Электронная библиотека » Марина Федотова » » онлайн чтение - страница 30


  • Текст добавлен: 22 ноября 2013, 19:12


Автор книги: Марина Федотова


Жанр: История, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 30 (всего у книги 86 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Быт русских царей
Григорий Котошихин

Основной причиной восстаний «бунташного века» была бедность, провоцировавшая крестьян, посадских, казаков и «служилых людей» искать если не справедливости, то хотя бы способов обогащения, пусть и неправедных (в 1650 году был издан указ, запрещающий крестьянам заниматься торговой и ремесленной деятельностью). Между тем знать купалась в богатстве; об этом говорят и многочисленные путевые заметки иностранцев, побывавших в России, и записки Григория Котошихина, наблюдавшего жизнь русской знати, прежде всего царской семьи, «изнутри». В сочинении Котошихина содержатся, кроме того, любопытные подробности о царском быте.


Когда царя коронуют, и в то время бывает ему помазание елеем, и потому именуется «помазанник». И после того власти, и бояре, и ближние, и всяких чинов люди на государстве его поздравляли. И по поздравлению патриарх, и митрополиты, и архиепископы, и епископы, и иные власти царя благословляли образами и подносили хлебы, и бархаты, и шелковые ткани, и атласы, и камки золотные и простые, и соболей, и серебряные сосуды; а бояре и ближние люди, и стольники, и стряпчие, и дворяне московские, и дьяки, и жильцы, и полковники, и дворяне и дети боярские городовые, и гости, и служилые люди дарили против того ж, что и власти; а сотенные, и торговые, и из городов посадские люди подносили хлебы с солью и дарили против такого ж обычая, у кого что прилучилось; а было тех дворян и детей боярских и посадских людей для того человека по два из города. И потом у царя на властей, и на бояр, и на всяких чинов людей были пиры. И после того времени царь с патриархом советовался и с властями, и с боярами, и с думными людьми говорил, чтоб ему сочетаться законным браком; и патриарх и власти на такое доброе дело к сочетанию законной любви благословили, а бояре и думные люди приговорили. И сведал царь у некоторого своего ближего человека дочь, девицу добрую, ростом и красотою и разумом исполненную, и велел взять к себе на двор и отдать в бережение к сестрам своим царевнам, и честь над нею велел держать, как и над сестрами своими царевнами, доколе сбудутся веселие и радость. <…>

И тех девиц матери и сестры, которые жили у царевен, завидуя о том, умыслили учинить над избранною царевною, чтоб извести: надеялись, что возмет царь дочь за себя которого иного великого боярина или ближнего человека; и скоро то и сотворили, упоив ее отравами. Царь же о том весьма печалился и многие дни от еды отказывался; и потом не мыслил ни о каких высокородных девицах, понеже познал о том, что то учинилось по ненависти и зависти. И после того времени случилось ему быть в церкви, где коронован, и узреть некоторого московского дворянина Ильи Милославского две дочери в церкви на молитве; и послал некоторых девиц к себе на двор, велел им того дворянина единую дочь взяти к себе вверх. А как пение совершилось и царь, пришед в свои хоромы, ту девицу осмотрел и возлюбил и нарек царевною, в соблюдение предал ее сестрам своим и возложил на нее царское одеяние, и поставил к ней для оберегания жен верных и богобоязливых, пока не приспеет час женитьбы. <…>

Да в то ж время, как царя коронуют и веселие бывает, на Москве и в городах всех воров освобождают на волю, кроме самых великих убийственных дел.

А по всей его царской радости жалует царь по царице своей отца ее, а своего тестя, и род их с низкой степени возведет на высокую, и кто чем недостатен, сподобляет своею царскою казною, а иных рассылает для покормления по воеводствам в города и на Москве в приказы и дает поместья и вотчины; и они теми поместьями и вотчинами, и воеводствами, и приказным сиденьем богатеют. <…>

У царя и у царицы покои свои особые. И видают царя и царицу бояре и ближние люди временами, а простые люди мало когда видают...

Сестры ж царские и дщери, царевны, имеют свои особые покои разные и живут, как пустынницы, мало зрят людей и их люди, но всегда в молитве и в посте пребывают и лица свои слезами омывают... А за государства своего за князей и за бояр замуж выдавать их не повелось, потому что князи и бояре их есть холопы и в челобитье своем пишутся холопами, и то поставлено в вечный позор, ежели за раба выдать госпожу. А иных государств за королевичей и за князей давать не повелось для того, что не одной веры и ставят своей вере в поругание, да и для того, что иных государств языка и политики не знают, и от того б был им стыд.

А на воспитание царевича или царевны выбирают всяких чинов из жен – жену добрую, и чистую, и млеком сладостную, и здоровую, и живет та жена у царицы вверху на воспитании год… Да у того ж царевича или у царевны бывает приставлена для досмотру мамка, боярыня честная, вдова старая, да нянька и иные послужницы. А как царевич будет лет пяти, и к нему приставят для бережения и научения боярина, честью великого, тихого и разумного, а к нему придадут товарища – окольничего или думного человека. Также из боярских детей выбирают в слуги и в стольники таких же младых, что и царевич. А как приспеет время учить того царевича грамоте, в учителя выбирают людей тихих и не бражников. А писать учить выбирают из посольских подьячих, а иным языкам, латинскому, греческому, немецкому и иным, кроме русского, научения в Росийском государстве не бывает. И бывают царевичам и царевнам всякому свои хоромы и люди, кто их оберегает, особые. А до 15 лет и больше царевича, окроме тех людей, которые к нему приставлены, и бояр и ближних людей, видеть никто не может, таковой есть обычай. А по 15 годах укажут его всем людям, как ходит со отцом своим в церковь и на потехи. <…>

Как бывает праздновать день рождения царского, или царицына, или царевичей и царевен, того дня у царя на патриарха и на властей, и на бояр, и на думных людей бывают столы; и после стола патриарх, моля Бога, говорит речь заздравную и пьет чашу наперед сам, потом подает царю, и митрополитам, и боярам; и пьют за царское здоровье, так же и царицыно, и царевичей, и царевен, и разъедутся по домом. А до стола, как придет царь к себе, от себя и от царицы, и от царевичей, и от царевен, которого бывает день, властям и боярам, и думным, и ближним людям, также и стольникам, и дьякам, и полковникам, и гостям раздает именинные калачи; а те калачи бывают долгие, аршина в два и в три, толщиною в четверть аршина; а попам и дьяконам, стрельцам корм и питье, и в тюрьмы, и в богадельни милостыня бывает. Да в те ж дни, как празднуют их государские именины, в войске и в городах большие воеводы и митрополиты, и в монастырях власти делают столы на воинских и иных людей, и на попов и на чернецов; а за обедом пьют заздравные чаши. Также в те ж дни на Москве и в городах всякого чину люди работы никакие не работают, и в рядах не сидят, и свадеб не играют, и мертвым погребения не бывает.


Среди своих детей, писал Котошихин, царь выбирает одного, которого назначает наследником, а прочих «отделяет», то есть дает во владение какие-либо земли, причем не слишком важные для государства, чтобы «не загордились чрезмерно и через то не было б в стране смуты великой». Увы, после кончины Алексея Михайловича (в 1676 году) такой смуты избежать не удалось: борьбу за престол повели боярские группировки, каждая из которых имела своего кандидата – одни поддерживали Федора, слабого здоровьем сына царя от первого брака, другие его дочь Софью от того же брака, третьи примкнули к боярину Матвееву, родственнику второй жены Алексея Натальи Нарышкиной и матери будущего императора Петра.

Василий Голицын: фаворит короны и баловень судьбы, 1682–1689 годы
Жан де ла Невилль

30 января 1676 года царем стал Федор, за которого правили бояре: реально властью до июля распоряжался Артамон Матвеев, а после его ссылки – мать царя, Мария Милославская. Среди бояр был и князь Василий Голицын, человек европейских взглядов. Именно ему и его сподвижникам Россия обязана учреждением Славяно-греко-латинской академии (отметим, что еще в 1665 году Симеоном Полоцким были открыты в Москве, в Спасском монастыре, «школы грамматического учения») и отменой местничества – системой, при которой на государственные должности назначали исключительно выходцев из наиболее древних родов.

Князю Голицыну посвятил немало хвалебных слов французский дипломат Жан де ла Невилль, побывавший в России в конце XVII века.


Те, кто больше всех выказал радости при опале великого Голицына, хорошо видят сегодня потерю, которую они понесли, потому что Нарышкины, которые правят ими сейчас, в такой же мере грубые, как и невежественные, и они начинают разрушать все то, что этот великий человек сделал для славы и выгоды народа, желая заслужить одобрения, вновь влезая в свою прежнюю шкуру, столь же черную, сколь и зловонную.

Эти невежды начали с того, что вновь запретили въезд иностранцам в страну, а также отправление католической службы, так что теперь только польский посол имеет часовню, и то достигнуто почти силой. Считают даже, что они принудят затем московитов не учиться ничему, кроме чтения и письма, как прежде; встав в этом, как и в других делах, на путь тиранического правления, они заставят всех оплакивать этого великого князя.

А ведь он приказал построить великолепное каменное здание учебной коллегии, вызвал из Греции около 20 ученых и выписал множество прекрасных книг; он убеждал дворян отдавать детей своих учиться и разрешил им посылать одних в латинские училища в Польшу, а для других советовал приглашать польских гувернеров и предоставил иностранцам свободный въезд и выезд из страны, чего до него никогда не было.

Он хотел также, чтобы местное дворянство путешествовало, чтобы оно научилось воевать за границей, поскольку его целью было превратить в бравых солдат толпы крестьян, чьи земли остаются необработанными, когда их призывают на войну. Вместо этой бесполезной для государства службы он предполагал возложить на каждого умеренный налог, а также содержать резидентов при основных дворах Европы и дать свободу совести.

Он уже принял в Москве иезуитов, с которыми часто беседовал; они были изгнаны на следующий же день после его опалы с объявлением императору и польскому королю, которые их прислали, что они никогда не будут допущены в страну. Так они и поступили, отказав в марте прошлого 1690 года польскому послу, просившему от имени своего короля и императора о разрешении на проезд через их владения отцу Гримальди, который ныне находится в Польше по делам китайского императора.

Если бы я захотел письменно изложить здесь все, что я узнал об этом князе, то я никогда бы не смог сделать этого: достаточно сказать, что он хотел заселить пустыни, обогатить нищих, дикарей превратить в людей, трусов – в храбрецов, а пастушеские хижины – в каменные дворцы.

Его собственный дворец – один из самых великолепных в Европе, он покрыт медью, украшен богатейшими коврами и замечательными картинами. Он также приказал построить дом для иностранных послов, что ввело во вкус как знать, так и народ, так что за время его правления в Москве было выстроено более трех тысяч каменных домов. Это не столь удивительно, если учесть, что в этом городе 500 тысяч жителей и что он состоит из трех городов, один в другом, каждый из которых окружен большой стеной (первый называется Кремль, второй – Белгород или белый город, и третий – Новгород или новый город), и большим рвом, наполненным водой, чтобы препятствовать набегам татар и поляков.

Для иностранца в этом городе особенно любопытно то, что в декабре на льду реки возводят две тысячи деревянных домишек для торговцев с Востока и из Европы.

Князь Голицын приказал также построить на этой реке, именуемой Москва, которая впадает в Оку, каменный мост с двенадцатью пролетами, необычайно высокий по причине наводнений. (Это единственный каменный мост во всей Московии. Его архитектором был польский монах.)


В 1682 году Федор Алексеевич умер, не оставив наследников, и борьба за престол развернулась вновь – одни бояре вновь поддержали Петра, тогда как другие, и Голицын в их числе, ратовали за брата Федора, слабоумного Ивана Алексеевича (на самом деле за Софью, которая рассчитывала стать регентом при брате). Сторонникам Софьи удалось привлечь на свою сторону стрельцов, и в Москве начался стрелецкий бунт, спровоцированный слухом, будто Нарышкины, партия Петра, убили Ивана Алексеевича.

Стрелецкий бунт, 1682 год
Александр Сумароков

Первая супруга царя Алексея Михайловича была Мария Ильинична из рода Милославских. Вторая супруга – Наталия Кирилловна из рода Нарышкиных. Сие сугубое супружество было причиною стрелецких бунтов. Сила Милославских, по втором царском сочетании, поддерживаема надеждою будущего царствования царевича Феодора, рожденного от Милославской, хотя и не пала, однако гораздо умалилась, а сила Нарышкиных хотя и несовершенна была, но силе Милославских уже препятствовала. Имя Нарышкиных у черни, а особливо у стрельцов, было приведено ухищрением бывшего боярина Ивана Михайловича Милославского в ненависть, ибо всякое в народе огорчение, налоги, насилия, драки по улицам, замедления в выдаче стрельцам жалованья, в праздничные дни работы – все то Нарышкиным приписывалося. И не только стрельцы, но жены их и дети часто оным боярином Милославским были призываемы и оплакиваемы, а сии безрассудные люди оплакивали с ним и с его сообщниками прежнее свое и их Милославских состояние: всякое новое худо чувствительнее, нежели минувшее. Иногда оный Милославский повязывал себе голову платком по-женски и садился на крыльцах, будто он боярыня какая и будто от Нарышкиных бита, приводя стрельцов ко сожалению. Сказывал он иногда, что от скорой езды молодых господ Нарышкиных тот-то и тот-то раздавлен и что кровь на них вопиет на небо и ко иконе Знамения Богоматери, от которыя иконы поручал он всей черни знамения падению их, Нарышкиных, ибо-де Богоматерь и заступница рода православных христиан такового утеснения православным долго терпеть не может. Надобно при сем ведати, что сия икона Знамения в соборной церкви Знаменского монастыря, где он, Милославский, вкладчик, и церковь сия прежде того им, Милославским, поновлена. И хотя в царствование царя Алексея Михайловича время было и благоденственно, но он, Милославский, всякия малости чинимого народу худа возлагал на Нарышкиных, превращая и малейшее худо в великое, ибо на признаваемом общем худе было основано его участное благо. Все то было им вымышляемо, что хитрости человеческой при подлой душе свойственно. А потому что он имел дело с чернью, так и политика, на самой простоте основанная, была употребляема. Иная проповедь людям просвещенным, иная черни. По кончине царя Алексея Михайловича возведен на престол старший сын его, царевич Феодор, бывший самого слабого здравия и лучших естества человеческого качеств. Вознеслися Милославские, ибо свойственник их царствует, хотя царь Феодор Алексеевич и более тщился быти свойственником народа российского, нежели одних господ Милославских; но как то ни было, однако Нарышкины совсем обессилели, а царица Наталия Кирилловна, хотя и в крайнем была почтении, но комнаты ее были пусты: тамо, где нет фортуны, политики не кланяются, а низкостепенные люди, взирая на высокостепенных, делают то же – некоторые ради страха, некоторые ища милости к противной стороне, отколе изливается их польза, некоторые от извычки ласкать и боготворить фортуну, хотя бы от нее никакой пользы не ожидали, а некоторые удалялися от комнат царицы Наталии Кирилловны, ради чего, и сами того не веда, разве только на сем оснуяся: так-де ныне водится. Слово «мода» было тогда в России еще неизвестно, но действие оного слова искони у нас было: все входило и выходило из моды; входили и выходили из моды и поклоны, тем же подобием как и ныне. А когда в комнатах царицы Наталии Кирилловны прихожих было не много, так и Нарышкины без друзей осталися, ибо друзья обыкновенно не к особам людским, но к фортуне их прилепляются: отлепится фортуна, отлепятся и друзья. Не была бы царица толико оставлена, ежели бы ее благоденствие от единого царя зависело, но она от сестры его, царевны Софии Алексеевны, во время владения родителя ее была ненавидима, а во время владения брата ее утесняема. Несогласия между мачех и падчериц на свете почти обыкновенны, а сия царевна была паче надлежащей меры любочестна и, будучи красавицею, толико властолюбива, лукава и мстительна, колико прекрасна; так неудивительно, что она участницею престола родителя своего мачехи терпеть не могла и что к ней получила ненависть. Она была разумна и прекрасна, возросла в величестве, окружена ласкателями, и от воспитания не заимствуя просвещения, а от природы и породы была высокомерна, и не могла содержать себя во границах должности человеческой. В ее обстоятельствах много требовалося добродетели, чтобы не свернуться от пути истины, и вместо действительного геройства не восприяти кажущегося, и вместо полезного нравоучения не последовати политике, которая начертана в испорченных сердцах наших, и по страстям нашим ими всякому целомудрию предпочитается, хотя истинная слава и истинное любочестие состоит только в добродетели: в ней только истинное любочестие; но cиe философическое мнениe не многими приемлется, а царевна София Алексеевна была не философка и сей системе не повиновалася, ибо таковые рассуждения страстям человеческим гораздо сухи. Царь Феодор Алексеевич, сидя на престоле российских государей, преодолевая препятствие слабого своего здравия, царствовал, умножая ежедневно благоденствие своего отечества, не имев ни жестокосердия, заглаждающего и самые великие дела монархов, ни мягкосердия, отклоняющего скипетр от правосудия и отверзающего злодеям пути к нарушению общего спокойства и безопасности. Был хранитель правосудия, любитель наук, покровитель бедных, решитель перепутанных тяжб, истребитель разорительной одежды, сего суетного малоумных людей украшения, искоренитель местничества, вместо заслуг отечеству почитающих бесполезное роду человеческому свое родословие, облегчитель народных тягостей и уменьшитель дороговизны, которая главный источник народного злоденствия, украситель красноречия цветами, из российского языка рожденными, ибо тогда язык наш еще не был нашпигован ни немецкими, ни французскими словами, а россияне во дни его не старалися ни в немцев, ни во французов претвориться, но исправиться, просветиться и быти достойными подлинниками, а не слабыми, смешенными и колеблемыми сообразованиями чужестранцам, собственными своими гнушаяся почтенными качествами; ибо не думали еще тогда, как ныне некоторые думают, того, что посыпание на голове сей пшеничной муки, которую мы пудрою называем, уподобляет нас прочим европейцам, ибо прочие нашего света части жители не пудрою, но науками от азиятцев, африканцев и американцев отличаются. Бредят люди, проповедовающие то, что мы до времен Петра Великого варвары или паче скоты были, – предки наши были не хуже нас, а сей последний царь в нашей древности был достойный брат Петру Великому. И не было другого россиянам превращения, как вопят новомодные невежи, наслышавься от чужестранных, которым они сами о себе такую подлость натолковали, кроме сея, что сии сумасбродные толкователи превращенны стали; ибо они из человеков ненапудренных, действительно, в напудренную превратилися скотину. Ни младые лета, ни слабое здравие, ни непрестанные болезни не уменьшили славы царя Феодора Алексеевича, но еще умножили... Жил он к радости и увеселению народа – преставился ко слезам и стенанию. В день смерти его, по услышании его кончины, была Москва в таком горестном состоянии, как Рим по смерти Титовой: рыдала Москва, и вся потом Россия омывалася слезами. В тот же час, когда преставился государь, из комнат царских послано известие к патриарху Иоакиму и всему народу кончина царская вестным объявлена колоколом. Патриарх, духовенство, бояре и все знатное дворянство собралися в Кремль ради наречения нового царя, и все единогласно избрали преемником российского престола царевича Петра, ибо старший царевич Иоанн для крайней слабости здравия, косный языком и лишенный зрения, признан был ко правлению государства неспособным, что по немощам и с собственным его соглашалося желанием. Избран царь, и учинена знатными присяга верности. Восшел он на престол десяти лет от рождения своего, обновив надежду народа, и от всего народа выбор сей утвержден плеском, восклицанием и беспринужденною присягою. <…>

Семена ненависти против Нарышкиных, насеянные Милославским, и прилепления к их, Милославского, роду и стороне, ко произведению плодов уже готовы были ко вреду нового царя и царицы Наталии Кирилловны. Стрельцы московские общенародного избрания не признали, и не будучи членами отечества, но за положенное им жалованье защитниками и оборонителями государства, имели 14 198 голосов вооруженных. И хотя все знатные и все прочее дворянство и чернь уже при присяге верности крест и целовали, однако великая часть была противной стороны; так кажется мне, что самая лучшая присяга есть любовь к отечеству и честность, потому что оная присяга никогда не нарушается: тако клялся Катон и многие римляне в верности своему отечеству. Услышав о мятеже народа и облекшися пансырями, имея оные под одеждою, приехали в Кремль ради защищения государя и ради спокойства своего отечества бесстрашные мужи стороны царя Петра Алексеевича и матери его, царицы Наталии Кирилловны, а именно: кравчий князь Борис Алексеевич Голицын и брат его Голицын князь Иван, большой, называемый Лоб, князь Яков, князь Лука, князь Борис, князь Григорий Долгорукие. А при сей стороне были еще многие знатные люди: князь Никита Иванович Одуевский, почтенный честию боярства из молодых лет, еще при царе Михайле Феодоровиче и сыне его князь Яков Никитич, князь Михайла Алегукович и князь Михайла Яковлевич Черкасские, князь Юрья Алексеевич и сын его князь Михайло Юрьевич Долгорукие, князь Иван Борисович Репнин, князь Иван Борисович Троекуров, князь Григорий Григорьевич и дети его, князь Андрей и князь Михайла Григорьевичи Ромодановские, Петр Васильевич большого, Петр Васильевич меньшого и Борис Петрович Шереметевы, Алексей Семенович Шеин, князь Иван Григорьевич Куракин, князь Юрья Никитич Борятинский, князь Михайло Иванович Лыков, князь Петр, князь Никита, князь Юрья, князь Федор Семеновичи Урусовы, все дворянство и почти весь народ. А противной стороны были только одни стрельцы и самое малое число из черни их сообщников. А знатных число сей стороны было весьма мало, да и то потаенно. Лучше монархам и государствам войска не имети, нежели от него зависети, лучше быти народу под игом иноплеменников, нежели под игом вооруженной черни, и, лаская своевольству их, быти под их стражею и трепетати день и ночь. Во правильных европейских войсках за всякое воину преслушание положена смерть, и ради того, где такая в воинстве наблюдается исправность, тамо и безопасность, ибо никто, не учинив малого преслушания, к великому доступить не может, потому что всякое дело идет по степеням, и никогда пожары большими пламенями не начинаются, но от малыя рождаются искры, и где затушаются искры, тамо против отцов и чад отечества никогда пожара быть не может. Войски, содержимые в воинском порядке, единым только тиранам опасны, колико тираны опасны своим подданным. Любовь и усердие между монархов и подданных бывают завсегда взаимственны, ибо подданные толико же созданы ради монархов, колико монархи ради подданных. Стрельцы подсылками от царевны и от Милославского во время тяжести болезней покойного царя и по смерти ко противлению выбора были уже совсем изготовлены, и подучен некакой дворянин Сунбулов ко зачатию оного закричать со единомышленниками своими, таковыми же рядовыми дворянами, в Кремле при общем собрании, от дворянства яко член отечества: выбор боярской беззаконен, ибо избран на царство младший брат, а старший обойден, – надлежит быть на престоле царевичу Иоанну Алексеевичу. За сие получил он потом от царевны чин думного дворянина, хотя он и боярства чаял, а обманулся сею надеждою, постригся и в монастыре Чудове был монахом, которого увидев некогда царь Петр Алексеевич, бывша уже в монашестве в соборной церкви оного монастыря, оставша по литургии и не пошедша к антидору, и спросив около стоящих, ради чего этот монах нейдет ко антидору, и известивься, что это Сунбулов, подозвав его к себе спросил, ради чего он нейдет ко антидору, который объявил ему, что он Сунбулов и что он со трепетом на лицо его величества взирает и не только пройти мимо прогневанного собою государя смел, но ниже возвести на него страднические глаза свои, – таковы были слова его, ибо он уже покаялся и принял образ ангельский, не получив в образе дьявольском ожидаемого награждения. Государь приказал ему идти к антидору и, подозвав его после антидора и ободрив его к безбоязненному ответу, спрашивал его, какой ради причины он ему при выборе на царство не понравился. Сунбулов, ободренный, ответствовал: Иуда Христа за тридцать сребреников предал, быв учеником его, а я твоим, государь, учеником никогда не бывал, так чему дивиться, что я тебя предавал, мелким будучи дворянином за боярство; ответ разумного и мерзкого человека. Царевна София Алексеевна и сама брата своего Иоанна Алексеевича ко правлению царства почитала неспособным, но ради того старалася о возведении его на престол, дабы ей вместо его царствовать и под именем царевны быти самодержавною царицею, а Петра Алексеевича лиша трона, по времени от скипетра отдалить и отсечь надежду россиян видети его когда-нибудь облеченна порфирою или потаенным образом лишити жизни и утвердити свою безопасность. Крик Сунбулова стрельцам потребен был – понеслося по всем полкам их сие эхо, что не все дворянство избрание нового царя утверждает и что они не яко бунтовщики, но яко подпора истины и раби отечества праведное желание сынов его и законное наследство, из усердия к роду монаршу и ко дворянству оберегают от нарушающих права бояр. И подлинно по большой части стрельцы так думали, а что и для чего делается, это знали только из них немногие, тщася начати дело видом истины, поддерживать яростию и пьянством и окончати варварством. А царевна при властолюбии и того еще опасалася, чтобы царица не стала ей отомщати прежних от нее гонений и временщикам бывшего правления гонений братий и сродников ее, терпевших от них разные многочисленные оклеветания и злодействия; и бояся отомщения, вместо раскаяния и удовлетворения стремилася сотворенное зло умножить и им оградиться, угрызение совести презирая и гласу ее не внемля. Своевольство стрельцов, неповинующихся своим начальникам, полезно было царевне и сообщникам ее ко утверждению ее жестокосердия, к отверстию неправедныя власти, и ко разрушению общего спокойства, и к начатию возмущения. Войско должно от народа зависети, а не народ от войска, а инако были бы члены отечества, граждани и поселяни невольники ратников. Стрельцы тогда не много памятовали о своих должностях, основанных на военном искусстве, к охранению отечества и к защищению оного, но упражняяся в торгах, имея в рядах и лавки, а излишнее время препровождали в роскошах и пьянстве. Разгораются искры в сердцах войска против отца и сынов отечества, и огнь воспламеняется. Забывает сие пагубное войско Бога, государя, честь и отечество и принадлежащее скипетру право, отторгая от престола и от законов, отдают оружию и своевольству. Вот какова была наша чернь ко стыду нашему! <…>

Зачалися сборищи в съезжих избах, и съезжие избы стали сонмищами расправы, в которых безмозглые люди совещевали о судьбине государства и полковников своих, от оных изб отгоняли палками, браня и их и всех бояр и грозя мучениями и смертью, а они спасалися молчанием и бегством. Десятники, пятидесятники, сотенные, пятисотенные и протчие из лучших стрельцов старалися унимати их от начинаемого беззакония, но благоразумные их советы никакого действия не имели, а они по общему согласию, возводя их на высокие здания и бросая оттоле, за обличение наглости умерщвляли. Некоторые и из стрелецких полков не преклонялися сперва к возмущению, колебаяся и угрыжаяся совестию, поелику угрыжение в неутвержденных совестях быть может. Девять было стрелецких полков тогда в Москве, состоя из четырнадцати тысяч ста девяноста осьми человек, три полка – Стремянной, Полтев и Жуковский – долго сему злочестивому дерзновению противуборствовали, а полк Сухаревский во границах верности и честности пребыл до конца. Съезжий их двор был там, где Сухарева башня, которая, кажется мне, непрестанно прохожим и проезжим напоминает и гласит: будьте верны государям и отечеству. Священно сие место и благословен тот полк. Милославской в те дни сказывался больным, тайно чужими руками жар загребая, которая тайна уже после смерти его открылася. Весьма опасны люди, имущие хороший разум и худое сердце. Милославский был возмущения руководец, а подозрения на него не было ни малейшего. Во время притворныя его болезни не выезжал он и к себе никого не допускал. Но выборные им коварнейшие из стрельцов люди ходили к нему по ночам, донося ему о приуготовлениях и приемля от него наставления. К царевне стрельцы также по ночам ради наставления ходили, донося ей, что у них устраивается. Первые собеседники и помощники в деле сем у Милославского были сродник его Александр Иванов сын Милославский, Иван и Петр Андреевы дети Толстые, из которых последний верностию своею к государю Петру Алексеевичу, заглаждая прежние свои преступления, обратив разум свой к верности государя и отечества, и имя свое оставил не к бесчестию, но к чести своих потомков. Стрелецкий подполковник Иван Елисеев сын Цыкляр, да из мелкого новогородского дворянства кормовой иноземец Иван Григорьев сын Озеров также к руководству сего бунта Милославским определены были. Из стрельцов начальники сего бунта были: Борис Одинцов, Обросим Петров, Кузьма Чермнов и другие некоторые. Преждереченные три полка великими обещаниями награждения к бунту преклонены. А Сухаревский полк не допущен ко злодеянию сему пятисотенным Васильем Бурмистровым и пятидесятником Иваном Борисовым. И хотя, кроме начинщиков возмущения, и никто из стрельцов не ведал, подлинно доброе ли они или худое дело начинают, но пьянство, жестокосердие и прибыточество, на их надежде основанное, им колеблющемуся мнению разрешило и очистило путь ко злочестивому исполнению. Из комнат царевниных тайным образом во все полки даны были стрельцам деньги, руководствовала в сем бунте и постельница царевнина, Федора Семенова дочь по прозванию Казачка, родом малороссиянка, и после с великим богатством за преждеименованного Озерова выдана в замужество. Зачинают уже стрельцы говорить о зломышлении своем явно и всенародно с криком, с бесстрашием и с угрозами. Собиралися они великими толпами и хороводами: торговые бани и кабаки молвою их наполнялися, звонили у многих церквей вместо обыкновенного звона по набатному, а нередко, напивься пьяни, без пожара и безо всякой причины били в барабаны тревогу, сами себя обманывая, ради единого предварительного увеселения приготовляяся ко предприятому варварству. О вы, князи, господичи и дворяне московские, чего вы ожидаете и почто сего зла не предваряете: народа в Москве больше, нежели стрельцов! Казалось им, что стрельцы без важной причины и без общенародного согласия присяги своей не нарушат, однако они нарушили.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
  • 2 Оценок: 1

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации