Текст книги "В твоих пылких объятиях"

Глава 9

Поздно вечером сэр Блайт сидел в одиночестве за столом в большом зале гостиницы и, позевывая, обозревал унылый интерьер «Герба Бармейдов». Сработанный из бревен потолок потемнел от времени и копоти, штукатурка на стенах во многих местах облупилась и висела клочьями, а полы были присыпаны свежими опилками, чтобы отбить запах прокисшего эля и дыма. В окно смотрела луна, и ее тусклое серебристое свечение являлось единственным источником света в зале. Все проезжающие, включая и его жену, давно уже разошлись по комнатам и легли спать.

Когда Ричард в последний раз – а тому уже минуло лет двенадцать – сидел за столом этого постоялого двора, напротив него, у камина, в картинной позе стоял его молодой красивый отец. В углу, за обшарпанным деревянным столом, расположилась кучка местных фермеров, которые пили пиво и оживленно разговаривали. Как только в зал вошел сэр Блайт-старший, они разом прикусили языки и хранили мертвое молчание все то время, пока сэр Блайт находился в зале.

Мистрис Хатчли, обслуживая богатых клиентов, суетилась и покрикивала на прислугу – точь-в-точь так, как она делала это сегодня. Марта – тогда совсем еще крохотная девочка – стояла, потупив глаза, у двери, которая вела на кухню, и носком туфельки выводила круги на покрытом опилками полу.

Отец Ричарда, который вообще чрезвычайно холодно относился ко всему роду человеческому, не обращал на присутствующих ни малейшего внимания. И прислуга, и фермеры – даже кое-кто из дворян – были для него все равно что мухи. Ничего удивительного, что ему передалось на бессознательном уровне пренебрежительное отношение к людям, особенно к представителям низшего сословия, а потому роль аристократа, которого он разыгрывал сегодня за обедом, удалась ему как нельзя лучше.

Элисса пригласила Седжмора разделить с ними вечернюю трапезу, которая проходила на редкость скучно. Утомленный дорогой Уил без конца зевал и клевал носом, а Элисса за весь вечер едва ли произнесла пару слов. Седжмор тоже молчал. Большую часть времени он гипнотизировал влюбленным взглядом Элиссу и вздыхал. Когда же он переключал внимание на Ричарда, то в его глазах проступали зависть и злоба.

«С чего бы это? – задавался вопросом Ричард. – Не из-за того же, в самом деле, что я известный сочинитель и друг короля? Наверняка за всем этим кроется что-то другое».

Потом Ричард подумал, что его семейная жизнь складывается, в общем, не так уж плохо. Прежде всего потому, что его молодая жена ничего не знает о его родителях и об их отношениях. В этом он не сомневался, поскольку, узнай она хоть что-нибудь, то, без сомнения, сразу же поставила бы его об этом в известность, причем в самых резких выражениях.

Элисса не должна узнать правду, и он сделает для этого все. Ему хотелось, чтобы его жена сохранила к нему хотя бы немного уважения, что вряд ли бы случилось, если бы она докопалась до тайн частной жизни того осиного роя, который именовался благородным семейством Блайтов. Даже покойные родители способны были лишить его возможности обрести счастье в семейной жизни – как в свое время в силу присущего им эгоизма лишили его радостей детства.

«Странные все-таки мысли приходят мне в голову, – подумал Ричард. – Уж не становлюсь ли я сентиментальным? В конце концов, что такое счастье – и есть ли оно? И потом, кто это сказал, что семейная жизнь может сделать человека счастливым? Даже если у него красивая жена?»

Ричард скривил рот в скептической усмешке. Его мать, к примеру, тоже была красивой женщиной, а кого она, спрашивается, осчастливила? Ричард в жизни не встречал более эгоистичного и жестокосердного существа. В этом смысле с ней мог сравниться разве что ее муж – сэр Блайт-старший.

Ричард решил отвлечься от печальных мыслей и вызвал в памяти образ пьяного в стельку мистера Седжмора, который вздумал соревноваться с ним в количестве выпитого. Когда они закончили трапезу и встали из-за стола, этот идиот едва держался на ногах. «Завтра утром, – с удовлетворением подумал Ричард, – ему будет так плохо, что он и слова выговорить не сможет».

Блайт расправил плечи, взъерошил волосы и еще раз напомнил себе, что с его стороны довольно глупо ревновать Элиссу к такой мошке, как Седжмор, да и вообще к кому бы то ни было. Мужья и жены теперь редко хранят друг другу верность, да и как может быть иначе, когда большинство браков заключается по расчету? Он сам неоднократно описывал подобные ситуации в своих пьесах, потешаясь над мужьями-рогоносцами.

«Интересно, есть ли вообще в Англии женщины, которые способны хранить супругу верность?» – задался вопросом Ричард и сразу же подумал об Элиссе. Что она сейчас поделывает? Спит или лежит в постели без сна, размышляя, как и он, о странном союзе, который они заключили?

Ричард по вечерам обычно работал, и сидеть за столом в полутемной комнате без всякого дела было для него настоящей пыткой. Работа была для него убежищем от житейских невзгод и избавляла, пусть и на время, от печальных воспоминаний.

Сегодня, однако, он решил сидеть за столом до упора – пока сон не затуманит сознание. Тогда ему будет не до чувственных удовольствий. Он вернется в комнату и сразу же ляжет спать. Ричард не желал повторения унизительной сцены, которая имела место прошлой ночью. Кроме того, ему хотелось научиться сдерживать свои чувства в присутствии Элиссы, чтобы у нее – не дай Бог! – не возникло мысли о том, что он ее ревнует.

Ричард снова погрузился в размышления. В частности, он думал о том, как это дурно, когда ключи от твоего счастья находятся в руках другого человека и когда не знаешь наверняка, что можешь получить в ответ на свои уверения в чувствах – то ли поцелуй, то ли пощечину.

Потом он подумал об Уиле. Ему не хотелось, чтобы мальчик страдал от недопонимания или мелких трений, которые возникали между ним и Элиссой. Он вырос в доме, где воздух был пропитан ненавистью, ложью и лицемерием до такой степени, что его можно было резать ножом, и он не желал ребенку такой судьбы.

– Так вот вы где, милорд!

Сэр Блайт повернул голову и увидел Марту, которая вышла из кухни и теперь стояла у стены, самым бесцеремонным образом его разглядывая.

Ричарду неожиданно пришло в голову, что ему пора уже отправляться спать – не важно, спит Элисса или еще бодрствует. Торопливо поднявшись из-за стола, он пробормотал:

– Вам, наверное, нужно здесь убрать? Спокойной ночи, мисс, – и направился к лестнице.

– С чего это вы так заторопились? – остановила его Марта. – Мне нужно лишь закрыть ставни.

Девушка, покачивая бедрами, прошла к окну. «Должно быть, она считает, что это чертовски соблазнительно выглядит», – подумал Ричард и едва заметно ухмыльнулся.

Марта приподнялась на цыпочки, чтобы добраться до ставен, материя на ее платье натянулась, и ее объемистый бюст отчетливо обрисовался под накрахмаленным фартуком.

Он нисколько не сомневался, что Марта знала, какое впечатление производит ее бюст на мужчин, и проделала все эти возбуждающие мужскую чувственность движения намеренно. Она захлопнула ставни, и в комнате стало темно.

Что ж, если жена отказывается его приголубить, это сделает Марта. Всякий мужчина согласится с тем, что у него есть потребности, которые необходимо удовлетворять.

Впрочем, сколько бы Ричард ни убеждал себя в том, что совокупление с этой разбитной девицей – дело житейское и придавать ему большого значения не стоит, все его существо отчаянно этому противилось.

Марта подошла к нему и тихо сказала:

– Ты уже стал совсем большой, Ричард.

– Вам следует называть меня «милорд», – поправил он, отступая.

Неожиданно Марта притянула его к себе и прижалась пышными бедрами к его телу, потом забросила руки ему на шею и сильно и грубо поцеловала в губы. В следующее мгновение он ощутил, как ее язык, раздвинув ему губы, проник к нему в рот. Одновременно ее правая рука скользнула вниз по его телу и коснулась его мужского органа. Все эти манипуляции Марта проделала так быстро и ловко, что можно было подумать, будто на месте дочери хозяйки гостиницы оказалась вдруг опытная шлюха с набережной Темзы.

Блайт попытался было отвести ее руки, чтобы освободиться, но у него ничего не получилось: Марта держала его крепко. Ричард решил действовать более решительно.

Он с силой толкнул Марту в грудь и отпихнул от себя. В этот момент наверху отворилась дверь и на лестничную площадку в халате и с масляным фонарем в руке вышла Элисса.

– Элисса!

– Ричард? – сказала она, брезгливо скривив рот, и он понял, что жена видела его в объятиях другой женщины. – Я-то думала, ты случайно здесь уснул, но, кажется, я ошиблась. – Повернувшись к двери, она бросила ему через плечо:

– Спокойной ночи, Ричард.

– Элисса! – снова крикнул он, делая шаг к лестнице, на которой она стояла.

Марта схватила его за руку.

– Видишь? Она вовсе не против того, чтобы мы занялись любовью. Давай, а? Мне очень хочется!

– А мне – нет! – Ричард стряхнул с себя цепкие руки хозяйской дочери и помчался вверх по лестнице за своей женой.

Он догнал ее в коридоре у дверей спальни и умоляющим голосом произнес:

– Элисса, выслушай же меня!

Она остановилась и смерила его холодным взглядом.

– Что тебе надо? Фонарь?

– Да нет же, нет!

– В таком случае доброй тебе ночи.

Ричард взял ее за руку. , – Я хочу поговорить с тобой внизу. Чтобы никого не разбудить.

– Думаю, нам с тобой не о чем говорить.

– А я думаю, что есть о чем.

Он полагал, что она снова ему откажет, но она, должно быть, поняла, что он не отстанет, а потому согласно кивнула.

– Очень хорошо. Давай спустимся. Только я пойду впереди и буду освещать лестницу – тут не мудрено упасть и свернуть себе шею.

С величественным видом, который был под стать королевскому камергеру, она повела его вниз.

Элисса постаралась, чтобы ее рука не слишком дрожала.

Ричарду совсем не обязательно было знать, до какой степени она расстроилась, когда застала его внизу с другой женщиной.

Она вспомнила любимое изречение Уильяма Лонгберна, которое ей частенько приходилось от него слышать: «Не важно, с кем и как, но я свое возьму, и тебе ничего с этим не поделать».

Ничему-то, оказывается, жизнь ее не научила. Должно быть, она осталась такой же глупенькой и наивной, какой была, когда в первый раз выходила замуж. Как можно было забыть, что сэр Ричард Блайт – друг короля-ловеласа, короля-развратника? Как говорится, скажи мне, кто твой друг…

К тому же он еще и сочинитель фривольных пьесок и любовных баллад. Разве такой человек может быть преданным мужем? Нет, конечно. Для людей вроде Ричарда Блайта любовь – игра, а верность – пустой звук.

К счастью, Марта уже ушла. Не обнаружив ее в зале, Элисса с облегчением перевела дух и села на деревянную скамью у камина, поставив фонарь на стол. Ричард схватил стул и уселся напротив. Тусклый огонь фонаря выхватывал из мрака его черты, оставляя в тени глазные впадины и скулы. Лицо Ричарда было мрачно.

Хотя обстановка к этому никак не располагала, Элисса почувствовала, как от его взгляда по ее телу волнами стало расходиться тепло.

– Я не сделал ничего дурного, – тихо сказал Ричард.

– Ничего?

– Ничего.

– По той причине, что мой приход прервал ваши игры в самый ответственный момент? Или ты вдруг решил, что изменять жене – грех?

– Дело в том, что это она пыталась меня соблазнить.

– Какая неприятность, подумать только! – с издевкой воскликнула Элисса, конечно же, ему не поверив. Да и как она могла ему верить – с его-то репутацией покорителя женских сердец! – Стало быть, ты остался в зале в одиночестве, чтобы наставить ее на путь истинный?

– Нет, я остался внизу, чтобы не ложиться в постель вместе с тобой.

Ударив ее по лицу, он вряд ли причинил бы ей больше боли.

– Жаль, что судьба сыграла с вами такую шутку, милорд.

Возможно, тебе следовало прямо сказать королю, что я не в твоем вкусе. Уверена, он внял бы твоей просьбе, и этот брак не состоялся бы. К сожалению, ты промолчал, и король нас окрутил.

Она поднялась, чтобы уйти, но Ричард поднялся вместе с ней и взял ее за руку.

– К чему мне было торопиться в спальню, если я знал, что меня снова отвергнут?

– Я тебя не отвергала, – сказала она, отталкивая от себя его руку.

– Элисса, послушай, что я скажу – и запомни на всю жизнь! – произнес он, сверкнув в темноте белками глаз. – Я гордый человек и не привык, чтобы меня отгоняли, как назойливую муху.

Она печально улыбнулась:

– Только не сваливай вину за свое аморальное поведение на меня! Я ни в чем перед тобой не провинилась.

– Пока не провинилась.

– Этого не будет никогда! – воскликнула она с жаром, сделав шаг вперед, чтобы лучше видеть его лицо. – Я не замараю своей чести изменой.

Ричард со смущенным видом провел рукой по волосам.

– К чему эта патетика? Шла бы ты лучше спать…

– Разве я служанка, которую можно прогнать, когда она не нужна? Я твоя жена и требую, чтобы ко мне относились с должным уважением. Я тебе не какая-нибудь продажная актриска. Хотя ты и благородного происхождения, друг короля и все такое, сдается мне, что ты привык угождать всем женщинам без разбора – даже шлюхам!

– Откуда тебе знать, к чему я привык? – взревел Ричард. – Заруби себе на носу, я никогда не ползал перед женщинами на брюхе, добиваясь их благосклонности!

– И ты называешь это аргументом в споре? – вскричала Элисса, расправляя плечи и гордо вскинув голову. – Это не аргумент, а предлог, чтобы оправдать при случае свою неверность. Как говорится, спасибо, что предупредил.

– Мадам, хотя вы и встали в соответствующую позу, клянусь, роль мученицы играете неубедительно. Поверьте, в брачную ночь вы нисколько не походили на жертву – или уже запамятовали? Вам, должно быть, нравится представляться несчастненькой, чтобы потом обвинять в собственных слабостях других, верно?

– Извини меня, но я должна…

Он снова схватил ее за руку, чтобы не дать ей уйти. Она, проявив недюжинную для ее сложения силу, вырвалась.

– Не смей до меня дотрагиваться! – прошипела она, сверкнув глазами. – Твои прикосновения мне отвратительны.

Вспышка ее гнева поразила Ричарда, и он опустил руку.

– Послушай, Элисса, я вовсе не хотел тебя оскорбить. Я…

– Вот именно: Я! Я! Я! А как же моя скромная персона, дорогой мой муж и господин? Тебе, похоже, и в голову не приходит, что у меня тоже есть желания? А о том, что я перенесла в жизни немало разочарований, ты когда-нибудь думал?

Холодное выражение угольно-черных глаз Ричарда неожиданно смягчилось.

– Что верно, то верно, – произнес он с нежностью, о наличии которой в его характере она даже не подозревала. – Я как-то об этом не подумал. А должен был!

– Да, должен, – пробормотала Элисса, в очередной раз подивившись той быстроте, с какой у него происходила смена настроений.

– Я проявил себя как самый бессовестный эгоист. Прошу меня простить.

– Если ты не сделал ничего дурного, то, значит, и прощать тебя не за что.

На губах у Ричарда появилась добрая, теплая улыбка.

– Поверь, Элисса, сегодня я ни в чем перед тобой не провинился, – прошептал он. – И потом, с какой стати мне желать Марту, когда у меня такая жена, как ты?

С этими словами Ричард заключил ее в объятия и поцеловал.

Поначалу Элисса хотела было воспротивиться этой ласке и оттолкнуть его, но потом жаркий поцелуй и нежные объятия растопили ее кажущуюся холодность.

Ей хотелось верить словам мужа. К тому же объяснение этого злосчастного происшествия, которое он предложил, звучало вполне правдоподобно и даже лестно для нее.

Халат распахнулся, сполз с плеч и упал к ее ногам. Грудь ее вздымалась, сердце колотилось как сумасшедшее, и его стук эхом отдавался у нее в ушах.

Ричард неожиданно прервал поцелуй и подхватил Элиссу на руки.

– Куда ты меня несешь? – прошептала она.

– В такое место, где нам не надо было бы соблюдать тишину.

Склонив голову ему на грудь, она вспоминала их брачную ночь и те удивительные чувства и ощущения, которые она тогда испытала.

Более того, ее первое несчастливое замужество, отнявшее у нее несколько лет жизни, стало представляться ей кошмаром, который с появлением в ее жизни Ричарда должен был прекратиться.

Так сложилось, что она как бы начинала жизнь сначала, но уже без свойственных юности иллюзий.

Ричард с Элиссой на руках прошел через кухню и вошел в небольшое темное помещение, которое, судя по разнообразным приятным запахам, доносившимся со всех сторон, представляло собой кладовую, где хранилось продовольствие.

Он усадил ее на мешки, в которых хранилось что-то мягкое и сыпучее – скорее всего мука, потом закрыл дверь, и они погрузились в непроглядную темень.

Звуки сюда тоже не долетали. Элисса слышала лишь их дыхание: учащенное – ее собственное и тяжелое, прерывистое – Ричарда. «Быть может, он дышит так оттого, что нес меня на руках?» – подумала она, но потом решила, что причина этого кроется все-таки в другом.

Она раскинула в стороны руки, чтобы поскорее отыскать в темноте Ричарда и заключить в свои объятия. Она вожделела его ничуть не меньше, чем он вожделел ее прошлой ночью, и не собиралась этого скрывать или отрицать.

Когда он упал на мешки с мукой с ней рядом, она поцеловала его, а потом дрожащими от страсти пальцами стала расстегивать воротник его рубашки. В следующее мгновение ее руки легли на его тело и стали его ласкать. Когда он застонал от удовольствия, она неожиданно почувствовала себя очень сильной и могущественной. У нее появилось странное ощущение, что она, женщина, может повелевать таким сильным и опытным мужчиной, как Ричард. Она подумала также о том, что сможет стать ведущей в их любовных утехах – и это после того, как ей на протяжении семи лет, пока длилось ее первое замужество, постоянно внушали мысль, что она ничто и недостойна даже малейшей ласки!

Вдохновленная этой мыслью, она прикоснулась кончиком языка к его губам, а когда они, повинуясь нажиму, раздвинулись, просунула язык ему в рот.

Они целовали друг друга, и напряжение в ее теле стало нарастать. Когда оно стало нестерпимым, она отодвинулась от него, вскинула вверх руки и одним движением стянула с себя рубашку.

Возбужденный Ричард целовал ее груди. Элисса застонала, и в голосе ее, пропитанном негой, слышалось страстное желание.

– Я больше не могу терпеть. Я хочу тебя, – хриплым голосом пробормотал Ричард и, оторвавшись от нее, стал торопливо распутывать завязки своих панталон.

Когда плоть Ричарда освободилась от покровов, Элисса сама взяла ее в руки и направила в свои влажные недра.

Потом, положив ладони ему на плечи, она стала двигаться вверх-вниз, повинуясь известному только ей одной ритму.

Ричард несильно прикусил зубами ее сосок, и она, выгибая спину, прижалась грудью к его рту, чувствуя, как каждое прикосновение его губ, языка и зубов к ее груди рождает у нее все новые и новые порывы страсти.

Желание, огненное, как вулканическая лава, захлестывало ее с головы до ног, в голове шумело, а перед глазами вспыхивали искры.

А потом, когда возбуждение уже больше нельзя было таить в себе и оно выплеснулось наружу, они разом вскрикнули, содрогаясь от страсти, истекая любовными соками.

Элисса положила руку ему на грудь и стала слушать, как, постепенно успокаиваясь, все ровнее и глубже билось его сердце.

– Как странно, – задумчиво произнес Ричард, прикасаясь в темноте к ее волосам и перебирая их шелковистые пряди, – когда мальчишкой я укрывался в этой темной кладовке, играя в прятки, мне и в голову не приходило, что через пятнадцать лет я испытаю такое всепоглощающее счастье на этом же месте.

Она стала вырываться из его объятий.

– Не уходи, прошу тебя! – воскликнул он. – Нам ведь некуда спешить.

– Нам нужно вернуться в спальню, милорд.

– Я, конечно, знал, что меня будут так называть, но от своей жены этого не ожидал.

– Тебе бы больше понравилось, если бы тебя называли так Портовые шлюхи?

Ричард гордо вскинул голову и голосом театрального героя-любовника произнес:

– В жизни не платил женщинам за любовь. Даже шлюхи не требовали от меня денег.

– Все это, конечно, хорошо, но должна признаться, что эта возня на мешках с мукой основательно меня уто» мила.

Ричард понял, что снова невольно задел чувства жены.

– Извини меня, дорогая, но эти слова всего лишь пустая болтовня, так что не стоит придавать ей значения. Все это зубоскальство имело какой-то смысл лишь в Лондоне.

– Но мы давно уже не в Лондоне.

Ричард неслышно, как пантера, вскочил с места, натянул панталоны и принялся завязывать стягивавшие их шнурки и тесемки.

– Знаешь, Элисса, я не могу за одну ночь» отделаться от всех своих холостяцких привычек, – сказал он с ноткой раздражения в голосе. – Конечно, я сделаю все, что смогу, чтобы обуздать свой язык, но, предупреждаю, для меня это будет непросто, так что наберись терпения. В течение многих лет меня окружали в основном актеры, актрисы и придворные – такие же, как я, насмешники и зубоскалы. И их речи ничуть не отличались от моих. Но я исправлюсь, поверь.

Поскольку Элисса продолжала хранить молчание, Ричард взял ее руки в свои и прошептал:

– Моя дорогая женушка, я очень хочу сделаться образцовым деревенским сквайром. Ты не представляешь себе, как давно я об этом мечтал!

– Правда?

– Правда. Более того, я бы хотел, чтобы в деле превращения меня в сельского помещика инициативу в свои руки взяла ты. Я же со своей стороны готов подчиняться тебе во всем.

Он нагнулся и поцеловал ей руку. Элисса вспыхнула, Но не поцелуй был тому причиной.

– Думаю, что и мне есть чему у тебя поучиться, – тихо сказала она.

– Очень хорошо, женушка, – прошептал он, снова увлекая ее на груду мешков с мукой. – В таком случае мы будем учиться друг у друга.