Текст книги "Халцедоновый Двор. Чтоб никогда не наступала полночь"

И люди, невзирая на ее гневливость, слетались ко двору, словно пчелы на мед.

Разумеется, ко двору ехали ради денег, ради престижа, ради связей и выгодных браков, ради отблесков величия Елизаветы. Однако дело было не только в этом. Как она ни стара, как ни капризна, как ни своенравна, люди любили свою Глориану. Она очаровывала их, льстила им, завоевывала их сердца, привязывала к себе не страхом, а личным обаянием.

Интересно, каково это – любить свою королеву? Радоваться ее обществу не только из-за возможных выгод, не тревожиться о западнях на каждом шагу?

Чувствуя на себе множество взглядов, Луна расхаживала по дворцу и нигде не задерживалась подолгу. Рыжеволосая дивная в роскошном черном платье, украшенном самоцветами (наглядное свидетельство быстрого взлета при дворе) смерила ее колючим, расчетливым взглядом. Пара боглов, зловеще ухмыляясь, следовали за Луной по пятам, пока она, дабы избавиться от них, не шмыгнула в тесный коридор, известный лишь единицам, и не выбралась с другой стороны, вся перепачканная.

Останавливаться было нельзя. Стоит задержаться на месте, и ее отыщет Видар. Или Альгреста Нельт.

Без бренного хлеба смертных выйти в город было невозможно. Однако, услышав знакомую тяжкую поступь, Луна без размышлений пустилась бежать. Ближайший путь к спасению, ближайший выход из Халцедонового Чертога вел в колодец на Треднидл-стрит.

На сей раз удача решила явить ей свою благосклонность: ни сном ни духом не ведая, который час в мире смертных, Луна оказалась наверху посреди глухой ночи. Не тратя времени на чары, она скользнула во тьму узкого переулка, замерла, выждала время и убедилась, что великанша не последовала за ней.

Однако и здесь оставаться было опасно. Один из ближайших к нерушимым законам заветов Халцедонового Двора запрещал привлекать к себе внимание смертных. Ночь позволяла передвигаться свободней, чем днем, но без жертвенного хлеба или молока ей оставалось лишь прятаться по углам, подобно проказливым гоблинам.

Прятаться… или бежать.

Подобно игле компаса, стремящейся к полярной звезде, взгляд Луны безошибочно устремился вдоль Треднидл-стрит, точно она могла разглядеть сквозь стены домов арку ворот Бишопсгейт и дорогу, ведущую за пределы Лондона.

Инвидиане хотелось, чтобы она осталась при дворе и страдала. Но должна ли она подчиниться?

Где бы ни жила Луна до появления здесь, ныне ее домом стал Лондон. Кое-кому из дивных удалось перебраться даже в иные земли, однако для Луны покинуть свой город и поселиться где-нибудь в Шотландии было бы столь же невозможно, как жить среди морского народа.

С этими мыслями она оглянулась в сторону колодца. На долгое выжидание в засаде кавалерственной даме Альгресте не хватит терпения. Гналась ли она за Луной, или случайно проходила мимо, к этому времени она наверняка ушла.

Вернувшись на Треднидл-стрит, Луна взялась за веревку и снова спустилась в колодец – назад, во мрак Халцедонового Чертога.

Мортлейк, Суррей,

25 апреля 1590 г.

Девен ехал вперед, почти не разбирая дороги, не в силах оторвать взгляда от письма в руке, хотя его содержание запомнил уже наизусть.

«Я выхлопотала для мистрис Монтроз место у леди Уорик по просьбе ее кузины, моей бывшей камеристки Маргарет Ролфорд».

Колси был вовсе не глуп. Он знал, зачем хозяин обыскивает Лондон из конца в конец, и, понимая, что иначе ему наверняка придется возвращаться назад, задал следующий, логически вытекающий из первого вопрос еще до отъезда из Стаффордшира. Ответ на него и содержался в письме.

«Ныне Маргарет Ролфорд живет в приходе Святого Дунстана на востоке».

На третий вопрос у слуги Девена также уже имелся ответ.

– Только никаких Ролфордов там тоже нету. И на Флит-стрит нету, я уж проверил.

Ни Маргарет Ролфорд, ни Анны Монтроз… «Интересно, как эта Маргарет попала на службу к Летиции Ноллис», – подумалось Девену, однако посылать за ответом в Стаффордшир явно не стоило: Девен больше не верил, что этот путь хоть к чему-нибудь приведет. Казалось, Анна явилась из ниоткуда и исчезла в никуда.

Злобно оскалившись, Девен сунул письмо в поясной кошель.

Впереди показалась россыпь одноэтажных домиков – бестревожная, пасторальная, со скромным шпилем церквушки посреди. Та ли это деревня? Отпустив на день обоих слуг, Девен отправился в путь один: Колси бы этой поездки наверняка не одобрил. Пришлось самому подать знак малому, тащившемуся по дорожке вдоль берега реки с корзиною на спине, и спросить:

– Что это за деревня? Мортлейк?

Окинув взглядом тафтяной дублет и бархатный берет Девена, крестьянин склонился так низко, как только позволяла тяжесть корзины.

– Точно так, сэр. Прикажете указать вам путь?

– Я ищу астролога по имени Ди.

Он вполне был готов к тому, что эти слова сотрут любезную мину с лица встречного, но нет, ничего подобного: малый с корзиной кивнул, точно знаменитый схоласт был самым обычным английским подданным, а не человеком, подозреваемым в черной волшбе.

– Держите прямо вдоль этой дороги, сэр, и не ошибетесь. Домов там много, но вам нужен самый большой, с пристройками этакими.

Поймав в воздухе брошенный Девеном пенни, крестьянин живо шагнул в сторону, дабы не потерять равновесия под соскользнувшим со спины грузом.

Вскоре Девен увидел, что собеседник имел в виду. «Этакие пристройки» разве что не превышали размерами самого дома, к коему были добавлены, и вкупе с ним представляли собой кривобокое, хаотическое нагромождение зданий, словно грозящее захватить, заключить в объятия другие окрестные домики. Дорожки, мощенные каменной плиткой, соединяли здание с несколькими соседними, точно все они были частями единого сложного целого. Однако ни одно из строений не оправдывало Девеновых ожиданий, ни единой деталью не напоминая о некромантии и дьявольском колдовстве.

Спешившись, он накинул поводья на столб изгороди и постучался в двери. Увидев на пороге джентльмена, открывшая ему горничная без раздумий присела перед гостем в реверансе.

Спустя минуту он оказался в гостиной и принялся втихомолку приглядываться к невзыскательной обстановке. Однако долго изучать ее не пришлось: вскоре в гостиной появился пожилой человек с остроконечной, белой как снег, бородой.

– Доктор Ди? – с учтивым поклоном осведомился Девен. – Я – Майкл Девен из Благородных пенсионеров Ее величества королевы, а до недавнего времени состоял также в службе у господина главного секретаря, сэра Фрэнсиса Уолсингема. Прошу прощения за возможные неудобства – мне следовало загодя предупредить вас письмом, однако я много слышал о вас от своего господина и надеялся, что смею просить столь ученого человека о помощи.

Он говорил, а нервы его гудели, точно тугие струны. Если его подозрения верны, явиться сюда и тем самым выдать себя – непростительная глупость. Однако отговорить себя от этой поездки он не сумел; вот разве что умышленно пренебрег письмом, дабы не предупреждать Ди о своем прибытии.

Но что он ожидал здесь найти? Ни колдовских кругов на полу, ни чучел придворных, ждущих захоронения на перекрестке дорог или под сухим деревом, вокруг не видать. И при упоминании имени Уолсингема Ди даже глазом не моргнул. Возможно, он и есть неизвестный игрок, однако поверить, будто он мог погубить Уолсингема при помощи черной магии, становилось труднее с каждой минутой.

– О помощи? – переспросил Ди, жестом пригласив Девена сесть.

Девен старательно изобразил смущение: отчего б не пустить в дело внезапный румянец на щеках?

– Я… я слышал, сэр, вы – самый знающий из всех звездочетов, что проживают на английской земле. Не сомневаюсь, ваше время до последней минуты посвящено трудам во славу королевы, но если б вы только смогли уделить минутку-другую, дабы помочь молодому человеку в нужде…

Живые, проницательные глаза Ди слегка сузились.

– Вы хотите, чтоб я составил вам гороскоп? Для чего же?

Девен отвел взгляд и позволил себе издать нервный, исполненный самоиронии смешок.

– Я… дело в том, что… видите ли, дело в одной девице.

– Мастер Девен… – Тон астролога не сулил никаких надежд. – Да, я от случая к случаю выполняю кое-какие расчеты для некоторых придворных Ее величества, но нечасто. Я вам не уличный пророк, предсказывающий браки, преуспеяние и погоду всякому встречному.

– Разумеется, нет! Я и в мыслях не имел ничего подобного, – поспешил заверить его Девен. – И не посмел бы тревожить вас, если б вопрос состоял только в том, согласна она или нет. Но я столкнулся с определенными затруднениями, испробовал все, что в моих силах, и теперь теряюсь в догадках: как же быть дальше?

Эту часть следовало обойти с осторожностью, дабы не раскрывать Ди больше необходимого. Если, конечно, доктор еще не слышал его имени от Анны…

– Уверен, ваше время занято изысканиями куда более важными, – продолжал Девен, – и я был бы счастлив внести в них кое-какой скромный вклад.

Слова эти были выбраны великолепно. Намек на плату за труды Ди наверняка счел бы оскорблением: несомненно, почтенный доктор не желал иметь с обычными заклинателями ничего общего. Однако предложение покровительства, неважно, сколь мимолетного и незначительного, не останется незамеченным – особенно если принять во внимание денежные затруднения астролога.

И верно, раздумывал Ди недолго.

– Что ж, вычертить хорарную карту[38]38
  Хорарная карта – вид гороскопа; гадание по звездам в поисках ответа на определенный вопрос.


[Закрыть] несложно. Судя по краске на вашем лице, дело довольно спешное?

– Так и есть, сэр.

– Тогда идемте со мной. Ответим на ваш вопрос сейчас же.

Следуя за хозяином, Девен прошел через весь дом в одну из пристроек и замер на пороге, как вкопанный. Открывшееся зрелище повергло его в благоговейное молчание. Вдоль стен комнаты, от пола до потолка, тянулись ряды книжных полок. Огромная библиотека затмевала собой собрания книг, имевшиеся даже у самых ученых из Девеновых знакомых. Однако все это великолепие несло на себе явственные следы недавнего поругания, немедля напомнившие Девену рассказы Анны о бедах, постигших Ди. Бреши в рядах корешков на полках, царапины на мебели, с первого взгляда бросающееся в глаза отсутствие пюпитров для чтения и прочих непременных принадлежностей любой библиотеки…

Ди пригласил Девена к единственному оставшемуся в комнате столу, заваленному кипой бумаг, возле коего стояли два табурета. Прежде чем Девен успел разобрать хоть что-нибудь из написанного, хозяин смахнул бумаги со стола и разложил перед собою несколько чистых листов, а рядом с ними водрузил чернильницу с видавшим виды пером.

– Прежде всего помолимся, – объявил Ди.

Изумленный, Девен согласно кивнул. Оба преклонили колени, и Ди заговорил. Слова молитвы оказались английскими, однако не из Книги общих молитв[39]39
  Книга общих молитв, или Книга общественного богослужения – несколько взаимосвязанных теологических документов церквей Англиканского сообщества, содержащих последование литургии, а также собрание молитв при других богослужебных обрядах.


[Закрыть], и Девен вслушивался в нее с немалым интересом. Не католическая, но, похоже, и не вполне англиканская, и все же астролог, по всей видимости, полагает молитву необходимым зачином любых мистических трудов…

Все, все не так, как он ожидал!

Покончив с молитвой, они уселись к столу, и Ди заострил перо перочинным ножом.

– Ну, а теперь: на какой же вопрос вам нужен ответ?

Вопроса Девен в уме загодя не составил и заговорил, с великим тщанием подбирая слова:

– Как я уже упомянул, дело в одной благородной девице. Меж нами вышла размолвка, которую мне хотелось бы уладить, однако девица исчезла, и я, несмотря на все старания, не смог ее отыскать. Что мне… – Осекшись, он решил поставить вопрос иначе. – Как мне найти ее снова?

Ди смежил веки, вслушиваясь в его слова, затем решительно кивнул и принялся вычерчивать на лежавшем перед ним листе бумаги квадрат.

– Разве вам не угодно узнать дату моего рождения? – нерешительно спросил Девен, понаблюдав за работой астролога минуту-другую.

– В этом нет надобности, – отвечал Ди, даже не подняв взгляда. – Для хорарной карты важен только час, когда был задан вопрос.

Выбрав из груды книг на полу за его спиною увесистый том, астролог сверился с его содержанием. На миг взору Девена предстали аккуратные чертежи, испещренные цифрами и незнакомыми знаками, некоторые из коих были помечены красными чернилами.

Он ждал, стараясь не выказывать облегчения. Более всего его беспокоила возможная необходимость представить Ди столь важные сведения о себе: ведь маг, располагая такими знаниями, чего только не натворит! Ну, а в сложившихся обстоятельствах он, Девен, был для колдуна попросту неким джентльменом, разыскивающим некую девицу: ведь он даже имени Анны не называл.

Вот разве что Анна упоминала о нем доктору…

Какое-то время Ди работал молча, сверяясь с чертежами в книге, выполняя подсчеты и отмечая результаты в вычерченном на бумаге квадрате гороскопа. Дело оказалось недолгим. Вскоре Ди выпрямился и пригляделся к бумаге, машинально поглаживая остроконечную седую бороду.

– Не падайте духом, мастер Девен, – рассеянным, задумчивым, совершенно не вяжущимся со смыслом слов тоном проговорил он. – С вашей девицей вы скоро встретитесь. Не могу знать, когда, но взгляните-ка: Луна в двенадцатом доме, и этот стеллиум[40]40
  Скопление планет в одном астрологическом доме или знаке Зодиака.


[Закрыть] Марса, Меркурия и Венеры… словом, ее влиянию на вашу жизнь еще не конец.

Но Девен даже не взглянул, куда указывает испачканный чернилами палец. Вместо этого он пристально наблюдал за Ди. Вычерченное на бумаге не значило для него ровным счетом ничего, тогда как задумчивость на лице астролога означала очень и очень многое.

– И это все?

Астролог вскинул на него острый взгляд.

– Нет. Угроза со стороны врагов – полагаю, ее врагов, однако они могут оказаться опасны и для вас… А вот умонастроения сей благородной девицы, боюсь, для меня загадка. Ее окружает некая распря, что усложняет дело. Смерть вновь приведет ее на ваш жизненный путь.

Смерть? Спину Девена обдало холодком. Уж не угроза ли это? Изо всех сил изображая тревогу влюбленного, за коего себя выдавал, он напряженно искал во взгляде астролога хоть малейший намек на коварство. Но, может, карта действительно это и означает… Как жаль, что он ни аза не смыслит в астрологии!

Девен поспешно склонился к бумаге, дабы Ди не прочел слишком многого в выражении его лица.

– Что же мне делать?

– Быть осторожным, – лаконично ответил философ. – Не думаю, чтоб эта девица желала вам зла, однако она вполне может навлечь на вас беду. Присутствие Сатурна в восьмом доме означает противодействие особ, наделенных властью, но трин[41]41
  Один из четырех основных астрологических аспектов, расположение планет, при котором угол между двумя планетами составляет 120˚. Считается самым благоприятным из всех возможных аспектов.


[Закрыть] к Юпитеру… – Ди покачал головой. – Эти влияния мне непонятны. Возможно, помощь нежданных союзников?

Все это вполне могло оказаться дешевым трюком, призванным напугать гостя и поскорее обратить в бегство. Но, если уж на то пошло, предсказание Ди совершенно не походило на гороскоп, выдуманный занятым человеком, дабы унять пыл незнакомца, страдающего от безнадежной любви. Либо завуалированное, зашифрованное предостережение, либо гороскоп настоящий.

Либо и то и другое.

– Благодарю вас, доктор Ди, – сказал Девен, пряча раздумья за внешней учтивостью. – Говорят, понимание звезд помогает подготовить человека к грядущему. Остается только надеяться, что и в моем случае это будет так.

Ди с прежней печальной задумчивостью кивнул головой.

– Весьма сожалею, что вынужден был сообщить вам столь дурные известия. Но… неисповедимы пути Господни. Возможно, все это еще обернется к лучшему.

Вспомнив об обещанном, Девен достал кошелек и выложил его на стол. Да, это куда больше, чем он намеревался заплатить… однако о том, чтобы долго копаться в монетах, не могло быть и речи.

– На ваши дальнейшие исследования. Дай Бог, чтобы сей скромный вклад принес вам удачу и новые знания.

Халцедоновый Чертог, Лондон,

25 апреля 1590 г.

Через зал, беззаботно смеясь, оживленно болтая, прошла кучка домовых и паков. Все дивные Англии были охвачены суетой приготовлений к Бельтайну, или же Майскому дню, и придворные не являли собой исключения. Каждый год, в первый день мая, они завладевали просторами Мор-филдс к северу от городской стены, окружив себя чарами и заклятьями, чтобы отвадить от места гулянья смертных. А если пара-другая и забредет… что ж, Майский день да Летнее солнцестояние – два дня в году, во время коих люди могут надеяться на снисхождение дивных. В честь этих великих празднеств даже Халцедоновый Двор на время забывал о своеобычной жестокости.

Луна провожала весельчаков взглядом сверху, из-под высокого потолка. Потолок в этом зале подпирало множество арок – на одной-то из них она и устроилась отдохнуть, подоткнув подол платья под ноги, чтоб юбки, свисающие книзу, не привлекли к себе нежеланного внимания. Да, укрытие было неважным: многие из обитавших во дворце созданий имели крылья, однако и оно вполне позволяло на время спастись и от ехидных шепотков, и от тех, кто искал случая причинить ей вред.

Когда все вокруг стихло, Луна медленно спустилась на пол. Платье из вороновых перьев вполне подходило для пряток, вот только бархатные туфельки она давно потеряла, и бледность ступней могла ее выдать, однако шаги босых ног звучали гораздо тише. Теперь Луна жила в Халцедоновом Чертоге, как крыса – пряталась в темных углах, таскала крохи еды, пока никто не видит, и ненавидела эту жизнь всей душой.

Что ж, ненависть и гнев – дело хорошее. Они придавали сил продолжать бой, иначе Луна давно смирилась бы и сдалась.

Но нет, врагам ее так просто не одолеть.

Босиком выскользнула Луна из зала, и, подобрав юбки, чтоб не оставить следов в пыли, миновала казавшийся всеми забытым коридор. До начала этой крысиной жизни она даже не подозревала, как много во дворце заброшенных уголков. Огромный, куда больше любой резиденции смертных, дворец служил жившим в нем дивным и домом, и городом, и все же размеры его намного превышали их нужды.

Подняться наверх по узенькой лестнице, пройти сквозь дверь, образованную сплетением ветвей орешника – и она в безопасности, насколько это вообще возможно. Похоже, об этих безнадзорных покоях не знал никто, а это значило, что часть приговора Инвидианы, касавшуюся зависимости от чужого гостеприимства, Луна уже обошла. Эти покои принадлежали ей и только ей.

Однако теперь их отыскал кто-то еще.

Ни на миг не усомнившись, что это Альгреста, или Видар, или один из их прихвостней, Луна застыла на месте. Что делать? Драться или бежать? Пальцы сами собой скрючились, точно когти, как будто это могло бы хоть чем-то помочь, ноги напружинились, изготовившись к прыжку куда потребуется.

С виду вокруг – никого. И все же здесь кто-то есть.

Луна понимала: надо бежать. Такова ее нынешняя жизнь, только так ей и удалось уцелеть. Однако скудная мебель, частью брошенная в комнате прежними обитателями, частью же собранная по другим комнатам, никак не могла бы скрыть за собой массивной фигуры капитана Халцедоновой Стражи, а если это всего лишь какой-то прислужник из гоблинов…

Тогда все равно следовало бежать: какой из нее, Луны, воин?

Но вместо этого она беззвучно, шажок за шажком, двинулась вперед.

Никто не прятался за узкой кроватью, накрытой набитым соломой матрасом. Никто не стоял в тени высокого зеркала, оставшегося от прежних хозяев (хрустальная поверхность покрыта такой густой сетью трещин, что в глубине ее не разглядеть ничего). Никто не поджидал Луну меж блеклыми, затянутыми паутиной гобеленами и каменной стеной.

Луна остановилась, прислушалась, но ничего не услышала. И все же…

Ведомая инстинктом, Луна опустилась на колени и заглянула под кровать.

Из темноты на нее взирал, таращился во все глаза Тиресий. Бледные щеки его были мокры от слез.

Луна с досадой вздохнула. Напряжение не то чтобы совсем исчезло, но львиная его доля растворилась, будто туман: ей никогда не доводилось видеть, чтобы безумец на кого-нибудь нападал. Шпионит? Вряд ли, непохоже. Скорее прячется.

– Вылазь оттуда, – прорычала она.

Как только он там поместился? Может, ростом он и невелик, но Луна никогда не подумала бы, что провидцу удастся забиться в столь узкую щель. В ответ на ее слова он замотал головой, однако вторжение постороннего даже сюда, даже в это жалкое убежище, разозлило Луну до глубины души. Запустив руки под кровать, она выволокла Тиресия наружу силой. Вряд ли Инвидиана предаст ее казни всего лишь за грубое обхождение с одной из своих зверушек.

Извлеченный на свет, Тиресий обратил к Луне кривую улыбку – возможно, искренне полагая ее образцом лучезарности.

– Не все так просто отыскать, – степенно, рассудительно сказал он. – Но если дело правое… может, у тебя и получится.

– Пошел вон, – процедила Луна, едва сдержавшись, чтоб не ударить его, чтоб не излить на него злость, которой не смела обрушить ни на кого иного из обитателей Халцедонового Чертога. – Ты – один из ее любимчиков, одно из ее орудий. Почем знать, может, это она подослала тебя ко мне, и все, что ты скажешь – расставленная ею ловушка! Ведь у нее ловушки повсюду, на каждом шагу…

Тиресий кивнул, точно она сказала нечто необычайно мудрое. Пока он прятался под кроватью, волосы его растрепались, и спутанные пряди, застрявшие средь ресниц, подрагивали всякий раз, стоило ему только моргнуть.

– Одна ловушка порождает другую. Но разве тебе не хотелось бы сломать эти ловушки? Все разом?

Луна с горьким смехом сделала шаг назад.

– О, нет. Не стану и слушать. Довольно с меня и одних безумных, бесцельных поисков! Или речь все о том же самом? Уж не прикажешь ли мне снова искать Фрэнсиса Мерримэна?

Тиресий начал поворачиваться к двери, словно собравшись оборвать разговор на полпути, но эти слова заставили его замереть и развернуться лицом к Луне.

– Так ты нашла его?

– Нашла ли я его, – ровно, без малейшего интереса повторила Луна. – Нет. Не нашла. При дворе смертных его нет. Он не джентльмен и не лорд, не богатый купец и не чиновник, служащий королеве в какой-либо должности. Он не столичный поэт, не живописец и не драматург, и не заключен в Тауэр. Если он живет в открывшемся тебе будущем, его появления на свет мне не видать – ну, разве что жребий мой весьма и весьма переменится к лучшему. Если же он живет в наши дни, то человек он ничем не примечательный, и искать его мне ни к чему.

Луна полоснула Тиресия яростным взглядом, словно в ее падении был виноват только он. Разумеется, это было не так, но сколько же времени она потеряла впустую, в погоне за призрачной, ложной надеждой, и все – из-за него!

– По-моему, Фрэнсис Мерримэн – твоя выдумка. Плод твоих собственных безумных фантазий.

– Может быть, и так, – с невыразимой усталостью, с тяжким смирением согласился провидец, опустив взгляд. Плечи его поникли под привычным грузом страдания. – Может быть, на всем свете действительно реален один только Тиресий.

У Луны захватило дух. Стоило ей уяснить смысл его слов, весь гнев, вся злоба исчезла, как не бывало.

– Ты, – прошептала Луна, не сводя с него взгляда. – Фрэнсис Мерримэн – это ты…

Взгляд провидца исполнился вековечной печали о прошлом.

– Думаю, да. Только очень давно.

Зверушки Инвидианы… Античные имена, и каждый взят в царство дивных из-за особого дара… Прежде Луна почти не задумывалась, откуда они берутся, кем были до того, как оказаться во мраке Халцедонового Двора. И сколько же времени Тиресий провел здесь? Кто может помнить Фрэнсиса Мерримэна после столь долгих лет?

Кроме него самого. И то не всегда.

– Но отчего? – спросила Луна, в безмолвном смятении разведя руками. – Ты же едва помнишь, кем был. Что же подвигло тебя снова произнести это имя?

Провидец покачал головой, и его волосы упали на лоб, точно занавесь, слишком короткая, чтоб он сумел за ней спрятаться.

– Не знаю.

– Дело было в моей гостиной, – припомнила Луна. – Я размышляла над своим положением. И спросила себя, как мне упрочить позиции при Халцедоновом Дворе. И тут ты заговорил. Помнишь?

В уголке сапфирового глаза провидца блеснула слеза.

– Нет.

Порывисто шагнув к нему, Луна схватила его за плечи и от души встряхнула, едва сдержав руку, готовую нанести удар. Могла ли она избежать падения, если бы разглядела то, что все это время лежало под самым носом?

– Еще как помнишь. Может, ты и безумен, но эти слова сказал не случайно. Сказал: ты знаешь, что она сделала. Кто «она»?

Провидец рванулся из ее рук. В горле у него захрипело, дыхание сделалось частым, прерывистым.

– Я не могу. Не могу. Если я… – Он конвульсивно замотал головой. – Не проси. Не требуй от меня этого!

Освободившись от ее хватки, он шарахнулся прочь и уткнулся лицом в стену. Минуту Луна взирала на него со спины, без капли жалости глядя, как дрожат его хрупкие плечи, как побелели вцепившиеся в камень пальцы. Да, он чего-то боится. Но ведь ее жизнь висит на волоске: не может же она бегать от врагов вечно!

Если для того, чтобы остаться в живых, нужно заставить его говорить, она сделает это без колебаний.

– Фрэнсис Мерримэн, – негромко сказала она, старательно выговаривая каждый звук. – Рассказывай все.

Услышав это имя, провидец напрягся всем телом. В эту минуту он мог решиться на все что угодно. Луна подобралась, гадая, не бросится ли он на нее, но нет, вместо этого он едва слышно прошептал:

– Прости, Суспирия. Прости меня. Больше я ничем не могу помочь. Прости…

Голос его умолк. Вскинув голову, Фрэнсис Мерримэн повернулся к Луне, сверхчеловеческим усилием воли разогнал мрак и туман долгих лет жизни среди дивных, и взор его, измученный, утомленный, сделался ясен. Сие внезапное просветление рассудка в сочетании с непреклонной решимостью пугало сильнее любого безумия.

Неторопливо подняв руки, он взял Луну за плечи; кончики его пальцев глубоко впились в тонкую ткань рукавов.

– Да, кто-то ведь должен сделать это, – сказал он. – Я знал об этом многие годы. Ты задала вопрос, и терять тебе почти нечего, а посему завещаю это тебе. Ты должна положить конец ее власти.

Луна облизнула пересохшие губы, едва удержавшись, чтобы не отвести взгляда.

– Чьей власти?

– Власти Инвидианы.

Едва он произнес это имя, его голова судорожно запрокинулась назад, пальцы до боли стиснули плечи Луны. Вскрикнув от неожиданности, Луна вскинула руки, чтоб подхватить его, но он устоял на ногах и вновь опустил голову. На лбу провидца набух, распустился кровавым цветком круг из шести красных точек, алые струйки потекли вниз, и Фрэнсис Мерримэн торопливо заговорил сквозь стиснутые до скрипа зубы:

– Я видел, видел, но не понимал, и она – тоже. Я виноват в том, что она заключила тот договор, и все мы – дивные, смертные – равно страдаем от этого. Ты должна разорвать его. Это было страшной ошибкой. Она все еще п…

Провидец хрипел, каждое новое слово давалось ему все труднее, теперь он держался на ногах только потому, что цеплялся за плечи Луны да за осколки силы воли. Но вот его голос перешел в сдавленный предсмертный крик, колени подогнулись, обмякшее тело выскользнуло из рук Луны и, словно тряпичная кукла, осело на пол, обратив кверху залитое кровью лицо.

Луна замерла, не сводя взгляда с мертвого провидца. Воцарившуюся в комнате тишь нарушал лишь бешеный стук ее сердца да хриплое, неровное дыхание.

«Я не могу, – сказал он, когда она потребовала от него ответа. – Если я…»

«Если я расскажу об этом, я умру».

Тут Луна вспомнила, где находится. В одной из комнат Халцедонового Чертога, над мертвым окровавленным телом умалишенного королевского провидца…

И, вспомнив об этом, пустилась бежать.

Мортлейк, затем Лондон,

25 апреля 1590 г.

Если человек желает рано поужинать, прежде чем проделать восемь миль пути до Лондона, а за ужином охотно, оживленно рассказывает о цели приезда в Мортлейк, это вряд ли кому-либо покажется странным. Дорожные наблюдения Девена оказались верны: пусть кое-кто в деревне и относился к колдовству Ди с подозрением, в застольном разговоре выяснилось, что астролог нередко служит посредником в местных тяжбах, улаживая споры и помогая соседям советом.

Одним словом, Девен не знал, что и думать.

Но задержаться означало бы поздно выехать в Лондон, а тогда стемнеет задолго до того, как он достигнет саутуаркской стороны Лондонского моста. Правда, в прибрежном городке имелось немало постоялых дворов, но ночевать в них без слуги – сущая мука, да и останавливаться Девен был не в настроении: голову переполняли новые мысли. И хоть огромный колокол в Боу давно пробил час гасить огни, звонкая монета вкупе со званием дворянина, служащего в Благородных пенсионерах, открыла ему путь сквозь проездную башню на мосту.

Нет, погубить Уолсингема черной магией Ди не мог. В это Девену просто не верилось. Но значит ли это, что Уолсингем умер от чисто естественных причин, как утверждает Бил, или же подозрения Девена пали не на того человека? Не будучи убийцей, астролог вполне может оказаться неизвестным игроком. Работал ли он заодно с Анной? И если да, насколько следует доверять его предсказаниям?

Размышляя, Девен не сомневался, что хоть вскользь, да следит за окрестностями. Похоже, кроме него, час гашения огней не отважился нарушить никто. Клок-лейн была пустынна, однако вокруг вполне могли оказаться уличные грабители, и Девену, едущему в одиночку, без слуг, вовсе не хотелось быть захваченным врасплох.

Однако так оно и вышло: из непроглядной темноты узкого переулка, едва не угодив под копыта коня, спотыкаясь, выбежал человек.

Удивленный не меньше всадника, гнедой приподнялся на дыбы. Одною рукой сдерживая коня, Девен потянулся за шпагой. Сталь выскользнула из ножен, копыта мерина глухо загремели по немощеной улице, клинок взвился в воздух, готовый нанести удар…

…но тут встречный поднял голову, и Девен узнал его.

Вернее, ее.

– Анна?

Анна шарахнулась прочь, вскинув вверх руки, словно затем, чтоб защититься. Не опуская шпаги, Девен оглядел Клок-лейн, но вокруг было все так же безлюдно.

А ведь Ди поминал о врагах и распре!

И сказал, что смерть вновь приведет Анну на его жизненный путь.

Анна вжалась спиной в закрывавшую витрину лавки ставню, точно загнанный в угол зверь. Сие зрелище, преодолев Девенову оборону, породило в его сердце невольное сострадание, и Девен решился рискнуть. Спешившись, чтобы не возвышаться над девушкой, однако держа шпагу наготове, он сделал шаг вперед.

– Анна, это же я, Майкл Девен. За тобой гонятся? Ты в беде?

С последней их встречи Анна заметно изменилась: скулы ее выступали резче, точно она похудела, да и волосы казались светлее, чем раньше; одежда являла собою жалкое подражание наряду благородной, а ноги, несмотря на холод и сырость, были босы. Должно быть, она и вправду спасается от кого-то бегством!

– Майкл! – прошептала Анна, изумленно сверкнув на него белками глаз. На миг она замешкалась, будто собираясь что-то сказать, но тут же отчаянно замотала головой. – Уходи! Оставь меня!

– Ну нет, – отвечал Девен. – Я ведь вижу: с тобой случилась беда. Позволь же помочь тебе.

Глупое предложение, но сделать его было необходимо. Осторожно, точно к дикой лошади, готовой сорваться с места, Девен протянул к девушке левую руку.