз.

Черт возьми! Как же я ненавидел Дага Уотерса в тот момент!

– Похоже, Чип был прав, – проговорил я наконец.

– Насчет чего? – уточнил Уотерс. – А вообще, этот чертенок почему-то всегда оказывается прав. – Он снова рассмеялся.

Я слышать не мог этот его самодовольный смех.

– Это верно. А теперь вижу, что он был совершенно прав, назвав тебя долбаным пижоном, – пояснил я.

– Постой-ка! – воскликнул Уотерс. – Что, Чип вот так прямо и сказал?

Вид у него был взволнованный. Возможно, ему было наплевать на то, что я мог о нем подумать, но подобный отзыв со стороны мальчишки довольно сильно задел самолюбие.

– Да, это были его слова, – подтвердил я.

Уотерс обвел окрестности блуждающим взглядом, а потом снова уставился на меня с видом человека, только что перенесшего сильное потрясение.

– Так, значит, он считает меня пижоном? – задумчиво переспросил он.

– Ну да, – с готовностью отозвался я. – Считает, что ты слишком много внимания уделяешь одежде и прочей ерунде. Ну, сам понимаешь. Подкручиваешь усы, и все такое…

Уотерс изумленно захлопал глазами и развел руками:

– Ну и дела! Вот уж никогда не подумал бы, что Чип станет обращать на это внимание.

Я кивнул:

– Он же все видит.

– Да уж, в этом ему не откажешь, – покачал головой Уотерс.

Он был совершенно серьезен.

– Точно, – согласился я, – парень не слепой.

– Я еду за ним, – сообщил Уотерс. – Думал, что, возможно, застану его дальше в горах. Там, где ты раньше вкалывал.

– Я и сейчас там вкалываю не покладая рук.

– А чем же ты занимаешься теперь, позволь узнать? – поинтересовался Уотерс.

– Пытаюсь разыскать мальчишку, прежде чем до него успеет добраться шериф, – пояснил я.

Он вздрогнул:

– Шериф?

– Ну да. Мерфи, – уточнил я.

Уотерс поджал губы и хищно прищурился. Его взгляд не предвещал ничего хорошего. Я даже представить себе не мог, что человек может вот так решительно настроиться на убийство.

– Раньше он гонялся за мной, – тихо проговорил Уотерс, словно разговаривал сам с собой. – Но теперь, похоже, мы с ним поменяемся местами.

– Ладно, – сказал я. – Поезжай за ним. Перехвати его. Не дай ему поймать мальчишку.

– Значит, Мерфи выслеживает Чипа, так?

– Да. Именно этим он и занимается, – подтвердил я.

Уотерс хищно оскалил зубы.

– Я прикончу этого гада, – пообещал он.

– Тогда тебе лучше поспешить, – посоветовал я, заглядывая ему в глаза. – Чтобы успеть до того, как он пристрелит мальчишку.

– Пристрелит мальчишку? – Вид у Уотерса был озадаченный, от былого лоска и изящества манер не осталось и следа.

– Именно.

– Давай выкладывай! – потребовал бандит. – Что случилось?

И я выложил все как есть, снабжая повествование красочными деталями. Рассказал о том, как ко мне на прииск приехал Чип, как вслед за ним туда же пожаловал шериф, как благодаря Чипу мы оба чуть не сгинули в пустыне, как он потом вовремя появился и спас нас и как шериф отправился в погоню за ним.

Поведал я и о переправе Чипа через речку. Услышав об этом, Уотерс втянул голову в плечи и поднял руку, словно пытаясь защититься от удара. Но точно рассчитанный удар все же достиг цели. Во всяком случае, дар речи к нему вернулся не сразу.

– Какая же я все-таки скотина! – проговорил Уотерс в конце концов. – И зачем только я взвалил на мальчишку такую ответственность?

– Да уж, – согласился я. – Скотина ты и вправду редкостная!