Текст книги "Моролинги"

26

Всех впускать, никого не выпускать – так решил Виттенгер. Поэтому в нижней гостиной собралась целая орава: сам инспектор, Цанс, Брубер и плюс те, кто был там раньше: Бенедикт, Шишка, Катя и два охранника.

По поводу того, как нас встречать, единого мнения не было.

– Где тебя черти носят? – осведомился инспектор у меня. – Вы знаете, что здесь творилось? – спросил он Рунда.

– Ой, Фёдор, мы вас заждались! – радостно воскликнула Шишка, назвав себя, почему-то, во множественном числе.

До меня дошло, что массовость Виттенгеру требовалась для поддержки: во-первых, соотечественники в обиду не дадут, во-вторых, если Рунд вздумает выкинуть какую-нибудь пакость, найдутся свидетели, которые подтвердят, что инспектор сломал ему шею в порядке самообороны. Подумал ли Рунд о чем то подобном, мне не известно, однако он спросил:

– Что за собрание, полковник?

– Какой-то идиот, – и Виттенгер выразительно посмотрел на меня, – распустил слух, будто мы взяли в плен моролинга. Они, – он показал на Цанса и Брубера, – представители общественности. Та дама в черном свитере – знакомая Бенедикта, единственный человек, с кем он разговаривает.

Рунд пожал плечами, мол, что взять с полицейского. Все ключевые места в гостиной были уже заняты, поэтому Рунд велел своему охраннику подыскать себе другое место, а кресло, в котором он сидел, передвинуть в центр гостиной, ближе к камину.

– Почему сняли наручники? – заняв кресло, спросил он строго.

– Вы бы их сами поносили, – огрызнулась Шишка.

Охранник пожаловался:

– Босс, наверху собирается толпа. Ждут приезда журналистов, они вылетели из Амазонии несмотря на ураган.

– Нам только журналистов не хватало!

– Подумаешь, один из них и так уже здесь, – вставил Брубер и «кхыкнул».

– Вы это о ком? – спросил его Рунд.

Я ответил:

– Успокойтесь, это он обо мне.

– Ну тогда ладно… – облегченно вымолвил Рунд. – Что будем делать, полковник?

Виттенгер понял, что между мной и Рундом состоялся какой-то разговор. Одним только взглядом он говорил мне: «Ты либо со мной, либо с ним». «С тобой, с тобой», – отвечал я ему проникновенно. Вырисовывался чрезвычайно сложный любовный многоугольник: Виттенгер ревновал меня и власть к Рунду, Шишку – к Бенедикту, Цанс ревновал Бенедикта к Шишке, Бенедикт – Шишку ко всем, к кому она обращалась. Не вовлеченными во все это любовные – в широком смысле – перипетии оказались только Брубер, Катя и охранники, но и за ними, думаю, дело не станет. Например, оба охранника довольно благосклонно поглядывали на Катю, а Брубер мог приревновать моролингов к Цансу и Бенедикту.

– До завтра как-нибудь продержимся. А завтра я увезу Эппеля на Фаон, – изложил свой план Виттенгер.

– К чему такая спешка? – возразил Рунд.

– Если бы я спешил, то увез бы Эппеля сегодня.

Рунд хотел ответить что-нибудь эдакое, но их перебранку прервал охранник:

– К нам ломится некто Вейлинг, – сообщил он Рунду. – Прогнать?

– В шею! – велел я.

Рунд вскинул брови.

– Впусти, – сказал он очевидно из вредности.

Вейлинг сперва просунул голову меж дверных створок, осторожно огляделся, потом вошел целиком. Его впустили по первой просьбе, и это его насторожило.

– Добрый эээ… – Вейлинг посмотрел в окно. – Как у вас принято в таких случаях говорить – день или ночь?

– Говорите «утро», – ответил Рунд. – Скоро начнет светать.

– Доброе утро… всем, – это неуверенное «всем» наводило на мысль, что кое-кто не должен принимать доброе пожелание на свой счет. – Я к господину Цансу.

Вейлинг подошел к Цансу и начал что-то торопливо бубнить про виртуальные игры – настолько торопливо, что и охранникам было понятно, что игры – всего лишь предлог. Но никто не стал говорить этого вслух.

– Бенедикт голоден, вы его заморите еще до суда, – неожиданно прорезалась Шишка.

Виттенгер высказался в том смысле, что, действительно, не плохо бы перекусить. Катя позвонила в ресторан, и я слышал, как она попросила поскорее прислать сэндвичей, печенья и кофе.

– Через десять минут, – сказала она нам.

Свет в холле немного приглушился. Все слегка вздрогнули, но увидев, что это хозяйничает Шишка, успокоились.

– Режет глаза, – пояснила она. Потом взяла меня за рукав и подвела к окну.

– Теперь видно… Федор, попробуйте посмотреть одним глазом на красную луну, другим на желтую.

– Зачем?

– Тогда можно будет загадать желание.

Глаза мешали друг другу.

– Не получается.

– И у меня… – с грустью сказала она.

Мы замолчали, разглядывая каждый свою луну: Шишка – красную, я – желтую.

Биоробот ввез тележку, заставленную тарелками с мясными и рыбными деликатесами, сырами нескольких сортов, икрой, грибами и чем-то мне неизвестным. Я насчитал дюжину бутылок – белое и красное вино, коньяк, водка, три сорта виски и черт знает, что за ликеры. Две огромные вазы с фруктами стояли на нижней полке. Там же дымился кофейник. Второй биоробот ввез тележку с посудой и столовыми приборами.

У Кати вытянулось лицо.

Шишка улыбалась во весь рот, но уловив мой строгий взгляд, тут же изобразила крайнее удивление:

– Вот это да! Спасибо, Катя, вы прелесть.

Виттенгер тоже сообразил, чья это работа, однако невозмутимо сказал:

– Катя, мне начинает у вас нравиться. Приступим, господа… Бенедикт, что останется – твое.

– Жлоб, – это было первое слово, услышанное мною от Бенедикта за весь день.

– Сейчас я тебя покормлю, – засуетилась Шишка, все еще опасаясь, что ее махинации откроются, и все яства увезут обратно.

Народ вышел из оцепенения и набросился на еду. Меня чуть не затоптали. Одна Катя не двинулась с места, она в уме подсчитывала убытки. И закуски и напитки были импортными, следовательно, дорогими. Брубер на еду даже не посмотрел, а сразу взялся за бутылку и стал соблазнять Цанса составить ему компанию. Цанс отказался, ограничившись чашкой кофе со сливками.

Захватив, кто сколько успел, публика рассредоточилась по диванам, креслам и углам. Я сел на ковер и привалился к окну, которое было до пола. Шишка, накормив Бенедикта, подошла ко мне с тарелкой салата.

– Почему ты украла курицу, если не ешь мяса?

– Ее ест инспектор.

Я мог бы спросить, откуда она знала, что ее найдет инспектор…

– Вкусно? – спросила она.

– Как все ворованное, – прожевав кусок копченой осетрины, ответил я. – Спасибо!

– Не за что, благодари Катю. Я же говорила – она хорошая. Вот повару от нее достанется…

Рунд и Виттенгер грызлись, кто из них главней. Не придя к единому мнению по этому вопросу, они взялись обсуждать другой: когда Виттенгер сможет увезти Бенедикта на Фаон. Инспектор настаивал, что полетит прямо завтра, Рунд отвечал, что и послезавтра – еще не поздно.

– А ночью корабли летают? – инспектор задал вопрос, которой постеснялся бы задать и ребенок.

– Летают, – ответил Рунд и с ехидцей добавил: – Подсвечивают дорогу прожектором и летят…

Брубер, пока был трезв, спорил с Цансом о том, что делать с моролингами. Опьянев, начал рассказывать анекдоты, до тошноты интеллектуальные.

– Я тут на днях узнал один прелюбопытнейший факт, – говорил он хихикая. – Вы, господин Цанс, конечно, не раз обращали внимание, что роденовский Мыслитель держит локоть правой руки на левом колене. Крайне неудобная поза, поверьте, я пробовал, но не буду говорить, где… Ха-ха. Думаете, почему он сидит именно так, а не иначе… Все дело в том, что изначально Роден планировал, что Мыслитель будет сидеть положив левую ногу на правую, тогда правый локоть, естественно, окажется на левой ноге. Но потом Роден решил, что такая поза слишком легкомысленна и велел натурщику опустить ногу, но что б тот переставил руку, сказать забыл. Вот так оно и вышло…

– Уже можно смеяться? – поинтересовался серьезный Цанс.

– А все смеются, разве вы не заметили? – огрызнулся Брубер.

Смеялись только Шишка и Вейлинг.

– Между прочим у нас тут присутствует один большой специалист по статуям, – со значением сказал Виттенгер и оглянулся на Бенедикта. Шишка перестала смеяться.

– Эй, оставь-ка икру, – крикнул я Вейлингу.

Он демонстративно отвернулся. Почему-то именно в это мгновение в гостиной наступила тишина.

– Замечательная история! – секунд пять спустя нарушила тишину Шишка. – Господа, я придумала, давайте каждый расскажет какую-нибудь историю. Лучше – настоящую, но чтобы она выглядела как выдумка. Или наоборот… Впрочем, кто как хочет. Обсуждать истории не будем – так легче для рассказчика. Вот господин писатель нас уже насмешил. Кто будет следующим?

– Вы предложили, вам и быть… – резонно заметил Цанс.

– Хорошо, но потом – вы.

Шишка поискала глазами, где б ей встать. Подошла к журнальному столику в середине холла.

– Я стих расскажу! – сообщила она публике. Мы зааплодировали.

– Там полировка, – Катя предупредила Шишкино желание встать на столик.

Приподняв ногу, Шишка посмотрела на ребристую подошву своего правого ботинка, потом зачем-то проверила и левый. На стол не полезла.

– Вот, слушайте… – сказала она и задекламировала:

Они заходят не спеша,

Садятся в круг и, не дыша,

Внимают ветру и огню,

Осенним страхам и дождю…

Здесь Шишка примолкла, но глядя на ее лицо, казалось, что она продолжает читать про себя. Пропустив примерно строфу, она закончила совсем загадочно:

Мне их не видно, им – меня,

Мы днем ждем ночи, ночью – дня,

Так будет год, затем – покой:

Я стану ими, они – мной.

Она поклонилась. Мы снова зааплодировали. Брубер, хлопавший громче всех, покрикивал «браво-браво».

– Кем же вы станете, Шишка? – спросил он, когда умолкли аплодисменты.

– Стих был про моролингов, – ответила Шишка, тушуясь. Она отошла к окну и села на пол, скрестив ноги. – Профессор, ваша очередь!

– Неужели моя? – излишне бодро уточнил Цанс. – Полагаю, от меня тоже ждут что-нибудь о моролингах…

– Не надо, профессор. О моролингах расскажу я!

В первое мгновение никто не понял, кто это сказал.

Говорил Бенедикт.

– Опять прорезался, – ухмыльнулся Виттенгер. – Валяй, рассказывай. – И, спохватившись: – Погоди, это случайно не чистосердечное признание? Надо записать…

– Нет, инспектор. это не признание, – огорчил инспектора Бенедикт и ни с того, ни с сего спросил: – Прием пищи все закончили?

– Вы собираетесь рассказать нам что-то неудобоваримое? – прозорливо предположил Брубер.

– В определенном смысле – да. История, точнее, первобытный миф, который я собираюсь рассказать вам, не входит в разряд застольных. Я реконструировал его по записям Спенсера и еще по нескольким источникам. Как вы, наверное, поняли, миф сочинили моролинги. Сочинили его в те времена, когда они еще не назвались моролингами. Иными словами, миф принадлежит индейцам-кивара из клана шелеста листвы. Но европейцы услышали его от кивара-муравьедов, поэтому в отношении данного мифа установление авторства является отдельной проблемой, весьма непростой. Например, Спенсер считает, что…

– Бенедикт, вы тянете время, – сказал Рунд тоном экзаменатора.

– Разумеется, тяну, – не растерялся тот. – Должен же я припомнить все детали. Ладно, на ходу сообразим. Итак, случилось это в давние-давние времена, когда Земля была еще совсем молода, как и люди, заселявшие ее в то далекое время. Ветер, в частности тот, из-за которого шелестела листва, тоже был молод, поэтому часто путал север с югом, а запад – с Луной. И вот, однажды, когда он снова потерял дорогу, его занесло на Луну, где жили демоны. Вместе с собою ветер занес на Луну множество земных запахов, незнакомых демонам. Например, запах пива из клубней маниока. Пива, как вы понимаете, у демонов не было. Занес он еще много разных земных запахов, и среди них был тот, который заставил демонов позабыть об их демонских делах, собрать вещи и полететь туда, откуда прилетел ветер, то есть – на Землю. Демоны спустились на Землю и пошли на запах. Шли они шли и пришли в одну деревню, где жили индейцы. Мужчин в деревни на тот момент не было – они ушли на охоту. Женщины, дожидаясь мужчин, терли крахмал из сердцевины пальмы, чтобы испечь лепешки как раз к приходу своих мужей.

Надо сказать, что демоны никогда не видели настоящих женщин, и вот почему. Великая Праматерь, породившая всех людей, сначала породила демонов. Их родилось десять штук, они были злы, капризны и неблагодарны, и Великой Праматери они не понравились. Поэтому она сослала их на Луну, а только потом породила людей, то есть мужчин и женщин. Демоны несколько раз пытались сами создать себе женщин. Они лепили их из лунного песка, который на Луне в изобилии. Женщины получались не слишком красивыми и очень недолговечными, поэтому мы сейчас видим на Луне столько кратеров…

– Одну секунду, – прервал рассказчика Цанс. – Бенедикт, если вы собираетесь включить эту легенду в вашу диссертацию, то у оппонентов обязательно возникнут вопросы. Во-первых, откуда индейцы узнали про кратеры. Я полагаю, это поздняя вставка – вполне в духе Спенсера, и вам не следует ее оставлять, как оригинальную. Во-вторых, что за женщин лепили демоны из лунного песка, если они никогда женщин не видели. В-третьих, почему от женщин, какими бы они не были, должны остаться кратеры?

Бенедикт вежливо кивнул своему научному руководителю, как бы соглашаясь с его доводами, кашлянул и ответил:

– Отвечу по порядку. Сначала о кратерах. Разумеется, индейцы не называли кратеры кратерами. Остатки демонских женщин они назвали «сумайи-гломаватло-чебуге-акубуге», то есть нечто «пятнисто-кроглое-на-круглом». Если это не кратеры, то я не Бенедикт, и мы не на Ауре. Разнообразие кратеров наводит на мысль, что демоны пробовали лепить женщин самых разных размеров и форм – это ответ на второй и третий вопросы.

Едва он закончил, как вступил Брубер:

– Не понимаю, почему вы сказали, что ваша легенда не из разряда застольных, – сказал он, раскуривая сигару. – Мы выпили, закусили, самое время поговорить о женщинах. Шишка вы не против?

Шишка взмолилась:

– Дайте Бенедикту дорассказать! Хоть про демонов, хоть про женщин, но пусть говорит он, а не вы.

Бенедикт, убедившись, что больше никто не собирается встревать, продолжил рассказывать тем же, слегка театрализованным, манером:

– Итак, демоны увидели женщин. Они принюхались. Запах, приведший их на Землю исходил не от пальмового крахмала, а от женщин, и это открытие их еще больше возбудило. Но что делать дальше, они не знали. Поэтому решили дождаться мужчин и посмотреть, как те обращаются с женщинами. Демоны спрятались в ветвях высокого дерева, которое росло возле поляны, где женщины сообща готовили ужин.

Наступил вечер. Охотники вернулись с хорошей добычей. Им удалось убить много паукообразных обезьян. Мясо паукообразных обезьян – большое лакомство для индейцев. Аромат жареного мяса доносился до демонов, у них урчали животы. Один демон не выдержал и стал спускаться, но другие демоны его удержали – ведь они прилетели на Землю не для того, чтобы лакомиться мясом. Искры от костра вместе с дымов взмывали вверх и долетали до демонов. Демоны подумали, что это колдовство. Они решили, что из этих искр на небе возникают звезды, поэтому сочли мужчин опасными колдунами, убить которых им не под силу. Так индейские мужчины, сами того не ведая, избежали смерти от демонов – ведь демоны сначала надумали убить всех мужчин после того, как станет ясно, как поступать с женщинами. Наконец, мужчины насытились мясом и лепешками и разошлись со своими женами по хижинам. Демоны подкрались поближе. Сквозь прутья они увидели, что мужчины ложатся спать вместе женщинами. Так демоны впервые увидели, как люди совокупляются друг с другом. Демоны подумали, что если это так просто, то надо им самим немедленно попробовать. Они шли от хижины к хижине, потом от деревне к деревне, но все женщины были с мужьями, а девушки – с родителями и братьями. Про одиноких старух они не подумали, что это тоже женщины. Тогда демоны ушли в лес, чтобы дождаться, когда мужчины снова уйдут на охоту. И в самом деле, едва рассвело, мужчины собрали охотничье оружие – духовые ружья, копья и луки со стрелами – и отправились на охоту. Женщины же, нисколько не подозревая о том, что за ними следят демоны, пошли на реку купаться. Там демоны их и настигли. Они связали женщин лианами и совокупились с ними. Ни одной женщине не удалось ускользнуть, ведь демоны напали сообща, с берега, спастись от них можно было только в реке. Но прыгать в реку женщины побоялись, поскольку в реке жил Речной Народ, которого женщины боялись больше, чем демонов. Демоны, получив немалое удовольствие, снова ушли в лес. Женщинам было очень стыдно, что они изменили мужьям с демонами, они договорились никому ничего не рассказывать. Что кто-то проболтается, они не опасались, поскольку, как уже было сказано, демоны поймали и изнасиловали всех женщин в деревне. Кроме того, женщинам весьма понравилось совокупляться с демонами – это была еще одна причина, по которой они решили держать язык за зубами. Впрочем, меж собой они этого не обсуждали. Как бы то ни было, мужчины ничего не узнали об измене. Как и накануне, они вернулись в деревню с богатой добычей, наелись до отвала и завалились спать. Демоны всю ночь не спали, рассказывая друг другу о новых ощущениях. Спать они легли только утром и проспали весь день. Следующей ночью они стали держать совет, что им делать теперь. Они опасались мести со стороны мужчин. Конечно, откуда им было знать, что женщины поклялись молчать! Демоны посовещались и решили идти в другую деревню. Там они убедились, что в иных племенах с женщинами обращаются ровно так же, как в той деревне, где они побывали в первый раз. Демоны повторили свою тактику: дождались утра, проследили за женщинами до реки и там изнасиловали всех без исключения. И снова женщины договорились не жаловаться на демонов мужчинам – ведь женщины всюду одинаковы…

Катя презрительно фыркнула и посмотрела на Шишку. Та сказала:

– В целом я с вами, Катя, согласна.

– Я только цитирую первоисточник, – оправдывался Бенедикт. – От себя лично я ничего не добавляю. Я вам не Спенсер. Так, на чем я закончил…

– На том, что все женщины одинаковы, – подсказал Брубер.

– Он сказал не все, а всюду, – опроверг его Цанс.

– А есть разница?

Бенедикту поспешил вернуть себе слово:

– Господа, я справлюсь сам. Я вспомнил, демоны совокупились с женщинами из второй деревни и ушли в лес отдыхать. По дороге они обменялись впечатлениями. Оказалось, что ничего нового они не испытали, но и в этом были свои плюсы. Ведь еще прошлой ночью один из демонов засомневался, стоит ли уходить из деревни, где живут такие сладкие женщины, вдруг в другой деревне женщины будут хуже или их там вовсе не окажется. Это сомнение высказал самый старый демон, много повидавший на своем веку. В любом, так сказать, коллективе всегда найдется хотя бы один консерватор…

– Это замечание – от вас лично, или оно содержится в первоисточнике? – с ехидцей спросил Брубер.

– Разумеется, оно из первоисточника. Индейцы не такие невежды, как кажется нам, жертвам цивилизации. Они прекрасно разбирались в социальной психологии. Но вы меня перебили… Опять вспоминать, на чем я… Не надо, вспомнил…

(Кто на этот раз заставил его так быстро восстановить память, я не заметил.)

…Вспомнил! Демоны передохнули и направились к третьей деревни. Так они обходили одну деревню за другой, пробовали всех женщин и обменивались впечатлениями. Попутно они выяснили, что женщины умеют рожать детей, из которых вырастают люди – мужчины и женщины. Один раз они встретили в лесу Человека-жабу. Человек-жаба жил в лесу один, он ненавидел людей. Видимо, чтобы досадить людям, он рассказал демонам, почему появляются дети. Демоны ему сперва не поверили. Они поверили, что от совокупления женщины беременеют, только когда слова Человека-жабы подтвердил один деревенский дурачок, которого демоны поймали и допросили. Они решили, что дурачок не умеет колдовать, поэтому не опасен. Но на всякий случай, после допроса, они его съели. Остальных мужчин демоны по-прежнему предпочитали обходить стороной. Демонам пришла в голову идея заставить женщин рожать других демонов. Сами по себе демоны не умели размножаться – их было ровно столько, сколько породила Великая Праматерь – десять. Зато они были бессмертны.

Демоны начали охоту на женщин. Ни на что другое они время не тратили. Они выбились из сил, отощали, по коже поползли черные тараканы, волосы кишмя кишели вшами, тестикулы от частого совокупления разбухли, и демоны ходили еле-еле – в раскоряку. Но женщины все не кончались и не кончались. Хуже того, женщины стали им оказывать сопротивление – кому же охота совокупляться с такими вонючими уродами. Уставшие демоны вдесятером едва могли справиться с одной женщиной. И вот однажды, бредя по лесу в поисках пристанища, они набрели на одинокую хижину на берегу реки Пурус. Конечно, в те времена река называлась иначе, но теперь даже старики не помнят ее настоящего имени. В хижине жила старая престарая колдунья. У нее было две дочери, но когда пришли демоны, дочерей дома не было – они ушли в соседнюю деревню за едой. Колдунья была очень голодна, дочери ей почти ничего не приносили, так как они успевали по дороге съесть то немногое, что им удавалось достать в деревне. Да и люди, ненавидевшие злую колдунью, давали девушкам еды совсем чуть-чуть, поскольку не хотели, чтобы дочери делились с матерью. Демоны, увидев колдунью, не подумали, что перед ними женщина – так стара и безобразна она была. Они даже не приняли ее за человека. Сколопендра да и только, подумали демоны. Сколопендр они не боялись, укус сколопендры демонам не страшен. Они разговорились со старухой. Она умела вырывать черных тараканов, вычесывать из волос вшей и знала травы, которые залечивали яички. Демоны несказанно обрадовались, встретив такую знающую колдунью. По дороге они набрали немного личинок из сгнившей древесины. Они предложили личинок голодной колдунье, она, в обмен, вылечила их от тараканов, вшей и многих других болезней, которыми были больны демоны. Потом она спросила, чего они ищут на Земле.

«Мы хотим совокупиться со всеми женщинами, – искренне ответили благодарные демоны. – Чтобы на Земле жили только наши дети.» «Я помогу вам, – сказала колдунья, – если вы пообещаете меня кормить». Демоны дали свое согласие. Колдунья давно уже замышляла, как бы отомстить людям, ведь она ненавидела их не меньше, чем Человек-жаба. Колдунья научила демонов, что перво-наперво им нужно выследить Человека-ягуара. Занятие это довольно опасное, но демоны ради женщин были готовы на все. Потом демоны должны были дождаться, пока Человек-ягуар не поймает какого-либо мужчину-индейца и не съест его. Но это еще не все. Демонам следовало дождаться, пока Человек-ягуар не переварит съеденного индейца и не испражнится. Испражнения надо собрать в кучу и в полнолуние положить под мескитовое дерево у воды. Желательно, чтобы экскременты были свежими, поэтому Человека-ягуара нужно выслеживать ближе к полнолунью. Затем старуха рассказала, что демонам делать, после того как они приготовят необходимые экскременты.

Демоны выполнили задание старухи. Куча экскрементов была собрана под мескитовым деревом, демоны встали вокруг нее в круг и принялись подергивать за свои, пардон, детородные органы – так, как они часто делали у себя на Луне. В этот момент на кучу, пардон, дерьма (Бенедикту надоело выговаривать слово «экскременты») слетелось огромное количество мушек-гнилушек. Их были тысячи, если не миллионы. Когда все мушки уселись на кучу, демоны разом испустили семя прямо на мушек. Ведь они-то знали, что старуха-колдунья на одну полнолунную ночь превратила всех женщин и девушек в мушек-гнилушек. Так демоны за один раз оплодотворили огромное количество женщин. В следующее полнолуние они снова собрали испражнения Человека-ягуара, колдунья опять превратила женщин в мух, и демоны оплодотворили еще добрый миллион женщин.

Так, за один год, демоны оплодотворили всех женщин, злая же колдунья весь год питалась отборными личинками и древесными грибами. Демоны кормили ее как и обещали – до отвала. Когда на Земле не осталось ни одной неоплодотворенной женщины, демоны вернулись к себе на Луну, откуда с радостью наблюдали, как подрастают их дети. Но радость их длилась недолго: научившись плодиться демоны утратили бессмертие, и тех десяти демонов уже давно нет на свете. Вот, собственно, и все что я знаю…

Бенедикт попросил банку минералки. Получив, хлебнул прямо из нее, хотя Шишка принесла ему чистый стакан.

– Мушки-гнилушки, это…

– Microsepsis parmilata, – пояснил он Цансу.

– А, ясно… – Услышав латинское наименование легендарных мушек, Цанс, безусловно, понял, в чем подоплека мифа. Но нам не сказал.

– Ну и в чем мораль? – спросил я. – В том, что мы произошли от лунатиков?

– Вот так новость! – воскликнул Брубер с сарказмом. – Лучшая новость со времен открытия, сделанного господином Дарвином. Демоны-лунатики будут поприличней обезьян. Я всегда задавал себе вопрос, почему Дарвин, открыв свой замечательный естественный отбор, не наложил на себя руки. Какая-такая радость – происходить от обезьян? Но нет, наоборот, он так яростно отстаивал свою теорию, будто бы от нее зависело спасение всего рода человеческого. И человечество наше оказалось подстать Дарвину – слопало обезьянью науку, как ваши индейцы – тех паукообразных обезьян. Впрочем, это безразличие только подтверждает, что человек действительно произошел от обезьяны. А, ну их… – и Брубер махнул рукой на человечество.

Его все дружно проигнорировали. Бенедикт обратился к Цансу:

– Профессор, вспомните легенду, которую я рассказывал на семинаре, где выступал господин Брубер. В тот раз я рассказал легенду о происхождении индейцев-кивара…

Цанс вскочил:

– Да-да, я догадался! Колдунья обманула демонов, своих дочерей она не превратила в мух. Кивара произошли от ее дочерей, поэтому моролинги, в отличие от всех нас, так сказать, природные земляне. Их генотип не был разбавлен демонами-лунатиками. Вы это хотели сказать?

– Это хотели сказать морлинги, передав историю о своем происхождении через болтливых кивара-муравьедов. Кивара-муравьеды служили моролингам своего рода связью с остальным миром. Думаю, моролинги специально подогнали сюжет так, чтобы муравьеды считали моролингов своими родственниками. Иначе моролингам было бы затруднительно использовать муравьедов в своих целях.

– Вы так говорите, будто сами верите во все эти легенды, – недовольно проговорил Брубер. – У каждого народа есть легенда, доказывающая чистоту собственной расы. Ваши кивара-моролинги-муравьеды – ни в коем случае не исключение. Причем, не исключение в обоих смыслах – они и легенду подходящую имеют, и они – не чисты, как бы ни старались доказать обратное.

– Вполне благопристойная точка зрения, – прокомментировал Цанс.

– Прям хоть сейчас на передовую страницу какой-нибудь газеты глобалистского направления, – поддакнул Бенедикт. – Чья теперь очередь?

Словно в ответ, у Рунда сработал комлог. Мирно дремавшие на своих постах охранники встрепенулись, услышав посторонний звук. Комлог Рунда прогудел неожиданно громко и как бы новым, одиннадцатым лицом.

Рунд ответил. Сказал пару раз «да», потом – «я понял».

– Какие новости? – осведомился Виттенгер.

– Никаких, – ответил директор, но вид у него был озабоченный.

Теперь запищало у меня в кармане. Я переключил звук на наушник.

– Ты там один?

– Нет, но говори.

– Я подумал, тебя это заинтересует. Те два «Панцерфауста», о которых я давеча говорил, уже готовы, начинаю монтировать. С тебя, как мы и договорились…

– Ты спятил, – перебил я Дуга. – На черта мне они?

– Пригодятся. Мне только что под большим секретом сообщили, что в городе обнаружили моролингов.

– Что ты несешь, в каком городе?!

При слове «город» Рунд резко дернулся в мою сторону. Я поднял руку.

– Рунд, я вам не мешал.

Он остановился.

– Там у тебя Рунд?! – забеспокоился Дуг. – Предупреждать же надо! Так что, не монтировать?

– Не надо. Отбой.

Я повернулся к Рунду.

– В каком городе?

– Он у нас один, – кратко ответил тот. – Отсюда не видно.

На этом все объяснения закончились.

– Думаете, не у кого узнать? Эй, Бенедикт, что здесь за город?

Бенедикт засопел. Его неприязнь к Рунду пересилила неприязнь ко мне и он ответил:

– Это не город. Это место под названием «Город». Зачем он вам?

– Говорят, там обнаружили моролингов.

Фраза произвела эффект. Все заерзали, кто-то охнул, кто-то ойкнул (Шишка или Катя – не уловил), охранники зачем-то расчехлили бластеры. Брубер взял одну из коньячных бутылок, посмотрел на просвет, найденные остатки коньяка допил из горлышка.

– Туфта, – сказал Рунд. – Ложная тревога.

– Дались они тебе… – недовольно пробормотал Виттенгер.

– А я бы взглянула! – с энтузиазмом воскликнула Шишка. – Полетели!

Цанс направился к окну.

– Надо дождаться рассвета, – сказал он. – Интересно, как их смогли найти в такой темноте.

– Наверное, инфракрасным… – предположил я и спросил у Кати: – И часто вы их таким образом находите?

– Не часто, – мотнула головой она.

– Сколько еще до рассвета?

Она взглянула на часы.

– Часа три.

– Как раз успеем подготовиться.

Виттенгер возразил:

– Ты забыл кое-что. Рассвет на Ауре – это далеко не утро. Фактически мы полетим на ночь глядя. Давай подождем до завтра. Если информация подтвердится, полетим с утра.

– Полковник, вас никто не приглашает. Можете идти спать хоть сейчас, только не проспите Бенедикта. Вы, наверное, забыли – вам его завтра депортировать. На господина Рунда вы его не оставите, поэтому мы полетим смотреть моролингов без вас.

Мое напоминание его расстроило. Виттенгеру не меньше моего хотелось посмотреть на моролингов, о которых он так много слышал за последнее время. – Или со мной, – вдруг заявил Бенедикт.

– Об этом не может быть и речи! – ответили Рунд и Виттенгер, перекрикивая друг друга. Они не сразу поняли, что говорят одно и тоже.

Рунд приказал охраннику проверить обстановку на третьем этаже. Тот доложил, что обстановка в целом без изменений, но любопытные туристы устали ждать и уже не так зорко бдят, как раньше. Рунд ответил, что он тоже устал ждать непонятно что, и приказал вести Бенедикта в номер. Виттенгер согласился, хотя его никто не спрашивал. Обычно, когда инспектора никто не спрашивает, он возражает.

Я проверил камеры наблюдения, объяснил инспектору, как ими пользоваться и проследовал к себе. С того момента, как у Бенедикта прорезался голос, я все записывал. В номере я прослушал часть записанного, кое-что заглушил стук вилок о тарелки, особенно под конец – когда тарелки опустели, а накладывать в них стало нечего.

От Яны пришло небольшое послание:

Привет, как ты? Моролинги не съели? Взгляни на этот файл, нашли в компьютере Корно, он его плохо расквантовал, поэтому удалось собрать. С другими расквантованными файлами прогресса никакого. Амирес рассортировал недоделанные игровые файлы, там куча новых задумок, в том числе и продолжение «ШДТ» с Тутунхамонами и древними греками, весьма атлетично сложенными. Так вот, в том файле ты найдешь тридцать два названия тридцати двух литературных произведений: романы, повести и сценарии. Все они присутствуют в библиотеке Корно. Автором шестнадцати является Эдуард Брубер. Я понимаю, что ты подумал: свои шестнадцать Брубер перекатал с чужих шестнадцати. Оставь это – все проверено, плагиата нет. В списке нет «Моролингов». При случае спроси у Брубера, что он по этому поводу думает. О письме с кадром из фильма еще не спросил? Ладно, держись там, от всех привет, мы тебя ждем, пока.