Текст книги "Халцедоновый Двор. Чтоб никогда не наступала полночь"

– Моя леди Уорик говорит, будто дело касается каких-то неурядиц касательно его дома и книг. За время путешествий кто-то разграбил его библиотеку, и теперь он ищет возмещения. Думаю, ты еще увидишь его, или, по крайней мере, услышишь о нем от тех, кто примет в тяжбе его сторону.

– Наподобие твоей графини?

– А я-то думала, тебе не хочется, чтоб я разносила сплетни, – лукаво сказала Анна, рассмеявшись при виде деланно-сердитой гримасы на его лице. – По-моему, твой господин знает о его положении – они ведь друзья, не так ли? – но, если хочешь, я могу разузнать побольше.

Вот так, сколь бы ни больно было сие сознавать, зачастую и действовала сеть шпионажа. Считаные единицы из тех, кто поставлял Уолсингему сведения, делали это целенаправленно и организованно, намеренно проникали туда, где им вовсе не место, и переодевались теми, кем не являлись. Большая часть нужных сведений стекалась к главному секретарю от господ, что попросту держали глаза и уши открытыми, а увидев или услышав что-либо интересное, писали ему.

От господ… а порой и от дам.

Казалось, Анна расслышала эти мысли. Да что ж он, прозрачен для нее, как стекло?

– Одним словом, я не предлагаю тебе сведений о происходящем при дворе императора Священной Римской империи или в тайных кабинетах Папы. Я просто сообщу, когда доктор Ди вновь нанесет визит графине.

– Но не могу же я просить даму шпионить, – сказал Девен. – Ведь это бесчестно.

– Слушать, что говорят вокруг, вовсе не шпионаж, да и ты меня ни о чем не просишь. Я делаю это по собственной доброй воле. Считай все это… неосязаемого сорта приданым, полученным вперед.

Вновь взяв Девена за руку, Анна потянула его за собой, а когда оба оказались в тени банкетного домика, коснулась ладонью его щеки.

– Ну, а теперь, – сказала она, еще раз поцеловав его, – я должна возвращаться. Моя госпожа вскоре проснется.

– Как и моя, – пробормотал Девен, кое-как совладав с часто забившимся сердцем. – Так ты расскажешь, что говорит графиня? Прогневает ли королеву мысль о нашей свадьбе?

– Расскажу, – посулила Анна. – Как только удастся.

Воспоминания: 21 декабря 1581 г.

Многие уголки подземного дворца представляли собою длинную череду комнат: одна открывается прямо в другую, и так далее, и так далее. Порой эти скопища комнат окружали замкнутые дворики, украшенные статуями или ночными цветами, порой они соединялись меж собой сводчатыми галереями, увешанными гобеленами да многокрасочными живописными полотнами.

Но были здесь и иные ходы – потаенные. Те, что известны немногим из дивных, а из смертных – почти никому.

Человек, препровождаемый во дворец одним из потайных коридоров, являл собою редчайшее из исключений.

Из прочих смертных, приведенных этим путем, большинство были миловидны, а если нет, нехватка внешней красоты компенсировалась влиятельностью при дворе или в делах торговли. Этот же был не таков. Плащ и башлык у него отняли, выставив на всеобщее обозрение уши, изувеченные ножом палача. Был он отнюдь не стар, однако коварство и подозрительность – а в эту минуту и страх – лишали его лицо всякой привлекательности.

Не отличался он и влиянием. Можно сказать, был он никем, однако знал кое-что о малом народце, и вот теперь изыскания привели его сюда – в мир, о существовании коего он в жизни не подозревал.

Подземный ход завершился дверью, окованной бронзой и выкрашенной в черное. Один из провожатых смертного – горбатое, подобное гоблину существо – поднял костлявый кулак и постучал. Отклика изнутри не последовало, но в следующий же миг дверь распахнулась на щедро смазанных петлях, словно сама по себе.

Палата, в которую вошел смертный, оказалась столь же роскошна, сколь мрачен и гол был оставшийся позади коридор. Не устланный ни камышом, ни коврами мраморный пол украшала затейливая мозаика – странные фигуры, которые ему очень хотелось рассмотреть повнимательней. Вдоль стен мерцали холодные серебристые огоньки. Стоило искоса приглядеться к ним – и смертному почудился в их глубине трепет крылышек. Со стен палаты, также мраморных, через равные промежутки свисали цветистые шелковые гобелены, расшитые самоцветами. Потолок украшала мастерски выполненная астрологическая карта, отображавшая нынешнее расположение звезд высоко наверху.

Но всю эту роскошь затмевала собою занавесь прямо перед ним.

Что это – черный бархат, искусно отделанный серебром? Или серебряная парча, кропотливо расшитая черным шелком? Его эскорт, его стража встала меж ним и занавесом, словно не сомневаясь, что он непременно захочет подойти к этому чуду ближе. Некоторые камни, украшавшие ткань, определенно были алмазами, другие же сверкали куда ярче, живее любого алмаза, какие ему только доводилось видеть. Нижний край занавеси отягощала канва из жемчужин величиною с яйцо колибри. Одна эта занавесь являла взору богатства, равными коим могли бы владеть лишь коронованные владыки Европы – и то далеко не все.

Получив от одного из стражей пинок под колено и рухнув на пол, он ни в малой мере не удивился. Мрамор оказался холоден и тверд, но он терпеливо ждал.

И вот из-за занавеси раздался голос:

– Ты ищешь магии, Эдвард Келли.

– Да.

С первой попытки ответ прозвучал хрипло, почти неслышно.

– Да, – повторил он, облизнув губы. – И я нашел, что искал.

Нашел то, о чем прежде не мог и мечтать!

Из-за занавеси донесся негромкий холодный смех. Голос звучал мелодично, уверенно. Если лицо его обладательницы хотя бы отчасти под стать голосу, должно быть, она – прекраснейшая из дивных леди, когда-либо звавших Англию родиной!

Леди… а может, и королева? Вряд ли такие богатства – обычное дело даже среди эльфов и фей.

А леди, скрывавшаяся за занавесью, заговорила снова:

– Ты нашел лишь жалкие крохи, объедки со стола магии. На свете есть большее, куда большее. Хочешь познать тайны сотворения мира? Они хранятся под переплетами наших книг. Хочешь обращать неблагородные металлы в золото? Для нас это – детская забава.

Золото фей… Спустя недолгое время золото фей обращается в камни и листья, но, покуда оно еще звенит и блестит, даже с ним можно добиться многого. К тому же, хоть это и плохая замена истинной трансформации, философскому камню, подобные знания могут послужить хорошим подспорьем его алхимическим штудиям.

Да, здесь для него накрыт настоящий пир!

– Я стану самым смиренным учеником вашей светлости, – склонив голову, сказал он.

– Не сомневаюсь, – откликнулась леди за занавесью. – Но знай, Эдвард Келли: всяк дар имеет свою цену. А уж дары дивных – особенно.

Эдвард Келли был человеком ученым. Некоторые ученые книжники полагали дивных бесами в ином обличье. Другие помещали их в иерархии творения на полпути меж Раем и Адом – выше людей, но ниже небесных сил, служащих Господу.

Кто бы и как ни объяснял их природу, все соглашались в одном: заключать сделки с их племенем – предприятие крайне опасное. Однако… кто из людей, претендующих на научное любопытство, нашел бы в себе силы повернуть назад, увидев то, что открылось ему?

Пришлось сглотнуть – иначе голос не слушался.

– Какую же цену вы требуете?

– Требую? – Казалось, леди за занавесью оскорблена. – Нет, я не стану требовать от тебя ни бессмертной души, ни первенца. У меня попросту есть к тебе просьба, которую, ты, полагаю, сочтешь вполне приемлемой.

Это звучало куда как подозрительнее откровенного требования. Не сводя глаз с жемчужных подвесок, Келли безмолвно ждал продолжения. Жемчужины слегка не достигали пола, и меж ними, в тени за занавесью, вроде бы – вроде бы! – виднелся край блестящих юбок.

– Есть на свете смертный герметист, книжник, известный как доктор Джон Ди, – сказала леди после продолжительной паузы.

Келли кивнул, но тут же вспомнил о том, что леди его не видит.

– Да, мне он известен.

– Он стремится беседовать с ангелами. И с этой целью нанял на службу человека по имени Барнабас Сол. Моя к тебе просьба – занять место этого Сола. Человек этот – не более чем шарлатан, мошенник, вошедший в доверие к доктору Ди. Мы устроим так, что доверие он утратит, а ты придешь ему на смену как ясновидец, гадатель по хрустальному шару.

Но Келли знал: на этом дело не кончится.

– А дальше? Допустим, я заручился доверием Ди – если, конечно, это удастся…

– Это устроить несложно.

– Что мне надлежит делать после?

– Ничего дурного, – заверила леди за занавесью. – С ангелами ему не побеседовать, какого бы ясновидца он ни нанял себе в помощники. Но в наших интересах – чтоб он полагал, будто ему это удалось. Когда Ди будет просить тебя заглянуть в хрустальный шар, описывай ему свои видения. Кое-что можешь выдумать сам, если того пожелаешь. Но время от времени в шаре будет появляться один из моих слуг и сообщать тебе, что говорить. Взамен мы обучим тебя всем тайным наукам, какие тебе угодны.

Какое ему, Келли, дело, если малый народец введет доктора Ди в заблуждение? Он с этим человеком даже не знаком! И все же просьба внушала тревогу.

– Можешь ли ты обещать, что сказанное мной не повредит ему? Можешь ли дать в этом слово?

Безмолвные дивные существа из его эскорта окаменели.

За занавесью молчали. Сколь же серьезно он оскорбил хозяйку? Но если эта леди намерена слать ему видения, что доведут доктора Ди до измены или еще чего-либо пагубного…

– Я даю тебе слово, – отрывисто, жестко, совсем не тем тоном, что прежде, сказала леди за занавесью, – что не отдам приказаний слать доктору Джону Ди видения, которые причинят ему вред. Если же ты введешь его в заблуждение собственными выдумками, в том нашей вины нет. Устроит ли тебя это, Эдвард Келли?

Да, стоит надеяться, этого будет достаточно, чтоб хоть отчасти связать ей руки. На большем Келли настаивать не решался, однако у него имелась еще одна просьба, никак не связанная с первой.

– Весьма благодарен, – сказал он, вновь склонив голову. – Позволив прийти сюда, вы уже одарили меня превыше всякой щедрости. Но, пусть это с моей стороны и слишком дерзко, у меня есть еще одна просьба. Ваш голос, леди, сама красота – могу ли я иметь счастье увидеть ваше лицо?

Снова молчание, но на сей раз эскорт не счел его слова решительно неподобающими.

– Нет, – ответила леди. – Сегодня ты меня не увидишь. Но вот однажды, в будущем, если твоя служба придется мне по нраву – быть может, ты, Эдвард Келли, и узнаешь, кто я.

Действительно, он хотел взглянуть на ее красоту, однако ее догадка оказалась верна: еще ему было интересно посмотреть, кому служит… да только не тут-то было.

Примет ли он на себя сии обязательства в обмен на то, чему могут научить его дивные?

На этот вопрос он ответил еще до того, как согласился спуститься следом за ними под улицы Лондона.

– Я буду служить вам, леди, и отправлюсь к доктору Ди, – сказал Эдвард Келли, поклонившись столь низко, что лоб его коснулся холодного мрамора.

Халцедоновый Чертог, Лондон,

5 февраля 1590 г.

Дневного сада – в противоположность ночному – в Халцедоновом Чертоге не имелось, однако именно так, ночным, сад и назывался. Невероятно огромный, он был сравним размерами лишь с колоссальным приемным залом, однако характером обладал совершенно иным: холодная геометрическая правильность камня здесь уступала место мягкой земле да плавным изгибам ветвей. Сердце сада рассекали надвое тихие воды подземной лондонской речки Уолбрук. Дорожки вились среди великолепно ухоженных клумб луноцвета, цереуса и вечерней примулы, колонны и чаши фонтанов обвивали тянущиеся кверху плети душистого дурмана, унизанные гирляндами желтых, белых, розовых цветов, изящных, точно крохотные ангельские трубы. Там и сям возвышались вазы, полные лилий из дальних земель Волшебного царства. Ночь продолжалась здесь вечно, и воздух был полон нежных ароматов.

Вдохнув полной грудью, Луна почувствовала, как некое внутреннее напряжение мало-помалу отпускает ее, сходит на нет. Как бы ни нравилась ей жизнь среди смертных, занятия изнурительнее она в жизни не ведала. Да, принять человеческий облик ради недолгой прогулки в Ислингтон и обратно легко, но жить с людьми постоянно – дело совсем иное. В эти минуты возвращение в Халцедоновый Чертог казалось чем-то сродни глотку прохладной чистой воды после долгого дня на солнцепеке и жарком ветру.

Свод подземелья над головой был окутан тенью и усеян сверкающими волшебными огоньками – крохотными, почти неразумными созданиями, ниже даже огней, блуждающих над болотами, едва сознающими себя настолько, чтоб зваться дивными. Образуемые ими созвездия время от времени менялись, являя собою такую же неотъемлемую часть сада, как клумбы и струившиеся через них ручейки. Теперь они изображали фигуру охотника, подброшенного в воздух рогами оленя.

Тревожный знак. Новые столкновения с Дикой Охотой?

В саду Луна была не одна. Невдалеке, под изящно остриженным падубом, собралась кучка из четверых дивных. Один, черноперый малый, устроился в ветвях, а еще две леди обступили третью, сидевшую на скамье с раскрытой книгой в руках. Что там она читала вслух, Луне расслышать не удавалось, однако чтение порождало среди слушателей немало веселья.

Звуки шагов по мощеной дорожке заставили их обернуться.

– Должно быть, вы пришли рано, – выдохнула леди Нианна Кризант, поспешно подойдя к Луне.

– Да, я покончила с делами раньше, чем ожидала.

Действительно, Видар расспрашивал ее вовсе не так подробно, как мог бы. Луна даже не знала, счесть ли сие тревожным знаком, или же просто свидетельством тому, что он не столь компетентен, как хотел бы полагать.

– Что у вас есть для меня?

Медовласая эльфийская леди окинула сад быстрым взглядом и поманила Луну за собой. Обе углубились в сад, отыскали себе скамью и сели. Да, скамья оставалась на глазах у собравшихся под сенью падуба и еще одной пары, расположившейся у чаши фонтана, но важнее всего было то, чтоб разговора никто не услышал.

– Расскажите же, – больше от возбуждения, чем из предосторожности зашептала Нианна, – каково поживает…

– Вначале – ваши новости, – оборвала ее Луна. – Затем я вам обо всем расскажу.

Давить на Нианну было довольно опасно. Работа среди смертных отчасти восстановила былое положение Луны, но не прежнее место в королевских покоях, и только Нианна – единственная из бывших товарок по оным – снисходила до разговоров с ней. Не хотелось бы Луне терять самый надежный источник сведений… однако, зная Нианну, она понимала, до каких пор может настаивать на своем.

Нианна надула губы, но уступила.

– Хорошо. Что вам угодно услышать прежде всего остального?

Луна указала на созвездие, образованное волшебными огоньками.

– Каковы отношения с Дикой Охотой?

– Далеки от идиллии, – слегка обескураженно отвечала Нианна, теребя тонкими пальцами эмалевую цепочку, свисавшую с пояса. – Ходят слухи, будто они наконец-то заключили союз с Дворами Севера…

– Подобные слухи ходят давным-давно.

– Да, но на сей раз они кажутся куда серьезнее прежнего. Ее величество заключила временное соглашение с Темером. Полк рыцарей Красной Ветви[17]17
  В ирландской мифологии – отряд выдающихся воинов, собравшихся при дворе Конхобара Мак Несса.


[Закрыть] встанет на нашу сторону в войне с Дикой Охотой – или со скоттами, или с обоими разом, если она воспользуется своим влиянием при дворе смертных, чтоб повернуть ирландские события в их пользу. По крайней мере, они согласны подумать над этим – вопрос лишь, сколь много помощи ей придется оказать им взамен.

Луна медленно перевела дух. Рыцари Красной Ветви… да, ценное подспорье, если Инвидиане удастся заручиться их помощью. Конечно, английские дивные в силах устоять против скоттов и сами, даже если приграничные красные колпаки[18]18
  Также – кровавые колпаки, красные гребни, красные шапки. В английском и шотландском фольклоре – злобные создания, обитающие в древних замках и башнях на границе, где творились преступления и проливалась кровь.


[Закрыть] примут иную сторону, но Дикая Охота, как обычно, – угроза совсем иного толка. Единственное, что до сих пор держало их в узде – решительное нежелание втягивать в войну смертных. Ну, а Инвидиана была вовсе не столь глупа, чтобы покинуть надежные стены Халцедонового Чертога, погребенного под самым сердцем бренного Лондона, и встретиться с ними на их условиях.

– Активных угроз со стороны Охоты не наблюдалось?

– Всего лишь покуситель, – пренебрежительно отмахнулась Нианна. – Из католических попов. Если желаете взглянуть – по-моему, он все еще висит в караульном зале.

Нет, любоваться сим зрелищем Луна не желала. Неудавшиеся покусители и их казни были делом вполне обычным.

– Но со стороны Охоты?..

– Вот потому-то все и считают, что они действительно могли заключить союз с Дворами Севера.

Тревожные вести, если это так. Шотландские дивные не имели предубеждений против использования смертных в бою – многие годы они заключали договоры с ведьмами и посылали их на юг чинить беды. Ну, а вожди Дикой Охоты, неизменно претендовавшие на власть над тем или иным уголком Англии, вполне могли счесть, что земли и власть нужны им настолько, что на союзников, марающих руки, якшаясь со смертными, можно закрыть глаза.

Правда, Луна в этом сомневалась, но… не с ее позиций судить.

– Что еще?

Нианна задумчиво поднесла ярко раскрашенный ноготок к губам.

– Мадам Маллин ведет при дворе расспросы, желая выяснить, как нам удалось заключить сделку с морским народом. Не знаю, зачем Двору Лилии могут понадобиться эти сведения, но, видно, зачем-нибудь да нужны. Вам следовало бы держаться от нее подальше.

Да, либо заключить с нею сделку. Если это удастся провернуть, не прогневав Инвидианы.

– Продолжайте.

– Это все, что мне известно о ее целях. Дайте-ка подумать… ко двору являлись еще несколько дивных из сельских краев с жалобами на уничтожение их домов… – От этой мысли Нианна пренебрежительно отмахнулась: для нее, столь давно вхожей в личные покои Инвидианы, беды и тяготы деревенщины не стоили выеденного яйца. – О, да, и делегация мурианов[19]19
  В английской мифологии – волшебные существа, которые некогда были божествами, но совершили нечто скверное и утратили статус небожителей.


[Закрыть] из Корнуолла – только что прибыли, а зачем – пока никому не известно. Что же еще? Леди Карлина завела себе нового смертного. Возможно, ей удастся на время оставить его при себе: Инвидиана вновь делит ложе с Льюэном Эрлом, так что мысли ее заняты иным предметом. А может, и нет.

Хитросплетения постельной политики Луну не интересовали. Возможно, кое-кто и отдавался им с головой, однако все это нечасто влияло на те материи, коими занималась она. О чем же она еще не спросила?

– А что испанский посол?

– Дон Яго до сих пор здесь и принял нескольких визитеров. По слухам, к нему ищет подступы растущая фракция испанских жителей, недовольных житьем в католической стране. Но что у них на уме, я не знаю: им вряд ли хватит численности и средств, чтобы существенно повлиять на правительство смертных, даже если они решатся повторить замысел Ее величества. Насколько мне известно, они могут обдумывать возможность эмиграции – сюда либо в Нижние Земли. Как знать, как знать…

Дивные покидали родные земли крайне редко, но это было неважно. У Луны остался к Нианне только один вопрос. Словно бы невзначай, она оглянулась на пару у фонтана, дабы убедиться, что те не прислушиваются к ее с Нианной разговору. Леди сидела на каменном бортике чаши, красуясь собою и алым платьем на фоне фантастического существа, изрыгавшего струи воды разом в пяти направлениях, а джентльмен стоял перед нею с раскрытой книгой и читал ей вслух. Увиденное на миг отвлекло: книга выглядела точно такой же, как та, что читали собравшиеся под падубом.

Стоило Луне подумать об этом – и книга вспыхнула ярким пламенем!

Джентльмен, вскрикнув от неожиданности, выронил пылающие страницы из рук. По земле словно пронесся крохотный вихрь. Проводив его взглядом, Луна увидела, что книга четверки под падубом тоже полыхнула, как факел. На фоне обугливающихся страниц мелькнул миниатюрный огненный силуэт создания наподобие ящерки, а затем саламандра снова метнулась вниз и скрылась среди садовых цветов. Какое-то время за нею тянулся тоненький дымный шлейф, но вскоре исчез и он.

– Что это? – не без опаски спросила Луна.

– Я не разглядела, но, по-моему – сала…

– Я не о существе. Что она сожгла?

– О‑о… – Нианна прыснула от смеха, но тут же виновато прикрыла губы ладонью. – Книга смертных. Весьма популярная при дворе, но, кажется, Ее величество не находит сие творение забавным.

Луна воздела очи горе́ и вновь опустилась на скамью.

– Ах, так это, должно быть, та самая поэма под названием «Королева фей»[20]20
  Незавершенная рыцарская поэма Эдмунда Спенсера, впервые изданная в 1590 г.


[Закрыть]?

– Вы о ней знаете?

– Королева – королева смертных – ее просто обожает, и, разумеется, всякий придворный, желающий снискать монаршей милости, должен появляться с ее экземпляром на людях или во всеуслышание цитировать ее при всяком удобном случае.

А также и вовсе без оного – и, надо заметить, Луну сие занятие изрядно утомило.

– По-моему, неудивительно, что Инвидиане она не по душе.

– Что ж, да, поэма весьма неточна. Но разве это повод для королевского недовольства? В конце концов, знай смертные всю правду – давно бы спустились сюда с крестами да сворой попов и выгнали бы нас вон.

Вот дура безмозглая… Оскорбительна отнюдь не неточность – кто же ждет точности от поэтов? Правда о дивных – в определенной мере – известна крестьянам, однако поэты берут эту правду, высушивают, мелют в порошок, мешают его с самыми неожиданными химикалиями и красят им нити, из коих ткут гобелены, имеющие с настоящими дивными и их житьем сходство разве что самое отдаленное.

Нет, оскорбление состояло в том, что образ носительницы титула Королевы фей со всей очевидностью символизировал Елизавету. Вот этого Инвидиана снести никак не могла.

Джентльмен у фонтана разразился громогласным стихотворным экспромтом о быстроте и неотвратимости королевского гнева. Выходило у него, надо заметить, неважно.

– А что насчет Фрэнсиса Мерримэна? – обратилась Луна к Нианне, оставив его декламацию без внимания.

– Что? – переспросила Нианна, заслушавшаяся экспромтом. – О, да. Кое-кто это имя слышал.

Как же трудно порой сдержать нетерпение! Того, годовой давности разговора с Тиресием, Луна отнюдь не забыла. При дворе Елизаветы Фрэнсиса Мерримэна не имелось – по крайней мере пока. Да, Луна подозревала, что искать его следует там – возможно, этот Мерримэн хранит секреты самой Елизаветы? – но и о других возможностях забывать не стоило.

– Вот как? Кто же слышал о нем?

Нианна принялась загибать унизанные драгоценными перстнями пальцы.

– Этот злосчастный малый Боббин… Леди Амадея Ширрел… и, думаю, еще двое-трое. Но это неважно. Все они твердят одно и то же – это имя каждый в свое время слышал от Тиресия. Некоторые пытались искать его, но никто ничего определенного не узнал.

Надежды лопнули, точно мыльный пузырь. Луна едва сдержала разочарованный вздох: не стоит Нианне думать, будто это дело для нее так уж важно. Она и без того убила немало времени, внушая сей леди достоинства сохранения расспросов в секрете, иначе слух о них достиг бы ушей Инвидианы прежде, чем смертный окажется у Луны в руках.

Слова Нианны лишний раз подтверждали подозрение, укреплявшееся день ото дня: она попросту начала поиски слишком рано. Тиресий – провидец, и если в помрачении ума не болтает о вещах, сроду не существовавших, то прорицает будущее. Возможно, этот Фрэнсис Мерримэн даже еще не рожден.

Но когда он появится на свет, Луна намеревалась отыскать его первой.

– Леди Луна, – выдохнула Нианна, потянув ее за рукав, – я собрала для вас сведения, как вы и просили, рассказала вам все придворные новости, ответила на все ваши вопросы. Не пора ли и вам рассказать о моей любви?

Ах, да…

– Он встретится с вами в ближайшую пятницу, в таверне под названием «Гончая», что находится близ Ньюгейта, – сказала Луна.

Смертные друзья или любовники для придворных редкостью не были. Некоторые из людей знали, с кем водят компанию, но большинство не ведало о сем ни сном ни духом. Джон Одли, клерк Уайтхоллской Дворцовой Свечной и Факельной Мануфактуры, относился к последним, и, чтобы устраивать свидания с ним, не выходя из образа служанки в доме лондонского торговца шелками и бархатом, Нианне требовалась помощь.

Разумеется, Нианна его не любила, но в данный момент эта связь кружила ей голову, и этого для нее, дивной леди, было вполне довольно.

На последовавшие вопросы Луна отвечала все с большим и большим нетерпением: описывать состояние бороды Джона Одли да подсчитывать, сколько раз он справлялся о своей возлюбленной служанке, ей было ничуть не интересно.

– Довольно! – резко сказала она, когда Нианна в седьмой раз осведомилась, не оказывал ли он знаков внимания другим дамам, а если да, как их зовут, каково их положение – одним словом, на кого ей наслать проклятие, чтоб впредь понимали всю глупость соперничества с феями. – Я не слежу за этим человеком днем и ночью. Я его и вижу-то от случая к случаю. И уговор наш был не о том, чтобы докладывать вам обо всех его делах, вплоть до съеденного за ужином. Встречу я вам устроила, последние придворные новости от вас выслушала, ну, а теперь убирайтесь.

Нианна грациозно поднялась на ноги, возмущенно всколыхнув юбками.

– Как вы смеете говорить со мной в столь пренебрежительном тоне? Кем это вы себя возомнили?

– Кем? – не без легкого ехидства улыбнулась Луна. – Пока вы таскаетесь за Инвидианой, носите за нею ее перчатки и веера да терпите приступы ее гнева, я каждый день ем бренный хлеб смертных и доношу ей о тайных делах Елизаветина двора. И, мало этого, свела вас со смертным, на коего вы положили глаз. А ведь оказанную в этом помощь недолго и взять обратно! Обратить его помыслы в сторону другой – дело несложное.

– Посмейте только, – зашипела леди Нианна, разом утратив всю дружескую задушевность и любезность манер, – и ваше тело еще до утра будет плавать в реке под мостом Миллениум, у пристани Куинхит, служа кормом рыбам да чайкам!

– Вот как? – переспросила Луна, устремив на нее немигающий взгляд. – Вы уверены?

Как же легко призвать на подмогу дух королевы! Конечно, Инвидиана не придет на помощь всякому дивному, кто ни заявит об этакой возможности, однако и оскорблением подобные заявления не сочтет: являть собою воплощение ужаса для придворных – это вполне соответствует ее целям. Порой она даже исполняет свои угрозы – просто затем, чтобы никто не расслаблялся. Лишенные зубов, угрозы быстро утратят всякий смысл.

Нианна – уже далеко не столь грациозно – опустилась на скамью: ведь Луна вполне могла найти нового информатора, что будет держать ее в курсе дел. Нет, Луне вовсе не хотелось вот так восстанавливать Нианну против себя, однако беседа с Видаром разозлила ее донельзя, не оставив ни грана терпения на мимолетное увлечение сей леди смертным человеком.

Распрощались они с ледяной куртуазностью, и Луна отправилась бродить по саду одна. Пара волшебных огоньков, оставив места в созвездии, спустились вниз, поплыли за нею, держась над ее плечами, но Луна взмахом руки прогнала их прочь. Утратившая место во внутренних покоях, она не располагала ни положением, ни королевской милостью, позволявшей удостоиться этакого украшения, и вовсе не хотела, чтоб кто-либо распустил слух о ее возросшей самонадеянности. К тому времени, как этот слух достигнет ушей тех, кто наделен властью, ничего не значащие причуды пары волшебных огоньков превратятся в ореол славы, созданный и надетый на голову ею собственноручно.

Разговор с Нианной утомил Луну до чрезвычайности. Поначалу она намеревалась задержаться в Халцедоновом Чертоге подольше и собственными глазами взглянуть на перемены в расстановке сил, однако расспросы об Одли обратили ее мысли назад, ко двору смертных. Понять страстное увлечение Нианны было несложно: Луна сама потратила великое множество времени и сил, изображая точно такую же связь.

Ноги сами собой привели ее в безлюдную пещеру под корнями черной ольхи. Раз уж маскарад позволено ненадолго прервать, она отправится в Ислингтон, отдохнет «У ангела», на дружеском попечении сестер Медовар, а после, восстановив силы, снова вернется к жизни и обязанностям Анны Монтроз.

Ричмондский дворец, Ричмонд,

12 февраля 1590 г.

Сезон Рождества миновал, а с ним ушло в прошлое и буйное праздничное веселье. В то время как привилегированная часть придворных, а среди них и графиня Уорик, продолжала квартировать неподалеку, в Хэмптон-Корте, ядро двора Елизаветы переместилось в Ричмонд – в куда как меньший дворец, служивший больше для дел, чем для развлечений.

Об этом Девен не сожалел бы ничуть, если бы не одно обстоятельство: с Анной он больше не виделся даже мельком. На Рождество Благородные пенсионеры были обязаны явиться ко двору в полном составе, но пополнение рядов облегчения никому не принесло – напротив, подготовка всего отряда к затейливым церемониям требовала дополнительных усилий, и усилий отнюдь не малых. Ричмондское житье оказалось аскетичнее и гораздо проще, да вдобавок предоставляло куда больше свободного времени.

Впрочем, легко достававшееся свободное время столь же легко и тратилось. Едва перебравшись в Ричмонд, Девен все чаще начал надолго уединяться с секретарем Уолсингема, Робертом Билом. Сколь бы простонародью ни хотелось верить, будто после победы над Армадой с испанской угрозой покончено, поток донесений от зарубежных агентов со всею наглядностью демонстрировал: радоваться рано, взгляды Филиппа Испанского по-прежнему устремлены в сторону еретической Англии и ее еретической королевы.

– Вы слышали, – заговорил Бил, откладывая очередную бумагу и протирая глаза, – что Эссекс желает командовать войсками, отправляемыми в Бретань?

В крохотном, жарко натопленном кабинете царила страшная духота. Воспользовавшись сделанной Билом паузой, Девен тоже отложил чтение, расстегнул дублет на груди и сбросил его. Узорный зеленый дамаст на плече разошелся по шву, однако дублет был весьма удобен, а в караул Фицджеральд Девена сегодня не назначал. С утра он, не удосужившись даже надеть воротника и манжет, выскользнул из своих комнат полуодетым и направился прямо к Билу в расчете провести вдали от придворных церемоний весь день.

Повесив дублет на спинку свободного кресла, Девен вновь вернулся мыслями к начатому разговору.

– Вы, как всегда, опережаете меня на целую голову, – признался он, вернувшись на место. – Я и не знал, что экспедиция в Бретань – дело решенное.

– Еще нет, но этого долго ждать не придется.

– Но королева ни за что не отпустит его туда, – возразил Девен, покачав головой. – Она в нем души не чает.

– А это значит, что в разочаровании своем он станет невыносим. Ему необходимо позволить отправиться за границу и вдоволь поубивать: возможно, это остудит его горячую голову.

– Если эти донесения точны, шанс у него скоро будет, – согласился Девен, зло скалясь на очередную бумагу.

Кому-то из агентуры удалось перехватить шифрованное сообщение, и Уолсингем передал его своему стеганографу, Томасу Феллипсу. Полученное от Феллипса донесение было написано предельно разборчиво, а едва освоенных азов испанского вполне хватало, чтобы прочесть его. Должно быть, загвоздка в самом содержании…