Текст книги "Квадратные метры хитрости"

Глава 10

Настало тягостное утро. Вообще-то утро всегда было моим любимым временем суток. Проснуться. Притащиться на кухню. Сварить кофе. День только начинается, и нет сожаления о невыполненном и несделанном. А только вкус прекрасного будущего. Утро – это юность дня. Все еще впереди.

Но только не сейчас. Сейчас утро – это мучительная встреча с Антоном, изматывающее молчание и разочарование.

– Привет!

– Привет!

Еще не хватало сказать: «Хорошая погода, не правда ли?» – и будет полный комплект.

Вот как бы я вела себя, если бы это Антона вызывали на допрос и подозревали в убийстве? Уж наверняка не так отстраненно и равнодушно. И, конечно, я не стану при этом аккомпанементе (крещендо) черствости рассказывать мужу о вчерашней встрече с бандитами. Какой смысл? Вообще-то сочувствие иногда бывает и бессмысленным – в том смысле, что никак не влияет и не облегчает ситуацию. Но оно, сочувствие, просто должно быть. Как факт. Биографии отношений.

Небо за окном было серое. А какое оно должно быть поздней осенью? Но от осознания неизбежности этой серости не становилось легче.

Антон, наконец, ушел. Могла ли я когда-нибудь предположить, что мне так тяжело будет пребывать в одном помещении с собственным мужем?

Все эти невеселые мысли дополнялись еще и навязчивыми воспоминаниями о вчерашнем наезде. А как это еще назвать? Когда трое мужиков прижимают тебя в углу и угрожают зверской расправой? Да они меня чуть не придушили вчера, как цыпленка какого-нибудь.

Кстати. Тимофей и Леонид – были задушены. Уж не теми ли самыми мужиками?! Брр. Лежала бы я сейчас на холоде, в темном переулке… Или нет, меня бы уже, наверное, нашли, и лежала бы я в морге. Но тоже холодном…

Фу, какая-то ерунда в голову лезет. Костя сто раз прав: я – не труп! И Наташа права – я не в тюрьме! На сегодняшний момент. И это поводы для радости. Целых два!

И вообще, миссия моя в этом деле выполнена! Все хозяева квартир, на которые посягает мошенник Красавин, предупреждены.

Даже Нино Гамлетовна – и та в курсе, – Наташа связалась с ее адвокатом. Все! Я умываю руки!

Но тут я опять подумала о Тимофее, неизвестном мне, никогда мною не виденном Тимофее.

Его убили! Из-за квартиры. Из-за квартиры?

И Леонида – тоже убили! И тоже – неизвестно за что.

Нет, я им не Акакий Акакиевич какой-нибудь, чтобы дрожать в испуге, когда преступники разгуливают на свободе! Можно даже сказать – резвятся. Убивают! Прижимают локтями шеи законопослушных граждан! И это мне еще повезло! В ушах у меня зазвучал их противный смех.

Я оделась и пошла гулять с собакой. Для начала. Внимательно вглядываясь во все припаркованные машины, наклоняясь периодически якобы для того, чтобы завязать шнурки (которых не было), заворачивая за углы домов и выглядывая тут же: не идет ли кто-нибудь по моим пятам?

Но слежки я не заметила. Вернулась домой несколько успокоенная.

Одя поджидала нас с Мотей в прихожей – с мурлыканием и сладким потягиванием изгибала элегантно спину.

На улицу кошка не просилась. Пока, во всяком случае. Напоминала, видимо, ей улица о тяжелом, бесприютном детстве. Всегда была рада, когда мы оттуда, из-за двери, за которой так много плохого, возвращались.

Я решила отвлекаться от плохого и немного поработать. Но буквы расплывались. Сосредоточиться я не могла. Потому что мысли мои были далеко.

Я достала секретный осокинский телефон и соединилась с подругой.

– Ира, – сказала я.

– Почему у тебя такой голос?

Ну, что сказать дорогой подруге? Напомнить ей, что у нас уже три трупа? А с замерзшим – четыре?

– С Антоном поссорилась.

– Ой-и, мне бы твои проблемы!

Меня так и подмывало, конечно, въедливо поинтересоваться у любезнейшей подруги: какие такие у нее проблемы? Но вспомнила про подброшенный труп и удержалась от сарказма. Вместо него спросила проникновенно:

– Как ты себя чувствуешь?

– Сплю все время. Какие новости?

У меня не было настроения отчитываться перед Иркой.

– Никаких.

– Как? – возмутилась она. – Ты сидишь без дела?

– Ну, конечно, нет. Я предпринимаю неимоверные усилия!

– И что? Безрезультатно? – склочно изрекла подруга.

– Результат налицо – только у тебя.

– Не надо завидовать.

– Хорошо. Не буду. Ира, – сказала я строго, – сосредоточься, пожалуйста, и вспомни все подробности того дня, когда ты труп обнаружила.

– Зачем? – спросила Ирка. – Я тебе уже об этом рассказывала. Ты знаешь, что с Кики похитители потребовали пятьсот тысяч евро?

– Знаю, он приходил вчера.

– Так расскажи! – воодушевилась похищенная. – Что говорил? Собирается платить?

– Ты уходишь от ответа! Зачем ты пошла в эту квартиру? Почему именно в этот день и час? Вспоминай, вспоминай!

– Мне позвонил Леонид и сказал, что потерял Маргариту из вида.

– …И?

– Я расстроилась. Я как раз собиралась на встречу с ее мужем. Чтобы выложить ему всю подноготную его дражайшей супружницы.

– Где должна была состояться встреча?

– В кафе на бульваре.

– Недалеко от квартиры на Остоженке?

– Да. Поэтому я заодно решила заехать в квартиру. Чисто случайно. Я не собиралась…

– Да, неубедительно как-то все это звучит. Подозрительно. Пожалуй, правоохранительные органы тоже так решат.

– Что ты имеешь в виду? – вспыхнула Ирка.

– Ну, если сейчас ты все же перестанешь скрываться и дашь показания следствию…

– Даже не думай! Я этого не сделаю! Особенно теперь, когда я могу заполучить такой крупный куш!

Ирка-то своего не упустит.

– Но ты отдаешь себе отчет, что это вымогательство?

– Какое вымогательство, какое вымогательство? Я на Кику лучшие годы потратила! Имею право на компенсацию!

– Как ты намерена получить этот выкуп?

– Вот сейчас как раз думаю над этой проблемой, – важно сообщила Ирка.

Она думает! Как получить 500 тысяч евро! А я думаю над тем, кто ей труп подбросил! Какие разные у нас мысли, однако!

Конечно и несомненно, тюрьма по Ирке плачет, можно даже сказать, рыдает. Если ее не посадят за убийство Маргариты Никандровой, то за похищение себя и требование за это же денег – точно заключат под стражу. И правильно сделают! Осокина – социально опасный элемент! Как я могла согласиться на эту ее авантюру? Никогда, никогда я больше не буду поддаваться на Иркины уговоры!

Но это будет когда-то. А сейчас, как сейчас я могла повлиять на ситуацию? Да никак! Оставалось ждать ее развития в качестве стороннего наблюдателя…

Пришла Поли. Сегодня на ней была веселенькая маечка. Стразы и надпись: «Don’t worry– be happy».

Я поведала ей о том, что меня вчера чуть не придушили в темной подворотне.

– Только Вове не говори, – сказала я, – не надо будить в нем рудиментные инстинкты.

– Ты думаешь, это связано с нашим посещением «Барокко»?

– По совокупности. И «Барокко» – в том числе.

– Что ты собираешься делать? – спросила Поли настороженно.

– Что ты сделала бы на моем месте?

– Я не оказалась бы на твоем месте. Никогда! – вспылила Поли.

– И все же?

– Давай рассуждать логически? – Поли закатила глаза и придала лицу крайне умное выражение.

– Давай, – поддакнула я.

– Если ты обошла все квартиры, всех предупредила…

– Кроме мертвых, – вставила я.

– Но им уже ничем не поможешь.

– Конечно. Помогать можно только живым.

– Ты опять за свое?

– Нет, но это логично? Логично!

– Господи! Ее чуть не придушили, а она рвется осчастливить человечество своими благодеяниями!

– Слушай! А это идея!

– Ой, ну, брось шутить.

– Я и не шучу. В принципе, да. Я сделала все, что могла. И могу спокойно жить дальше. Но только я не могу спокойно жить дальше. Потому что меня в любой момент могут придушить в каком-нибудь укромном местечке. Какой выход?

– Какой? – заинтересовалась Поли.

– Подключи логику.

Поли надолго замолчала. А потом сказала:

– Надо, чтобы злодеи оставили тебя в покое.

– Ура! – вскричала я. – Выход найден! Но как этого добиться?

– Вову попросить? – спросила Поли задумчиво.

– Ни в коем случае! Это испортит карму ему и нам!

– Тогда что? Может быть, тебе уехать куда-нибудь? На время?

– Возвращаться все равно придется, – вздохнула я, – и к той же действительности.

Поли согласилась, но все еще не оставляла попытки подключить логику.

– Смотри, что происходит, – сказала Поли и опять закатила глаза, – тебя хотели придушить, потому что ты слишком шустрая и лезешь на рожон. Но! Ты уже не будешь этого делать, потому что ты уже все сделала, что могла. Будешь сидеть дома с чистой совестью. И все. Тебя оставят в покое.

– Нет, не так, – сказала я, – уголовное дело на Красавина заведено. Но никому до него нет дела. Меня подозревают в убийстве Тимофея. В квартире Тимофея кто-то ходит. Леонида, который следил за вип-куратором, – убили. Бедолага пьяница Закопята замерз на пороге своей дачи. Не факт, что случайно замерз, хотя, конечно, к этому все шло. Инга и сенс Владимир не хотят писать заявления на посягательство на их недвижимость. Ирку разыскивают правоохранительные органы. А Красавина – не разыскивают. Между тем, он даже не скрывается.

– Как это?

– Да вот так. А я знаю, где его найти!

– Зачем? – спросила Поли.

Поразмыслив немного над этим вопросом, я позвонила Василию.

– Василий, – строго сказала я, – ты должен мне помочь. Надо встретиться с мошенником Красавиным.

– Зачем? – коротко спросил Василий.

– Так ты со мной? Или я пойду одна! – сказала я с угрозой в голосе. – На меня, между прочим, вчера уже наехали нехорошие люди. Чуть не придушили. И угрожали! Кстати, ты владеешь приемами самообороны? Не дашь мне несколько уроков? А то у нас в фитнес-клубе полная лабуда преподается, как выяснилось. Я даже не смогла оказать сопротивление! Лучше бы, конечно, огнестрельным оружием разжиться. Да. А вдруг они больше не нападут? А за огнестрельное посадят. Обидно будет.

– Однозначно посадят, – взревел Василий.

– Надо припугнуть, – втолковывала я, – Красавина тем, что мы знаем, что это он убил Тимофея, одного из владельцев квартир.

– А если это не он?

– Ну, его подельники.

– Нет, это как-то не убедительно…

– Хорошо! Что ты предлагаешь?

– Ничего.

– Сидеть сложа руки?

– Паузу взять.

– Хорошо, – покладисто согласилась я.

– Что ты задумала? – насторожился Василий.

– Что-что? Пойду одна. Одинокая слабая женщина, у меня даже перцового баллончика нет. Василий, я же читала предыдущее дело Красавина, еще когда он был Синицыным, за которое он уже отсидел. Надо действовать его же методами… Предложить ему аферу. Денежную! Очень денежную! От которой он не сможет отказаться! Я стану тогда потерпевшей по делу. Напишу заявление. Буду давить на следствие, чтобы оно продвигалось…

– Это провокация.

– Да!

– Нет, провокация – не мой метод.

– А какой у тебя метод? – елейным голоском спросила я. – Надеюсь, он не входит в состав какой-нибудь статьи уголовного кодекса? Возможно, даже в какую-нибудь часть вторую-четвертую – с отягчающими то есть?

– И где мы его найдем, Красавина этого? – встрепенулся вдруг Василий, видимо, я задела все же его за живое.

Но у меня не было времени обдумывать, чего это он вдруг так приободрился – надо было ковать железо.

– Ты в бильярд играть умеешь? – спросила я Василия.

– Так… – неопределенно выразился Василий.

– Как? – потребовала я ясности.

– Смогу.

– Тогда едем! Ты где сейчас?

– Подожди. Надо все обдумать. Если, как ты говоришь, на тебя уже наезжали – как мы пойдем к Красавину твоему? Он нас сразу раскусит. Узнает тебя. Если за тобой следят его подручные – тем более.

– Во-первых, мы уйдем от слежки, используя хитроумные приемы. Во-вторых, я замаскируюсь. Сменю внешность. А главное – нелогичные поступки всегда сбивают противника с толку. Ты просто этого не знаешь, не пользуешься этим приемам. А я пользуюсь. Почти всегда!

– Вот именно. Помнится, ты говорила, что взялась только предупредить владельцев квартир, на которые претендуют мошенники.

– Нет, про труп, который Осокиной подбросили, я тоже говорила.

– Да, но…

– Да, но к сегодняшнему моменту прибавилось уже три трупа. Итого их четыре. И у меня нервы не железные. Надо обострить ситуацию, а не сидеть сиднем, поджидая, когда еще один труп прибавится. Возможно даже мой!

Василий опять замолчал.

– Василий, – применила я испытанный, надежный прием, – на тебя у меня одна надежда. Встретимся возле бильярдной через час.

И быстро нажала отбой.

– Поли, – сказала я, – мне надо изменить внешность. Немедленно! Поможешь?

– Давно пора! – обрадовалась Поли.

Вот за что я люблю Поли – отдельно – она никогда не задает лишних вопросов.

Мы спустились на два этажа ниже. В закромах у певицы нашлось все необходимое для перевоплощения. Парик – яркий блонд. Туника красного кардинальского и лосины под леопарда. Поли меня еще и раскрасила, как тотемное животное, обозначающее щедрость сексуальных наслаждений. Но я не сопротивлялась. В таком виде меня точно никто не узнает. А замысел был именно таков!

Встретились мы с Василием недалеко от места предстоящей операции. В новом образе Василий не сразу меня узнал. Еще бы!

Я кратко изложила свой план. Василий внес в него некоторые коррективы. Весьма уместные, кстати.

В бильярдной было уютно. Я, пожалуй, буду сюда захаживать, когда мои мысли и бытие освободятся от навязчивой идеи разоблачить Красавина вместе со всей мафией и коррупцией. Несколько хорошо освещенных столов, дубовые стены, игроки, без суеты посылающие шары в лузы. Все это находилось в обрамлении мягких кожаных уютных кресел с широкими деревянными подлокотниками – на них удобно было ставить емкости с напитками. Что мы с Василием и сделали. Барная стойка таинственно мерцала за нашими спинами – сулила море удовольствия и релакса.

В бильярдной было не так много народа, и я сразу зацепила взглядом Красавина. Я не сомневалась, что сразу его узнаю. Не с любой внешностью человек способен на грандиозные аферы. Среди посетителей бильярдной таковой был один-единственный.

Осанистый, крупный, высокий. Грубо слепленное мужественное лицо. Лет ему за пятьдесят, но в джинсе по-молодежному и волосы не седые. Крашеные? Шарфик модным узлом на шее. Движения уверенные, без суеты. Респектабельный. Располагал.

Такому вальяжному обязательно нужны соратники. Всенепременно! Не мог он, непомерно величественный, действовать в аферах с квартирами в одиночку. Хотя, судя по предыдущим его похождениям, личной наглости ему было и не занимать – с квартирами он не справился бы один. Однозначно!

Я была абсолютно спокойна. Потягивала себе коктейль, не глядя ни на кого. Говорила Василию о том, что уже страстно хочу тепла и моря, что уже надоела зима, еще не успев начаться. Не повышала голоса. Ко мне и так невозможно было не проявить интерес. Спасибо Поли! Так вычурно вырядиться и изукраситься я никогда не смогла бы самостоятельно – фантазии не хватило бы.

– Какая ты корыстная, – сказал Василий.

Это было условное кодовое слово. Оно обозначало: объект проявил интерес. Движется в нашу сторону.

– Да, – сказала я, – я – такая. Но я, пожалуй, с тобой играть не буду. А то ты меня сразу обыграешь. Убьешь во мне весь азарт, пыл и вдохновение.

Я обвела взглядом зал. Ну, конечно же, внимание привлек только один достойный господин – Красавин.

– Сэр, – обратилась я к таковому, хотя и отдавала себе отчет, что никакой он не сэр, – не составите ли партеечку?

Красавин ничуть не удивился – на ком еще, кроме него, можно сосредоточиться? Он даже не был польщен – все принял за чистую монету.

Снисходительно подошел с высоко поднятым подбородком.

– Но здесь все играют на «интерес», – сказал, сверху вниз смотря, – пятерка будет стоить партеечка.

– Пятерка – так пятерка, – махнула я рукой легкомысленно, – с чего-то надо начинать.

Шары летали по зеленому сукну, глухо стукаясь друг об дружку. Я сразу стала проигрывать – не специально, просто играла плохо. Красавин радовался. И радость его была наполнена злорадством. Наверное, Красавин чувствовал себя победителем. И почему бы ему не чувствовать себя победителем? Играл он, конечно, лучше меня, гораздо лучше. И удача была – на его стороне, ничего не скажешь. И все же его победа не выглядела блистательной – именно из-за злорадства. Победители – великодушны. Тогда только они предстают во всем своем величии. Но это я так считаю. Для кого-то победа – просто унижение соперника, и радость в этом. И сила – в этом. Как ни странно, именно проигрывая эту биллиардную партию, я почувствовала, что мы победим. Совершенно справедливо говорят: для того чтобы узнать человека, надо посмотреть, как он водит машину и как играет в карты. Ну, или в биллиард.

Партия доиграна. Мои комплименты Красавину, Василий тоже сдержанно, но похвалил игрока.

– Разрешите представиться: генерал-майор Красавин……

– О! – сказала я, – генералы – не проигрывают. Очень приятно познакомиться. Приятно проиграть генералу!

Ну, придумай еще что-нибудь, чтобы почесать у него за ушком.

Я вылупила как можно выразительнее мои щедро накрашенные глаза, облила сладким взглядом Красавина и прошептала томно:

– Шарман!

Красавин самодовольно улыбнулся.

– Вы действующий генерал? – я старалась таращить глаза как можно восторженнее.

– Я действующий, – с достоинством ответил Красавин, – советник депутата Государственной Думы Российской Федерации.

– О! Это – моя мечта, – возопила я. – Давать советы депутату! Быть полезной Отечеству!

Василий смерил меня недоуменным взглядом, давая понять, что я переигрываю. А почему я должна казаться умнее, чем я есть на самом деле? Это – лишнее. Тем более что я и не умнее. Восторженная идиотка – именно то, что сейчас надо! А это вообще мне свойственно по жизни – быть идиоткой. Из песни слова не выкинешь.

Василий достал из бумажника бумажку в пять тысяч. Протянул генералу.

– Нет-нет, – запротестовала я, – я сама в состоянии заплатить за свой проигрыш. Деньги – это не то, в чем я нуждаюсь.

Судя по тому, как любовно была взята купюра из моих рук, генерал-майор страдал особо нежным отношением к деньгам. Впрочем, это было заметно еще по уголовному делу Синицына. Но оставалась еще надежда, что Синицын просто патологический враль, а деньги – производное. Но нет. Все удачно сочеталось в этом человеке. Гармонично.

– Приятно было бы сыграть с мастером, – сказал Василий.

– С удовольствием, – Красавин был уверен в себе.

И Василий блестяще поддержал его уверенность. Еще одна купюра перекочевала в карман генерала.

– По пивку? – поинтересовался Красавин.

– Я – за рулем, – сказали мы с Василием одновременно.

– То есть я – за рулем, – поправилась я.

– А вот если бы у вас было удостоверение советника депутата – вы бы не боялись попадаться в лапы ГИБДД. И вообще ничего не боялись бы.

– Я, я хочу ничего не бояться! Я могла бы советовать депутату что-нибудь про Италию. Я – переводчик. Ну, или что-нибудь в этом роде. Я на многое способна! Хочу быть советником депутата Госдумы!

– Нет, этого я тебе обеспечить не могу, выбирай что-нибудь другое! – сказал Василий.

– Не хочу другое, не хочу другое, – я капризно надула алые губы.

Краем глаза я видела, как Красавин поднапрягся, весь обратившись в слух.

– Зачем тебе быть советником депутата? – уговаривал Василий. – Хочешь, поедем на Бали? Там хорошо.

– Если я говорю, что хочу быть советником депутата, – значит мне надо! У меня есть дельце одно на примете – с удостоверением его провернуть – раз плюнуть.

Глазки Красавина, плотно упакованные в складки век, забегали от нетерпения.

Однако он воздерживался от предложения. Но видно было, что из последних сил. И я ему помогла.

– Любые деньги плачу! – крикнула я в запале.

– Что мне твои деньги? – парировал Василий. – У меня у самого их куры не клюют. Но где я тебе возьму депутата Госдумы? Где?

– Я знаю где, – скромно потупившись, вмешался в наш разговор генерал-майор. – Я мог бы посодействовать такой приятной даме в получении искомого и желанного. Советник депутата – это очень ценная должность. Не скрою. Ценная.

И Красавин со значением на меня посмотрел.

– А я – папа Римский, – пророкотал Василий, – у вас-то у самого удостоверение есть?

Оно было, разумеется. Что бы ему не быть? У меня у самой тоже есть удостоверение помощника адвоката. И у многих подружек Наташи – такие же.

Василий отвел «генерал-майора» в сторонку и что-то строго ему выговаривал. Красавин кивал. Вид у него был вполне деловой. Но неужели все еще находятся лохи, которые готовы кормить таких мошенников? Судя по уголовному делу Красавина, когда он был еще Синицын, – находятся. Причем в особо крупных размерах.

Мужики вернулись к столу, где я печально пила кофе. Я специально впала в грусть повышенного градуса – чтобы радость моя была оттенена и тем – безмерна. И она случилась! От того, чтобы кинуться немедленно расцеловывать генерал-майора, меня удержали только воспоминания о его уголовном прошлом и настоящем. Обойдется просто деньгами.

– По цене Бали, – коротко кинул Василий и с укором посмотрел на меня.

Я одарила его нежным и томным взглядом.

Василий улыбнулся.

– Когда же, когда я заполучу ценный документ? – вопрошала я в экстазе.

– Встретимся через два часа. Я сейчас прямиком в Думу.

– О!

Мы гуськом покинули бильярдную.

– Как думаешь? – спросила я, когда мы с Василием пристроились за столик кафе. – Предлагать ему какую-нибудь аферу с квартирами? Или он у нас уже и так в кармане жужжит со своим фальшивым удостоверением?

– Почему ты думаешь, что оно фальшивое? Вполне может быть и настоящее. За такие-то деньги.

– Кстати, сколько я тебе должна?

– Я не к тому.

– Нет уж, – я была непреклонна, – сколько?

– Дружба дороже.

– Нет уж. Не хочу покупной дружбы. Она у нас и так есть.

Василий смотрел на меня с улыбкой:

– А тебе идет… Ну, все это…

Я хищно облизнула губы:

– Тебе нравятся такие женщины? – томно сказала я и выставила напоказ ногу в леопардовых лосинах. Толстую к тому же.

– Мне ты нравишься.

– Ты мне тоже нравишься, – легко поддержала я, – не увиливай. Сколько я тебе должна?

– Пусть это будет мой скромный вклад в борьбу с коррупцией…

Мы еще долго препирались, хохотали и расточали друг другу комплименты. Пока я не вспомнила:

– Кстати, про коррупцию. Ты узнал что-нибудь про моего следователя Ромашова?

– В принципе – берет, – сказал мрачно Василий.

– Что значит – «в принципе»?

Василий пожал плечами:

– Может, – произнес равнодушно.

– Как ты об этом спокойно говоришь! – возмутилась я. – От него, между прочим, судьбы людей зависят! Моя, в частности!

– Не факт, что он в данном случае допрашивал тебя по чьей-то наводке.

Я подумала и согласилась: не факт. Нельзя в этом деле сбрасывать со счетов и другие язвы нашего общества – как-то: некомпетентность, разгильдяйство и равнодушное отношение к своему делу.

Решили все же не озадачивать Красавина очередной аферой с квартирой. Чтобы не погрязать и дальше в беззаконии – могут же и обвинить меня: де, склонна проворачивать мошеннические делишки. А для заявления достаточно и фальшивого удостоверения советника депутата. Даже если оно и не фальшивое, предположим. Оно все равно незаконно полученное. Так как я не являюсь советником никакого депутата и в глаза его не видела.

Через 2 часа в оговоренное кафе явился мошенник Красавин. И в моем кармане стали лежать заветные корочки. Корочки «Советника депутата». Со всеми нужными гербовыми печатями. И вообще – со всеми атрибутами солидности. Государственной важности! Мышеловка захлопнулась! Я – потерпевшая! В смысле Красавин в мышеловке! А я теперь могу влиять на следствие! О! Я так на них влиять буду – мало не покажется! Я теперь с них не слезу! Мошенничеству надо положить конец!

Я села в машину Василия, достала секретный телефон.

– Сейчас Ирку обрадую.

– Ирку?

Проговорилась. На ровном месте! Удача лишила меня бдительности!

Василий смотрел на меня пристально. Не мигая. Пришлось все рассказать.

– Ну, вы и дуры! Я думал, что ты одна такая. А вас – две.

Я обиделась. Что значит, дуры? Борцы против мафии и коррупции!