Текст книги "Квадратные метры хитрости"

Глава 12

После вчерашней аварии больше всего мне не хотелось идти к следователю. Я бы, конечно, предпочла пообщаться сначала с Костей, предположим. Или с Василием. Пожаловаться на жизнь и испросить совета. Но Костя был занят утром, а Василий – вне доступа. И я решила не отступать от плана – несмотря на аварию.

Удивительно, еще вчера утром я горела желанием посмотреть в бесстыжие, возможно коррупционные глаза следователя, который до сих пор не вызвал на допрос Красавина. А сегодня все фибры моей души желали уклонения от этого. Хотелось обнять Мотьку, Одю, укрыться теплым пушистым пледом, смотреть какой-нибудь душещипательный сериал и никуда не ходить. А тем более не бороться с мафией.

Как хорошо сейчас улечься, потупить перед телевизором, поглазеть на что-нибудь безмозглое. Вздремнуть. Я в последнее время на фоне стрессов пристрастилась засыпать под тв или ютюб. Включаю что-нибудь, звук приглушаю и засыпаю. Просыпаюсь часа через три, а там все идет какое-то действие, идет, и я опять засыпаю. И без всяких снотворных. Главное – не думать. В думках кроется бессонница. Как начнешь перебирать свои проблемы… А так – отвлекаешься на чужую, неважную жизнь и забываешься…

Очень не хотелось никуда идти. Но я пошла! Напрягая всю свою гражданскую совесть.

Уже на входе в здание меня поймал телефонный звонок – сенс Владимир.

– Ну? Какова моя сила? Ты поняла, наконец! Мы могли в лепешку разбиться, мы могли в речку свалиться! Но мы взмыли над обстоятельствами!

Я не стала возражать. Ни один творческий человек не может состояться без глобальной, всепоглощающей уверенности в себе. А Владимир был, несомненно, творческой личностью. Я даже не стала напоминать победителю «Битвы экстрасенсов» про его уклонения от выполнения гражданского долга! Хотя это и было для меня актуально! Мысленно я похвалила себя за свое великодушие.

И только прошептала в трубку, уже проходя мимо коробочки, которая должна была определить, нет ли у меня оружия, взрывчатых и запрещенных веществ:

– Иду на очень важную встречу! Надеюсь на твою помощь. Энергетическую.

Я представила, как сосредотачивается сенс, выпучив глаза и напрягая шею, – и расхохоталась. После чего мою сумку страж порядка осмотрел особенно тщательно. Изъял две зажигалки. Да. Полиция – явно не то место, где можно позволить себе чудить, особенно хохотать – это может вылиться в очень серьезные неприятности.

В дежурной части зарегистрировала свое заявление. Позвонила по внутреннему телефону следователю Гаврюшину Игорю Сергеевичу. Поднялась.

Следователь Гаврюшин Игорь Сергеевич сидел за столом, погрузившись в чтение бумаг. Когда я вошла – поднял на меня настороженный взгляд. Игорь Сергеевич был румян и молод. Абсолютно ничто не изобличало в нем коррупционера. Впрочем, я толком и не знаю, как они все выглядят, – не изучала вопрос глобально. Видела их только по телевизору, когда они уже разоблачены и пойманы. И тоже, надо сказать, особо ничем от обычных людей не отличаются. Разве что сосредоточенностью, свойственной, вероятно, людям во время тяжелых невзгод.

– Добрый день! – провозгласила я. – Заявление принесла по поводу мошенничества, совершенного в отношении меня гражданином Красавиным О.Н.

– Это не ко мне, – обрадовался следователь Гаврюшин.

– Почему это не к вам? – оторопела я. – Вы же ведете его дело.

– Да? – погрустнел следователь. – Вы хотите приобщить?

– Очень хочу!

Игорь Сергеевич внимательно на меня посмотрел. Очень внимательно. Можно даже сказать, изучающе. Когда на меня так смотрят, я всегда перебираю все свои несовершенства, которые, несомненно, присутствуют. И, возможно, бросаются в глаза окружающим! И нельзя утверждать, что мои несовершенства вселяют в меня твердую уверенность в моих силах. Но тут я вспомнила про сенса Владимира, который в этот момент колдует над моей энергетической мощью, расправила плечи, уселась, наконец, всем своим видом демонстрируя свою непоколебимость. В смысле – свою решительность.

Следователь Гаврюшин тяжело вздохнул и стал читать мое заявление.

– Вы – юрист? – спросил, дочитав.

– Нет. Я – переводчик.

– А, – заулыбался розовощекий, – так вы тогда не понимаете, что все это не имеет никакой судебной перспективы.

– Не надо ля-ля, – сказала я, вернее не я. Это «ля-ля» – вообще не из моего лексикона, не иначе оно было результатом чародейственных манипуляций волшебника Владимира.

Игорь Сергеевич снова внимательно на меня посмотрел. Но теперь уже я стала изучать его несовершенства. Закралась мысль, что следователь Гаврюшин просто не хочет расширять свой фронт работ. В принципе, вполне естественное человеческое желание.

– На меня вчера было совершено покушение, – сказала я.

– Это – не ко мне, – испугался следователь Гаврюшин.

– Конечно, не к вам, – сказала я миролюбиво, – однако вы должны понимать всю серьезность ситуации. Вы в курсе, что одного из тех, на квартиру которых покушался Красавин, – убили?

– От него нет заявления, – мгновенно среагировал Гаврюшин.

– Естественно, что нет. Его убили, повторяю.

– Не доказано, что это как-то связано между собой, – все еще пытался увильнуть следователь.

– Так доказывайте!

– Кто? Я?

Наши глаза встретились. В глазах Игоря Сергеевича по-прежнему сквозила надежда. Но я безжалостно ее разрушила:

– Вы обязаны приобщить мое заявление к делу! Согласно статье, – я запнулась – какой? Какой статье? Но нашлась: – Сами знаете, какой!

Помолчали. Потом еще раз помолчали.

– А один потерпевший от мошенника Красавина вообще замерз на даче – при невыясненных обстоятельствах, – сказала я.

Следователь три раза выдохнул и сладко потянулся – так, что хрустнули затекшие на бумажной тяжелой работе косточки.

– Вот это точно не ко мне. Это вообще – область.

– Непознанного, – поддакнула я.

И обвела взглядом кабинет и стеллажи с папками.

– Это не секретные документы. Секретные я храню в сейфе, – почему-то отчитался Игорь Сергеевич.

На его форменном пиджаке виднелись ворсинки шерсти.

– У вас собака? Или кошка? – попыталась я воззвать к человеческому в страже порядка.

Но безрезультатно.

Помолчали.

– Хорошо, – кивнул следователь Гаврюшин, вероятно подумав, что внешность бывает обманчива и не так-то легко отправить восвояси тетку, пусть даже и с такой добродушно-робкой внешностью, – хорошо.

– Красавин действует не в одиночку! – оповестила я Гаврюшина. – У него есть сообщники. И они выявлены!

– Кем? Мной?! – поразился следователь.

– Нет. Мной! Один из них коуч.

– Коуч? – переспросил следователь.

– Тот, кто вселяет уверенность и мотивирует. За деньги, – пояснила я.

– Это не запрещено законом, – тут же нашелся Гаврюшин.

– Конечно, не запрещено. Но вы можете изловить сообщника злодея. Он не скрывается! Читает публичные лекции.

Следователь молчал.

– Организованная группа! Это отягчающие обстоятельства! – продолжала я запугивать Гаврюшина. – Согласно статье… Сами знаете, какой! Права потерпевших! И они есть! Я имею право потребовать очную ставку с гражданином Красавиным.

– Ой, ну зачем вам это нужно? – Игорь Сергеевич встал из-за стола, обнаружив почти двухметровый рост, и нервно заходил по кабинету. – Это очень муторная и бесполезная работа. Требующая много усилий и времени. И потом, где я вам его возьму, Красавина этого? Где я его выловлю? У него нет постоянного места жительства. А в Москве знаете, какое население? Совершенно перенаселенный город. Плюс еще ежедневно приезжающие…

– Игорь Сергеевич, закон есть закон. Еще не хватало, чтобы вы его нарушали! Вы, человек, призванный самой судьбой, – я воздела руку к потолку и многозначительно закатила глаза, – быть на страже правопорядка!

Следователь Гаврюшин тоже посмотрел на потолок тоскливым взглядом. Тем не менее, бегать по кабинету перестал, воцарился в своем кресле, над которым висел портрет Президента, и впал в глубокое раздумье. Я не спешила его прерывать. В конце концов, пусть человек подумает, взвесит все статьи уголовного кодекса, которые ему корячатся за неисполнение служебных обязанностей…

– Покушение, говорите, на вас было?

– Да, – гордо сказала я, – но мы вместе победим коррупцию и наплевательское отношение к человеческим судьбам!

– Кто? Я?

– Мы вместе, – успокоила я следователя, – я вам помогу. Я даже знаю, где можно захватить мошенника Красавина. Я вам несколько таких мест могу назвать! Но вот непосредственно завтра Красавин будет присутствовать на суде. Между прочим, совершать очередные мошеннические действия! Там-то мы его и возьмем! В здании суда он вряд ли окажет ожесточенное сопротивление – там полно охраны.

И я победно посмотрела на следователя. Я, можно сказать, на блюдечке мошенника ему преподношу.

– А, ну это, – вяло отреагировал румяный Игорь Сергеевич.

– Но нам с вами нужно же провести с Красавиным очную ставку! Нужно? Нужно! Допросить его по фактам, изложенным в многочисленных заявлениях…

– Заявлений всего два, – быстро нашелся следователь.

– А сколько нужно? Вы скажите…

– Нет-нет, достаточно и двух.

– Вот видите, как все хорошо складывается…

Расстались мы с Игорем Сергеевичем, только что не чмокая друг друга в щечку – очень тепло и мило расстались. Договорились быть на связи.

Очередной суд по отъему недвижимости у Резо был назначен на завтра на 10 утра. Игорь Сергеевич твердо пообещал прибыть в здание суда с группой захвата и задержать опасного злоумышленника.

Я позвонила Ирке. Наговорила ей всяких хороших слов и пожеланий скорейшего избавления из плена. Ирка, конечно, впала в полное недоумение, но ничего не смогла противопоставить моей доброте.

Я позвонила сенсу Владимиру – выразила ему глубокую благодарность за энергетическую помощь.

В общем, я всех любила в тот день. Хорошо, когда все хорошо.

Правда, настроение мое стало немного портиться по мере приближения к дому. Но у нас в гостях был Кика, и я несказанно обрадовалась этому обстоятельству. Несмотря на грозивший мне допрос с пристрастием.

– Какие новости? – спросила я Кику озабоченно.

В принципе, озабоченность была не наигранная. Встав на путь толкания правоохранительных органов на борьбу с мошенником Красавиным, я не забыла, конечно, про труп, из-за которого скрывалась Осокина. Как тут забудешь? Ситуация с трупом Марго была совершенно неясна.

Возможно, все прояснится, когда выяснится, кто убил Леонида и Тимофея? Когда станет ясно – случайно ли замерз непутевый пьяница Закопята? А вчерашняя авария! Вполне вероятно, что покушались на жизнь экстрасенса Бородина! Опять же – нет человека – нет проблем. И тогда легче легкого прибрать к рукам квартиру этого человека.

Людишки вокруг Красавина крутились, конечно, те еще. Всякий мог придушить кого-нибудь в темной подворотне. Но кто именно? Кто из них? Как это развидеть? Надеяться на то, что Красавин при допросе выдаст своих подельников? Почему нет? Владеет же следователь Гаврюшин техникой допроса! Преступники признаются в злодеяниях, даже пишут чистосердечные признания. Хорошо бы, конечно, припереть Красавина неопровержимыми уликами. Но их, улик, пока мало и они хилые. Вернее, такие улики, которые к делу не пришьешь. То есть мошенничество налицо. А вот связь Красавина с убийствами – совсем не очевидная.

– Ты меня слышишь? – донеслось до меня.

– Да. Внимательно, – сказала я.

– Ты меня не слушаешь, – с обидой сказал Кика.

– А она вообще никого не слушает, – не преминул заметить Антон.

– Почему же? – встала я в позу. – Я всегда всех слушаю.

И с вызовом посмотрела на Антона. Прямо в его источающие злобу глаза.

– Ребята, ну, вы чего? – удивился Кика. Он все еще не мог привыкнуть к нынешней атмосфере в нашем доме. А потому удивлялся.

– Чего? – спросила я.

– От вас прямо искры летят.

Они полетели бы шибче, если бы я сказала Антону про вчерашнюю аварию. Но я не сказала. Вот до чего дошло. И Антон не заметил отсутствия моей машины у дома.

Мой телефон ожил и сообщил, что звонит оперуполномоченный Костя. Я ушла разговаривать с ним в другую комнату. А что? Я не могу поговорить по телефону в другой комнате?

– Мне надо ехать, – сказала я, вернувшись.

Антон многозначительно посмотрел на Кику. Кика с удивлением посмотрел на меня.

Но я не могла не поехать на встречу с Костей. Мне надо было рассказать ему про вчерашнюю аварию.

Костя молча меня выслушал. Позвонил кому-то.

– Поехали смотреть машину? Где она стоит?

Вова примостил машину в каких-то гаражах. Костя даже присвистнул, когда ее увидел. Подъехал вызванный Костей эксперт.

– Сколько трупов было в машине? – спросил эксперт, осмотрев машину.

Наверное, все же и вправду слетелись все ангелы-хранители в тот самый момент, когда ангелы были так нужны.

– Нисколько, – сказала я.

– Удивительно! – сказал эксперт и покачал головой.

– Можно ли установить – случайная это авария или нет? – Костя тоже ходил вокруг машины и качал головой.

– По моему опыту, – заметил эксперт, – ничего просто так не бывает.

– То есть? – насторожился Костя.

– Всегда все происходит за что-то, – философствовал специалист по автомобильным авариям.

Я хмыкнула: всегда есть за что. Всегда и всем – есть за что.

– Так вы в ментальном смысле считаете аварию неслучайной? – все же уточнила я.

Эксперт пожал плечами:

– Фактически и документально подтвердить это не представляется возможным.

Костя опять звонил кому-то – выяснил, что в отделение полиции пришел некий гражданин и заявил, что сдавал свою машину джип в автомастерскую на ремонт. И с удивлением и негодованием узнал, что мастер – молодой парнишка – взял машину покататься, да и не справился с управлением. Совершил аварию. Никто, конечно, никуда бы не пришел и не придумал этого захватывающего сюжета про молодого пацана, решившего прокатиться на чужой машине, если бы номер не отвалился у джипа от удара.

– И что теперь делать? – спросила я.

– Парню наверняка заплатили, чтобы он взял вину на себя. Будет стоять на своем.

– И что теперь делать? – повторила я вопрос.

– Не знаю, – честно признался Костя, – можно, конечно, парня наказать.

– За то, что денег хочет заработать?

– За то, что покрывает преступника. Слышала, что сказал эксперт? Ничего просто так не бывает. Всегда есть – за что.

Я посмотрела на Костю. Взгляд его был жесток и угрюм.

– Меня гораздо больше, чем законы кармы, – интересует: случайна ли была эта авария? Или это было покушением?

– Вот не знаю.

– Кто этот человек, хозяин машины?

– Сынок чей-то.

– Вряд ли какой-то мажор на своей машине будет таранить меня. А тем более покушаться на экстрасенса Бородина.

– Ты все еще веришь в случайности?

– Охотно верю! Почему нет? – пожала я плечами. – Что тебя останавливает перед верой в случайности?

Костя помолчал, а потом сказал:

– Отсутствие логики в случайностях. Во всем должна быть логика.

– Ха-ха, – сказала я, – «должна» – не значит «есть». С одной стороны, экстрасенс Владимир – единственный хозяин «злополучных» квартир, который не отсутствовал. Жил себе прекрасно в своей квартире. И это – подозрительно. В принципе мог быть в сговоре с мошенниками. Подозрительно и то, что никто, кроме него, не знал, куда мы едем. Но нас словно там ждали, в этом месте. Случайность? Но Бородин – не камикадзе, чтобы подставлять свою жизнь. А значит, если это и было покушение – то не на Бородина.

Я изложила Косте подробности своего сегодняшнего похода к следователю.

Костя никак на это не отреагировал. Вот просто никак. Сидел отрешенный и думал о чем-то своем. На том и расстались.

Мне почему-то очень захотелось увидеть Василия. Очень-очень захотелось увидеть. Я позвонила ему. Мы встретились в полупустом ресторанчике. Тихонько наигрывал грустную мелодию тапер на фоно.

Я рассказала про аварию и про следователя. Василий слушал меня молча.

– А завтра, – провозгласила я, – злодея, наконец, схватят! И наконец, эта история закончится.

– И что ты будешь делать, когда эта история закончится? – спросил Василий.

– Как что? Жить!

Василий смотрел на меня не отрываясь. Прищурившись. И не могу сказать, что ласково смотрел. Слишком внимательно – для добрых чувств, но и слишком испытующе, чтобы лелеять какую-то определенную мысль.

– Что? – растерялась я.

Хотела было развить мысль про прекрасное житье-бытье, которое наступит после победы над злодеями, но не нашла нужных слов.

А потому сказала:

– Спасибо тебе, что ты мне помог.

– Пожалуйста, – сказал Василий, не отрывая от меня взгляд.

И почему мне так хотелось увидеть Василия? Зачем? Ах, да, посоветоваться нужно было…

– Почему ты молчишь? – сказала я. – Я с тобой советуюсь.

Василий рассмеялся раскатистым громким смехом. От души.

– Что здесь смешного? – обиделась я.

– Пойдем лучше потанцуем, – Василий поднялся, подошел ко мне и церемонно протянул руку, отвесив поклон.

Никакого, конечно, настроения у меня не было плясать. Но я положила свою ладошку на ладонь Василия и даже улыбнулась.

Возле небольшой эстрадки никого не было. Пианист, увидев нас, заиграл проникновеннее блюз.

Василий сгреб меня в охапку, я тоже обняла его, и мы немного поперетаптывались в такт музыки. Я прижималась к Василию, и мне вдруг перестал казаться нелепым этот нескладный танец, и мелодия вдруг ринулась в мое сердце – она была нежна.

Я подняла голову и посмотрела Василию в глаза. Я чувствовала, что он смотрит на меня – потому и посмотрела.

Я очень приличная женщина. Как говорит моя подруга Поли – до неприличия приличная. Но даже я растаяла под этим взглядом. Василий смотрел на меня с беспомощным умилением. Лучше бы я этого не видела.

Захотелось срочно прервать эти обнимания. Но говорю же – я очень приличная женщина, поэтому я сделала вид, что ничего не происходит. Только отвела глаза. Пианист мне подмигнул. Еще чего не хватало…

Последний аккорд, а мы с Василием все стоим обнявшись и даже не собираемся расходиться. Просто вцепились друг в дружку – не оторвать. Я все же сделала слабую попытку освободиться. Ответом мне было молчаливое сопротивление.

Пианист заиграл опять – лирически-медленное. А мы с Василием все не двигались. Даже для вида. Черт. Как я не люблю вот таких вот моментов неопределенности. Словно услышав мои мысли, Василий переместил мою голову, старающуюся спрятаться (в прямом и переносном смыслах) и поцеловал. В губы.

Теперь это вообще выглядело непотребно: стоят два взрослых человека посреди ресторана и самозабвенно целуются, как подростки. Надо было что-то предпринять! Но это не так-то легко было сделать – Василий крепко держал мое пытающееся освободиться упитанное тело.

Наконец мне все же удалось извернуться. Музыка стихла. Как бы намекая на то, что хватит уже публично нарушать общественную нравственность. Я потянула Василия обратно к нашему столику.

– Налей вина, – сказала.

– Знаешь… – начал Василий.

– Будем считать инцидент исчерпанным, – вот кто меня за язык тянул? Почему я беру инициативу на себя, вмешиваясь в плавный ход истории? Пусть бы рассказал, о чем я должна знать.

Василий замолчал. Только смотрел на меня. Лучше бы он этого не делал, конечно. Я тоже смотрела на Василия. Старалась делать это как можно равнодушнее, но получалось не очень-то. Потому что Василий очень нежно на меня смотрел. А я вообще по жизни склонна к эмпатии.

Я твердо решила больше не брать на себя инициативу. И потому мы смотрели друг на друга очень долго.

– Поедем ко мне, – сказал, наконец, Василий хрипло, и голос его слегка сорвался.

– Мне надо домой, – покачала я головой.

Сначала мы долго не могли отъехать от ресторана, потому что целовались в машине, потом мы долго целовались в машине по дороге, потом – немного не доехав до моего дома…

И только моя высокая нравственность, воспитанная на лучших произведениях русской классической литературы, не дала случиться окончательному грехопадению.

Глава 13

В здание суда я явилась, как на праздник. Блистала улыбкой и лучезарностью взгляда. Скромно села у зала номер 8, предвкушая триумф законности. Озирала редких посетителей. Вон тот мужчина в джинсах похож на оперативника из группы захвата. Нет, вон тот, в куртке-дутике. А может быть, и тот и другой готовятся к нападению на злодея. Гурьбой накинутся на него, стоит только ему появиться, скрутят руки, поволокут в автозак…

Появился Красавин. Тут же, конечно, узнал меня, несмотря на отсутствие леопардовых лосин и белоснежного парика, беззаботно спросил:

– Какими судьбами?

– У меня тут подруга судится за наследство. Просила поддержать морально. Но вот, задерживается подруга…

Красавин уселся рядом, чрезвычайно довольный собой. Ну, ничего, ничего, скоро мы разрушим это самодовольство!

«Он здесь», – написала я следователю Гаврюшину.

Ответа не последовало.

– А вас сюда что привело? – спросила я злоумышленника. Не молчать же!

– Чистая формальность, – легко соврал Красавин, – но надо поприсутствовать.

Разговор не клеился. Ну, где, где они, наши доблестные воины света?

Двери зала номер 8 распахнулись, и Красавин ушел на свое заседание суда.

Я судорожно строчила безответные сообщения следователю Гаврюшину.

«Заседание началось! Преступник в мышеловке!»

«Где вы?»

Ответа не было.

Что делать? Что делать?

В голову лезли самые ужасные мысли – типа: позвонить шоферу Вове, все же он бывший киллер, вывести Красавина в лес, под пытками заставить признаться в злодеяниях… Выбить из мошенника чистосердечное признание. Явиться с этим к следователю Гаврюшину.

Да, а следователь Гаврюшин скажет: «Это не ко мне». И будет прав. Показания, выбитые под пытками, – юридически несостоятельны. К тому же толкать завязавшего с криминальным прошлым Вову на кривую дорожку – не благородно с моей стороны. Мягко если сказать.

Натравить на Красавина Василия по кличке Сугроб? Даже я, уверенная в благодушном ко мне отношении Сугроба, иногда сжимаюсь под его тяжелым взглядом. А уж Красавин, эта тля завиральная – тем более спасует.

Но это тоже не выход. И все по той же причине.

Привлечь оперуполномоченного Костю? Он все же слуга закона. Но на каком законном основании он будет влезать в это дело? Тем более Костя мне много раз намекал, что я втягиваю его в должностное преступление. И даже во множественном числе!

Что делать? Что делать? Пока я металась мыслями, из зала номер 8 вышел довольный мошенник Красавин.

– Решение вынесено в мою пользу! – провозгласил он. – Есть повод отметить! Где ваша подруга? Едем кутить?

– Подруга не пришла, – сказала я упавшим голосом, полностью осознавая всю глубину своего провала.

– Ну, не стоит печалиться! Я вас отвлеку от грустных мыслей! Сегодня заказан банкет по случаю моей победы. Будут мои лучшие друзья. Да! Я всегда, знаете ли, делюсь с друзьями своими радостями. И горестями. Их тоже было в моей жизни немало. Но я их преодолел, полностью искупил и теперь наслаждаюсь жизнью! Да!

Я затравленно смотрела на Красавина. Да! Именно он наслаждается жизнью, а не правосудие и справедливость.

– А поехали! – решилась я.

В машине я отправила следователю Гаврюшину эсэмэс: «Еду в логово преступников. Одна! Пусть вам будет стыдно!»

Подумала немножко и послала вслед: «И всем правоохранительным органам! И группе захвата!»

– Кому вы все время телеграфируете? – добродушно поинтересовался Красавин.

– Подруге, которая так подло продинамила меня, – и это было чистой правдой.

– Нет худа без добра! Когда бы мы еще с вами вот так запросто пересеклись бы? А тут такой повод! О, мои друзья – очень влиятельные люди! Я вас познакомлю. Представлю! С их помощью вы сможете решать абсолютно все проблемы! Для них нет нерешаемых задач!

Красавин сыпал и сыпал соль на мои раны, не скупясь на восторженные эпитеты о своих подельниках. То, что это они, подельники злодеяний, будут сейчас праздновать свою очередную победу, – я не сомневалась. Пылала праведным гневом.

Но когда вошла в зал ресторана и увидела за одним столом коуча Воеводина, психолога Евгения, Славика и Василия – оторопела. Замерла, как соляной столб, и зажмурилась. Мне не хотелось смотреть правде в глаза. Она была слишком страшная, эта правда. Повернула было назад, но было поздно. Красавин радушно подтолкнул меня вперед.

«Время предательств настало в моей жизни, – пронеслись у меня в голове слова Инги, – время предательств…»

Что ж, я хотела очной ставки – я ее получу.

Как учил нас незабвенный Чехов А.П., «хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соус на скатерть, а в том, что не заметишь, как это сделают другие». Вот и я, как хорошо воспитанный человек, сделала вид, что ничего такого ужасного не замечаю. Типа – так и надо. Все идет по плану. И все зашибись, как удачно складывается. Особенно для меня.

Светски улыбаясь, я поздоровалась и села на предложенный мне стул. Это коуч любезно вскочил и элегантным движением подвинул мне сидение. Все остальные были угрюмы. Некоторые даже избегали смотреть мне в глаза. И даже отворачивались. Наверное, думали, что я сейчас плюну в их предательские хари (не скрою – хотелось). Но я была не такова. Я была сама элегантность и благодушие.

Оглядела обильный стол.

– Будьте любезны, рыбки положите, пожалуйста, и салата, благодарю вас.

– Может быть, познакомимся? – спросил Красавин.

– Я со всеми знакома, – беспечно махнула я рукой, – не стоит себя утруждать. И еще мне можно налить вина. Красного. Это сухое?

Я жевала салат, а мужики пристально меня рассматривали. Но я даже не поперхнулась!

– Рада вас всех видеть! – сказала я, поднимая бокал. – За встречу!

Но почему-то никто не потянулся чокнуться со мной. Я пожала плечами и выпила в одиночестве. Пролетела поздняя осенняя муха. Звякнула подвеска на хрустальной люстре. Гулко стучало мое сердце.

– Эх, не удалось мне тогда в кафе подлить яду в кофе, – оскалился психолог Евгений.

– Да? – спросила я, чтобы поддержать разговор. – Почему?

– Ну, хватит дурочку-то валять! – грозно пророкотал Красавин.

– А что случилось? – округлила я свои и без того круглые глаза. – Вы, кстати, мне обещали знакомство с какими-то влиятельными людьми. Я их не вижу. Обманули. Как всегда.

Я по очереди посмотрела на каждого. Все с интересом наблюдали за мной. Как кошки за мышкой, загнанной в угол.

– Ладно, – покладисто согласилась я, – рассказывайте. На квартиру Тимофея Поднебесного, как я понимаю, навел кто-то из клуба. Возможно, случайно, возможно за материальное вознаграждение. Или хотел завладеть сочинениями Поднебесного в стиле электронной музыки. Камеры, конечно, поставили не вы. Или вы? Зачем? А кто убил?

Коуч? Психолог? Или бывший офицер армии Синицын?

– Детка, – рассмеялся Красавин, – для убийства есть специально обученные люди. Жаль, они не придушили тебя тогда в подворотне. Очень жаль. Но – не скрою – было забавно наблюдать за твоей суетой. Но – сколько веревочке ни виться…

– Так у вас целая банда! – воскликнула я. – Целое боевое подразделение? С командным составом и пехотой?

– А ты как думала?

– Я, собственно, так и думала, – кивнула я, – диджей Рур встретил Тимофея в аэропорту. Уж не знаю, под каким предлогом он выманил Тимофея в Москву. Да мало ли – под каким. А Маргариту Никандрову кто отравил? Это были вы! – я ткнула пальцем в психолога.

– О! Да у тетеньки проснулась, наконец, логика, тетенька научилась соединять факты, – издевался психолог. – Жалко, что это умение не сможет развиться.

Я улыбнулась. Да, жалко. Ниточка моей жизни оборвалась. Пока я живу. Но в обозримом будущем умру. Что я увижу, когда умру? Очень скоро я это узнаю.

– Где же вы познакомились, такие разные люди? Конечно, деньги не пахнут. Но надо же как-то найти друг друга.

– Это легко, – самодовольно сказал Красавин, – когда есть объединяющая личность.

– Ну, да. Коуча и психолога вы перетащили в Москву. Видимо, они и раньше вам помогали. Нет? Анатолий решил подучиться на коуча. А что? Двадцать занятий – и диплом в кармане. Международного образца! Дает очень много преимуществ – расширяет сферу общения в незнакомом городе. Полезно. Тем более, на занятия коучей собираются в основном лохи, которые, правда, мнят себя большими психологами. Удобная среда обитания для мошенников. Опять же социальный статус – не безработный какой-нибудь без определенных занятий, а коуч продвинутый. «Не спрашивайте, почему? Спрашивайте – как?» Ну-ка, отравитель, налей мне еще вина! – вино было налито и выпито. – Как вы заманили Маргариту Никандрову в квартиру?

– Какую квартиру? – глупо спросил Красавин.

Коуч и психолог переглянулись, загалдели и стали спрашивать друг друга, что я имею в виду.

– В квартиру на Остоженке.

– Я не заманивал, – замотал головой психолог Евгений.

– Зачем тогда вы ее отравили?

– Она должна была встретиться с Осокиной. Чтобы Осокиной неприятно сделать.

– Так все же для Осокиной отравили.

– А чего она?..

– Как в квартиру заманили?

– В какую квартиру?

– Ха! Как будто вы не знаете – в какую. Ладно. А Леонида зачем задушили? – продолжала я. – Что он мог такого видеть? Ничего Леонид не видел такого, за что его надо было убивать. И след от звонка вип-куратора все равно остался в телефоне Никандровой. Зачем убивать? Ты, Славик, это был ты? Зачем ты это сделал?

Славик поднял на меня, наконец, глаза и прошелестел:

– Это не я.

– Ты! – ткнула я в него пальцем. – Если хочешь знать, ты мне с первого раза не понравился. Ты слишком липкий и слащавый для хорошего парня. Но одно дело слащавый, а другое – убивать. Да, все вы мне были глубоко несимпатичны. Кроме разве что Василия. Вот тут я ошиблась. И как жестоко!

Василий мрачно смотрел на меня, играя желваками. А я еще хотела говорить с ним о литературе! Да что там литература! Я даже целовалась с ним! Взасос!

– Но зачем было убивать Леонида, а, Славик? Я же встречалась с вип-куратором. И поняла, что Леонида убили вовсе не из-за слежки за этим человеком. Из-за чего, Славик?

– Я не убивал, – упрямо повторил Славик.

– Ну, да, для этого есть специально обученные люди, – повторила я слова Красавина, – правда, господин генерал? Леонид следил и за вами и как-то ненароком увидел вас со Славиком. Да? А кто поставил жучки в мою машину? Сознавайтесь! – воскликнула я, всматриваясь в окружающие меня лица.

– Какие жучки? – удивился коуч.

– Ты, барышня, из прошлого века, – глумился Красавин, – вся отслежка происходит по геолокации телефона. Да, было забавно наблюдать, как ты мельтешишь по улицам, пытаясь уйти от слежки…

– Да, наверное, это было потешно, – хихикнула я, у меня хорошее воображение. И я представила себя, смешную и жалкую, мечущейся по переулочкам в бессильном желании уйти от соглядатаев. А как я дэзу неизвестно кому транслировала! Вообще со смеху помереть можно. Так я и умру – с улыбкой на лице! В приподнятом настроении, потешаясь над своей же глупостью – от своей же глупости.

– Ты лично не эффективна! – пригвоздил меня коуч. – Тебе бы пройти курсы личной эффективности и личностного роста. Но уже поздняк метаться.