Текст книги "Иная. Песнь Хаоса"

8. Доля изгоев

Котя не спала сутки и еще один день. Они шли вперед по дороге, изматывались, но отдохнуть ночью не удавалось. После всех потрясений, после кровавого побоища и сгоревшей деревни она просто не могла сомкнуть глаз.

Ее терзала тревога за свой дом, пусть неприветливый, но все-таки родной. Целую ночь она лежала, уставившись широко раскрытыми глазами в темноту ночи. Сказывали, там когда-то в незапамятные добарьерные времена светились «звезды», но никто уже не помнил значение этого слова.

Котю окутывало безмолвное созерцание Хаоса. И пусть его пришелец согревал своим теплом в зверином облике, образ неизведанной давящей пустоты сковывал сердце. Вен Аур тыкался влажным носом в лицо, пытался поговорить. Но спутница лишь неподвижно лежала, опершись на мохнатый бок. Она сложила руки на животе и замоталась в платок. Но холод заползал под кожу ледяными иглами, замораживал чувства. Котя просто лежала без сна и отдыха, прислушиваясь к негромким звукам ночного леса: далекому вою волков, уханью совы. Но стоило закрыть глаза – перед ними вставала кровавая пелена, метались тени с мечами.

Покоя не наступало, лишь длилось изматывающее ожидание чего-то посреди мрака. Ничто не помогало забыться. На нее накатывал безотчетный страх, сдавливал незримой рукой шею, тянул в груди душащим камнем.

– Вернуться бы в родную деревню. Узнать бы, что у них все хорошо, – вздохнула Котя.

Она вспоминала мать и ее будущее дитя – за них она волновалась. Остальные-то жители никогда не занимали мысли. Вырваться из-под их терзающей «опеки» она всегда мечтала. Но пугающими образами вставали разоренные Малые Дубочки.

– Ты же говорила, что мы пойдем вперед, – отвечал Вен Аур.

Он временами задремывал. Ему требовался отдых, поэтому Котя просто не шевелилась, храня его сон, хотя понимала, что чуткие уши вернее уловят приближение опасности.

– Говорила… – вздохнула Котя, переворачиваясь на бок, зарываясь лицом в шерсть.

Кажется, она все-таки задремала, провалилась в тягучее забытье, вдыхая травянистый аромат и перебирая шелковистые цветы на ушах спутника. Только это по-настоящему успокаивало.

Но отдохнуть так и не удалось. В предрассветный час разбудил нараставший неразборчивый рокот, который перекрыл истошный возглас Вен Аура:

– Прячься!

Над лесом словно бы стрекотало полчище саранчи. Жесткие крылья насекомых производили режущее слух жужжание. И Котя подскочила, зажимая уши.

– Что? Кто? – непонимающе воскликнула она.

В пределах видимости свисали с ветвей сосульки, стекали первой весенней капелью снеговые шапки. В лесу было спокойно. Звук шел откуда-то сверху, а потом Котя поняла, что и вовсе частично из головы.

Он чем-то напоминал знакомый зов, безмолвный, теснящийся в сердце. Но зов согревал и успокаивал, позволяя доверять спутнику, а этот неведомый звук пронзал страхом. Котя в замешательстве кинулась куда-то вперед, проваливаясь в сугроб, но ее тут же сгребли в охапку сильные руки Вен Аура. Он опрометью кинулся под ближайшую корягу.

Ураган повалил вековой дуб, и его растопыренные корни торчали застывшими щупальцами чудовищ из сказок. В их переплетении и удалось найти ненадежное укрытие, а «неправильный» зов приближался. Котя тихонько застонала, сжимая виски. Вен Аур тоже сцепил зубы, он морщился и тряс головой. Когда Котя негромко охнула, он зажал ей ладонью рот, призывая слиться с корнями и мерзлой землей. Их уже не заботило, сколько снега набьется за шиворот. По спине не от него шел мороз.

«Что происходит? Что?» – терялась Котя, зажмуриваясь и цепенея. Вен Аур рядом ошалело уставился куда-то перед собой, прямо в небо, закрытое перинами туч. Серое и настолько низкое, что сквозь него прорастали верхушки елей. Котя даже подумала, что оно вздумало упасть, потому что нечему больше так скрежетать. Но нет: какая-то тень прорезала лес, обожгла слух и голову самым громким завыванием своей неразборчивой мелодии. А потом исчезла, метнулась вбок, оставляя в облаках прореху и белесый след, точно отблески молнии. Вскоре все стихло.

– Что это было? – выдохнула Котя, когда Вен Аур отпустил ее, тяжело привалившись к дубу.

Он прерывисто дышал, будто едва ушел от погони. Под глазами на молодом лице залегли черные тени, как от долгой бессонницы. Котя не видела еще, чтобы ее спутник кого-то боялся. Но бесстрашные, как известно, долго не живут. И без супостатов мало кто свой век коротает.

– Враги мои, – подтвердил догадки Вен Аур мрачно. – С твоими мы покончили.

– Так вот почему мы упрямо идем в княжий град! – всплеснула руками Котя, вытряхивая из-под платка снег и вытаскивая из косы мелкие веточки.

Тонкие корни норовили уткнуться в лицо, запутаться в волосах, поранить глаза. Котя обрадовалась, что можно покинуть их неудобное убежище. Но в минуту смертельной опасности оно их и спасло. Хотя Котя все еще не представляла, какой именно.

– Да, назад пути нет. Разве только потом когда-нибудь. Пока по нашему следу идут, – отозвался Вен Аур.

Он потупился, сожалея о вынужденном вранье. Теперь-то Котя желала, чтобы он выложил всё без утайки.

– Знаешь, я и не хотела бы уже. Не примут меня, выдали же уже замуж, – пожала она плечами. – Но кто твои враги?

Вен Аур не упрямился, даже наоборот – вскинулся и распрямил плечи, словно бы сбрасывая ношу.

– Меня преследует Генерал Моль, – ответил он.

– Кто такой «генерал»?

– Ну, как воевода, – пояснил Вен Аур заморское слово.

– У вас есть воинские чины? – поразилась Котя.

– Нет. В Хаосе мы не делимся на ранги и сословия. Просто он сильный и любит себя так называть, – непринужденно отозвался собеседник, все еще высматривая нечто в небе. Коте не верилось, что какое-то создание наблюдало за ними с вышины. Судя по всему, его приближение сопровождалось болезненными для обоих странников звуками. Песня, да не песня – как кривое отражение в мутной лужице.

– За что он тебя преследует? – вздохнула Котя, пока Вен Аур отряхивал кафтан и старательно забрасывал снегом угли костерка.

Так они делали каждый раз, опасаясь погони. Не Игора, а мало ли еще кого… Оказывается, некоего Генерала Моля.

Уже зацепился за верхушки рассвет, заснуть бы все равно не удалось. Им, как обычно, предстоял долгий путь.

– Да как сказать… За дело! – немного промедлив, отозвался беглец Хаоса. – Ведь для нас единственное преступление – это вторгаться в ваш мир. Кто уходит за Барьер, обычно не возвращается. Мы здесь слабее, чем в Хаосе. А Генерал Моль считает, что его долг – убивать таких смутьянов, как я.

Котя застыла на мгновение как громом пораженная. Ей не верилось, что Вен Аур с риском для жизни кинулся в неизвестность. И всё ради чего? Ради какого-то зова? Так ли он важен? Но сердце само ей подсказывало: важен, без него собственная жизнь представала тусклой и неполной, будто оторвалась да потерялась часть души. У людей не так, а созданиям Хаоса, очевидно, тяжелее.

– Так зачем же ты пришел из-за Барьера?

– Услышал тебя! – воскликнул Вен Аур, но тут же замялся: – Вернее, не тебя, а тот зов, который позволил нам отыскать друг друга.

И опять его слова ранили, пусть и случайно. Котя только сглотнула ком. Она не имела права мучить Вен Аура, подвергать его опасности. Он пошел против законов своего мира. И если не ради нее, то ради кого же? Возможно, они искали какого-то потерянного оборотня, по ошибке попавшего в мир людей.

– Но если это опасно, то, может, тебе лучше вернуться? – предложила Котя, дотрагиваясь до плеча спутника. – Я не пропаду, честно.

– Пропадешь, – выдохнул угрюмо он, а потом лихорадочно сверкнул глазами. – Но дело даже не в этом. В Хаосе нет законов, нет сословий. Да у нас даже нет деления на животных и растения! Мы можем представать совершенно любыми. Я вообще случайно выбрал облик человека.

– Но только наполовину, – заметила Котя, углядев выпущенные звериные когти на пальцах Вен Аура.

В сильном волнении он обращался в ту форму, которую считал соответствующей ситуации. В княжьем граде за такое могли и убить – сжечь или побить камнями.

– Да, и то только наполовину. Многие из нас выглядят немыслимо для вашего мира. У нас даже нет разделения на полы, – невозмутимо продолжал Вен Аур.

– То есть мужчина ты тоже по чистой случайности? – смутилась Котя, чувствуя, как к ее щекам приливает краска.

После нового потрясения такие рассказы немного развеселили. Она представила Вен Аура симпатичной девушкой, своей ровесницей. И чуть не рассмеялась, сама не понимая из-за чего. Но он пришел в облике мужчины, значит, кого бы они ни искали, это создание было все-таки женщиной.

– Получается, так, – улыбнулся Вен Аур. – Но всё сложнее. Хаос тоже неслучаен. Знаешь, Котя… В Хаосе есть единственное правило: встреча с судьбой. Понимаешь, к чему я?

– Встреча с… со спутником жизни? – подытожила Котя.

Она-то уже давно поняла это, но не считала чем-то романтичным. В ее деревне «судьбу» на всю жизнь выбирали обычно родители жениха и невесты.

– Да, так и есть. Многие из нас долгие годы мечутся, вслушиваясь в зов, и ищут часть своей души, свою судьбу, того, с кем они пробудут до самой смерти.

– А если они не понравятся друг другу? – предположила Котя.

Обычно несчастливые пары, сговоренные семьями, перед совершением обряда утешали тем, что любовь для господ или что любовь придет после свадьбы.

Порой так и случалось: у женщины появлялись дети, мужчина трудился в поте лица. Кто-то притирался друг к другу, кто-то просто не задумывался. В череде трудовых забот вроде бы и некогда помышлять о любви или нелюбви. Это княжнам в высоких теремах рассказывают истории о великих чувствах, вот они и вздыхают, вот и печалятся, когда их замуж выдают. И все-таки даже в простой крестьянской деревне чаще светились улыбки на лицах тех, кто на свадебном пиру не отворачивался друг от друга.

Да и сама Котя только недавно чуть не испытала все «прелести» замужества без хоть какой-нибудь искры или взаимного уважения. Впрочем, о лиходеях лучше вообще не думать: слишком ярко представали в голове картины растерзанных тел. Хотелось верить, что есть не только договоры семей. Но тоскливо делалось от того, что в Хаосе похожим незыблемым законом служил некий зов. Для людей закон – слова родителей. Для созданий Хаоса – воля их единого родителя и покровителя. Свободы чувств и воли просто нет. Котя все поняла именно так.

– Как так «не понравятся»? – искренне поразился Вен Аур. – Хаосу виднее. Если они не понравились при первой встрече, но продолжают слышать зов, значит, встреча случилась не в том месте и не в то время. Но это редко. Сложнее найти… – Он остановился напротив Коти, заглядывая ей в глаза и невольно сжимая ее пальцы в своих. – А теперь представь, что я годами метался среди Хаоса и не мог понять, откуда исходит зов. И каждый раз я останавливался у Барьера, в конце концов поняв, что «песня» идет с другой стороны.

Котя рассматривала его непонимающе, но так велела голова, а сердце уже все слишком давно поняло и приняло. Для нее не существовало других мужчин, она не представляла, что кто-то еще так же заглянет ей в лицо, так же улыбнется изогнутыми тонкими губами. Рядом с Вен Ауром в горе и радости Котя чувствовала необъяснимое спокойствие, не боялась показаться слабой или смешной.

– А я ведь тоже всегда чувствовала себя «иной», – вымолвила она сдавленно, но тут же осмелела и продолжила: – Значит, ты покинул свой мир ради меня?

– Да. Ты моя судьба, хотим мы этого или нет, – наконец-то признал Вен Аур.

Он придвинулся к ее лицу, склонился над ним и дотронулся кончиком носа до ее носа. Возможно, для существ Хаоса это означало поцелуй. Котя видела, как кошки или собаки нежно терлись мордашками. Но ведь у людей-то всё иначе. Хотя они, человек и создание Хаоса, затерянные в лесах, уже забывали, кого и как называть, кого и кем величать. Вовсе не оборотня какого-то они искали. Всё уже давно нашли. Да не ведали, что с «находкой» делать.

– А если мы не хотим? Что с нами будет? – встрепенулась Котя.

Она не желала, чтобы ее связывала воля Хаоса. Или же она просто все неправильно поняла. Вен Аур отстранился и попятился, точно получил пощечину. И Котя осознала, что сама все портит каждый раз.

– Я тебе противен, да? – грустно произнес он, опуская голову и отворачиваясь.

– Нет. Нисколько, – взволнованно выдохнула Котя, извиняясь. – Просто не хочется думать, что мы рабы воли Хаоса. Он такой страшный!

– Ничуть не страшный, – смягчился Вен Аур, в который раз оправдывая свой мир. – Хаос… Ну, он просто другой. Там всё иначе. Мы сами выбираем, как выглядеть, над нами не властны законы вашего мира. Кроме «песни», она как будто соединяет наши миры. Но Генералу Молю этого не понять.

Котя поежилась, вспоминая нестройный стрекот и рев. Она еще не представляла, как выглядит новый пришелец Хаоса, но уже смертельно боялась его.

Чтобы как-то отвлечься, она спустилась с места стоянки к тонкому ручейку. В пути у них не было никакой поклажи и утвари. Жажду утоляли снегом или холодной ключевой водой. От нее стыли зубы, приходилось долго держать ее во рту, только потом нерешительно пропускать в горло. Одни только пойманные зверьки, поджаренные на костре, кое-как согревали. Иногда попадались кролики, иногда белки. Птиц Вен Аур не трогал. Мелкие пичуги необъяснимо тянулись к нему. Им нравилось сидеть на короне из ветвей, когда он был волком, в человеческой форме Вен Аура они тоже не видели угрозы. Он ведь и правда никому не желал зла, а все, кто изведал остроту его когтей, поплатились за дурные дела. Но вот некий Генерал Моль считал, видимо, иначе.

– И где же он? – спросила Котя, кое-как умываясь, но тут же вытирая ледяную воду. Мороз нещадно хватал за щеки.

– Летает по лесам в поисках, – пожал плечами Вен Аур, набирая и себе воды.

Вначале пришлось объяснять ему, что лакать прямо из ручейка у людей не принято. Он долго не понимал, но потом все-таки научился пить из горсти.

– Летает? – потрясла головой Котя, поправляя платок.

– Думаешь, он просто так Моль? Что, по-твоему, делает моль? Конечно, летает! Только представь моль размером с огромного разбойника. И с руками-мечами, со шпорами на ногах, а тело – в чешуе-панцире. Да еще с крыльями, как у моли. Вот. Он их как плащ складывает, когда пешим идет. Но это редко.

Котя снова поежилась, на воображение она не жаловалась. А от дурных снов, усталости и постоянно ноющих ног ужасающие картины возникали сами собой.

– Зачем ты меня так пугаешь? – пожаловалась она и подняла глаза на небо.

Но оно теперь только кидало белесые заряды снежинок. Начиналась пурга, хотя в лесу уже разносились желанные запахи скорой весны.

– Что поделать… Мир вокруг жесток. И не только в Хаосе, – вздохнул Вен Аур.

– Да это я уж знаю.

– Поглядел я на людей. Вот не пойму: почему вы нас чудовищами величаете? Отличий-то мало. Есть добрые, есть злые. Кто-то дурное делает, кто-то помогает.

Простая мудрость Вен Аура находила живой отклик в сердце, отчасти потому, что Котя всегда считала так же. Она не понимала рассказов о страшных монстрах из Хаоса, в которых их выставляли единственным неопровержимым злом, будто люди так стремились скрыть свои скверные поступки. Котя не видела так уж много различий между ней и спутником.

Они задумчиво пошли дальше, переждав порывы ветра и пургу под тем же старым дубом. В течение дня странники не вспоминали в коротких разговорах ни о нападении Моля, ни о несостоявшемся поцелуе. Их влекло друг к другу, в этом сомнений не оставалось. Но нападение врага Вен Аура доказывало, что их не примут ни среди людей, ни среди созданий Хаоса. Они нарушили своей встречей старинные законы обоих миров. И теперь это останавливало Котю. Она чувствовала себя бесприютной, борющейся против слишком сильных противников, коими стали непреложные традиции.

– Если за тобой идет Моль, куда нам отправиться? – посетовала она, когда они вышли на дорогу.

– Туда же, куда и идем. В княжий град, – твердо ответил Вен Аур. – Моль не нападет посреди толпы народа.

– Так ты используешь мои беды, чтобы самому скрываться? – почти обиделась Котя, но снова отругала себя за слишком острый язык. За него-то и бывала бита старшей женой. Говорили, от отца-купца унаследовала, торговые-то гости умеют красиво завлечь словом или же, наоборот, отогнать нежеланных покупателей.

Кем же он все-таки был? Котя подумывала, не отправиться ли на поиски вместе с Вен Ауром. Возможно, в заморских странах им бы нашлось пристанище. Но они уже который день брели до города, а путь все не сокращался.

– Так ты сама предложила. Я не думал, что Моль меня настигнет. А если буду жить тихо среди людей, так и вовсе забудет обо мне. О нас, – ответил Вен Аур.

И последние его слова вновь отозвались болезненной сладостью, согревая замерзшие щеки. Котя еще больше краснела каждый раз, когда замечала хитринку, возникавшую в глазах Вен Аура. Порой ему нравилось смущать ее, но по-доброму, без непристойностей.

– Ты бы согласился жить среди людей? Вот как в Дубочках тех несчастных. Жизнь-то у нас нелегкая. Радоваться надо, если скучная. Я вот всё говорила себе, что скучно живу, вот и получила на свою голову, – невольно пожаловалась Котя.

Теперь все ее детские стремления показались нелепыми. Но и возвращаться она не желала, хотя надеялась со временем как-нибудь передать весточку матери.

– Да неплохая жизнь. Мне пока всё внове. Но от скучной работы я тоже не бегал никогда, – ответил Вен Аур.

«Как же мы жить-то будем в княжьем граде? Надо бы сразу о работе узнать, а еще бы сказать складно, кто мы да откуда», – беспокоилась Котя.

После истребления ватаги Игора она вздохнула свободнее, не опасалась каждый миг погони. Но теперь по лесам полз нехороший слушок про оборотня из Хаоса, который растерзал разбойников. Наверное, разнесли его погорельцы из Дубочков, некому больше. И зря путники сказали им, что победили лиходеев.

Из-за этого странников не пустили на ночлег в одну деревеньку, на которую они натолкнулись вечером. В ней избы стояли побогаче – с окнами и печными трубами. Зато собаки там оказались злые, как и старейшина.

– Вы кто такие? – сказал он, хмуря лысеющий лоб и топорща черную бороду.

– Странники, идем в княжий град, – заученно ответила Котя с приветливой улыбкой.

– Вот и идите своей дорогой! – мотнул головой старейшина.

А псина его кинулась на Вен Аура. Он ловко выставил руку, но пес сомкнул челюсти на предплечье, вырвав клок ткани из кафтана.

– Да так ли странников встречают? – возмущенно воскликнула Котя. – Мы не лихие люди какие, не с оружием к вам пришли.

– Но и не гости, – отозвался старейшина, потрепав за ухом пса. – Что, недоброе чуешь, Дозор? А? Не оборотни ли вы?

– Да какие оборотни, – глазом не моргнув соврал Вен Аур, нарочито недовольно рассматривая дыру на рукаве.

– Мой Дозор чужаков сразу различает! Подите прочь, пока я не выпустил на вас других собак! – зычно приказал старейшина.

Так и пришлось уйти, не испробовав каши, не погревшись у печки.

– Не укусил он тебя?

– Да какой это укус. У ваших зверей и зубов толком нет, – отмахнулся Вен Аур на стоянке. – Рукав вот жалко.

Он обратился в звериную форму на ночлег, а когда вернулся в человеческую утром, то кафтан сам собой залатал прореху. «Шерсть это твоя, что ли, в человеческом облике? – подумала Котя, слегка опешив. – Но в бане-то ты мылся без нее. Наверное. Вот кудесник».

Она впервые задумалась, как выглядел Вен Аур в бане, обнаженный. Наверное, такой же мускулистый и поджарый, как и в звериной форме. Она вновь смутилась и устыдила себя за такие несвоевременные мысли. Впрочем, они хоть немного согревали, когда прогорел утлый костерок из трута и веток. Мысли и мягкая шерсть. Котя научилась воспринимать спутника единым созданием в разных его ипостасях. Но не люди. Для них само слово «оборотень» означало вечное клеймо опасности.

На следующий день в другой деревеньке у самой дороги сцена почти повторилась. Хотя бы собак не спустили.

«И так нас будут гнать отовсюду. Готова ли ты к этому, Котена? Готова ли?» – размышляла Котя, когда и следующую ночь они коротали на лесной опушке.

Впрочем, лес ей уже казался родным. Здесь никто не указывал, как верно поступать. Природа сама решала, устанавливая свои жестокие законы. Кто-то выживал, кто-то умирал, сливался с прелой землей.

Так они наткнулись на замерзшее тельце рыси. Хищник то ли умер сам, то ли напоролся на острую корягу при прыжке. Глаза лесной кошки остекленели и постепенно сгнивали, шерсть свалялась и померкла. Котя остановилась в нерешительности, держа в руках веточки для костра. Ее охватило неопределенное оцепенение. Она испугалась, что они могут не дойти вовсе до города, а так же застыть среди лесов, вмерзнуть в рыхлый снег.

– Пойдем отсюда, – ткнулся в щеку влажным носом Вен Аур, призывая отвернуться.

Вскоре он вернулся в человеческую форму, чтобы развести костер. Котя сидела в темноте, кутаясь в платок. Подол сарафана у нее давно заиндевел, вся одежда отсырела. Спасал только тяжелый тулуп, но к концу дневного перехода он тянул непомерной ношей. Снег не превращался в удобную подстилку, слабые костерки горели недолго и давали мало тепла. Всё больше служили, чтобы изжарить дичь, а иной раз странники ложились и вовсе голодными. Котя задумалась, что такова отныне участь изгоев, нарушивших законы обоих миров. Всегда кто-то отмечен знаком счастья, а кто-то – печатью скорби. Так и в деревне случалось: у одних десять детей выживало, а у иных ни одного.

Вот и нарекали в народе «иными» тех, кто либо сам без причин несчастливо жил, либо смерть за собой повсюду нес. А если от его злого рока страдали односельчане, так и изгоняли за околицу в лес. Котя больших бед другим не приносила в деревне. Но как выехала за ее пределы, так и заметила, что никому возле нее счастья нет. На одного Вен Аура не действовало. Может, и прав был Хаос. Или духи. Может, страшными совпадениями вели к чему-то.

Котя очень устала, но все еще не утратила твердости духа, как и ее спутник. Но все же со всех сторон наступали неведомые враги, наползали с ночной мглой. Хорошо, хоть Генерал Моль больше не появлялся. Зато вскоре встретился кое-кто другой… Не менее опасный.

Это случилось ранним утром. Лес порозовел от нежных рассветных лучей, бледно-желтый свет пробивался сквозь облака. Свежий ветер доносил тепло, воздух уже не обжигал кожу. Котя с наслаждением потянулась, разминая затекшие руки и ноги.

– Вот мороз и отступает, – довольно проговорил Вен Аур, помахивая хвостом.

Он тоже поднимал длинную морду к небу, но как только они вышли на тракт, вновь превратился в человека.

– Генерал Моль далеко, хотя я слышу треск его крыльев. Но далеко. Если не буду превращаться в свою другую форму, он нас не найдет. Не признает меня, – объяснил он. – Придется ночью найти деревню. Не хочу больше выпускать ауру Хаоса при превращении, наведет еще на нас… Мало не покажется.

– Будь по-твоему, не замерзнем. Но мне все равно кажется, что за нами кто-то идет, – выдохнула Котя, невольно озираясь.

Места пошли глухие. Дорога петляла и терялась, местами зарастая низким кустарником. Возможно, скоро обещали появиться деревеньки вблизи града. Здесь же мелькали только охотничьи землянки, да и те заброшенные. А что хуже всего, ночью постоянно чудились шаги в чаще, еще от самых Дубочков. Но кто-то не осмеливался приблизиться, то исчезая среди ветвей, то приближаясь. Вен Аур утверждал, что это дикие звери бродят. Но на этот раз чутье подвело его.

– Идет, еще как идет, – вдруг донесся ответ из-за деревьев.

Вен Аур тут же развернулся на голос и ощерился, выпуская когти. Они ожидали увидеть Генерала Моля, или Игора, или Однорукого. Котя и сама не знала, кого именно. Но только не восставшего мертвеца!

Из чащи сверкали страшные желтые глаза, особенно выделявшиеся на потемневшем осунувшемся лице с длинным носом, похожем на клюв ястреба. Спутать его с кем-то Котя не могла.

– Да это же тот главарь разбойников, – прошептала она.

Сердце упало, в ногах появилась непреодолимая малодушная слабость. Тут же она вспомнила, как лиходей чуть не раздел ее да потом терзал черной тенью в горячечном бреду. Вен Аур убил его, они даже тело видели под снегом. Или не совсем? Она смутно помнила ту страшную ночь. Они видели тела разбойников, но не их главаря. Теперь же «мертвец» стоял вполне живой и угрожал кривым ножом. Тулуп на нем был порван, шапки и рукавиц не нашлось и вовсе. Выглядел он как оборванный нищий, зато оружие сжимал как воин.

– У меня имя есть, девка! – грубо бросил он в своей манере. – Вхаро назвался, себе на беду.

– Ты сказал, что убил их всех! – воскликнула Котя, прячась за плечом Вен Аура.

Она боялась и ненавидела Игора, опасалась Моля, но от присутствия Вхаро впадала в необъяснимый ужас.

– Убил. Только… – неуверенно пробормотал Вен Аур, а потом сжал кулаки, восклицая: – Вхаро, ты не человек!

– А ты догадливый, сучоныш, – ухмыльнулся главарь разбойников. – Да, древесный волчонок, твоя мать была наверняка волчицей, а отец – каким-нибудь ходячим деревом.

– Не смей говорить о них! – прорычал Вен Аур.

Вхаро сверкал желтыми нечеловеческими глазами. Догадки Коти подтверждались: от него тоже исходил зов Хаоса, но другой, искаженный, противный, причинявший не меньше боли, чем стрекотание крыльев неведомого Моля.

– Не сметь? – усмехнулся Вхаро, огибая полукругом и выпуская когти. – Поверь мне, Аур, очень скоро ты их позабудешь! Как забыл я своих. Как я забыл всё, что было за Барьером в Хаосе. У тебя еще на ушах цветы. Но помяни мое слово, либо Моль доберется до тебя раньше, либо ты бросишь эту затею с зовом.

Голос его понизился, он щурился и скалил клыки. Выглядел он более не как главарь, а как лютый зверь, загнанный, но оттого лишь более опасный.

– Не брошу! – выкрикнул с рыком Вен Аур, но удивился, небрежно бросив: – И с чего ты так печешься об этом?

– Убирайся за Барьер, ушастый! – фыркнул на него Вхаро. – Мне проблемы с Молем не нужны. А он пришел за тобой! Ты привел его!

– Но он идет за мной.

– Все равно. Меня тоже зацепит, не иначе. А я столько лет скрываюсь. Убирайся! Мне оставишь эту девку, у меня с ней кое-какие счеты. Да, красотка? Однорукого убили наемники Игора, я теперь сам себе хозяин.

– Зачем тебе Котена?! – возмущенно ответил Вен Аур, готовясь напасть в любой момент.

Котя испуганно прижалась к спине спутника. Она помнила, как легко он победил наемников из Аларгата, но теперь речь шла о таком же создании Хаоса. Только Вхаро выглядел более взрослым, истрепанным и озлобленным, как матерый волк или старый медведь.

– Ну… хоть что-то! Не всё же тебе! – гадко рассмеялся Вхаро.

– Хозяин сам себе. Значит, свободен? – отчего-то подала голос Котя.

Она надеялась, что удастся разойтись мирно. А если уж этому Молю так нужны жертвы и преступники от Хаоса, пусть покарает того, кто заслужил.

– Был свободен и раньше! – взвился голос Вхаро, но тут же сорвался в гадкий сипящий шепот: – Служил только тому, кто платил больше. С ним и свободы в лесах больше.

– Ты же создание Хаоса! Когда к человечьим богатствам так проникся? – с отвращением бросил Вен Аур.

Вероятно, он чуял «своего», но всё лучше понимал, насколько Вхаро «не свой», чужой. А главарь всё смеялся, наступая с ножом:

– Да не сдались они мне! Плевал я на них. Я сейчас совсем свободен.

– И снова на лихие дела только свободен? – отозвалась Котя.

Ее снедало беспокойство, но она не желала ничем выдавать свою слабость.

– На какие же еще? – ухмыльнулся Вхаро, а потом отчего-то вздохнул: – Других уже не умею. Это как личина, да к лицу пристала.

Но в следующий же миг тело его дернулось единой черной вспышкой. Вен Аур оттолкнул Котю в сторону. Она полетела в снег, пропахав носом по земле. Когда протерла глаза, то поняла, что иначе бы Вен Аур просто не спас ее от стремительной подлой атаки врага.

– Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы Моль нас всех сцапал? – рычал Вен Аур, сжимая между ладоней клинок, подрагивавший у самого его лба. Длинный силуэт Вхаро нависал над ним черной тенью.

– Нет, – хитро ухмылялся главарь. – Я уничтожу тебя в человеческом обличье. Тебе ведь тоже придется в нем оставаться. Вот и проверим, чего ты стоишь. А девка твоя будет призом. Должен же быть какой-то приз в поединке.

При этих словах Вен Аур яростно заскрежетал обнажившимися клыками. Ногой он ударил супостата в живот, отталкивая от себя. Вхаро отпрянул, пошатнулся, но ловко удержался на ногах.

– Котя! В сторону! – приказал Вен Аур, когда двое неведомых созданий в облике людей сцепились в смертельном поединке.

У них оставался всего один нож. Вен Аур схватился за рукоять, намереваясь выбить его. Но Вхаро перекидывал оружие из руки в руку, сжимал то прямым, то обратным хватом. Он метил в незащищенное горло противника и в живот.

Котя молча сетовала, что раньше не додумалась снять с наемников Аларгата их кольчуги. Но тогда бы в деревнях не поверили никакой лжи про погорельцев и дальние Омуты. Да и Вен Аур не привык к доспехам.

– Котя… Имя-то какое. Звериное, – отзывался Вхаро. – Что, решил, что она наша? Я бы рассказал тебе про этих «наших»! Любишь сказки? Правильно! Ты любишь сказки. А жизнь – это не сказка, а сплошная грязь.

Он вновь сорвался на утробный рык, перемежающийся с криком раненого зверя. И кто бы сказал, из-за чего так… Но в пылу поединка это никого не интересовало.

«Нож! Один нож мы все-таки забрали!» – вскинулась Котя, дотрагиваясь до своего пояса. Она вспомнила, как Вен Аур украдкой наклонился над одним из убитых врагов, а потом перекинул ей оружие. Для охоты оно пока не пригодилось: кролики да белки попадались в цепкие когти спутника. Но теперь даже маленький клинок мог бы спасти его.

– Вен! Лови! – воскликнула Котя, бесстрашно кидаясь наперерез.

Она поскользнулась на запорошенной наледи и едва не напоролась на вскинутый нож Вхаро. Вен Аур чудом успел подхватить ее и вновь откинуть назад. На этот раз она больно приложилась копчиком о землю, но ни в чем не обвиняла, иначе бы враг пронзил ее сердце. Зато теперь в руках Вен Аура оказался коротенький нож.

– Что, в человеческом обличье не так интересно? – ухмылялся Вхаро, обходя кругом.

Противники отскочили в разные стороны, но лишь для того, чтобы снова схлестнуться и сцепиться. Они давили друг друга, лягали, душили, хватали за запястья, чтобы отвести клинки. На мечах поединки происходили совсем иначе, как-то изящнее и честнее. А кривой кинжал – оружие лиходея. Вхаро в совершенстве владел им, а Вен Аур едва уклонялся. Он сохранял природную грацию движений, отскакивая от выпадов в последний момент, точно в танце. Но при этом не успевал достаточно ловко атаковать.

Котя спряталась за стволом дерева, чтобы не мешать поединку, который происходил прямо на заснеженной дороге.