Текст книги "Две женщины"

Глава 22

Розель не могла поверить в то, что ей говорили про Венди. Это противоречило всему, что она знала об этой девочке. Видимо, в случившемся имелась какая-то скрытая причина, раз девочка решилась на такой отчаянный шаг – угрожать ножом социальному работнику.

Розель вспомнила, какое оружие постоянно приходится изымать у девочек в клубе. Однажды она даже конфисковала пистолет у одной малышки из Бирмингема, по имени Ангелина. Девушка выглядела как ангелочек, но материлась при этом как сапожник. Кроме того, она была готова в любой момент пустить свою пушку в дело.

Стоило Розель подумать о подруге, как ей становилось не по себе. Сью сидела в тюрьме. И ничем не могла помочь попавшей в беду дочери.

В гостиную вошел Иван. Розель встретила его улыбкой.

– Ты сегодня рано встала, Розель. Я просто зашел, принес кое-какие вещи для Джо. Он сегодня приезжает?

– Да, сегодня, а ты можешь приходить и уходить, когда тебе вздумается.

Раньше, когда Иван приходил и натыкался на запертую дверь, он понимал: она не одна. После того как он наткнулся на запертую дверь в последний раз, прошло уже много-много месяцев, и это не могло его не беспокоить.

– Ты молодая женщина, тебе нужно развлекаться. Не позволяй детям Барри полностью заполнить твою жизнь. Он был подонком. Боже, проклинаю тот день, когда мы с ним познакомились. Я предчувствовал, что он доставит много проблем, но даже в страшном сне не мог предположить, насколько много.

– Я принесу кофе. Выпьешь со мной?

Розель направилась на кухню. Ее пышная грудь плавно колыхалась при ходьбе, и Иван с грустью наблюдал это завораживающее зрелище. Как бы он хотел снова почувствовать возбуждение. Но те дни ушли в прошлое, с этим приходилось мириться. Сегодня он мог только улыбаться. Он делал деньги, а наслаждение получал только от еды, выпивки и общения.

На какое-то время Розель позволила ему снова стать молодым. Она также позволила ему стать отцом чудесного мальчугана, смышленого и с хорошенькой мордашкой. Но Иван волновался из-за нее. Она взвалила на себя заботу об этой девочке, словно та была ее собственной дочерью.

В комнату, держа в руке поднос с кофе, вернулась Розель. Она взглянула на Ивана, и ей стало грустно. За последнее время он заметно постарел, и Розель спрашивала себя, что она будет без него делать. Она наклонилась вперед, и на какое-то мгновение его глазам предстала грудь с темно-коричневым соском. Его передернуло.

– Теперь, Розель, я могу лишь любоваться этим, и больше ничего. Кошмарная вещь для мужчины!

Она нежно провела ладонью по его лицу:

– Только в том случае, если этому мужчине нечего вспомнить. У тебя же есть свои воспоминания, есть я, есть Джозеф. Чего же еще ты хочешь от жизни?

– Ну, если смотреть с этой стороны, то у меня есть все, но… Как там дела у этой девочки?

Иван всегда отличался умением всегда попадать в точку. Он видел, что Розель что-то тревожит, а источником этой тревоги могло быть только одно.

– Кажется, Венди угрожала социальному работнику ножом. Нож нашли у нее под подушкой и вызвали полицию. Но наверняка у нее имелась причина. Она непременно должна быть. Я прекрасно знаю эту девочку, она тихая и кроткая. Если она взяла в руки нож, то явно хотела защитить себя от кого-то…

– Может быть, ее там обижали? В заведениях такого типа это случается сплошь и рядом. Тебе разрешили увидеться с ней?

Розель кивнула.

– Вызвали полицию, но этот мужчина, некий мистер Поттер, решил не выдвигать против нее обвинений. Что, как мне кажется, очень мило с его стороны. Но на то они и социальные работники, чтобы защищать своих подопечных.

– В таких приютах, Розель, дети получают очень хорошее образование. И не только то, о котором знают окружающие! – усмехнулся Иван.

Розель молча согласилась. Многие из девочек, с которыми ей приходилось работать, воспитывались в приютах, хотя само слово «воспитывались» звучало в данной ситуации весьма странно. Она прекрасно знала, что зачастую делали с детьми в воспитательных домах.

– Послушай, а можно как-нибудь навести справки об этом мистере Поттере?

Иван покачал убеленной сединами головой:

– Я разузнаю о нем. У меня остались кое-какие связи в полиции. Посмотрим, что удастся раскопать.

– Знаешь, я не верю, что она угрожала ему ножом без причины.

Иван ничего не ответил. Он знал, что Розель и сама догадывается о причинах такого поведения девочки.

Венди чувствовала огромную усталость и горечь. В карцере, куда ее поместили, она должна подумать о своем поведении. Вспомнить, как добр был к ней мистер Поттер, и спросить себя, почему она так поступила. Сначала ей хотелось рассказать правду, но она знала от других девочек, что обвинять кого-нибудь из персонала в сексуальных домогательствах – пустая трата времени.

Тот факт, что они являлись подростками, воспитывающимися в приюте, означал для сотрудников, что все они уже сексуально активны. Зачастую так оно и было. Но в большинстве случаев дети учились этому именно от таких, как Поттер. А он был хищником. Старался завоевать доверие подростков, стать их другом, а затем начинал свои мерзкие домогательства. Рука, обнимающая за плечи и как бы невзначай гладящая грудь. Спортивные игры, которые давали возможность ему щупать и лапать их тела, делая вид, будто все это – лишь случайные прикосновения.

Девочки часто говорили о его проделках, даже шутили на эту тему. Но Венди штучки Поттера не казались смешными, потому что заходили слишком далеко, и не было никого, кто выслушал бы тебя, и уж точно никого, кто мог защитить. Что ж, она сама позаботилась о себе и нисколько об этом не жалела. Поттер приходил к ней уже не в первый раз, и стоило дать слабинку, он непременно завладел бы ей.

Дверь отворилась, и сердце Венди радостно забилось. На пороге с чаем и сэндвичами стояла мисс Бичэм. Молодая женщина кивнула ей, и Венди обезоруживающе улыбнулась.

– Я подумала, что ты голодна. Вот, решила принести тебе чего-нибудь перекусить и посмотреть, как ты тут.

У мисс Бичэм были некрасивые лицо и фигура, зато потрясающей красоты голос. Венди могла слушать ее часами.

– Спасибо, мисс.

Она взяла поднос и поставила его на подоконник, так как в карцере не было другой мебели, кроме кровати.

– Может быть, тебе еще чего-нибудь принести?

Венди кивнула:

– Думаю, сигаретка мне не помешала бы.

Мисс Бичэм придала лицу строгое выражение. В ее арсенале имелись различные выражения лица, которые были гораздо красноречивее слов.

– Посмотрим, что я смогу сделать, но ничего не обещаю.

Будучи ярой противницей курения, мисс Бичэм тем не менее понимала, как важно в карцере иметь хоть какую-то разрядку. Понимала, что у каждого существует свой способ снять напряжение. Для многих детей в приюте этим способом становились сигареты, даже для самых маленьких, которым было по семь-восемь лет. Это не нравилось мисс Бичэм, но тут уж ничего не поделаешь…

Секрет дружбы мисс Бичэм с детьми, которых она опекала, был прост: она пыталась их понять. И помочь им. Дети платили ей той же монетой, потому что, в отличие от своих коллег, она не навязывала им свое мнение. Она просто высказывалась, оставляя детям право решать, как поступить.

– Как мистер Поттер?

Мисс Бичэм неопределенно пожала плечами и холодно произнесла:

– Полагаю, неплохо. Хотя, очевидно, все еще пребывает в шоке.

В словах прозвучало презрение. Мисс Бичэм не любила мистера Поттера, и он отвечал ей тем же. Она знала, что причина кроется в ее внешней непривлекательности. Он, как и многие мужчины, ценил в женщине прежде всего миловидность.

– Что со мной будет?

Мисс Бичэм услышала в голосе девочки нотки страха.

– Несколько дней проведешь здесь, потом притворишься, что осознала свою ошибку, и тебе разрешат вернуться в свою комнату. Да, кстати, мистер Поттер по какой-то причине отстранен на несколько дней от работы. Это ведь неспроста, правда?

Венди улыбнулась, просто расплылась в улыбке. Мисс Бичэм дала ей понять, что знает, в чем дело, что она все поняла. Это значило для девочки больше, чем просто сочувствие. Наконец-то у нее появился союзник, настоящий союзник.

– Давай поешь. Подкрепись, силы тебе понадобятся, дорогая.

Венди послушно кивнула. Теперь, когда она знала, что ждет ее впереди, она чувствовала себя намного спокойнее.

– Сегодня ночью дежурю я, так что, может быть, принесу парочку сигарет. Подумаю, хорошо?

Венди снова кивнула и, когда воспитательница вышла из комнаты, радостно всплеснула руками. Хоть одной проблемой стало меньше. Поттер больше не будет делать ночные обходы.

Сьюзен чувствовала усталость, но вместе с тем удовлетворение. Она закончила первую тренировку в тренажерном зале и с удивлением поняла, что ей очень понравилось. В кармане у нее лежало письмо, наполнявшее ее счастьем. Она то и дело дотрагивалась до него – хотелось лишний раз убедиться, что оно по-прежнему на месте.

Вернувшись в камеру, она уселась на нары и вытащила письмо, чтобы еще раз перечитать. Она была поражена, что Питер Уайт черкнул ей несколько строчек. Письмо было отправлено два месяца назад. На конверте значилось ее имя, и ничего больше, даже номер тюрьмы отсутствовал. Питер просто отправил письмо на адрес ее почтового ящика. Затем письмо переслали в Дарэм, и вот Сьюзен держала его в руках и радовалась, как девчонка.

Ничего особенного, обыкновенное дружеское послание. Питер спрашивал, как дела, как поживают ее дети, и рассказывал о плавании к берегам Австралии. Ему нравились большие суда-рефрижераторы, особенно новенькие. Он делился корабельными новостями, а в конце письма указал свой адрес. Писал, что очень ждет ответа.

Сьюзен прижала письмо к груди и вздохнула. Это будет замечательно – написать ему, узнать, что у него нового, прочитать о странах, в которых он побывал, о людях, с которыми встречался. Иными словами, она будет рада взглянуть на мир его глазами.

В конце письма он приписал «целую», и это тоже обрадовало Сьюзен. Она напишет ответ после обеда. Расскажет немного о себе, а затем задаст несколько вопросов, чтобы в своем ответе ему было на чем сосредоточиться.

В камеру вошла надзирательница Биллингс:

– Пришел твой адвокат, Далстон. Одевайся, пойдешь на свидание.

Сьюзен была удивлена:

– Чего он хочет?

Женщина пожала плечами:

– Это ты мне скажи. Давай, живо собирайся, он уже ждет. Сьюзен по-быстрому привела себя в порядок и пошла за надзирательницей. Ей почему-то стало тревожно. Визит был не запланирован – а вдруг с кем-то из детей произошло несчастье? В ее мозгу рисовались картины одна ужаснее другой. Рози неизлечимо больна. Барри лежит где-нибудь с переломанными костями. И так далее и тому подобное.

Казалось, прошла целая вечность: открывались и закрывались бесчисленные двери, навстречу попадались заключенные и приходилось вставать к стене и пропускать их. Когда она наконец вошла в комнату для свиданий, то была в поту от напряжения. Колин Джексон стоял у окна, на фоне яркого света с улицы.

– Что-нибудь случилось? С кем-то из детей?

– С Венди, – произнес Колин. – Но спешу сообщить, что с ней все в порядке. Она цела и невредима.

У Сьюзен подкосились ноги. Она опустилась на стул, стоявший возле стола, и тяжело вздохнула.

– Тогда что произошло?

Ее лицо побледнело.

– Она угрожала ножом социальному работнику. Выслушайте меня внимательно. С ней все нормально, она не в тюрьме, этот социальный работник не выдвинул против нее обвинений. Она отбывает наказание в приюте, так что ничего страшного. Там частенько сталкиваются с подобными вещами, это им не в новинку. Больше всего вашу дочь беспокоит то, что вы узнаете о случившемся. Но думаю, не стоит от вас ничего скрывать…

Сьюзен уставилась на него:

– Она что?.. Моя Венди – что она сделала?

В ее голосе слышалась растерянность.

– Послушайте, Сьюзен, ничего страшного, к счастью, не случилось. Поверьте мне.

Она качала головой, не в силах прийти в себя:

– Что он ей сделал? Почему она угрожала ему?

Колин пожал плечами:

– Я не знаю.

– Что значит – вы не знаете? Она вот так просто вытащила нож и решила попугать одного из социальных работников? И вы хотите, чтобы я в это поверила? Моя Венди рехнулась? Ты это хочешь сказать?

Сьюзен вскочила на ноги, взгляд ее стал безумным. Присутствовавшая в комнате надзирательница подошла к ней и, положив руку на плечо, заставила сесть на место.

– Успокойся, Далстон.

– Успокойся! Ты слышала, что он сказал? Как я могу успокоиться? Мой ребенок попал в беду, а я даже не могу с ней поговорить. Она в порядке?

Колин c раздражением закрыл глаза. Эта женщина доставляла ему гораздо больше хлопот, чем он рассчитывал. Сама себе помочь абсолютно не хочет, даже не проявляет желания выбраться из тюрьмы. В довершение всего приходится заниматься ее проблемами, словно он кровный родственник.

– Послушай, Сьюзен, ты можешь успокоиться?

Надзирательница стояла рядом. Сьюзен чувствовала сладкий запах ее дезодоранта, густой душный запах, от которого просто выворачивало наизнанку.

– Я этого не переживу. Клянусь, я этого не вынесу!

Колин подошел к ней и положил руку на плечо.

– Я понимаю, Сьюзен, что вы чувствуете. Может, все-таки решитесь помочь себе? Вы могли бы оказаться дома, рядом со своими детьми гораздо раньше, чем предполагаете.

Она отстранилась от него. Ее взгляд был устремлен в пол.

– Вы ничего не понимаете, Колин!

Он пожал плечами:

– Определенно, не понимаю, Сьюзен. В этом вы правы. Я решительно ничего не понимаю.

Мэтти находилась в комнате двумя этажами ниже, потягивала кофе и рассуждала по поводу своей апелляции, словно это было давно решенным делом. Ее адвокат, Джеральдина О'Хара, сидела напротив. Джеральдина отличалась удивительной красотой. В свои тридцать девять лет она имела фигуру манекенщицы – высокая, стройная. Волосы насыщенного темно-рыжего цвета, с красивым золотым отливом. Огромные зеленые глаза с озорным огоньком и полные чувственные губы не оставляли равнодушными ни одного мужчину. Одеваться она предпочитала в строгие деловые костюмы, преимущественно черного цвета, состоявшие из узкой юбки и пиджака. Губы были всегда накрашены ярко-красной помадой, а ногти покрыты таким же лаком. В общем, до кончиков этих самых ногтей она являлась настоящей женщиной – сексуальной, серьезной и преуспевающей.

Она также была известной феминисткой и любимицей средств массовой информации. Получившая от своих коллег прозвище «мужененавистница», она всегда бралась за дела, в которых просматривалось ущемление прав женщин и которые, по мнению ее друзей, были заведомо проигрышными.

Поговаривали, будто у нее ни друга, ни любовника. И причина состояла не в том, что она не пользовалась у мужчин успехом. Напротив, Джеральдину заваливали различными предложениями – от совместного ужина до ночи в мотеле. Словом, от мужчин она могла получить все, что душе угодно. Но ничего такого ей не требовалось. В жизни ее интересовала только работа, работа и еще раз работа. Мужчины, говорила она, лишь отвлекают от важных дел. Никто не мог понять, она действительно так думала или просто шутила. А утруждать себя объяснениями она не привыкла.

Такова была Джеральдина О'Хара. Но ей, невзирая на все ее феминистские взгляды, никак не удавалось сейчас проникнуться симпатией к женщине, сидевшей перед ней, хотя Джеральдина никогда не позволяла личным симпатиям или антипатиям влиять на свои решения. Ей не понравилась Матильда Эндерби с первого дня знакомства. Даже от рукопожатия этой женщины Джеральдину передергивало. По возможности она старалась избегать прикосновения к Мэтти.

Мэтти о чем-то говорила, и Джеральдина невероятным усилием воли заставляла себя слушать.

– Виктор был извращенцем, как ни крути. Он любил изощренный секс. Всякие там плетки, порнофильмы… Он очень любил боль…

– Испытывать самому или причинять? – спросила Джеральдина.

Мэтти уставилась в какую-то точку над ее головой и вздохнула. Ее хорошенькое задумчивое личико казалось еще более привлекательным. Наконец она ответила:

– Ну, и то и другое. Но по большей части причинять.

Джеральдина недовольно кусала губы.

– Ни дома, ни в офисе ничего подобного не было обнаружено. Ничего, что указывало бы на его сексуальные извращения. Я собираюсь наведаться к проститутке, услугами которой он пользовался, – к некой Мэрайе Брюстер. Посмотрим, что она скажет. На последнем судебном разбирательстве, насколько я помню, она была не очень дружелюбно настроена.

Мэтти напустила на себя вид оскорбленной невинности:

– Я просто взбесилась, когда узнала про нее, честное слово. Можете представить, как я себя чувствовала, узнав, что мой муж платит какой-то чужой женщине за секс?

Джеральдина пожала плечами:

– Это, конечно, ужасно, но если дела обстояли так плохо, как вы говорите, то разве это не явилось для вас облегчением?

Мэтти кивнула:

– Конечно, так оно и было.

Джеральдина сделала глоток и закурила. Глубоко затянувшись, она улыбнулась:

– Вы хорошо выглядите. Вижу, вы не отчаиваетесь?

Мэтти улыбнулась одной из своих самых лучезарных улыбок, от которой ее лицо делалось моложе и еще беззащитнее.

– А что мне остается? Я просто повторяю себе, что ужас когда-то закончится и я снова смогу жить как все.

– Вы не знаете, где бы он мог прятать свои сексуальные игрушки – плетки, фаллоимитаторы и тому подобное? Ваша квартира, его офис, даже гараж были тщательно обысканы. Пока мы не найдем доказательств, мы не сможем использовать ваши показания в суде. На вашем теле также не обнаружилось никаких следов жестокого обращения, на которые мы могли бы сослаться.

Мэтти жалобно поджала губы, несколько завитков ее густых волос упали на лицо.

– Боюсь, что так оно и есть. На мне все заживает как на собаке.

– Ни одного шрама не осталось?

– Вы же знаете, что нет. Но разве тот факт, что он шастал по проституткам, не говорит о его извращенных вкусах?

Джеральдина встала со своего места и потянулась. Черный шерстяной костюм сидел на ней безупречно.

– Не обязательно. По словам той женщины, Мэрайи Брюстер, он был – цитирую – «милым человеком».

Не успела Мэтти раскрыть рта, как где-то наверху раздался оглушительный вопль. Какая-то женщина во всю глотку изрыгала проклятия. Мэтти подпрыгнула, словно ужаленная.

– Кажется, это моя соседка – Сьюзен Далстон. Джеральдину ошеломила эта новость.

– Вы сидите в одной камере со Сьюзен Далстон? Мэтти кивнула и подошла к двери. В комнату заглянула дежурная надзирательница:

– Мне придется запереть вас ненадолго, пока я отведу заключенную в камеру. Извините, это необходимая мера.

– Вы, грязные, мерзкие ублюдки! Рози! Верните мне мою Рози!

Голос Сьюзен дрожал. Было слышно, как надзиратели пытаются утихомирить ее, а Сьюзен, не стесняясь в выражениях, говорила все, что ей вздумается.

– Я убью тебя, Колин, сукин ты сын!

Джеральдина поднесла руку к лицу:

– Что, черт возьми, там происходит?

Мэтти пожала плечами и уставилась на дверь, словно надеясь увидеть происходящее через нее.

– Не знаю, Джеральдина, честное слово, не знаю.

Колин оцепенел. Он в ужасе смотрел, как здоровенные надзирательницы тащат Сьюзен по полу. Он потрогал свою шею. К его удивлению, крови не было, хотя он нащупал царапины, которые оставили ногти Сьюзен.

«Рози!» Этот крик снова и снова раздавался по всей тюрьме. Сьюзен выволокли в коридор. Кто-то нажал кнопку тревоги, и ее голос потонул в диком реве сирены. По радио вызывали врача, который должен был ее успокоить. Колина захлестнуло чувство вины. Он не ожидал такой реакции. Он предполагал, что новость расстроит ее, но никак не думал, что она набросится на него с кулаками. Что ж, хороший урок на будущее.

Футболка Сьюзен задралась, обнажив старенький бюстгальтер и полную грудь. Она непрерывно выкрикивала имя дочери. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем успокоительное, которое вколол врач, подействовало. Сьюзен отчаянно боролась с действием лекарства, но постепенно стала затихать. Единственное слово, которое она произносила, превратилось в бессмысленный набор звуков. Как ни пыталась Сьюзен сопротивляться сну, он одержал над ней победу.

К всеобщему облегчению, кто-то догадался отключить сирену. Тишина, воцарившаяся в тюрьме, была такой же оглушительной, как и предшествовавший ей шум. Дежурная надзирательница, мисс Доббин, посмотрела на Колина и, не удержавшись, съязвила:

– На славу поработали сегодня? Взял так спокойненько сказал Далстон, что ее младшую дочь удочеряют приемные родители. – Назирательница покачала коротко стриженной головой. – Приятель, ты хоть понимаешь, какие чувства она испытала, когда узнала про это?

Женщины посмотрели на него с осуждением, и Колин почувствовал себя последним дерьмом. Но ведь он пытался сказать аккуратно! Однако Сьюзен сразу же налетела на него с кулаками.

– Давайте-ка пошевеливайтесь! Нам лучше отнести ее в лазарет, а то, не ровен час, она придет в себя и все повторится заново.

Когда Сьюзен унесли, снова открыли двери, и все адвокаты, которые пришли к своим подопечным, смогли выйти из комнат для свиданий. Скорее всего, они слышали, что было сказано в адрес Колина, потому он намеренно возился с замком кейса, оттягивая свой уход.

Когда Мэтти увели в камеру, заинтригованная происшедшим Джеральдина задержалась возле двери, поджидая Джексона. Колин сразу узнал ее. Джеральдина О'Хара была человеком, который не нуждался в представлениях.

– Вы в порядке?

Он с грустным видом кивнул:

– Шея немного побаливает, да и ворот у джемпера оторван.

Колин посмотрел в ее зеленые глаза и, замерев на полуслове, стал поспешно приводить себя в надлежащий вид. Он и в лучшие моменты своей жизни выглядел довольно неряшливо. А тут такая ситуация…

– Давайте я принесу вам чаю, вам станет лучше, хорошо?

В столовой, где Джеральдину прекрасно знали, Колин получил наглядный урок обходительности. Она улыбалась и разговаривала со всеми, спрашивая, как дела, как поживают мужья и дети. Обычно представителей закона в тюрьмах недолюбливают, особенно когда те вытаскивают убийц на свободу. Но Джеральдина, казалось, чувствовала себя здесь как дома, словно находилась не в тюремной столовой, а в каком-нибудь дорогом ресторане или на светском приеме. Она поставила чашки с чаем на стол и улыбнулась.

– Итак, вы адвокат Сьюзен Далстон?

– Да. Колин Джексон. Скорее всего, бывший ее адвокат. Думаю, что получу от ворот поворот.

– Не вините себя. Женщина испытала настоящий шок и поэтому сорвалась. Никто не застрахован от подобных вещей. Однажды мне тоже изрядно досталось от моего клиента из Вандсворта. Мне пришлось сказать человеку, сидевшему за грабеж, что его жена умерла от рака. Самое ужасное, ему вынесли оправдательный приговор, и спустя пять дней после освобождения он повесился.

– Да, пришла беда – отворяй ворота. Джеральдина сделала глоток и закурила сигарету.

– На таких вещах мы делаем деньги. Ладно, не будем об этом. Лучше скажите, какая она, эта Сьюзен Далстон, на самом деле?

– На самом деле? Вы имеете в виду – когда она не пытается свернуть шею своему адвокату?

Она улыбнулась, обнажив великолепные зубы. Прежде чем ответить на вопрос, Колин ненадолго задумался. Когда он наконец заговорил, Джеральдина почувствовала в его словах искренность.

– Сьюзен очень хорошая женщина и не должна здесь находиться. Ее место рядом с детьми. Она боготворит их, а они боготворят ее. Знаете, ее ведь годами немилосердно избивал муж. Из-за побоев у нее были выкидыши, кроме того, он наградил жену целым букетом венерических болезней. Но на суде адвокаты не использовали эти факты для смягчения приговора, потому что она запретила это делать. Она заявила: «Я сделала бы это снова, будь у меня такая возможность». Адвокаты решили не сажать Сьюзен на свидетельское место для дачи показаний, иначе ее просто бы разорвали. В итоге она получила вердикт «виновна» и пожизненное заключение. Я думаю, она согласилась на апелляцию, только чтобы ее перевели в Лондон, поближе к детям. До этого она сидела в Дарэме. А сегодня мне пришлось сообщить, что социальная служба дала приемным родителям разрешение на удочерение ее младшей дочери. Она ничего не сможет сделать. Нет никого, кто захотел бы забрать детей к себе, ее родителям на них наплевать. В итоге власти разрешили Симпсонам удочерить девочку.

– Поэтому-то она чуть и не придушила вас?

Колин грустно улыбнулся:

– Да, Джеральдина. Такова наша работа. Вдобавок ко всему ее старшая дочь, которая находится сейчас в приюте, прошлой ночью угрожала ножом своему воспитателю. Как вы понимаете, это тоже повлияло на состояние Сьюзен Далстон.

Джеральдина покачала головой и вздохнула.

– Какой ужас. Да, жизнь у многих людей вовсе не сахар.

– Конечно, в отличие от вашей прекрасной Мэтти.

Джеральдина посмотрела на него с изумлением:

– Вы знаете ее?

– Только в лицо. Когда я учился на последнем курсе, то подрабатывал у Виктора Эндерби. Тогда она работала у него секретаршей. Они не были еще женаты.

Джеральдина бросила взгляд на часы:

– Послушайте, мне нужно бежать. Мы можем встретиться попозже?

– Держу пари, многие мужчины просто мечтают услышать эти слова.

– Тогда почему же вы не мечтаете? Неужели мои чары слабеют?

Колин усмехнулся. Джеральдина нравилась ему. Он запустил руку в свои растрепанные волосы и смущенно ответил:

– Я сегодня свободен. Называйте место и время, я буду ждать вас там.

– Как насчет «У Зилли», на Дин-стрит? Около семи тридцати устроит?

Он кивнул.

– Тогда до встречи.

Джексон смотрел ей вслед и думал, что его судьба только что сделала неожиданный зигзаг.

Райанна вошла в камеру Мэтти и рявкнула:

– Это правда насчет Сью?

– Да. Ну не суки ли они? Как они могли так поступить?

– Они всегда так поступают, глупая ты женщина. В последний раз я видела свою собственную дочь, когда ей было три года.

Ее голос потух, стоило ей вспомнить о ребенке.

– Они что, тоже отдали ее на удочерение? – Мэтти казалась искренне заинтересованной.

– Не-а, не совсем. – Райанна покачала головой. – Они отдали ее моей матери, а та оформила опекунство. Я подписала какие-то бумаги, ну, ты знаешь, как это делается. За пару дней моя мамочка собрала манатки и уехала в неизвестном направлении. С тех пор я не видела ни ее, ни дочери.

– Какой кошмар!

Райанна злобно передразнила ее:

– Да, миссис Эндерби, такой вот кошмар. Но такова жизнь, разве нет? Полагаю, моя мамочка думала, что поступает правильно.

Она закурила косячок и глубоко затянулась.

– Что ты делаешь?

Мэтти убрала руки, показывая Райанне, что лежит у нее на коленях.

– Я просто просматривала вещи Сью, и все. Вот, смотри, это от Барри.

Она протянула письмо Райанне, но та резко оттолкнула руку, прорычав:

– Какого черта ты это делаешь, подруга? Это же личные вещи Сьюзен Далстон, ее частная жизнь. У тебя нет никакого права шарить в ее вещах.

Мэтти встала и передернула плечами.

– А что тут такого? Она же не узнает об этом?

Но Райанна вся кипела от гнева.

– Это неписаный закон. – Она ткнула в лицо Мэтти длиннющим ярко-розовым ногтем. – Не суй свой нос куда не следует, пора знать это!

Она начала складывать вещи Сьюзен. Мэтти с раздражением наблюдала за ней.

– Ой, Райанна, остынь, ну кому от этого станет плохо?

Мэтти увидела на ее щеках слезы. Райанна прижала детские рисунки к своей груди, словно они были дороги ей.

– Ты больше не дотронешься ни до одной вещи, черт тебя побери. Ты поняла меня? Иначе я попорчу твое красивое личико. Это все, что осталось у Сьюзен от прошлой жизни. Это ее маленький личный мирок, куда она может спрятаться, когда ей становится невыносимо. И если ты не можешь понять таких вещей, тогда ты эгоистичная сука, и я не хочу знать тебя.

Мэтти молчала.

– Ты ходишь здесь с таким видом, словно важная персона, а мы так, грязь под ногами, – гневно продолжала Райанна. – Ты думаешь, что лучше и чище нас? Но ты не лучше, ничем не лучше. Убери туда, откуда взяла. И лучше тебе сегодня не попадаться мне на глаза.

Сьюзен очнулась в больничной палате, руки были пристегнуты к кровати ремнями. Какое-то время она не могла понять, где находится. Горло пересохло и болело, язык разбух так, что не помещался во рту, глаза слезились. Она поняла, что плакала, плакала во сне. Затем память вернулась к ней, и она вспомнила, почему она здесь, почему пристегнута к кровати.

Они отдали ее Рози, словно та была куском пирога или старым свитером. Они решили, что с приемными родителями ей будет лучше. Может, оно и так, но все равно – как они смели так поступить?! Рози – ее ребенок, ее дочь. Рози была любимицей всей семьи. Даже Барри не мог устоять перед ней. Как они посмели лишить ее дочери!

Сьюзен увидела на тумбочке вещи, которые были у нее в кармане. Видимо, их вынули, когда снимали с нее одежду. Она увидела письмо Питера, на глаза снова навернулись слезы. Как хорошо начинался день! Но ей следовало знать, что у нее не может быть хороших дней. Всю жизнь судьба посылала ей испытание за испытанием, швыряла из огня в полымя. Но она всегда верила, всегда надеялась, что в один прекрасный день сорвет банк. И вот надежды рухнули. Безвозвратно.

К кровати Сьюзен кто-то приблизился. Это была маленькая женщина лет шестидесяти, почти беззубая, со всклокоченными волосами, неряшливо торчавшими из-под повязки на лбу.

– Чем тебе помочь, дорогая? Что сможет развеять твою грусть-тоску?

Сьюзен покачала головой. Еще не изобрели лекарства, которое помогло бы ей. Счастье предназначалось для других людей, людей из глянцевых журналов и с экранов телевизора, а не для таких, как она или ее дети. Она снова заплакала. Лежала на кровати и плакала в голос, пока наконец не пришел врач и не вколол снотворное, которое ввергло Сьюзен в спасительное забытье.